Глава 17
ЭКСПЕДИЦИЯ ГОННАСОНА — ХЕЛЕН КУК-ВЕТТЕР
Читатель помнит имя Уолтера Гоннасона. Молодой человек поднялся на Мак-Кинли и после восхождения, увидев фотографию Баррилла с национальным флагом из книги Кука, твердо заявил, что на ней изображена верхняя точка горы. Уолтер изучил полярную полемику, прочитал Кука и в один прекрасный момент понял, как именно первооткрыватель добрался до вершины. Оставалось проверить себя — пройти по отгаданному маршруту.
Уолтер Гоннасон. Из архива Центра полярных исследований Берда Университета штата Огайо
В 1950 году Гоннасон в поисках средств постучался в Национальное географическое общество. Руководитель отдела иллюстраций журнала National Geographic с энтузиазмом поддержал идею, и Гоннасона принял главный редактор Гилберт Гросвенор. Эту встречу со слов Гоннасона описывает корреспондент газеты Arizona Daily Star:
Когда Гоннасон представил свой план, президент общества, спонсировавшего полярную экспедицию Пири, стал подозрительным.
— Почему вы хотите подняться по этому маршруту? — спросил Гросвенор.
— Чтобы определить, мог или не мог Кук взойти на вершину, — ответил тот.
По словам Гоннасона, Гросвенор вскочил на ноги и погрозил ему пальцем.
— Я не знаю, черт возьми, кто ты такой, сукин ты сын, но мы не заинтересованы, мы не заинтересованы! — выкрикнул он.
Затем он хлопнул руками по своему столу, вдребезги разбив зеркальное стекло, покрывавшее столешницу, и гордо вышел из офиса.
«Его лицо и шея были абсолютно красными», — сказал Гоннасон.
Этот эпизод укрепил веру Гоннасона в то, что некоторые люди ненавидели Кука и хотели тщательно скрыть правду .
Дочь Кука Хелен Кук-Веттер, всю жизнь боровшаяся за реабилитацию отца, узнав о планах нового союзника, профинансировала экспедицию, и 13 июля 1956 года из местечка Талкитна летчик Дон Шелдон на своем самолете по одному перебросил в Амфитеатр ледника Руфь четырех участников экспедиции Гоннасона. Дочь Кука решилась сама лететь на Аляску, чтобы ждать результатов на месте. Она пригласила с собой писателей Теда Лейтцелла и Эндрю Фримена, и последний присоединился к ней. Их ждало серьезное моральное испытание — встреча с Уошборном.
Участники экспедиции Гоннасона в 1956 году. Гоннасон справа. Хелен Кук-Веттер в центре.
Из архива Центра полярных исследований Берда Университета штата Огайо
О драматических событиях в Талкитне, происходивших в год 50-летия восхождения на Мак-Кинли доктора Кука, и о своих переживаниях Хелен Кук-Веттер написала статью «Столкновение в Талкитне» (Talkeetna Encounter), которая не была опубликована. Приводим ее искренний рассказ с сокращениями:
Мне не хотелось покидать свой дом и отправляться в такое отшельническое путешествие в 10 000 миль. Но так много людей так твердо верили в моего отца. Долг перед отцом и перед этими людьми сделать все возможное, чтобы доказать правоту его заявления, принуждал меня.
Первым прибыл Энди Фримен, журналист из Нью-Йорка, писатель и друг отца, который не позволил бы мне пройти через это суровое испытание в одиночку. Пожалуй, никто, кроме меня, не знал лучше, чем Энди, до какой крайней степени противники моего отца пойдут в своей беспощадной попытке дискредитировать доктора Кука и стереть его имя из исторических записей.
Когда я сошла с поезда, я была тронута, увидев дружелюбную улыбку Энди.
По ухабистой дороге, покрытой гравием, мы прошли один квартал в направлении центра поселка к квадратному обветшалому дому с вызывающей вывеской Fairview Inn («Гостиница с прекрасным видом»).
Энди сделал величественный жест: «А вот и наш отель!» Мы смирились с необходимостью ждать известий от экспедиции Гоннасона. Эти четверо мужчин из штата Вашингтон осторожно поднимались по коварной Восточной опоре [по Восточному хребту], пытаясь восстановить маршрут моего отца к вершине горы Мак-Кинли. Они были первыми, кто пробовал этот южный маршрут от ледника Руфь. Оппоненты доктора Кука считали подъем по данному маршруту невыполнимым.
Средств сообщения с членами экспедиции не было. Нам пришлось положиться на Дона Шелдона, бесстрашного опытного пилота, периодически делавшего круг и докладывавшего об их продвижении. Для этого требовалось провести в воздухе более двух часов.
Запись Хелен в тот день, когда она увидела Мак-Кинли:
Облака отнесло ветром, и огромный белый повелитель континента показался в полном великолепии. Когда я стояла в одиночестве, наблюдая это потрясающее зрелище, множество мыслей проносилось в моей голове. Я смогла понять ту силу, что побуждала людей вроде моего отца преодолевать неизвестное, и последствия: интриги, ненависть, зависть — все это показалось мне до такой степени пустым и таким разрушительным.
Быстро бегущие облака вскоре скрыли гору и спрятали солнце. Я внезапно почувствовала холод и озноб. Как если бы занавес был быстро задернут, чтобы сберечь тайны. Было ли это предзнаменованием? Я выбросила эту мысль из головы, повернулась и направилась назад сквозь доходящий до пояса пурпурный дельфиниум, вдыхая свежий едкий аромат красного клевера.
По дороге навстречу мне спускался Энди, который взволнованно сказал: «Я только что получил донесение из Анкориджа. Уошборн прибывает поездом, а два репортера из Life летят самолетом».
Репортеры поджидали нас и требовали интервью. Я ответила на их вопросы и кратко изложила свою точку зрения. У меня сложилось ощущение, что они пытались стимулировать мой антагонизм к Уошборну.
На самом деле все выглядело мирно. Однако напряжение стало расти, когда репортеры проводили меня в ангар, где Уошборн, с которым ни Энди, ни я не были знакомы, разбирал свои вещи.
Нам обоим удалось улыбнуться и пожать друг другу руки в попытке не придавать значения встрече.
Беседа продолжалась довольно долго в очевидно притворной дружелюбной манере. Парни из Life несомненно разочаровались этой случайной встречей. Во время беседы Боб [фотограф] постоянно щелкал камерой. Он метался туда-сюда, сначала стоя на ящиках, потом приседая на полу, для того чтобы уловить все выражения на лицах. Тем временем Расс [корреспондент], находившийся поблизости, ловил каждое слово своим портативным магнитофоном размером с камеру Polaroid.
Многие вещи ставили меня в тупик. Безусловно, встреча здесь всех этих людей в определенное время не являлась случайным совпадением, как они пытались меня убедить. Все мы прибыли в это отдаленное место на Аляске в течение нескольких часов из четырех частей Соединенных Штатов!
Днем ранее в Анкоридже Уошборн рассказал газетчикам, что он планирует исследования рефракции, и назвал это поездкой, а не экспедицией. Он категорически отрицал, что его путешествие профинансировано и приурочено к экспедиции Гоннасона. Однако он настойчиво утверждал, что в любом случае фотография доктора Кука не похожа на вершину и что он хочет только собрать факты.
Связь между Белмором Брауном и Уошборном несколько озадачивала. Браун входил в экспедицию доктора Кука на Мак-Кинли в 1906 году, но не участвовал в решающем успешном восхождении. Возможно, это была зависть; в чем бы ни заключалась причина, Браун стал легкой добычей для лагеря Пири, который финансировал его экспедицию 1910 года, чтобы повторить фотографии Кука и раз и навсегда разделаться с его полярной заявкой.
Исследователям потребовалось несколько лет, чтобы разобраться в фарсе Брауна. Отчет Конгресса США от 22 января 1915 года содержит письменные показания экспертов по фотографии; эксперты утверждали, что фотография Брауна была рисунком, сделанным с фотографии, тогда как фотография Кука была снимком с натуры.
Браун также высмеивал тот факт, что Кук добрался до ледника Руфь за три дня, поскольку команде самого Брауна потребовался почти месяц, чтобы дойти до того же самого места. Он не позаботился упомянуть о том, что его движение затрудняли тяжелое снаряжение, тонны провианта и большая команда, тогда как Кук шел налегке с двумя спутниками.
Но как и почему это совпало с планами Уошборна? Видимо, он принял эстафету Брауна и продолжил в том же духе. Обвинения и форма выражения остались теми же самыми.
Запуск самолетного двигателя вернул меня к тому, что происходило на взлетно-посадочной полосе. Припасы Уошборна […] были погружены. Снегоступы привязали к стойкам. Уошборн втиснулся на сиденье. Пилот Дон запрыгнул в «Грин Хорнет», который плавно взлетел и вскоре исчез в облаках в направлении базового лагеря Уошборна на леднике Руфь.
Спустя несколько часов мы услышали гудение возвращающегося «Грин Хорнета» и выскочили его встречать. Казалось, что он просто упал с неба и приземлился без каких-либо усилий на узкую полосу. Дон вылез, распрямил свое длинное тощее тело и, глядя на меня широко открытыми ясными глазами, доложил: «Мы обнаружили людей на высоте 7500 футов!»
Мы все хотели знать, что это означало. Экспедиция находилась на горе 13 дней. Достигли ли они вершины?
Уошборн вскоре разрушил наши надежды, заявив довольно мрачно и решительно: «Отряд повернул назад. Они не достигли вершины».
«Но откуда вам известно?» — спросила я, потрясенная предзнаменованием новостей.
Он ответил коротко, в своей самоуверенной манере: «Выше их лагеря нет следов».
Должно быть, выражение наших с Энди лиц отразило глубокое разочарование, тогда как Уошборн и парни из Life, кажется, еще больше сплотились внутренними узами восторга.
Ужин тем вечером стал довольно нелепым мероприятием. Наши лица скрывали реальные чувства, а наши голоса звучали вполне любезно. Единственное, что оставалось, — отправиться в свои комнаты. Моя была 2×4 [в футах], и места едва хватало, чтобы обойти вокруг железной кровати. На окне висели порванные шторы, но я сумела их задернуть. Лампочка без абажура испускала с потолка холодный враждебный свет. Линялое постельное покрывало имело затхлый запах, и даже сигаретный дым не мог разогнать его. Я попробовала избавиться от уныния чтением детективного романа. Но это не сработало — я была слишком взвинчена. Если бы отношение оппозиции было чуть более терпимым, думаю, мои волнения улеглись бы, но внезапно мне захотелось убраться из этого ужасного места. Я думала, что не вынесу до конца еще одного приема пищи рядом с этими людьми, улыбающимися друг другу и ведущими пустые разговоры. Эта жестокая драма, которую мы разыгрывали, должна была быть страшным сном. Постоянное щелканье камеры действовало мне на нервы. Теперь я знала, что столкнулась с тщательно возведенной преградой. Уошборну было безразлично, что экспедиция обнаружит на склонах Мак-Кинли. Карты были подтасованы, и Уошборн не допустит, чтобы колоду перетасовали.
Чувство отчаяния и тщетности привело меня в комнату Энди, где я выплакалась и выплеснула все сдерживаемые эмоции. Он говорил со мной как строгий, но доброжелательный критик. Вскоре благоразумие и мужество вернулись. Мы сошлись на том, что еще есть надежда. Четверо мужчин на леднике, хранящие молчание, могли обладать некой важной информацией, которую они раскроют по возвращении.
Участникам экспедиции удалось-таки подняться на Восточный хребет. Часть этой горной цепи к западу от пика высотой 10 980 футов носит устрашающее название Катакомбы. Заслуженно — именно эта жуть прервала движение. Член команды доктор Тротт вспоминал:
Это был карниз длиной в милю, нависающий над ледником Руфь на юге и над ледником Тралейка на севере, который в конечном счете остановил нас: мы не имели возможности закрепиться, на расстоянии сотен ярдов не существовало ничего, кроме нависающих снеговых глыб .
Дневник Гоннасона:
Это определенно в высшей степени опасное место, где необходима страховка! Это и чрезвычайная медлительность Отто во время восхождения на такой небольшой высоте подтолкнули меня к тому, чтобы объявить окончание нашей попытки, поскольку я чувствовал, что мы нашли приемлемый маршрут — «подходящие условия» для сильной команды .
В Талкитне тем временем ситуация обострилась и вполне могла произойти трагедия.
Около полудня туман поднялся, так что Дон с Бобом полетели с припасами в лагерь Уошборна, облетели вокруг отряда Гоннасона и обратили внимание на их знак на снегу: «Приземляйтесь». Когда Дон с Бобом вернулись в Талкитну, они доложили, что члены экспедиции хотят, чтобы самолет как можно скорее снял их с горы.
Уошборн, привыкший быть главным, тотчас бросился в бой: «Но вы не можете лететь за ними на высоту 7500 футов, это в пределах территории парка. Пирсон [директор парка] очень строг в этом смысле. Вы должны позвонить в Главное управление парка».
Дон довольно беспомощно взглянул на меня и пожал плечами: «Я предполагаю, что Пирсон в настоящее время отсутствует».
«Все равно, все равно, — настаивал Уошборн, — вы должны позвонить в управление и получить разрешение».
Это большое дело — заполучить телефонную линию из поселка. Тем временем дневной свет быстро таял, и становилось туманнее.
Когда мы, наконец, дозвонились до парка, то получили ответ: «Если люди хотят покинуть гору, чего вы ждете? Отправляйтесь и заберите их!»
Эта проволочка стоила нам еще пять дней ожидания. Из-за позднего времени мы смогли снять с горы только одного человека. Впоследствии я узнала от руководителя, что он получил письменное разрешение от директора Пирсона на посадку на территории парка. Вся эта возня была лишней и только снижала мое мнение об Уошборне. В конце концов, это была не его команда. Мы имели полное право находиться здесь, так же как и члены экспедиции. Внезапно мне пришло в голову, что существовало близкое сходство между действиями Пири и Уошборна. Пири тоже обвинял отца и других в том, что они использовали его эскимосов, его собак, его маршрут, его методы и не получили разрешение на путешествие к Северному полюсу.
Дон дозаправился и был готов ко взлету в 5 часов вечера.
Предвосхищая приближающуюся развязку и чуя сенсацию, в Талкитну прилетел Майк Грэхл, репортер из Anchorage Times, и попал в самое пекло. Уошборн и Энди сильно сцепились. Энди гневно вопрошал: «Почему вы из кожи вон лезете после того, как все эти годы продолжали колоть Кука ножами?»
Уошборн парировал: «Если бы вы не стремились к публичности за пределами Нью-Йорка, нас бы здесь не было. Зачем возобновлять спор, заглохший 50 лет назад?»
«Мы имеем полное право высказать правду, которая скрывалась слишком долго, — защищался Энди. — Мы хотим собрать факты, но вы их не ищете, а только опровергаете».
Резкая перепалка завершилась тем, что Уошборн назвал Энди un-American. Английское слово un-American обозначает «чуждый американским обычаям и понятиям». Однако у американцев оно приобретает и политический оттенок: «антиамериканский», и, если мягко, то «не разделяющий американских ценностей».
Конечно, Фримен был не меньшим патриотом, чем Уошборн. Американцы — все патриоты, и это прекрасно. Но в любой стране среди патриотов есть те, кому крайне важно погромче трубить об этом. Баррилл говорил от имени «американского народа», теперь об американских ценностях распространялся Уошборн.
Вскоре после 7 часов в небе появилась точка, а затем на наших глазах Дон приземлился и вылез из кабины.
После того как Гоннасон принял ванну и пообедал, все мы расселись в столовой, ожидая его отчета. С огоньком в глазах он начал: «Наша экспедиция стала первой за 50 лет, шедшей по маршруту Кука. И хотя мы не добрались до вершины, я убежден, что доктор Кук достиг высшей точки через ледник Руфь».
В комнате стояла мертвая тишина. Гоннасон продолжил, говоря медленно, в убедительной прямой манере: «Мы отменили намеченный на четверг штурм из-за обвала снежных карнизов и трудной обстановки. Отряд не проводил совместных тренировок и не действовал согласованно. Баланс, необходимый для опасных ледовых условий, с которыми мы столкнулись, отсутствовал».
Чувствуя облегчение и воодушевление, я спросила: «В таком случае, вы и ваши люди полагаете, что подъем по маршруту доктора Кука возможен?»
«Безусловно», — ответил Гоннасон быстро и без колебаний.
Я обратилась к Уошборну, стоявшему позади меня, с осуждением: «Видимо, этот маршрут не является невыполнимым!»
Теперь, когда Гоннасон находился здесь, атмосфера изменилась. Знаток против эксперта. Уошборн и Гоннасон оба поднимались на вершину разными маршрутами. Уошборн облетал места, о которых шла речь, на самолете, а Гоннасон был единственным, у кого имелся реальный опыт путешествий в этих местах.
В то время как Гоннасон продолжал свой рассказ, Уошборн тихо удалился в другую комнату.
Майк, Расс и Энди задавали много вопросов и получали на них честные и откровенные ответы.
Несколько раз Рассу пришлось убеждать безучастного Уошборна вернуться и вступить в обсуждение маршрута. Гоннасона попросили нарисовать путь Кука, что он охотно выполнил.
Корреспондент Anchorage Daily Times рано утром отбыл на поезде домой, и уже в полдень история Гоннасона была растиражирована телеграфом. Собственный материал газета преподнесла читателям в субботнем номере под заголовком во всю страницу «Гоннасон поддерживает заявку Кука». Майк Грэхл написал: «Миссис Веттер подняла вверх руки и сказала: “Благодарю Бога!”» .
В Талкитне ждали спутников Гоннасона, однако шли затяжные дожди, и погода была нелетной. Уошборн вспомнил, что однажды ненастье задержало его на девять дней.
Продолжение статьи Хелен Кук-Веттер:
Энди созвал пресс-конференцию. Было много вопросов, которые следовало прояснить с Уошборном, так как он избежал дискуссии накануне вечером.
Поймать Уошборна на слове о чем-то относительно Кука оказалось крайне трудно. Он упорно придерживался взгляда, что Кук никогда не поднимался выше 6000 футов, что 13 дней на дорогу туда и обратно — абсолютная фантастика, что Кук отродясь не восходил на гору, что никто в здравом уме не пойдет на гору с запасом продуктов всего на десять дней, что такая скорость была невозможной, а подписи под фотографиями — неверными.
Защита как опровержение приводила следующие аргументы.
- План рекогносцировки состоял в том, чтобы подняться только до 12 000 футов. Преодолев очень сложный участок, Кук и Баррилл решили идти, пока они находят сносный путь, а затем продолжили маршрут к вершине. Им повезло с погодой, с состоянием снежного покрова, и они полностью игнорировали вопросы безопасности.
- Кук первым опубликовал добытые им сведения о вершине. Те, кто побывал на вершине или поблизости позже, опубликовали данные, подтверждающие описания Кука.
- Кук с Барриллом прошли за три дня 35 миль вверх по леднику, еще за пять дней поднялись с 8000 до 12 300 футов со скоростью около 2500 футов в день. Изучение экспедиций на Мак-Кинли показывает, что продвижение за сутки на 2000–3000 футов является обычным. Кук не был новичком. Его опыт в сочетании с его заинтересованностью в новых методиках позволял ему энергично браться за любые путешествия в неизведанные места. В пяти экспедициях в Арктику и Антарктику он работал в качестве врача, организатора, руководителя, антрополога и фотографа. Он никогда не довольствовался приобретенными знаниями и беспрестанно искал более новый, более эффективный путь. В Антарктике и Кук, и Амундсен, наделенные беспокойным умом, экспериментировали в поисках более быстрого способа полярного передвижения, более пригодной одежды, облегченной палатки и прочего. Кук первым применил многое из этого во время восхождения на Мак-Кинли: янтарные очки, легкую шелковую палатку. Большая часть его снаряжения выполняла две или три функции. Он первым построил иглу на горе.
- Физические данные и характер Кука стали факторами, способствующими его успеху в восхождении на Мак-Кинли. Он был среднего роста, коренастый, обладал потрясающей выносливостью и бесстрашием и имел невероятный запас жизненных сил. В возрасте двадцати шести лет расширение грудной клетки составляло у него пять дюймов [12,7 см]. Он мог обходиться коротким сном и минимальным количеством пищи. Позже эти качества были проверены на практике, когда он сумел пережить год в Арктике с двумя эскимосами в условиях каменного века.
К концу встречи Гоннасон вышел из себя из-за придирок по поводу малозначащих вопросов и, глядя на Уошборна, с жаром сказал: «Черт побери, этот человек там был. Какие еще нужны доводы?»
К несчастью, мы были в тупике. Два профессионала не могли прийти к соглашению.
В воскресенье Энди и Гоннасон уехали. Мы приняли решение, что я должна задержаться и проследить, как снимут с горы троих оставшихся.
Наконец, в среду погода изменилась, и Дон вывез людей с горы.
Когда стало известно, что три человека из экспедиции Гоннасона были того же мнения, что и их руководитель, и что у них не было разногласий, парни из Life внезапно утратили интерес. Они быстро упаковали фотоаппараты и магнитофоны.
Фактически встреча в Талкитне длилась неделю. Было ли что-то достигнуто? Теперь защита вооружена дополнительными знаниями о маршруте через ледник Руфь. В конечном итоге некая группа дойдет до вершины по этому южному маршруту, оказавшемуся вполне осуществимым и проходимым. Была одержана частичная победа, дверь не захлопнулась. И я очень за это признательна.
Уолтер Гоннасон (справа), Хелен Кук-Веттер и писатель Эндрю Фримен в Талкитне в 1956 году.
Из архива Центра полярных исследований Берда Университета штата Огайо
Life поспешил выпустить материал, назвав его «Объектив фотокамеры против доктора Кука». Автор не указан, то есть материал — редакционный. Говорилось, что на Аляске встретились две экспедиции: одну возглавлял Уошборн — «один из наиболее заслуженных альпинистов Америки, чьи оригинальные экспедиции на Мак-Кинли являются заметными подвигами в американской исследовательской работе», второй руководил Гоннасон — «горный инженер, любитель совершать восхождения» .
Дальше речь шла о фотографии Кука , точнее о подписи под ней в книге (см. ). Life бьет тревогу — вранье! — и дает подпись Кука, но в усеченном виде, выбрасывая первое и третье предложения. Однако удаленные слова «Ледник Руфь, носитель облачного мира» — принципиальны. Именно они привязывают фотографию к конкретному месту. Если их изъять, то слова Кука можно интерпретировать как угодно и, в частности, обвинить его во лжи, что и делает Life. Так иной блюститель порядка кладет в карман человека, который ему не нравится, некую улику, находит ее и арестовывает несчастного. Типичный метод Уошборна. Непохоже, чтобы солидный журнал так не уважал себя. Уж не написал ли «один из наиболее заслуженных альпинистов Америки» эту статью сам?
Заканчиваются журнальные заметки некрасивым выпадом, характерным для врагов Кука вроде Уошборна и Стефанссона. Доказывая, что доктор Кук не был на Мак-Кинли, неназванный автор упоминает просторы Северного Ледовитого океана: «Кук, заявивший, что он обнаружил землю и множество полярной дичи вблизи полюса, был ославлен как самозванец» .
Мол, читатель-то хорошо понимает, что в районе полюса живности не сыщешь. Однако Кук блестяще описал фауну вовсе не по соседству с Северным полюсом, а в районе, отстоящем от полюса на тысячу километров, — на севере Канады.
С трагическим постоянством сталкиваются открытые и честные старания найти истину и низкие закулисные интриги. Но Хелен стойко отреагировала на статью в Life:
Я не обескуражена и не разбита. По сути, это дает мне дополнительные козыри. Вопрос лишь в том, как их преподнести.
Летняя экспедиция потребовала большого мужества. Неожиданная ситуация, когда в течение целой недели пришлось терпеть злейшего врага моего отца и репортеров журнала Life, стала худшим испытанием из всего, с чем я когда-либо ожидала столкнуться. Я по-прежнему верю, что в конце концов правда победит. Однако мы находимся в подавляющем меньшинстве [Цит. по: ].
Она написала опровержение в Life, которое журнал напечатал 10 сентября 1956 года, правда, без последнего абзаца, звучащего так:
Настало время объективно рассмотреть этот период истории. Подлинный исторический обман будет раскрыт тогда и только тогда, когда все факты будут опубликованы непредвзято».
Старания Хелен были вознаграждены самым ошеломляющим образом. После возвращения с Аляски она попросила кузину Аду Мерфи посмотреть, нет ли среди вещей доктора Кука, хранящихся в ее доме, чего-либо связанного с Мак-Кинли. И один ценнейший предмет обнаружился — дневник Кука, который он вел во время восхождения на Мак-Кинли. Хелен составила следующую бумагу:
Этот дневник был найден в запечатанной упаковочной коробке Адой Мерфи и мной осенью 1956 года. Перед отъездом в Арктику в 1907 году доктор Кук оставил несколько упаковочных коробок у своей сестры Лиллиан Мерфи, которая хранила ружья и сани и прочее от предыдущих экспедиций.
Во время истории с Уошборном и журналом Life в 1956 году я спросила мою кузину Аду, есть ли у нее какой-нибудь материал по Мак-Кинли, и наши поиски были вознаграждены находкой этого дневника.
Хелен Кук-Веттер, 11 марта 1974
Следующие лица подтверждают на основании своей памяти, что обстоятельства, сопровождавшие находку дневника, точно соответствуют всему, что описано выше:
Хьюго Левин, 11 марта 1974
Джанет Веттер, 11 марта 1974
Эллиот Веттер, 11 марта 1974 .
Хелен Кук-Веттер пыталась передать документ как историческую реликвию и как предмет первостепенной важности Американскому клубу альпинистов, но клуб принять дневник отказался. Тогда она спрятала его под замок в своем доме и по совету умных друзей предприняла меры юридической безопасности: от каждого лица, кто видел документ, попросила письменное заявление, в котором называлась дата, когда дневник был найден, день первого знакомства заявителя с записями и его свидетельство о том, что в них нет никаких изменений.
После смерти Хелен Кук-Веттер в 1977 году эти записи Кука вместе с другими его бумагами попали на попечение дочери Хелен — Джанет Кук-Веттер, внучки полярника.
Джанет Кук-Веттер умерла в 1989 году. В соответствии с ее завещанием дневник и другие рукописи и бумаги доктора Кука были переданы в Библиотеку Конгресса, где они и хранятся в настоящее время. Дневник Кука не только хорош как историческая реликвия, но и предельно функционален, ибо говорит о подлинности восхождения.
