Дмитрий Лукин
Сфера
Сфера затихла, погасла, замерла.
Вынесли отработанное «топливо».
Управляющий, не переставая ухмыляться, облизнул пересохшие губы и щелкнул тумблером – зал погрузился во тьму.
Но перед глазами зрителей всё еще стояли разноцветные переливы на поверхности огромного мерцающего шара (стандартная отбивка № 2).
Через несколько секунд погасли и они.
Гостям нужно дать время на отдых. Слишком частые представления притупляют восприятие и, соответственно, понижают интерес. Падает интерес – падает прибыль, а прибыль – главная забота управляющего.
Штатные психологи (черт бы их побрал!) советовали делать получасовые перерывы и каждый раз после представления выключать в зале свет на десять секунд. Пусть зритель побудет внутри собственной Сферы. Кто-то – в плену леденящих кошмаров, кто-то – во власти запретных желаний.
Десять секунд – идеальное время, чтобы пощекотать нервы тем, у кого они есть. Меньше – неинтересно: страх не успеет разрастись и гость не получит оптимальной дозы адреналина. Дольше – опасно: страх может переусердствовать. Гость почувствует себя некомфортно и в следующий раз, когда захочет развлечься, отнесет свои денежки в другое заведение. Поэтому – ровно десять секунд.
Те, у кого нервов нет, просто расслабятся и в полной темноте посмакуют наиболее приятные моменты шоу.
Рекомендации психологов управляющий выполнял беспрекословно и скрупулезно. Из уважения к Собственникам он безропотно шел против своей природы, но послушание давалось не просто. Каждый раз выключая в зале свет после представления, управляющий чувствовал, как сам затягивает удавку на своей шее.
Он приходил в себя только во время следующего сеанса. Дыхание восстанавливалось, сухость в горле исчезала, ватная голова прояснялась…
Иначе и быть не могло. Сфера творила чудеса. Она заполняла сознание управляющего целиком. Посторонние мысли, эмоции, чувства сразу мельчали, теряли ценность и, превратившись в ненужный хлам, выметались прочь. Реальность отступала и меркла. Весь мир сужался до двух экранов (по разные стороны Сферы) и контрольного пульта. Начиналась мистерия, оргия, наваждение. Здесь правила бал ее величество Истина, притягательная и отвратная, неиспорченная и неприкрытая, неповторимая и неподдельная. Человеческая суть обнажалась и обретала форму, приходя в ужас от самой себя… Никаких иллюзий, никакой фальши. Эстетическое совершенство.
На Сферу можно смотреть бесконечно…
Он так бы и делал, если бы не проклятые психологи! Суки драные!
Ну не мог он, как ни старался, принять эти перерывы!
Только расслабился, вошел во вкус, пустил слюни – и на тебе! получи обухом по башке! Оказывается, ты слишком торопишься, надо бы повременить. Бравые мозговеды выдирают прямо изо рта недоеденный стейк и предлагают полчаса клацать зубами, потому что переедание, видите ли, вредит, здоровью… Суки! А слюни куда девать? Выплюнуть, что ли?
Управляющий хотел поглощать обед целиком и сразу. До полного насыщения. Желудок здоровый, пищеварение отличное, так чего размусоливать?
Душа требовала нон-стопа.
Но приходилось ждать.
В каморке управляющего, отделённой от зала зеркальными стеклами, царил полумрак. Свет погас и здесь, но два системных монитора и подсветка контрольного пульта рассеивали тьму.
Слабаки, подумал управляющий, глядя в темноту зала, и убрал потные пальцы с тумблера.
Темнота ответила жидкими аплодисментами.
Мало. Не понравилось. Истинные ценители прекрасного опять в меньшинстве.
Представление не удалось. Факт, и тут уж не отвертишься. «Топливо» оказалось некачественным. Хорошо, что этого не видели Собственники!
Но аплодисментов могло быть и побольше.
«Клуб учитывает пожелания каждого гостя, но ориентируется на большинство» – такова политика Собственников. Управляющий поморщился и левой рукой (правая лежала на контрольном пульте) стал нервно теребить лацканы фрака. Теперь вместо того, чтобы поскорее забацать новое шоу, придется опять перестраиваться на неврастеников – увеличить промежутки между представлениями до сорока минут и уменьшить мощность Сферы.
Поганый ублюдок завалил представление! Полное ничтожество! Социальная болванка! Стопроцентное обезличивание! Ни одной своей мысли! Даже кошмары чужие! Психопат хренов!!! Напридумывал пауков из вчерашнего сериала (реалистичность объектов – ноль)! Решил напугать бабу и сам обделался!
Монстры по телевизионным лекалам, картонные страхи, картонные удовольствия, картонное насилие – ничего настоящего. Куда катится этот мир?! Ублюдки хотят превратить «Сферу» в дешевый кинотеатр.
Хорошо, хоть агония была настоящей (Сфера не терпит фальши), но и тут не всё прошло гладко.
Управляющий припомнил, как выносили «топливо».
Мужчину выволокли под руки. Лицо его посинело, он судорожно дергался, крутил головой, бешено вращал глазами (каждым в своем направлении) и пытался что-то кричать сорванным в Сфере голосом. Но вместо крика из его рта вылетало нечленораздельное бульканье и шипение. Рубашка порвалась и теперь волочилась по полу, открывая заросшую черными волосами грудь и обрюзгший живот. С подбородка на матовый серый пол падали клочья пены и тут же размазывались, превращаясь в темные рваные полосы. Двое уборщиков уже почти донесли мужчину до черных шторок по левую сторону от Сферы, когда он особенно активно дернул правой ногой. Лакированный башмак прочертил высокую параболу, улетел со сцены и шмякнулся в двух шагах от ближайших столиков. Один из уборщиков матюкнулся (не успел закончить анекдот) и побежал за башмаком. Второй самостоятельно уволок мужчину за черные шторки.
Многие зрители пожалели мужчину. Полет башмака их очень порадовал.
Женщину вынесли на носилках. Она не кричала, не открывала глаз и не шевелилась. Только один раз по ее телу пробежала судорога. Женщина отключилась еще в начале шоу и до сих пор не пришла в сознание. Ее вязаный черный свитер и синие джинсы были в полном порядке. Уборщики с носилками скрылись за красными шторками справа от Сферы.
Женщину никто не пожалел. Она была молода и некрасива. К тому же ей несказанно повезло – потеря сознания считалась феноменальной удачей.
Очередная сучка (управляющий не помнил имя женщины), пожелавшая легких денег. Самое смешное (управляющий на миг перестал ухмыляться и почувствовал легкое удушье), что у нее всё получилось. Оклемается и будет при деньгах. А ведь всё могло выйти намного интереснее. Сучка хоть и не красавица, но, боже ж мой, какой взгляд! Он просто обещал смачную оргию (управляющий сглотнул слюну)! Так нет же! У нас оказалась очень тонкая, впечатлительная натура! Мы изволили брыкнуться в отключку в самом начале! Мы испугались паучков! Не выдержали прикосновения мохнатых лап к нашей мордочке! Кто же знал, что ублюдок предпочитает мальчиков, а женщин боится так же, как пауков?!
Так этого мало: еще и уборщики подосрали! Дважды.
Гости не должны были видеть заросшую грудь и обвисший мужской живот. Совершенно неэстетичное зрелище. Вот если бы ребятки тащили симпатичную девушку – другое дело. Так нет же! На девушках у них ничего не расстегивается! Как назло!
Чокнутого толстопуза надо было прикрыть: еще в Сфере набросить пиджак, застегнуть и только потом вытаскивать на сцену.
Вторая ошибка – башмак. Если бы он попал в кого-то из гостей – убытков не избежать. Ближайшие к сцене столики – самые дорогие. Ботинки надо было снять или зашнуровать крепче. Тогда бы не пришлось обрывать анекдот на середине.
Ладно, сами не догадались, но почему меня не спросили? Дали, называется, людям связь. А мозги в комплекте приложить забыли.
Что ж, на первый раз ограничимся предупреждением и двухминутной лекцией для всех уборщиков (а заодно узнаем, чем закончилась эта история про двух блондинок). Не сработает – придется репрессировать.
Управляющий понимал, что большая часть гостей осталась недовольна зрелищем и может уйти, как только в зале зажжется свет. Выпустить их в таком состоянии – значит потерять работу. Ситуация критическая. На исправление осталось две секунды. Одна…
Таймер загудел и замигал красным.
Не повезло неврастеникам. Придется еще немного посидеть в темноте. Руки управляющего забегали по манипуляторам, программируя Сферу на экстремальное «пробуждение». Из восьми пожарных вариантов он ничтоже сумняшеся выбрал самый мощный и откинулся на спинку кресла с чувством выполненного долга. Но успокоиться не получилось. Левый монитор показывал какую-то ерунду. Управляющий почувствовал необыкновенную легкость в желудке.
Цифры энергопотребления мелькали с пугающей быстротой. Двести миллиардов джоулей. Двести пятьдесят… Триста… Сфера уже вывела два дополнительных энергоблока на отметку в девяносто процентов от номинальной мощности и включила третий.
Вот и перестроились на неврастеников! Чёрт! Многовато ошибок для одного дня!
Установщики говорили, что дополнительные энергоблоки нужны для страховки, для подпитки системы в особых случаях. Тогда управляющий не придал этим словам должного значения (его больше занимали вопросы кадров и поставщики алкоголя). Да и кто вообще мог подумать, что в холостых режимах (демонстрация, отбивка, заставка, «пробуждение») возможны «особые случаи»?!
Ничего, всё будет в порядке, успокаивал себя управляющий.
Ребята из DDD мамой клялись, что у их «девочки» отличный запас прочности и что «функционирование системы во всех режимах абсолютно безопасно для зрителей». Правда… потом эти головастые парни очень настоятельно советовали избегать предельных нагрузок или хотя бы (если так уж неймется) опробовать их в пустом зале. Ничего страшного не случится, говорили они, просто «девочка» проявит характер.
Опробовать предельные нагрузки в пустом зале управляющий не успел.
Всё будет в порядке, снова подумал он. До предельных нагрузок еще далеко. Третий энергоблок так и не заработал. Двух оказалось достаточно. Всё будет в порядке.
Но триста пятьдесят гигаджоулей в холостом режиме – не многовато ли?
По спине управляющего пробежал холодок.
Время тьмы истекло.
Да поможет нам Всевышний!
Управляющий щелкнул тумблером – в зале медленно стали загораться люстры и бра на колоннах.
Сфера ощетинилась голубыми искрами. Экраны по бокам засветились белым фоном. Искры пропали, и Сфера покрылась желтым песком, копируя последнее представление. Из песка вылезли черные пауки с человека ростом и, перебирая мохнатыми лапами, разбежались по Сфере. Пауков становилось всё больше и больше. Они полностью покрыли Сферу и начали залезать друг на друга, а снизу появлялись новые мохнатые твари. Сфера, обрастая мутантами слой за слоем, увеличивалась на глазах. Ее раздувало, как воздушный шарик. Казалось, еще немного – и пауки полетят в зал. Зрители ерзали на стульях и, напряженно улыбаясь, как бы невзначай, поглядывали в сторону выхода. Иллюзия выглядела слишком реально.
Но вот хаотическое движение насекомых упорядочилось: они стали двигаться в одном направлении параллельно сцене.
Никто из гостей не заметил, когда остановились пауки и начала вращаться Сфера. Передачу эстафеты не увидел даже управляющий.
Сфера набирала обороты. Пауки слились в черные полосы. Скорость вращения увеличивалась. Зал наполнился оглушающим гулом. Пара секунд – и гул превратился в свист.
С ближайших столиков посдувало салфетки.
Сфера вывела оба дополнительных энергоблока на отметки ста процентов.
Всё должно быть в порядке, снова убеждал себя управляющий, это еще не предел. Но сомнения не отступали. Кто ее знает – «девочка»-то с характером!
Когда Сфера начала сжиматься в эллипсоид, управляющий засомневался в исправности приводов и решил убавить мощность. Дрожащими пальцами он схватил ползунок и передвинул его в крайнее левое положение. Ничего не изменилось. Управляющий подумал, что ползунок не работает, и рефлекторно передвинул его вправо до упора. Сфера взвизгнула, развивая мощность в двести гигаватт. Управляющий вздрогнул и замер. Прежде чем он закрыл голову руками и упал, Сфера взорвалась… океанскими брызгами.
Управляющий пришел в себя первым. Гости в зале еще корчились на полу, ощущая кожей лица и рук холодные капли (температура – двадцать пять градусов по Цельсию, состав идентичен воде у Калифорнийского побережья), а он уже кусал губы и хлопал себя ладонью по бедру, глядя в зал сквозь брызги на стекле.
Сфера переливалась безмятежными бирюзовыми волнами и мерцала солнечными бликами (нейтральная заставка № 10). Зал наполнили запахи и шум океана.
«Тебе всё шуточки, да?! А я должен чувствовать себя последним неврастеником?! Думаешь, это смешно?! Лучше бы ты взорвалась по-настоящему! Управляющий сжал кулаки, собираясь ударить по стеклу, но передумал. Пропустить такое шоу! Проморгать самое интересное! Кулаки медленно разжались. Ладно, прости меня… Я всё посмотрю в записи. А теперь мне пора. Пойду искать новое «топливо». Управляющий плотоядно ухмыльнулся. У меня уже есть подходящая цыпочка на примете. Она тебе понравится, обещаю. Специально берег для такого случая. Позабавься с ней как следует! Ха-ха!
Пару недель назад в клуб заявилась одна симпатяга восемнадцати лет. Наниматься. Опыта работы у нее не было – только свидетельство об окончании левых барменских курсов. Но управляющий быстро сообразил, какой подарок приплыл к нему в руки. Фигуристая куколка. Гости таких любят. Подарок назвался Ольгой. В ту же ночь девчонка встала за барную стойку, и управляющий сразу же о ней забыл.
А сейчас вспомнил. Пришло время воспользоваться подарком…
Управляющий послал Сфере воздушный поцелуй, повернулся к зеркалу на двери, одернул фрак, удовлетворенно поцокал языком и начал придирчиво рассматривать свое отражение. Вроде бы всё в порядке, только причесочку поправим – и можно снова наводить ужас на проклятых неврастеников!
Управляющий тщательно следил за своей внешностью. От внешности зависел доход, а тут уж не до шуток.
Черный фрак и неестественной белизны волосы, зачесанные к затылку, производили на зрителей тягостное впечатление. Не сходящая с лица ехидная улыбка только дополняла демонический имидж.
Уже в ночь открытия стало ясно, что управляющий не прогадал. Он искренне радовался, что его затея сработала. Чистое попадание в десятку. Держать гостей в состоянии, близком к трансу, – ради этого стоило покрасить волосы и напрягать мимику.
И хотя сами гости не очень-то разделяли его восторг, управляющий не расстраивался. Он знал, что чувство прекрасного дано не всем. Мнение плебса можно не учитывать, только суждения истинных эстетов стоит воспринимать всерьез. Управляющий считал, что выглядит на все сто и ничего лучше уже придумать нельзя.
Но, как выяснилось, нет предела совершенству.
Собственники находили управляющего забавным. Однажды они посоветовали ему для полноты картины еще и белые тапочки надевать. Шутили, конечно. Управляющий очень огорчился, что такая гениальная идея не ему первому пришла в голову. В следующую же ночь он вышел на работу в белых туфлях. Казалось бы, мелочь, но как изменился образ! Он стал целостным, многогранным, в нем появилась философия, подтекст! Управляющий был в восторге. Собственники плохого не посоветуют. Вот уж истинные ценители прекрасного!
Управляющий собирался многому у них научиться.
Бурные аплодисменты отвлекли его от любовного самосозерцания и вернули к реальности. Гости пришли в себя.
Ну вы и тормоза! подумал управляющий. Жирафы нервные. Он убрал расческу во внутренний карман фрака и отправился на поиски качественного «топлива».
* * *
На окраине галактики белый туристический лайнер класса «дельта» приблизился к последней точке своей экскурсии, сбросил скорость, заглушил двигатели и затаился, дрейфуя в объятьях Черной пустоты. Пассажиры, забывая дышать, пожирали глазами далекую россыпь белых песчинок – свой родной мир, и ощущали себя богами, способными одним дуновением разметать галактику.
Прошло пять минут. Снова заработали двигатели, корабль развернулся, набрал скорость и лег на обратный курс. В божественной эйфории никто не заметил, как один пассажир вывалился за борт.
Этим пассажиром был Мишка.
Раньше он вываливался на промежуточных остановках. Но что толку? Везде одно и то же (как будто и не убегал никуда): космические течения и звезды, настолько яркие, что он чувствовал их ветер. Сплошное издевательство! Когда вокруг столько соблазнов, разве можно устоять?
И он не выдерживал – тут же начинал прикидывать, какой надо ставить парус, чтобы у соперников не осталось шансов, а потом в ужасе глушил свои мысли безмолвным криком. Звезды вокруг него гасли, течения останавливались, и он сам растворялся во мраке.
Шло время, и всё повторялось.
Пока он не вывалился на конечной.
Идеальное место, спокойное. Как раз для него. Смотровая площадка на окраине галактики. Ни ярких светил, ни космических течений. Только звездная пыль далеко-далеко впереди.
«Пыль – это хорошо, – думал Мишка. – Пыль – это здорово!»
ОНА ни за что сюда не доберется. Здесь я в безопасности.
Никакой Земли. Никакой воды. Никаких женщин.
Теперь у него впереди только пыль, целые туманности пыли…
Казалось бы, ну уже успокойся и, наконец, возрадуйся. Так нет же, одна каверзная мысль и здесь не давала покоя. А что, если он убежал слишком далеко? Ведь у Вселенной нет края, и если бежать ОЧЕНЬ долго, то обязательно вернешься к старту. А возвращаться Мишка не хотел. Ни за что! Его вполне устраивала пыль…
Мишка сидел на последней парте, разглядывал знакомые рисунки на стенах (кстати, совсем не выцветшие), елозил пальцами по рыжей столешнице и вполуха слушал рассказы одноклассников.
Темные окна с крапинками городских огней призывали дезертировать, но Мишка поборол искушение. Куда уж теперь? Сиди, раз пришел, мучайся…
Он вдруг подумал, что встреча выпускников – отличный повод подвести кое-какие итоги, разобраться с документацией, подготовить отчетность за истекший квартал, проанализировать результаты и даже набросать смету на следующий месяц. А выборочные места можно зачитать вслух перед одноклассниками. В общем-то, все так и делали.
Мысль вроде бы не страшная и совсем не оригинальная, но призывала к реальности, от которой Мишка так долго бежал.
Он немного подзадержался на старте. Года, эдак, на три. Белая полоса на красном покрытии стадиона. Вот он стоит перед ней, согнувшись над правым коленом и касаясь руками дорожки. Натянутая тетива. Сжатая пружина. Комок мускулов под прицелом десятка телекамер. На нем легкие шорты, майка с цифрой три и суперкроссовки настоящего спринтера. Трибуны замерли в ожидании. Хлопает выстрел – соперников сдувает вперед со страшной скоростью, а у него подошвы приклеились к покрытию… Участники забега уже обсуждают свои результаты, а он всё еще пытается отодрать кроссовки… Трибуны уже опустели, а он всё еще…
Да-а… Мишка покачал головой. Где уж тут бухгалтерию разводить – нам бы кроссовки оторвать для начала… Мы спортсмены, а не бухгалтеры. Вот! Хотя… какой он, к черту, спортсмен! Так… остаточное явление.
И опять реальность подошла слишком близко. Когда-то в прошлой жизни он пытался ловить ветер. Говорят, у него неплохо получалось. Кто-то называл это спортом…
А теперь…
Никчемный ученик жалкой муниципальной школы, обреченный всю жизнь копошиться на задворках Империи, вот кто он такой! Как будто и не было десяти лет после выпуска. Слабость, изможденность и леденящая пустота внутри – отличное дополнение к портрету. Плюс непреходящее чувство собственной ущербности. Хвастаться явно нечем, но просим любить и жаловать!
Пустота – это тяжелее всего. Она обжигает сильнее, чем шквальные ветры Южного океана. Ну да ничего, как-нибудь потерпит.
Пусть у него еще десять раз ничего не выйдет, только бы не вспоминать…
А вот у одноклассников дела шли в гору.
Олег женился и стал отцом двоих детей. Поздравляем! Но не стоит останавливаться на достигнутом! Олежек, продолжай! Игорь с Антоном скооперировались и на пару открыли автомастерскую. Подросли стритрейсеры. Сколько можно угонять тачки для чужого дяди? Пора и на себя поработать. Илья пробился в вице-президенты крупной авиакомпании. Спасибо, что предупредил. В ближайшее время стоит воздержаться от полетов. Серега получил докторскую степень по философии. В муниципальном университете! Очень круто! Боец отслужил два года в галактах, и теперь его взяли десантником в Первую штурмовую эскадру. Без комментариев. С первой штурмовой лучше не шутить. О, Всевышний, неужели я всем им завидую? Анечка Кононова…
Когда встала Анечка, Мишка резко перестал массировать парту и разглядывать физические приборы на стенах. Но посмотреть на Анечку так и не решился. Остались окна. Там желтые натриевые фонари, прохлада, никто ни о чем тебя не спрашивает и все жизненные неудачи заканчиваются метров через двести проломленным черепом… Благодать! Вот он идет по тротуару. Навстречу – слепящие фары машин, сверху – желтые пятна фонарей, а в ушах ветер шепчет прокуренным голосом: «Живу вместе со штурманом торгового космофлота… Воспитываю сына и дочку…»
Интересно, кто же все-таки расписал эти стены? Мишка не заметил, как снова начал елозить руками по парте. Эталоны метра и килограмма…
(Живут вместе, а детей воспитывает одна!)
…пирамида, сфера, тор…
(Хорошо живут, видать!)
…весы, микроскоп, аннигилятор…
(В жены-то не взял, не удостоилась!)
…реактор, межзвездные двигатели трех поколений…
(Зато работает на Империю. Молодец!)
…и формулы, формулы, формулы… Романтическая наука в пастельных тонах. Кто же такое сотворил? Художник был настоящим пророком. Знал ли он, когда превращал эти стены в музей физики и геометрии, что для многих классов единственным демонстрационным материалом станут его рисунки? Настоящие приборы исчезли из кабинета физики очень давно (Мишка их уже не застал), причем каким-то совершенно мистическим образом. А нарисованные всё еще здесь. И даже не потускнели.
В имперских школах всё было по-другому. Там готовили кадры. Оборудование не воровали, уроки не сокращали до двадцати минут, а учителя даже пытались что-то объяснять. И никакой нужды в настенной живописи.
В своё время Мишка сильно переживал, что не попал в имперскую школу. Идиот! Как будто на окраине галактики это имеет хоть какое-то значение!
Очередь приближалась… Мишка покрылся испариной. Скоро Наталья Михайловна попросит и его рассказать «пару слов о себе».
Забавная традиция! Пару слов о себе! А если их нет, этих слов? Если тебе нечего сказать? Если тебя забыли на окраине галактики недоделанные боги? Как быть тогда?
Сидеть дома и не портить людям настроение? Но если все-таки пришел? Встать и уйти? Отпроситься в туалет? Идиотизм какой-то! Почему нельзя просто встретиться и пообщаться по-человечески?! Без этих соискательских резюме в устной форме. Да еще и вставать перед всеми! Я же не на работу пришел устраиваться, а встреча выпускников – это не отдел кадров! Так зачем…
Продолжая размышлять в том же духе, Мишка окончательно убедил себя в трех вещах: первое – он прав и вовсе не обязан что-либо рассказывать о себе, второе – рассказать придется, несмотря на свою правоту, и третье – у него опять начались глюки.
До последнего момента он и не собирался идти на эту встречу. Очень надо! Ностальгия по школе его не мучила, отношения с одноклассниками он не поддерживал, а про учителей вообще старался не вспоминать. Уж больно печальная это тема – учителя муниципальных школ. Храни их Всевышний, только подальше от нас!
И все-таки он здесь. Зачем? Просто ему очень хотелось пойти хотя бы куда-нибудь: на окраине галактики слишком одиноко. Не грузить же родителей своими проблемами! У них сейчас только-только жизнь наладилась. Деньгами помочь – святое дело, а шизофрению свою при этом выплескивать вовсе не обязательно. Стоит увидеться – тут же начнутся расспросы. А потом к любимой песне «Жениться тебе пора» прибавится «Ты бы к доктору сходил». Нетушки, лучше уж на встречу выпускников.
Очередь добралась и до него.
Ну вот и всё – приехали.
Ваш выход, маэстро, зрители заждались – пора на эшафот.
– Мишенька, а ты нам что расскажешь? – елейным голосом спросила Наталья Михайловна.
А я уже пятый год околачиваюсь на окраине галактики. Довольны?
Мишка встал, набрал полную грудь воздуха и с отвагой капитана, ведущего свой корабль сквозь метеоритный поток, быстро проговорил:
– Я ничего не достиг, не добился, не открыл, никого не родил и нигде не работаю…
Не считать же работой глотание пыли на имперских стройках за сотни километров от береговой линии, там, где нет ни бризов, ни муссонов и ни один порыв ветра не напомнит об океане незримой взвесью мельчайших соленых брызг? Только пыль, много пыли, целые туманности… да еще горы строительного мусора, духота и высокий забор по периметру. Это очередной побег, а не работа. Об отряде боевых пловцов Тихоокеанского флота тоже лучше не вспоминать. Зачем лишний раз душу травить? Отслужил – и забыл. Гриф секретности опять же…
– Ну и дурак, – сказала Анечка Кононова. Не сдержалась.
– Прости, что разочаровал, – ответил Мишка и в упор посмотрел на Анечку. Еще красивая, но уже уставшая от жизни. Глаза потухшие, злые, неудовлетворенные. Неказистое серое платье и дурацкая кофта – всё из дешевой синтетики. Докатилась! Как же тебя угораздило, со штурманом-то? Не в те руки попала птичка певчая. А ведь звонкий был голосок. И глазки светились веселыми искорками. Как же так? Насколько он помнил, Анечка была нормальной девчонкой (без лишних заморочек), умудрялась неплохо учиться и давала списывать по первой просьбе. Еще он помнил, что Анечка не курила. Мишка совсем не хотел портить ей настроение водопадом своих жизненных неудач. Просто Наталья Михайловна спросила и он честно ответил. Так уж получилось. Впрочем, последние годы у него всё в жизни получалось примерно так же. Честно и ни к чему.
Кто знает, будь он в свое время порешительнее с девушками, его симпатии к Анечке могли бы вырасти…
– А как же твоя кругосветка? – спросила Наталья Михайловна, и Мишкины симпатии к Анечке так ни во что и не выросли, даже в мыслях. – Ты же из клуба моряков не вылезал, всё мечтал обойти вокруг света на суперъяхте. Только и говорил о своих «семерках». Столько готовился. И что?
И ничего… Не судьба. Теперь у Анечки двое детей от какого-то штурмана (кстати, наверняка женатого). Кто успел, тот и съел. Я только не понимаю, зачем надо было портить такую девчонку и превращать ее в занюханное чучело. Все эти ребята, как только начинают работать на Империю, думают…
– Мишенька, ау! Ты еще с нами?
– Что? Простите, задумался… – Он виновато заморгал и огляделся.
– О нет-нет, это ты нас прости, что отвлекаем от важных мыслей… – Наталья Михайловна выдержала многозначительную паузу и мило улыбнулась. Не женщина, а само благодушие. – Но, может быть, все-таки расскажешь нам про свою кругосветку? Мне бы очень хотелось узнать, чем это всё закончилось?
Ничего еще не закончилось…
Каждую ночь он чувствует ее пальцы на своем горле. Синее распухшее лицо утопленницы склоняется над ним перед сном, чтобы поцеловать и пожелать спокойной ночи. Она соскучилась по его теплым сильным рукам, по его крепким объятьям. Она беспокоится о своем добром, заботливом спасителе. Она боится, что он ее забыл. А ведь больше у нее никого нет. Она открывает рот, извергая фонтан белой пены, и хохочет. Она радуется встрече. Он вскакивает с кровати, бегает кругами по комнате, натыкается на стулья и шкафы, но не может найти дверь. В нос бьют запахи перегара и гнилых водорослей… Пена заполняет комнату и уже касается люстры. Он всё еще пытается найти дверь, барахтаясь под самым потолком, и вдруг чувствует костлявые, холодные пальцы у себя на горле. Ночная гостья перестает хохотать и шепчет ему в ухо: «Куда же ты, тепленький? Пойдем со мной. У нас хорошо. Тебя никто не обидит». Тиски на горле сжимаются сильнее и наливаются неподъемной тяжестью. В глазах расплываются радужные круги. Он пытается отодрать ее пальцы, скользкие, как рыбья чешуя, но без толку: они тянут его глубже и глубже в темную бездну, пока боль в ушах не заполняет его сознание.
Каждую ночь она приходит за ним… Каждое утро он пытается выплыть обратно. Так и живут…
Ничего еще не закончилось.
Мишка почувствовал, как пол зашатался у него под ногами. Пастельные микроскопы и генераторы немного сдвинулись. Он инстинктивно вытянул руку, коснулся стены (ладонь легла в центр сферы) – и окружающий мир вновь обрел ясность.
– Без меня уплыли, – ответил он. Сейчас бы водички глотнуть.
– Почему? – сочувственно спросила Наталья Михайловна и едва не прослезилась. Даже очки на всякий случай сняла.
Потому что я дурак, подумал Мишка. Хотя это уже не новость. Анечка всех просветила.
И еще он подумал, что на окраине галактики не так уж плохо.
Так почему? Почему? ПОЧЕМУ?
– Потому что… во время тренировочного выхода в море я принял неправильное решение и в результате погиб человек. – Мишка неожиданно успокоился. Пальцы перестали скользить по парте, голос зазвучал ровно и отстраненно: – После этого меня исключили из команды. Когда через неделю я пришел в порт, мне предложили поучаствовать в гонке на швертботах. Мореходку тоже пришлось оставить. Им такие выпускники не нужны.
– А что такое швертбот? – выкрикнул Боец.
– Представь, что тебя пересадили со штурмовика на аварийную капсулу, – ответил Мишка.
– Какая трагедия! – всплеснула руками Наталья Михайловна. – Прости, я не знала. Не хотела напоминать.
Не хотела бы – не напоминала! И за что ты меня до сих пор ненавидишь?
– Ничего страшного, я и не забывал. Мы часто видимся.
– Вот как? – Наталья Михайловна водрузила очки на нос и посмотрела на Мишку поверх стекол.
– Да, регулярно. По ночам.
Мишка говорил и ничего не чувствовал.
НИЧЕГО.
А потом стало холодно и засосало под ложечкой.
Комок леденящей пустоты внутри Мишкиного тела взорвался мириадами звезд и туманностей, в одно мгновенье сменив декорации.
Ну вот мы и дома. Смотровая площадка на окраине галактики. Последнее прибежище заторможенного аутиста. Знал ведь, скотина, где вывалиться за борт! Удачное место, красивое. Тут почти всё по-прежнему. Только тумана прибавилось, и он подбирается всё ближе. Вселенная расширяется. Неужели и отсюда придется бежать?
Ну почему ему так не везет с женщинами? То он слишком нерешительный, то наоборот – как проявит инициативу, так потом только на окраине галактики и спасается.
Что он сделал не так?
Странная штука – удача, она шла вместе с ним рука об руку над каждым кладбищем парусных кораблей, а потом в теплой спокойной воде фешенебельного курорта, среди восторженного визга детей и томных взглядов красавиц в бикини, вдруг отвернулась и куда-то исчезла.
Это был обычный выход в море. Они только-только получили новую тренировочную яхту – рабочую лошадку шестого поколения – и хотели отработать повороты на короткой волне. Яхта шла правым галсом вдоль берега. Он стоял рулевым. Вдруг видит справа по борту какое-то пятно. Присмотрелся: черное пальто, слипшиеся темные волосы. Утопленник? Он зовет пацанов, отдает штурвал и прыгает в воду. Вынырнул уже возле тела, перевернул его: распухшее синее лицо, открытый рот, полный пены, глаза закрыты. Затащили бедолагу на яхту, присмотрелись – бомжиха, в зюзю пьяная. Раздели, начали откачивать – она заблевала всю палубу, пришла в себя, посмотрела на них, обматерила и отрубилась. Пульса нет, сердце не бьётся. Что делать – непонятно. Он смотрит на пацанов – те отворачиваются. Тут на палубу поднимается тренер, выясняет ситуацию и сообщает:
– Женщина на корабле к несчастью. Нашим спонсорам это не понравится.
Тишина.
Все молчат.
До порта уже километров пять, ясно, что не успеют. До берега – метров двести. Там пляж, спасатели, но с ними нет прямой связи. Он сидит возле мертвой бомжихи, а вся команда стоит и смотрит на него, как на преступника. Им, видишь ли, несчастья на борту не нужны.
– Ну и что мне делать? – спрашивает он тренера. Вместо ответа – молчаливый кивок за борт в сторону горизонта.
Он берет утопленницу под сини рученьки – и в воду. Сам, разумеется, вместе с ней. Одной рукой гребет, другой бомжиху придерживает. Думает дотащить труп до берега и сказать, что уже мертвую нашел. Тут она глаза открывает. Он ускорился. Еще трижды она открывала глаза, дважды хватала его за шею и душила. Он выполз на берег и начал ее откачивать. Вокруг собралась толпа, какие-то мужики стали ему помогать. Через двадцать секунд прибежали спасатели и фельдшер. Поздно. Ни черта они сделать не смогли.
Куда, спрашивается, смотрели спасатели? Чем они были заняты? Почему не заметили купальщицу в пальто?
Он полежал на песочке еще полчаса, проблевался морской водой, подождал, пока отпустят судороги в ногах, неуверенно встал и огляделся.
Слепящее солнце, желтый песок, белые шезлонги под яркими зонтиками, загорелые тела с холодными коктейлями в руках, беззаботные дети, гоняющиеся друг за другом, белые паруса шестидесятифутовой красавицы у самого горизонта…
Далеко уплыли…
Ласковый шепот безобидных волн, тоскливые крики чаек и детский смех.
Едва ощутимый бриз приятно щекочет кожу. Безмятежность, разлитая в воздухе, убаюкивает и дурманит.
Райский уголок на атлантическом побережье. Ожившая картинка рекламного буклета.
«Ничего не было», – шепчут волны. «Тебе просто показалось», – вторит им ласковый бриз. «Всё правильно», – радостно соглашается Мишка, а шея у него болит, потому что вчера он застудил мышцы на ветру. Всё очень просто, и не о чем переживать. Да и откуда в этом райском уголке с длинноногими красавицами могла взяться пьяная, вонючая бомжиха в черном драповом пальто?! Не было ее. Здесь таким не место. Как, впрочем, и ему…
Теперь уже и ему.
Ничего не было.
Просто только что закончилась его карьера. Просто он больше не сможет сорваться с волны и на скорости тридцать узлов провести старую кевларовую яхту между двумя подтопленными обломками айсберга. Просто что-то сломалось у него внутри.
Ничего не было.
Он вынул из левого уха золотую серьгу, бросил ее в песок (одним движеньем зачеркнув семь лет жизни), помахал на прощанье чайкам и ушел с пляжа.
Следы от пальцев «несуществующей» утопленницы держались на его шее неделю. Мишкины знакомые, увидевшие эти серо-буро-малиновые пятна, или с улыбкой опускали глаза, или многозначительно и с чувством пожимали ему руку. Они почему-то были уверены, что разукрашенная Мишкина шея – последствия бурной страсти. Мишку такая реакция вполне устраивала: раз все всё понимают, то и объяснять никому ничего не надо. Ну так и пусть себе улыбаются на здоровье…
Ему не хватило двадцати секунд. Сколько он плыл? Три минуты, четыре, пять, шесть? Да кто ж знает.
Тогда он думал, что выложился по максимуму и сделал всё, что мог. Какая самонадеянность! Сейчас он видел всё несколько иначе. Надо было не поднимать бомжиху на яхту, а сразу тащить к берегу. Или хотя бы надеть ласты. Или плыть не к берегу, а к причалу. Или метров сто пройти на яхте, связавшись со спасателями через порт, а потом уже прыгать в воду. Или хотя бы надеть на нее жилет. Или… Целая куча ошибок. Легко могли бы выиграть минуту. Но спонсорам это бы не понравилось.
А теперь уже поздно. Теперь только черная пустота приносит успокоение. Вдали от Земли, вдали от воды и женщин.
Пять минут неразрывных объятий с полуголой посиневшей утопленницей (периодически оживающей) резко изменили его отношение к морю и прекрасному полу. Смерть подкралась в воде и забрала женщину прямо из его рук. Долго забирала. Удержать не получилось. Видно, слабенькие оказались ручки. Поиграл в героя и только добавил бедняге три минуты агонии. Привел в чувство и продлил мучения. Лучше бы мимо прошел!
Судьба слишком жестко донесла до него простую истину: не можешь удержать женщину – не бери, даже руки не протягивай: и себе жизнь испортишь, и ей сделаешь только хуже.
Пять минут объятий со смертью – и нет больше Мишки-моряка. Теперь он вздрагивает при одном упоминании о море.
Единственный сувенир из прошлой жизни – подводный нож на правом бедре (как оказалось, довольно полезная штука на имперских стройках, но здесь, на окраине галактики совершенно бесполезная).
Тут вообще всё бесполезно.
– Ваша команда заняла двадцать шестое место. Из тридцати участников. Это не так уж плохо, – доносится сквозь туман голос неутомимой Натальи Михайловны. Наша галактика. Планета Земля. Забавная, в сущности, планета. И Наталья Михайловна тоже забавная, тактичная. Надо же, и здесь достала! Добрая классная руководительница хорошенько покопалась в его мозгах, разрушила все бастионы и осквернила последнее убежище. Куда он убежит теперь?
Надо ей что-то ответить. Женщина скучает и устраивает всякие провокации.
– Мы пришли последними. Четыре команды вообще не доплыли до Саутгемптона. – Мишка слышит свой голос и улыбается. Забавно выходит: один Мишка здесь, на окраине галактики, плывет в невесомости, а другой – там, на планете Земля, в большой комнате с волшебными рисунками на стенах что-то бесстрастно втолковывает любопытной полной землянке. – Шкипер «Аркадии» не стал обходить грозовой фронт, и в результате яхта перестроилась в спасательный режим. На «RTS» оказался некачественный полиморф: при очередной трансформации застыл, как железо. «Сирена» сошла с дистанции из-за конфликта вахт. «Newsoft» нарвался на пиратов. Если бы не эти случайности, мы были бы тридцатыми. Такие дела.
– Я смотрела регату по телевизору. Сначала думала, что и ты там…
– Нет, что вы! Меня там не было! – перебивает Мишка-землянин. – Я ведь уже говорил.
– Да-да. Мы так и поняли, – Наталья Михайловна улыбается и, услышав легкий смешок в классе, продолжает: – Уж ты бы нам показал, что значит «пройти по кромке», верно? Помню, как сказала мужу: «Или наши придут в первой десятке, или там нет моего ученика». Я правильно сказала, как ты думаешь?
– В первой пятерке, – буднично ответил Мишка-землянин и… зевнул.
Класс притих, улыбки стерлись. Кругосветная гонка парусных яхт седьмого поколения под эгидой Императорского Дома – это тебе не с мячом по лужайке бегать. Тут аккуратнее надо слова подбирать. После такого хвастовства можно и не проснуться. Имперские гонщики – ребята жесткие.
– Знаешь, Мишенька, а ведь мы так и не увидели твоего «хождения по кромке».
– Не повезло, Наталья Михайловна. Это очень редкое зрелище.
– Но ведь ты нам обещал, что пройдешь. И что теперь?
Интересный вопрос, подумал Мишка-космонавт. Замечательный вопрос! И тут сквозь туман он услышал громовой голос Бойца:
– Обещал – значит пройдет, Наталья Михайловна. Мы же не последний день живем! Всё еще впереди. Не волнуйтесь за Мишку: он парень ответственный, слов на ветер не бросает. Можете быть спокойны!
Холодно, подумал Мишка-космонавт и передернул плечами. Как же здесь все-таки холодно!
– Замерз? – участливо поинтересовалась Наталья Михайловна.
– Всё в порядке, – ответил Мишка-два-в одном.
– Точно? Ты уверен? А то еще заболеешь, а я себе не прощу. Может, закрыть окошко?
Мишка посмотрел на распахнутое окно, увидел Анечку, закутавшуюся в синтетическую кофту, и неожиданно легко согласился:
– Закройте, пожалуйста. Если нетрудно. – Анечка тут же повернулась и напряженно уставилась на Мишку.
– Для такого бравого моряка, Мишенька, как ты, мне ничего не трудно, – пропела Наталья Михайловна, медленно подошла к окну, закрыла его и демонстративно повернула ручку. – Так лучше?
– О да, спасибо! – Мишка облегченно вздохнул и подмигнул Анечке. Она чуть заторможенно (в ритме маятника на старинных часах) помахала ему рукой, грустно улыбнулась и передернула плечами под синтетической кофтой.
Ну почему он такой эгоист? Почему не попросил закрыть окно раньше? Всё, хватит об Анечке. Сменим-ка тему:
– Наталья Михайловна, а вы случайно не помните, кто рисовал эти картины? – Он показал на стены.
– Чьи-то родители. Фамилии не помню. Мы тогда последний раз делали ремонт. А что?
– Это ведь фрески?
– Что?
– Рисовали по влажной штукатурке?
– Не помню. Но вполне возможно. Всё было очень быстро. Они за три дня управились, вместе с рисунками. А чего это ты так заинтересовался?
– Да нет, ничего, просто любопытно…
– А мне любопытно другое! – на весь класс нетерпеливо сообщил Колян. – Долго мы еще будем сидеть как маленькие? – и под всеобщие восторженные возгласы выставил на парту две литровых бутылки водки. – Может быть, нам стоит сдвинуть парты и устроить посиделки по-взрослому? Что скажете, Наталья Михайловна?
– Фрески, – прошептал Мишка и еще раз нежно провел по стене подушечками пальцев.
Чьи-то родители… Н да… Такое чудо не сделаешь из-под палки. Только за очень большие деньги. Но в муниципальных школах больших денег нет в принципе, а родители должны помогать школе бесплатно. Так уж заведено. Спрашивается, зачем рисовать фрески, если классная руководительница даже не представляет, что это такое?!
В голове у Мишки всё смешалось: яхты седьмого поколения, уплывшие без него, россыпь белых песчинок, фрески таинственного художника, собственная ладонь в сфере, белый туристический лайнер с любопытными пассажирами, сдвинутые парты, сочувственные взгляды, чужие лица одноклассников между бутылками шампанского и водки, громовой голос Бойца, непристойные шутки и пьяный смех Анечки, пьяный смех Анечки, пьяный смех Анечки…
* * *
Управляющему недавно исполнилось тридцать пять. За это время он не видел ничего прекраснее Сферы. Единственный островок правды в мире лжи и лицемерия – разве это не прекрасно?!
Его привлекал не титановый каркас диаметром пять метров, залитый полутораметровым слоем биологически активной субстанции. Плюс, конечно, мозговые сканеры, приводы, генераторы и прочая ерунда. Его привлекала Сфера как феномен, как явление культуры, как артефакт, как показатель прогресса.
Управляющий совершенно искренне считал Сферу самым главным изобретением человечества, вершиной человеческой цивилизации.
Некоторые скользкие моменты его абсолютно не смущали. В первые ночи после открытия клуба сомнения были, но постепенно их становилось всё меньше, а после суда они окончательно развеялись и всё встало на свои места.
Поначалу Сферу воспринимали как развлечение. Заходили в нее по одному и по двое. Но очень быстро выяснилось, что развлечение это довольно экстремальное. Молоденькие скромницы, одетые чуть ли не монашками, выделывали такое, от чего бывалые проститутки не могли удержать пищу в желудке.
Потом – как проверку отношений близких людей. Отношения тут же прекращались. А близкие люди резко становились самыми далекими и готовы были перегрызть друг другу горло.
И наконец – как возможность заработка. Желающих зайти в Сферу становилось всё меньше. Но деньги исправили ситуацию. Участие в шоу хорошо оплачивалось. А мощность Сферы от выступления к выступлению увеличивалась. И хотя каждый второй участник получал тяжелейшие травмы (в придачу к психическим изменениям), призрачная надежда и реальные деньги обеспечивали Сферу необходимым «топливом».
К делу подключилось телевидение. Клуб подписал контракты сразу с двумя муниципальными каналами. Записи лучших представлений регулярно транслировались в прайм-тайм.
Прогнозы психологов оправдались на все сто.
А дальше пошло совсем интересно. Совет по защите морали и нравственности на пару с полицией нравов обвинили клуб в пропаганде аморальных отношений, насилия, сексуальной агрессии, в развращении нации и прочих гадостях, потребовав закрытия этого «рассадника мерзости» в судебном порядке.
Штатные психологи проанализировали ситуацию и разработали стратегию. Решили обойтись без адвоката. Защитником интересов клуба должен был выступить управляющий. Собственники ознакомились с предложением психологов, дали добро и пообещали удвоить управляющему оклад, если он выступит в суде.
Ну разве можно отказать таким замечательным людям?!
Управляющий думал очень просто. Присяжные – та же публика, к тому же совсем неискушенная, а любая публика жаждет развлечений. Так почему бы не сделать людям приятное? Почему бы не устроить настоящий спектакль? Тут особого изыска не требуется. Долго ли умеючи? Стоит превратиться в идола для кучки идиотов, и можно вести их за собой куда угодно.
Управляющий оказался прав.
Как только он заявился на слушание в рабочей униформе (черный фрак, бабочка, белые туфли, ехидная улыбка, фирменная прическа), зал взорвался! Встретили, что называется, по одёжке. Присяжные повскакивали с кресел и начали отпускать в сторону управляющего оскорбительные эпитеты (досталось и его матушке с батюшкой). Советники по делам морали и нравственности, слушая потоки присяжной брани, даже не пытались прятать довольные улыбки. Судья схватился за молоток, но так и не стукнул: слушание закрытое, репортеров нет – можно и погодить. Бурное негодование, тихая радость и обострившееся любопытство – вот полный психоспектр аудитории уже через несколько секунд после появления управляющего. Равнодушных зрителей не осталось.
Он остановился в трех шагах от кабинки ответчика, повернулся к присяжным, поклонился им в пояс и прошел на своё место. Присяжные как-то сразу угомонились, а вот адвокаты истцов тут же заявили протест по поводу «внешнего вида ответчика». Но судья (стильная мантия, креативная кепочка…) показал себя истинным знатоком гардеробных вопросов и протест отклонил как не имеющий отношения к сути дела, да еще и молотком стукнул. Нужды в этом никакой не было, но если у тебя есть молоток, почему бы им не стукнуть?!
Следующий час управляющий изо всех сил старался не уснуть. Сказывался ночной образ жизни. В это время адвокаты истцов пространными рассуждениями пытались повлиять на мнение присяжных, но по иронии судьбы больше всего повлияли на ответчика. Обличительные речи звучали так убаюкивающе, что глаза управляющего закрывались сами собой, веки отяжелели и ни в какую не хотели подниматься. Резонерство действовало на него как сильнейшее снотворное. Он бы наверняка уснул, если бы адвокаты истцов периодически не украшали свою речь заумными красивостями. Услышав очередной перл, управляющий вздрагивал, по его телу пробегала судорога, глаза открывались и сон отступал. Некоторые из этих перлов он помнил до сих пор: «стагнация нравственной эволюции», «порочный эпатаж антигуманной сущности», «квинтэссенция духовной энтропии современного мегаполиса», «развращающая физиономия порочно-растлевающей деятельности»…
Но вот пришла и его очередь выступить перед судом.
Наконец-то можно размяться! В этой кабинке так тесно!
Управляющий рассказал всё, что хотел. Он говорил проникновенно и убедительно. Это был экспромт в состоянии риторического экстаза. Это была речь фанатика, для которого поклонение Сфере стало смыслом жизни. Это была речь проповедника, желающего донести до своей паствы суть величайшего культурного явления. Это была речь философа, рассуждающего об архитектуре человеческой души.
Управляющий превозносил Сферу до заоблачных высот, не забывая о фактах.
Он никого не обвинял.
Он говорил правду.
Не прошло и пяти минут от начала его выступления, а присяжные уже очень четко усвоили:
что сама по себе Сфера не способна генерировать не только пороки, насилие и зло, но и вообще ничего;
что Сфера – это зеркало, которое отражает мысли, страхи и желания человека вне зависимости от его воли (разумно ли обвинять зеркало, если, как говорится, с физиономией нелады?!);
что возрастной ценз для гостей клуба – двадцать лет, хотя по закону клуб имеет право открыть свои двери каждому шестнадцатилетнему школьнику;
что все участники представлений заходят в Сферу исключительно по собственному желанию, будучи в здравом уме и доброй памяти (это подтверждают расписки, заполненные при свидетелях, и визуальные записи соглашений);
что каждый участник получает солидное денежное вознаграждение и может им распорядиться по собственному усмотрению еще до начала представления;
что за сценой постоянно дежурят две бригады скорой помощи (работу медиков полностью оплачивает клуб);
что Собственники клуба не такие уж кровожадные монстры, какими их тут нарисовали…
На этом первый акт закончился.
Присяжные, словно одурманенные магическим зельем, всё больше и больше проникались к управляющему симпатией. Половина победы уже лежала у него в кармане. Осталось только развить успех.
Управляющий выдержал паузу, на секунду закрыл лицо ладонями, кончиками пальцев помассировал виски, опустил руки и приступил ко второму акту.
Он скорбел о своей загубленной жизни («Мне никогда не покорить нравственных вершин, я обречен жить среди ханжества и пороков…»), он восхищался советниками, людьми, чья высокая нравственность по праву считается эталоном и не подвергается сомнению («Видеть перед собой таких людей – для меня настоящий культурный шок…»), он признавал их правоту («Большинство обвинений, прозвучавших здесь в мой адрес, вполне справедливы…»).
Никто не заметил, как и когда раскаявшийся грешник снова превратился в преуспевающего менеджера. Всё произошло очень плавно и естественно.
– К моему огромному сожалению, – сказал управляющий, – советники считают наш клуб злом и рассадником пороков. Мы (я имею в виду Собственников клуба и себя лично) воспринимаем всё несколько иначе, но мнение самых высоконравственных людей нашего общества имеет для нас огромное значение. Настолько огромное, что мы готовы пойти им навстречу…
Он повернулся и демонстративно сделал несколько шагов к советникам:
– Уважаемые члены Совета по защите морали и нравственности! От имени Собственников клуба я обещаю вам и всем здесь присутствующим, что мы закроемся сами, не дожидаясь решения суда и повторных слушаний, если кто-нибудь из вас войдет в Сферу и повторит в ней свою обличительную речь. Несколько слов истинно нравственного человека избавят город от «рассадника пороков». Я бы никогда не рискнул сделать такое предложение обычным людям, но вы – другое дело. Высокоморальный образ жизни советников не вызывает у меня сомнений, а Сфера не позволит усомниться в вашей искренности и куда менее доверчивым людям, чем я. После этого мы сможем закрыть клуб и не выглядеть обманутыми дураками. Что скажете? Вы согласны? Любой из вас.
Ответ прозвучал незамедлительно:
– Это провокация! Мы просим присяжных не поддаваться на дешевые уловки…
Уже через пять минут присяжные вынесли единогласное решение в пользу клуба и судья огласил его с неподдельной радостью.
Занимательное вышло шоу! Управляющий частенько вспоминал о нём, когда был не в духе, и сразу чувствовал себя намного лучше.
Но… всё же он очень жалел, что советники не решились войти в Сферу. Какое могло получиться зрелище!
Через два дня после суда начальник муниципальной полиции организовал пресс-конференцию, на которой сообщил о резком улучшении криминальной ситуации в городе: за истекший месяц количество преступлений сексуального характера уменьшилось на восемьдесят процентов, похищений и разбойных нападений – на сорок процентов, случаи беспричинного насилия сократились на семьдесят процентов… В общем, выражаясь простым языком, горожан стали намного меньше насиловать, калечить, похищать и убивать. И это благодаря… телевизионным трансляциям из клуба «Сфера»!
Комментируя столь необычную криминальную статистику, главный полицейский города прямо заявил:
– Клуб, как магнит, притягивает к себе криминальную грязь, и в городе становится легче дышать. Маньяки, насильники, убийцы и те, кто собирается ими стать, кто чувствует в себе непреодолимую жажду насилия, прилипают к экранам и получают в «Сфере» всё, что хотят. Я не знаю, чем их там потчуют и в чем тут секрет, но этот приют маньяка значительно облегчил нашу работу.
Новость мигом облетела весь город.
И это была приятная новость.
Управляющему она очень понравилась.
Надо же, подумал он, оказывается, мы не только несем людям истину и удовольствие, но еще и делаем этот сраный город намного лучше!
Замечательная вышла пресс-конференция! И чертовски выгодная! Клуб совершенно бесплатно получил шикарную рекламу, репутацию городского санитара, лояльное отношение властей плюс драгоценнейшее исследование собственной аудитории. А с легкой руки начальника полиции еще и обзавелся вторым названием: «Приют маньяка». Звучит неплохо, и очень даже эстетично. Управляющий был в восторге.
* * *
Они завалились в первый же попавшийся кабак, сдвинули столики и стали жестами звать официантку. После бурного школьного застолья и громкой улицы приятный полумрак ресторана действовал успокаивающе. Шуметь не хотелось.
Симпатяшка Кэт, обтянувшая все свои выпуклости так, что больно было смотреть, поправила бейджик на груди и вальяжно продефилировала к оккупированным столикам.
– Что заказываем?
– Водку! И побыстрее, кисонька, – подгонял Колян. – А над закуской мы еще покумекаем. Да! И минеральную водичку не забудь! Для нашего трезвенника.
Мишка смущенно улыбнулся. Колян ему подмигнул и, глядя на удаляющиеся ягодицы официантки, сказал:
– Каждому своё, друг Мишка, верно? Видел, какая пышечка? Надо будет потом сюда еще разок наведаться.
– Ага! И не забудь жену прихватить! – съязвил Антоха.
– Обязательно прихвачу. Твою!
Социальные различия стирались пропорционально выпитой водке, и, казалось, ничто не помешает теплой беседе старых друзей. Но ближе к полуночи пышечка Кэт подошла к их столику, очаровательно улыбнулась, позволила Коляну шлепнуть себя по попке и, хлопая огромными ресницами, томно сообщила, что через полчаса бар закрывается.
Необходимость сняться с якоря и отправиться на поиски новой гавани никого из них особо не расстроила. К тому времени они уже все (кроме Мишки) порядком выпили, и возможность проветриться показалась им очень заманчивой.
Минут через двадцать выяснилось, что прогулка немного затянется. Никто не спешил приютить подвыпивших ночных скитальцев. Кабаки закрывались один за другим и ни в какую не хотели впускать новых гостей.
Им отказали уже в третьем «оазисе с огненной водой», и они бродили в поисках четвертого. Настроение падало, алкоголь выветривался, душевное единение пропало, ветерок не радовал. Но друзья продолжали поиски с неутомимым упорством и топали по темным гранитным плитам в молчаливой надежде на чудо. Ибо негоже в такую ночь разъезжаться по домам до рассвета. Не по-пацански.
Чудо произошло через час безуспешных блужданий. Они миновали мрачную серую стену какой-то муниципальной громадины и остановились, ослепленные буйством разноцветных огней. Сначала они увидели только подвешенный в воздухе мерцающий шар (метра полтора в диаметре) и желтые буквы вокруг него, опутанные паутиной слепящих вспышек. Потом разглядели точно такой же шар и точно такие же буквы внизу, под площадкой, на глубине трех метров. Оба шара медленно вращались: один – в воздухе, другой – под блестящей малахитовой плиткой. Буквы загорались то по очереди, то все сразу. Глаза блуждали в зеркальной мерцающей иллюзии и никак не могли сориентироваться.
Колян, еще не совсем очнувшись от наваждения, восторженно выматерился.
Матовую фиолетовую арку с черными стеклянными дверьми они отыскали далеко не сразу. Над аркой светилась красная перевернутая подкова.
– Пришли, называется! – буркнул Антоха.
– Да уж, засада обидная! Попали, мужики, – отозвался Игорь и презрительно сплюнул на малахитовую плитку.
Илья посмотрел на них, потом опять на мерцающие шары и тоже начал догадываться:
– Нет, не может быть! Да это же… это же знаменитый Приют…
– «Сфера»! – истошно завопил Колян. – Мы попали в «Сферу»!
– Ублюдки не экономят на рекламе! – усмехнулся Антоха. – Надо отдать им должное.
– И что теперь? – устало спросил Илья.
– Теперь? Дай-ка прикинуть… – отозвался Колян. – Я думаю, пол под нами не провалится, если мы пойдем вон к тем черным дверкам. Здесь, вроде как, малахит, а не тонкий лед. Должен выдержать. Если, конечно, не подделка…
Шутка не сработала, но Коляна это не смутило.
– Вот я сейчас и проверю! – Он выставил вперед правую ногу и носком ботинка несколько раз легонько стукнул по малахиту. – Выдержит, пацаны. Не провалимся. Можно идти.
– А где Боец и Серега? – неожиданно спросил Мишка.
– О! Проснулась наша праведная сомнамбула! – Колян аж подпрыгнул, выражая свою радость, но тут же сник. – А, действительно, где эти герои? Кто-то их видел?
Выяснилось, что никто их не видел и не знает, где они.
Колян попробовал дозвониться сначала до Бойца, потом до Сереги. Никто не ответил.
– Так… Кажется, у нас потери… – Колян положил телефон в карман и медленно провел пятерней по своим коротким стриженым волосам. – Время идет, друзей становится всё меньше и меньше… Но жизнь продолжается!
– Не юродствуй, не смешно! Время позднее… – забеспокоился Игорь и огляделся. – Всякое бывает.
– Ребята, вы совсем того?! – Колян покрутил пальцем у виска. – О ком переживать?! Боец – не маленькая девочка, а Серега – не Мишка! Они вполне смогут о себе позаботиться. Ха! Позаботиться! Да Боец один легко сможет нагнуть весь этот район! И Серегу в обиду не даст! Забыли, как он в прошлом году в увольнение сходил и целый бар по кусочкам разнес?
Как ни странно это подействовало. Игорь с Антохой сразу по-другому взглянули на черные двери.
– Так мы идем или будем статуи изображать? – торопил Колян.
– Надо подождать, – неуверенно сказал Мишка.
– Слушай, ну тебе-то какая разница, ты же всю дорогу спал?!
– Я проснулся, – ответил Мишка и виновато улыбнулся.
– Поздравляю!
– Спасибо.
– У у у!
Колян протяжно завыл, вытянул руки к мерцающему шару, сделал к нему несколько шагов и обернулся:
– Они потерялись! По-те-ря-лись! Всё! Нету их. Ну?! Вы идете? – Он с надеждой посмотрел на товарищей. Антоха с Игорем отвернулись, Илья сосредоточенно изучал свои ботинки, а Мишка пробормотал:
– Надо подождать…
– Кого ждать, кого?! Они по-те-ря-лись!
Колян хотел выпить. Игорь с Антохой тоже были не прочь добавить, но с другой стороны, они понимали, что вроде как и Мишка прав, надо подождать. Илья вообще отошел в сторонку, дожидаясь, когда народ определится.
У Коляна зазвонил телефон.
– Да! – заорал он в трубку. – Мы у «Сферы». Идите прямо. Мимо не пройдете! А мы заказываем столик и ждем вас внутри. Потом рассчитаемся. Всё, давай.
– Нашлись касатики! Скоро будут здесь. Ну что, теперь идем?
– Я не пойду, – сказал Мишка.
– Почему, Мишенька? – Колян был само благодушие. – Что тебя смущает на этот раз?
– Да ну… Там опять травка, девочки… А я по этим делам не специалист.
– Не специалист, – хмыкнул Антоха. – Слабачок ты по этим делам. Сла-ба-чок. Так бы сразу и говорил.
– Да погодите вы все! – закричал Колян. – Тс-с! Уйдите от него прочь! Не обижайте хорошего человека! Он только что проснулся! – Потом взял Мишку под локоток и заговорил тихим вальяжным голосом:
– Девочки, травка – это всё вчерашний день. Кого они сейчас волнуют? Время идет вперед, Мишаня. Время идет вперед. Ничего подобного ты здесь не увидишь. Обещаю. Как ты мог даже подумать о нас такое?! Чтобы мы отвели тебя в подобное место? Не ожидал, Мишаня, не ожидал…
– А что же там?
– Там? Ну… это… как ее… – Колян растерялся, но Антоха тут же пришел на помощь:
– Последние достижения науки и техники! Это же самый продвинутый клуб в городе!
– Точно! Именно так, – обрадовался Колян.
– Честно?
– Мамой клянусь! Последние достижения науки и техники! Грандиознейший артефакт всех времен и народов! Триумф инженерной мысли! Это тебе не какая-нибудь дыра – продвинутый клуб! Точно говорю!
Но Мишка сомневался.
Коляну было глубоко наплевать на все достижения науки вместе взятые. Продвинутость или задвинутость клуба его тоже не волновали. Но там, за стеклянными черными дверьми, была выпивка. Она плескалась в бокалах и плавила лед. Она шипела, булькала, пузырилась, пенилась, горела. Она томилась в непочатых бутылках и звала на помощь своего освободителя. А идиот Мишка этого не чувствует. Надо же уродиться таким кретином!
Коляну было хорошо. Но скоро могло стать плохо. Алкоголь выветривался с пугающей скоростью, и душа просила добавить. Немного! Хотя бы стаканчик – и всё! И хватит! Сю-сють – и всё! Разве ему много надо?
Только бы уговорить этого прибацанного Мишку. Остальные и так уже готовы. В общем-то, можно пойти и без Мишки, но оставить его одного среди ночи в таком состоянии и думать, что он спокойно доберется до дома, это всё равно, что бросить котенка в ведро с водой и думать, что он сам оттуда выплывет. От желания выпить Коляну сводило скулы, но оставить Мишку одного он не мог.
Как же его уломать-то, прибацанного?
– Мишаня, родненький! Прошу тебя, пойдем с нами! Мы погибаем от недостатка алкоголя в крови, а в двух шагах разливается эликсир жизни? Мы же без тебя никуда! Только вместе. Пойдем! Уважь друзей.
– Ну хорошо, я согласен… – решился Мишка.
А что ему оставалось?
* * *
Дорогие женщины в дорогих вечерних платьях, сверкающие украшения, изысканные вина, пузатые мужчины во фраках, способные купить и вино, и украшения, и женщин…
Мощные колонны из белого мрамора. Золотистый штоф. Бархатные шторы. Дубовая мебель. Натуральный паркет…
Ничего нового Мишка не увидел. У него до сих пор где-то пылилась платиновая карточка Императорского яхт-клуба (дали за спасение шкипера). Вот уж там настоящая роскошь! Но и здесь обстановочка далеко не бедная.
Публика тоже знакомая. Подобные компании часто устраивали вечеринки на прогулочных яхтах. Обычно в прибрежных водах. И каждый раз, напившись, кто-то из гостей просился постоять за штурвалом, чтобы потом рассказать друзьям о своих «морских подвигах».
Мишка достаточно насмотрелся на всё это в своё время, чтобы теперь впадать в эйфорию и таращиться по сторонам с идиотским восторгом…
Состоятельные люди тоже решили приобщиться к «последним достижениям науки и техники». Чему тут удивляться? Это Коляну лишь бы выпить!
Мишку не смутил окружающий блеск, но переход к сепарированной жизни после трех лет жестких люмпенских будней оказался слишком резким. Сразу перестроиться не получилось, и голова у Мишки пошла кругом, а потом привычно затуманилась.
Матовая серая сцена, два огромных белых экрана до самого потолка и между ними переливающийся желтыми красками шар (метров пять-шесть в диаметре), – всё это осталось за спиной. Когда они только вошли, Мишка подумал, что попал в кинотеатр и на всякий случай отвернулся от экранов и шара. А вдруг там покажут море? Полумрак просторного колонного зала выглядел намного безопаснее…
Официантки в коротких черных юбках и бордовых пиджаках оживляли статичную картину и на фоне пылевых туманностей в Мишкиной голове смотрелись очень романтично.
Ему было хорошо. Никакие мысли не нарушали благословенного забытья. Реальность не беспокоила, напротив – очень удачно вписалась в его «сон». Кошмары не мучили.
Очередная официантка вышла из-за черных шторок, толкая перед собой небольшую хромированную тележку с ведерками льда и охлажденными бутылками, поймала Мишкин взгляд, улыбнулась и приветливо помахала ему рукой. А ты ведь не отсюда, девочка. Ты ведь не отсюда, подумал Мишка, но никак не отреагировал. Даже взгляда не отвел. Я, конечно, псих, но общение со своими глюками – это уже следующая стадия. Так что прости, красавица, – меня вполне устраивает роль наблюдателя.
Официантка остановилась, опустила руку на тележку и замерла, не прерывая зрительного контакта. Улыбка исчезла.
Ты тоже любишь понаблюдать? Вот как? Ну и чего мы ждем?
Губы официантки зашевелились.
Она ждет следующей стадии, догадался Мишка и не заметил, как «утонул». Туман стал сгущаться, поглотил колонны, столики, изысканных дам вместе с кавалерами, золотистые стены и всё вокруг.
Кроме официантки.
Она снова улыбнулась, еще раз приветливо помахала ему рукой и покатила тележку прямо на него сквозь бесчисленные созвездья.
Она не хочет ждать слишком долго!
Официантка подходила всё ближе. Вместе с ней приближались и звезды. Мишка испугался и на секунду закрыл глаза. А когда открыл, увидел только столики и колонны. Ни официантки, ни туманностей.
Пацаны все как один с первобытным любопытством смотрели на сцену и пожирали глазами мерцающий шар. Мишкиных глюков никто не заметил, и всё обошлось без ехидных подначиваний.
О, Серега с Бойцом уже здесь. Тихо подошли.
Мишка попытался вспомнить лицо официантки, но у него не получилось. Он не смог бы назвать даже цвет ее волос. Осталось только ощущение. И никаких деталей. Все они растворились в звездном сиянии. Ну и ладно, подумал Мишка. Всё прошло. Всё закончилось. Теперь можно успокоиться. Как ни крути, а глюк приятный.
И он успокоился.
Официантка тут же появилась из-за колонны в метре от их столика (уже без тележки) и дружески ему улыбнулась.
Волосы русые, подумал Мишка. Волосы русые…
– Здравствуйте, меня зовут Энджел, – сказала девушка из тумана. – Вам повезло, представление начнется через пару минут. Вы успели к последнему звонку.
Пацаны тут же потеряли интерес к шару.
– Мы в курсе, детка! – оборвал Колян. – Можешь не тратить время. Нас уже просветили на входе!
– Насчет чего? – без тени улыбки спросила Энджел, одарив Коляна снисходительным взглядом. Голос ее прозвучал низко и почти грубо.
Колян опешил и как-то сразу остыл. Даже не нашелся, что сказать. Но взгляды друзей требовали ответа: пацаны, не скрывая улыбок, пялились на него и ждали продолжения.
– Ну это… Вообще в целом! И насчет тебя в частности! – наконец проговорил Колян и стушевался.
– Такие видные молодые люди и такие просвещенные, а я вас раньше не приметила! Хотя на зрение не жалуюсь. Не подскажете, в чем тут дело?
На этот раз Колян знал ответ. Он привстал со стула и, боясь, как бы его не опередили, выпалил:
– А потому что мы здесь первый раз!
– Вот оно что! – снова заворковала Энджел. – В таком случае, это мне повезло! Обслуживать вас – большая честь! Новые гости – особая радость для клуба.
– А старые? Уже не в радость? – флегматично поинтересовался Илья, откинувшись на спинку стула. – Кстати, Энджел, я хотел бы попросить сигару. Сможешь устроить?
– Легко! Предпочитаете определенную марку?
– Только лучшее. Сможешь и не разорить, и не разочаровать?
– Это моя работа – угадывать желания гостей.
– Да-да, я помню. Особенно новых гостей. – Илья высокомерно улыбнулся.
Колян громко засмеялся.
– Совершенно верно, – проворковала Энджел. – А старых у нас нет, только постоянные и почетные. Каждый из них – наша гордость. Каждым из них мы очень дорожим. А новые гости – это особая радость. Мы ведь недавно открылись.
Колян почесал подбородок и не удержался от комментария:
– Мудрено! Я как-то даже и не воткнул.
– О, это не сложная арифметика, – тут же успокоила его Энджел, – со временем разберетесь и всё воткнете, куда надо. – Она повернулась к Бойцу. – Если позволите, то я бы вам порекомендовала сделать заказ после представления, а пока ограничиться аперитивом. Учитывая специфику клуба…
– Девушка, милая, – нетерпеливо перебил Колян, – принеси-ка нам побыстрее бутылку водки, и пока ограничимся на ней. Идет?
– Уже принесла, мой командир! – Энджел вытянула левую руку за колонну и через секунду показала честной компании бутылку вожделенного напитка. – Пожалуйста! Со «слезой»!
– А где минералка для нашего друга? Разве я не просил еще и минералку? – возмутился Колян.
– Вот и минералка! Не извольте гневаться, мой командир! – Движение руки за колонну – и рядом с водкой уже стоит бутылка минеральной воды.
– Ты что, волшебница? – испуганно спросил Колян, окончательно признав свое поражение.
– Немного. Я только учусь. Осваиваю скатерть-самобранку, чтобы угодить дорогому гостю! А вот за сигарой придется идти. Кстати, может, космический воин тоже чего-нибудь желает? Нет? А гонщик? Всё-всё, убегаю!
– Подождите, Энджел! – позвал Боец и встал. – Вы не проводите меня в туалет? Мы тут и правда первый раз, поэтому я…
– Конечно! С удовольствием! Следуйте за мной и не отставайте.
Как только они обошли колонну, Энджел резко сбавила темп и повернулась к Бойцу.
– Так о чем вы хотели поговорить? Я слушаю вас очень внимательно!
– Откуда вы узнали, что я хочу с вами поговорить? – настороженно спросил Боец.
– Я же волшебница! Забыли? Угадывать желания гостей – моя работа. – Энджел одарила Бойца самой очаровательной улыбкой, на какую была способна. И Боец не выдержал ее обаяния – поплыл, потом стал тонуть, но при этом не спешил звать на помощь. Энджел сразу же оценила его бедственное положение и сжалилась.
– Так о чем вы хотели поговорить? – напомнила она почти официальным тоном и отвернулась.
Боец облегченно выдохнул и с трудом сосредоточился.
– Послушайте, Энджел, только это между нами! Мне очень нужна ваша помощь. Я не совсем на отдыхе. То есть… мы, конечно, продолжаем встречу выпускников, но тут мне позвонили… Короче, у меня задание найти одну девушку, чтобы обеспечить ее безопасность.
– Да что вы говорите?! Правда? – изумилась Энджел.
– К сожалению, я не шучу. И совершенно к вам не подкатываю, хотя вы и настоящая красавица. Мне действительно нужна ваша помощь. Девушка. Она работает журналисткой и сейчас находится в этом клубе. Вот, собственно, и всё, что мне про нее известно. Имя я забыл. Мне сказали, а я забыл. Перебрал немного, и вылетело из головы. Поможете? У вас есть какие-то соображения на этот счет?
– Телохранитель, значит?
– Да, типа того… – гордо сообщил Боец.
– А может быть, убийца. Откуда мне знать?
– Ха! Тогда бы я подготовился получше и не просил вашей помощи. К убийствам у нас подходят намного ответственнее, чем к защите!
– Это точно! – улыбнулась Энджел. Поэтому я работаю со СТЕНОЙ. – Вы меня убедили. За десятым столиком сидят три девушки и оператор. Может быть, одна из девушек – ваша протеже. Но я не уверена. Они пришли как частные лица. Их обслуживает Наталья. Хотите поговорить с ней?
– Нет-нет! Просто покажите мне десятый столик.
– Да тут и показывать нечего! Первый ряд от сцены. Ваш ориентир – бородатый мужик с камерой на треноге.
– Энджел! Вы замечательная девушка! Вы такая… такая… хорошая! Никогда бы не подумал, что в таком заведении можно встретить такую… такую… такого человека. То есть вас, конечно же…
– Спасибо… Очень искренний комплимент, – Энджел не смогла сдержать улыбки.
– Это экспромт!
– Замечательный экспромт!
– Еще один вопрос! Последний. Почему вы назвали меня космическим воином?
– Потому что вы служите в Первой штурмовой, – буднично ответила Энджел. – Как же еще вас называть? А вот и туалет! – Она показала рукой на дубовую дверцу. – Еще что-нибудь желаете, сержант?
– А…
– Сразу не отвечайте, подумайте. Я к вам скоро опять подойду! Принесу сигару вашему авиатору.
На этот раз Энджел не стала вытаскивать Бойца на поверхность. Ничего, с такой пустой башкой не утонет, подумала она и скрылась за черными шторками, толкая перед собой тележку.
* * *
Здесь, в небольшом коридоре между залом и кухней, уставленном комодами и подсобными тумбами, Энджел остановилась, вынула из тележки малюсенькую камеру, положила ее в карман пиджака и огляделась: никого, даже шторки не шевелятся.
Она глубоко вдохнула, сжала левую руку в кулак, поднесла ко рту, вцепилась зубами в указательный палец и закрыла глаза.
У у у!!! Прислали охранничка, называется! Помогли! Так он еще одноклассников притащил! Вроде бы неплохие ребятки, на завсегдатаев не похожи. Какой мальчик! Какой мальчик!!! Откуда ты свалился на мою голову, гонщик депрессивный?! Во что ты превратишься после этого шоу?
Энджел разжала зубы, опустила левую руку, снова огляделась по сторонам, подошла к ближайшему комоду, выдвинула верхний ящик и злобно прошептала:
– Работаем!
В правом ухе тут же раздался обеспокоенный голос Оливера:
– Ты слишком увлекаешься! Сбавь обороты, или я буду тебя вытаскивать.
– Поняла. Прости, – прошептала Энджел, наклонив голову к жемчужине на левом лацкане пиджака.
– Почему не раскрылась штурмовику? Мы на него чудом вышли, а ты всё усложняешь!
– Зачем портить человеку отдых? Парень продал меня с потрохами какой-то официантке! Всё выложил за искусственную улыбку. И я должна ему открыться? Он даже имени не запомнил! Служит в Первой штурмовой и не знает МЕНЯ в лицо! Это как же он, простите, служит?
– Кэрол… осторожнее… просто успокойся… Всё в порядке. Пока. У него было задание найти тебя. Он это сделал. Откуда ему знать, что у такой красавицы раздвоение личности и мания величия? Ты сама закрываешь себе выход. Советую передумать.
– Зачем он одноклассников притащил? Мне его помощь не нужна.
– А что нужно?
– Досье на гонщика. И побыстрее! Сможешь накопать?
– Уже. За твоим столиком сидит легенда парусного спорта. Парень дважды обошел мыс Горн на кевларовом шестидесятифутовике времен Питера Блейка и Брюса Фарра. Сначала простым шкотовым, потом – рулевым. Исторический яхтинг – чистое самоубийство! Такое написано – читать страшно!
– Не бойся, я с тобой!
– В проливе Дрейка он прыгнул в ледяную воду, чтобы вытащить своего шкипера (тот не успел пристегнуться страховочным фалом, когда яхту неожиданно накрыло волной). Всё закончилось хорошо: шкипер на следующий день пришел в норму, а твой гость вообще не отреагировал на двухминутное пребывание в ледяной воде (кстати, после этого случая команда обзавелась специальными костюмами). В следующий раз, когда он стоял рулевым, яхта заползла на гребень огромной волны, устремилась вниз и на скорости тридцать узлов прошла между двумя подтопленными обломками айсберга. Это показатель высшего мастерства. Возьми он тогда на метр левее или правее – и каюк всей команде. Но руки у паренька не дрогнули.
Кстати, у него должна быть золотая серьга в левом ухе.
– Что-то я не заметила.
– Я тоже. Но грешил на качество картинки. Это странно…
– Зачем ему серьга?
– Такой у них знак отличия. Обошел под парусом вокруг мыса Горн – имеешь право носить серебряную серьгу, обошел дважды – можешь носить золото.
– Дальше… И быстро. Мне уже пора.
Оливер заговорил скороговоркой:
– Тут с десяток всяких примеров. Но самый громкий случай произошел в Окленде. Парнишка поставил жирную точку в долгом споре «классиков» и «современников» и навсегда вписал себя в историю парусного спорта. Тебе интересно?
– Безумно! Только термины определи.
Энджел неожиданно почувствовала себя намного лучше. В критические моменты голос Оливера всегда действовал на нее успокаивающе, придавал сил и уверенности. Впрочем, ее голос действовал на него точно так же…
– «Современники» – это ребята, которые плавают на супернавороченных яхтах. Биоматериалы седьмого поколения, память корпуса на десятки основных состояний, плавающий баланс, парусность – километр, безопасность, мозговые сканеры, совмещенное управление и прочая фигня. Тысячи всяких наворотов. А «классики» – это классики. Старый добрый кевлар и всё управление своими ручками. Четыреста пятьдесят миль в сутки для них предел. Поняла? Для одних телевизионные трансляции, слава, почет и уважение, для других – только волны и ветер. Исторический яхтинг популярностью не пользуется.
– Дальше…
– Здесь пишут, что он «прошел по кромке» на самой продвинутой яхте Империи.
– Что это значит?
– Сам не понял. Это надо видеть, а у меня только текст. Картинок пока нет и, скорее всего, не будет. Но судя по тексту – что-то очень крутое. Он был первым, кто это сделал. И до сих пор остается единственным. Повторить никто даже не пытается. Говорят о нарушении законов физики. Достаточно? У меня уже всё.
– Нет! Найди что-нибудь еще…
– Слушай цитату… «Однажды я доверил свою яхту незнакомому «классику». Мы решили над ним подшутить. Он немного перебрал в нашем баре и начал выступать. Мы отнесли его на палубу «Империи», положили у штурвала и вернулись на причал. Кто-то побежал за видеокамерой. «Классик» был настолько пьян, что не смог встать. Даже сесть у него получилось с трудом. Мы смеялись, отпускали в его адрес колкие шутки. А потом он вытянул руки и коснулся штурвала. За две секунды «Империя» убрала трап, швартовые концы и обросла парусами. Ее сдуло прямо от причала. Знаете, я видел многих парней, которые неплохо выжимали ветер и могли забраться на крутую волну. Честно говоря, я и себя считал неплохим мореходом. До того дня. Пьяный «классик» выделывал такое, что у меня волосы встали дыбом. Мы не могли угнаться за ним на скутерах. Он повелевал волнами и ветром, как своими руками, а я смотрел и чувствовал себя неопытным юнгой. Да, я выиграл эту гонку, но только потому, что Ходящий по кромке посчитал ее слишком скучной для себя. Он бы легко обошел меня на пару-тройку суток. Я очень горжусь победой, но мне кажется, что в этом не только моя заслуга. В самые трудные моменты гонки меня поддерживала мысль, что за этим же штурвалом стоял Ходящий по кромке, и я хотел быть на него похожим». Конец цитаты. Это слова «современника» Грегори Бойла, шкипера «Империи», победившей на прошлой регате Императорского Дома. Каково?
– Не слабо!
– А вот еще! В Окленде до сих пор гуляет шутка: Хотите узнать, на что способна ваша новенькая «семерка»? Позовите пьяного «классика»! И не пытайтесь повторить увиденное! Возьмешь для меня автограф?
– Не дури! Гонщика отработали. Теперь насчет сигар. Мне нужно знать, что предпочитают менеджеры авиакомпании «Эфир»…
– Уже ищу.
– Оливер…
– Да?
– Кажется, у меня и правда что-то с головой. Всё. Я больше не могу на это смотреть.
– Вытаскивать?
– Нет… Но я не уверена, что выдержу еще пару ночей… Мне кажется, пора заканчивать.
– Определись. Ты сама себе противоречишь. Тебя вытаскивать или нет? Ты можешь сама принять решение?
– Да! Забирайте меня после этого представления. Прямо из клуба. На большее меня не хватит. Я расклеилась. Пора с этим заканчивать. Последнее представление.
Оливер присвистнул.
– Не получится?
– Сделаем. Держись. Но если не успеем, вытаскивать будет штурмовик. Больше никого нет. Прости.
– Ладно уж… Оливер, ты не обижайся на меня. Я не хотела тебе грубить. Просто…
– Нашел про сигары!
* * *
– Вот сука! – восхитился Колян, едва дождавшись, когда Боец и Энджел скрылись за колонной и уже не могли его слышать. – Даже по заднице шлепнуть рука не поднялась! Это как же называется, а, братцы? Импотенция?
– Не пугайся, братец, это нравственная эволюция! Ты растешь в духовном плане. – Серега дружески похлопал Коляна по плечу. – Радоваться надо! Еще немного работы над собой…
– И станешь совсем как Мишка! – продолжил Антоха.
– Таким же праведником! – добавил Игорь.
– Да пошли вы! – беззлобно ответил Колян. – Достали уже!
Но Серега решил продолжить:
– Успокойся, всё в порядке. Просто пташка тебе не по зубам. Ты у Бойца поучись девушек окучивать. Видал, с каким удовольствием она его в сортир повела? Вся аж просияла от счастья. Парень действовал пошло, но эффективно. И притом вежливо, без оскорблений. Запомнил формулу успеха от наших военных? Пошлость в пределах вежливости. Усвоишь эту мудрость – станешь королем сортирных отношений. Так что работай над собой…
Колян улыбнулся, нервно постучал костяшками пальцев по белой скатерти и, сосредоточенно глядя в пустую рюмку, спокойно сказал:
– Может быть, еще кто-то хочет поучить меня жизни? Так вы говорите! Я слушаю! Что замолчали? Ну! У кого язык чешется? Может быть, Илья не успел высказаться? Так давай, говори! Интересно, что ты обо мне думаешь! Ну?
– Я думаю, у тебя критические дни. – Илья покрутил в пальцах пустую рюмку, а другой рукой ослабил ворот рубашки. – Совсем плохой стал. Иначе бы ты заметил, что Энджел ни разу не повернулась к тебе даже боком, пока не отошла от нашего столика. У тебя просто не было возможности ее шлепнуть. А ты говоришь: рука не поднялась, импотенция. На друзей волком смотришь. Еще чуть-чуть и к Мишке начнешь приставать. Сидишь не так, молчишь не о том, в меню уже двадцать минут пялишься не высовываясь! Это тревожный звоночек, и я бы к нему прислушался. Хочешь совет? Не заводись. Лучше вспомни малышку Кэт! Сходи к ней потом еще разик и сразу забудешь про импотенцию.
– Тугая пышечка заведет кого хошь. Это точно! – засмеялся Игорь и осекся, посмотрев на Мишку. Все тут же молча проследили за его взглядом.
– Мишка! – заорал Колян.
Игорь с Антохой понимающе переглянулись.
– Да? – Мишка захлопнул папку с меню.
– Ты чего молчишь? Опять уснул? Скажи что-нибудь, друг мой верный!
– А какой фильм будут показывать?
Колян как сидел, так и замер. Даже моргать перестал.
– Про любовь. Научно-популярный, – ответил Антоха. – Об эволюции видов и борьбе за существование.
– А при чем тут любовь?
Антоха откинулся на спинку стула и отрешенно махнул руками.
– Серега, ответь. Я уже задолбался.
– Как при чем? Тебе же сказали, что фильм об эволюции. А какая же эволюция без любви? Это уже, простите, деградация.
Колян схватил бутылку и наполнил рюмки, забыв про обиду. Воспоминания о Кэт и ее аппетитной попке сделали свое дело.
– Давайте выпьем за любовную эволюцию! Нет… – Колян почесал плохо выбритый подбородок краем рюмки. – За эволюцию любви! Нет… за любовь с эволюцией! Нет… Серега, сволочь, выручай!
– За эволюцию с любовью!
– Точно! За нее!
– Меня подождите! – крикнул Боец, выходя из-за колонны.
Свет в зале начал гаснуть, но выпить они успели.
На сцену поднялась какая-то странная пара: хмырь в черном фраке и белых тапочках тащил за руку перепуганную девчонку в клубной униформе.
* * *
Операция «Качественное топливо» заняла тридцать минут ровно и была разыграна как по нотам. Великий маэстро праздновал свой триумф.
Десять минут на организацию недостачи. Еще десять минут – описание неприятной ситуации и абсолютно правдивый рассказ об условиях содержания в общих камерах муниципальной тюрьмы. На двадцать первой минуте подарок по имени Ольга уже чуть ли не на коленях умоляет управляющего не отдавать ее в грязные руки полиции. Девочка обещает отработать. Она в шоке, она готова на всё, только не надо полиции! Зачем полиция? Пожалуйста! Ради Всевышнего! Через пять минут сердце управляющего не выдерживает, он растроган, он готов заплакать, он бы уже и рад помочь, но Собственники, отчетность… Как же быть? Следующие пять минут они вместе ищут выход. Он вытирает ей слезы своим платком и вскользь упоминает, что участие в шоу могло бы с лихвой покрыть недостачу, но отпустить в этот жестокий шар столь юную деву – ни за что! Он себе не простит. Пусть лучше тюрьма! Да и желающих уже набрали на неделю вперед… Что же делать? Он положительно не представляет…
– Нет-нет! – хлюпает носом Ольга. – Пусть лучше Сфера. Только не надо полиции! Пожалуйста! Вы поможете мне стать участницей? Хоть какая-то надежда…
Ровно полчаса! Управляющий не смог скрыть довольной улыбки. Это новый рекорд! На две с половиной минуты быстрее, чем в прошлый раз! Вот, что значит опыт!
Разумеется, он поможет! Разве настоящий мужчина оставит девушку в беде?
В следующий раз управляющий хотел бы выручить из беды Энджел, но подозревал, что желаемое «спасение» займет куда больше получаса…
Управляющий схватил Ольгу за руку, поднялся на сцену и с довольной ухмылкой подошел к микрофону. Всё удалось, говорила эта ухмылка. Всё получилось, и теперь будет нам заслуженное счастье. Так почему бы не повеселиться?
Кот поймал мышку, немного помял и опустил на землю, предвкушая забавную игру.
– Друзья мои! Радуйтесь! Я обещал вам грандиозное шоу, и оно состоится!
Зал разразился аплодисментами и восторженными выкриками.
– Понимаю, вы долго ждали, но ваше терпение будет вознаграждено! Пришло время выполнить обещание!
Новый всплеск зрительского восторга.
– Встречайте новую участницу. Ольга! – Управляющий поднял руку Ольги и отошел на шаг в сторону. Рука тут же упала, Ольга разрыдалась и закрыла лицо ладонями.
Управляющий не растерялся.
– Это слезы радости, господа! Это слезы счастья! Ольга до сих пор не может поверить в происходящее. Она работает в нашем клубе барменом. У нее неожиданно возникли финансовые проблемы, и она попросила о внеочередном участии. Клуб рассмотрел ее просьбу и любезно согласился помочь. Но Ольга всё еще не может поверить своему счастью! Правда? – Ольга кивнула и в ужасе оглянулась на огромный шар. Сфера парализовала ее мысли.
– Скажи громче, чтобы наши гости не заподозрили подвох.
Ольга вздрогнула.
– Да! Я очень рада! – громко сказала она в подставленный микрофон, вытерла слезы и снова оглянулась на Сферу.
* * *
– А вот и сюрприз! – Энджел протянула Илье сигару. Пепельницу, спички и гильотину положила на стол.
– Посмотрим… – Илья улыбнулся, понюхал сигару, внимательно ее рассмотрел и вопросительно уставился на Энджел.
– Бантик я убрала. Мне показалось, так будет интересней. Теперь ваша очередь угадывать.
– А варианты?
Энджел отрицательно покачала головой.
– Без вариантов. У меня с этим жёстко. Играть так играть. Получите счет – узнаете ответ. Хотя… если вы настаиваете…
– Нет-нет, – испугался Илья, – играем! – и взял гильотину.
Энджел посмотрела на сцену и прикусила губу.
– Что-то не так? – спросил Боец.
– Всё в порядке. Будет очень интересно! Вам понравится!
– Что не так, Энджел? – обеспокоенно спросил Мишка, «проснувшись» в очередной раз, и встал.
Она хотела отмахнуться и уйти, но не смогла. Когда тебя спрашивает легенда…
– Ублюдок уже своих запекает. Даже переодеться не дал. Торопится. Девчонка работает вторую неделю и нарвалась на недостачу. Полчаса назад.
– Подстава, значит? – спросил Боец, предчувствуя «разминку».
– Шарик требует детской крови. Взрослая уже приелась. Не тот эффект. У детей кошмары красочнее. Извините. – Энджел отошла и скрылась за колонной.
Боец снова посмотрел на сцену.
– О чем это она? – спросил Мишка.
– Энджел не хочет быть следующей, – ответил Боец и сжал кулак.
– Почему? – не понял Мишка.
И Боец ему объяснил. Коротко и ясно.
* * *
– Господа, поддержите Ольгу, поприветствуйте ее! – радостно сказал управляющий. – Она немного волнуется…
– Так она же малолетка! – крикнул Боец на весь зал.
– Господа! Позвольте! Ольге уже неделю как восемнадцать!
– И сразу же финансовые проблемы? Ты вовремя подсуетился!
А он не дурак, подумала Энджел, прячась за колонной. Он полный идиот!
– Я попрошу охрану подойти к столику номер пять, – сказал управляющий. – На всякий случай. Кажется, там объявились герои, которые хотят сорвать наше шоу.
– Ну вот и всё, – прошептала Энджел. – Понеслась…
Боец улыбнулся и молча встал.
Я покажу тебе шоу, ублюдок! Ты такого еще не видел. Гарантирую.
Боец ошибался. Управляющий за свою жизнь всякого насмотрелся. И подвыпивших космических вояк тоже (охрана клуба сплошь состояла из разведчиков и снайперов, отслуживших в пресловутой Первой штурмовой). Ничего нового ни управляющему, ни этим ребятам Боец показать не мог. В клубе хватало подобной публики. На входе никто не проверял, есть у гостей оружие или нет. Зачем отпугивать уважаемых людей? Все-таки солидное заведение, не для школьников. Но и порядок надо было как-то поддерживать. И его поддерживали.
Служба безопасности «Сферы» по праву считалась одной из лучших в мегаполисе. Подвыпивших гостей, решивших немного побузить, очень вежливо и деликатно выводили из клуба под руки. Если дело обстояло серьезнее и кто-то вынимал оружие или просто начинал играть в Очень Крутого Парня, то он тут же опускался на пол и засыпал. Снайперы работали тихо и незаметно. Охранникам, переодетым «черепахами» (шоу превыше всего), оставалось только отнести уснувшего гостя в отдельную комнатку, где бы он мог спокойно выспаться. На выходе из клуба оружие возвращали. В результате все оставались довольны и никаких обид. Просто в следующий раз гость уже не выпендривался.
«Куда ты лезешь? – подумала Энджел, глядя на Бойца из-за колонны. – Мне еще и тебя вытаскивать?! Ну где же мой Гладиатор? Почему тебя нет рядом? Почему только ты можешь видеть ситуацию на два шага дальше, чем я?»
– Оливер, где сейчас Гладиатор? – прошептала Энджел, теряя контроль.
– Занят. Ему сейчас очень жарко. Ты раскрылась штурмовику?
– Он влип, только еще не знает об этом.
– Сможешь вытащить?
– Не знаю… Но моей «легенде» уже конец.
– Через пару часов мы будем у клуба. Род говорит, что успеем. Удачи.
Энджел немного успокоилась. И вдруг испугалась еще больше. Она представила, что означают слова «очень жарко» применительно к Гладиатору. Когда они подорвали Колизей, для него это был всего лишь активный отдых во время отпуска. Возможность поддержать форму. И тем не менее, он всё делал так, чтобы она ничего не поняла. Хотел уберечь ее детскую психику от реальности взрослых развлечений. Прятал ее за своей широкой спиной, а потом вообще завязал ей глаза, взял на руки, как маленького ребенка, и унес… Уходили по живому, оставляя за спиной трупы. Это она узнала потом. Но и тогда один раз ей удалось выглянуть из-за его спины! Очень вовремя! Несколько десятков стволов били в нее очередями с трех метров. Не совсем в нее, конечно. Но ей всё равно хватило. Чуть не умерла со страху.
Нетушки, лучше даже не представлять, где сейчас Гладиатор и чем он занят. Кажется, мы для таких картин еще не готовы.
Ну почему она такая трусиха? Вот и сейчас коленки дрожат. А ведь всего-то делов – сделать два шага вперед.
Гладиатора нет, подумала Энджел. Будем надеяться на Всевышнего.
Она осторожно выглянула из-за колонны. Ну вот! Еще и гонщик встал! Мало мне приключений в жизни!
Энджел не знала, что Мишка не вставал – просто забыл вовремя сесть и всё еще что-то мучительно соображал о «детской крови». Но, увидев стоящего Бойца и бегущих охранников, он тут же «проснулся». Правая рука прижалась к бедру. На всякий случай.
Энджел смотрела то на Мишку, то на Бойца и потихоньку приходила в ужас. Выражение лиц у них было одинаковое. Очень знакомое выражение… Куда делся наивный мальчик? Намечалась «разминка».
Глядя на Мишку, встали и остальные пацаны.
Пятеро охранников приближались к ее столику. Стекла на шлемах опущены, щиты выдвинуты вперед. На всякий случай.
Энджел выждала момент и, стараясь не слушать собственное сердце, шагнула из-за колонны прямо под щиты.
Начальник охраны шел первым. Увидев Энджел, он тут же остановился и даже сдал назад, резко осадив своих ребят, но черный углепластиковый щит все-таки прижался на мгновенье к бордовому пиджаку.
– Энджел! Мать твою! Жива?
– Вроде бы… – пролепетала она, белая от страха.
– Сильно задел?
– Чуть-чуть. На ногах устояла.
– Тогда свали с дороги! Зашибу нахрен!
– Дядя Коля, я же просила вас не ругаться! А вы опять за старое…
– Прости, не сдержался. А теперь с дороги!
– Не могу. – Энджел грустно улыбнулась. – Туфли к полу приклеились. Можете зашибать…
Капитан шагнул вперед. Энджел не дрогнула, но от испуга зажмурилась, хотя знала, что капитан свой человек и скорее застрелится, чем причинит ей боль. Щит остановился в сантиметре от ее груди.
– Энджел! Чего ты хочешь? – закричал капитан.
Она открыла сначала один глаз, потом второй, потом оба сразу и одарила капитана очаровательной улыбкой.
– Поблагодарить вас за беспокойство. За личное участие. Ценю. Кстати, раз уж я вернулась, вы можете идти. Всё под контролем!
– Энджел!!
– Кажется, за этот столик отвечаю я. Сейчас мне помощники не нужны. Поэтому отойдите, не смущайте моих гостей и не мешайте мне работать. Ну?!
– Я сделаю вид, что не слышал твой бред.
– Я могу повторить громче! – закричала Энджел, почти касаясь губами бронированного стекла. Оно тут же запотело.
Гости за соседними столиками не сводили с них глаз.
– Заканчивай это!
Энджел вынула из кармана салфетку и машинально стала протирать стекло, возвращая капитанскому шлему первозданный лоск и боеспособную видимость.
– Я сознательно пользуюсь вашей добротой. Вы ведь хороший, а хорошие воины девушек щитами не отбрасывают.
– Энджел, у меня приказ! – резко сказал капитан и жалобно добавил: – Пожалуйста!
– Выполняйте… – Она аккуратно сложила салфетку и убрала ее обратно в карман.
– Твою мать!
– Капитан! – вскрикнула Энджел, чувствуя, как по щекам катятся слезы.
– Прости, прости… Сорвалось. Ну зачем ты в это лезешь?
– Я устала! – Она снова вынула салфетку и вытерла слезы. – Просто я очень устала. И больше не могу. Мне всего этого дерьма в Шарике хватает. Я каждый раз от него наизнанку выворачиваюсь. И через пару минут оно снова польется. Не пачкайте хотя бы мой столик! Оставьте моих гостей в покое!
Капитан опустил щит и поднял стекло в шлеме.
– Энджел, деточка моя! Ты сказала «дерьмо»? Да что случилось, малышка?
– Энджел! – позвал Боец. – Уйди, я разберусь! Не стоит унижаться перед этими…
Она, не оборачиваясь, показала Бойцу кулак.
– Дядя Коля, можно обойтись без этого? – Энджел постучала аккуратным розовым ноготком по шипованному углепластику. – Мальчики будут вести себя прилично. Обещаю. Они завелись, потому что я не удержалась и сболтнула лишнее про Ольгу. Нормальные, в общем-то, ребята. Выпускной отмечают. Кровь горячая, мозгов нет. Решили за девочку заступиться. Это моя вина. Просто дайте мне возможность их успокоить.
– Хорошо. Попробуй, – сдался капитан. – У тебя есть время до следующего приказа.
– А потом зашибёте?
– Посмотрим по поведению. Иди уже! А мы пока что займем круговую оборону.
Энджел повернулась и подошла к своему столику.
– Оставила одних всего на минутку! Не хотела сморкаться при гостях. И что? Уже повскакивали! Уже на подвиги потянуло! Думаете, очень приятно столик от ваших мозгов отмывать? Поговорили начистоту, блин!
Она повернулась к Бойцу.
– Кто тебя за язык тянул? Чего вскочил?
– Энджел, успокойся! Просто мы заскучали, засиделись без движенья. Решили размяться. Потанцевать немного вокруг стола. Вот и всё! Честное слово! Правда, пацаны?
– Да! – кивнул Колян. – Танцев душе не хватало, а музыка из головы пёрла, вот мы и встали размяться, туда-сюда, дыщ-дыщ!
– Скучно стало? Да за что же вы меня так обижаете? Я что – плохо вас развлекаю? Может быть, принести Книгу жалоб?
– Да нет… Всё отлично. Просто танцев захотелось! – стушевался Колян и вопросительно посмотрел на Бойца: правильно, мол, излагаю?
– Танцев захотелось? Туда-сюда? Только и всего? – подозрительно спросила Энджел.
– Ну да… – ответил Боец. – Всё! Ты, главное, не волнуйся!
– Так что ж вы, сволочи, мне сразу не сказали? Как же я должна исполнять ваши желания, если вы их даже озвучить стесняетесь? Ну хорошо! Будут вам танцы! Смотрите! Только теперь уже не шевелитесь: вы очень удачно стоите – если кто-нибудь сделает шаг назад или в сторону, я упаду.
Пара отработанных движений – и скатерть оказывается на полу, превратившись в льняной мешок с битым стеклом и фарфором. Спецэффект с вычетом из зарплаты.
Путь свободен!
Поехали, мальчики!
Энджел сняла туфли, села на край столешницы, резко оттолкнулась ногами от пола, дважды повернулась вокруг своей оси, прижав колени к груди, и встала в центре стола. Бордовый пиджак пролетел два метра и опустился на черный углепластик (капитан тут же убрал его со щита и повесил себе на предплечье). Заколка отправилась к Бойцу. Волосы рассыпались по белой блузке.
– Девушка в центре пяти стихий загадывает желание! Танцевальная композиция! Музыка публичная! – Энджел встала на цыпочки, подняла руки, вытянулась стрункой, как перед прыжком в воду с трамплина, и замерла.
Управляющий понял, что не сумеет ее остановить. Гости увидели десерт и уже пустили слюни, рассчитывая вкусить сладкое лакомство. Он опоздал. Теперь любое вмешательство превратит зрителей в рычащих псов, скалящих зубы.
Шоу началось, и это было не его шоу.
Но управляющий не очень огорчился. Чутье подсказывало, что намечается эстетическое зрелище. Официантка, танцующая на столе в двойном кольце вооруженных мужчин (управляющий не сомневался, что гости вооружены), – это ли не эстетика?
И к тому же любое шоу когда-нибудь заканчивается…
* * *
– Вода и Ветер, – Энджел резко повернулась к Мишке и, опустив руки, показала на него прямыми ладонями.
Волны…
Мишка прилип к полу и вцепился обеими руками в спинку стула.
Волны.
Они бежали по девичьему телу и грозили обрушиться со стола прямо на него. Огромные, закручивающиеся пенным гребнем шелковистых русых волос.
Отшумели, ударили о край стола, разлетелись фонтанами-всплесками – и уже нет их. Теперь только мелкая рябь слетает брызгами с кончиков пальцев, чтобы еще через мгновенье раствориться в зеркальной поверхности.
И снова волны. Всё больше и быстрее. Шторм усиливался.
Мишка не мог на это смотреть. Слишком реалистично. И отвернуться не мог. Волны пугали, девочка притягивала. Пустота внутри него стала пульсировать и наполняться далеким гулом прибоя. Кожа покрылась мурашками, на глазах выступили слезы.
Прошлое возвращалось.
А юное тело уже изгибается на самом краешке стола, как тонкая ива под напором урагана, то в одну, то в другую сторону. И дрожит каждым пальцем-листочком. В какой-то момент Мишке показалось, что она не устоит, не удержится и ее сдует прямо на него.
Он инстинктивно поднял руки – и девушка-ветер тут же опустилась в его ладони… Изогнулась еще больше, обдала его каскадом волос, обожгла молодостью, свежестью, трепетным дыханием, дурманящим запахом безграничной свободы и упорхнула обратно, чтобы снова превратиться в натянутую струну.
Степ и медленный разворот на триста с чем-то градусов.
Мишка вытер ладонью пот со лба и улыбнулся: только что он снова поймал ветер – первый раз за последние три года – и ничего, не обделался.
– Огонь! – еще один изящный поворот, указание ладонями на Бойца – и руки Энджел уже переплетаются языками пламени. Секунда – и пламя охватывает ее целиком. Теперь уже она вся – огонь. Страстное аутодафе в ритме зажигательного фламенко. Пожарные могут отдыхать.
Жаркая девочка, подумал Мишка. Горячая. Упругая. Слишком яркая для меня. Хотя нет… Девчонка что надо! Просто блеск! Это я для нее слишком тухлый. Так будет честнее. Три года галактического одиночества основательно меня приморозили, и теперь никакой настольный пожар не согреет. Я слишком остыл, меня уже не зажечь. Ты зря стараешься, девочка-волна, девочка-ветер, девочка-огонь… Я безнадежен. Прости. Не могу смотреть на такие краски. Ты слишком ярко горишь…
Но и не смотреть он не мог.
Есть вещи, от которых нельзя отвернуться. И абсолютно неважно, какие тараканы расплодились в твоей голове и как далеко ты убежал от самого себя.
Просто надо смотреть. Вот и всё. Ты должен смотреть. Ты должен. Смотреть.
Или она упадет.
– Асфальт! – Ладони показали на Игоря с Антохой. Руки чуть разошлись в стороны, резкий взмах белыми салфетками – Энджел падает на одно колено, прижимает голову к другому и замирает, вытянув руки назад и вверх. Секунда – и белые салфетки взметнулись вслед за умчавшимися авто. Энджел по-прежнему как изваяние.
Зал взорвался. Отмашку стритрейсерам оценили не только Антоха с Игорем.
Гости повскакивали с насиженных мест и окружили Энджел третьим кольцом.
* * *
Чутье не обмануло управляющего. Танец получился эстетичным. И даже слишком! Энджел завела весь зал. Уже к третьей степ-отбивке гости в едином порыве задавали ей ритм. Тарелки, бутылки, столешницы, бокалы – в ход шло всё, что хоть как-то напоминало ударники. Даже «черепахи» стучали парализаторами по щитам. Барабанщики хреновы!
Управляющий не слышал слов Энджел, но воду, ветер и пламя узнал сразу. Девчонка великолепно танцевала. Даже в сравнении с профессиональными танцовщицами. Почему он не знал об этом раньше? Управляющий попытался развить свои размышления и сделать выводы, но не вышло. Стартовая отмашка белыми салфетками его окончательно добила. Когда салфетки рванулись назад, вслед за умчавшимися авто, управляющий не выдержал – перестал ухмыляться и начал аплодировать. Он повидал много хороших танцовщиц, и его сложно было удивить, но чтобы языком танца показать ночную гонку на короткую дистанцию от самого старта и до финиша?! Это не просто великолепный танец. Это Великая эстетика, стоящая за гранью каких-либо оценок.
