Глава 15

«МИД СССР вручил МИД КНР ноту протеста по поводу нарушения Китаем советской границы в районе Тасты Казахской ССР, – произнес диктор. – Китайская сторона продолжает политику нагнетания напряженности».

Маслов скривился, как от зубной боли. Он служил пограничником и представлял, что такое защита государственной границы. Цепь провокаций со стороны КНР все не прекращалась. После прихода к власти Хрущева китайские коммунисты записали СССР в ренегаты и фактически порвали с бывшими лучшими друзьями всякие отношения. В середине шестидесятых годов китайцы стали предъявлять территориальные претензии и объявили, что СССР встал на путь социалистического империализма.

В этом году 1 марта китайские войска вторглись на приграничный остров Даманский в Хабаровском крае. Получив отпор, откатились. Было официальное жесткое заявление Советского правительства. В прессе проскальзывало, что бои были серьезные, появились статьи о героизме пограничников, но подробности военного противостояния не раскрывались. А Маслов от своего приятеля – майора-пограничника – знал, что у наших военных были жестокие боестолкновения с китайцами с применением бронетехники и артиллерии. Точку поставили массированные удары советских систем залпового огня «Град», перемоловшие передовые китайские части. В результате погибло более пятидесяти советских военнослужащих и от тысячи до трех тысяч китайцев.

Однако китайцы никак не угомонятся, и на границе звучат автоматные очереди. Два коммунистических государства зависли на грани войны. И было понятно, что, если на Советский Союз попрет многочисленная фанатичная китайская орда, это вполне может кончиться применением ядерного оружия. Между тем и США не дремали. Завязнув во Вьетнаме, американская военщина почти в открытую разрабатывала планы ядерной атаки на СССР. То ли янки на самом деле свихнулись, то ли давили на нервы – было непонятно. Но факт остается фактом. СССР 1969 года жил в ощущении полной внутренней стабильности и вместе с тем стоял перед перспективой большой войны…

Подполковник Верзилин выключил радио и жестом пригласил Маслова и Крикунова присаживаться на обитые черной кожей стулья.

Большую часть небольшого кабинета старшего следователя СУ МВД СССР занимал огромный старомодный двухтумбовый резной стол, покрытый зеленым сукном, – наследие хозяйственной службы НКВД.

В кабинете был идеальный порядок. На подоконнике фикус в аккуратном горшке. Шторки белые, выстиранные и выглаженные. На стенах ничего лишнего – только портрет Генерального секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева при всех геройских звездах и регалиях, а на противоположной стене портрет Дзержинского, выковавшего карательный меч революции. Недаром злые языки расшифровывали МВД как «Малограмотные внуки Дзержинского».

На столе тоже все было на своих местах – отточенные карандаши и ручки в стаканчике, канцелярские принадлежности в коробочках. Весь вид кабинета подчеркивал, что его хозяин педант и аккуратист.

Сейчас скучную гармонию портило то, что стол был завален материалами. Большую его часть занимал ватман, разрисованный цветными квадратиками с мелким текстом, от которых тянулись стрелки. Все было исполнено настолько филигранно, что эту картину хоть выставляй на выставке достижений криминалистического хозяйства, если таковая появится.

Ватман являлся не чем иным, как полотном, изображавшим преступную деятельность фигурантов оперативно-поискового дела «Автомобилисты».

Верзилин, Маслов и Крикунов собрались здесь, чтобы выработать внятную линию расследования и определить приоритеты. Первоначально был проделан большой объем работы. Свидетели допрошены, ориентировки направлены, поступающая из регионов информация проанализирована, высокий старомодный сейф в углу забит аккуратно подшитыми и пронумерованными материалами уголовного дела. Но толку никакого пока не было. Значит, надо среди разных тропинок высмотреть одну, которая приведет к цели. Это очень важно, чтобы не тратить впустую силы и не ходить кругами.

У сотрудников была уверенность, что преступники не остановятся на достигнутом. Они будут воровать дальше. Так что каждый день пребывания их на свободе множит количество эпизодов.

– Вот, товарищи, – следователь держался все так же сухо, строго и официально, но при обсуждении демонстрировал цепкость и гибкость ума, – расписки, которые оставили преступники. Первая написана Барином.

– Отличник писал. Может, даже с высшим образованием, – ознакомившись с документом, оценил Маслов каллиграфический почерк и грамотность текста.

– Вот расписка Рыжика, – протянул Верзилин другой лист.

Маслов прочитал текст. Что-то подсчитал в уме. И заключил:

– На одном листе одиннадцать ошибок. Образованием фигурант не блещет.

– Три класса церковно-приходской, – поддакнул Крикунов.

– Он слишком молод для церковно-приходской школы, – возразил Верзилин, незнакомый со словом «ирония». – В лучшем случае закончил семилетку.

– Может, графологам отдать? – предложил Крикунов. – Они исследования проводят по связи характера и почерка.

– Обязательно отдадим, – кивнул Верзилин. – Только все это шарлатанство и оккультизм. Я уже проводил такие исследования. И получал расплывчатые комментарии: автор обладает сильными волевыми качествами, противопоставляет себя коллективу и стремится к созданию семьи. Кому это нужно? Какое значение имеет для поиска?

– Да, всё горе от ума. И от науки, – хмыкнул Маслов.

– Наука бывает разная, – строго произнес Верзилин и выложил из сейфа еще одну папку. – Следующий наш вещдок. Фальшивые накладные.

Накладных скопилось много. На липовые машины. На получение товара со склада. Все отпечатаны на типографских бланках.

– Что интересно, оформлены они с соблюдением всех правил, – пояснил Верзилин. – Те, которые на получение товара, вообще выполнены безукоризненно.

– То есть исполнитель знает толк в бумазюльках этих? – спросил Маслов.

– Не в бумазюльках. В официальный документах, – поправил следователь.

– В официальных бумазюльках, – не выдержал и поддел Маслов.

Ему бросилось в глаза, что все бланки были отпечатаны в киевской типографии.

– Киев, – кивнул он. – Интересно, как они попали к мошенникам?

– Это предстоит выяснить, – произнес Верзилин.

Маслов изучил печати на документах. Они были смазаны. На одной четко читался «Крив».

– Что за Крив? – спросил он. – Кривда? Кривой Рог?

– Дождемся заключения экспертов…

Во время обсуждения, выслушивая все стороны, Верзилин пододвигал к себе машинку и со скоростью пианиста колошматил по упругим клавишам настоящего «Ундервуда № 5». Этой черной, с круглыми клавишами и старомодным дизайном пишущей машинке исполнилось полсотни лет. И она была все еще надежна тем самым довоенным немецким качеством.

План следователь составлял не как это обычно принято, когда указывают только формальные мероприятия и срок исполнения. Его план был своеобразным произведением следственного искусства. Из материалов уголовного дела он тщательно выписывал все мало-мальски значимые факты, впечатывал их в план, потом шла строчка «версии», потом «необходимые мероприятия», потом – «срок и исполнители». И не на две странички, а на все тридцать-сорок. Зато там не было упущено ничего.

– Так, идем дальше. Главные вещественные доказательства. – Верзилин извлек из сейфа и положил перед оперативниками следующую папку, красную, завязанную тесемками. В ней лежали паспорта. – Это они оставляли потерпевшим в залог.

– Они что, не понимали, что больше их не получат? – спросил Маслов.

– Понимали, – сказал Крикунов. – Но иначе им бы деньги никто не дал.

– И оставили в руках следствия свои фотки, – сказал Маслов.

– Не думаю, что им так этого хотелось, – сказал Верзилин.

– Ну да, – кивнул Маслов, открывая паспорт – фотография там была, на ней угадывались черты лица, но как-то все нерезко, мутно. – А вообще их фото? Или посторонних лиц?

– Их, – заверил Верзилин. – Они не могли рисковать тем, что потерпевший откроет паспорт и увидит другое лицо.

Маслов взял следующий паспорт – там фотография держалась на честном слове – почти отвалилась.

– Это они специально так наклеивали, чтобы при передаче отковырнуть, – предположил он.

– Похоже на то, – согласился Крикунов.

Следующим вещдоком был пропуск в Сельхозуправление Свердловской области. В нем на фотографии глаза были выколоты чем-то острым.

– Это Рыжик, – сказал Крикунов. – Когда передавал пропуск, успел изуродовать свою фотокарточку.

– На экспертизу паспорта отдавали? – спросил Маслов.

– Часть отдавали, – кивнул Верзилин. – По трем заключения я уже получил. В одном переклеена фотография. В двух – полностью изменены данные.

– Точно, – кивнул Маслов. – По госплановскому эпизоду меня с самого начало удивило имя в паспорте – Адеис. Я в музей этнографии звонил. Мне там сказали, что такого имени в природе не существует.

– Юмористы, – хмыкнул Крикунов. – Клуб веселых и находчивых.

– Надо отметить, что в ряде регионов с самого начала расследование велось халатно, – произнес с недовольством Верзилин. – Протоколы составлены поверхностно. Половина необходимых мероприятий не проведена и даже не запланирована. Так что приходится устранять недочеты.

– Халтура на производстве, – улыбнулся Маслов.

– Вот именно, – согласился Верзилин. – Эта халтура нас и губит. На производстве. В следствии. Кто-то халтурит. А кто-то устраняет последствия этой халтуры… По паспортам я направил дополнительные запросы, чтобы провели проверки. Но уже сегодня ясно, что все они числятся утерянными или похищенными. В основном в Киевской, Запорожской и Днепропетровской областях.

– И бланки оттуда, – поддакнул Крикунов. – И сами «автомобилисты», судя по всему, тоже оттуда.

– Зачем им оставлять такой след? – спросил Маслов.

– Потому что они не верят, что мы сведем преступления со всего Союза воедино, – уверенно произнес Крикунов, который вычислил эту серию, анализируя сообщения о мошеннических действиях и обратив внимание на однотипность способа исполнения и примет преступников.

– Итак, мои предложения. Я готовлю указания членам нашей группы на местах по устранению недостатков и проведению мероприятий. – Верзилин положил ладонь на распухший план, и стало понятно, что следователи и оперативники на ближайшее время распрощаются с выходными и вечерами в кругу семьи. – Но главное направление удара, которое позволит захватить инициативу, – это Украина. Они там. И мы их там найдем.

– Я так понял, мне собираться в командировку? – спросил Маслов.

– И лучше в ближайшие дни…

Когда оперативники вышли от следователя, Маслов спросил:

– Слушай, а Верзилин в армии офицером не служил?

– С чего ты взял? – поинтересовался Крикунов.

– Да очень строгий. И формулировки чеканные – направление удара, боевая задача. В милиции такие в редкость.

– В точку попал. Он был начальником штаба полка в авиации или в ПВО. Попал под хрущевское сокращение. Стал следователем. И в гору пошел. Такого въедливого и настырного следака больше нет. Ему плевать на чины и звания. Прет вперед танком, как считает нужным.

– И начальство ни во что не ставит, – поддакнул Маслов, припомнив, что следователь говорил о руководителях различных уровней.

– Он фанатик работы. И сдохнет, но не поступится принципами. За это его ценят и многое прощают.

– Да. Прощать, я думаю, ему есть что, – улыбнулся Маслов, имевший возможность оценить стиль общения следователя…