Глава 9. Елец, оборона
Оба полководца стояли друг против друга, глаза в глаза. Бек понимал чувства князя: и он сразу бы не опустился до просьбы, потому как раньше привык брать все что хотел силой. Но ситуация изменилась, и речь сейчас шла не о трофеях, а о выживании, сохранении жизни – своей и своих воинов. А на князе еще и груз ответственности – за город, за его жителей, за княжество.
Молчание затягивалось. В черных узких глазах бека князь вдруг явственно увидел проблеск отчаяния. Положение у бека было критическое: сзади Тимур догоняет, впереди – Елец с неуступчивым князем. Конечно, можно город обойти по степи и двигаться дальше. Но кто он на Руси? Незваный гость, татарин, от которого одни только беды. Что стоят его две тысячи воинов в глубине Руси? Продвинься он дальше, и тот же князь Рязанский Олег, прознав о малом войске, тут же его разобьет. Куда тогда деваться? А обойди он рязанские земли, другие князья возьмутся за оружие. Многие из княжеств – данники и вассалы великого князя Московского. А на Москву можно идти, лишь войско стотысячное имея.
Бек понимал, что у него только два пути: уговорить князя и обороняться в Ельце, тайно лелея надежду на помощь воинскую других русских княжеств, или дать Тимуру бой здесь, на берегу русской реки, и сложить голову на виду у русских дружинников. Так Тамерлан, уничтожив его, бека, примется штурмовать город. Это не тот человек, который уйдет, видя перед собой легкую добычу.
Князь русский это тоже понял. Хотя бек стоял, не произнеся более ни слова, Федор Иванович, быстро обмозговав ситуацию, пришел к точно таким же выводам.
– Вот что, бек, – медленно, взвешивая каждое слово, начал он. – Пока я не готов пустить твоих воинов в мой город. Пусть перейдут мост и разобьют лагерь рядом со стенами. Когда Тимур появится, тогда и будем решать.
– Не опоздать бы.
– Не опоздаю, – жестко ответил князь.
– Мои воины устали, они голодны.
– Пока мы еще не союзники, кормить задаром не буду. Но и возражать не стану, если жители продадут вам провизию – мясо, крупы, муку. Дозволяю войти в город одному десятку твоих воинов – но без оружия. Пусть купят что потребно.
– Договорились, князь. Я не нарушу уговор, – обрадованно выдохнул бек. Он помедлил и протянул князю руку для рукопожатия. Федор Иванович пожал ее, скрепляя этим устный договор. Хоть бек и басурманин, веры магометанской, однако же – воин, полководец, и должен иметь понятие о чести.
Бек и князь разошлись к вящему удовольствию воинов, наблюдавших за встречей с обеих сторон. Кому охота погибать в солнечный летний день?
Князя впустили в город, чуть приоткрыв створку ворот. Рядом с воротами стоял старший дружинник Данила.
– Слава богу, жив княже! Чего они хотят?
– За помощью они к нам пришли. Да и свою помощь предлагают. Но пока я дозволил им только лагерем встать у стен города. Когда расположатся, впустишь в город один десяток татар, но с условием – без оружия. Самолично досмотришь – даже ножи отбирай. Мне неприятности не нужны. Татары купят на торгу, чего им из еды надобно, и выйдут. Ворота на запоре держи. На стенах караулы удвой, остальным – отбой пока.
– Это чего же получается? У нас с татарами дружба? Ох, не верю я им.
– Я тоже. Однако сюда с бесчисленным войском Тимур идет. И может так статься, что мы вместе с татарами город оборонять будем.
От удивления Данила глаза широко открыл – даже выпучил.
– Господи, неисповедимы пути твои, – только и нашел что сказать.
Однако перечить Данила не стал, пошел отдавать дружинникам распоряжения, а князь поднялся на стену.
Татары выстроились в колонну по трое и стали переправляться через мост. Бек стоял на противоположном берегу, пропуская мимо себя воинов. Увидев на стене князя, приветственно взмахнул рукой. Князь в ответ кивнул. Рубикон перейден, теперь решения не отменить.
Федор Иванович спустился со стены, поймал за руку проходившего дружинника.
– Вот что, Софрон. Иди на торг, скажи всем: сейчас несколько татар придут, так пусть не пугаются, а продадут им крупы разные, муку, баранину. Только свинину пусть не предлагают – обидятся, они веры магометанской и свинину не едят.
– Понял, бегу уже.
Дружинник и в самом деле побежал. Несколько мгновений князь с грустью смотрел ему вслед. Эх, молодо-зелено, сил полно!
Федор Иванович прошел в дом, с помощью старого Панфила снял броню. Тяжело ее носить, движения стесняет, а боя пока не предвидится. Из боевого облачения князь оставил только пояс с саблей – все ж таки совсем рядом татары.
Он подозвал слугу:
– Позови Агея и боярина Твердилу Титовича.
Сам прошел в трапезную. Перекусить немного надо, подкрепиться. Кто его знает, как дальше все повернется.
Князь поел пряженцев с грибами и луком, запив их горячим сбитнем. А тут и Агей подоспел, а за ним – боярин. Эх, не хватает Никиты Глебовича, да сам его в Москву отослал. А Твердила стар уже, немощен. Для поручений или боя негоден, но голова соображает, и опыт есть.
А позвал их князь для того, чтобы обсудить сложившееся положение.
Перекрестившись, старый боярин и ключник уселись на лавку.
Князь подробно обрисовал им сложившуюся ситуацию. Оба сидели удивленные, ошарашенные, немного подавленные услышанным.
Агей-ключник оружием не владел, воинского опыта у него нет, но с хозяйством управляется разумно. А тут – столько ртов голодных сразу прибавилось.
– Агей, хоть татары и басурмане, однако же кушать хотят. Мы с беком договорились, еду им продавать будем. Полагаю, деньги у них есть, да и они пока не возражают. Каждый день ихний десяток воинов на торг приходить будет за провизией. Жителям все обскажи. У кого излишки есть – ну, крупы там, яичек, курочек да гусей – пусть торгуют, деньги всем нужны.
– Ой, княже, не прокормят горожане две тысячи воинов! Это же больше, чем людей в Ельце!
– Что предложишь?
– В монастырь послать. У них еще прошлогодние запасы есть; пусть продадут, им серебро тоже надобно. И еще – в Воргол. Там, знаю, овец держат, сам видел. Пусть везут.
– А и верно. Тогда сам и займись этим, видишь – мне недосуг.
– Исполню, княже.
Агей ушел исполнять поручение. Уж если он за что-то брался – делал на совесть. И в самом деле: если воинов не кормить, они все деревни в округе пограбят. Конечно, бек наверняка им это запретил, понимая, что раздражать сейчас русских нельзя, но в каждом войске всегда найдутся ослушники.
– Гонцов послать надо в соседнее княжество, да в Рязань и Москву – известить, – неожиданно сказал молчавший доселе Твердила. Пока князь разговаривал с Агеем, старый боярин обдумывал услышанное.
– Может, войско в помощь дадут, али еще как помогут. Не бывало ведь никогда, чтобы орду так сильно побили, да их беки к нам за помощью прибежали. Стало быть, все очень серьезно.
– Молодец, Твердила, я тако же думаю. Гонцов пошлю, все опишу подробно. А что с татарами делать? Бек в город просится. Однако боюсь – не ловушка ли? Может, никакого Тимура и близко нет. Усыпят бдительность, а ночью нападут!
– Не исключено. Татарам верить до конца нельзя. А не делай пока ничего, Федор Иванович.
– Как это – не делай?!
– Лагерь ихний за городом, продукты мы им продадим, накормим. Пусть стоят себе. Если Тимур этот заявится – тогда другое дело, тогда и пускать можно. Они хоть и басурмане, а все ж – Божья душа, тоже жить хотят. Мы им поможем, глядишь, замиримся с татарами.
– Далеко глядишь, Твердила Титович! Да ну я и сам так думал!
– А по-другому сейчас не получится.
– Спасибо тебе, Твердила Титович, за совет. Никита Глебович в Москву уехал, а больше мне посоветоваться и не с кем.
– И тебе благодарность, Федор Иванович, за то, что о старом боярине вспомнил. Думал я – уж не нужен никому, а вот, пригодился.
– Коли понадобишься, еще не раз позову. А сейчас – отдыхай пока.
Боярин откланялся и вышел, а князь оперся на руку, задумался. Ох, навалились дела тяжкие, голова пухнет. В такую ситуацию ему попадать еще не доводилось. Злейшие враги, крымчаки, лагерем под городом стоят и в союзники набиваются. Виданное ли дело?
И надумал: «Сына, Ивана, отправлю гонцом в Москву. Все равно ведь кого-то посылать к Василию Дмитриевичу надобно. Простого дружинника не пошлешь, великий князь Московский обидеться может – не по чину гонец. Из дворян только Твердила остался, да стар очень, как бы по дороге не помер. Вот Иван пусть и едет: княжич все-таки, не подлого сословия. А поскольку до Москвы путь неблизкий, то глядишь – и в Ельце как-то все разрешится. Ну а на самый худой конец, если воинство елецкое погибнет, хоть сын в живых останется, будет кому княжество принять, род князей карачаровских продолжить. Молод еще Иван для княжения, ну а коли случится, полагаю, выдюжит. Вон, Олег Рязанский в пятнадцать лет князем стал, а сейчас погляди – княжество сильное, у соседей уважением пользуется. Рязанцы князя любят, а враги побаиваются. Вот и Иван должен выстоять, не зря же его Федор Иванович уму-разуму учил, а в последние годы новиком в сечу водил. Должна порода сказаться, ведь род древний, благородный.
Князь написал подробные послания для великих князей – Московского и Рязанского, вызвал сына, усадил его перед собой.
– Слушай, Иване, и запоминай. Отвезешь сей пергамент в Москву, великому князю Василию Дмитриевичу. Допрежь, как в Москву приедешь, найди нашего боярина Никиту Глебовича – он там уже бывал и многих знает. Послание важное, боярам в руки не давай – в дальний ящик положат. Самому Василию в руки отдашь. Сам видишь, как дело-то повернулось: лютые враги под стенами нашего города лагерем стоят и у нас же провизию покупают. А случится – и рядом с нами на городские стены встанут. Дело небывалое, а все потому, что Тимур с армией, татар разбив, сюда идет. Расскажи все сам – что видел, что знаешь. Вот, возьми на дорогу. – Князь протянул сыну мешочек с серебром. – Да двух дружинников возьми – сам выбери кого хочешь. Заводных коней не забудь и поспешай. Полагаю, Василию ополчение собирать надо – самое время.
– Отец! – Иван упал перед князем на колени. – Я не могу тебя здесь оставить, пошли кого другого.
– Э-э-э! А я-то думал, ты ко княжению готов… Встань! К великому князю простого гонца не пошлешь, не примет: не по чину. Боярин или человек благородного сословия нужен. А у меня из бояр только Твердила Титович остался. Сам посуди – стар он, куда же его в дальний путь посылать? Вот и выходит, что, кроме тебя, некого.
Иван поднялся с колен, как просил князь.
– Душа плачет, отец! Боюсь – не свидимся.
– Типун тебе на язык. А еще княжич! Ты должен делать то, что княжеству, уделу твоему нужно для спасения. Что один человек? Пылинка! К тому же я живой еще, а ты меня уже жалеешь. Не мужское, не княжеское это дело! Ступай, более добавить ничего не могу.
Князь обнял сына. У Ивана запершило в горле, и он выбежал из комнаты.
Князь через слугу вызвал дружинника Мелентия и вручил ему послание для князя Рязанского Олега.
– Скачи немедля, передай послание.
Отправив сына и гонца, князь вышел из дома, поднялся на городскую стену.
В татарском стане уже поставили шатер для бека. Коней отогнали подальше, дабы табун навозом лагерь не загадил. Войско татарское, как и в любом походе, разбилось на десятки, костры развели, пищу готовили.
Князь подошел к караульным.
– Как татары?
– Тихо себя ведут, еду готовят. Никто от них на наши земли не отъезжал. Только дозор ихний – десяток всего – назад по Муравскому шляху в Дикое поле ушел.
Князь кивнул удовлетворенно. То, что бек дозор в степь выслал, – это хорошо, значит, оттуда врага ждет. Как военачальник бек поступил правильно, предсказуемо. И то, что лазутчиков своих не разослал по княжеству Елецкому, лишь подтверждало догадки князя, что подвоха он ему не готовит, слабые места не прощупывает, путей отхода не ищет.
Успокоенный князь отправился на торг и по дороге столкнулся с Агеем.
– Ох, княже, не прокормить нам эту ораву! Едва ли не всю еду скупили. Платят серебром, не торгуются. Несколько мешков муки да крупы разной забрали, четырех баранов да двух телок. Торг, почитай, пустой. Одна надежда – из Воргола завтра овец пригонят, да в Талицу я человека послал. Хоть Талица и не наш городок, однако деньги и там нужны.
– Молодец, Агей, хвалю. Но если из Воргола да Талицы не привезут ничего, сколько продержаться сможем?
Агей почесал затылок, подумал немного.
– Ежели на свои припасы рассчитывать, то седмицы на три хватит. Завтра монастырь еще гороху обещал привезти, да чечевицы, да телок пригнать.
– Ну, успокоил, Агеюшка. Хоть одна хорошая весть.
– Стараюсь, княже. Ты, когда жалованье платить будешь, о том не забудь.
– Разве с тобой забудешь? Напомнишь ведь, да не раз.
Ночью князь спал спокойно. Иногда слышал, как со стены перекрикиваются караульщики, и снова проваливался в глубокий сон. Устал он за последние дни, да и не мальчик уже – по стенам городским лазать.
Следующий день шел, как обычно, если бы не запертые ворота да не стан татарский за стеной. У крымчаков почти постоянно горели костры, что-то готовилось. Да и то сказать – на костре быстро не приготовишь, это не русская печь. Но вели они себя тихо.
Бек вдоль берега свои караулы выставил и утром снова дозорных в степь послал. В общем, обыденная походная воинская жизнь.
Овец для татар из Воргола пригнали, а к вечеру и обоз из Талицы прибыл – с мукой, просом, гречкой. Крымчаки скупили все сразу.
Князь успокоился: несколько дней о пропитании татарском можно не думать. Это когда у воина брюхо от голода подводит, жди, что грабить пойдет.
И следующее утро началось как всегда. Но около полудня к князю прибежал дружинник.
– Княже, тебя бек просит на переговоры.
– Иду.
Не надевая брони, князь накинул красное корзно, взошел на стену. Внизу стоял татарский десятник, а немного поодаль – бек и с ним несколько воинов. Судя по одежде и дорогому оружию – сотники.
Бек склонил голову в приветствии и, подойдя поближе к стене, крикнул:
– Федор Иванович, разговор безотлагательный есть!
– Тогда в город зайди, сейчас ворота откроют.
Князь спустился со стены, дружинники приоткрыли одну створку ворот, и через образовавшуюся щель вошел бек. Ворота за ним тут же заперли. Дружинники стояли рядом, положив руки на рукояти сабель.
Бек усмехнулся, рукой показал на свою саблю – отдать?
– Оставь, – понял его жест князь. – Пошли в дом мой.
Князь и бек шли рядом, а сзади их сопровождали несколько дружинников – то ли почетный эскорт, то ли охрана.
Войдя в дом, бек с интересом осмотрелся.
– Скромно живешь, Федор Иванович.
– У русских поговорка есть: «Как поработаешь, так и полопаешь».
Бек сморщил лоб в задумчивости:
– Эти непонятные русские поговорки!
– Да ты садись, бек, – не стал развивать тему князь. – Чего сказать хотел?
Бек уселся в кресло возле стола, во второе сел князь.
– Дозор вернулся, князь, вот только что – с плохими известиями.
– Не томи, говори как есть.
– Тимур сюда идет, по Муравскому шляху. Мои воины видели его войско – только конные, без обоза. Посчитать издалека трудно, но, похоже, три тумена. Может, немного больше.
Князь выматерился. Три тумена – это тридцать тысяч сабель! Да против такого войска и Рязань не устоит – не только Елец.
Бек продолжил.
– Через полдня, к вечеру, они будут тут. Что делать будем?
– Как только они появятся вдали, я прикажу открыть ворота. И твои воины входят в город. Коней, уж извини, в Истошный лес отгоните. Я дружинника дам, он покажет. Сам понимаешь: город невелик и кони твои все улицы перекроют.
– Понимаю.
– Припасы, что нужны, да шатер твой воины пусть сейчас в город занесут, чтобы времени потом зря не терять.
– Ты мне вот что скажи, князь, только честно…
– Постараюсь.
– Ты гонцов в другие княжества разослал?
– А то!
– Подмога будет?
– С Москвы дойти не успеют, а с Рязани еще ответа нет.
– Так. – Бек опустил голову, подумал немного. – Выходит, мы сами воевать будем и должны рассчитывать на свои силы?
– Пока именно так. А уж как Олег рязанский решит, узнаем через два дня.
– Если доживем, – тихо сказал бек.
– Ты чем ему так насолил, что Тимур этот по степи за тобой гоняется?
– Дрался на Тереке хорошо. Но главное – Тимур думает, что здесь Тохтамыш.
– Может, как-то оповестить этого Тимура, что нет тут хана ордынского?
– Насмешил! Тимур не верит никому и жесток очень. Всех убьет, в лицо убитым посмотрит – тогда и успокоится. Ты еще вот что скажи, Федор Иванович: как и где силы расставить хочешь, а главное – кто обороной командовать будет?
– Своими людьми ты будешь командовать, меня они все равно не послушают. А чтобы нам с тобой не спорить попусту, я две стены себе оставлю, а две тебе отдам. Вот за них ты и в ответе будешь!
– Годится. Я думал – побоишься доверить, моих воинов между своими поставишь. Тогда толком руководить ими в бою не получится – ни у тебя, ни у меня.
– Сам об этом же подумал.
Не успели полководцы обговорить все детали, как постучал и вошел дружинник.
– Князь, к тебе переговорщик!
Федор Иванович посмотрел на бека.
– Я никого не посылал, – удивился бек.
Оба вышли из княжеского дома и взошли на стену, что выходила к Быстрой Сосне и мосту через нее.
На мосту, как недавно бек с князем, стоял воин.
– Эй, урусы! Пусть покажется бек Ярык-оглан. Я знаю, что он прячется здесь, вон его войско стоит!
Но бек и не думал прятаться. Он выглянул со стены.
– Я – бек Ярык-оглан. Кто ты и что хочешь?
– Ты трус, бек! Бросил своих жен и детей! Но великий эмир Тимур милостив, он возвращает тебе твою семью.
Князь увидел, как бек побледнел.
– Где они?
– Если твои воины не тронутся с места, то вскоре их увидишь.
– Даю слово, что никто из моих воинов не перейдет этого моста.
– Тогда жди!
Воин в необычном облачении вернулся по мосту на другой берег, вскочил на коня и ускакал.
Князь заметил, что бек нервничает. Он то клал левую руку на эфес сабли, то начинал постукивать рукоятью плетки по стене, то перебирать четки, висящие на левом запястье.
– Это правда? – спросил князь.
– Правда, – процедил бек. – Тумены эмира окружили нас на стоянке. Мы храбро бились, но их было больше и нам пришлось уходить. Шатер с женщинами и детьми остался, и я уже мысленно попрощался с ними.
Бек помолчал немного, а потом добавил:
– Хорошо, если их не обесчестили. А могут вернуть изрубленные трупы. Ты заметил князь – он не сказал, что семья живая.
– Не рви себе душу, бек. Подожди немного и увидишь сам.
Вдали, ранее невидимые, показались три крытых повозки. Вероятно, их прятали в ложбине или овраге.
Медленно повозки приблизились. Чужих воинов видно не было.
Бек обратился к князю.
– Позволь пройти к моим воинам и выехать навстречу.
– Ты дал слово – ни один воин не перейдет мост.
– Прости, поторопился. Тогда я поеду сам.
– Держать не вправе.
Бек сбежал по лестнице и ринулся к воротам. Дружинники отворили одну створку, и бек выбежал за стену.
Князь сверху видел, как бек сначала метнулся к своему стану, но потом развернулся и пошел по мостику на другой берег. Временами он ускорял шаг, почти срываясь на бег, но потом брал себя в руки и переходил на шаг. Все-таки он бек, властитель улуса, и не подобает ему бегать под взглядами русских и своих воинов.
Бек дошел до повозок, и тут же из них высыпала группа женщин и детей. Они кинулись обнимать бека. «Ну вот, бек, а ты боялся, что увидишь трупы. Все обошлось», – мысленно порадовался за него князь.
Бек взял под уздцы первую лошадь и повел к городу. Остальные повозки последовали за первой.
Князь стоял на стене, глядел за приближающимся маленьким обозом и соображал – открыть ворота и пустить обоз в город? Все-таки женщинам и детям удобнее жить в городе, чем в шатре в открытом поле, среди воинов. А впрочем, пусть бек решает сам, его семья. Видно же, как он рад и соскучился. С другой стороны, семья бека – это не семья простого воина.
Князь сошел со стены.
– Открой ворота – обе створки, – приказал он дружиннику. – По-любому, если Тамерлан появится вдали, татар придется впустить в Елец.
Колеса подвод уже стучали по бревнам моста. Бек, как будто это делал всегда, завел обоз через ворота в город. Тоже, небось, видя открытые ворота, раздумывал – куда вести обоз?
Князь подошел, взял лошадь под уздцы с другой стороны и повел к своему дому. Хоромы большие, место для семьи бека найдется – пусть поживут.
Слуги, видя странную процессию, догадались открыть ворота во двор, куда маленький обоз и въехал.
– Отвожу тебе и твоей семье, бек, три комнаты. Пусть располагаются, гостями будут. Сейчас их покормят.
Пока женщины и дети вылезали из повозок, князь прошел в дом, распорядился накрыть стол в трапезной и подготовить комнаты. Федор Иванович вышел на крыльцо и пригласил всех в дом.
Первым прошел бек, за ним – его семья. Слуги провели их в отведенные комнаты – привести себя в порядок после долгой дороги. Бек же задержался и, обернувшись к князю, с легким поклоном приложил руку к сердцу:
– Благодарю тебя, Федор Иванович, за гостеприимство.
– Сочтемся, – смущенно сказал князь. Вот уж неожиданное происшествие!
Едва откушав, гости улеглись спать – долгая дорога на повозках утомляет. Бек же ушел в лагерь к воинам.
Вопреки худшим ожиданиям вечер и ночь прошли спокойно, и только к полудню наступившего дня далеко на горизонте показалась туча пыли.
Немедленно известили князя, и почти тут же под ворота крепости заявился бек.
Открыли ворота, и в город вошли крымчаки. Впервые за всю историю города русские сами впустили в город своих извечных врагов.
Табун коней еще вчера был уведен на поляну в Истошном лесу.
– Какие стены оборонять моим воинам? – деловито спросил бек.
– Вот эту, что к реке, и ту, где твои воины лагерем стояли.
Бек тут же отдал приказание на татарском, и крымчаки ловко полезли на стены. Такого количества воинов на своих стенах старый город еще не видел.
Князь встал рядом с беком.
– По-моему, пора зажигать мост, – сказал князь.
– Да, Федор Иванович. Хоть и невелика река, а все же преграда.
Бек кивнул, и несколько горящих стрел воткнулись в настил моста. Медленно стали заниматься доски, затем пламя разгорелось. Языки огня взмыли вверх, трещало дерево, разбрасывая угольки. Поднялся серый дым, затем сменившийся черным. «До опор огонь дошел, – с сожалением подумал князь. – Они же смолою облиты, чтобы не гнили долго, чтобы мост стоял прочно».
– Э-э-э! Не жалей, князь, моста. Самому бы уцелеть. А мост мужички снова отстроят! – сказал бек Ярык-оглан, увидев огорченное лицо Федора Ивановича.
Невыносимо долго шло время. Черная армия приближалась. Топот копыт нарастал, казалось, содрогалась земля.
«Сколько же их? – ужаснулся про себя князь. – Не устоим!»
Подойдя к реке, армия Тимура развернулась широким фронтом и замерла. До всадников вполне можно было достать стрелой из лука.
К урезу воды подошел воин.
– Эй, жители Карасу! Выдайте великому эмиру хана Тохтамыша и его бека, Ярык-оглана, и мы уйдем!
– Нет у нас хана и не видели! – прокричал кто-то из дружинников.
– Зато бек у вас, и я его узнал! – крикнул в ответ воин Тимура.
– Тогда приди и возьми! – Дружинник показал неприличный жест.
Воин сплюнул в реку и вернулся к гулямам.
Князь рассматривал невиданную доселе армию. Чудно! Каждая тысяча имела коней одного цвета – каурых, серых, гнедых. Щиты круглые, небольшие. У всех копья короткие, да шлемы на головах, но не такие, как у татар или русских.
Неожиданно воины Тимура дружно вскинули луки. Залп! Тысячи стрел тучей понеслись к городу, ища своих жертв.
– Берегись! – раздался чей-то крик на стене.
Князь успел пригнуться.
Стрелы впивались в стены, с противным шорохом смертельным дождем пролетали над головами и находили все-таки свою цель – уже за стенами в городе. Появились первые убитые и раненые. Жители, неосторожно вышедшие на улицы, поспешили укрыться в домах.
Бек махнул рукой, и крымчаки ответили залпом.
Никакой защиты, кроме брони, у гулямов не было. Стрелы крымчаков попадали в незащищенные места, в коней. Войско Тимура понесло под Ельцом первые потери.
Взревела труба, гулямы отошли от берега на дальность полета стрелы и спокойно, на виду у города, стали разбивать походный бивуак.
– Вот наглецы! – только и смог вымолвить князь.
– А чего им бояться? – даже не удивился бек. – Были бы у тебя, князь, камнеметы или баллисты – другое дело.
– Не надоумил Господь обзавестись. Сии орудия больше при осаде городов надобны. Да и у Тимура, похоже, их нет. Твои дозорные про обоз ничего не сказали, а на верховом коне их не увезешь.
– Тогда можно только сожалеть о несделанном. Смотри, князь, на гулямов и кусай локти.
– Что это за «гулямы» такие?
– В переводе – «удальцы». У тебя, князь, и в Орде – при беке, хане – есть дружины небольшие, где служат воины. В случае войны созывают ополчение, как правило, хуже вооруженное, не умеющее толком владеть искусством боя, не знающее воинских порядков. В армии Тимура – только профессионалы, посвятившие жизнь войне. У него жесткая дисциплина и послушание. И сардары, полководцы его, на высоте. Потому армия Тимура очень сильна.
– Какие-то слова ты мне говоришь невеселые, бек.
– И еще: жесток Тимур, пощады не знает ни к кому, да и коварен очень. Может дать слово жителям осажденного города не пролить ни капли крови и не сдержать его.
– Ну, магометане сроду слова не держали, коли православным клялись.
– В том-то и дело, что слово эмира давалось собратьям по вере, правоверным.
Князь только хмыкнул, услыхав такое. Он никогда не видел Тимура, но образ перед ним представал не лучший. Князь осознал, что существовать городу и его жителям осталось немного – от силы несколько дней. Но это осознание предстоящей катастрофы не умерило в нем желание сражаться за свой город. Вероятно, и он сложит голову, но, по крайней мере, потомки не будут плеваться при одном упоминании имени его. Человек рода благородного – а в жилах князя текла кровь Рюриковичей – должен прожить и умереть достойно. Смерть придет ко всем, и лучше ее встретить с мечом в руке, чем немощным, забытым всеми стариком – в постели.
Армия Тимура развела костры и занялась приготовлением пищи. Коней своих гулямы отогнали подальше в степь – не нужны они при штурме города, разве только самому Тимуру въехать в ворота покоренного города. Ну, так это эмиру еще подождать надо.
Оставив усиленные караулы на стенах, воины улеглись спать. На воинской службе как? Есть время – спи, есть возможность покушать – ешь, поскольку неизвестно, когда еще такая возможность представится. Вот перед боем кушать нельзя, и это даже новик знает, потому как при ранении в живот шансов выжить – никаких.
Утро у татар началось с намаза, причем князь проснулся от криков муллы, который был среди воинов бека. С противоположного берега ему вторил мулла войска Тимура.
Татары, как и дружинники князя, кушать не стали, понимая, что гулямы сегодня пойдут на приступ. Не для того Тимур сюда заявился, чтобы уйти несолоно хлебавши.
Князь с беком поднялись на стену. И очень вовремя.
От войска Тимура отделились две большие – человек по пятьсот – группы воинов. Они прошли вниз и вверх по реке, стали переправляться. И все на виду, только вот стрелой не достать.
– Бек, Тимур хочет напасть со всех сторон.
– Я уже понял, князь.
Гулямы набивали кожаные мешки сухой травой, сверху клали оружие, одежду и переплывали реку. Правда, ошибку допустили.
Та группа, что выше по течению ушла, не учла скорости течения. Хоть бы название реки узнали – Быстрая Сосна. Вот их и понесло вниз, к городу.
Татары тут же за луки взялись. Тетивы защелкали, вода кровью окрасилась. Половина зашедших в воду так и не вышла на берег – их тела унесло вниз по течению. Зато другие учли печальный опыт: они ушли значительно дальше, и вскоре князь и бек могли видеть, как к городу с двух сторон подходят гулямы.
Основная масса войск эмира передвинулась к берегу и накрыла защитников ливнем стрел. Потери среди татар и дружинников были невелики – воины успели укрыться. Стрел с горящей паклей гулямы не пускали – видимо, Тимур жаждал войти в целый, а не в сгоревший город. Какие трофеи можно взять на пепелище? Городок весь деревянный, загорится один дом, считай, целиком город сгорит.
С боковых стен раздались крики. Это гулямы пошли на штурм, надеясь на отвлекающую стрельбу основного войска.
Князь побежал вдоль стены по бревенчатому настилу и осторожно выглянул из бойницы.
Гулямы применили редко встречающийся прием. Они подбегали к стене, насколько это было возможно, и, прикрываясь щитами, метали в стену копья – причем не абы куда. Каждое последующее копье втыкалось немного выше от первого и далее – от предыдущего. Получалось наподобие ступенек из копий. Слышал князь о таком, но воочию видел впервые. Да как ловко, собаки, проделывают! Наверняка опыт большой имеют.
Подосадовал князь, что стены не каменные – в них копье не воткнешь. Да и не горит камень-то.
Первых же гулямов, подбежавших к стене, дабы взобраться по лестнице из копий, дружинники достали стрелами. Гулямы отошли немного и сами осыпали защитников стрелами. Затем снова пошли на приступ.
Поскольку уже закипела смола, разогревавшаяся с самого утра, то ее на атакующих и вылили – сразу все три котла. Это такая поганая вещь, которая затекает во все щели, прилипая намертво и сжигая кожу. Боль при этом совершенно невыносимая.
Гулямы, на которых попала смола, дико кричали и катались по земле, пытаясь сорвать доспехи. Остальные благоразумно отошли и притихли на время.
Бухнул и стал равномерно бить колокол монастыря, явно сигнализируя об опасности. Неужели гулямы город стороной обошли и на монастырь напали? Помощь бы им послать, да у самих людей мало. К тому же в монастыре почти все способны оружие в руках держать – не то что в Ельце. Женщины, старики и дети в обороне – только лишние рты и обуза. А куда их денешь?
Как бек лагерем встал у города, жители поняли, что опасность серьезная. Многие успели уйти, да не все. В деревни – к родне да в соседние княжества подались. В деревне уцелеть проще – в случае нападения все в лес бегут. Раньше, когда о неведомом Тимуре не слышали, от татар так скрывались. Татарин на лошади, и ему простор подавай, а в лесу он не воин. Не разгонишься в лесу: лошадь ноги сломать может, попав в барсучью нору, а деревенские из-за каждого дерева оглоблей либо цепом ударить норовят.
Князь, пригибаясь от меткого выстрела гулямов, перешел по настилу на другую стену. Тут положение тоже было стабильным – первоначальную атаку отбили. На основной стене татары пускали стрелы – одну за другой, отбивая атаку. «Стрелы бы хоть экономили, чай, запас невелик. Полагаю, не один день держаться надо будет», – подумал князь.
Правда, много вполне пригодных стрел – трофейных, которые нападающие пускали, можно было подобрать в городе.
К гулямам переправилось через реку подкрепление и почти сразу побежали на штурм. Лезли вверх по стене, используя копья, а там, где их не было – втыкая в дерево боевые ножи. На этот раз гулямы едва не достигли успеха, а кое-где даже забрались на стену; но дружинники, едва из-за стены показывалась вражеская голова или рука, кололи их копьями и рубили саблями. Настилы стали скользкими от крови.
Князь и сам пару раз поработал саблей. Рядом с ним за край стены с наружной стороны ухватилась чья-то рука. Не дожидаясь, пока гулям взберется, князь одним взмахом сабли отсек руку по локоть. С воплем гулям сорвался со стены.
А во второй раз Федор Михайлович услышал позади себя крик. Обернулся и увидел, что два гуляма уже на настиле стоят и саблями теснят дружинника. Князь подскочил и сзади, со спины рубанул одного гуляма по шее – чуть ниже шлема. Другого же убил дружинник, ткнув пикой в лицо.
И эту атаку удалось отбить, но защитники города понесли первые потери. Трое дружинников были убиты и около десятка ранены.
Гулямы отошли от города и расположились отдохнуть. Наверняка подмоги ожидать будут. Фактически город – в блокаде. Сейчас даже гонца послать – проблема, перехватят по дороге. Хотя – куда их посылать? Рязань и Москва оповещены уже.
Князь прошел по настилу, подбадривая дружинников и поглядывая за стену – не злоумышляет ли противник новую атаку? Так он оказался у стены, выходившей к реке. За эту стену он переживал меньше всего. От реки до нее всего несколько метров, укрыться врагу негде, в лоб же стену брать – только людей губить. А вот боковая стена беспокоила, потому как ворота в ней и рядом – поле, где татары лагерем прежде стояли.
Понял это и бек – он находился там.
Сейчас на этом поле накапливались для атаки гулямы. Они находились в пределах видимости, но предусмотрительно расположились дальше расстояния полета стрелы – опасались!
Бек подошел к князю:
– У меня решение созрело, князь. Рискованное, правда, однако, только для моих людей.
– Какое? – заинтересовался князь.
– Гулямов на поле сейчас не больше четырех сотен. Армия Тимура на другом берегу и быстро прийти на помощь не сможет. Если я выведу своих воинов на поле, то, пользуясь перевесом, разобью гулямов. А потом – быстро назад, в город. Как смотришь?
Предложение было неплохим. Если бы еще и кони были в городе – так и вовсе выигрышным. Но кони крымчаков в лесу на поляне пасутся.
– Город оставлять нельзя!
– Так дружинники все на стенах останутся. Сам подумай – чем ты рискуешь? А в случае удачи у Тимура людей поубавится. Подкрепление же ему брать негде.
– Разумно.
– Тогда я отдаю приказ своим людям – строиться перед воротами. Как только соберу воинов, открываем ворота – и бегом к гулямам. Пусть твои поддержат, из лука один-два залпа сделают. Больше, пожалуй, не успеют – как бы моих не задеть.
– Договорились, бек!
Внутри города поднялась суета. Крымчаки выстроились в колонну перед воротами, дружинники елецкие заняли их места на стенах и наложили стрелы на тетивы.
Бек махнул рукой, подавая сигнал.
Двое дружинников распахнули боковые ворота во всю ширь, и крымчаки стремительно выскочили на поле, атакуя гулямов. Дружинники со стены дали залп и тут же прекратили попусту тратить стрелы – не долетали они.
Теперь все с напряженным ожиданием смотрели на поле, ожидая дальнейшего развития событий.
Гулямы быстро поняли, что им грозит разгром – все-таки их было впятеро меньше. Но выстроились в шеренгу в три ряда, ощетинились копьями, прикрылись щитами. Копий вот только маловато было – успели в бревенчатую стену их покидать, где они и доселе торчали.
Гулямы двинулись навстречу крымчакам.
Столкновение произошло почти на середине поля. Грохот щитов, лязг железа, крики первых раненых.
За схваткой следили и дружинники, и армия Тимура. Попытались было переправиться с противоположной стороны несколько десятков, но дружинники выбили их прямо на воде.
Теперь оставалось только наблюдать. Но со стороны, даже сверху – со стены, видно было неважно, в основном – спины крымчаков.
Некоторое время линия столкновения стояла на месте, потом стала продвигаться вперед – сказывалось численное превосходство над гулямами. Потом шеренга атакующих крымчаков стала выдвигать вперед фланги, окружая, беря в кольцо гулямов. И те и другие дрались яростно, отчаянно, не желая уступать противнику.
И все-таки татары одолели гулямов. Большая часть их была вырублена, и совсем немногим из них удалось вырваться. Они побежали к реке – в ней было единственное спасение, прыгали в воду и вплавь пытались перебраться на другой, спасительный берег.
Только спасение оказалось обманчивым. Без рогожи с сеном, в тяжелой броне, с саблями на поясе они просто тонули. Тех, кто отчаянно молотил по воде руками и выбрался-таки подальше от берега, положили выстрелами из луков.
К противоположному берегу подскакали конные гулямы. Они взялись за луки, пытаясь помочь своим и отогнать крымчаков. Начавшаяся на поле рукопашная схватка теперь переросла в перестрелку из луков. То один воин, то другой – с обеих сторон – падали замертво. Ряды татар таяли, когда бек, спохватившись, скомандовал отход. Крымчаки отошли от берега Быстрой Сосны и вернулись в город. Дружинники закрыли за ними ворота.
– Ну, теперь видел, как мои воины расправились с гулямами? – спросил бек князя, когда за последним воином захлопнулась створка ворот.
– Слов нет, молодцы! Как это по-вашему? А-а-а! Богатуры! – не скрыл своего восхищения князь.
– Точно, именно так. Эх, было бы у меня сейчас хоть два тумена – еще неизвестно, чья бы взяла! Может – принял бы бой в чистом поле, верхами, разбил бы Тимура.
– Кабы знал, где упадешь, – соломки бы подостлал, – ответил пословицей князь.
– Русский странно говорит, – покачал головой бек.
День клонился к вечеру. На поле, где стояла армия Тимура, развели костры и стали готовить пищу. В Ельце же приободрились – похоже, сегодня больше атак не будет.
Ночь и в самом деле прошла спокойно, защитникам удалось выспаться. А утром… Едва рассвело, как караульные подняли тревогу.
Прибежавшим по тревоге беку и князю со стены открылась следующая картина. Вдали, в утреннем тумане, в третьей части версты от города стояли войска Тимура. Под покровом темноты они переправились на этот берег и теперь взяли город в плотное кольцо. На прежнем месте, противоположном берегу, стоял шатер, вероятно, самого Тимура, да видно было около двух-трех тысяч воинов.
Вчерашняя гибель гулямов заставила Тимура изменить тактику.
Сыграли тревогу, крымчаки и дружинники заняли места на стенах.
– Ну чего им не сидится? Даже рожу спросонья умыть не успел! – пожаловался один дружинник другому.
– Смотри, как бы тебя гулямы кровавой юшкой не умыли, – оскалился сосед.
Бек стоял рядом с князем и долго всматривался в войско Тимура.
– Ты знаешь, князь, боюсь ошибиться, но против нас стоит эмир Осман. Вон его бунчук! – Бек концом рукояти указал вперед.
Ярык-оглан уже два дня как был без коня, но с плеткой не расставался. «Привычка, что ли?» – дивился князь. С одной стороны, понятно – степняк, на коне вырос, а с другой – может быть, он этой плеткой воинов за провинность стегает?
Завыла боевая труба, и гулямы ринулись в атаку. Причем конно! Подскакав вплотную к стене, они круто поворачивали коней, прямо с них прыгали на стену и карабкались вверх, цепляясь за воткнутые копья и помогая себе ножами. И получалось у них ловко!
Князь, глядя на эти чудеса, только удивлялся. Откуда ему было знать, что в штурме города участвуют гулямы из горного отряда, что они привыкли лазать по каменистым, отвесным кручам, где если удается нож в расщелину воткнуть – уже удача.
Защитники сначала стреляли из луков, потом стали поливать гулямов кипятком и кипящей смолой, метали в них сулицы и копья. В иных местах гулямам удалось взобраться наверх, и сейчас там рубились на саблях.
Защитники перемешались – татары оборонялись с дружинниками Федора Ивановича, вместе отражали набег. Дрались неистово, сеча превратилась просто в бойню, мясорубку. Тела убитых и раненых падали на настил, вниз – на городскую землю.
Падали, пораженные стрелами, и около стены, с наружной стороны, и князь обеспокоился – скоро гора мертвых тел дойдет едва не до середины! Как бы она не послужила своего рода ступенькой для нападавших! Сам он, как и бек, и старший дружинник Данила, перебегал по настилу с места на место, помогая там, где приходилось особенно туго.
Кровью был залит весь настил, ноги скользили, и приходилось быть особенно осторожным. Попробуй отразить сабельный удар, ударить самому и при этом удержаться, не упасть на скользких бревнах. Но в таком же положении оказались и гулямы. Им даже приходилось хуже, поскольку их ичиги подошву имели тонкую, а каблуков не было вовсе.
Сеча шла едва ли не до полудня. Воины уже устали, а эмир бросал в бой все новые и новые части.
Наконец все стихло. Гулямы отошли, так и не ворвавшись в город. Телами их была усеяна вся земля у городской стены.
Потери эмира были велики, но и татары с дружинниками потери понесли ужасающие. От воинов князя едва уцелела половина боеспособных, а у татар – еще меньше. Надо отдать должное крымчакам: дрались они смело, врага не боялись, в одиночку кидались на двух гулямов. Если им разбивали щит, хватали в левую руку боевой нож и продолжали драться дальше. В бою они были хорошими союзниками.
Кул Османа отдыхал. Воины развели костры, стали готовить пищу. Этим же занялись татары и русские – слишком много сил отобрала атака гулямов.
Князь обходил стену и невесело думал о том, что еще одна такая атака – и все защитники погибнут, а город будет взят. Что же Олег Рязанский тянет? Сейчас бы помочь, послать воинов – тогда можно было бы продержаться до снятия осады. Не имея осадных орудий для штурма, эмир не будет стоять под городом долго – или обойдет город, или уберется восвояси. Про помощь Москвы князь даже и не вспоминал. Если великий князь Василий Дмитриевич и пошлет войско на помощь, оно не успеет дойти, и исход битвы будет предрешен – не сегодня, так завтра. И если помощь от Олега не подоспеет, участь города будет ужасна. Думать об этом не хотелось, но действительность была таковой.
Как бы хотелось князю забыться и уснуть, а проснувшись, не увидеть больше эмира с войском под стенами города, а в самом городе – крымчаков…
Успели поесть неспешно, привести себя в порядок – одежду, оружие. Из-под клетей вытащили последние запасы стрел. «Эх, не успели наконечников наковать! Да теперь уж поздно!» – досадовал князь. Вот в чем недостатка не было, так это в ножах, саблях и копьях – трофейных, разумеется.
Собранное оружие сложили в кучи прямо на помосте. Случись нужда – хватай и мечи во врага его же оружие. И сам настил окатили водой, чтобы сильно не скользить на запекшейся крови.
Как ни странно, поев, гулямы углубились в лес, выставив на опушке караулы. Приходилось лишь гадать, что они там делали. До вечера никаких попыток штурма войско эмира не предпринимало, но князь и бек, стоя на стене, видели, как от гулямов мчались к шатру эмира гонцы.
– Затевают какую-то пакость, – заметил князь.
– Похоже, – отозвался бек. – Сейчас основные силы эмира разделены на две части, и основные – на этом берегу. Клянусь Аллахом, не позже завтрашнего утра они ударят с обеих сторон. Но что они затевают? Дорого бы я отдал за то, чтобы узнать их планы.
– Что бы они ни задумали, у нас одна задача – держаться и отражать атаки.
– Князь, что же князь Рязанский с помощью медлит? Один хороший удар в тыл может решить исход осады. Войско Тимура разделено на части: одна – с эмиром и две – по обе стороны реки. Стоит напасть на любую из них – другие не успеют прийти на помощь. Сейчас бы пять тысяч свежих воинов решили, кто одержит победу.
– Увы, бек! Их нет у нас.
– Э, князь! Не ценит Рязань своего данника. А ведь Елец первым принимает удар на себя – он же на границе земель русских стоит.
– Все правильно говоришь, бек. Но русские княжества разрозненны. Пока для каждого князя своя рубашка ближе к телу. Но, думаю, придет время, объединятся княжества, а под Москвою ли или под Рязанью – не суть важно. И станет Русь единой и мощной, как Орда.
Бек покачал головой.
– Боюсь, прежней Орды уже нет и будет ли? Тимур огнем и мечом прошелся по нашей земле, погубил большую часть мужчин. Кто будет защищать наши земли, ходить в походы? Хвала Аллаху, у нас нет сильных и воинственных соседей. А Русь не объединится никогда, – тряхнул головой бек, – попомни мое слово, князь. Разве пришел к тебе на помощь Олег? Каждый из ваших князей печется лишь о своем княжестве, где только он полновластный хозяин. Слишком они чванливы и глупы, чтобы понять, что только в единении сила.
– Правду говоришь, бек, хоть и горькая она. Ответь тогда, почему Орда оказалась слабой? Один хан, один язык, одна вера! А пришла другая сила – и Орда рухнула.
– Орда еще поднимется, и, как прежде, каждое княжество дань платить ордынскому хану будет.
– Ты в это веришь?
– Аллах не допустит, чтобы Орда исчезла, – уверенно ответил бек Ярык-оглан.
– Вот так и я верю, что Русь объединится.
– Не дадим. Ваши князья деньги любят, власть. Одного подкупим, другому ярлык на княжение дадим. Не объединятся!
Оба замолчали. Спор шел о будущем, скрытом в темноте грядущих десятилетий, а может, и веков. Но каждый был уверен в своей правоте.
Наступала темнота. Дружинники улеглись спать недалеко от стены. На дворе лето, теплынь, в войлочных поддоспешниках даже жарко. Нагретая за день земля щедро отдавала тепло.
Князь только кольчугу скинул в доме да сапоги и улегся в постель. Но сон не шел – уж больно обидными казались слова бека о русских князьях. И ведь прав по-своему крымчак! И власть любят князья, и деньги. И руку сильную над собой видеть не хотят. А ведь за примером ходить далеко не надо – та же Орда. Все улусы под одним ханом, потому и сила у них.
А взять Русь? И вера единая, и язык общий… И что? Не видят своей выгоды князья в объединении – а зря. Стоило объединиться хотя бы на поле Куликовом против Мамая, и результат был другой – победа. Вот так и надо действовать.
Долго размышлял князь о Руси, с тем и уснул.
Разбудили его тревожные крики со стены. Князь натянул сапоги, надел кольчугу да шлем, опоясался саблей – и во двор. Солнце еще не встало – едва заалело на востоке, и по земле стлался от реки легкий предрассветный туман.
Разбуженные криками защитники кинулись на стены. Взбежал туда и князь. Картина, которую он увидел, ужаснула.
На город с обеих сторон молча надвигались гулямы. Заметили их уже поздно. Каждая пара гулямов тащила бревно, да не простое. На нем топором зарубки глубокие сделаны были, вроде лестницы. Подбежав к стене, гулямы прислоняли к ней бревно и взбирались по нему. Так вот что они делали в лесу!
Сразу же закипел бой.
Гулямов было много, очень много. Атакующих кололи, рубили, но они все лезли и лезли, и не было им конца.
– Князь, оборотись! – крикнул дружинник, сражающийся рядом, – кажись, Федька.
Федор Иванович повернулся, и сердце его зашлось от увиденного. Дальние ворота, что к Данковскому шляху, распахнулись, и из Ельца вырвалась группа верховых воинов – не более двух десятков. А во главе их – бек, князь сразу узнал его по одежде. «Ах ты, змея подколодная, предал! Мало того что сбежал подло, во время боя, так еще и ворота открыл».
В них и хлынули гулямы – не воспользоваться таким подарком судьбы они не могли.
– Эй, кто рядом, – к воротам!
Князь спрыгнул с настила и кинулся туда первым. Рядом топали сапогами его дружинники. А у ворот уже кипел бой.
Поскольку городские ворота – самое уязвимое место в обороне, князь держал у ворот сильные караулы. Но что значит десяток воинов против многих гулямов, нескончаемым потоком вливающихся в открытые ворота?
Князь схватил нож, лежавший рядом с убитым дружинником, метнул его во врагов и начал рубить их саблей. Рядом с ним рубились его дружинники.
До ворот всего пятнадцать шагов! Добраться бы до них, любой ценой добраться и закрыть!
Хотя гулямов было значительно больше, яростная и ожесточенная атака защитников города заставила атакующих сначала остановиться, а потом попятиться.
Ворота стали ближе. Ну, еще напор! Рядом с Федором Ивановичем упал дружинник.
Князь на мгновение обернулся. Крымчаки дрались на стенах, а его дружинники бежали к воротам, на помощь к своему князю. «Хоть кто-то из татар остался – а ведь бек мог забрать всех», – мелькнуло в голове князя.
На него наскочил щуплый гулям. Одна атака, вторая! Князь едва успевал подставлять под удары свою саблю. Звон железа, скрежет! Противник князя был опытным и умелым воякой, саблей работал, как мельница крыльями. Он не давал князю ни на мгновение продыху, не открывался ни на миг. И вдруг – тупой удар, хруст костей… Это подбежавший дружинник всадил в грудь гуляму сулицу, пробив его насквозь.
Гулям рухнул на спину, но и дружинник упал. А на князя, хорошо заметного в своем облачении, кинулись сразу двое. Один гулям тут же получил стрелу в лицо и рухнул, а второй стал теснить князя, размахивая саблей.
Гулям был здоров и молод, а князь притомился слегка, чай не мальчик. Может, гулям бы и одержал победу над князем, но помог неведомый Федору Ивановичу мужичок. Прошелестела стрела, и гулям схватился за бок. Князь же не упустил момент и ударил гуляма снизу – под кольчугу. Он обернулся посмотреть – кто это помогает ему так умело и вовремя? И тут же по шлему его последовал тяжкий удар. В глазах князя потемнело, и он рухнул на землю.
