В этой книге на основе фактического материала предпринята попытка доказать, что космонавтика возникла не только как грозное техническое средство, созданное на предприятиях великих держав с целью завоевания космоса, но и в результате столкновения противоречивых государственных интересов, которые использовала горстка искусных и упорных фанатиков космических полетов. Необходимые условия для «большого шага человечества» были созданы в ходе подготовительного этапа в Третьем рейхе, когда Вернер фон Браун и его единомышленники строили ракеты Фау-2, тем самым исполняя «мечту о возмездии» Гитлера. (Можно сказать, что это было лишь предлогом, поскольку затраченные ресурсы и мощности ни в какой мере не были оправданы военными и политическими результатами.)

Те же самые фанатики космических полетов были готовы после войны служить тем, кто был способен помочь воплотить их мечты – или, если угодно, капризы, – и завершилось это в конце концов тем, что американцы оказались первыми людьми на Луне. Если на первом этапе их тяговой лошадью была «горячая война» (как мировая война), то на следующем этапе – холодной войны – по той же технологии противостояние Востока и Запада послужило «рабочей лошадкой» для реализации спутников и лунных проектов. Действительно, первые поколения ракет-носителей возникли первоначально из немецкого «оружия возмездия», а затем американцы и русские создали МБР, но идеологи космических полетов с обеих сторон прилагали все усилия, чтобы «сделать из необходимости добродетель». Вначале, таким образом, было оружие, которое можно было использовать в качестве прототипа космического корабля, а затем в результате специализации, как это происходит и с любой новой технологией при ее дальнейшем развитии, космические аппараты отделились от носителей бомб, и мирное использование внеземного пространства стало независимым от первоначального общего военного попечения. Но мирная отрасль космонавтики не освободилась полностью от «низменной» побудительной причины: соперничество Востока и Запада продолжает определять, какие максимальные средства используются для дальнейшего прогресса космонавтики. (Ведь продолжали развиваться и военные функции космонавтики, например, в виде «спутников-убийц» и т. п.)

Доводы социолога Бейнбриджа весьма убедительны, и следует заметить, что эти рассуждения в обобщенном виде не могут быть применены к любым другим направлениям технического прогресса. Ведь авиация, железные дороги, кибернетика НЕ возникали как достижения «фаустианского» человека, не запланированные заранее, на которые одиночкам удавалось вырулить. Космонавтика во всех отраслях современной технологии является исключением, она занимает среди них особое место, потому что не обещает никакой выгоды ни сейчас, ни в обозримом будущем. Завоевание Луны (имевшее лишь символический смысл, потому что ее пришлось оставить на неопределенное время) и исследование планет с помощью зондов не дает прибыли в экономическом смысле, и невозможно предсказать, когда это станет возможным. По этой причине космонавтика по-прежнему нуждается в защите от вполне разумных контраргументов, в первую очередь экономических. Как бы ни выглядело ее далекое будущее, Бейнбридж считает, что порог «космической революции» она перешагнула безвозвратно.

В этой книге есть также глава, которая называется «Субкультура научной фантастики». По понятным причинам Бейнбридж отказался от любой художественной оценки НФ. Он хотел выяснить, действительно ли субкультура НФ способствовала «космической революции», поскольку она представляла на протяжении нескольких десятилетий «человечество в космосе» как необходимый этап истории, как неизбежное продолжение цивилизационных тенденций, пока такие идеи не стали составной частью массовой культуры нашего времени.

Бейнбридж также попытался аналитически определить, можно ли рассматривать НФ и ее аудиторию – «фэндом» – в качестве фактора технологического вдохновления и обновления. Его ответ на этот вопрос явно отрицательный. Используя статистические таблицы, Бейнбридж доказывает, что даже большой «бум» НФ в 50-е годы никак не связан с полетом первого спутника, потому что этот «бум» являлся частью большего «бума» – дешевой литературы комиксов, и когда начали выходить на орбиту Земли первые искусственные спутники, кульминация НФ (определявшаяся в первую очередь тиражами изданий) уже пошла на спад. Общий энтузиазм, вызванный высадкой американцев на Луне, имел незначительные последствия в НФ и фэндоме (разве лишь в виде хвастовства самозваных представителей НФ, которые пытались приписать жанру пророческие свойства).

Не обнаружил Бейнбридж и вдохновляющей роли НФ в деле технического прогресса. Все, что представлено в НФ в области технико-социальных и научно-познавательных новшеств, по отношению к технике и науке, каковы они на данный момент в своем развитии, – все это или водянисто-вторично, или сказочно-фальшиво. Даже «прорыв» космонавтики – согласно Бейнбриджу – не смог взорвать стены гетто, в котором живет НФ. (Я склонен сравнить, на свой страх и риск, отношение НФ к настоящей науке с отношением детективных романов к криминологии; детективы нисколько не способствуют решению реальных проблем преступности, в них эти проблемы сведены – за очень редкими исключениями – к десятку ходовых сюжетных приемов и, таким образом, также сфальсифицированы.)

Кому-то этот диагноз социолога Бейнбриджа покажется спорным. Я же, к сожалению, не принадлежу к таковым. Многие годы ни для кого не секрет, что я считаю научную фантастику великим, но упущенным шансом литературы нашего времени.