Сын Земли.
2.
Самолет тряхнуло, будто налетевшую на ухаб машину, белесая пелена за иллюминатором ушла вверх, открыв землю. Роберт зевнул и потянулся, расправляя онемевшие от долгого сидения в кресле мускулы.
До посадки оставалось не больше получаса.
— Интересно, дадут кому цацку за эту операцию? — лениво поинтересовался сидящий в соседнем кресле Штольц.
— Вряд ли, — хмыкнул расположившийся через проход Лю Фай. — Если только начальству.
В иллюминаторе показался Пекин — уходящее за горизонт поле серых прямоугольников-кварталов, шевелящиеся от ползущих по ним автомобилей ленты шоссе, зеркальные столбы небоскребов.
Самолет оставлял мегаполис чуть в стороне, уходя от него к северу.
— Может, кому и дадут, — заметил Роберт. — Но только выбрать будет трудно. Никто в этот раз не слажал, обошлись без идиотского героизма и ошибок.
Операция в джунглях Южной Америки прошла на редкость успешно. Полицейские обошлись полудюжиной легких ранений, а в руки к ним попала неповрежденная база и десятка полтора «химиков».
Наутро после операции бойцов спецназа вывезли на вертолетах в Боготу, где перегрузили в самолет. Там же полицейские избавились от экипировки и оружия, сдав их на передвижной склад, в настоящий момент летящий в грузовом трюме.
— Не, не дадут, — уперся Лю Фай. — Я…
— Господа, мы заходим на посадку, — раздавшийся из системы оповещения голос капитана прервал дискуссию. — Просьба пристегнуть ремни и сидеть тихо.
— Вот и поговорили, — буркнул Роберт.
По салону прокатилась волна щелчков от застегивающихся креплений, самолет качнуло так, что скрипнули опоры кресла, и через мгновение сильно заложило уши. Роберт сглотнул, но помогло это мало.
Переделанный для перевозки спецназа транспорт АХ-210, называемый среди полицейских «жуком», заходил на посадку величаво, точно дирижабль начала двадцатого века.
Скрежетнули шасси, махина самолета затряслась, как утлая лодочка на волнах. За иллюминатором замелькали, замедляя скорость, разделительные линии посадочной полосы.
— Когда-нибудь эти летчики нас угробят, — проворчал Штольц, издав облегченный вздох.
Уроженец Баварии, шесть лет отдавший службе в полицейском спецназе и не раз глядевший смерти в лицо, он боялся только одного — летать, и справиться с этим страхом никак не мог.
— На выход! — самолет остановился, ожила система оповещения.
Роберт поднялся, вскинул на плечи рюкзак и вслед за Штольцем вылез в проход, оказавшись непонятно каким в тянущейся к выходу из салона очереди.
— Не торопитесь! По одному! — покрикивал расположившийся у самого трапа лейтенант.
Полицейские обращали на его слова не больше внимания, чем индийский аскет — на жужжание мухи. Очередь выдавливалась из самолета, точно болтающая и смеющаяся колбаса.
Выбравшись на трап, Роберт зажмурился — настолько ярким показался свет пробившегося через облака солнца, а затем вдохнул полной грудью, ощущая запах нагревшегося металла и теплого бетона.
Свистел ветер, а неподалеку, за оградой аэродрома, рычали моторами похожие на носорогов транспортеры. На борту у каждого виднелась аббревиатура ПССН — полицейские силы специального назначения.
— Не спать, — окликнул ожидающий у трапа сержант Фолли. — За мной!
Судя по всему, отделение ждало оказавшегося последним Роберта.
Расстояние до транспортеров преодолели быстрым шагом. По выдвинувшейся лесенке залезли в воняющее машинным маслом чрево одной из машин.
— Эх, завтра выходной, — вздохнул Крауч, устроившись на жесткой лавке. — Поеду в город…
— Что, будешь девчонкам рассказывать, как в штаны наложил? — ехидно осведомился Штольц.
Раздался дружный смех, Крауч обидчиво засопел.
Транспортер сдвинулся с места, когда люди набились в него так тесно, как горошины — в стручок. Мотор рыкнул, заложило уши, от первого рывка кое-кто едва не слетел с лавки.
Транспортер остановился и снаружи донесся негромкий размеренный лязг.
— Ворота открывают. Приехали, слава Лику Единого, — сказал сержант Фолли, и широкое лицо его расплылось в улыбке.
— Да уж, сколько можно трястись, — буркнул Лю Фай.
Лязг стих, транспортер вновь двинулся с места, но через полсотни метров встал окончательно. Мотор рыкнул последний раз и стих, с лязгом открылась дверца в задней стенке кузова.
Роберт пробрался через нее одним из последних. Спрыгнул на землю и скользнул взглядом по знакомому до малейшей черточки пейзажу.
За плацем, где остановились машины, виднелся памятник генералу Романову, первому диктатору объединенного человечества, сумевшему два столетия назад вырвать Землю из анархии, за ним — похожее на кубик высотой в три этажа здание штаба полка.
Левее располагалась столовая, за ней — казармы, а еще дальше, за полосой покрытых только что вылезшей листвой деревьев, простирался тренировочный полигон, ненавидимый всеми бойцами без исключения.
За штабом находились продовольственные и вещевые склады, а правее, у самой ограды — автостоянка и арсенал.
— По отделениям — стройся! — команда раздалась в тот момент, когда последний полицейский выбрался из транспортера.
Прошло несколько мгновений, полных шуршания и топота, и на квадратной площадке плаца вместо толпы оказалась выстроившаяся рядами рота.
— Всех благодарю за службу, — капитан выглядел усталым, а гнусавил больше обычного. — Все проявили себя с лучшей стороны, так что даже вызвать на рапорт некого… С сегодняшнего вечера вам дается двое суток увольнений, но с понедельника наша рота заступает на дежурство. Не забывайте об этом. А сейчас — вольно! Все свободны!
Ровный строй разбился, офицеры двинулись в сторону штаба, а рядовые и сержанты — к казармам.
Рассчитаны они были на полк спецназа целиком, но полностью заполнялись очень редко. На территории базы круглосуточно находилась лишь дежурящая на данной неделе рота, а также подразделения, собирающиеся на операцию или вернувшиеся с нее. Прочие приезжали каждый день утром, как на работу, а вечером отправлялись назад.
Зарабатывали офицеры и рядовые достаточно, чтобы снять квартиру в Пекине или в одном из многочисленных городков-сателлитов вокруг него.
— Вот мы и дома, — сказал Штольц. — Пойдем. Ты чего встал?
Лавируя между бойцов других подразделений, они зашагали к столовой. Доносящийся от нее запах жареного мяса вызвал в животах дружное бурчание.
— Сомий хвост, — сказал Роберт. — За то время, что нас не было, они не стали хуже готовить.
— Все вы русские, жуткие обжоры и пьяницы, — заметил Лю Фай.
— Это потому, что мы готовить и пить умеем, — хмыкнул Роберт. — Твои предки, Лю, тысячелетиями лопали рис, а пили какую-то бурду, поэтому ты в этих делах ничего не понимаешь.
— Куда уж мне, — пробормотал Лю Фай.
Казарма встретила тишиной и тем почти неуловимым запахом, что возникает в помещении, где несколько дней никого не было. Роберт прошел к двери комнаты, которую делил со Штольцем и приложил к замку большой палец правой руки.
В замке пикнуло, дверь бесшумно отъехала в сторону.
— Только в душ я первым! — сказал Штольц, снимая рюкзак.
— Валяй, — не стал спорить Роберт, прямо в одежде бухаясь на кровать и щелчком пальцев включая телевизор.
Из душа, куда проскользнул Штольц, донесся плеск воды и немелодичное пение. Чтобы нормально воспринимать голос телевизионного диктора, пришлось добавить звука:
— …о землетрясении с планеты Дракон. Как заявил Зигфрид фон Хайнц, план поставок будет выполнен, несмотря ни на что.
На экране появилось известное каждому морщинистое лицо канцлера-координатора, возглавляющего Канцелярию Освоения Сложных Миров более тридцати лет.
Именно Зигфрид фон Хайнц сумел сдвинуть с мертвой точки долго буксовавший проект освоения богатых ресурсами планет, условия на которых плохо подходили для существования людей.
Поговаривали, что на подотчетных КОСМ планетах он правит железной рукой, но до тех пор, пока Земля не испытывала недостатка ни в одном из редких элементов, это никого не волновало.
— Да, мы вне всяких сомнений обеспечим… — задвигались тонкие губы.
Роберт переключил канал, наткнувшись на репортаж о посещении диктатором Вэй Ляо дома престарелых где-то в Северной Африке.
— Не нравится мне это, — пробурчал полицейский, расшнуровывая ботинки. — Что за дело для правителя — по богадельням шляться?
Переключил еще несколько раз, остановившись на спортивном канале, где потные мужики в обтягивающих майках гоняли по зеленому газону круглый и шустрый мяч.
— Я все, — Штольц вышел из душа голый, держа грязное обмундирование в руке. — Так, на обед успеваем?
— Успеваем, — Роберт поднялся с кровати.
— Отлично! Нам, кстати, сушилку для волос починили, — сообщил баварец, открывая шкаф.
— Теперь не пропадем! — фыркнул Роберт.
Дверца захлопнулась, и автобус, доставивший полицейских с базы в Пекин, рыкнул мотором и укатил, оставив Роберта, Штольца, Лю Фая и Фолли на тротуаре площади Согласия.
— Ну что, по домам? — не очень смело предложил сержант. — Меня жена ждет…
— И ради нее ты бросишь боевых товарищей? — возмутился Штольц.
— Да нет, не брошу, — вздохнул Фолли. — Ну что, в «Раковину»?
— В «Раковину», — кивнул Роберт. — Но сначала — в храм.
Круглое здание святилища виднелось на другой стороне площади, лучи клонящегося к закату солнца играли на полированном куполе. На белых стенах выделялись узкие световые окошки.
— Застанем самый конец вечерней службы, — сказал Фолли, когда полицейские нырнули в подземный переход. — Все же это лучше, чем ничего…
Поднявшись по довольно грязной лестнице, вышли к самому храму.
— Да пребудет с нами Единый, — склонив голову, сказал Штольц, прежде чем войти, и правой рукой сделал круг у груди.
За ним священный жест повторили и остальные.
Внутри храма царила полутьма, виднелись силуэты расставленных вдоль стен статуй Святых, Просветленных и Пророков. За расположенным напротив входа кубическим алтарем белело одеяние служителя, а голос его звучал торжественно и мощно.
— Единый-во-Многих да пребудет с нами, и да познаем мы милость его в горести и счастье, красоте и уродстве…
Перед алтарем замерли коленопреклоненные прихожане.
Стараясь не шуметь, полицейские сделали несколько шагов, опустились на колени и склонили головы.
— Единая Воля да водит нами в делах повседневных! — продолжал вещать служитель, и десятки людей повторяли за ним выученную в детстве молитву.
То же самое происходило по всей планете, в тысячах круглых храмов, посвященных Единому-во-Многих и его многочисленным Пророкам, Святым и Просветленным.
Да, курился ладан в уцелевших церквях и костелах, немногочисленные протестанты заполняли молельные дома, муллы взывали к Аллаху, а индуистские жрецы — к древним богам, но все это было каплей в море.
Религия Единой Воли, созданная во времена первого диктатора, за два века сокрушила соперников, завоевала Землю и с ее уроженцами пришла в многочисленные колонии на других планетах.
Причиной тому стала вовсе не ее особенная духовная привлекательность, а продуманная религиозная политика первого диктатора генерала Романова, а потом и его последователей.
Перешедшие в новую веру получали многочисленные льготы, в том числе и налоговые, а выгода в человеческом сердце почти всегда перевесит духовные ценности, так что к концу двадцать второго века на Земле мало осталось тех, кто сохранил веру предков.
Роберт молился вместе со всеми, вспоминая маленький храм во Владивостоке, на Яблоневой улице, где много лет властвовал дряхлый, седой как лунь служитель с ясным, чистым взглядом, под которым совершенно невозможно было утаить любой, даже самый мелкий грех.
Вряд ли старик жив до сих, сколько лет прошло…
Мысли перескочили на родителей, на две аккуратные могилы на Новом кладбище Владивостока. Последний раз Роберт был там во время последнего отпуска, девять месяцев назад.
Молитва закончилась, прихожане начали подниматься, помещение святилища огласилось хрустом суставов и приглушенным кряхтением. К служителю выстроилась очередь за благословениями.
— Пойдем? — сказал Лю Фай, нетерпеливо раздувая ноздри.
— Погоди, — изваяния во всех храмах стояли в одном и том же порядке, так что Роберт без труда нашел Святого Воина, покровителя людей, носящих оружие.
Несколько минут постоял перед статуей, изображающей облаченного в древние доспехи всадника с вскинутым мечом, посмотрел в его суровое, чуточку печальное лицо.
Поднял руку, и молитвенный барабан, теплый на ощупь, как человеческая плоть, повернулся с негромким рокотом, внутри зашелестели полоски пластика с написанными на них молитвами.
— Сохрани нас на путях опасности, — сказал Роберт, сделал священный знак и пошел прочь.
Остальные ждали его за дверями святилища.
С гудящей, набитой машинами площади они свернули на тихую улицу Победы. Прошли мимо огороженной забором площадки, где строительные комплексы, похожие на огромных пчел без крыльев, ползали по каркасу возводимого здания. Из их «животов» лезли и тут же застывали, превращаясь во фрагменты стен, полосы быстро твердеющего пластика.
От полирующих швы формовщиков летели желтые искры.
За строящимся домом перешли на другую сторону улицы и оказались около неприметной двери, над которой светилась вывеска с изображением перламутровой раковины.
Как утверждал владелец заведения, откликающийся на прозвище Дядюшка Цзи, ресторан на этом месте открыл его дальний предок еще в начале двадцать первого века.
В «Раковине» было тихо, спокойно, напитки в этом заведении подавали не самые изысканные, но зато качественные, а за десяток унизнаков тут можно было объесться до отвала.
Фотоэлемент у входа опознал завсегдатаев, и дверь отошла в сторону. Лю Фай первым ступил в царящий внутри полумрак, остальные двинулись за ним.
— О, какие гости! Клянусь светом Единого, давно вас не было видно! — воскликнул из-за стойки Дядюшка Цзи. — Надеюсь, что у вас все благополучно?
Хозяин «Раковины» никогда не задавал лишних вопросов, но при этом наверняка знал, где именно работают нередко появляющиеся у него подтянутые молодые люди.
— Слава Единому, все нормально, — отозвался Фолли. — Чем сегодня угощаешь?
— Есть великолепная утка — пальчики оближете, — Дядюшка Цзи выбрался из-за стойки, чтобы лично проводить гостей к их любимому столику. — Лапша, пельмени, карпы свежие…
Народу в «Раковине» было немного, в малом зале сидело несколько пар, а в большом гуляла компания молодых людей, на первый взгляд — студентов.
— Тащи все, — осчастливил владельца заведения сержант, отодвигая стул. — И пива для начала!
— Все будет, как вы скажете, — Дядюшка Цзи кивнул и упорхнул на обычное место — за стойку, откуда донесся его зычный голос.
— Как у тебя с Лизой, расстроилось? — спросил Штольц, когда они уселись.
— Похоже на то, — ответил Роберт, ощутив, как болезненно вздрогнуло сердце.
С Лизой Ли, получившей от матери черные волосы и изящную красоту китаянки, а от отца-шведа — голубые глаза, он познакомился год назад, на праздник Пробуждения Силы.
Месяц они встречались, потом Лиза переехала жить к нему, а две недели назад все закончилось невразумительным, но совершенно чудовищным по силе скандалом, причин которого Роберт не мог понять до сих пор.
— Ничего, найдешь другую красотку, получше. Ты у нас еще молодой! — Штольц, превосходящий приятеля в возрасте всего на пару лет, похлопал его по плечу.
Роберт вздохнул и ничего не сказал, хотя подумал, что такую девушку ему придется искать очень долго.
— Ваше пиво, господа, — около столика появилась улыбающаяся официантка с подносом.
— Ну, за успешное возвращение! — произнес Фолли традиционный тост, поднимая кружку из темного дерева, над которой колыхалась шапка кофейного цвета пены. — Чтобы так всегда!
— Чтобы так всегда! — поддержали остальные и кружки с негромким стуком соприкоснулись.
На деревянном блюде принесли утку.
Несколько минут раздавалось приглушенное чавканье, а к третьей кружке губы и руки у всех жирно блестели.
— Ну что, закажем чего покрепче? — предложил Лю Фай.
— Пора, сомий хвост, — согласился Роберт, ощущая, что все вокруг становится до ужаса приятным. — Можно взять водки!
— Этот чудовищный напиток можете пить только вы, русские! — скривился Фолли. — Помню, что творилось со мной наутро после твоего дня рождения! Лик Единого, я хотел умереть!
— Просто надо закусывать, — пожал плечами Роберт. — А запивать водку пивом не рекомендуется.
— Возьмем джина… — высказался Штольц. — И по девочкам в какой-нибудь клуб!
Сержант мрачно вздохнул.
— По девочкам можно завтра, — спас положение Лю Фай. — А сейчас выпьем виски!
Остановились на текиле, и через пять минут на столе появился округлый графин из зеленого стекла, блюдечко с лимоном, и еще одно — с серой морской солью.
Когда налили по первой, с пояса сержанта донеслась негромкая трель, а потом зазвучал женский голос, приятный, но полный гнева.
— Где ты шляешься, бездельник?
— Дорогая, мы тут с ребятами зашли выпить кофе, — сообщил Фолли, отодвинув рюмку подальше, как будто запах спиртного мог перенестись по телефону. — Буду через часок…
— Вздумай только напиться! — рявкнула сержантская жена и отключилась.
— Вот она, семейная жизнь, — вздохнул Роберт и опрокинул стопку.
Текила прокатилась по горлу огненным шаром, оставив кисловатый привкус во рту. Роберт потянулся за лимоном и неожиданно почувствовал, как опускаются веки и тяжелеют мускулы.
Дала о себе знать накопившаяся за последние дни усталость.
— Ну все, парни, пожалуй я пойду, — сказал он. — А то засну прямо здесь.
— И я! — обрадовался Фолли, обнаруживший предлог удрать к горячо любимой жене.
— Ну и проваливайте, слабаки! — буркнул Лю Фай, наливая еще текилы. — А мы тогда отправимся в клуб…
— Точно, — согласился Штольц, чьи глаза приобрели оловянный блеск. — Потом завидовать будете!
Роберт чиркнул кредитной карточкой по сканеру и полез из-за стола. Подходя к двери, вытащил из кармана пульт управления каром, нажал кнопку вызова.
— Не подвезешь? — спросил Фолли. — Моя старушка до сих пор в ремонте…
— Легко, — согласился Роберт. — Пока, гуляки!
Штольц и Лю Фай дружно кивнули.
За дверью «Раковины» полицейских встретила прохлада весеннего вечера. Солнце зашло, и стены домов вплоть до высоты второго этажа мягко светились, разгоняя мрак.
— Это за нами, — хмыкнул Роберт, когда из-за поворота с мягким гудением вынырнул кар, напоминающий серебристую каплю на колесах.
С мягким шорохом машина остановилась, и похожая на крыло дверца поднялась, открыв салон.
— Прошу, — сказал Роберт, забираясь внутрь.
— Добрый вечер, хозяин, — стоило ему устроиться в кресле, как от пульта раздался мягкий женский голос. — Куда едем?
— Ты все там же живешь? — Роберт надавил на спинку, она послушно откинулась.
— Ага, — кивнул Фолли.
— Двадцать седьмой квартал — сказал Роберт. — А потом домой.
Дверца с мягким щелчком закрылась, кар сорвался с места, пассажиров вдавило в кресла. Через пару минут с кресла Роберта донесся негромкий храп. Следом задремал и Фолли.
