Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Книга доктора Фредерика Кука «К вершине континента», появившаяся в феврале 1908 года, была встречена хорошо, и никто никаких сомнений в истинности восхождения не высказывал. Напарник Кука Эдвард Баррилл был доволен собой и гордился восхождением. Террис Мур пишет о нем: «Соседи рассказывали, как он берег у себя дома, словно сокровище, свой экземпляр книги “К вершине континента”» . Похожее писал Сильвио Дзаватти: «Баррилл гордился одержанной победой и по возвращении в Дарби ходил из дома в дом, рассказывая об экспедиции каждому, кто хотел его послушать» . Подтверждал это и сосед Баррилла Бриджфорд: «Я слышал много раз, как Баррилл рассказывал историю [подъема на Мак-Кинли], и она всегда звучала одинаково» [Цит. по: ].
New York Times 26 октября 1909 года привела слова Генри Уильямса, тренера футбольной университетской команды из Миннеаполиса, о том, что в феврале 1909 года в гостинице он слышал, как Баррилл, рассказывая о восхождении на Мак-Кинли, утверждал, что он и доктор Кук достигли вершины.
Сомнения в успехе Кука на Аляске возникли 6 сентября 1909 года, когда New York Sun напечатала следующий текст:
Фред Принц, хорошо известный проводник и постоянный житель Дарби, Монтана, использует данную возможность, чтобы обвинить доктора Кука в мошенничестве. Часть его доводов поддержал Эд. Баррим — другой проводник. Оба утверждали, что нога доктора Кука не ступала на гору Мак-Кинли и восхождение было совершено на более низкие вершины. Участники подъема сделали фотографии меньших гор, чтобы обмануть общественность. В интервью Принц заявляет: «Я уверен, что доктор Кук никогда не видел Северный полюс. Это верно так же, как то, что я живу на свете. Любой человек, заявивший нечто похожее на его слова о мнимом восхождении на гору Мак-Кинли, способен сделать заявление о достижении Северного полюса, встреченное прессой с доверием.
Баррим сказал мне позже, что Кук предложил ему взятку за молчание. Доктор Кук согласился заплатить мне 150 долларов и оплатить расходы на путешествие, но он даже не оплатил моих собственных расходов, и мне пришлось занимать деньги, чтобы добраться домой.
Миллер и я ничего не опровергали, надеясь на то, что если мы будем помалкивать, то Кук в конце концов заплатит нам. Весной Миллер пытался заставить Баррима и меня сделать заявление с целью разоблачить доктора, но мы отказались» [Цит. по: ].
Пири, который возвращался из Арктики после похода к Северному полюсу, инспирировать появление этой корреспонденции никак не мог, поскольку его корабль только 5 сентября вошел в залив Харбор. Всего три дня прошло после телеграммы Кука о достижении полюса, и этого времени было явно недостаточно, чтобы найти в провинциальном городе неграмотного погонщика скота, вложить в его уста мудреные рассуждения и отправить в редакцию нью-йоркской газеты. Значит, разоблачения подготовили заранее, скорее всего, еще в ту пору, когда Кук только объявил о своих планах покорения полюса. Вероятно, что если бы он не сообщил о победе в Северном Ледовитом океане, то обвинения Принца так и не были бы растиражированы.
Знаменитая вершина в споре о полюсе была лишь мелкой монетой, и цель обвинительной кампании Арктического клуба Пири состояла в одном — очернить конкурента. В перспективе было бы хорошо объявить его сумасшедшим или посадить в тюрьму. Но это откладывалось на будущее. Сейчас следовало использовать шанс и изобразить Кука закоренелым лжецом.
Как подметил писатель Эндрю Фримен, фраза «неверный в одном — неверен во всем» стала ключевой нотой дела «Клуб против Кука». Юрист Эдвин Балч нашел другое определение: «Предполагалось обнаружить истину с помощью поразительной демонстрации чего-то еще!» .
Быстрая метаморфоза произошла с президентом Национального географического общества Уиллисом Муром, который на первых порах поддержал Кука, заявив журналистам:
Я сожалею, что после открытия доктором Куком Северного полюса в некоторых кругах возобновились попытки дискредитации его восхождения на гору Мак-Кинли. Доктор Кук прочел лекцию о своем восхождении на Мак-Кинли в нашем обществе до этого, и я уверяю вас, что мы не пригласили бы его, если бы существовала хоть тень сомнения в его честности, мужестве и компетенции [Цит. по: ].
Но мнение Арктического клуба Пири значило больше, и в дальнейшем Мур подобных опрометчивых высказываний не делал.
Эдвард Баррилл, ростом 190 сантиметров и весом 90 килограммов, которого в родной Монтане прозвали Большим Эдом, хотел иметь монополию в предстоящем дельце и важно заявил:
Я, несомненно, был единственным человеком рядом с Куком в то время, и утверждения других членов экспедиции относительно восхождения на вершину не основываются на их личных знаниях [Цит. по: ].
Это означало, что если уж сыпать кому-то деньги в карман за информацию, то только ему — Барриллу. Он — патриот. Газета Daily Missoulian сообщала, что Баррилл «выразил разочарование и даже раздражение в связи с тем, что Кук вернулся с севера под датским флагом и высадился в Дании, вместо того чтобы направиться прямо к себе на родину, как сделал командор Пири» [Цит. по: ].
После того как Баррилл дал показания против Кука, адвокат исследователя спросил его:
— Когда и по чьему подстрекательству или по чьей просьбе вы составили ваше письменное показание?
— Американского народа, — ответил Большой Эд [Цит. по: ].
Но в один прекрасный момент необъятное понятие сузилось до конкретного: кто платит? Работать с Барриллом поручили генералу Эштону, которого в ту пору называли Скользкий Джим. New York Times 21 сентября опубликовала сообщение, что генерал Джеймс Эштон, юрист с самой большой практикой в Такоме, был приглашен «юридической фирмой Нью-Йорка для того, чтобы добыть всю возможную информацию в отношении обсуждаемого восхождения доктора Фредерика Кука на гору Мак-Кинли». Генерал, как было сказано в газете, признал, что некая фирма из Нью-Йорка наняла его, однако ему лично неведомо, то ли он старается в интересах Пири, то ли на благо Кука. 6 октября картину прояснила газета New York Herald. Оказалось, что Джеймс Эштон и Томас Хаббард вместе владеют большим участком морского побережья в районе города Такомы. Вопрос, на чьем стуле сидит Эштон, отпал.
Доктор Кук внял, наконец, советам друзей и нанял адвоката. Барриллу он написал письмо:
Мне очень нужно встретиться с вами и поговорить о прошлом и будущем. Я прилагаю 200 долларов наличными — и, если возможно, прошу вас встретиться со мной 6 октября в Сент-Луисе. Я щедро оплачу все расходы и потраченное вами время. Важно, чтобы я увиделся с вами. Пожалуйста, не давайте никаких интервью прессе [Цит. по: ].
Не было никакой конфиденциальности или скрытности. Кук пояснил журналистам:
Я хотел бы, чтобы они [Баррилл и Принц] приехали туда, где все могли бы задать им вопросы, и закончить эти толки о моем восхождении на гору Мак-Кинли.
Это правда, что после окончания экспедиции некоторым людям не были выплачены деньги. Я не отвечал за счета, а организация, заведовавшая экспедицией, должно быть, упустила из виду эти выплаты. Когда мое внимание обратили на эти счета, я сразу оплатил их .
Вероятно, дело было не так. Мы помним: после выплаты штрафа Хьюзу у Кука вообще не было денег. «Организация, заведовавшая экспедицией», — красивые слова, сказанные в защиту, но, скорее всего, никакой организации не существовало.
Барриллу не понравилось предложение Кука, и он сказал, «что сам оплатит свои расходы и останется абсолютно независим, чтобы не возникло повода для подозрений» [Цит. по: ].
Прежде чем встретиться с Эштоном, Большой Эд заспешил в Сиэтл. Кук в книге рассказывает:
Он посетил редакцию городской Times. В присутствии редактора, мистера Джо Блитена, он торговался насчет продажи своего письменного показания под присягой, дискредитирующего меня. Он знал, что такое показание имело ценность как новость. Были сделаны неопределенные предложения в диапазоне от 5000 до 10 000 долларов. Не получив сразу крупной суммы, Баррилл, недовольный, отправился в Такому к таинственному господину Эштону. Обо всем этом мне рассказал сам мистер Блитен .
На встречу с Эштоном Баррилла должен был отвезти Уолтер Миллер, фотограф в аляскинских экспедициях Кука, работавший в это время агентом Эштона. Уже упомянутый Бриджфорд под присягой свидетельствовал:
С мистером Барриллом мы общались вечером, накануне его отъезда в Сиэтл. Раз или два до этого он говорил мне, что получил телеграмму от человека по имени Миллер. Я зашел к Барриллу и сказал, что на следующее утро нам нужно пойти вместе с несколькими людьми посмотреть участки земли, на что он ответил: «Я не смогу, этот парень Миллер из Сиэтла сейчас в Миссуле, и я должен с ним увидеться сегодня вечером. Мне это сулит от 5000 до 10 000 долларов» [Цит. по: ].
Эштон слал отчетные телеграммы Хаббарду. Сегодня они хранятся в семейном архиве Роберта Пири, и их приводит Роберт Брайс:
21 сентября 1909. Армстронг помогает мне. Необходимо собрать здесь людей, которым не была выдана зарплата и не были оплачены расходы во время экспедиции. Сумма задолженностей составляет около 2000 долларов или больше. Они не хотят давать письменные показания под присягой, пока им не заплатят. Должен ли я продолжать?
25 сентября 1909. Неожиданно столкнулся с трудностями, сообщу в самое ближайшее время.
27 сентября 1909. Может быть, в среду или в следующий четверг. Давлю изо всех сил, не ставя положение под угрозу.
30 сентября 1909. Возникают трудности: люди увеличивают свои требования. Обеспечьте платежные поручения, покрывающие указанные суммы. Многочисленные препятствия вызывают отсрочку. Необузданные запросы и нерешительность людей.
1 октября 1909. Баррилл и Принц здесь со мной. Не мог получить ничего определенного или подходящего до сегодняшнего дня. Стенографисты усердно работают, расшифровывая дневник Баррилла. Выписал чек на 5000, все включено. Невозможно сделать лучше. Заявления указывают на крупный обман .
4 октября 1909 года Баррилл на Евангелии дал показания против Кука, которыми генерал Эштон остался очень доволен. Стоит заметить, что в деньгах Баррилл крайне нуждался: он был женат и имел пятерых детей. Доктор Кук пишет в книге:
Для Баррилла 5000 долларов означали больше, чем 5 миллионов долларов для господина Пири или его друзей. Для Баррилла, безграмотного, бедного, беззлобного, но слабовольного, это стало непреодолимым искушением .
16 октября, через день после публикации показаний Баррилла, газета Globe процитировала погонщика: «Тогда я обговорил это дело с моей женой, и мы пришли к заключению, что это мой долг — сказать всему миру истинную правду» [Цит. по: ].
Сам Эштон все происходящее закамуфлировал:
Я обещал им [Барриллу и Принцу] компенсацию расходов и ежедневные выплаты за время их поездки. Когда они находились в моей юридической конторе, то я подверг их самому суровому перекрестному допросу.
Что касается Баррилла, то он просто горный проводник и ничего больше, но он представляет собой тип нашего трудолюбивого человека с Запада, который скорее будет драться, чем лгать. Он и его жена — скромные и порядочные жители Монтаны .
Вслед за публикацией показаний Баррилла появились свидетельства Принца, Миллера и Бичера, также данные под присягой. (Кук в книге пишет, что сторонники Пири обещали Миллеру и Бичеру за содействие крупные суммы; что касается Принца, то, по словам Кука, он получил 500 долларов.)
17 октября Принц сообщил:
Примерно через месяц после того, как Баррилл и я вернулись домой из нашего путешествия с доктором Куком в 1906 году, Баррилл рассмеялся и сказал мне, что он и Кук никогда не достигали вершины горы Мак-Кинли .
Через несколько дней в New York Times появилось письмо Принца Куку, написанное 12 октября:
Друг мой Кук, я сожалею, что не могу сейчас приехать. Но если ты пришлешь мне 350 долларов, то я приеду к тебе примерно дней через 15 и на основании того, что мне известно, я скажу, что сообщение в газетах — неправда. Надеюсь на скорую встречу.
Твой друг Фред Принц .
Всю эту историю комментирует Брайс:
Все изменилось в 1909 году, когда Бриджмен, Хаббард и другие богатые и влиятельные друзья Роберта Пири подвергли Кука жесткой критике. Участники экспедиции 1906 года, большинству из которых еще не заплатили за их работу, быстро поняли, что это тот шанс, когда им могут возместить убытки или профинансировать новые горные предприятия. Баррилл дал свои знаменитые показания под присягой и получил компенсацию «расходов». Армстронг, негласно помогая Джеймсу Эштону собирать доказательства, заявил, что просто не верит в рассказ доктора. Бичер, утверждавший, что доктор должен ему 825 долларов, утверждал, что Баррилл через месяц после возвращения из экспедиции рассказал ему, что восхождение — фикция. Миллер говорил, что узнал об обмане от Баррилла в мае 1908 года. Принц требовал 900 долларов и, если верить газетам, торговался по поводу оплаты показаний под присягой в поддержку той из сторон, которая заплатит ему больше.
Альфред Брукс назвал этих людей «некомпетентными судьями и бесчестными свидетелями» и проигнорировал их всех, за исключением Баррилла. «По моему мнению, — провозгласил Брукс, — это дело находится в компетенции доктора Кука и Эдварда Баррилла. Лично я предпочитаю слово Кука. Баррилл, утверждая, что доктор Кук подкупил его, является дискредитированным свидетелем, и, следовательно, его неподтвержденные показания не должны иметь слишком большого веса».
То, что Баррилл получил большую сумму денег за свои показания под присягой, является бесспорным. Не будет слишком грубо сказать, что за них ему дали взятку. Однако взятка предполагает, что Арктический клуб Пири заплатил за ложное утверждение. А если показания под присягой Баррилла — правда, и деньги только заставили его отречься от прежней лжи, то как назвать это?
(Специалист по полемике Кук — Пири, американский исследователь Роберт Брайс не на стороне Кука, как кажется на первый взгляд. В только что приведенных словах раскрыта его позиция: клятва Баррилла в основном правдива. В целом Брайс считает, что доктор Кук придумал свои победы на вершине континента и на вершине мира.)
Книга Брайса:
Правдивость Баррилла, впрочем, в любом случае не принималась в расчет, и его показания под присягой не оказали такого воздействия, как ожидали их покупатели. Баррилл лгал или в показаниях под присягой, или когда рассказывал друзьям и знакомым, что он поднялся на гору Мак-Кинли с доктором Куком и показывал им свой дневник, чтобы подтвердить это.
Некоторые могут возразить, что последнее — простительно. Но в октябре 1909 года, пока он был в Нью-Йорке, где встречался с генералом Хаббардом, Баррилл подписал и другие показания под присягой, которые не были обнародованы. В одном из них он поклялся, что никогда никому не говорил, что поднялся на гору, а просто избегал этой темы. Однако имеются важные показания незаинтересованных свидетелей, опровергающих это. Нет, Эд Баррилл лгал, как все делают время от времени. Проблема состоит в том, чтобы определить, какие из его утверждений фальшивые.
Впрочем, в конечном итоге заявления Кука 1906 года были обесценены не показаниями Баррилла, данными под присягой, а свидетельствами Гершеля Паркера и Белмора Брауна .
12 октября комитет Клуба исследователей, расследовавший восхождение доктора Кука на Мак-Кинли, собрался на первое заседание. Как сообщила New York Times, изучалась «пачка писем» о том, что подъем Кука на Мак-Кинли — фальсификация. Комитет заявил, что Хаббард «работает над этой линией доказательств» . Было предложено снарядить новую экспедицию на Мак-Кинли — по маршруту доктора Кука. Бриджмен согласился финансировать восхождение в размере 3000 долларов.
14 октября Баррилл появился в Нью-Йорке. Брайс в книге «Кук и Пири…» прослеживает события:
Генерал Хаббард сказал, что Баррилл приехал, чтобы встретиться с ним, и заверил: каждое слово в его показаниях под присягой — правда. Но генерал заявил, что не знает, где тот остановился. Фредерик Делленбах из Клуба исследователей сказал, что он знает, но не может выдать адрес, так как это вторжение в частную жизнь.
Баррилл встретился также c двумя членами Клуба исследователей. Одним из них был Маршалл Савиль — куратор археологии в Американском музее естественной истории, исполняющий обязанности президента Клуба исследователей и председатель комитета по расследованию восхождения Кука на гору Мак-Кинли. Баррилл рассказал им практически то же, что вошло в его показания и сулило стать газетной сенсацией на следующий день .
New York Herald откликнулась:
Баррилл, чье присутствие среди 4 миллионов людей хорошо конспирируется теми, кто стремится дискредитировать доктора Кука, был в городе часть дня. Согласно утверждению господина Бриджмена, он навестил генерала Хаббарда.
«Он спросил генерала, будет ли он нужен членам Клуба исследователей, — сообщил Бриджмен. — Генерал вызвал меня и сказал, что Баррилл, которого сопровождала жена, хотел бы посетить друга неподалеку, и задал вопрос, будет ли это правильным — отпустить его. Я ответил генералу, что мы можем позволить Барриллу прогуляться при условии, что он оставит свой адрес для связи» [Цит. по: ].
Очередное заседание комитета было назначено на следующий день. Предполагалось заслушать Баррилла, Паркера и Брауна. Баррилл не появился, и председатель комитета объяснил это тем, что «мистер Баррилл был таинственным образом похищен и исчез» .
В комитет входили не только доверенные лица Пири и Хаббарда, но и сторонники доктора Кука: Энтони Фиала, Генри Уолш и редактор журнала Outing Magazine Каспар Уитни. Встреча Баррилла с этими независимыми людьми никак не входила в планы Хаббарда. Так же как и общение Большого Эда с пишущей братией. Патриот, носитель сенсационной истины, чьи показания печатались в Globe с призывом «перепечатывайте на здоровье», персона, которой за три дня New York Times уделила 14 полных колонок новостей и комментариев, вернулась в Монтану, не встретившись ни с одним журналистом.
Роберт Брайс, используя документы, хранящиеся в семейном архиве Пири, рассказывает о заседаниях комитета 15 и 17 октября. На первом из них Брауну и Паркеру задавали вопрос: утверждал ли доктор Кук, что не станет делать новой попытки подняться на Мак-Кинли после отъезда Паркера? Свидетели не могли подтвердить это. Смутил их и вопрос о снаряжении Кука.
На следующее заседание прибыли доктор Кук и его адвокат Виллингтон Вэк, зачитавший письмо, заготовленное на случай, если доктор Кук не сможет присутствовать. В нем сообщалось, что «клиенту нужно больше времени, чтобы собрать материал о восхождении на Мак-Кинли, поскольку спор об этом оказался совершенно неожиданным. Юрист также попросил, чтобы все вопросы к его клиенту были подготовлены заранее в письменном виде с тем, чтобы он сумел ответить на них сразу же, как только он вернется из своей поездки по западным районам страны» [Цит. по: ].
После дискуссии за закрытыми дверями члены комитета согласились с просьбой Вэка. Генри Уолш напомнил, что доктор Кук — член Клуба исследователей, и заверил, что присутствующие не испытывают к нему враждебности.
Уолш заметил:
— Если доктор Кук может сказать пару слов, чтобы сколько-нибудь утешить нас, то мы будем очень рады выслушать это.
— Хорошо, джентльмены, — ответил путешественник, — я ценю вашу любезность, но по возвращении меня внезапно втянули в полемику, и у меня не было времени ни вздохнуть, ни поесть. Мне кажется, вы не должны ожидать от меня, что я буду вдаваться в подробности прямо сейчас. В настоящее время я принял окончательное решение отменить разом мои лекционные контракты так быстро, как я смогу… я хочу вести себя рассудительно и быть честным и постараюсь подготовить настолько полные данные, насколько это возможно [Цит. по: ].
Председатель комитета Савиль высказал мнение, что лучшими данными стали бы дневник Кука, неопубликованные фотографии и негативы снимков, вошедших в книгу.
Накануне, 16 октября, в New York Times был напечатан диалог путешественника с журналистами. Его спросили, делал ли он записи на Аляске. Ответ был утвердительный, но Кук посетовал, что не знает, где они находятся.
— Вы не думаете, что демонстрация вашего собственного дневника о восхождении была бы достаточной для опровержения обвинений? — спросили Кука.
— Нет, я так не думаю, — ответил он. — Это делает книга, поскольку она содержит все записи. Книга, по существу, воспроизводит дневник, и рассказ лучше решает задачу, чем дневник, и вмещает в себя больше, чем дневник.
— Доктор, неужели вы действительно полагаете, что дневник, будучи исходным документом о путешествии, не является лучшим доказательством, чем напечатанная книга?
— Нет, я так не считаю.
Хорошо гордо сказать: читайте книгу — там все написано, но кажется, что это не лучший ход. С книгой «К вершине континента» работать непросто. Информация изложена художественным языком. К тому же географические подробности в ту пору не с чем было сравнить. Никаких описаний Мак-Кинли, никаких карт местности не существовало! Дневник был бы намного лучше. В нем все лаконично и последовательно: время дня, температура, атмосферное давление, футы высоты и мили расстояния, данные о рационах, снаряжении и самочувствии. Дневник Кука мог бы произвести во время полемики благоприятное впечатление и на ученых, и на публику. Либо доктор Кук в самом деле считал, что первоисточник потерял ценность, либо, что более вероятно, путешественник не знал, где находятся его записи.
Дневник не был обнародован и не обсуждался при жизни Кука. Лишь в 1956 году дочь исследователя Хелен Кук-Веттер нашла записи среди личных вещей отца в доме его умершей сестры Лиллиан Кук-Мерфи.
Если от богатого и могучего Арктического клуба Пири могли исходить любые трудоемкие и недешевые гнусности: подлог, подкуп, лжесвидетельство, то от одиночки Кука трудно было ожидать каких-либо сложных или растянутых по времени интриг. У него на это не было ни времени, ни средств (не говоря о моральной стороне дела). Нельзя заподозрить, что дневник Кука был придуман и создан, чтобы прикрыть неправду. (Если бы это было так, то Кук при жизни извлек бы путевые странички на божий свет, чтобы показывать их для своей пользы.)
Автор книги считает дневник Кука первичным документом. Забегая вперед, отметим, что на 52-й странице дневника хорошо видны наброски гор, которые можно было сделать, только находясь на Восточном хребте к юго-востоку от Мак-Кинли (подробнее см. ). На рисунках Кука сегодня можно превосходно идентифицировать существующие пики. До 1906 года, так сказать, до эпохи Кука, на Восточный хребет люди не поднимались, поэтому у кого-либо «срисовать» эти пики Кук не мог. Таким образом, доказано, что доктор Кук поднялся на Восточный хребет. Из показаний же Баррилла следует, что альпинисты до Восточного хребта не дошли. Крошечные рисунки в дневнике Кука убеждают, что Баррилл, положа руку на Евангелие, сказал неправду.
Но об исключительном значении своего крошечного рисунка сам Кук не знал, и если бы даже он нашел дневник и показал его своим коллегам, то на этот чертежик внимания никто бы не обратил, хотя, повторим снова, появление дневника произвело бы на всех хорошее впечатление.
Своим коллегам по Клубу исследователей доктор Кук пообещал через месяц явиться на заседание комитета с необходимыми материалами.
Пири был в бешенстве. Он не понимал, почему сдвоенный удар (показания эскимосов и клятва Баррилла) не свалил Кука. 19 октября он послал Бриджмену разъяренное письмо:
Беспринципный авантюрист, позорящий имя «Американец», намеренно оскорбил королевскую семью дружественной страны и выказал неисправимое неуважение и презрение ко всему ее народу, затем при поддержке, помощи и содействии профессионального картежника и желтой прессы он стал причиной того, что эта страна сделала из себя истеричного шута, и в заключение он обдуманно и намеренно украл тысячи долларов с помощью такого злостного трюка, какой никогда еще не использовался ни фальшивомонетчиком, ни знатоком мошеннического ремесла [Цит. по: ].
По американским стандартам доктор Кук должен был красиво держать удар, демонстрируя уверенность в своих силах. На опубликованную клевету Баррилла он прореагировал соответствующим образом — заявил, что намерен снарядить и профинансировать новое восхождение на Мак-Кинли, участники которого найдут на вершине его записку и вернут ее в цивилизованный мир. Возглавить экспедицию он попросил Энтони Фиала и Паркера. Оба отказались: Фиала не имел достаточного опыта, Паркер высказался в том смысле, что его согласие будет истолковано как поддержка Кука. Тем не менее экспедицию назначили на весну 1910 года. Предводителем стал профессор зоологии и путешественник Льюис Дайч, принявший предложение доктора Кука с энтузиазмом.
Главным оплотом нашего героя оставалась истина. Его совесть была спокойна, а вера в себя непоколебима. Но верно и то, что сама по себе правда не способна к защите, кольчуги и забрала из нее не выкуешь. Слишком много обещаний пришлось дать доктору Куку: подготовить отчет о походе на Северный полюс для университета в Копенгагене, послать корабль за своими полевыми записями, оставленными, к несчастью, в Северной Гренландии в эскимосском поселке Эта, отчитаться в Клубе исследователей, отправить экспедицию на Мак-Кинли. Даже если бы существовал Клуб Кука, подобный Арктическому клубу Пири, выполнить все эти намерения было бы невозможно. Искушенные политики искусно загоняли доктора в угол, и сам он делал то же самое. Думаю, что в душе человека, не слишком готового к борьбе, зарождалась паника.
Все чаще кругом звучало: «Доктор Кук, докажите, что вы взошли на Мак-Кинли, и тогда мы поверим, что вы были на Северном полюсе». Он искал выход и по-прежнему наивно считал, что, встретившись лицом к лицу с напарником по восхождению, услышит от него правду.
Западное лекционное турне заканчивалось, и доктор Кук мог прочесть несколько бесплатных лекций в штате Монтана, пригласив на выступление в городе Гамильтон Баррилла и Принца.
В Миннеаполисе он нашел телеграмму от мэра Гамильтона:
Люди с нетерпением ожидают вас и готовы оказать вам радушный прием, вопреки сообщениям в газетах. Монтана поздравляет вас с тем, что вы стали первым человеком, достигшим Северного полюса. Пожалуйста, ответьте как можно скорее, чтобы успеть подготовить мероприятие [Цит. по: ].
В Бьютте 4000 человек восторженно приветствовали полярника; прекрасно прошла встреча в Университете штата Монтана; и вот, наконец, 28 октября — ожидаемая и тревожная лекция в Доме оперы в Гамильтоне. 1200 человек, а среди них Баррилл и Принц, слушали докладчика. Заканчивая, доктор Кук коснулся актуальной темы:
Я приехал в ваш штат не для того, чтобы добиваться отмщения, не для того, чтобы вступать в спор с людьми, которым я полностью доверял, а чтобы попросить о справедливом рассмотрении вопроса. В моем сердце нет злобы.
Моя правдивость была атакована людьми, проживающими в этом округе. Они попали в злые руки, и искушение оказалось слишком велико. Они продали право первородства за серебро, и там, вероятно, было больше, чем 30 монет.
В то время, когда я прибыл в Нью-Йорк после двух лет и трех месяцев, проведенных в арктических краях, и когда вся Америка праздновала двойное открытие Северного полюса, началась война с целью лишить меня славы достижения, которое было и остается моим по праву. Поверив, что мой соперник одержал победу после почти четверти века поисков великого неизвестного, я вместе со всеми добрыми американцами радовался его успеху, а в Копенгагене заявил, что славы хватит на двоих. Несмотря на озлобленные нападки на меня, моя позиция в этом отношении осталась прежней.
Когда этот прием ведения войны провалился, враг предпринял маневр с фланга — поднял тему восхождения на гору Мак-Кинли; люди при деньгах, которые будут гореть в аду за свою подлость, вышли на арену. Жители этого округа, в чью честность я прежде верил, пали их жертвами. Их заявления были абсолютно ложными. Тем не менее я не таю чувства мести или злобы против этих обманутых людей. Однако моему адвокату поручено продолжить расследование до тех пор, пока мы не поймаем виновных в подкупе на самом высоком уровне.
Ваша беспристрастность и ваше доверие — это символы человеческой природы, стоящие больше, чем миллионы, брошенные в чертог взяточничества.
Мои записи находятся на аляскинском пике, и даю вам слово, что в сопровождении беспристрастных, непредубежденных людей я снова доберусь до вершины горы и принесу обратно это неопровержимое доказательство успеха моей предыдущей экспедиции .
Вместе с Барриллом и Принцем в зале находился их адвокат с инструкцией от Эштона. Он потребовал ответного слова для Баррилла. Кук, вовсе не желавший публичного диспута, запротестовал и отступил за сцену. Но выход из театра был всего один, и уйти лектор мог только через сцену и зал. Полчаса продолжалась бурная полемика, и Кук вернулся из-за кулис. Он сделал попытку успокоить разволновавшуюся публику:
Мы не несем ответственности за газетные сообщения. И еще раз я должен сказать вам, как я уже говорил мэру, что я приехал по его приглашению, чтобы рассказать о нашей полярной кампании. В настоящий момент я вижу, что мы ничего не добьемся, обсуждая эту проблему сегодня вечером. Мы поднялись на вершину Мак-Кинли [Цит. по: ].
Последние слова взяты из стенографического отчета о встрече в Гамильтоне. Приведем еще три эпизода, зафиксированные в нем. На сцене Кук, Баррилл и еще человек 20.
— Почему бы вам не дать письменное показание под присягой о том, что вы поднялись на гору Мак-Кинли? — спросил Баррилл.
— Я охотно дам письменное показание под присягой, — ответил исследователь [Цит. по: ].
Кук написал следующее:
Я, доктор Фредерик Кук, под присягой утверждаю и клянусь, что 16 сентября 1906 года я был на вершине горы Мак-Кинли, что в этот день я оставил там запись о своем восхождении на эту вершину и что Эдвард Баррилл присутствовал в это время [Цит. по: ].
Когда показание под присягой представили толпе, Кук сказал:
Я написал это, я дал показание под присягой, что мы были на вершине горы Мак-Кинли. После того как я это сказал, вечер окончен, и я не имею желания больше тут оставаться [Цит. по: ].
Большую активность на сцене проявил сенатор от Монтаны Джозеф Диксон. Он считал, что коли на карту поставлена репутация, то в театре следует остаться хоть до утра. Дебаты на сцене с едким участием зала продолжались. Баррилл припомнил, что после возвращения с Аляски он получил от Кука пять или шесть писем. Одно из них было послано с полуострова Лабрадор, как раз перед отправлением Кука в полярное путешествие. По словам Баррилла, Кук просил его:
«Ради бога, молчи, и когда я приеду домой, я привезу тебе глыбу полюса».
— Писали ли вы Барриллу, чтобы он молчал о путешествии на гору Мак-Кинли? — спросил Кука Диксон.
— Нет, нет. Он написал мне и попросил у меня деньги для Принца, — ответил Кук [Цит. по: ].
Один из сторонников Кука потребовал, чтобы это письмо было показано, но Баррилл заявил, что оно в Нью-Йорке.
Позже Хаббарду задали вопрос об этом письме, и 1 ноября New York Times опубликовала ответ генерала:
Я не скажу, что у меня есть такое письмо, о котором говорит Баррилл. Я не хочу говорить об этом сейчас. Я скажу, что у меня имеется больше боеприпасов в этом деле с горой Мак-Кинли, но что касается писем — ни одного слова.
Роберт Брайс утверждает: «На самом деле у генерала не было такого письма, но оно было ему очень нужно, и он заставил Баррилла искать его» .
Брайс приводит этот документ — пятое письмо Кука в нумерации Баррилла, слов «молчи» и «глыба полюса» в нем нет.
Словесная схватка на сцене Дома оперы продолжалась.
— Я хочу спросить у мистера Принца, давал ли он письменные показания под присягой, касающиеся фактов этого дела, — взял слово Кук.
— Они подготовили показания под присягой и попросили меня подписать их, — сказал Принц.
— Ты дал письменное показание под присягой и просил 1000 долларов за него? — спросил Кук.
— Он сказал, что даст мне 1000 долларов за него, — ответил Принц и, переведя дыхание, добавил: — Он дал бы мне 1000 долларов за это довольно быстро, если бы я взял их.
— Скажи, писал ли ты мне, что приедешь на восток и отречешься от истории, напечатанной в газетах, за 350 долларов? — спросил Кук.
— Я этого не делал, — сказал Принц.
— Посылал ли ты такое письмо? — спросил Диксон. — Говорил ли ты, что посылал такое письмо?
— Нет, насколько я знаю, — сказал Принц. — я этого не делал [Цит. по: ].
Газета Independent в городе Хелена (столица Монтаны) опубликовала отчет своего корреспондента о болезненной встрече в Гамильтоне:
Доктор Кук крепко держал себя в руках, не выглядев ни в малейшей степени рассерженным или взволнованным, и спокойно вел себя как настоящий джентльмен во время всех этих баталий. Он поехал в отель и до позднего часа беседовал с большой толпой, собравшейся там, чтобы услышать о его приключениях на севере.
Когда после встречи репортер увидел доктора Кука, тот сказал ему, что не собирается в настоящий момент обсуждать результат прошедшей встречи. Кук не особо беспокоился по этому поводу и не выглядел ни в малейшей степени подавленным или огорченным произошедшим [Цит. по: ].
В Хелене доктору Куку оказали совсем другой прием, нежели в Гамильтоне. Губернатор Монтаны Эрви Норрис представил путешественника публике, собравшейся в городском театре. Горожане составили специальную резолюцию, выражающую «не только [их] веру в Кука и результаты его работы, но даже больше: восхищение тем, как он достойно вел себя при чрезвычайно трудных обстоятельствах» [Цит. по: ].
Это оценки внешние, сторонние. Сам Кук о встрече в Гамильтоне написал в одной из статей в 1911 году: «С чувством отвращения и с болью в душе я покинул зал. Гнет одиночества, беззащитности и отчаянного смятения в ту ночь лишил меня сна» .
Войти с помощью соц. сетей: