Глава 47

Всех четверых задержанных доставили в Запорожское УВД. Это составило некоторые трудности – они не должны были общаться друг с другом, значит, каждому был положен свой транспорт и конвой. Но организационные вопросы удалось решить. И злодеи были официально задержаны в качестве подозреваемых, на трое суток обустроившись в КПЗ областного управления. Дальше их путь лежал в следственный изолятор.

После активных оперативных мероприятий всегда идет бумажная страда. Приходится писать протоколы допросов, очных ставок, постановления и уведомления. Без всего этого не бывает уголовного преследования – без бумажной процедуры преступники останутся на свободе.

Первоначально Давида в небольшой комнате для допросов, пропахшей хлором, с привинченной к полу мебелью, допрашивали Туранов и Маслов.

Молодой армянин был взъерошен, взвинчен, но подавленности или испуга в нем не наблюдалось. Скорее была досада на то, что все так нескладно получилось.

– Ну, рассказывай все, молодой человек. Без утайки и фантазий, – потребовал начальник Запорожского угрозыска.

– Не знаю, что рассказывать, – вызывающе произнес армянин.

– Как преступления совершал.

– Я не преступник! – возмутился задержанный.

– Да? Тогда расскажи, как дядя твой того рыжего афериста зарезал, – кинул Туранов пробный шар.

– Зачем дядя? Не резал дядя никого!

– А кто резал? – спросил Туранов.

– Я!

– Ты хорошо подумал, прежде чем сказать?

– Только об этом и думал. Я резал!

Давид не собирался упираться. Он собственноручно написал явку с повинной – аккуратно, грамотно, практически без ошибок.

– По русскому языку пятерка была? – спросил Туранов.

– Была…

– «Нанес три удара ножом…» – прочитал Туранов. – Даже количество ударов помнишь.

– А такое кто-нибудь забывает? – вздохнул Давид.

Ему уже было все равно. Ничего он скрывать не собирался, кроме того, что относилось к семейному делу, к цехам, товару, – тут решил стоять твердо и включать дурака. А что касается его вины – ну что ж, так получилось, придется брать ее на себя.

– Не жалеешь его? – спросил Маслов.

– Кого? – непонимающе уставился на него Давид.

– Убитого тобой человека.

– Нет, не жалею. Себя жалею. Это он мне жизнь всю сломал. А не я ему.

– А ты жизнь отнял у него, – отметил Туранов.

– Его бы все равно убили. Таких негодяев всегда убивают. Он нас ограбил.

– Для розыска грабителей милиция есть.

– При чем здесь милиция? – удивился Давид. – Он у нас отнял деньги. А не у милиции.

Он задумался о чем-то своем, потом вздохнул:

– Жалко, что горы не увижу. За семейным столом не посижу.

– Зачем ты во все это встрял, Давид? – с сочувствием сказал Туранов. – Видел же, что в глупое и гнилое дело лезешь. Мог бы отказаться.

– Не мог, – покачал головой Давид. – Это все равно что от своего имени отказаться…

Давида увели. А на его месте перед Масловым и Турановым вскоре уже сидел Баграм. При задержании его прилично помяли, все лицо было в синяках и пластырях. Он имел угрюмый вид человека, не склонного к общению.

Но общаться все равно пришлось.

Баграм сначала пробовал отнекиваться. Мол, понятия не имеет, о каком убийстве идет речь. Я не я, лошадь не моя, мы вообще из аула и по-русски понимаем плохо. Эту народную самодеятельность прервал Туранов, предъявив явку с повинной Давида.

Баграм, побледнев, произнес:

– Ну дурак же. Зачем он так?

– Он правильно сделал, – сказал Туранов. – Вы там наследили. И обувь ваша на месте происшествия отпечаталась. И другие следы. Так что у вас шансов все равно не было.

– Э-э, слушайте, а нельзя мне это на себя взять? – спросил Баграм. – Чего молодому парню судьбу калечить?

– Нельзя. Даже если бы хотелось, – развел руками Туранов. – Не забывайте, что на дворе двадцатый век. Вас наши эксперты на чистую воду выведут. Хотя бы по локализации следов крови на вашей одежде, а они там остались.

– Там же до расстрела наказание, – с болью в голосе произнес Баграм.

– Суд решит. А он у нас гуманный. Так что до расстрела вряд ли дело дойдет. А вот срок будет полновесный – это вне всякого сомнения.

– Я все понял, – кивнул Баграм. – А меня за что держите?

– Пока за соучастие в убийстве. Или за укрывательство убийства – это уже прокурорский следователь решит. За незаконное проникновение в квартиру гражданина Мартышкина. За сопротивление работникам милиции. Еще пара статей наберется.

– Милиции не сопротивлялся. Думал, бандиты пришли.

– Это вы прокурору расскажете, – махнул рукой Туранов.

– Да и вопросов к вам много накопилось по другим делам, – встрял Маслов. – Что за деньги вы забрать хотели у граждан Савоськина и Мартышкина?

– Наши деньги, – гордо изрек Баграм. – Семейные. Которые у моего родственника обманом выманили.

– Это в Ярославле? – как бы невзначай бросил Маслов. – Да не беспокойтесь – нам все известно.

– Тогда что меня спрашиваете? Себя и спрашивайте.

– Не дерзите, – произнес строго Маслов. – Не совсем понятно, зачем на ваши семейные деньги покупать ткань для государственного цеха?

Баграм удержался, чтобы не сказать – наш это цех. Вовремя прикусил язык. И начал довольно беспомощно выкручиваться:

– Да этот жулик сказал – наличные нужны. Мой брат Ашот потом как-то все по бухгалтерии провел бы, по закону. И люди бы работали. Зарплату получали.

– Ах, зарплату, – протянул Маслов.

Он был наслышан о таких цехах. И представлял, откуда там такие деньги и кому они в итоге достаются.

Но это уже не его дело. Пускай этим занимаются оперативные службы, тот же ОБХСС. Да и Верзилин, если вцепится – не отпустит.

– Разберемся, – кивнул Маслов.

– Да что разбираться – все честно.

– И шито-крыто, – усмехнулся Маслов. – Зря надеетесь, Баграм Аванесович. Зря.

– А может, и не зря, – усмехнулся Баграм.