Зигмунд Фрейд первым обратил внимание на то, что значительная доля нашей психической жизни бессознательна, а наш взгляд на психику ограничен. Новое понимание роли бессознательного в принятии решений сложилось благодаря считающимся теперь классическими экспериментам, проведенным в 70-х годах Бенджамином Либетом из Калифорнийского университета в Сан-Франциско. (Британский философ науки Сьюзан Блэкмор назвала эти эксперименты самыми знаменитыми из посвященных сознанию.) Либет отталкивался от открытия, сделанного в 1964 году немецким нейробиологом Гансом Корнхубером: тот, предлагая испытуемым шевелить указательным пальцем правой руки, отслеживал эти движения с помощью датчика прилагаемой силы. Одновременно он регистрировал электрическую активность мозга с помощью электрода, закрепленного на голове испытуемого. Сотни раз повторив эксперимент, Корнхубер выяснил, что всякому осознанному движению предшествует небольшой всплеск электрической активности мозга – искра свободной воли! Он назвал этот потенциал, возникающий в мозге, потенциалом готовности и выяснил, что тот наблюдается чуть позднее, чем за 1 с до произвольного движения.

Либет попросил испытуемых поднимать палец всякий раз, когда у них появится желание это сделать. На голове испытуемого он закреплял электрод и подтвердил, что примерно за секунду (1 тыс. мс) перед тем, как испытуемый поднимает палец, в его мозге наблюдается потенциал готовности. Затем Либет сравнил момент времени, когда у человека появлялось желание поднять палец, с моментом возникновения потенциала готовности и обнаружил: потенциал готовности возникал не после, а за 300 мс до того, как у испытуемого появлялось желание поднять палец! Таким образом, с помощью регистрации электрической активности мозга Либет мог предсказать, что человек собирается сделать, прежде чем сам человек сознавал, что решил это сделать.

Новые шаги в этом направлении предпринял в 2011 году нейрохирург Ицхак Фрид и его коллеги из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. В ходе нейрохирургических операций они изучали головной мозг пациентов, страдающих эпилепсией, и обнаружили, что возникновение желания совершить движение можно прогнозировать по активности небольшой группы из двух сотен нейронов. Это открытие согласуется с представлением о том, что ощущение свободного выбора может быть лишь результатом считывания активности отделов мозга, управляющих произвольными действиями.

Если выбор уже определен до того, как мы решили совершить действие, где свобода воли? Новейшие исследования указывают, что ощущение волевого решения совершить движение представляет собой лишь иллюзию, рационализацию бессознательного процесса постфактум, во многом так же, как чувства представляют собой осознаваемые постфактум бессознательные эмоции. Возможен ли свободный выбор, хотя бы и бессознательный? Есть ли причинно-следственная связь между сознательным решением совершить действие и самим действием?

Либет предположил, что быстрый процесс запуска произвольного действия происходит в бессознательной части мозга, но непосредственно перед запуском в дело вступает более медленный нисходящий процесс, управляемый сознанием, которое может одобрить или запретить действие. За 150 мс, которые предшествуют движению пальца, сознание определяет, совершать это движение или нет. Блэкмор высказывала сходные соображения: сознательные ощущения вырабатываются медленно и на запуск действий им требуются сотни миллисекунд.

Исследования открытой Либетом бессознательной стороны принятия решений продолжил также социопсихолог Дэниел Вегнер из Гарварда. Он пришел к выводу, что ощущение сознательного принятия решений помогает нам сознавать и запоминать как свои дела то, что делают наша психика и тело. Тем самым сознательная воля служит психике своего рода компасом – устройством, чувствительным к направлению нашего поведения, отслеживающим отношения между мыслями и действиями и выдающим сигнал “я решил так поступить”, когда те и другие соотносятся. Вегнер предложил гипотетическую схему, согласно которой мы испытываем ощущение сознательных произвольных действий лишь тогда, когда у нас возникает чувство авторства, то есть когда мы воспринимаем сознательные мысли как причину воспринимаемых нами собственных действий. Если причиной наших действий служат бессознательные мысли или если мы не воспринимаем собственные действия, не возникает ощущения, что мы действуем по собственной воле. Эти представления о свободе воли во многом аналогичны представлениям о двухэтапной обработке информации при эмоциональных реакциях и о восходящей и нисходящей обработке зрительной информации при социальных взаимодействиях. Возможно, и творчество, подобно эмоциям, начинается бессознательно, еще до того, как мы понимаем, что совершаем акт творчества? Описанные бессознательные процессы, сравнительно недавно открытые, сделали возможным новый подход к изучению сознания и сравнительной роли сознательных и бессознательных процессов в творчестве.

Но что конкретно представляет собой сознание, где оно локализовано в мозге? Мы часто используем слово “сознание”, но оно охватывает целый ряд функций, и до недавнего времени ни философам, ни психологам, ни нейробиологам не удавалось дать сознанию определение. Иногда мы называем сознанием осознанное внимание – например, когда говорим: “Она внимательно прислушалась”. А иногда сознание означает лишь состояние бодрствования: “Вскоре после операции он пришел в сознание”. Для нейробиологов наибольшую трудность составляет то, что любая концепция сознания должна быть в конечном счете связана с самоанализом – чувством собственного “я” и его ощущений, а это явление не так-то просто исследовать объективными научными методами.

Майкл Шэдлен (работающий в настоящее время в Колумбийском университете) подчеркивает, что многочисленные свойства сознания можно свести к двум аспектам: эмпирическому, то есть нейропсихологическому, и философскому. Нейропсихологический аспект относится к тем сторонам сознания, которые при взаимодействии со средой связаны с возбуждением и состояниями бодрствования. Именно в этом смысле мы говорим о сознании, называя состояниями бессознательными кому, сон, обморок. Философский аспект относится к психическим процессам, объединяемым субъективными свойствами личности, такими как самосознание. В этом смысле сознание дает нам возможность самоанализа, способность рассказывать, ощущение свободы воли.

Антонью Дамазью называет субъективный аспект сознания я-процессом и утверждает, что тот позволяет нам формировать в ответ на состояния собственного тела субъективные мысленные образы – во многом так же, как сознательные эмоции. “Я-процесс” позволяет сознательной составляющей психики ощущать нашу собственную историю и историю окружающего мира. Дамазью пишет, что для ощущений нам необходима субъективность: без нее мысли нам не принадлежали бы.

Стороны сознания, восходящие к философскому, субъективному аспекту, трудно изучать естественнонаучными методами, и они по-прежнему труднодоступны для нейробиологов. Что касается нейропсихологического аспекта, то в последнее время многие исследователи пришли к удивительно близким представлениям о наборе ключевых понятий, входящих в состав современных концепций сознания.

Эти общие представления основаны на данных, указывающих на то, что наша способность сознательно сообщать о воспринимаемых стимулах обеспечивается синхронной активностью коры головного мозга, возникающей через некоторое время после демонстрации стимула, а затем транслируемой в ряд областей префронтальной и теменной коры. Именно эту трансляцию мы ощущаем как сознательное восприятие. Первую концепцию такого рода сформулировал Уильям Джемс в учебнике “Научные основы психологии”. Джемс описывает сознание как систему надзора, своего рода дополнительный орган, функция которого состоит в управлении остальной нервной системой, слишком сложной для самоуправления. Дальнейшая разработка концепции Джемса привела к идее, что информация достигает сознания лишь тогда, когда оказывается представленной в осуществляющей такой надзор системе внимания и транслируется по всей коре головного мозга. А сравнительно недавно Фрэнсис Крик и Кристоф Кох предположили, что в сознании задействовано формирование устойчивой коалиции распределенных в мозге нейронов и ключевую роль играет префронтальная кора.

В 1988 году специалист по когнитивной психологии Бернард Барс обобщил идеи. Свою систему представлений о сознании он назвал теорией глобального рабочего пространства. Эта концепция была принята и развита целым рядом исследователей биологии сознания. Согласно указанной теории, сознание соответствует мимолетному, активному и субъективному ощущению рабочей памяти. Барс утверждает, что сознание возникает не в одном месте, а может возникать из предсознания в целом ряде участков, образующих сеть – глобальное рабочее пространство. Чтобы сознание получило доступ к информации, предсознательная информация должна быть транслирована по мозгу. Сознание в этом случае есть не что иное, как широковещательная трансляция предсознательной информации.

Глобальное рабочее пространство Барс описывает в театральных терминах: 1) освещенный участок, к которому приковано внимание и где происходит текущее действие, 2) актеры и работники сцены, в настоящий момент не участвующие в действии, 3) зрители. Эта метафора предполагает, что психика (сознательная и бессознательная ее части) – не столько актеры, работники сцены и зрители, сколько система их взаимодействия друг с другом.

Сознание в этой метафоре соответствует освещенному участку, к которому приковано внимание и где действуют занятые в сцене актеры. Поскольку сознание может единовременно работать лишь с ограниченным объемом информации, предполагается, что “освещена” всегда небольшая часть “сцены”, где находятся некоторые из многочисленных участников “спектакля”. Само действие, происходящее на этом участке (содержание сознания), соответствует связанной с отдельным событием рабочей памяти, каждый эпизод которой длится лишь 16–30 с.

Затем содержание сознания транслируется и распределяется по другим процессорам – по всем “зрителям” и многим участникам “спектакля”, находящимся “за кулисами”, то есть огромному набору специализированных автономных бессознательных систем мозга, участвующих в обработке небольшого количества осознаваемой информации, которое соответствует участку, “освещенному” вниманием.

Теория глобального рабочего пространства соответствует тому, что теперь известно о нейронных механизмах сознания. Специалист по когнитивной нейропсихологии Станислас Дехане и нейропсихолог-теоретик Жан-Пьер Шанже, работающие в Коллеж де Франс, предложили нейронную модель теории Барса. Согласно ей, то, что мы ощущаем как сознательный доступ к информации, есть отбор, усиление и трансляция отдельной порции информации по многим областям коры головного мозга. Нейронная сеть данной модели включает определенные пирамидные нейроны префронтальной коры и других областей коры больших полушарий.

Дехане исследовал механизм этой трансляции, сосредоточившись на переходе от бессознательного восприятия к сознательному. Изображение, проецируемое на сетчатку, должно претерпеть ряд принципиальных преобразований, прежде чем зрительная информация достигнет сознательного восприятия. Подобная обработка предшествует сознательному восприятию и любой другой информации, поступающей от органов чувств к сознанию, а также, вероятно, и к системам памяти, эмоций и принятия решений. Поскольку сенсорная информация должна вначале подвергнуться предварительной обработке, все события, возникающие у нас в сознании, должны исходно возникать в бессознательном. Либет установил, что в бессознательном возникают решения совершать движения, однако это относится ко всему сенсорному восприятию, в том числе к зрению. Отсюда следует интересный вопрос, в котором Дехане попытался разобраться: на каком этапе обработки информации о том или ином стимуле включается сознание, то есть на каком этапе информация, воспринимаемая бессознательно, начинает восприниматься сознательно?

С помощью функциональной магнитно-резонансной томографии Дехане установил, что сознательное восприятие изображения возникает в ходе обработки зрительной информации довольно поздно: на это уходит от 1/3 до 1/2 секунды после начала обработки. Исходная, бессознательная активность наблюдается лишь локально, в некоторых участках первичной зрительной коры (в зонах V1 и V2). В течение первых 200 мс обработки зрительной информации испытуемому кажется, что он не видит никакого стимула. Затем, когда процесс пересекает порог сознания, наблюдается всплеск одновременной трансляции нейронной активности во многих отделах мозга (рис. 29–1). Поэтому представляется вероятным, что (как предполагал Фрейд) бессознательные процессы лежат в основе почти всех аспектов нашей сознательной жизни, в том числе сенсорных ощущений, творчества и восприятия произведений искусства.

Чтобы выяснить, что происходит при сознательном восприятии сенсорного стимула, Дехане использовал одновременно с нейровизуализацией электрическую регистрацию активности мозга. Ученый установил, что когда информация транслируется по мозгу и воспринимается сознательно, ритмы электрической активности мозга синхронизируются. Они, по-видимому, подключают сознание, активируя сеть пирамидных нейронов, расположенных в теменной и лобной коре и вызывающих нисходящее усиление реакции. Сходные результаты получены в экспериментах со звуковым и осязательным восприятием.

Театральная метафора Барса предполагает, что “освещенный” вниманием участок вызывает активность как “актеров” и “рабочих сцены” за его пределами, так и “зрителей”. В биологическом плане этот процесс соответствует активации сигналами пирамидных клеток в ряде структур мозга, особенно в участках префронтальной коры, связанных с рабочей памятью и принятием решений. Тем самым пирамидные клетки подают сигнал об активности широкому кругу “зрителей”, в остальном функционирующих автономно.

Мы пока не знаем точно, какую роль играет бессознательное в сложных когнитивных функциях. Но исходя из предположения, что бессознательные психические процессы способны слаженно работать с несколькими предметами одновременно, в то время как сознательное внимание может быть сосредоточено лишь на небольшом объеме информации, голландский социопсихолог Ап Дейкстерхейс выдвинул интересную концепцию, согласно которой бессознательное и сознательное мышление играют принципиально разную роль в принятии решений.

Дейкстерхейс вслед за Фрейдом считает, что сознательное мышление отвечает лишь за малую долю обработки информации. Кроме того, хотя сознательное мышление может превосходить бессознательное в сфере простых решений, опирающихся на количественные данные и предполагающих выбор из немногих возможностей (например при поиске дороги по указателям или при решении арифметических задач), в сфере сложных решений, опирающихся на качественные данные и предполагающих выбор из множества альтернатив (например при выборе машины или профессии, при оценке эстетических достоинств картины), сознательное мышление быстро перегружается и оттого плохо справляется с задачей. Сознание требует внимания, а внимание не позволяет рассматривать сразу много альтернатив и часто требует поочередного их рассмотрения.

Бессознательное мышление, в отличие от сознательного, использует огромную сеть специализированных автономных систем, распределенных по всему мозгу и способных независимо работать со многими процессами. Дейкстерхейс утверждает, что поскольку значительная часть памяти (процедурная память навыков восприятия, а также моторных и даже когнитивных навыков) бессознательна, бессознательное мышление превосходит сознательное в области принятия решений, требующих сравнения многих альтернатив одновременно.

В одном эксперименте на принятие решений Дейкстерхейс предоставлял испытуемым подробные сведения о четырех квартирах. Одна была охарактеризована в целом отрицательно, две – нейтрально, еще одна – положительно. Всех испытуемых, которым предложили выбрать одну из квартир, снабдили одинаковой информацией. При этом их разделили на три группы. Представителям первой велели сделать выбор сразу, как только они ознакомились с данными. Эти люди при принятии решений основывались главным образом на первом впечатлении. Представителям второй группы велели сделать выбор через три минуты. Они опирались преимущественно на сознательные рассуждения. Наконец, представителям третьей группы велели сделать выбор после того, как в течение трех минут отвлекали их выполнением задания (например решения анаграмм), не позволявшего сделать осмысленный выбор, то есть после трех минут бессознательных размышлений. Как ни удивительно, испытуемые из третьей группы чаще всего выбирали лучшую из квартир. Для представителей двух других групп задача обдумывания большого числа переменных оказалась слишком сложна, и они нередко делали неудачный выбор.

Это может показаться странным. На первый взгляд, для принятия решений на основе большого числа переменных необходим сознательный анализ. Дейкстерхейс утверждает обратное: разнородные ресурсы бессознательных мыслительных процессов лучше приспособлены для решения задач со многими переменными. В решении таких задач, как и в знакомых нам механизмах зрительного восприятия и эмоциональных реакций, могут быть задействованы и нисходящие, и восходящие процессы. Сознательное мышление использует нисходящие процессы, направляется ожиданиями и мысленными моделями и имеет иерархическую структуру. Бессознательное же мышление, как полагает Дейкстерхейс, имеет неиерархическую структуру и основывается на восходящих процессах. Это придает ему больше гибкости при поиске сочетаний. Сознательные мыслительные процессы комбинируют данные быстро (нередко приводя к внутренне противоречивым обобщениям), а бессознательные делают это медленнее и могут выдавать более отчетливые и, возможно, не столь противоречивые чувства.

Этот упор на бессознательное мышление не нов. Артур Шопенгауэр, оказавший существенное влияние на Фрейда, писал о роли бессознательных процессов в творческом решении задач:

Ученые, проведя ряд других экспериментов, указали некоторые условия, при которых сознательное принятие решений превосходит бессознательное. Для принятия многих решений требуется сделать выбор между альтернативами, различающимися вероятностью и ценностью. В таких случаях лучше всего стремиться максимизировать ожидаемую полезность, а для этого может потребоваться сознательное внимание. И все же мы не только способны принимать важные решения, пользуясь бессознательными психическими процессами, но и можем успешно использовать такие процессы в творчестве.

Идею, что в творчестве могут участвовать бессознательные психические процессы, выдвинул Эрнст Крис, утверждавший, что у творческих людей бывают моменты, когда их сознание может сравнительно свободно и управляемо взаимодействовать с бессознательным. Крис назвал управляемый доступ к бессознательным мыслям, обеспечиваемый нисходящими процессами умозаключений, регрессией на службе Я. Крис и Гомбрих утверждали, что в творческие моменты психика художника по его собственной воле особым образом регрессирует (с пользой для искусства). Другая разновидность регрессии, характеризующаяся возвратом к примитивным механизмам работы психики, непроизвольна и наблюдается в психотических эпизодах. Такой регрессией человек не в состоянии управлять, и она обычно не приносит ему пользы. Управляемая же регрессия позволяет художникам выводить на передний план силу бессознательных импульсов и желаний. Возможно, именно склонность к подобной регрессии позволяла австрийским модернистам достоверно изображать сексуальность и агрессию и угадывать характер искажений для успешного эмоционального воздействия на зрителей.

Крис, вслед за Фрейдом, полагал, что сознательные и бессознательные психические процессы пользуются разной логикой и языком. Для бессознательных процессов характерны первичные механизмы мышления. Такое мышление основано на аналогиях, свободных ассоциациях и работе с конкретными образами (а не абстрактными понятиями) и направляется принципом удовольствия. Для сознательных процессов, напротив, характерны вторичные механизмы мышления, основанные на абстракциях и логике и направляемые соображениями, ориентированными на реальность. Поскольку первичные механизмы мышления свободнее и гораздо ассоциативнее, считается, что именно они способствуют моментам озарения, позволяющим по-новому сочетать идеи. Вторичные механизмы, в свою очередь, в полную силу используются для проработки результатов творческих озарений.

Ап Дейкстерхейс и Тен Мерс провели серию экспериментов, посвященных изучению причинно-следственных связей между бессознательным мышлением (мышлением без внимания) и творчеством. Ученые проверяли распространенные представления о том, будто бессознательное особенно эффективно в период вынашивания замысла, когда человек воздерживается от сознательных размышлений о той или иной проблеме. Считается, что когда мы выбираем неправильный подход к проблеме (что случается нередко), мы ничего не можем добиться, продолжая думать о ней. Но если мы воздерживаемся от размышлений и отвлекаемся на нечто постороннее, это делает возможной смену декораций – переход от строгого узкого взгляда к ассоциативному широкому. Смена декораций затрудняет доступ психики к неправильному подходу, а иногда позволяет его отбросить.

Дейкстерхейс и Мерс попросили три группы испытуемых перечислять разные вещи в соответствии с инструкциями, например: “перечислите географические названия на букву ‘А’” или “перечислите, что можно делать с помощью кирпича”. Испытуемые из первой группы составляли списки сразу после получения инструкций, из второй – после нескольких минут раздумий, а из третьей – после нескольких минут отвлекающих упражнений. Хотя средние размеры списков, составленных в каждом из трех случаев, не различались, те, кто думал над заданием бессознательно, неизменно составляли более разнообразные, необычные списки. Кроме того, как в эксперименте с выбором квартиры, испытуемые из группы, получившей возможность бессознательно вынашивать замыслы, впоследствии оказывались довольнее своими ответами, чем испытуемые из двух других групп. Таким образом, отвлекаясь и позволяя мыслям блуждать, мы можем не только поощрять бессознательное (восходящее) мышление, но также, как видно, использовать новые нисходящие процессы, связанные с ресурсами памяти.

Может показаться, что данные Либета, Дейкстерхейса и Вегнера противоречат общепринятому представлению о том, что все важные решения мы принимаем осознанно. Но Сьюзан Блэкмор отмечает, что противоречие это мнимое. Одни бессознательные процессы способны к последовательному синтезу, а другие (с которыми, по Фрейду, связано Оно) представляют собой набор неуправляемых инстинктивных побуждений. Поэтому, рассуждая о роли бессознательных процессов, нужно иметь в виду структуру бессознательного.

Один из компонентов бессознательной обработки информации использует когнитивные процессы и имеет непосредственный доступ к сознанию. Это когнитивное бессознательное – когнитивная составляющая Я. Представление об этом компоненте бессознательного согласуется с современными концепциями психоанализа, согласно которым Я включает автономную область, во многом независимую от инстинктивных влечений и доступную при принятии решений. Идея когнитивного бессознательного, которую сформулировал в 1987 году психолог Джон Килстром из Калифорнийского университета в Беркли, была развита Сеймуром Эпстайном, а затем и рядом других специалистов по когнитивной психологии.

Когнитивное бессознательное в чем-то сходно с двумя бессознательными компонентами Я, которые выделял Фрейд: процедурным (имплицитным) бессознательным, отвечающим за бессознательную память моторных навыков и навыков восприятия, и предсознательным бессознательным, отвечающим за организацию и планирование. Как и два указанных компонента, когнитивное бессознательное, выделенное Килстромом, постоянно обновляется под воздействием опыта, в данном случае – сознательных размышлений. Более того, Дейкстерхейс утверждает, что без сознательных, нисходящих процессов мы не могли бы оттачивать и обновлять когнитивные способности, требуемые для принятия решений и творчества. В некоторых ситуациях когнитивное бессознательное обновляется непосредственно в процессе работы нисходящих сознательных когнитивных процессов, занятых принятием решений или творчеством.

Есть основания полагать, что когнитивное бессознательное может участвовать в творчестве – во-первых, потому, что оно способно одновременно осуществлять больше операций, чем сознание. Во-вторых, как утверждал Крис, когнитивное бессознательное может иметь непосредственный доступ к процессам, которые Фрейд называл динамическим бессознательным (внутренние конфликты, половое влечение, вытесненные мысли и действия), а значит, может и творчески использовать эти процессы.

Исследования произвольных действий, принятия решений и творчества, описанные выше, привели к представлению о бессознательной деятельности как о явлении еще более сложном, чем считал Фрейд. Более того, в ближайшем будущем мы, скорее всего, станем свидетелями развития диалога искусства и науки о мозге, начавшегося на рубеже XIX–XX веков с диалога между психоанализом и нейробиологией.