Глава 2. Елец
Князь Елецкий Федор Иванович нервно мерил шагами горницу. Был он первым правителем княжества Елецкого, полученного от отца, Ивана Титовича, козельского князя, потомка рода Рюриковичей, при отделении княжества Карачевского от Великого княжества Черниговского. С тех самых пор, с 1370 года, он и правил Ельцом. Городишко старый, уж более пяти веков как основан, расположен удачно – на притоке Дона, в месте слияния рек Быстрая Сосна и Ельчика.
Земли хорошие, плодородные, одна беда: за Доном «Дикое Поле» с его кочевыми обитателями – татарами. Беспокойное соседство, чуть ли не каждый год – набеги. А тут другая напасть: уж десять лет подряд года неурожайные – то засуха, то дождями заливает, то град урожай побьет. Голодновато в городе и деревнях. Одно пока выручает – реки под боком с рыбной ловлей да сходящиеся у города шляхи. Удавалось прикупить у проезжающих купцов рожь, да ячмень, да капусту с репой.
Однако казна небездонная. К тому же князь Рязанский, Олег Иванович, которому княжество Елецкое дань платило, хоть выплаты и уменьшил, войдя в положение, но платить требовал вовремя. Мало того – чума объявилась. И слухи, что проезжие купцы принесли, одни тревожнее других.
Хан Тохтамыш войско большое собирает, а с кем ему воевать? Небось опять на Русь собирается, мало ему дани – совсем разорить хочет, людишек в полон взять? Пятнадцать лет тому город уже сжег темник Мамай. Федор Иванович с дружиной успел отойти к Коломне. Жители же деревенские да городские – в Новосиль бежать.
Правда, и Федор Иванович гордость свою потешил, приняв участие в битве на Куликовом поле, будучи назначен воеводой одного из полков при московском князе Дмитрии. Лихо они тогда войско мамаевское порубили, одержав победу!
А через два года хан Тохтамыш, чтоб ему пусто было, с войском заявился, войной на Москву пошел, примучил Дмитрия ему снова дань платить. Тяжелое ярмо на шее славянской, ох тяжелое! И не денешься никуда, сил мало – не отбиться. Только город после пожара али захвата восстановили, а вот они – проклятые, снова под стенами. А поскольку Елец да Ливны да Чернавск с Талицким Острожком на самой границе Руси с Диким Полем стоят, то и вся сила первого, самого сильного удара на них приходится.
Князь Рязанский Олег Иванович – хитер. То с Ордой дружит, то с Литвою, хотя и у него врагов много. Москва спит и видит, как бы княжество Рязанское под свою руку взять. Князь Пронский, сосед Рязани – издавна враг Олегов, так же как и князья Новосильские – Роман, да Иван, зять Ольгерта. И потому меж татарами и врагами из числа князей русских князь Олег Иванович – как меж молотом и наковальней.
Хотя Рязань – город старый и большой, народу в нем много. Многих из бояр рязанских Федор Иванович знал, бывая у князя Рязанского – того же стольника Александра Глебовича, ключника Лукьяна, окольничего Юрия, Ивана Мирославича.
Из бывших мамаевских татар – мурзу Салахмира. Ох и богат бывший мурза! Одних земель только у Мирославича с городами да деревнями сколько! Тот же Венев, Верхдерево, Ростовец, Веркоша. Стар уже бывший мурза, так сыновей взрослых двое, тоже ловко управляются.
А Епифан Кореев, Сафоний Алтыкуевич да Глеб Васильевич Лонгвин! Тоже землями большими с людишками многими владеют. Богата земля Рязанская!
Не то что Елец, доставшийся во княжение. Центр города – Кремль – тыном из дубовых да сосновых бревен окружен. А в Кремле всего сорок шесть дворов! Тьфу!
Правда, по Уложению, дворы считались только воинские, да купцов, да ремесленников, дворян и прочего служилого люда. Церковные дворы, монастыри и их людишки переписи и налогообложению не подлежали. А земель и людишек у церкви много, почитай – две пятых. И почти все монастыри дружины свои имели, некоторые – совсем и не маленькие, вполовину княжеских.
Еще людишки посадские не учитывались, что за Кремлем жили.
С кого налоги брать? А деньги ох как нужны! Дань Олегу Рязанскому платить, свою дружину содержать – да мало ли расходов? Вон, ходил вчера с ключником, тын смотрели. Некоторые бревна замены требуют – опять расходы. Да железо надо покупать, потому как наконечников для стрел мало, случись набег – не отобьешься.
В горницу вошел сын Иван, молодой темноволосый парень в красной шелковой рубахе и синих шелковых штанах, заправленных, как у казаков, в мягкие юфтевые полусапожки.
– Здрав буди, княже! – поприветствовал он отца. – Дружинники твои человечка интересного заприметили. Прибыл вчера, как купец, с обозом. Только другие купцы время на торгу проводят, свои товары предлагают да наши, елецкие, берут. А этот больше по городу шастает. Все бы ничего, да заприметили его, когда он вдоль стен Кремля прошелся. Спрашивается – что за купец такой любопытный?
– Обличьем татарин?
– На татарина не похож, но по-русски говорит плохо, едва понять можно.
– Откуда обоз купеческий идет?
– Купцы говорят – с самой Кафы.
– Говорить много чего можно. А одеты как?
– Да как все они – по-восточному. В халатах теплых, тюбетейках.
– Раньше его здесь не видели? На постоялых дворах или на торгу?
– Не выяснил еще. Так что с ним делать?
Федор Иванович задумался. Взять бы купчину да допросить с пристрастием – уж больно поведением своим на лазутчика похож. Так ведь купцов обижать нельзя, о том все знают. Купцы – это хорошо, они товары разные везут и зело полезны быть могут. От них серебро да золото в виде налога в казну идет.
Но и отпускать восвояси не в меру любопытного тоже не хочется. Мало ли чего он увидеть успел? Наверняка татарский приспешник, а что на татарина не похож, так Кафа – город многоплеменной, там и генуэзцев полно, и греков. Да ведь они с войной на Русь не пойдут. У Руси только два сильных врага – Великое Княжество Литовское и Орда. Учитывая, что Елец с полуденной стороны расположен, на границе с Диким Полем, то, скорее всего, лазутчик – именно Тохтамыша.
Явно набег замышляется – лазутчики перед набегом обычно появляются. В других случаях правителям чужих земель достаточно рассказов купцов – богаты ли жители, много ли врагов у князя и прочно ли он сидит на троне. Ох, не к добру!
Князь с досады сплюнул на пол. Только город отстроить успел, посад еще не весь застроили, дома да клети с сараями еще бревнами свежеокрашенными желтеют.
– Вот что, Иване! Ты Митрофана, охотника с Александровской слободы, знаешь?
– Кто же его не знает? Он белке стрелой в глаз попадает.
– Вот и я о том. Без шума, без пыли, без свиты съезди к нему домой, а лучше – вызови через доверенного человека. Покажи ему этого любопытного купчишку.
– И что? – Сын пока не понял замысла князя.
– Экий ты недогадливый! А ведь тебе после меня Ельцом править. Думаю, они из Ельца к Москве по Новосильскому шляху пойдут – там и брод удобный есть. Лес там, дубрава.
– Это ты про Хомутов лес говоришь?
– Именно. Так пусть Митрофан засаду в лесу сделает и купчишку этого… – Князь выразительно посмотрел на сына.
– Понял, княже, – поспешил поклониться тот.
– Только пусть стрелу не охотничью возьмет, а с татарским наконечником. Ежели купцы с обоза ко мне с жалобой вернутся – так стрела-то татарская, не наша.
– Слушаюсь, отче.
Сын снова поклонился и вышел.
Одной проблемой меньше. Сын исполнителен, все сделает как надо, и все сведения, что купец собрать успел, умрут вместе с ним. Но знак неприятный, к войне готовиться надо.
Князь вызвал слугу.
– Позови-ка мне ключника.
Когда тот появился и отбил поклон, князь сказал:
– Наконечников для стрел маловато. Возьми серебро, купи железа. Пусть кузнецы отложат всем дела да наконечники куют. Мальчишкам медяки дай, пусть древки для стрел делают.
– Почем брать будем? – сразу деловито поинтересовался Агей.
– Ногату – за пучок из трех десятков.
– Будет исполнено, князь. – Помолчал мгновение и спросил вкрадчиво: – Никак, татары опять к набегу готовятся?
– Похоже на то. Может, даст бог, пронесет.
Князь повернулся к иконам в красном углу, перекрестился. Вновь обернулся к ключнику, вперился взглядом:
– А почему спросил?
– Дык, княже, казну получше спрятать надо, семью подготовить, а может, и в Рязань к Олегу переправить, сродственники у меня там.
– Ты панику не поднимай. На тебя глядючи и другие побегут.
– Нешто я не понимаю, нешто я дите неразумное? Жену вроде как рожать отправлю и дочерей с нею. А прислуга здесь останется.
– Ну ступай, Агей.
Ключник поклонился и вышел.
Князь накинул ферязь, вышел из дома и в сопровождении двух дружинников прошелся вдоль крепостного тына. Дубовые – в обхват, а то и более – бревна стояли неколебимо. А вот где сосновые бревна были, поработали жучки-древоточцы. Думал, постоят еще – ан нет, менять надо.
Заглянул через бойницу вниз, на посад. Весна, тепло, зеленеет кругом. Стучат топоры да весело плотники перекрикиваются, пила визжит. Строятся людишки… А того не знают, что туча черная над Ельцом, а может, и над всей Русью нависла.
Город стоял на высоком берегу, а река являлась естественной преградой для незваных гостей. А самый Кремль возвышался над городом, далеко с него видно было окрест. Единственно, что упустил князь при строительстве Кремля, – башни строить надобно было, хотя бы парочку. А сейчас вокруг стен с внутренней стороны лишь галерея крытая шла – для лучников. Дружинник по ней ноне ходит, поглядывая зорко в сторону Дикого Поля – не видно ли облаков пыли вдалеке.
Зимой татары в набеги не ходят – холодно, для лошадей бескормица. Они учинять набеги любят летом, к осени поближе – когда урожай собран, чтобы не только людишек в полон взять, но и телеги трофейные добром нагрузить. Видел уже князь, как один татарин за своей лошадью по четыре десятка связанных веревкой пленных ведет, да за ними обоз с добром тащится, у пленных же взятым.
Князь поднялся наверх, на галерею – к дружиннику. Тот нес службу, как и положено – в кольчуге, со щитом, с мечом на боку, в шлеме-шишаке. Он поприветствовал князя легким поклоном. Князь узнал дружинника. Хороший воин Митях, опытный.
– Как служба идет?
– Спокойно, князь. Купеческий обоз недавно на Данков вышел.
– Не к Новосилю?
– Да нет. Что я, дорог не знаю? Из Красных ворот вышли – и на Данков.
Прогадал князь, Митрофана-охотника в Суслов лес посылать надо было. Да что уж теперь, сделанного не воротишь. Близок локоток, да не укусишь.
Князь поглядел поверх тына. С Аргамачьей горы, на которой стоял Кремль, были видны окружающие Елец леса – Радушкин, Воргольский, Пришний, Истошный, Суслов, Хомутов. Вдали, едва-едва – Ищеин. Монастырь Знаменский виден.
Князь скрипнул зубами. Многолюдна и сильна монастырская дружина у игумена. Только игумен сам ею распоряжается. Хочет – даст городу в помощь, а бывает – сами взаперти сидят, монастырь обороняют. За одно спасибо сказать можно – крестьяне из окрестных деревень там при угрозе прячутся.
Князь спустился с тына, прошел мимо княжеских амбаров да подклетей, вышел на Соборную площадь, зашел в Успенскую церковь – свечку Николаю-угоднику поставил, помолился, с настоятелем поговорил. Обычно князь молился в личной часовенке при тереме. Все шло как обычно. Досада только душу немного грызла – надо было второго человечка в Суслов лес послать. Упустил лазутчика! Он же теперь по другим городам, где обоз побывает, вынюхивать станет.
Князь вернулся в свои хоромы. Время было обеденное, и за княжескими заботами не стоило забывать о грешном теле.
К столу – присоединиться к обеденной трапезе – пришла любимая жена. Слуги проворно поднесли горшочки с горячим супчиком из заячьих потрошков. На серебряных блюдах лежали, источая духовитый аромат, пряженцы с грибами, луком и яйцом, расстегаи с рыбой. Стояли в расписных глиняных тарелках капуста квашеная, яблочки маринованные хрусткие, огурчики соленые – один к одному. На длинном блюде дымились жареные карасики в сметане.
Князь окинул взглядом стол – небогато, но и не праздник какой сегодня, чтобы белорыбицей баловаться. Хотя и есть в подвалах, лежит на льду.
Слуга склонился к уху князя.
– Вина подать или пива?
– Пива давай, уж больно хорошо его Афанасий варит.
Зайчишку, из потрошков которого был сварен суп, князь еще вчера собственноручно убил. Леса на княжеской земле объезжал, а косой из-за кустов и выскочил, да стрелой по дороге полетел. Гикнул князь, погнал коня, да кистенем промеж ушей косому и ударил.
Дома слуги зверька ободрали, выпотрошили тушку, да в слабом яблочном уксусе и замочили. Известное дело: зайца коли не вымочишь, мясо потом не разжуешь.
Подвесив к седлу убитого зайчонка, князь и молодость свою вспомнил, и мясца свежего к столу привез.
А леса осматривал, дабы решить, что людишкам в посад для строительства домов отдать, а что для ремонта тына да ворот приберечь. Дуб, ясное дело, для тына, сосна да ель – для домов.
Ключник князя сопровождал, слушал внимательно – за неправильный поруб ему отвечать.
– И здесь сосну порубить, – указал князь.
– Не можно, княже, монастырские то земли, – покачал головой ключник.
– Знаю, – недовольно скривился князь, – да немного можно – хлыстов двадцать. От монастыря не убудет.
– Жаловаться придут, челобитные патриарху писать будут, – продолжал ключник.
Князь только рукой махнул. И земли у монастыря хорошие – пахотные, и леса есть, серебром князь периодически настоятеля одаривает, а все жалуются.
Набрать бы еще людишек в войско, да казна не позволяет. Денег – только до нового урожая дотянуть. А будет ли он – одному богу известно. Хотя зима снежной была, земля весной влагой напиталась, травы вон какие взошли. Еще бы дождей да солнышка, тогда и подать собирать можно. Лишь бы басурмане летом набег не сделали. Все порушат, лошадьми урожай вытопчут, людей в полон уведут. И так уже деревни полупустые. Одно выручает – из Великого княжества Литовского людишки бегут, поскольку там еще хуже. Священники совсем распоясались, ни бога, ни короля не боятся. Одно слово – схизматики.
После обеда Федор Иванович степенно поднялся в свой кабинет – посидеть, подумать. То ли письма с гонцами отправить к соседям, в княжество Пронское да Новосильское, и к Олегу – в Рязань, то ли самому съездить: посидеть, пива попить да обмозговать… Пожалуй, лучше самому съездить, глядишь – чего-то узнать удастся.
Хоть Федор Иванович и данник Рязанского князя, но и добрых отношений с соседями терять никак нельзя. Хоть они совсем и не друзья Олегу – уж больно он заносчив, всех под себя подмять хочет.
Размышления князя прервал сын Иван. Постучав, он вошел, плотно дверь за собой прикрыл, уселся на деревянный стул напротив стола.
– Все в лучшем виде, княже, исполнено.
– Не может быть! Митрофана-охотника в Хомутов лес отправили, а обоз купеческий на Данков пошел.
– Не зря Митрофан-охотник удачливый да следопыт. Он на опушке леса у дороги схоронился. А как обоз по другой дороге пошел, так он бегом туда. Все стежки-дорожки зная, он обоз опередил, возле дороги устроился. А дальше, князь, послушать бы его самого. Больно занятно.
– Зови.
Иван исчез за дверью и вскоре вошел вместе с Митрофаном.
Вида тот самого обыкновенного: худощавый, белобрысый, лицо в веснушках, в суконной поддевке. Из оружия только – только нож маленький обеденный на поясе.
Поклонился в пояс:
– Здрав буди, княже Федор Иванович!
– И тебе здоровья долгого, Митрофан! Присаживайся, расскажи, как да что.
– Я, значит, на опушке устроился вначале. Смотрю, обоз из города вышел и по дороге на Данков пошел.
– Это я уже знаю – княжич рассказал. Только он еще баял, интересное ты что-то сказать можешь.
– Хм, перебежал я по лесу да по оврагу – прямо к Суслову лесу. Не близко, да ведь и обоз медленно идет. Устроился я в зарослях орешника – там полянка рядом и ручей. Обозы завсегда тут останавливаются – лошадей напоить.
– Знаю это место. Так ведь и от Ельца не близко – верст семь будет.
– Что для меня семь верст? – ухмыльнулся Митрофан. – К тому же я чуть срезал, короче вышло. Так вот, обоз вышел на поляну. Возничие лошадей поить стали, воду в баклажки набирать. А купцы по очереди к этому подходили, кого Иван Федорович показал. Докладывали что-то, а он их ругал.
– Ты что – и разговор слышал?
– Слышать-то слышал, да не понял ничего.
– Они что-то по-татарски говорили?
– В том-то и дело, что нет. Я по-татарски понимаю немного – ни одного знакомого слова. Так ведь и без слов понятно, когда ругают. Он, похоже, главный в обозе.
Федор Иванович и сын переглянулись.
– А на каком языке?
Митрофан пожал плечами.
– Дальше продолжай.
– Я момента дождался, когда возле него никого не было, да и стрельнул.
– Попал?
– А то! – выпятил грудь Митрофан. – Прямо в горло. Наповал – даже не пискнул.
– А купцы?
– Они не сразу и заметили. Потом подбежали, положили на телегу его. Сами по деревьям глазищами зырк-зырк. Видно, лучника боялись. Из телег своих сабли вытащили. Да я дожидаться не стал, отполз тихонько да убег.
– Не видел тебя никто?
– Обижаешь, князь! Я рядом со зверюшкой пройду – ни один лист не шелохнется. На обратном пути город обошел, по Новосильскому тракту вернулся.
– Молодец. Язык за зубами держи! Большое ты дело для Ельца сделал, лазутчика убил. Держи награду.
Князь протянул Митрофану серебряный татарский дирхем.
– Вот за это спасибо, князюшко! Давно серебришка в руке не держал.
Митрофан отдал поклон и, пятясь, вышел.
Иван приоткрыл дверь, наблюдая, как Митрофан сошел по лестнице вниз, притворил дверь, уселся на стул.
– Что скажешь, князь?
– Действительно, любопытно. Похоже, Митрофан правильно узрел – главный он в обозе. А товары да купцы – для прикрытия. Голову на отсечение даю – набег в лето будет. Одно непонятно – почему говорили не по-татарски.
– Ой, отец! Да у татар союзников из других племен полно. Я же видел – он на татарина лицом совсем непохож.
– Пусть так.
Князь задумался.
– Надо в соседние княжества ехать, с князьями говорить, помогут ли они нам войском или отсидеться за своими стенами думают. Завтра же в Новосиль еду! Ты на княжении остаешься.
– Как скажешь, князь.
Сборы были недолги, верхами до Новосиля ехать всего два дня.
Князя сопровождали пятеро дружинников – без них нельзя; почетный эскорт нужен – князь все-таки, да и защита от лихих лесных людишек, кои пробавлялись на дорогах разбойным промыслом.
Добрались быстро – уже к вечеру следующего дня въехали в Новосиль.
В городишке правил князь Роман, данник Ольгерда, великого князя Литовского. Когда беда случалась, соседи приходили друг другу на помощь – городки-то рядом, а до Ольгерда в случае нужды – поди доскачись, да и помощь придет не скоро.
В соседней Тарусе правил старый князь Иван, зять Ольгерда. Оба – и Роман и Иван – рязанского князя Олега на дух не переносили, но вынуждены были его терпеть – уж больно княжество Рязанское велико, богато и воинством сильно.
Городишко был невелик, стоял на высоком холме, на правом берегу реки Зуша, притока Оки. Город окружал высокий дубовый тын, имелось три сторожевые башни. Видимо, с них и заметили князя Федора Ивановича, успели сообщить своему князю и ворота распахнуть.
По городку ехал Федор Иванович не спеша, давал время Роману Семеновичу подготовиться, ведь заранее о приезде не сообщил. Бывал тут уже не раз князь Федор, потому ехал уверенно. К каменным хоромам подъехал – перед ним ворота уже распахнуты.
В ворота князь въехал верхом, а дружинники спешились и вели своего коня в поводу. Только равный по званию, князь ко князю, мог проехать через ворота на коне, не оскорбив и не умалив тем самым достоинства хозяина.
Слуги приняли коня, взяли под уздцы и повели в конюшню, а Федор Иванович направился к высокому крыльцу.
Распахнулись двери, из хором вышел хозяин земли Новосильской, князь Роман Семенович с женой.
Князь легко сбежал по ступенькам, обнял соседа. Почеломкались по русскому обычаю троекратно.
– Проходи в дом, гость дорогой! Ольга, князь с дороги, испить хочет!
Жена Романа Семеновича с поклоном поднесла Федору Ивановичу серебряный корец со сбитнем. Выпил Федор Иванович, крякнул, обтер рукавом усы, обнял княгиню да поцеловал в уста.
– Хорош сбитень-то!
Гостя провели в распахнутые двустворчатые двери, завели в трапезную. Вошедшие повернулись к иконам в красном углу, перекрестились. Роман Семенович обошел стол, уселся во главе его. Только тогда опустились в кресла Федор Иванович и супруга Романа.
Все шло по заведенным издревле традициям. Как положено, сначала разговор зашел о погоде, о видах на урожай. Затем слуги внесли на подносах и блюдах холодные закуски: холодец, балык из осетра, капусту квашеную, кувшины с вином да пивом.
Первый тост, как водится, за гостеприимных хозяев.
Осушил кубок с вином Федор Иванович, перевернул, показывая, что выпито все, ни капли не осталось, и что зла на хозяина не держит.
Пока поговорили о том о сем, а слуги уже гуся жареного с яблоками несут, да уху двойную – когда только успели, да щи кислые, да кашу гречневую с убоиной.
Отдали дань горячим блюдам, запивая вином. Княгиня откланялась и ушла, сославшись на дела. Понимала – сосед не просто так приехал, по делам. А женщине, хоть и княгине, слушать серьезные мужские разговоры не след.
Первым разговор начал Федор Иванович: исподволь, издалека – о слухах неясных, о готовящемся вторжении татар.
– Ты прямо говори, без намеков, – сказал Роман Семенович.
– Вот я спросить тебя хочу, князь. Коли татары придут, пошлешь воинов своих мне на подмогу?
– Непростой вопрос. Ты же, Федор Иванович, данник рязанский, вот пусть Олег Иванович защиту и дает! Сам посуди, я тебе часть своей дружины дам, полягут они у тебя. Татары ко мне потом придут – кто город защитит?
Федор Иванович вздохнул. Что-то подобное он и ожидал услышать. Как говорят на Руси, своя рубашка ближе к телу. Каждый князь о своем уделе печется. Оно и понятно.
Только Роман Семенович продолжил, и от услышанного князь карачевский Федор онемел на время.
– Я тебе больше скажу, Федор Иванович, никому не говорил – тебе первому. Едва не последний год басурмане нападают – город пожгут, людишек поубивают, а кто останется – в полон: кого на продажу, кого в рабство. Поверишь, сколько здесь княжу – ни один из полоняников не вернулся, все сгинули. Помозговал я с сыном своим, Василием, да и решили мы – перебираться на новое место. Я уж и город себе присмотрел – Одоев.
Федор Иванович застыл в изумлении, только и вымолвил:
– Почему?
– Ко княжеству московскому близко, рать у князей московских сильная, в обиду не дадут. Вот, пятнадцать годов назад Дмитрий, князь московский, силы объединил да темника Мамая на Куликовом поле разбил. Вот и смекай. Надоело почти каждый год после набегов татарских город из пепла восстанавливать, людишек собирать.
– Серьезно ты жизнь переменить надумал.
– Еще как! И заметь – не впопыхах решал, всю зиму только этим и занимался. Разные варианты просчитывал. Что Новосиль, что Чернавск, что Талицкий Острожек… А про Елец я уже молчу – на самом краешке Руси стоит. При набегах в первую очередь страдают. По уму заставы сильные вперед, в Дикое Поле выдвинуть надо. Остроги, а может, и крепости сильные поставить. Пусть татары о них зубы обломают, глядишь – и до нас не доберутся. Только никто ставить их не будет – деньги нужны для строительства, дружины да воеводы. А где их взять? Наемники? Немалые деньги потребны. Своих послать? Города свои защищать некому будет. Куда ни кинь – всюду клин.
– Это что же выходит? Города да княжества русские без боя нехристям уступаем?
– Так и получается, – с силой сжал кулак князь Роман Семенович. – Я вот что надумал. Или надо совет из князей собирать – пусть каждый деньги да воинов выделит на крепости степные, – или всем княжествам под одну сильную руку объединиться. Нет у нас другого пути. Иначе сгинет Русь, как сгинули половцы да хазары. Еще деды наши их помнили. А где теперь эти племена-народы?
– Мрачновато выходит, Роман Семенович!
У Федора Ивановича от услышанного в горле пересохло. Он плеснул в кубок вина из кувшина, осушил в один глоток. Хорошее пиво, а вкуса почти не почувствовал. Ох и умен Роман Семенович, не только за свое княжество ратует – за все пограничье решил. И не подкопаешься – не в бровь, а в глаз. Верно ли все? У самого ведь такие мысли появлялись, да гнал их от себя, не в силах самому дерзнуть решиться на великое. Выходит, зря гнал. Раньше надо было думать о крепостях да единении княжеском. «Теперь-то уж навряд успеем подготовиться и встретить ворога во всеоружии. Как лето войдет в свои права, так татар и жди. А может, бросить Елец? Уйти с жителями куда подальше – под Владимир, или Муром, или еще дальше – к студеному морю…» И сразу – другая мысль: «Земли там уже все поделены, кем придешь? Чужаком? Плохо, никуда не годится. Тебе отец эти земли в управление дал – княжить, вот и надо свой долг исполнять. Князь – это ведь не только красное корзно да пиры. А честь? Князь – он в первую голову о бережении города и удела своего печься должен».
Федор Иванович и не заметил, что в трапезной молчание давно повисло. Кашлянул деликатно Роман Семенович, очнулся от дум тяжких Елецкий князь, поднял голову.
– М-да, нерадостно что-то, – сказал он. – Ты, Роман Семенович, поступай как надумал, а я на земле своей пока останусь. Коли разговор об объединении пойдет, я согласие свое дам, в том не сомневайся. А на чужие земли примаком – не пойду.
Выпили вина, да хмель не брал, и настроения веселого не было, оба тяжкими думами придавлены были. Поковырялись в блюдах нехотя – аппетит совсем пропал, но и не тронуть еду нельзя, чтобы хозяйку не обидеть. А вот выпивать – выпивали оба, и к вечеру уже нагрузились изрядно.
Слуги отвели Федора Ивановича в гостевую спальню, раздели, разули да спать уложили на мягкой перине.
Поутру, едва позавтракав, засобирался Федор Иванович в обратную дорогу, сколько ни увещевал его Роман Семенович остаться.
– На охоту вместе сходим – зайцев много развелось, молодость вспомним, – говорил он.
– Я бы со всем удовольствием, да время! – отговаривался Федор Иванович. – Его ведь ни за какие деньги не купишь, время-то. Готовиться к отражению набега надобно. Еще и к Олегу Рязанскому съездить надобно.
– Ты вот что, Федор Иванович, Олегу про наш разговор молчи пока – как соседа прошу.
– Княжеское слово даю, – протянул руку для пожатия Елецкий князь.
Обратно ехали небыстро. Дружинники бы и погнали лошадей, да князь неспешно едет, в думы погруженный. Ну так то его дело, на то он и князь. А их дело – исполнять поручение.
Как бы хотел Федор Иванович оказаться сейчас на их месте! Всего и забот – брюхо набить, девок потискать да после кубка доброго вина попеть-поплясать.
А Федор Иванович тем временем думу думал об Олеге Рязанском. Очень непростым человеком был князь. Княжить стал с пятнадцати лет, получив удел из рук отца, князя Ивана Ивановича Короткопала. В юности во всем полагался на советчиков своих. С ними князю повезло – мудры и осторожны были. А потом и сам взматерел, опыта и хитрости набрался. Велико княжество было – от Дона до Коломны почти, ежели с севера на юг, а с востока – с Мордовией граничит, с запада – с княжеством Новосильским.
Да не это главное, три силы рядом – Литва, Орда и Великое княжество Московское. И каждая сила Рязань под себя подмять хочет. Вот и приходится Олегу Ивановичу крутиться.
Орде как наиболее сильному врагу в открытую он противостоять не может, чтобы княжество не погубить. Где лестью, где данью, где помощью воинами откупится. А все равно басурмане чуть не каждый год то саму Рязань разорят, то по землям его пройдутся.
Но и Олег не лыком шит. Мстит потихоньку татарам. Взять битву Орды с Дмитрием на Куликовом поле. Олег числился в союзниках темника Мамая – вместе с князем Нижегородским и Тверским. Еще один союзник с войском польским у Мамая был – Ягайло, князь литовский.
Олег Иванович, узнав о планах татарских и выступлении их, гонцом сообщил князю Дмитрию, дав ему возможность собрать ратников и выдвинуться вперед, навстречу Мамаю. В войско Дмитрия многих бояр своих с дружинниками послал, переодев ополченцами да наказав стяги рязанские не брать, буде татары воинов его не опознали.
Храбро рязанцы сражались, семьдесят бояр головы на Куликовом поле сложили, а московских бояр – только сорок. Сам же Олег с пятитысячной ратью дорогу воинам Ягайло перекрыл, маневрировал, проходу не давая.
А уж бой на Куликовом поле кипел! Ягайло ведь всего в одном дневном переходе от Мамая был, но к битве так и не поспел.
Когда отбросил Ягайло рязанцев да на поле Куликово заявился, битва уже закончилась, и русичи гнали разбитых татар. Обозленные литовцы напали на русские обозы и вырезали раненых.
Вот и думай – враг Олег Иванович Дмитрию да сыну его Василию или тайный союзник.
С другой стороны, Олег Рязанский хану Тохтамышу при его походе на Москву броды через реку Оку показал. Только это не спасло земли Рязанского княжества от разорения, когда Орда осенью обратно возвращалась.
Конечно, Олег выигрывал, убивая одним выстрелом двух зайцев, ведь в войне слабели сразу два его врага – Орда и Москва.
А через три года, 25 марта 1383 года, Олег Иванович взял на меч Коломну – город княжества Московского, добыл богатые трофеи, взял в плен воеводу коломенского Остея Александра Андреевича со многими боярами. Олег тогда быстро ушел из Коломны, понимая, что город ему не удержать. Дмитрий вдогон послал рать во главе с Владимиром Храбрым, которого поддерживали своими дружинниками Михаил Андреевич Полоцкий, Роман Новосильский и князья Тарусские.
Битву при Скорпищеве Олег проиграл.
А через два года Олег Иванович мир на вечные времена с князем Московским подписал и женил своего сына Федора на дочери Дмитрия, Софье.
Хитер Олег – где земли прикупит, а где браком выгодным позиции свои укрепит – как с Титом Козельским, чей сын Иван женился на дочери Олеговой.
Запутано все, но при всем при этом княжество Рязанское богаче соседей и дружина у Олега сильная. Церкви и монастыри Олег на земле своей ставит, за что его священники, монахи и паства почитают. Изворотлив, как дипломат генуэзский, кое в чем и поучиться у него не грех.
Чем ближе Федор Иванович подъезжал к Ельцу, тем больше крепло решение – надо к Олегу в Рязань ехать, может, что умное и дельное присоветует.
Пробыв дома три дня, князь Елецкий выехал в Рязань.
Ехали – для скорости – верхами, без обоза. На этот раз князя сопровождал десяток из старшей дружины. Свита и охрана – это обязательно, чтобы каждый видел, не голодранец какой за подаянием в Рязань едет.
Верстах в пятнадцати от столицы рязанской мимо славного монастыря проехали, Богородице-Рождественского Солотчинского. Сложен из белого камня, красив и неприступен. Федор Иванович даже им залюбовался.
А через три версты показался еще один монастырь – поскромнее, Зачатьевский женский. А с холма уже и Рязань видать – стенами каменными опоясана, луковки церквей над стенами возвышаются. Большой город, дворов на двести служилого люда. Со стены бдительная охрана маленький отрядик заметила, а главное – корзно красное, княжеское. Вестимо, гонца ко князю срочно отправила. И правильно, пока Федор Иванович ко дворцу Олегову подъедет, ко встрече все готово будет.
Так и вышло. Когда Елецкий князь подъехал ко дворцу, ворота были распахнуты, и во дворе слуги ждали высокого гостя. Они взяли коня под уздцы, Федора Ивановича под локотки поддержали, когда с седла спрыгивал. И не потому, что немощен, а токмо для почета и уважения для.
А на крыльце уже показался сам Олег Рязанский – в красном корзно и красных сафьяновых сапожках. Под корзно – рубашка шелковая зеленая и такие же штаны. На голове – шапка соболиная, роста сам среднего, худощавый, подвижный и, как истинный рязанец, светловолос. На лице – бородка русая, глаза смотрят на гостя приветливо.
– Рад видеть на своей земле князя Федора Ивановича!
Олег спускался по лестнице, раскинув руки для объятий. Там, на лестнице, и обнялись, расцеловались троекратно.
Поднялись на крыльцо, а тут уж княгиня Евфросинья с серебряным, с золоченой ручкой, ковшом с вином.
Испил вина Федор Иванович, ковш перевернул да поцеловал княгиню.
– Хорошо винишко-то! – похвалил вино князь Елецкий.
– Ключник мой, Лукьян, расстарался, фряжского вина прикупил. Коли понравилось, бочонок подарю.
Олег полуобнял Федора, проводил в гостевой зал – помещение довольно большое. На образа перекрестились, уселись в кресла. Оба – князья, равны по положению.
Разговор пошел, как водится, о малозначащем: погоде, видах на урожай. Потом уже взаимно поинтересовались – здоровы ли дети да супружницы.
– По-моему, нам за стол пора, гостю подкрепиться с дороги надо, – поднялся Рязанский князь.
– Поговорить бы, Олег Иванович.
– Опосля, завтра. К тому же зять мой подъедет, Иван Мирославович, беседа куда как лучше выйдет. А сегодня пить-гулять будем. Не каждый день мой добрый сосед князь Федор Иванович в гости жалует.
Они прошли в трапезную. Олег во главе стола длинного сел, Федора Ивановича по левую почетную руку усадил. Рядом с Олегом – с торца стола – и княгиня уселась.
Федор обвел взглядом сидевших за столом. Да тут вся знать боярская! Епифан Кореев, переговорщик искусный, что с Мамаем да Ягайло переговоры вел; боярин Станислав, Сафоний Алтунаевич, Никита Андреевич, дядька Монасея, сокольничий Юрий, оба Яковлевичи, староста Гобой. Можно сказать, все видные люди Рязани на обеде, немногих только и не хватает: того же Ивана Мирославича, да Александра Тимоша, да Павла Соробича, да Семена Федоровича по прозвищу Кобыла Вислой, перебежавшего с литовской службы сначала в Москву, а потом и к Олегу в Рязань.
Всех в лицо Федор Иванович знал и, встречаясь глазами, головой кивал в приветствии.
На столе уже стояли кувшины с пивом, вином, стоялым медом. Громоздились миски с холодными закусками – капустой квашеной, яблоками мочеными. Исходили парком пироги с вязигой, пряженцы с луком и яйцами, яблоками, гречневой кашей.
Отворились двери, и двое слуг внесли длинное серебряное блюдо с жареной белорыбицей. Ох и длинна, сажени полторы, не меньше! А запах! У присутствующих слюнки потекли.
Прислуга нарезала рыбу и куски на серебряные блюда укладывала, а уж князь Рязанский боярам отсылал, оказывая почет. Первые два куска – князю и княгине, третий – гостю, князю Елецкому, а уж дальше боярам – по старшинству.
Слуги кубки наполнили, здравицу в честь князя Олега возгласили и вышли дружно. Второй тост – за гостя – уже сам Олег сказал. А дальше – пошло-поехало. Бояре ели, пили, меж собой разговаривали.
Федор Иванович с некоторой завистью поглядывал на посуду серебряную да позлащенную, на кубки да ендовы резные. Неплохо князь Рязанский живет!
Слуги внесли щи горячие, а потом – барана, жаренного на вертеле. Когда же и он почти подчистую обглодан был – кур жареных да гуся, истомленного в печи – с яблоками.
Наелись от пуза, напились до беспамятства. «Уставших» слуги бережно уносили в комнату по соседству, укладывали на лавки.
Пир долго длился, Федор Иванович устал уже. Хозяин, князь Олег, приметил, дал знак. Чашник Юрий бережно, под локотки, со всем почтением проводил князя Федора в отведенные ему покои, раздеться помог, пока девка из прислуги кровать разбирала да подушки взбивала. Спать уложила, пожелав спокойной ночи. Давненько Федор Иванович так сладко не спал – пьяненький, без забот и с ощущением покоя и безопасности.
Утром стук осторожный в дверь раздался, вчерашний чашник Юрий вошел, за ним – слуга.
– Доброго утречка, князь. Поправиться не желаешь?
Кивнул Федор Иванович – голова и в самом деле слегка не своя была.
– Пиво есть холодное, квасок. И рассольчик ядреный, из-под огурца, да со смородиной! Али вот еще бульончик горяченький!
– Рассолу, – просипел князь.
Слуга ловок на стол поднос водрузил, из горшочка в кубок рассола налил – с листами смородины. Выпил князь, посидел немного на кровати – в голове проясняться начало.
– Теперь пива плесни.
Слуга того и ждал, полный кубок поднес. Федор Иванович выпил не спеша, смакуя каждый глоток – уж больно пиво вкусное было, прохладное, язык щипало.
Пока слуга помогал обуваться, голову совсем отпустило. Даже приметил князь, что сапоги начищены. И когда успели?
Тот же слуга одеться помог. Чашник Юрий рядом стоял, сдувал невидимые пылинки с одежды князя.
– Завтракать пора, князь, уже стол готов.
Стол внизу, в трапезной, был накрыт, и, хотя и был значительно скромнее вчерашнего, отведали каши по-гурьевски да судачка заливного, да узвара с пряниками печатными.
Из бояр только ближние были, потому народу немного собралось, человек десять.
Поснедав, все поднялись в кабинет Олега Ивановича и уселись в удобные кресла друг против друга. Понемногу разговор начался – пока ни о чем: о слухах за князей Муромских, об Ольгерде.
– Так ты чего, Федор Иванович, ко мне пожаловал? Для дани рано, а видно, гложет тебя чего-то…
– Ты сам знаешь, Олег Иванович, что басурмане едва не каждый год набеги на Русь делают. Думаю, и нынешний год исключением не будет.
– Есть основания так думать?
– Лучше бы их не было. Две недели тому обоз купеческий в Ельце был, из Кафы шел. С виду вроде и не татары. Купчик там один был – уж дюже любопытный: вдоль стен крепостных прошел, воротами изнутри поинтересовался. Думаю, лазутчик, сведения перед набегом собирал. С тем обоз и ушел.
– Похоже на то. Хотя все купцы в той или иной мере лазутчики. Когда в землях чужих бывают, узнают – крепко ли правитель на троне сидит, много ли противников у него среди боярства, сильны ли деньги, да есть ли урожай, да каков он, да могучая ли рать? А по возвращении в свои страны правитель через людей доверенных купцов опрашивает. Завсегда так было. Только мы гадать не будем. Сейчас Ивана Мирославича позовем, он нам все и обскажет – он недавно в Орде был, у родителей.
Федор Иванович знал, что князь Рязанский зятю своему шибко доверяет. Иван Мирославич – татарин крещеный, в Орде его Салахмиром звали. В свое время, когда Владимир Пронский трон рязанский занял, он привел дружину свою в Рязань и помог Олегу Ивановичу престол отеческий вернуть. С тех пор они и породнились и верили друг другу безоглядно.
Слуга ушел за зятем Олега, и в комнате повисло молчание.
Вскоре явился Иван. Одет он был по-русски – в рубахе и штанах, однако лицом – вылитый татарин: узкие глаза, жиденькие вислые усы, редкая бородка. Известно ведь, у татар волосы на лице редкие и растут плохо.
Приложил татарин руку к сердцу, поклонился князьям.
– Садись, зять любимый! Разреши наш спор. Вот Федор Иванович опасается, что нонешним летом набег ордынский будет. Ты недавно от родичей вернулся, изнутри все видел, верю я тебе, как себе. Вот, разреши наши сомнения и тревоги.
– Неспокойно в Орде – это правда. Тохтамыш приказал войска собирать, смотр проводить. Только на Русь они не пойдут.
– А куда?! – разом выдохнули оба князя.
– Я планов Тохтамыша не знаю – не та величина. Но в Орде говорят – война с Аксак-Тимуром будет.
– Кто такой? Не слыхал никогда!
Олег Иванович откинулся на спинку кресла.
– Его еще Железным Тимуром называют. В Орде говорят – приютил он молодого Тохтамыша когда-то, даже воинов дал. Друзьями были, а потом Тохтамыш в силу вошел, да и напал на владения Тимура, за что Тимуром был бит дважды. Неверный друг хуже собаки! – неожиданно вскричал крещеный татарин. Видимо, он имел основания не любить Тохтамыша.
– Ты погоди о Тохтамыше, ты о Тимуре расскажи, – перебил его Олег Иванович.
– Немного я знаю, не был в тех краях – далеко очень. Знаю, что столица Тимура в Самарканде, что армия велика и сильна, многие государства покорил он, к покорности привел. Все.
– Немного. А чего о Тимуре мне не сказывал?
– Чего говорить попусту? Где Тимур и где Рязань? Он и на земле Орды-то никогда не был, а от нее до Руси еще далеко. Нет, не дойдет. Да и чего ему здесь делать? Он врага своего, хана Тохтамыша покарать хочет.
– Тогда другое дело. Ты из Венева вернулся?
– Из него.
– Чего про Москву слыхать?
Три года назад Василий Дмитриевич присоединил к себе Нижегородское и Муромское княжество. Но о том, князь, ты уже ведаешь. Сейчас спит и видит, как бы Устюг, Вологду, Бежецкий Верх да земли Коми присоединить.
– То мне ведомо, – вставил Олег, – да руки у него пока коротки.
– А еще говорят, в Москву мастер, Феофаном кличут, по приглашению Василия приехал. Будет кремлевские храмы расписывать. Кто его работу в Благовещенском Соборе видел – восхищается: больно благолепно.
– Хм, интересно. Посмотрим, какой он мастер. Может, в Рязань потом переманим – чужеземцы деньги любят.
– А еще – первенец, сынок у Василия с Софьей родился, Юрием назвали.
– Слышал, посольство небольшое уже отрядил с подарками да поздравлениями. Еще что?
– Все, князь Олег Иванович.
– Спасибо, Иван Мирославич.
Зять княжеский откланялся и ушел.
– Ну, довольна твоя душенька, Федор Иванович?
– Да, успокоился немного.
– Так что отстраивайся; лето спокойное ноне будет, лишь бы Москва смуту не затеяла. А не попариться ли нам в баньке, Федор свет Иванович?
– За приглашение благодарствую, да дома дел полно. Пожалуй, поеду я.
– Ну, как хочешь. Как говорится, хозяин-барин.
Слуги оседлали лошадей и вывели их из конюшни. Обнялся князь Федор Иванович с Олегом Ивановичем, расцеловался, сел в седло и выехал со двора. Вслед за ним вывели под уздцы своих лошадей со двора дружинники, вскочили в седла, и кавалькада чинно выехала из города. Простой люд, показывая пальцем на княжий выезд, кричал:
– Гляди, гляди, князь Елецкий!
Не знал тогда Федор Иванович, что это была его последняя встреча с Олегом Рязанским.
Выехав за ворота, они взяли с места в карьер. Гнали лошадей, гикали да свистели весело. Князя Елецкого охватил молодецкий задор. Настроение князя было великолепным, страхи его и опасения напрасными оказались.
