Глава 7
ЛОВУШКА ДЛЯ ФЕРЗЯ
Я стояла на горном утёсе, куда когда-то меня перенёс Лод. И смотрела вниз.
На выжженные поля. На леса, обращённые в пепел. На город чуть поодаль — его развалины, от которых поднимался чёрный дым.
На горы мёртвых тел, наваленных друг на друга.
И поняла, что уже не на утёсе, а рядом с ними на безжизненной, залитой кровью земле. Вглядываюсь в искажённые мукой лица. В пустые глаза Кристы, разметавшей золотые локоны по обезображенному телу Дэнимона, застывшим взглядом смотревшей в небо.
А рядом — Лод в окровавленной мантии. И Алья: в одной руке меч, с которого стекают тягучие алые капли, в другой — чёрное знамя, скользящее по ветру.
— Мы победили. — Лод, улыбаясь, положил руку мне на плечо, пятная кровью белый шёлк моей рубашки.
— И всё благодаря тебе. — Алья торжественно отсалютовал мне тонким, изящным клинком. — Даже люди иногда бывают полезны.
Липкий, пробирающий до костей ужас сковал тело холодной волной.
Этого не может быть. Это слишком… нереально?
Да. Нереально. В том-то и дело.
А значит…
— Это сон, — прошептала я, зажмурившись. — Только сон.
— Но многие сны — тайные желания. Или тайные страхи, — негромко произнёс кто-то за моей спиной. — Те, в которых ты не признаёшься даже самой себе.
Я открыла глаза.
Кругом была чернота. Абсолютная, непроницаемая, без направления и границ. Но я отчётливо видела своё тело, будто оно слабо светилось изнутри.
И обернулась.
— Акке?!
Иллюранди задумчиво смотрел на меня. Одежды его сливались с мраком, но лицо сияло призрачной, пепельной серостью, и глаза горели бледными сапфирами.
— Значит, этого ты боишься. Вот как… — тонкие бесцветные губы демона окрасила улыбка. — Ещё одно, в чём вы с Лодом похожи.
Я отступила на шаг, удивляясь, что у меня это получилось, — ведь под ногами была всё та же чёрная пустота.
— Что…
— Он тоже всегда отличает сон от яви. Удивительное свойство, на мой взгляд. — Демон сощурился. — А тебе пора просыпаться.
Опора ушла из-под ног, на миг перехватило дух — и я, нелепо взмахнув руками, полетела вниз, в тёмную бездну. Иллюранди бесстрастно наблюдал, быстро удаляясь кверху, обращаясь крохотной серой точкой…
А потом я действительно открыла глаза — и уставилась в незнакомый потолок, отделанный светлыми каменными плитками. Чувствуя, как бешено колотится сердце, и внутри всё сжимается, точно я всё ещё лечу.
Где я?..
И вдруг поняла, что рядом кто-то сопит.
Я повернула голову — и чуть не уткнулась носом в широкую складчатую морду, делившую со мной подушку.
От неожиданности я отпрянула прежде, чем сообразила, что это всего-навсего спящий бульдог.
Впрочем, нельзя сказать, что от осознания этого факта мне стало легче.
Схватив с края шкуры очки, я торопливо выпуталась из-под одеяла и скатилась с постели.
— Доброго пробуждения, — послышался знакомый голос.
Сев на полу, я обернулась.
Лаборатория Лода, точно. Я же теперь сплю здесь. А вот и сам Лод: сидит за столом, неподалёку от меня, и пишет что-то на листе пергамента.
— Кажется, ты понравилась бульдогу, — не глядя на меня, произнёс колдун. — Как Морти принесла его утром, так сразу у тебя устроился.
Я торопливо стянула с постели одеяло, прикрыв голые ноги. Уставилась на собаку, блаженно похрапывавшую, лёжа на боку. Размер — едва ли с кошку. Стоячие, как у летучей мыши, уши. Приземистые лапки, смешно вытянутые вперёд. Короткая, серая, отливающая в сизый шерсть — кажется, такой окрас называют голубым, на груди — узкое длинное пятно, похожее на белый галстук.
На моей подушке бульдог явно чувствовал себя как дома.
— Откуда он у вас?
— Он принадлежал мэнэзжиру. Совсем маленький был, когда они к нам попали, — Лод аккуратно макнул металлическое перо в чернильницу. — А когда мэнэзжир умер, бульдога забрала Лита.
Холод каменных плит жёг ноги, но я сидела и разглядывала пса, убеждая себя, что в этом маленьком создании нет абсолютно ничего страшного. И соответственно, смутное желание немедленно вскочить и выбежать в другую комнату глупо и безосновательно.
В нашем доме никогда не было животных. Маме не повезло родиться с аллергией на шерсть, а я и не страдала по этому поводу. Когда наши ровесники клянчили у родителей котят или щенят, мы с Сашкой просили новые игровые приставки. В итоге я животных не любила и совершенно не знала, как с ними обращаться, хотя мама подкармливала бездомных собачек во дворе, регулярно поручая мне выносить им остатки еды.
Это и привело к тому, что в восемь лет я стала бояться собак.
Тогда я вынесла еду очередной безобидной дворняжке, обитавшей рядом с нашим подъездом и недавно ощенившейся. Я нагнулась, пытаясь разглядеть малышей… а их мамаша вдруг цапнула меня прямо за лицо. Да так, что у меня до сих пор под нижней губой белеет косая чёрточка шрама.
Конечно, я быстро поняла, что сама дура. Любящая мать — страшная сила, к которой соваться не стоит. Только вот с тех пор в подсознании поселился страх, который я так и не смогла искоренить, хотя очень хотела.
Я привыкла всегда себя контролировать — но этот страх был чувством, над которым я оказалась не властна.
А я ненавижу те свои чувства, над которыми я не властна.
— А имя у него есть? — опасливо поинтересовалась я.
— Бульдог. — Лод удивлённо взглянул на меня. — Адмираль по имени Бульдог.
— Адмирал по имени… что?
— Мэнэзжир так его называл. Адмираль Бульдог. Мы удивились, что это за зверь, а он сказал, что это такая порода собак. — Лод вздохнул. — У дроу нет собак с тех пор, как они ушли под горы, но их описывали в книгах. Правда, такой породы, адмираль, там нет — только в вашем мире…
Я подавила смех кашлем, и пёс настороженно дёрнул ушами.
— Вы ошиблись. Бульдог — это порода. А назвал его менеджер, видимо, как раз Адмиралом.
Лод недоверчиво уставился на меня:
— Бульдог — это не имя?
— Теперь — имя, — хмыкнула я. — Он же уже привык.
Бульдог широко зевнул. Потом открыл сонные глаза: смешные, круглые, тёмно-серые. Заморгал, перевернулся на живот, уставился на меня — наивным, бесконечно трогательным взглядом, от которого любому нормальному человеку стало бы совестно, что под рукой нет вкусной косточки. С наслаждением, совершенно по-кошачьи потянулся, вытянув сначала передние лапки, а потом и задние.
И деловито направился ко мне.
На этом остатки самообладания меня покинули, и, с визгом прижав одеяло к груди, я вскочила и попятилась.
— А ты ему правда нравишься. — Лод умилённо смотрел, как Бульдог обиженно садится на моей постели. — К Морти он так не идёт.
Взгляд собачьих глаз был исполнен бесконечной укоризны.
— Зачем вы его сюда притащили?! — Я глубоко дышала, считая про себя степени восьмёрки.
— А… — Лод потянулся за каким-то пергаментом, — у меня в лаборатории завёлся паппей, а Бульдог на них прекрасно охотится.
— Паппей?
— Кажется, у вас есть похожие звери, — Лод продемонстрировал мне пергамент с красноречивой дыркой посередине. — Крысы.
— Бульдоги охотятся на кры… паппеев?
— Не знаю про остальных, но Бульдог — да.
Глядя на собаку, с надеждой дежурившую на моей постели, я покачала головой.
Обычно у попаданок заводятся чёрные монструозные кони, единороги или драконы. На худой конец — огромные демонические псы, откусывающие головы недругам. А у меня…
А у меня — бульдог. По кличке Бульдог.
И я боюсь собак.
— Твой завтрак внизу, в гостиной. — Лод вернулся к работе. — Умыться можешь в моей ванной, вход туда через спальню.
Замотавшись в одеяло, прихватив одежду и сапоги, я пошла в спальню колдуна, шустро захлопнув дверь библиотеки перед носом Бульдога, деловито семенившего за мной.
Морти в спальне уже не было, но порядком измятое постельное бельё наводило на мысли о том, что у кого-то снова была весёлая ночь. Или хотя бы весёлое утро.
Значит, Акке теперь шпионит в моих снах? Или же он просто мне приснился? Впрочем, на последнее я не особо полагалась — подозрительна по натуре.
Что ему нужно? И по чьей воле он действовал?..
Ванная комната оказалась почти точной копией той, что служила мне в бывших покоях. Я умылась и расчесалась, нагло позаимствовав костяной гребень, лежащий на краю раковины. Судя по тому, что пару зубчиков обматывали русые волосы, он принадлежал Лоду. Одевшись, вернулась в лабораторию — колдун даже головы в мою сторону не повернул — и, бросив одеяло на перину, спустилась вниз. Бульдог бодро катился по лестнице следом за мной, заставляя перманентно ускорять шаг.
На круглом столе меня ждал знакомый серебряный колпак. Во время еды пёс дежурил под столом, а я частенько косилась на знакомую дверь, из-за которой не доносилось ни звука.
Как-то там поживают наши ценные пленники?..
Удержавшись от того, чтобы заглянуть в замочную скважину, я быстро доела и вернулась в лабораторию, по пути наверх слушая цокот когтей по каменным ступеням.
— Как Криста и Дэнимон? — невзначай спросила я у Лода.
— Неплохо. Я навещал их утром, хотя они были не слишком этому рады. — Колдун вытащил из-под стола тряпичное серое нечто, в котором я немедленно опознала свою сумку. — Полагаю, пришло время вернуть тебе это.
— Она тебе больше не нужна?
— Даже если и нужна, у союзников вещи не отбирают.
Пожав плечами, я взяла сумку: просторную, холщовую, с широким ремнём через плечо. Стараясь не смотреть на Бульдога, улёгшегося под кресло, села на табурет напротив Лода.
Учебники и тетрадь с конспектами представляли собой плачевное зрелище. Кошелёк уцелел, но все купюры внутри слиплись в одну. Планшет и телефон, как я уже выяснила, благополучно почили в бозе, так что беспроводные наушники мне теперь тоже были ни к чему. Из того, что могло пригодиться в Риджии, в сумке оказался лишь жестяной пенал с милыми совами на крышке. Ручки и карандаши нигде не теряют актуальности, а в особенности там, где вместо них используют перья.
— Я много спрашивал о твоём мире, — произнёс Лод, глядя, как я раскладываю вещи на краешке стола, — но, как я понял, наш интересует тебя не меньше, чем меня — твой. Можешь задавать любые вопросы, я отвечу.
Это было довольно неожиданно.
— С чего вдруг такая щедрость?
Лод развёл руками:
— Услуга за услугу. С равными я играю по другим правилам. И по этим правилам выходит, что я задолжал тебе по меньшей мере одну беседу.
Я хмыкнула. Как попало покидав вещи обратно в сумку, положила её рядом с табуретом.
И решительно пригладила чёлку.
— Ладно. Я хочу знать, как ты творишь заклинания.
Лод удивлённо склонил голову:
— Зачем тебе это? Ты ведь не маг.
— Я хочу знать теорию. Люблю быть в курсе происходящего. А колдовать ты при мне явно ещё будешь, и не раз, так что… я предпочла бы понимать, что именно ты делаешь. Вот, например, как ты достаёшь предметы из воздуха?
Лод долго смотрел на меня. Потом, усмехнувшись, протянул руку в сторону.
— Следи за моей ладонью, — сказал он. — Ком тиль ми, — и, щёлкнув пальцами, достал из воздуха увесистый том в кожаном переплёте. — Заметила что-нибудь?
Я прикрыла глаза, вспоминая в деталях то, что увидела. Вот ладонь Лода складывается щепоткой, большой палец соприкасается с мизинцем, потом скользит вверх, порождая щелчок, — и вот он уже над остальными пальцами, на долю секунды зависает в таком положении…
И тут описывает в воздухе маленькую, почти незаметную спираль, мгновенно возвращаясь в прежнее положение.
— Это не просто щелчок. — Я снова взглянула на колдуна. — Это…
— Руна, да. Руна Призыва, одна из элементарнейших. Её легко нарисовать одним пальцем, незаметно для окружающих. Маги не привыкли выдавать секреты мастерства простому народу, а потому обычно маскировали её щелчком пальцев… или просто взмахом руки.
— А слова — это заклинание, верно?
— Да. «Приди ко мне». Слова на рандхейвском языке, языке Изнанки — так маги его называют. Сейчас я произнёс их вслух, но умелому магу нет нужды этого делать, достаточно проговорить про себя с должной концентрацией. А вот без рун не обойтись, — Лод положил книгу на стол. — Вот и весь секрет.
— Я хочу знать больше, — упрямо сказала я. — Что это за язык? Откуда он взялся? И кто придумал все эти руны? Не с потолка же вы их берёте.
— Нет, не с потолка. Мы берём их отсюда. — Лод кивнул на призванную книгу. — Такая книга есть, наверное, у каждого мага. Здесь записана тысяча Ансиентских рун. Все, которые нам известны. Всего-навсего символы, подобные тем, что вы… и мы — используем для обычной письменности. Но если эти символы начертит тот, у кого есть Дар, то они обретут силу, чтобы изменить реальность. — Колдун откинулся на спинку стула. — Доподлинно неизвестно, кто открыл их. Говорят, это знаковая форма того языка, которым боги творили наш мир. А с точки зрения науки… руны позволяют тебе концентрировать магическую энергию, придавать ей нужное направление и привязывать к конкретным объектам. Представь себе, что весь мир полон невидимых струн, и нужная руна поможет тебе тронуть одну из них, а сочетание рун — произвести на свет целую мелодию. И маг, который желает обрести настоящее могущество, обязан знать каждую руну из тысячи.
— Можно мне?..
Лод кивнул, и я осторожно открыла потёртую обложку.
Страницы были жёлтыми, пергаментными, ветхими. Книга явно передавалась из поколения в поколение не одну сотню лет. На каждом листе — с десяток причудливых чернильных символов, самых разных. Какие-то напоминают буквы, какие-то — геометрические фигуры или рисунки, какие-то отдалённо смахивают на знаки хираганы. И все руны аккуратно подписаны на риджийском: «Призыв», «Вода», «Слух», «Камень», «Полёт», «Обман»…
— Главное — вычислить правильное сочетание и правильную последовательность, — добавил Лод. — Построить смысловую цепочку, которая позволит тебе сыграть мелодию правильно. И в сложных заклятиях количество знаков в цепочке достигает десятков.
Символы. Как в математике.
Значит, у нас есть множество, состоящее из тысячи рун. Возможно, вместе они составляют нечто вроде линейного пространства. И чтобы понять, как работает магия, я должна узнать, какие операции определены на этом множестве, какими свойствами они обладают и какие аксиомы к ним применимы…
Яснее некуда.
— А со словами что? — Я подняла взгляд.
— О, сами по себе руны не имеют силы. Маг должен подкрепить их словами. И не просто продублировать то, что написал, а найти слова, которые дополнят написанное. Всё равно что перевести песню на другой язык, сохранив ритм. Это никак не сделать дословно, — Лод соединил вместе кончики пальцев. — В сущности, слова делают то же, что и руны, но одно от другого неотделимо.
— То есть заклятие работает, только если написать его… пусть даже в воздухе… на одном языке, и при этом произнести… пусть даже про себя… на другом. При этом чтобы одно идеально сочеталось с другим.
— Именно.
— А есть книги, по которым вы учите язык Изнанки?
Уголок губ колдуна дрогнул в намёке на усмешку:
— Только не говори, что собираешься выучить и его.
— Наверное, это будет не слишком сложно, если есть учебник на риджийском. И тогда я смогу разобраться во всех книгах, что есть в библиотеке, и в дальнейшем избавлю тебя от необходимости меня развлекать.
— Ты права, — легко согласился колдун, вскидывая руку. — Весомый довод.
Я смотрела, как он призывает ещё один толстый том, и сердце сжимали холодные когти тоски.
Конечно, права. Ему, судя по всему, вообще не хочется проводить лишнее время в моём обществе. А этим разговором он отдаст мне последние долги — и смело сможет уделять мне внимания не больше, чем необходимо на «привет-пока».
В более учтивых выражениях, конечно.
— Спасибо. — Я взяла обе книги, положив их себе на колени. Постаралась произнести спокойно, ничем не выдавав чувств.
— Если что будет непонятно, обращайся, — любезно отозвался Лод.
— Конечно. — Я опустила взгляд, изучая паутинку линий на старой коже обложек. — А у людей из моего мира, получается, Дар работает по-другому?
Лод не ответил, и мне пришлось поднять голову, чтобы убедиться: он смотрит на меня вопросительно, ожидая пояснений.
— Криста не знала ни рун, ни слов. — Я смотрела в сторону, избегая его взгляда. — Но она говорила, что когда на них с Дэнимоном напали… вскоре после того, как Криста попала в Риджию… она вызвала лук из цветочных лоз.
— Ах, это… — Колдун кивнул. — Нет, это и есть Дар. Истинное, стихийное его проявление. То, для чего даже не надо толком учиться, разве что самоконтролю. — Он положил руку на стол, поверх пергамента, на котором писал. — У каждого мага есть своё… оружие. Которое всегда с ним. Оно может быть луком, мечом, копьём, посохом — форма самая разная, но суть одна. Это оружие — чистый сидис, принявший материальную форму. Воплощение наиболее близкой магу стихии, одной из четырёх. Что стихия, что вид оружия многое говорит о характере мага… и для его использования не требуется ни рун, ни заклинаний. Даже владение настоящим оружием осваивать нет нужды, оно возникает по одному твоему желанию и делает всё за тебя. Достаточно лишь мысленного приказа, силы воли и должной концентрации. А мощность атаки зависит исключительно от запаса сидиса.
— Вот читерство, — пробормотала я.
— Что-что?
— Нет, ничего. — Я вспомнила, что ещё меня интересовало. — А то… особое зрение, про которое ты говорил… с помощью которого ты видишь сидис и амант. Оно врождённое? Или тоже какое-то заклинание?
— Скорее врождённое. Умение, которое можно развить. — Неторопливо встав, Лод зашёл мне за спину. Я удивлённо обернулась в его сторону, но он положил руку мне на плечо останавливающим жестом. — Закрой глаза. И не открывай.
Я подчинилась, и перед опущенными веками встала чернота, миг спустя уступившая место картинке. Яркой, отчётливой. Картинке этой самой комнаты и моей собственной темноволосой макушки.
— Ты видишь мир моими глазами, — пояснил Лод, когда от неожиданности я вздрогнула, чуть не разомкнув веки. Он касался меня кончиками пальцев, так легко и осторожно, словно боялся обжечься. — А теперь… смотри.
Очертания предметов дрогнули, размылись — и всё изменилось.
Обычные предметы остались на месте, но выцвели в серость, обернувшись унылым фоном. Они утратили значение. Зато, например, пламя свечей сияло белым огнём — куда ярче и светлее, чем до того. И книги у меня на коленях переливались голубоватыми филигранными линиями. А я сама…
Вместо моей макушки светился клуб разноцветного искрящегося дыма. Алого, с редкими золотистыми вкраплениями.
— Это — Изнанка. Оборотная сторона мира, доступная лишь зрению магов, — произнёс Лод, пока я с интересом изучала картинку перед закрытыми глазами. Она немного подрагивала, иногда на мгновение затемняясь, видимо, в такт морганию колдуна. — Так мы видим не только сидис, роборэ и амант человека… вместе они составляют так называемый «ореол силы»… но и следы любой сотворённой магии.
— Поэтому свечи так выделяются? И книги, которые ты призвал?
— Именно. И любой уважающий себя маг развивает зрение Изнанки с детства. Только так ты сможешь вовремя заметить магическую ловушку. Или понять, что обычный вроде бы предмет на самом деле могущественный артефакт. Если б я вывел тебя в те туннели, что ведут к городам дроу… ты бы удивилась, как расцветает темнота в них, стоит взглянуть на её Изнанку.
— Твои ловушки?..
— И дроу, верно. — Лод отнял руку, и Изнанка уступила место обычной темноте, вынудив открыть глаза. — Что интересно, светлая и безобидная магия всегда менее заметна, чем тёмная. Грубо говоря, ловушка светится тем ярче, чем больше вреда нанесёт при срабатывании. И даже после её нейтрализации — на том месте, где она была, какое-то время ещё сияют следы магической ойры. — Видимо, так здесь называли ауру. — Конечно, маги придумали, как скрывать следы любых чар… а вот светлая магия, особенно эльфийская, не особо нуждается в маскировке. У эльфов вообще есть замечательное свойство: рядом с деревьями они могут становиться совершенно незаметными. Словно сливаются с ними… внешне. А если это магические деревья, то эльфы сливаются с ними даже на Изнанке — их ореолы силы как бы прячутся за…
Что-то коснулось моей опущенной руки. Что-то, похожее на кусочек мокрой скользкой губки.
И, опустив взгляд, я поняла, что это нос Бульдога.
— В нём же нет ничего страшного, — укоризненно заметил Лод, когда я во второй раз за день подорвалась с насиженного места.
— Я знаю. Я знаю! — Я прижала книжки к груди и, тяжело дыша, попятилась к камину, не сводя взгляда с мордочки Бульдога, в ответ на мою реакцию грустно пофыркивавшего. — Я… я просто ничего не могу с собой…
— Господин, — учтиво произнесли из дальнего угла комнаты.
Мы с Лодом обернулись одновременно.
— Прошу прощения, что прерываю вашу беседу, — Акке легонько поклонился, — но я счёл обязательным поскорее доложить, что один из иллюранди видел в Тьядри принцессу Навинию и принца Фаникэйла. Без свиты. Похоже, они путешествуют инкогнито.
А вот это было внезапно.
Что отвергнутая невеста Дэнимона и его младший брат забыли в городке рядом с горами дроу? Если только…
Да.
Если только они не ищут наследника эльфийского престола, который сидит в моих бывших покоях.
Колдун сощурился.
— Прекрасно. — Он приложил палец к губам уже знакомым жестом. — Эсфор у себя?
— Да, господин.
— Предупреди его о моём визите. Сейчас. — Иллюранди мгновенно растворился в тени, и Лод взглянул на меня. — Урок окончен. Мне пора.
— Если я могу чем-то помочь, — неуверенно предложила я, — то…
— Можешь. Тем, что не выйдешь за пределы лаборатории в моё отсутствие. Разрешаю тебе заходить в библиотеку и в спальню, еду Акке принесёт сюда. — Колдун резко отвернулся. — И не вздумай навестить пленников. Ничем хорошим это не кончится.
Я следила, как он уходит, даже не попрощавшись. Потом подошла к двери в библиотеку и, открыв маленькую щёлочку, проскочила туда, скрываясь от Бульдога.
Эсфор. Есть в этом имени что-то знакомое… жаль, что на слух у меня не такая хорошая память.
Но сейчас меня больше занимал другой вопрос.
Интересно, чем я провинилась? Почему теперь колдун ведёт себя со мной куда более отстранённо, чем когда я была его пленницей? Нет, не холодно — маска плюшевого мишки никуда не ушла, — приветливо, вежливо, безукоризненно. Отвечает на любой вопрос, исполняет все обязательства клятвы. Но ни следа того тепла, с каким он гладил меня по волосам после побоев Артэйза, или той горячности, с какой называл меня «глупой девчонкой» тогда, в горах. Вчера так и не заглянул в мою комнату, пока я сама к нему не пришла. И о новой шахматной партии даже не заговаривает…
Точно вскоре после того, как с меня сняли ошейник, между нами возник нерушимый барьер, видимый ему одному.
Может ли быть, что он просто использовал меня? Просчитал ход моих мыслей? Знал, что только я смогу расставить Дэнимону ловушку так, чтобы тот ничего не заподозрил? И, зная это, расположил к себе, чтобы я прониклась расположением и к дроу. Потому что предугадал: если я пойму, что тёмные, в общем-то, неплохие ребята, то пойду на эту сделку. Хотя бы ради своей свободы. А дать ту клятву, что я с него потребовала, ничего не стоило. Лод знал, что Алья дорожит его жизнью, а о моей безопасности позаботиться несложно…
Но теперь ему больше не было нужды быть со мной милым. По крайней мере, милее, чем того требовала клятва и правила приличия.
Я прошла в спальню, бросила книги на кровать и села рядом. Кусая губы, степенями пятёрки глуша дурацкое ощущение подступающих слёз.
Потом решительно открыла том с рунами.
Что ж, Лод прав. Кроме клятвы, он мне ничем не обязан. И это к лучшему.
Ведь его равнодушие — то, что нужно, чтобы я наконец выбросила его из головы.
Я весь день просидела в спальне, заучивая руны, сделав лишь одну короткую вылазку за едой. Бульдог поначалу скулил и скрёбся в дверь библиотеки, явно жаждая моего общества, затем успокоился и, когда я выходила, мирно дрых в моей постели, закопавшись в одеяло.
Я возмутилась, но будить и прогонять его не решилась. Просто торопливо забрала свой обед и юркнула обратно в библиотеку.
Когда в конце концов дверь открылась, впустив внутрь Лода, я поднялась на ноги — но колдун коротко махнул рукой:
— Оставайся тут. Я ненадолго.
Подошёл к шкафу и, распахнув дверцы, вытащил серый дорожный плащ с капюшоном.
— Ты куда? — удивилась я. По моим ощущениям было уже довольно поздно.
— Есть кое-какие дела. Которые требуют неотложного вмешательства.
— И в них обязательно вмешиваться на ночь глядя?
— Кто-то же должен поведать светлым о том, что принца похитили мы.
— То есть… ты отправляешься на переговоры? С братом Дэнимона и принцессой Навинией?
— Сомневаюсь, что это будут переговоры, а не ультиматум и последующее бегство, — хмыкнул колдун, — но, в общем-то, да.
— Ясно. Удачи. — Я невольно стиснула пальцами простынь, надеясь, что следующий мой вопрос покажется заданным невзначай. — Если всё пройдёт успешно… сыграем завтра в шахматы?
— Не могу обещать, — спокойно откликнулся Лод, отворачиваясь. — Конечно, я поклялся не отказывать тебе в просьбах, но надеюсь, что ты не будешь просить лишнего. Со всеми последними событиями… немного не до шахмат, сама понимаешь.
Я смотрела, как он делает шаг к двери, и холодная ярость захлёстывала меня с головой. Ярость, схожая с той, что спровоцировала меня раскрыться в нашей первой партии.
Нет, дорогой колдун, я больше не твоя кукла. Я не позволю тебе отложить меня на дальнюю полку — сразу, как ты перестал во мне нуждаться. И не собираюсь просто сидеть в стороне, пока ты продолжаешь то дело, которое начала я. Пусть даже самым безопасным и разумным было бы смириться с той участью, которую ты мне уготовил.
Но я не прочь снова испытать тот риск, который ты подарил мне за шахматной доской.
— Да, ты клялся обеспечивать меня всем, что я попрошу, — небрежно бросила я ему в спину. — И сейчас я прошу тебя взять меня с собой.
Он застыл. Потом обернулся.
И его губы явно очень хотели сложиться в решительное «нет»… но сиреневое сияние, вспыхнувшее на наших ладонях — повторяя линии руки и напоминая о клятве, — не давало ему этого сделать.
— Снезжана, это глупо. — Спокойствие в голосе явно далось Лоду не без труда.
— Каждому иногда хочется сделать глупость, особенно когда ты привык поступать разумно, — насмешливо откликнулась я, поднимаясь с кровати. — Я прошу тебя взять меня с собой на встречу с принцессой Навинией. Сейчас. И ты не можешь мне отказать.
— Я не на прогулку иду. Это опасно.
— И поэтому ты идёшь туда один?
Лод смотрел на меня холодно и оценивающе.
Потом вдруг махнул рукой.
— Ладно, пойдём, — обречённо произнёс он. — Но при одном условии.
— Каком?
Лод щёлкнул пальцами и, как заправский фокусник, достал откуда-то из-за уха маленькое серебряное кольцо:
— Ты наденешь это.
— А руны на нём, случайно, не те же, что на ошейниках? — Я подозрительно всматривалась в знакомую вязь магических символов, вытравленных на серебре, теперь понимая, что они означают: «Тьма», «Воздух», «Связь», «Зрение», «Подчинение»… и пара десятков других рун, сложенных в невероятно сложную формулу по принципу, в котором я ещё не начинала разбираться.
— Те же. Почти, — устало подтвердил Лод. — Но кольцо не заговорено на управление, только на слежку. И если что-то пойдёт не так, нас обоих призовут обратно под горы.
— Нас обоих?
Он молча вскинул руку — и вместо кольца, управляющего ошейниками, на пальце его я увидела копию того украшения, что протягивали мне.
— Как ты уже знаешь, один человек не может носить ошейник и кольцо, которое им управляет. С этими кольцами тот же принцип. В моё отсутствие за пленниками будет присматривать Морти. — Лод покрутил кольцо в пальцах. — Так как?
Кивнув, я взяла серебряный ободок и надела на указательный палец. Он легко скользнул по коже и сел как влитой. Правда, мне показалось, что для этого ему пришлось немного уменьшиться в размерах.
— Хорошо. — Колдун вернулся к шкафу, достал оттуда ещё один плащ — белый, как остальная моя одежда, — и кинул мне. — Надень.
Когда я подчинилась, жестом велел идти за ним, и я покорно зашагала следом.
Моя маленькая победа осталась за мной. Можно и снова побыть послушной.
Бульдог по-прежнему спал в моей постели. При нашем появлении пёс дёрнул ушами и встрепенулся, но потом, явно поняв, что мы уходим, закрыл глаза и задрых дальше. Умный… хоть это хорошо.
— Полагаю, просто переместиться из дворца мы не можем, — сказала я, когда мы покинули башню колдуна и зашагали по дворцовым анфиладам.
— Нет, не можем. Охранные чары не позволят. — Лод коротко склонил голову перед троицей девушек-дроу, шествовавших навстречу. — Фу хальда стъёртнум.
Те ответили что-то нестройным хором, косясь на меня любопытными жёлтыми глазами, и я поняла, что это первые дроу, которые встретились мне во дворце, кроме Артэйза и его приятеля. Они прошли мимо, цокая каблучками по мрамору, — длинные шеи, точёные фигурки, платья, которые открывают больше, чем скрывают, но при этом отнюдь не вульгарные…
— Придворные дамы принцессы. — Лод усмехнулся. — Морти считает их милыми, но совершенно бесполезными.
— Это ещё почему?
— Потому что они не могут ни помочь ей приготовить лекарство от яда подгорной виверны, ни противостоять в бою дольше минуты.
— А… они что, тоже…
— Владеют мечом? Для дроу это в порядке вещей. Они считают танец с мечом не менее красивым, чем обычные танцы, а умение защищаться — не менее важным, чем умение складывать песни. Но, конечно, хорошими бойцами среди девушек оказываются немногие.
— А принцесса, стало быть, хороший, — уточнила я, когда мы вышли в сад.
— Лучше всех дроу, которых я знаю. Мужчин — в том числе. В детстве Алья её ненавидел, потому что проигрывал сестрёнке каждую схватку. Потом перерос. — Лод стремительно вёл меня к воротам в город. — У каждого дроу свои уникальные боевые способности. В этом заключается их магия, их Дар. Дар Морти — ускорение. Эльфы и дроу быстрее людей, но Морти может двигаться вдвое быстрее, чем любой из её народа… и не только двигаться — видеть, чувствовать, реагировать. Ты едва различишь её движения, зато твои покажутся ей ужасно медленными. В итоге она способна уклониться почти от любого удара и перемещаться почти мгновенно.
— Ничего себе, — уважительно откликнулась я. — Её вообще можно победить?
— Холодным оружием — едва ли. Магией — легко, — аккуратно затворив ворота, Лод окинул цепким взглядом пустую улицу. — Мы с ней часто тренируемся вместе. От некоторых заклятий она уклоняется так же, как от оружия, но от чего-то с большой площадью поражения… или от проклятий, направленных не на конкретную точку пространства, а на конкретный объект… это её уязвимые места. — Он обнял меня за плечи. — Держись.
Я послушно вцепилась в рубашку колдуна, уткнувшись носом в его плечо, пытаясь не обращать внимания на то, что сердце отбивает чечётку. Пустота под ногами, головокружение…
И солнечный свет резанул по глазам, заставив зажмуриться.
В последний раз вдохнув запах книг, снега и полыни, я оттолкнула Лода — и разомкнула веки.
Мы стояли на лесной опушке, в сени деревьев, начинавших золотиться осенними красками. Солнечные лучи просеивались сквозь зелёные кроны, сплетая на ковре опавших листьев причудливое кружево света и тени, а впереди, отделённая от леса сенокосным лугом, белела высокая каменная стена, над которой истекали дымком трубы пёстрых черепичных крыш.
Тьядри.
— Почти на месте. — Лод достал откуда-то из-под плаща знакомую мензурку с мерцающей пыльцой, отливающей незабудками. — Рано ты отошла. Иди сюда.
Я молча шагнула обратно, позволив колдуну осыпать нас сумрачной пылью.
Прежде чем наши тела стали прозрачными, он крепко сжал мои пальцы:
— Помалкивай и не отпускай моей руки. Хотя, думаю, ты это и так знаешь.
И, выведя меня из укрытия лесной тени, повёл по лугу туда, где в стене виднелась широкая арка с подъёмной решёткой. Поднятая. Рядом дежурили двое стражников с алебардами, хотя при ближайшем рассмотрении выяснилось, что «дежурили» — это сильно сказано. Один из них откровенно похрапывал, привалившись спиной к стене, чем вызывал завистливые взгляды зевающего напарника.
Пройти мимо них труда не составило.
Следуя за Лодом, я жадно оглядывала городок. Брусчатка, вызолоченная утренним солнцем, резные деревянные вывески, невысокие домишки, белёные, увитые плющом… А если оглянуться, увидишь далеко на горизонте горную гряду, зеленеющую лесами внизу и белеющую поясом вечных снегов выше.
Казалось, я попала в иллюстрацию из книги сказок.
Единственным, что портило впечатление, был запах. В воздухе витал стойкий аромат нечистот. Логично, если верить рассказам Кристы, канализации светлые изобрести не удосужились. А значит, где-то притаились банальные сточные канавы, заставлявшие Тьядри пахнуть отнюдь не амброзией.
По улицам сновали люди, преимущественно в небогатой добротной одежде. Далеко не такой экстравагантной, как у дроу: женщины — в скромных платьях с длинными юбками, мужчины — в штанах и рубашках, не сильно отличавшихся от тех, что носил Лод. Никого, кто смахивал бы на эльфа, я не увидела — люди как люди. Тьядри был слишком далёк от границы двух светлых королевств, видимо, потому и полукровок здесь не водилось.
Мы обогнули рыночную площадь — много пёстрых ларьков, шума, гама и толкотни, — и Лод замер перед домом, на первый взгляд ничем не отличавшимся от остальных.
Щурясь от света, тем более яркого после вечной подгорной ночи, я пригляделась к деревянной вывеске, украшенной кованой фигуркой кота. За вычурными завитушками едва можно было разобрать надпись на риджийском, извещавшую, что перед нами гостевой дом «Чёрная кошка».
Что ж, можно было и не присматриваться.
В этот момент тяжёлая деревянная дверь гостиницы распахнулась, звякнув колокольчиком, выпустив на улицу усатого толстячка. Красный бархат его куртки прекрасно гармонировал с ярким румянцем на щеках. Лод мгновенно дёрнул меня за руку, увлекая за собой, и пока толстяк, пыхтя, переваливался через порог, мы уже заняли позицию рядом с дверным косяком.
Внутри мы оказались прежде, чем дверь притворилась хотя бы наполовину.
Я не успела толком оглядеть просторное помещение с бревенчатыми стенами, а Лод уже поволок меня к лестнице на второй этаж. Заметила лишь сухонькую старушку, скучавшую за столом прямо напротив двери. На стене позади неё висели многочисленные ключи, рядом лежала объёмная книга в кожаном переплёте. Видимо, местная стойка регистрации.
Когда под нами предательски скрипнула ступенька, старушка вскинул голову, но, не заметив ничего подозрительного, вновь отвернулась. Видимо, списала на рассыхающееся дерево.
А зря.
Лод провёл меня длинным узким коридором — с одной стороны окна, открывавшие вид на городскую улочку, с другой — множество дверей — и остановил перед входом в одну из гостевых комнат. Я услышала смутные отзвуки девичьего голоса, приглушённого толстым деревом стен.
— Пришли, — колдун сильнее сжал мои пальцы. Иди за мной. И не говори лишнего, ладно?
— Конеч…
Лод рывком подтащил меня прямо к закрытой двери. Затормозить я не успела, только зажмуриться — и ощутить в наступившей темноте, как меня с ног до головы облили чем-то вроде сухой тёплой грязи.
А потом ощущение бесследно исчезло.
Зато возмущённый девичий голос зазвучал совсем рядом.
— …никакого толку. Восхт! Первый ученик Мирстофской школы, тоже мне! Маячок Дэна должен действовать безотказно, так почему ты до сих пор не знаешь, где он?!
Лод замер, заставив меня ткнуться носом в его невидимое плечо.
И открыть глаза.
Очевидно, только что мы прошли сквозь дерево запертой двери. Комната, скрытая за ней, оказалась маленькой и не слишком уютной: две деревянные койки с пожелтевшим бельём да сундуки для одежды. На полу — простые доски, все в царапинах и выщербинах. Хорошо хоть в большие окна открывался прекрасный вид на рыночную площадь.
На койках сидели трое. На одной — черноволосая девчонка моих лет, на другой — колдун, с которым мы уже имели несчастье повстречаться в горах дроу.
А рядом с ним примостился паренёк, так похожий на кое-кого другого, что у меня почти не осталось сомнений…
— Фаник, скажи хоть слово! — Требовательные нотки в голосе девушки ясно давали понять, что она привыкла приказывать, но не просить. — Мы твоего брата пытаемся спасти, в конце концов!
…да, у меня не осталось сомнений.
Вторым был принц Фаник.
— Если он под горами дроу, маячок не поможет. — Младший брат Дэнимона нервно кусал губы. — Вини, мы должны связаться с отцом!
— Чтобы он по возвращении устроил вам взбучку, какой Риджия не видела? Да ещё меня отчитал, как маленькую девочку? — Девушка раздражённо откинула со лба длинную обсидиановую прядь, выбившуюся из-под серебряной сетки. — То, что кто-то утащил его под носом у Восхта, ещё не значит, что это были дроу!
— В горах дроу?!
Я смерила девушку оценивающим взглядом. Стройная. В ярко-лимонном платье простого покроя. Нефритовые глаза, точёное лицо, чистое и смуглое. Тёмные волосы прижаты к голове серебряной сеткой, тяжёлой пышной волной струятся до талии — не чета моим.
Так вот ты какая, страшная принцесса Навиния.
Что ж, можно понять, почему мужчины ходят за тобой тройками.
— Восхт говорит, та девчонка — человек, — возразила принцесса, — а с чего людям помогать дроу?
— Вот найти бы её и спросить, с чего она стала им помогать! — Фаник нетерпеливо пощёлкал пальцами; не считая волос, прямых и не слишком длинных, да какой-то детской припухлости губ и щёк, он был чуть уменьшенной копией брата. — Ну скажи, Вини, кто ещё мог это сделать?
— Да хотя бы одна из бывших пособниц вашего дорогого дядюшки! Сам-то он у дроу наверняка отсиживается, раны зализывает, но…
— Дядя Эсфор…
— Затевал заговор против твоего отца, что уже доказано. Значит, против вас с Дэном — тоже. — Навиния небрежно махнула рукой. — Я знаю, Фаник, ты любил его, но пора взглянуть правде в глаза.
Колдун — видимо, Восхт — молчал, комкая в пальцах складки мантии, но в тёмных глазах парня было столько отчаяния, что мне стало его жаль.
Всё-таки хорошо, что светлые его не запытали. За то, что позволил пленить принца.
По крайней мере, пока.
— Как бы там ни было, я не верю, что мы ничего не можем сделать! Сначала попытаемся найти его сами, — заявила принцесса. — А когда найдём, устрою и ему, и его невесте такое…
— Им и до вас достанется, — неожиданно подал голос Лод. На риджийском, отпустив мою ладонь.
Светлые синхронно повернули головы в нашу сторону.
Движение воздуха рядом с моим лицом — и сверху просыпалась пыль, сверкающая бледным золотом.
Когда под действием пыльцы проявления наши очертания проступили из пустоты, все трое вскочили.
— Осторожнее с заклятиями. — Лод вежливо проследил, как вокруг нас с ним сияющим веером рассыпаются синие искры. — Следующее я могу и в вас отразить. Или в стену. Вы ведь не хотите спалить это милое заведение дотла?
Восхт, помедлив, раздражённо опустил руку.
Так эти искры — от отражённого заклятия? А ведь Лод и пальцем не шевельнул…
— Кто вы? — отчеканила Навиния.
— Лодберг из рода Миркрихэйр. — Колдун поклонился издевательски изящно. — Чем могу быть полезен?
Троица дружно отступила на шаг. Кажется, историю они знали хорошо.
— Издохнуть на месте, — прорычал Фаник.
Лод издал тихий смешок:
— Увы, с этим вам придётся мне помочь. Если сможете.
— Наследник Ильхта, — мрачно проговорил Восхт. Взглянул на меня. — Так это, значит, твоя…
— Союзница, — закончила я. — Рада новой встрече.
— Не могу ответить тем же. — Восхт повернулся к Навинии. — Это она.
— Похитительница Дэна?
Принцесса вскинула подбородок, взирая на меня сверху вниз. Она была выше Фаника, одного роста с Лодом.
— Так-так, — изрекла Навиния, сузив глаза. — И зачем же вам понадобился принц?
Лод прокашлялся.
— Мы говорим от имени Альянэла из рода Бллойвуг, Повелителя дроу, Владыки Детей Луны, — возвестил он с хорошо отмеренным пафосом. — Принц Дэнимон и его невеста находятся у нас в плену, и мы хотим передать Повелителю Хьовфину…
— Бллойвуг? Так род Бллойвугов не прерван?
— К счастью, у Повелителя Фавира, погибшего восемнадцать лет назад, под горами оставались дети.
— Ещё и наследник Тэйранта объявился. — Квадратное лицо Восхта стало мрачнее тучи. — Замечательно.
— А я думала, в той резне с вашими семействами наконец покончили. — Принцесса даже не старалась скрыть ненависть в голосе.
Лод только плечами пожал:
— Мы живучие.
— Что вы с ними сделали? — спросил бледный Фаник. — С Кристой и Дэном?
— Пока — ничего, — непринуждённо заметил Лод. — Но если Повелитель Хьовфин не выполнит наши требования — обязательно придумаем что-нибудь интересное.
— И какие требования?
— Мы хотим вернуть то, что когда-то отняли ваши народы. Наши земли, наши города. — Лод неопределённо повёл рукой в сторону окна. — И мы хотим мира.
— Знаем мы, как вы хотите мира, — ощерилась Навиния. — Восемнадцать лет назад уже убедились!
— Восемнадцать лет назад произошло досадное недоразумение, суть которого я надеюсь вскоре разгадать, — ровно ответил Лод. — Но, поверьте, наши отцы правда…
Навиния рванула вперёд.
Меня ослепило золотой вспышкой.
Когда я вновь обрела способность видеть, принцесса удивлённо взирала на крохотные язычки пламени, осыпающиеся с защитного барьера, прозрачного, как нагретый воздух, окружившего нас с Лодом огромным пузырём. В её руке янтарным огнём сияла тонкая рапира. И могло показаться, что раскалённому, ещё жидкому металлу придали форму, и это заставляло рукоять, витую гарду и длинное лезвие гореть переливчатым, изменчивым светом… но это не был металл.
Это был огонь, который принял вид холодного оружия.
Стихийное проявление Дара…
— Вижу, вы не особо расположены к разговору. — Рука Лода собственнически легла на мою талию. — Что ж, передайте наши слова Повелителю. У вас есть семь дней, прежде чем наш посланник явится к нему за ответом.
И пока язычки пламени оставляли подпалины на полу, меня потащили вперёд, мимо Навинии, к окну, стекло в котором вдруг осыпалось на пол хрустальной пылью за секунду до того, как мы, перемахнув через подоконник, взмыли ввысь.
Никаких перепадов давления, никакого притяжения — просто я в один миг стала лёгкой, как воздух. Мы воспарили над брусчатыми улочками и черепичными крышами Тьядри вверх, в прозрачное небо, в ясный холод приближающейся осени.
Осознав, что даже не думаю падать, я перестала судорожно цепляться за рубашку колдуна.
И прохрипела:
— Это было… эффектно.
— Я старался. — Цепкие пальцы колдуна придерживали меня не больно, но надёжно. — Мы должны были произвести впечатление.
Встречный ветер трепал волосы, пока пёстрый лес и извилистая ленточка реки уплывали назад. Мы стремительно летели высоко над этой красотой, вытянувшись параллельно земле, и плащи крыльями развевались за спиной.
Вот не зря я, увидев клычки Лода, подумала про вампиров.
Хотя, если бы сейчас он выбросил вперёд решительно сжатый кулак и наколдовал себе стильное красно-синее трико…
— А зачем мы летим? Разве ты не можешь просто перенести нас обратно во дворец?
— Не могу. Каждый раз, когда я выхожу из-под гор, для возвращения мне приходится преодолевать собственную охранную систему, и с такого расстояния она не пропустит даже меня. К тому же нас преследуют.
Я недоумённо оглянулась.
— Никого не вижу.
— Зато я вижу. На Изнанке. Они прикрылись чарами невидимости.
— Так у магов и такое есть?
— Да, и это довольно трудная штука. А чтобы одновременно поддерживать невидимость и… как это на вашем языке… в общем, лететь — требуется огромное количество энергии.
— И откуда же она у наших преследователей?
— Навиния — исключительно сильный маг. Пожалуй, самый сильный из ныне живущих. Видимо, смесь кровей даёт о себе знать… даже если в итоге выходит всего одна принцесса, а не почти полторы.
— Она что, сильнее тебя?
— А чему ты так удивляешься? То, что мой предок вошёл в легенды, вовсе не означает, что я унаследовал все его таланты, — заметил колдун. — Да, у меня есть Дар. Есть уникальная память. А ещё есть ум, что важнее всего предыдущего. Но мой запас сидиса не слишком велик, и истощается он довольно быстро… в отличие от сидиса Навинии. Если от меня потребуют в одиночку сровнять с землёй целый город, вполне возможно, что я погибну, пытаясь это сделать. Принцессы же после первого города хватит ещё на парочку.
Возможно, это должно было меня разочаровать.
Да только для меня выбор между умом и силой никогда не стоял.
— И как же мы в таком случае уйдём от… — Я осеклась. — Но ведь нас могли просто призвать обратно с помощью кольца!
— Могли, — согласился Лод.
— Тогда почему, если нас преследуют, мы просто улетаем? Так, чтобы нас…
Я замолчала.
Да. Мы улетаем так, чтобы нас видели.
Чтобы нас могли преследовать.
И я начала догадываться, в чём действительно была цель нашей вылазки.
— Мы же не к горам движемся, — медленно произнесла я, — так?
— Сообразила, — весело констатировал Лод. — Да. Сейчас увидишь.
Мы начали снижаться, когда ленточка реки под нами стала шире.
А потом река обратилась озером, и я затаила дыхание.
Озеро сияло отражённым светом полуденного солнца: золотое зеркало в оправе холмистых берегов, покрытых дубовым лесом. По нему изумрудами разбросали десятки, нет, сотни мелких островов, поросших деревьями с серебряной листвой. Острова, вместе складывавшие ровный круг.
И среди деревьев я заметила развалины жилищ.
Город?..
— Хьярта, — негромко произнёс Лод, пока мы летели к одному из островов в центре круга. — Столица дроу... была ею триста лет назад.
Мы плавно снизились, задевая серебристые кроны, и ноги коснулись мягкой зелёной травы. Яркой, будто бы бархатистой. Опавшие на неё листья, казалось, излучали грустное светлое сияние. Они были в форме звёзд. Когда Лод отпустил мою талию, я, не удержавшись, подняла один — на ощупь лист оказался шёлковым и прохладным, словно утренняя роса.
— Ньотт, священные деревья дроу. — Лод коснулся ладонью ствола ближайшего дерева, белого как снег, невысокого, замысловато изогнутого. Кора была гладкой и чистой, словно кожа. — Под землёй они не растут… идём, у нас ещё есть дела.
И за рукав потянул меня вперёд к мраморным развалинам, некогда белым, позеленевшим от времени. В зарослях плюща ещё угадывались округлые стены и тонкие колонны, но остальное годы не пощадили.
На полпути к арке, чудом уцелевшей в стене, уводившей внутрь развалин, Лод резко обернулся, и волна золотого огня, отразившись от защитного барьера, дотла выжгла траву у наших ног.
— В спину нечестно, — заметил колдун, спиной отступая к арке, увлекая меня за собой.
— А заманивать на живца честно? — Навиния появилась перед нами так резко, будто просто переместилась. Огненная рапира в её пальцах сияла медовым пламенем. — Приманили Дэнимона на глупую девицу! У вас что, шпионы по всей Риджии? Стоило нам с Фаником появиться в Тьядри, тут же примчались!
Восхт, опасливо держась за спиной принцессы, сверлил нас насторожённым взглядом.
— Вам повезло, что нас ещё не было там, когда Дэн услышал зов Кристы, — Навиния неторопливо шла к нам в том же темпе, в каком мы отступали. — Меня бы вы не застали врасплох. Чем вы там усыпили Восхта? Какой-то пылью? Ха! Я бы точно не повернулась спиной к непонятной девчонке, невесть откуда взявшейся!
Придерживая меня за локоток, Лод осторожно лавировал между мраморными булыжниками.
— Я говорила Дэну не связываться с этой… простолюдинкой. — Навиния небрежно махнула рапирой. — Мужчины! Какими же вы бываете глупыми! Ничего, может, после всей этой истории он пересмотрит своё отношение и к ней, и ко мне.
— Может, — сказал Лод, наконец ступив под арку.
И замер.
— А ещё, — принцесса приближалась, и рапира в её руке сверкала огненной смертью, — у меня прекрасно развито зрение Изнанки. Вы же нас не просто так на этот остров заманили? — Навиния фыркнула. — Я-то думала, здесь ждёт сотня дроу, а здесь…
Кончиком клинка она ткнула в траву перед собой — и на земле высветился синим круг света, полный рунных символов. Они поднялись над травой васильковой дымкой и истаяли.
— Ловушка окаменения. Да ещё прикрытая маскировочными чарами. — Навиния нехорошо улыбнулась. От нас её отделял какой-то десяток шагов. — Хорошая попытка.
И вскинула рапиру, целясь Лоду в грудь.
— Я убивала колдунов и посильнее, но вас не убью, не волнуйтесь. Не сразу, — принцесса сделала шаг вперёд. — Сначала вы мне расскажете, как вызволить Дэна, а потом…
Ещё шаг. Восхт не отставал.
На лице Лода проявилось выражение лёгкой паники.
Неужели он действительно надеялся на…
И тут под ногой принцессы вспыхнул шарик пульсирующего сиреневого света.
Эфемерные и искрящиеся, как сонная пыль, путы оплели обоих светлых с головы до ног. Глаза Навинии помутнели, рапира исчезла из пальцев, но ещё прежде, чем девушка рухнула наземь, Лод оказался рядом.
Чтобы мгновенно защёлкнуть на шеях врагов серебряные ошейники.
— На самом деле моя ловушка лишь прикрывала другую, — спокойно пояснил он, когда Навиния упала к его ногам. — Если бы парализующая спираль была одна, вы бы наверняка обратили внимание на следы странной магии… но поскольку её перекрыла тёмная ойра — попались.
Навиния кое-как перевернулась на спину, отплёвываясь от травы.
— Как… что это за магия? — прохрипел Восхт, тщетно пытаясь вырваться из волшебных силков. — Она ведь светлая, похожа на…
— Эльфийскую, — подала голос фигура, внезапно отделившаяся от ствола ближайшего дерева. — Да, вы совершенно правы.
Неожиданный пришелец порядком меня удивил. Острое, асимметричное, странное в своей красоте лицо, длинные волосы — светлое золото, глаза — сиреневая синева.
— А ошиблись вы только в одном, — Лод широко улыбнулся, — здесь вас ждала не сотня дроу, а всего один…
И я поняла, кто этот пришелец, ещё до того, как разглядела острые уши.
— …эльф.
Восхт сдавленно ахнул, а Навиния забилась в путах с удвоенной силой.
— Я же говорила, говорила, что он перешёл на сторону тьмы! — Принцесса шипела и извивалась как змея. — Что вы сделали с нами?! Почему я…
Эльф склонился над ней и, напевая что-то вполголоса, коротко коснулся лба Навинии кончиками пальцев, тонких, бледных, до того изящных, что они казались стеклянными. Девушка мигом затихла, заворожённо вглядываясь в его лицо, вслушиваясь в песню.
Я тоже вслушивалась. В незнакомые слова, звучание и мотив которых казались до боли знакомыми. Прекрасные, как журчание ручья, как шелест листвы, как песнь скрипки — всё, что ты любишь слушать, всё это вместе и ещё капельку прекраснее; такие родные, будто эльф повторял колыбельную, что каждый вечер пела тебе мать…
…а потом я вспомнила, что мама никогда мне не пела.
Моргнула — и увидела, что Навиния и Восхт мирно посапывают на траве, эльф выпрямляется с гибкостью тростника, а Лод с улыбкой смотрит на меня.
— Надо же, сохранила трезвость мысли, — заметил колдун. — Немногим смертным, слышавшим истинную эльфийскую песнь, это удаётся.
— Одно из немногих моих достоинств — трезвость мысли в любой ситуации. — Я тряхнула головой, окончательно избавляясь от зачарованности. — Почти.
Принцесса Навиния захвачена. Миссия выполнена.
Да, как я и думала, истинной целью нашей вылазки были совсем не переговоры.
Я уже хотела уточнить интересовавшие меня детали, но тут эльф повернулся ко мне, и странная безрадостная улыбка исказила его тонкие губы. Он казался молодым, не старше Дэна, младше Лода… Только вот, вглядываясь в его глаза — синие, с глубоким сиреневым отливом, точно дно радужек выложили лепестками фиалок, — я видела, что это обман.
— Девочка из другого мира, — мягко проговорил эльф, и риджийские слова, окрашенные его дивным певучим выговором, звучали ещё прекраснее, — рад встрече.
Какое-то время я просто смотрела на него.
А потом поняла.
— Я тоже… тэлья Эсфориэль, — сказала я, поклонившись.
И брат Повелителя эльфов коротко кивнул в ответ.
