Заключение
Ответ

Я познакомился с Майклом Бёрчем, владельцем социального клуба The Battery, на вечеринке в округе Марин, фешенебельном пригороде Сан-Франциско рядом с мостом «Золотые ворота», где находится один из «трофейных» особняков Тома Перкинса. Это была одна из тех весьма утомительных костюмированных вечеринок в стиле 60-х, где все приглашенные должны втискиваться в расклешенные брюки, мини-юбки от Мэри Куант и психоделические рубашки времен хипповской контркультуры полувековой давности. В историческом плане мероприятие было таким же аутентичным, как и фальшивая Венеция в лас-вегасском отеле Venetian Resort Hotel Casino. Однако худощавый Майкл Бёрч со своими развевающимися светлыми волосами и очками действительно напоминал хиппи, даже без обтягивающей сиреневой рубашки и такого же цвета банданы. В облике англо-американского предпринимателя было нечто странное и неземное, словно он только что сошел с трапа инопланетного космического корабля.

Мы стояли рядом с купелью, в которой, по доброй традиции округа Марин, уже плескалась толпа гостей. «Эй, брат, — спросил я, пытаясь без особого успеха подстроиться под атмосферу вечеринки, — как идут дела?»

Дела эти касались клуба Майкла Бёрча The Battery. В этот теплый калифорнийский вечер он изложил мне свое видение не-клуба. Объяснил, что хотел сплотить разношерстное сообщество. «Разнопланово мыслящих людей» — как выразился Бёрч на специфическом языке веб-программиста. Он бесстрастно говорил о своем «социальном проекте», призванном развивать взаимопонимание и общность интересов жителей Сан-Франциско. Своим британским акцентом и эксцентричным обликом он производил на меня впечатление современного Иеремии Бентама, который с математической точностью объяснял социальную полезность принципа наибольшего счастья.

— Как можно стать членом клуба? — поинтересовался я.

— Мы хотим разнообразия. Поэтому приветствуем всех оригиналов, — пояснил он, по-британски растягивая слова. — Особенно людей, которые мыслят вне традиционных рамок.

— Это похоже на Интернет, — сказал я. — Или на деревенский паб.

— Именно так, — подтвердил он без тени улыбки.

— Значит, я тоже могу вступить в ваш клуб?

«Социальный инженер» с подозрением посмотрел на меня, видимо, сомневаясь в моей способности мыслить вне традиционных рамок.

— Твою кандидатуру должен предложить кто-нибудь из членов клуба, — пробормотал он.

Тем не менее пригласил меня посетить The Battery.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Зайду как-нибудь на ланч.

— Клёво, — ответил он.

Но сегодня некогда «клёвая» эстетика подлинного бунтарства перестала быть «клёвой». Мятежная подрывная культура стала общепринятой в нашу сетевую эпоху. Томас Фридман определяет общественные силы, движущие глобальными изменениями, — так называемых «людей Давоса», как «ограниченных людей». Однако действительно ограниченными людьми нашей сетевой эпохи являются те, кто считает себя уникальными разрушителями. «Если вам приходится сообщать всему миру о том, что вы оригинал, — язвительно замечает в Financial Times Эдвард Люс, — скорее всего, вы не оригинальны». Остерегайтесь «"клёвого" капитализма Кремниевой долины», — предупреждает в Observer Ник Коэн по поводу инопланетных властителей наподобие Майкла Бёрча, Кевина Систрома и Шона Паркера, ставших умело разрекламированными иконами «безграничного будущего» сетевого капитализма. Такое либертарианское поклонение нерегулируемой сети и презрение к государству ведет к уничтожению рабочих мест «без создания новых», говорит Коэн, что усугубляет «и без того головокружительную пропасть между богатыми и остальными людьми».

Истоки этого беспредельно подрывного либертарианства с его единственным правилом об отсутствии всяких правил можно проследить в 1960-х гг. По словам профессора истории Стэнфордского университета Фреда Тернера, безграничный идеализм Интернета и его внеисторическое презрение к иерархии и власти, особенно к традиционной роли правительства, были унаследованы от контркультурных идей пионеров Интернета, таких как основатель WELL Стюарт Брэнд и автор «Декларации независимости киберпространства» Джон Перри Барлоу. Кремниевая долина, говорит Тернер, стала расширенной версией костюмированной вечеринки в стиле 60-х, на которой я познакомился с Майклом Бёрчем, — ностальгическим маскарадом, организованным внеземными сводниками наподобие Бёрча, похоже, выпавшими из времени и пространства.

Если позаимствовать выражение из привычного маркетингового сленга Apple, сегодня каждый должен «мыслить иначе». Неортодоксальность стала новой ортодоксальностью в мире, где, предположительно, самые что ни на есть инакомыслящие — вышедшие за традиционные рамки — превозносятся словно рок-звезды. Единственное условие — не признавать никаких условий, работать на не-компании, вступать в не-клубы и посещать не-конференции. Но сегодняшние технологические хипстеры вовсе не такие «клёвые», какими они мнят себя. Стив Джобс, создатель «поля искажения реальности» Кремниевой долины и настоящий технологический хипстер, который боготворил Боба Дилана и проводил летние отпуска в ашраме, в то же время перевел производство продукции Apple из Америки в Китай, на печально известную «фабрику смерти» компании Foxconn в Шэньчжэне, где трудятся 430 000 человек. А также Джобс создал потрясающе прибыльную компанию, умело избегавшую налоговых платежей, по словам сенатора США Карла Левина, из-за чего казна недосчитывалась миллиона долларов дохода от налогов в час. Наверное, бухгалтеры Apple руководствовались девизом не «Мысли иначе», а «Мысли безответственно», когда изобретали свою аморальную и, возможно, даже незаконную схему уклонения от налогов.

Но способны ли мы действительно мыслить иначе по отношению к кризису? Какой может быть самая инновационная стратегия, которая позволит нам разрушить разрушителей?