Война кипела не только на полях сражений, но и в умах власть имущих Европы. Потрясающая по своей интриге кампания грозила полным переделом мира. Вот и император Священной Римской империи Иосиф I в очередной раз «пережевывал» вместе со своей чрезвычайно деятельной мамой, Элеонорой Нейбургской, сложившиеся диспозиции. Ведь его положение после фактического поражения в войне за Испанское наследство оказалось очень шатким. Да, на севере было разгромлено курфюршество Пруссия – молодой и опасный конкурент-протестант внутри Священной Римской империи. Но его место заняло королевство Саксония, прирезавшая себе Польшу в наследные владения и небольшое количество земель Габсбургов для устранения разделения территорий. Кроме того, странное моровое поветрие унесло многих из рода Габсбургов. Даже императрицу оспа прибрала, оставив Иосифа с двумя дочками на руках, без наследника и особых перспектив. Ослаблена династия, экономика надорвана большой и тяжелой войной, кругом враги. А на душе – гнетущее ощущение пустоты и безысходности.

– Видишь, – произнесла назидательным тоном Элеонора, бросив на стол письмо осведомителя. – Я оказалась права. Босфор и Днестр за Петром.

– Это всего лишь две битвы, – пожал плечами Иосиф. – Кроме того, в Босфоре еще ничего не решено.

– А что там можно еще решать? – усмехнулась вдовствующая императрица. – Петр противопоставил католической коалиции силу, которую им не сломить. А при Днестре так и вообще был жуткий разгром. Уточненных сведений нет, но армия маршала осталась практически без оружия.

– Но Петр не перешел в наступление, – покачал головой Иосиф. – Это говорит о том, что у него нет сил для решительного натиска. А от обороны войны не выигрывают.

– Да, сил у него мало. Но Днестр – это удобный рубеж для обороны. И русские показали, что могут там остановить наступление даже вдесятеро превосходящих сил. А вот интерес к Стамбулу он проявил явный. Или ты думаешь, он зря построил эти чудовищные корабли? Помяни мое слово – скоро, если не в это же самое время, они будут греметь своими пушками под стенами древнего города. Кроме того, вспомни его обет – он поклялся вернуть этот город в лоно христианства.

– Это не так просто сделать, – хмыкнул император. – Там большой гарнизон. Много пушек. Но даже если он сможет его взять, к северу от столицы стоит армия в сто тысяч «штыков». Это не считая той, что у Днестра, и той, что прикрывает Балканы от нашего вторжения.

– Я уверена, Петр знает, что делает.

– Иногда мне кажется, что именно Петр твой сын, а не я. Ты так им гордишься… так в него веришь…

– Он мой зять, не забывай об этом.

– Это в прошлом. Моя сестра покинула этот бренный мир.

– Но хорошие отношения с ним никуда не делись, – усмехнулась Элеонора.

– Какие могут быть отношения… с этим русским?

– Не забывай – ты ему жизнью обязан, – покачала головой Элеонора. – Иначе бы умер, как и многие в твоем окружении. Оспа, мой милый, не шутка.

– Я помню, – хмуро произнес Иосиф. – Но что это меняет?

– Многое. Например, подобный шаг со стороны Петра говорит нам о том, что ты ему нужен. Людовику или Августу он такие сыворотки не посылал. На тебе держатся его расчеты и планы. Из чего и нужно исходить.

– Ты полагаешь?

– Уверена. Хотел бы он избавиться от Австрии в предстоящей войне – не стал бы помогать тебе.

– Тогда получается, что он ожидает моего вступления в войну.

– Я тоже так думаю.

– Но Людовик собрал такие силы…

– Судя по тому, что было на Днестре, это ему не поможет, – криво усмехнулась Элеонора. – Петр умеет удивлять.

– Днестр – это Днестр. Русские стянули к южному направлению все свои немногочисленные войска. А северный фланг у них остался открыт. Ты же не хуже меня знаешь, что Людовик смог договориться с датчанами.

– И Петр это знает.

– Тогда зачем он ведет наступление на Стамбул? Ведь, пройдя через датские проливы, эскадра коалиции сможет запереть устье Невы и разорить все Балтийское побережье. Да еще и десант высадить. Как он его отражать станет?

– А тебе не кажется, что это ловушка?

– В каком смысле? – нахмурился Иосиф I.

– Петр знает о том, что в его обороне есть слабое место. И он в курсе желания противника ударить именно туда. Ты полагаешь, что он совсем умом повредился?

– Вряд ли…

– Вот и я о том же. Вспомни битву при Бресте, где он заманивал войска коалиции в ловушку. А как разыграл татар в Крыму? На мой взгляд, эта ситуация вполне в его духе. Он любит смертельные шутки.

– Но тогда получается?..

– Мы можем только гадать, – улыбнулась Элеонора. – Впрочем, это не главное. Идет колоссальный передел сфер влияния. Петр в этой войне выиграет. Как и во всех предыдущих, что ему были навязаны. И нам, сынок, нужно думать о том, как с этого дела получить наибольшую пользу для династии и короны.

– Все еще слишком неопределенно…

– Отнюдь. Сведения о разгроме, который генералы Петра учинили на Днестре, отчетливо говорят о том, что он вооружил своих солдат новым оружием. Вспомни, как он бил Карла? Используя новое оружие и приемы, он старался принимать превосходящие силы противника в обороне, выбивая их, расстраивая и обращая в бегство. Да ладно выбивая, натурально выкашивая. Что изменилось? Ничего. Все тот же прием. Только оружие еще более совершенное, чем раньше. А у его противника – нет. Разрыв только увеличился.

– Хорошо, допустим, – нехотя кивнул Иосиф. – Но как нам укрепить свои отношения с ним? Да, формально Петр является князем-избирателем Священной Римской империи. Но чрезвычайно могущественным и независимым. Не думаю, что ему выгодно стремиться к укреплению короны Габсбургов.

– У нас есть прием, который работал всегда и везде.

– Мам, я тебя не понимаю, – нахмурился Иосиф.

– Ты потерял супругу, а у Петра третьей дочери на днях исполнилось двадцать лет. Молода, здорова, красива, умна и очень хорошо образованна. Тебе нужны наследники. А русскому царю – международное признание.

– Ты полагаешь?

– Изволь. – Элеонора извлекла из рукава небольшую фотокарточку, что принесла с собой, заранее готовя этот разговор. – Это Василиса сфотографировалась в прошлом году. Весьма миловидная девушка.

– Какое у нее будет приданое? – едва заметно улыбнулся Иосиф, понимая, что его мама все заранее обсудила с Петром и решила, а ему остается лишь для приличия поломаться.

– Петр обещает десять тысяч винтовок, заряжаемых с дула. Тех самых, что так хорошо показали себя в конце войны за Испанское наследство. Конечно, это не новейшее русское оружие, но они дадут нашей армии серьезное преимущество над французами, испанцами и итальянцами.

– А что с Августом? Насколько я знаю, его сын должен по договору о разделе Речи Посполитой получить русскую принцессу.

– Верно. Анастасию. Говорят, что они скоро обвенчаются с сыном Августа. Такое решение позволит скрепить Россию, Саксонию и Австрию династическими узами. Сестры дружны и не позволят начаться войне между нашими странами. Да и мать их жива и здорова. Мария Голицына – моя хорошая подруга. Одна из наиболее образованных женщин Европы, второе лицо в Русской православной церкви. Поверь – от такого союза выиграем все мы.

– Если я правильно понял, Петр хочет привлечь к этой войне на своей стороне меня и Августа?

– Да. Но не сейчас.

– А когда?

– Ты прав в том, что у Петра мало войск. И вести наступление ему будет непросто. Поэтому он хотел бы привлечь тебя с Августом к дележу французского пирога после того, как разобьет армии католической коалиции.

– Но зачем?

– А ты думаешь, что это разумно – настраивать против себя весь мир? – усмехнулась Элеонора. – Петр понимает, что, сражаясь с одной половиной Европы, он должен быть выгоден второй. Иначе вся Европа рано или поздно объединится против него.

– Шотландия и Соединенные провинции тоже вступят в войну?

– Можешь не сомневаться. Вопрос времени. Пока это не столь важно. Нет смысла ставить под удар Голландскую Вест-Индскую компанию. Она слишком важна для всех стран Таможенного союза. Но потом… почему нет? Когда французского льва свалят, отведать его сочного мяса пожелают многие. Нам же Петр предлагает войти в будущую коалицию победителей.

– И какой кусочек французского льва он предлагает нам?

– В его интересах укрепление каждого из своих союзников. Поэтому он предлагает передать наши владения в Нидерландах Соединенным Провинциям, а самим забрать с помощью нового оружия всю Северную Италию, образовав Итальянское королевство и возложив эту корону на тебя. По его мнению, и я с ним согласна, нам будет намного легче и проще удерживать земли, примыкающие к нашим коренным владениям, нежели удаленные анклавы. Согласись – очень щедрое предложение.

– Но мы и сами после ослабления Франции сможем их взять.

– Ты в этом уверен? – криво усмехнулась вдовствующая императрица. – Эта коалиция против Петра ничего не сможет сделать, и мы ему нужны, чтобы просто добить поверженного противника. А Франция, Испания и все владения Италии выставят против нас такие войска, что мы не устоим. Ведь десяти тысяч винтовок у нас не будет. Да и династического союза с Россией и Саксонией тоже. Что позволит Саксонии ударить нам в спину. Один на один со всем католическим миром. Или ты надеешься на то, что французы позволят нам вот так забрать себе земли, которые ими уже давно представляются как их собственные владения?

– Хм. Полагаю, что ты уже все решила за меня, – бросил, чуть скривившись, Иосиф.

– Верно.

– И ты надеешься на то, что я так безропотно тебе подчинюсь?

– У тебя разве есть выбор? – усмехнулась Элеонора.

– Похоже, что нет, – зло процедил Иосиф после долгого молчания. – Что от меня требуется?

– Просто распорядиться об отправке сватов к Петру. Все уже готово, и люди ждут лишь твоего позволения.

– Хорошо, – тихо произнес Иосиф и рухнул в кресло. А Элеонора подошла сзади и, положив ему руки на плечи, стала массировать их.

– Ну же, не кисни. Ты же знаешь, мама никогда тебе плохого не посоветует.

– В том-то и дело, что это не совет… – буркнул Иосиф. – Иногда мне кажется, что правлю не я, а ты.

– Ты, сынок, ты. А я… я всего лишь поддерживаю тебя в силу своих скромных возможностей…

– Не нужно, – отмахнулся от оправданий Иосиф и, решительно встав, направился к выходу из кабинета. Совещание закончилось. И Иосифу предстояло отдать необходимые распоряжения своим министрам. Ведь одно дело кулуарные игры вдовствующей императрицы, и совсем другое – официальные бумаги и приказы.

Петр сел в закрытую подрессоренную пролетку, увозившую его от Новгородского вокзала железной дороги, обслуживающей соответствующее направление. Царя едва ли не трясло. Эта поездка по святым местам, инициированная патриархом, совершенно выбила его из колеи.

– Милый, не переживай ты так, – нежно, с придыханием шепнула ему на ушко Анна Росс, – все образуется.

– Нет, не образуется, – хмуро покачал он головой. – Ты же сама видишь, что Россия медленно, но верно раскалывается на два лагеря. С одной стороны, те, кто стремится в будущее и желает учиться и развиваться, а с другой – те, кому любые изменения как серпом по… в общем, тошнотворны. И возглавляет эту реакционную группу наиболее ортодоксальное духовенство. Рано или поздно это приведет к открытому противостоянию. И потребуется либо идти на уступки, либо начинать религиозную войну. В лучшем случае проводить что-то в духе Варфоломеевской ночи, тупо и банально вырезая всех лидеров этой реакции.

– А без крови нельзя?

– Сам не хочу. Но что делать дальше, просто ума не приложу. Ты их видела – либо они нас, либо мы их. Сейчас их разум заволокли грезы о священной войне с еретиками по освобождению древнего Константинополя. А что будет потом? До тех пор пока я сражаюсь с османами и стремлюсь к освобождению Царьграда, они меня всецело поддерживают. Но если я проиграю войну – они первые же выступят против меня, дескать, нету во мне должной святости и духовности, дабы освободить древнюю христианскую святыню. Впрочем, если я его им завоюю, все равно начнут зудеть и накручивать. И если против меня не пойдут, то моего сына или внука стопчут.

– Не хочешь организовать из них Крестовый поход для освобождения Гроба Господня?

– Они не пойдут. Ведь их вера базируется на нежелании что-то менять. На них должна снизойти благодать. Им кто-то должен принести победу. А они… они будут молиться и сидеть сиднем. Нам нужно что-то решительно делать с церковью. С идеологией государства. Ибо то, что есть, – гарантированный геморрой.

– Но как ты это сделаешь? Сам же знаешь, сколь болезненно реагируют на эти вещи подобные люди.

– Есть у меня идея одна… – задумчиво произнес Петр, уставившись куда-то в пустоту.

– Поделишься?

– Конечно, тем более что без тебя ее не реализовать. Наши войска уже на подступах к Стамбулу. А значит, вскоре в древний город полетят тяжелые снаряды.

– Верно. Но что это даст?

– Нам нужно случайно «найти» древние откровения какого-нибудь апостола. Хм. Того же Петра. Нужно подготовить волшебное обретение древних текстов глухой древности. Ну и так, святынь.

– Ты уверен, что хочешь шутить с такими вещами? – немного напряглась герцогиня.

– Уверен. Ты же знаешь, с кем я общался, начиная свой жизненный путь. Все это – цирк. Обычный цирк. Как именно плясать собачкам – под дудочку или под удары бубна – наше личное дело. Всевышнему нет до того никакого дела.

– Не нравится мне эта идея, – нахмурилась Анна. – Что конкретно ты хочешь написать в тех текстах от имени апостола Петра?

– Пока мне в голову приходят только три мысли. Во-первых, дать предсказание влияния искусителя на амбиции и гордыню церковных иерархов, дабы исказить учение Христа. Дать там несколько «предсказаний» задним числом для пущей красоты. Кое-что уточнить на будущее, например, затмение или какое-нибудь стихийное бедствие. Описание самолета дать, космического корабля и так далее. Это все не проблема. Во-вторых, я хочу убрать из христианства концепцию рабства. Если человек создан по образу и подобию Господа нашего, то рабом быть не может априори. Сын-дочь, вполне нормальная форма. А вся эта идея «рабства» есть не что иное, как обычная гордыня церковных иерархов и стремление возвыситься над людьми, повелевать ими, возвышаться за счет унижения окружающих.

– Но как тогда быть с Иисусом Христом? – Ахнула Анна. – Ведь именно его именуют Сыном Божьим.

– И вот тут нам на выручку приходит третья мина, которую я хочу заложить. Концепция сотворения как совместный акт. Дескать, Всевышний дал нам свободу воли не для того, чтобы мы выбирали, кому слепо поклоняться. Отнюдь. Свобода воли давалась потому, что иначе не получалось бы дать шанс тем личинкам, что порождает человек в процессе размножения, превратиться в полноценных людей. И путь в Царствие Небесное идет не через смирение и самоотречение, а через личное развитие, которое, в свою очередь, возможно только через укрепление разума с телом. А не их деградацию и выхолащивание, ибо зачем Всевышнему в своем Царствии толпы убогих? В общем, вывернем классические церковные догмы наоборот, обозначив в нашем варианте путь от обычного говорящего животного к сыну Божьему или дочери. Ведь в классических догмах потакание животному началу так угодно дьяволу. С ними нужно бороться.

– Опасная дорожка… – покачав головой, произнесла герцогиня. – Слишком радикальные нас ждут изменения.

– Опасная, – кивнул Петр. – Но иного пути я не вижу. Широким массам нужно во что-то верить, ибо жить своей головой не хотят. И раз уж без религии никуда, то нужно максимально устранить ее противоречия с реальностью. Религия должна не гасить устремления людей, их страсти, желания, а стимулировать, направляя в нужное русло.

– Ты уверен, что Всевышнему плевать?

– А ты думаешь, если всемогущему существу было важно, как именно ему поклоняются, он бы не вмешался лично? Не дал бы по шее тем, кто неправильно возносит ему молитвы? – горько усмехнулся Петр. – К сожалению, вся эта мышиная возня во имя Господа творится без малейшей санкции с его стороны. Ему даже поклонение не нужно. Вот скажи, тебе нужно, чтобы тебе поклонялись муравьи? Вот то-то и оно.

– Тогда я не понимаю… зачем вообще нужна религия? – нахмурила лобик Анна.

– Как зачем? Я же сказал – подавляющая масса людей не любит жить своей головой. Она как собачка Павлова. Помнишь, я тебе рассказывал? Увидели какой маркер – отреагировали. Причем не задумываясь. Они вообще не любят задумываться. Но что же с ними делать? Других у нас крайне мало. Поэтому этим широким массам и нужно дать предельно простые и понятные жизненные ориентиры. Делай так, так и так, и тогда у тебя есть шанс получить «Божественное благословение», которое должно выражаться в чем-то понятном и хорошо наблюдаемом. Ну и правила общежития требуется установить заодно. Чтобы наши братья и сестры друг друга не поубивали. Религия – очень полезная вещь. Если бы ее не было, то ее следовало бы придумать. Да… собственно, ее для этого и придумали.

– Но ведь не все примут эти… хм… откровения.

– Слушай, резни на этой почве нам все равно не избежать, – пожал плечами Петр. – Но одно дело, когда у нас за спиной будет логичная, стройная и понятная платформа, на которую мы станем опираться и которую отстаивать. Причем с примерами реального успеха. Дескать, делай так, так и так, и ты получишь то же самое, а то и лучше. Причем не где-то там и потом, а здесь и сейчас. То есть при жизни. Что станет подтверждением признания твоей веры, твоей набожности, которая после смерти, безусловно, также будет награждена. И совсем другое дело, если станем поступать по принципу – Баба-яга против.

– Ох… не нравится мне все это…

– Да и мне не очень, но выбора, в сущности, нет, – развел руками Петр. – Ты сможешь найти гравера, который станет молчать?

– Гравера? – с некоторым удивлением переспросила Анна.

– Да, гравера. Мы будем работать по серебру – чистому металлу.

– Но зачем? Чем тебя не устраивает пергамент?

– Тем, что он быстро гниет. Любой желающий с трезвым мышлением может усомниться в том, что пергаменты пролежали почти семнадцать веков в климате Царьграда и не сгнили. Да, божественная благодать, но прочие святые книги-то гниют за милую душу. Мы изготовим книгу на серебре, искусственно ее состарим. Доставим в Стамбул, спрячем в нужном месте, а потом огнем артиллерии вскроем тайник. Некоторые пластинки от того повредятся, но тем лучше.

– Это безумие… – вновь покачала головой герцогиня.

– Есть немного. Но ты со мной? Ты мне поможешь?

– Безусловно.