Глава 2. Человек, который хотел сына
Сегодня Валечка — она же потомственная колдунья и рунолог Валентина Чернова — закончила работу раньше обычного. Отпустив последнего клиента — человечка истеричного, но суеверного и состоятельного — она первым делом вытащила из-под дивана тапочки, а вторым — открыла окно и, взобравшись на подоконник, закурила.
Ритуал этот выработался давным-давно, еще когда Валечка только-только начинала свой бизнес в когорте ведьм, колдуний и энергетов. Ее наставница, умудренная жизнью и отягощенная немалым состоянием, точно также сидела на подоконнике, выпуская дым в воздух, и глядела на город. А наглядевшись, повторяла:
— Помни, Валечка, там живуть идиёты. Но эти идиёты нам плотють! Дай им цырку!
На самом деле начальница была коренною москвичкой, и образование имела высшее, театральное, каковое и пользовала в полной мере, создавая образ старушки деревенской стереотипной обыкновенной. Она же подобрала амплуа и для Валентины. Амплуа прижилось, как и привычка сидеть на подоконнике. Вид отсюда открывался пречудесный.
Небо стыковалось с землей, и алое пламя солнечных дюз затухало. Черными силуэтами на золоте проступали деревья, не по-летнему голые, непристойные. И блеклое неоновое бланманже плыло по улицам.
Впрочем, люди не замечали ни неба, ни солнца, ни самой Валечки, которая курила и смотрела на них сверху. Они спешили по домам, по норам, унося тайные желания и явные деньги. Высокий беловолосый мужчина в соболиной шубе выделялся из толпы. Он шел по бордюру, отделявшему проезжую часть от пешеходной. И полы шубы хлопали, будто крылья. Валечка слышала этот звук, как и другой — заманчивый перезвон колокольчиков в косах.
Человек вскинул голову и, встретившись с Валечкой взглядом, помахал рукой. Он улыбался и даже издали выглядел довольным, как если бы исполнил давнюю свою мечту.
Правда, Валечка сомневалась, что он вообще умеет мечтать.
Спрыгнув с подоконника, Валечка торопливо сгребла свечи в таз, туда же сунула иконки и пяток фотографий с вырезанными глазами. Таз она отволокла в кладовку, впихнув между мешком с картошкой и деревянным коробом, в котором хранился реквизит.
Идиётам требовалась картинка.
В ванную комнату Валечка летела бегом. Включив холодную воду, она торопливо ополоснула лицо. Парик отправился в закуток между стиральной машинкой и ванной, где уже громоздилась куча грязного белья. Собственные Валечкины волосы с радостью освободились из плена косы, легли на плечи светлыми волнами. А ведь хороша! Как есть хороша!
И тот, который поднимался по лестнице — лифта он избегал из принципа, хотя Валечка никак не могла понять, что это за глупый такой принцип — видел ее, настоящую.
— Здравствуй, — сказал он, легко открыв запертую дверь, но порог не переступал, ждал приглашения.
— Здравствуй. Заходи.
Валечка облизала губы.
Зашел. Повернулся в коридорчике, повел носом, подбирая ошметки запахов. Их же растер пальцами, как сухие лепестки.
— Зачем тебе это нужно?
Он дважды был в квартире и оба раза задавал этот вопрос. И не менялись ни выражение лица, ни голос. Прежде Валечка отшучивалась, а теперь вдруг разозлилась:
— Как будто сам не знаешь!
— Не знаю.
— Деньги! Я зарабатываю деньги! Понятно?! Жить на что-то надо?
— Обманом?
Будь он священником или блаженным, в которых святости больше, чем в некоторых святошах, Валечка бы поняла. Но Варг — такой же ловец чужих надежд, как и сама Валентина.
— На себя посмотри, — буркнула она, и Варг послушно уставился в зеркало. Глядел он долго, настойчиво, будто желал увидеть что-то иное, чем есть на самом деле.
Выпендрежник!
— Пошли лучше чаем угощу, — предложила Валентина. — Только шубу свою сними, на кухне и так не развернуться.
Без этой груды белого меха он выглядел очень худым, почти изможденным. Синие джинсы и дешевенький свитерок болтались на его тощем теле, как на пугале. И Варг, явно ощущая неудобство, нелепость своего наряда, то и дело одергивал рукава.
Сел он у самой плиты, в полоборота к огню, и молча ждал, когда закипит чайник.
Валентина суетилась. Она готовилась к встрече и купила торт-безе, и еще колбасы, и семги, сыра с плесенью в красивой коробочке…
— Может, лучше в зал пройдем?
— Зачем? Очаг ведь тут, — Варг ткнул на синий венчик огня, что трепетал на стебле камфорки.
Плиту бы поменять… Валечка уже присмотрела: панель черного стекла с алыми кругами, индукционный нагрев, дистанционный контроль температуры, возможность программирования. Но к такой плите требовалась и кухня новая, а на кухню денег уже не хватало.
— Сколько тебе нужно? — поинтересовался Варг, проводя пальцем по хромированному боку чайника. — Сколько тебе нужно, чтобы ты перестала заниматься тем, чем занимаешься?
— Много.
— Сколько?
— Слушай, ну хватит, а? Чего тебе неймется? Ты же… ты же сам такой.
— Нет.
Ну да, якобы несуществующий номер мобильника, выжженные добела волосы, косы эти с бубенцами и косточками. Линзы, из-за которых глаза Варга кажутся неестественно-светлыми, да и кожа явно в салоне обработана.
— Нет, — повторил он, хотя Валечка вслух ни слова не произнесла. — Ты притворяешься, будто обладаешь верой и знанием. Я — обладаю.
— Верой? Или знанием?
— Всем, — он голой рукой снял чайник с плиты и плеснул кипятка в кружки. Еще один фокус? Валечку этим не пронять. Видали и не такое. — Ты умеешь писать, но не чертить руны. Рисовать, но не красить их. Читать, но не считывать знаки. Принцип в основе один. Но и слова в языке одни. Только скальдами становятся единицы. А единицы от единиц скальдов умеют словом воскрешать. Или убивать.
— А ты избранный?
— Я долго учился.
На сей раз у Валечки получилось выдержать его взгляд. Больше всего злила непритворная серьезность Варга, его уверенность в том, что лишь он и является правым. А остальные — это так, пыль под ногами.
— И теперь ты хочешь, чтобы я не отбивала у тебя клиентов? То есть, как помощь была нужна, так ко мне. А теперь — сиди и не рыпайся?!
Она накручивала себя, заставляя говорить громким визгливым голосом. Варг пил чай. Он хлебал кипяток и ежился, словно ему было холодно. А на улице лето близко. И в квартире тепло. И… и Валечка устала кричать.
— Если ты не хочешь брать меня в партнеры, то зачем пришел?
— Сделка.
— Очередное заманчивое предложение? Кому на этот раз нож в руки вложить? А я ведь могу позвонить ей… рассказать про тебя…
— Не позвонишь. Тебе стыдно. И еще ты боишься. Ты слишком слабая, чтобы преодолеть свой страх.
Самое поганое, что он был прав. Но это еще не повод издеваться. Гнев Валечка заела куском семги, и как можно более спокойным голосом поинтересовалась:
— Тогда чего тебе надо?
— Ребенка, — ответил Варг, выгребая из кружки размокший чайный лист. Он шлепался на плитку, выпуская ложноножки коричневых лужиц. Варг наполнил кружку кипятком и сделал большой глоток. — Я хочу, чтобы ты родила мне сына.
— Всего-то?
— Ты хочешь денег. Я дам тебе денег. Вот.
В тарелку с нарезкой упало кольцо. Крупное, тяжелое, с алым глазом рубина. И если камень настоящий, то… нет, Валентина не собиралась соглашаться! Всему есть предел!
— Завтра ты найдешь мастера. Мастер скажет тебе цену. А ты скажешь мне свою.
— А не боишься, что дорого попрошу?
Кольцо лежало. Сияло. Манило.
— Оно твое. Плата за помощь. И если ты завтра скажешь «нет», я уйду. Оставлю тебя здесь. Зарабатывать.
— А… а если… если я…
— Тогда мы заключим сделку. И я дам тебе золото. Серебро. Камни. Древние вещи, которые стоят больше, чем золото и камни. Дам столько, сколько ты скажешь. Взамен ты родишь мне сына.
— А вдруг дочь?
— Будет сын, — Варг произнес это обыденно, как если бы заключал подобные сделки не единожды. — И когда придет срок, ты отдашь его мне. Все честно.
И неправильно. Но ведь честно! Валентина может отказаться. И остаться навсегда в этой квартирке, в цирке, ею же организованном. Будет развлекать толпу, получать копейки и мечтать о ремонте кухни.
Или согласится.
Тогда у нее будет столько денег, сколько она захочет. И больше. Варг не врет. Валентина не знала, откуда в ней эта уверенность, но он точно не врал. Не умел.
Золото. Камни. Древности. И сам он — древность, реликт другого мира. Ему нужен ребенок? Зачем? Ну явно не для того, чтобы на органы продать… да и какое Валентине дело? Она же не собирается… или собирается?
Когда Валентина сумела вынырнуть из вороха мыслей, то увидела, что кухня пуста. Единственным свидетелем того, что здесь вообще были гости — чайный лист на полу и кольцо с рубином.
С весьма крупным рубином.
И весьма дорогим
