Глава 1. Незваный гость
Две сестрицы играли в ладушки. Они сидели на корточках, упираясь коленями в колени, смыкаясь стопами и сливаясь водянистыми волосами. Мелькали руки, раздавались частые влажные хлопки.
Сестрицы играли давно.
Час? Два? День?
Алекс не знал. Он смотрел на них, потому что больше смотреть было не на что. Старуха пряла, и веретено ее скользило по пуповине нити, соединяющей верх и низ воздушного пузыря. За стенками его жила темнота, и лишь изредка в ней мелькали смутные тени существ.
Шлеп-шлеп.
Кап-кап.
Цок-цок.
Цоканье стало новым звуком, который остановил ладони сестриц в миллиметре от столкновение. Обе хофру повернулись влево, припали на руки, выгнули спины и зашипели. Очнулась ото сна старуха, помахала Алексу пальцем, как будто бы он породил этот удивительный звук.
Цок-цок.
Железом по камню.
— Кто там? — спросила Одунн.
— Там! — отозвалась Идунн и, вытянув руку, проткнула стенку пузыря.
— Брысь! — рявкнула на них старуха.
Пузырь расширился, отталкивая море, но не всадника на черном коне.
— Здравствуй, Морская хозяйка, — сказал всадник и ладонью провел по конской гриве. С нее ручьями скатывалась вода, чтобы тотчас впитаться в веретено старухи.
— Не думаю, что пожелание здоровья искренне, — ответила та. — А визит твой случаен. Помнится, в прежние времена в тебе было больше уважения к старшим, Варг Беззаконный.
— Все меняется.
Гость спешился. Был он невысок и худ. Длинные белые косы его после прогулки по дну моря остались сухими, как и притороченный к седлу бубен. А вот одежда промокла, прилипла к телу, но Варг, казалось, не испытывал никаких неудобств. Он обошел Алексово кресло, остановился за спинкой.
— Что ж ты мальчишку на цепь посадила? Неужели боишься, что сбежит?
— Нет! — одновременно воскликнули Идунн и Одунн. Обе вывалились из груды серебристых рыбьих мехов и на карачках поползли к Варгу.
— Не сбежит!
— Нет-нет!
— Никогда!
— Да-да!
Сестрицы и двигались синхронно.
— Стоять! — крикнула старуха и ногой топнула, отчего сестры притихли, но не поднялись. Распластавшись на полу, они вывернули шеи и уставились уже не на Алекса — на того, кто стоял за его спиной. Их рты округлились, а языки развернулись, как разворачивается хоботок бабочки, вот только на конце его было по два острых шипа.
— Стоять, — старуха дернула нить, сотрясая свод моря. — Не про вашу честь гость дорогой.
— Сладкий, — осмелилась возразить Идунн.
— Мягкий, — сказала Одунн, подаваясь чуть вперед.
— Раздавлю, — предупредил Варг. — Придержи своих дочерей, Морская старуха. Иначе мне придется убить их.
— В моем доме?
— В твоем.
Сестры отползли. На сей раз двигались они медленно, рывками, как будто кто-то дергал за ниточки, заставляя шевелиться их руки и ноги.
— Хочешь отсюда выбраться? — спросил Варг, склонившись к самому уху. Но Алекс был уверен — старуха слышит. И разговор этот ей неприятен, и будь ее воля, выставила бы она гостя за порог, если стенку пузыря можно назвать порогом. Но она терпела. Почему?
Не потому ли, что гость был сильнее?
— Хочу, — сглотнув ответил Алекс и пошевелил руками. Прикрученные к креслу, они затекли, как в общем и все тело. — А ты можешь?
— Я могу почти все.
— И взамен?
— Честь, совесть и что там еще теперь ценится по ту сторону мира? — старуха засмеялась клокочущим злым смехом. — О да, молодой человек, не сомневайтесь, заключив эту сделку, вы покинете мой гостеприимный дом, обрекая тем самым моих бедных девочек на бездетность и медленную смерть. И смею сказать, что какое-то время вы будете совершенно счастливы там, над морем, но позже… он потребует исполнить вашу часть договора. И поверьте, вы ее исполните.
— Вы весьма любезны, уважаемая.
— Отнюдь, Варг Безымянный, Варг Беззаконный. Я не любезна. Я знаю, чем чреваты подобные сделки. Я лишь пытаюсь предупредить сего неразумного юношу о последствиях. Но вряд ли он послушает. Он ведь боится…
— Нет! — Алекс рванулся, но лишь затем, чтобы убедится — веревки крепки.
— Я не имею в виду страх битвы, когда кипящая кровь напрочь лишает вас самой возможности бояться, — сказала Хофру, на мгновенье останавливая прялку. — Вы гордитесь этим своим бесстрашием, которого у тебя имеется с избытком. Я же говорю о страхе ином. Его вы не замечаете, находя в себе тысячи отговорок, что это вовсе и не страх даже, а нежелание… ты всем сердцем стремишься наверх, но позволь тебя спросить на правах хозяйки дома и той, кому ты, собственно говоря, обязан жизнью. Что там, наверху?
— Мои друзья.
— Неужели? Варг, ты тоже улыбаешься? Нет? А мне казалось, что ты способен оценить шутку.
— Шутку! — хором отозвались сестрицы, которым надоело сидеть неподвижно.
— Друзья… кто из них друг тебе? Маленькая валькирия? Они только и умеют, что души таскать. Конечно, ей кажется, что она еще человек. Но это ненадолго, поверь. Скоро человеческое из нее уйдет. И когда-нибудь она утащит тебя. Не потому, что желает зла, просто… предопределено.
С каждым поворотом веретена нить становилась все тоньше. И Алекс подумал, что скоро она станет совсем тонкой и порвется. Что тогда?
— Или ты говоришь о том, кого Советница уже величает Владетелем, хотя он даже не дошел до Хельхейма? Варг, будь добр, ответь, способны ли вы на дружбу? И снова молчишь. Ты неудобный гость…
— Не стоит называть Джека другом, — тот, кто стоял за спиной Алекса, положил руки на плечи. Ладони его оказались тяжелы, и если бы не веревки, привязавшие Алекса к спинке стула, он бы согнулся под этим неподъемным весом. — Дружба — слишком сложно для него.
— Откуда ты…
— Остается Советница Снот. Маленькая тень синеликой асиньи, чей отец придумал ложь… только безумец, совершеннейший безумец, мой юный гость, будет верить подобному существу и уж тем более назовет его другом. Так зачем же стремишься ты наверх?
— Потому что хочу жить.
Нить почти исчезла, и лишь движения пальцев, вытягивавших воду из воды, свидетельствовали, что нить еще существует.
— Жить… живи. Здесь. Мой дом мал? Он станет больше. Где-то там еще стоит дворец моего отца. Чудеснейшее места, равного которому не найдется во всех трех мирах. Стены его сделаны из кораллов, окна — из самого чистого янтаря…
— А крыша сплошь раковины; они то открываются, то закрываются, смотря по тому, прилив или отлив, — прошелестела Идунн.
— И это очень красиво, ведь в каждой лежат сияющие жемчужины, и любая была бы великим украшением в короне самой королевы… — добавила Одунн.
— Нам с сестрами хорошо жилось там… моим первым мужем был сын конунга. Храбрый мальчик. Он сам прыгнул в мои объятья и, поверь, ничуть не жалел о том. Я же дала ему долгую жизнь и многих детей. Это хороший дар. Там, наверху, он наследовал бы отцовский удел, а здесь — целое море.
— В котором не осталось ничего, кроме рыб, раковин и мертвых кораблей, — Варг произнес это на ухо, и хотя Алекс не имел возможности видеть его, он понял — Варг улыбается.
— Чего ты хочешь? — также шепотом спрашивает Алекс.
Он готов на все или почти на все, лишь бы освободится, хотя бы от веревок. И хофру слышат его готовность. Идунн и Одунн шипят, а старуха больше не улыбается.
И веретено отложила.
— Я сильнее, — предупреждает Варг.
Он вдруг оказывается между Алексом и креслом старухи. Веретено падает на пол, а водяная петля захлестывает шею. Невидимая, она затягивается стремительно, разрезая белые косы и кожу. Кровь Варга красного цвета. Идунн и Одунн ловят ее на лету, глотают и кричат.
Их выворачивает черным, нефтяным, в котором плавают куски живого.
Петля обрывается со звоном. И Варг, подняв старуху, кидает ее на колено. Громко хрустит позвоночник. Тело, сухое, похожее на мешок, в который кое-как натолкали костей и соломы, летит в ноги Алексу. И он видит искаженное лицо, разорванный рот и горло, с разрезами жаберных дуг.
Снова хруст. Варг берет Идунн за волосы, приподнимает и ударом ребра ладони разламывает шею. Потом нагибается за Одунн.
Становится очень тихо.
— Зачем ты их… убил.
— Из милосердия, — Варг проводит большим пальцем по шее, и шрам его зарастает.
— И это милосердие?!
— Мальчик, ты когда-нибудь умирал от голода? Нет? Тогда не суди о моем милосердии.
Алекс замолкает.
Трещит пузырь. Трещат веревки. Варг рвет их пальцами, а разорвав, отходит, позволяя Алексу встать. Тело занемело, слушается плохо, и Алексу приходится схватиться за стул. По коже бегут мурашки.
— Сделка. Что ты попросишь взамен?
Алекс не настолько глуп, чтобы ждать подарка. Вопрос в цене.
— Отдай мне того, кого ты именуешь Джеком.
— Нет.
Мьёлльнир отозвался на прикосновение, а Варг, заметив жест, покачал головой:
— Не стоит. Я убью тебя раньше. И в этом уже не будет ничего милосердного.
Он запрыгнул в седло и поднял поводья, представлявшие собой полосы кованого железа.
— Стой! Погоди! — Алекс поднял руки, показывая, что не собирается бить в спину, как и вообще бить. — Ты уходишь? А я? Что со мной?
Пузырь вот-вот схлопнется, впуская море с его прогорклыми водами, тенями рыб и длинными косами водорослей.
— С тобой? Думаю, ты утонешь. Раздавить тебя не должно, здесь еще не настолько глубоко. Но до поверхности ты вряд ли дотянешь. Разве что плыть будешь очено быстро. Но если будешь быстро плыть, то умрешь уже на поверхности.
— Почему?
— Физика. Очень полезный предмет, особенна та часть, которая касается растворения газов.
Варг издевается? При чем здесь физика.
— Жидкости твоего тела насыщены кислородом и азотом, но когда ты поднимешься наверх, давление изменится. Соответственно изменится и растворимость газов. Они будут выходить из твоей крови, как… как из бутылки шампанского. Но стенки твоих сосудов тоньше стекла. Они не выдержат. Ты не выдержишь.
Протянув руку, Варг добавил:
— Пойдем. У нас не так много времени осталось. Нагльфар уже отпускает солнце.
— Нет.
— Что ж, жаль. Мне казалось, что это — хороший вариант для всех.
Он дернул поводья, и конь вскинулся на дыбы.
— Но в утешение могу сказать: я бы гордился таким сыном. И мне жаль, что твой отец тебя предал.
— Ты лжешь!
— Мне незачем. Он убил дракона. Но сердце отдал не тебе.
— Кому?
Какая разница? Варг говорит, чтобы причинить боль. Ему нравится причинять боль… и бледные губы кривятся в усмешке:
— Твоей матери.
Варг ушел за секунду до того, как стены пузыря лопнули, впуская холодную морскую воду. Две волны, как два крыла, ударили Алекса, смяли и вышвырнули прочь.
Он поплыл.
Он работал руками и ногами так сильно, как мог. И держал зубы сцепленными, но пузыри воздуха все равно вырывались и вытягивались нитью.
Вверх.
Море светлело. Оно было плотным, неудобным, и Алексу приходилось протискиваться сквозь воду.
Вверх.
Мелькали тени рыб, крупных, неповоротливых. Перед самым Алексовым носом высунулась черная морда косатки с огромным ртом, полным острых зубов, но тут же исчезла.
Вверх.
Жжение рождалось внутри, и распирало легкие, опоясывало сердце, предупреждая — недолго осталось. Ничего. На сколько хватит. Главное — не останавливаться.
Только все равно ничего не получится… не получится…
Надо.
И море все-таки закончилось. Оно выпустило Алекса, позволив вдохнуть, и тут же скрутило мышцы судорогой. Если бы не рука, вцепившаяся в волосы, Алекс ушел бы под воду.
Варг держал крепко. Черный жеребец его стоял на воде, и капли скатывались с гривы и хвоста, но оставались на море россыпью, росой на листе волны.
— Как самочувствие? — поинтересовался Варг.
— С-спасибо… н-нормально.
Кровь закипала. Алекс слышал, как бурлит она в сосудах, которые вот-вот лопнут, точно трубы под давлением. Немели пальцы. Болели локти. И с каждой секундой боль росла, становясь невыносимой. Алекс закусил губу, чтобы не кричать, но все равно закричал.
— Не передумал?
— Н…нет.
— Будет еще хуже. Нельзя быть настолько упрямым.
Варг смотрел. Ждал. А не дождавшись, коснулся лба, и кровь успокоилась.
— Я ни о чем тебя не просил!
— Считай подарком. Или нет… ты будешь должен мне один ответ. Правдивый.
Варг разжал руку и выпрямился. Он почти сливался с серо-белым небом, которое грозилось выпустить новую стаю снежных птиц. На самой линии горизонта виднелись горы, низкие, плоские, напоминавшие издали черных китов. И еще дальше, в волглых шубах облаков, прятался мост.
— Биврёст, — сказал Варг, разворачивая коня. — Еще одна дорога к Хельхейму. И советовал бы поспешить. Игра скоро закончится.
