Часть 4

В жизни, оказывется, иногда происходят события, ещё более неприятные, чем пробуждение утром с похмелья. Одно из таких событий — боевая тревога в вечернее время, когда личный состав в меру сыт, в меру пьян, расслаблен, и вообще, полностью доволен жизнью. Если бы мне предложили выбор между такой тревогой и утром, которое по определению не бывает добрым, я бы, не задумываясь, выбирал последнее. Да, хоть три-четыре недобрых утра подряд, лишь бы не мчаться через чужой лес, на ночь глядя. Впрочем, обо всём по-порядку.

Заключив с армянскими товарищами военно-экономический союз, мы пришли к единому мнению — следующие международные встречи, как и первую, надо проводить на природе, с выпивкой и фуршетом. Можно — и даже нужно — с кордебалетом, танцовщицами у шеста, дабы, обсуждая серьёзные темы, любоваться на, разные, там, женские прелести. Иначе подобный саммит будет походить на примитивную пьянку на берегу моря — скучное и малоприятное, доложу я вам, мероприятие.

После того, как гости улетели, покачав на прощание крылышками гидросамолёта, мы ещё немного обсудили текучку, затем разъехались каждый по своим делам. Ван Клейст отправился в Замятино, куда наёмники решили перебазировать свой драгоценный радар, а мы — домой, на базу, чтобы поделиться новостями с товарищами. С Еремеевым, со Стрелковым — вкратце, по радио — с нашими ненаглядными женщинами, число которых как-то само собой росло, и росло. Сие, впрочем, неудивительно: парни у меня видные и знатные, заработавшие определённую репутацию, вот и липнет «слабый пол» к ним. Женщины, как известно, всегда липнут к тем, у кого в руках сила и власть, кто выбился на вершину социальной пирамиды.

Примерно в половине шестого вечера на связь неожиданно вышел наш борисовский гарнизон, точнее, наблюдательный пункт, расположенный в этом кластере. Так уж получилось, что Никитин и его команда не спешили переселять в Борисовку беженцев с верховий Амазонки, предпочитая уплотнять Замятино и само Данилово. Мы, в принципе, понимали, что Василий просто не желает рисковать людьми, пока не ликвидирована угроза в виде группировки «Боко Харам», и не лезли в чужой огород со своими советами и рекомендациями.

Так же, как и прежде, в Борисовке доживали свой век три старушки, относительно недавно схоронившие свою подругу. Как и прежде, разбросанная по большой площади деревня больше походила на посёлок-призрак, чем на обитаемый населённый пункт. Единственное изменение, которое произошло в Борисовке с момента нашего последнего посещения анклава — заселение семьи Третьяковых в одну из бесхозных хат.

Третьяковы поселились недалеко от дома Авдотьи Степановны, и, судя по всему, в обозримом будущем не собирались переселяться в Данилово, или Замятино. На что рассчитывал Виктор Матвеевич в случае нападения исламистов, либо ещё кого, к примеру, здешних хищников — для нас оставалось загадкой. Как показывала практика, с одним ружьём и одним «укоротом» в чужом мире много не навоюешь. Либо тебя застрелят, либо схарчат в прямом смысле этого слова.

Учитывая тыловое расположение Борисовки, наёмники смогли выделить в данный кластер всего пять бойцов, трое из которых числились в списке легкораненых, точнее, выздоравливающих. К этой пятёрке «солдат» удачи прибавилось двое даниловских ополченцев, и один парнишка из отряда Стрелкова. Николаич, как позднее выяснилось, не взял бывшего студента в рейд по причине больного сердца, что ли, но дал парню хорошую характеристику, и того без разговоров приняли в ополчение. Если здоровье не мешает человеку метко стрелять, обозревать окрестности, то нечего таким кадрам прохлаждаться в тылу. Тем более что студент и английский знает, и в технике, в электронике всякой, там, шарит — вон, «на ты» с современной рацией, с ПНВ, не то, что пятидесятилетние местные дядечки.

Гарнизоном командовал опытный вояка, сержант Луонго, наполовину португалец, наполовину чёрт знает кто, сломавший левую руку в первый же день после катаклизма. Неудачно упал, уворачиваясь от огромной нелетающей птицы, зато успел оттолкнуть своего товарища, и тем самым спас того от массивного клюва монстра. Луонго отлично понимал, что в случае неприятностей его группа из восьми человек не способна удержать за собой анклав, поэтому подыскал такое место базирования, чтобы была возможность быстро свалить прямиком в Данилово.

Маленький гарнизон расположился в одном из заброшенных домов, что стоял на склоне холма, километрах в четырёх от южного края кластера. Дом, можно сказать, стоял прямо на опушке большой сосновой рощи, что раскинулась на холме, метрах в сорока от хозпостроек. Сосновая роща плавно переходила в густой смешанный лес, тянувшийся почти на три километра к юго-западу. Далее земной лес соприкасался с чужим ландшафтом, и лично я не рискнул бы соваться в те буераки даже на танке.

Сержант оценил столь щедрый подарок природы, и выжал из рельефа местности по-максимуму: пустив на доски ветхий сарай, гарнизон оборудовал на верхушках сосен парочку хорошо замаскированных наблюдательных площадок. В результате бойцы Луонго получили возможность визуально контролировать окрестности на два-четыре километра примерно на триста градусов вокруг своих позиций. Кроме того, «солдаты удачи» настроили в окрестном лесу некоторое количество разнообразных ловушек, рассчитанных, больше, на четвероногих хищников, чем на человека. Имевшийся у отряда транспорт — экранированный «буффель» и старенький «лэндровер» — маскировался с особой тщательностью, так, чтобы машины невозможно было рассмотреть и опознать даже с дистанции в сотню метров.

В-общем, борисовский гарнизон жил в постоянной готовности дать дёру, как только боец на площадке подаст сигнал тревоги. Что и произошло в один прекрасный момент — наблюдатель засёк группу незнакомцев, несколько автомобилей, в т. ч. тяжёлых грузовиков, и сразу же заорал во всю глотку. Личный состав мигом повыскакивал изо всех нор, и приготовился по команде сержанта драпать до самого побережья. Но Луонго медлил, не давая команды «делать ноги», т. к. неожиданные визитёры появились совершенно не с той стороны, откуда их ждали.

Незнакомцы заявились в анклав с запада, оттуда, где простирался практически непроходимый ландшафт чужого мира. Наёмники, напомню, в первые же дни после катаклизма пытались пробиться из кластера амишей на восток, но, наткнулись на болотистую низину, переходившую в овраг, и повернули обратно. Позднее выяснилось, что низина и овраг тянутся прямиком к руслу Амазонки, и в данной местности живут столь жуткие твари, что соваться туда могут либо сумасшедшие, либо форменные самоубийцы.

Доложив командованию, сержант приказал своим подчинённым готовиться к бою, а сам… сам продолжил следить за гостями. Последние так продвигались всей своей пёстрой колонной вглубь анклава, и уже находились на подъезде к одному из обитаемых домов. Луонго просто не успевал послать бойцов, чтобы предупредить хозяйку дома, и был вынужден сжимать кулаки от осознавания своего бессилия. Если бы наблюдатель засёк чужаков хотя бы на пять минут раньше…

Вскоре визитёры вступили в контакт с одной из жительниц Борисовки, и, судя по всему, получили достаточно полную информацию о кластере. Спустя какое-то время колонна разделилась на две неравные части, одна из которых направилась в сторону места дислокации небольшого гарнизона. Вскоре ополченцы признали в одном из двух подходивших транспортных средств редкую по нынешним временам гусеничную машину — тягач БАТ-М. Тягач шёл головным, и какой-то мужик, высунувшийся из кабины, энергично размахивал белым флагом. Следом катил самосвал «КрАЗ», какой-то старой модификации, при помощи сварочного аппарата и листового железа превращённый в самый настоящий БТР. Как позднее выяснилось, этот самодельный БТР практически ничем не уступал тем образцам, что выходили из ремонтной мастерской лейтенанта Ривза, а кое-какие решения Тони впоследствии «передрал» себе.

Прошло ещё минут двадцать томительного ожидания, и бойцы борисовского гарнизона вступили в контакт с незнакомцами, разъезжающими на списанной военной технике, аки на «жигулях». Незванные гости сходу заявили о своих мирных намерениях, но предупредили, что способны постоять за себя, если понадобится. Учитывая, что визитёров было всего пятеро — мужики в возрасте под полтинник — Луонго пропустил их слова мимо ушей. А зря. Если бы мирный разговор неожиданно перерос в конфликт, наёмники столкнулись бы с очень неприятным сюрпризом в лице… Впрочем, обо всём по порядку.

Ван Клейсту очень не понравилось, что кто-то, или что-то угрожает тылам конфедерации, и Жерар приказал выдвигаться не только нашей группе, но и отделению сержанта Райта. Под моим общим командованием, разумеется. Сержант ни разу не бывал в Борисовке, не был знаком с маршрутом, поэтому наш «амтрэк» встал головным. Следом, стараясь соблюдать дистанцию, пылили «сарацин» и «буффель» с дюжиной бойцов Райта, примерно поровну распределёнными по двум единицам техники.

К этому времени даниловцы успели проложить в соседний русский анклав более-менее сносную дорогу, и мы сравнительно быстро добрались до места назначения. Въехав в кластер, перегруппировали наши общие силы: мы с капитанами Руденко, Барулиным, Мышкиным и лейтенантом Григорьевым пересели в «унимог», а восемь человек наёмников перебрались в амфибию. Сразу же после этого «амтрэк» и британский БТР ушли влево по старой, полузаросшей дорожке, чтобы, совершив глубокий обход, блокировать пути отхода незнакомцев. Либо взять визитёров в огневой «мешок», если не удастся решить дело миром.

Подъехав к хорошо замаскированной огневой точке, с которой открывался идеальный обзор на место рандеву, мы спешились, и минут пять общались с Луонго и одним из ополченцев. Сержант, которого мы видели впервые, чётко, по-военному, буквально двумя-тремя предложениями обрисовал ситуацию, подтвердив репутацию профи. Быстренько обговорив с Луонго основные варианты вероятного развития событий, мы высадили француза — водителя «буффеля», чтобы в случае боестолкновения не возникло проблем со слаженностью внутри группы. Пришлось оставить на огневой точке и Марка — переводить, координировать, и командовать операцией, если что-то пойдёт не так, и произойдёт непоправимое.

Ехать пришлось недалеко: вырулив из-за кустарника, грузовик преодолел ту жалкую сотню метров, что разделяла огневую позицию «диких гусей» и незванных гостей. Я сразу же обратил внимание, что неизвестные ведут себя подчёркнуто миролюбиво — оружие закинуто на плечи, руки держат на виду, не делают никаких резких движений. Следующим моментом, который сходу бросился в глаза, являлся возраст незнакомцев — всем пятерым мужикам, что смиренно ожидали нас более часа, было за пятьдесят, или около того. Итак, пятеро дядечек славянской (и не только) наружности, в годах, разномастно одетые, вооружённые охотничьими ружьями и карабинами. Автоматов не видно, рация лишь у одного.

— Это Владимир Иванович, наш главный мент и главный разведчик, — обращаясь к гостям, произнёс ополченец, который вёл переговоры с визитёрами. — С ним можно идти хоть в разведку, хоть к чёрту на рога. Он всё решает.

— Не всё, и не всегда, Дмитрий Степаныч, но в целом — верно, — уточнил я, пожимая руку Никулина (фамилия ополченца). — Я уполномочен командованием конфедерации вести переговоры с вами, товарищи… Дмитрий Степаныч, ты тоже останься, добавишь чего-нибудь от себя, если понадобится.

— Да, я уже почти всё рассказал товарищам, — огорошил меня даниловец. — Про нас, про посёлок, про этот кластер… Не бойся, майор, ничего лишнего не сболтнул.

— Ну, коли так, — мысленно поёжился я, представляя, чего мог наговорить словоохотливый ополченец. — Майор Иванников, из Питера, начальник СКП, которая приказала долго жить… Мои боевые товарищи… Капитан Руденко… Капитан Барулин…

— Подполковник Пономарёв, Михаил Иосифович, бывший начальник уголовного розыска в Пскове, — прожёг меня жёстким взглядом седовласый мужик с рублёными чертами лица. — Ныне простой пенсионер… хм, теперь уже тоже бывший.

— Полковник Зарипов, Ринат Абдуллаевич, военный пенсионер, — представился сухопарый дядечка с восточным разрезом глаз.

— Ты не скромничай, Ринат Абдуллаевич, говори, как есть, — неожиданно засмеялся Пономарёв.

— Говорю как есть: полковник Эф-Эс-Бэ в отставке, — слегка улыбнулся Зарипов. — Москвич, если это имеет значение.

— Подполковник Терещенко, тоже москвич, и тоже в отставке, — пожал мне руку лысый упитанный тип, сильно смахивающий на колобок на ножках. — Но не военный, а простой дэпээсник.

Двое других гостей оказались самыми обыкновенными работягами, слесарями, вышедшими на пенсию. Оба, естественно, служили в армии, но очень давно, ещё при Союзе, и не заостряли внимания на своих скромных званиях. А вот Пономарёв с Терещенко и Зариповым, похоже, решили слегка поддавить нас авторитетом, звёздочками на погонах, должностями и опытом. Должности и опыт, безусловно, вызывали уважение, да, вот, только, мы находились в мире, где сержанты и капралы стоят вровень с майорами и капитанами, а то и выше. Гостей следовало сразу же поставить на место.

— Марк, подгони машину! — махнув рукой в сторону кустарника, я обернулся к отставникам. — Предлагаю перекусить, чем бог послал. Ну, и по двадцать пять капель за знакомство… Если не возражаете, конечно.

Гости не возражали. Зато оценили импортный грузовик, от которого за версту несло далёкой заграницей, и капитана Мышкина, который прихватил с собой американский пулемёт М240. Точнее, временно одолжил «машинку» у сержанта Луонго, оставив тому взамен свою снайперскую винтовку. Затем визитёры оценили содержимое нашего тревожного рюкзака, набитого, в основном, хорошими, качественными консервами, тремя буханками хлеба, плюс фляжка деревенского самогона сверху.

— «Кракен», это «крейсер», наблюдаем движуху в километре от третьей «скалы», — рация «ожила» в самый неподходящий момент, когда я уже прикидывал, как сагитировать гостей в пользу Данилово. И тут бац — Зеленцов на связи, засекает несанкционированное перемещение чужой техники. — Бортовой «Камаз», тёмного цвета, двое в кабине, и ещё один человек в кузове… Держим на прицеле…

— «Кракен» — «крейсеру»: продолжайте наблюдение, первыми не стрелять. Повторяю: первыми не стрелять, — моё прекрасное настроение моментально улетучилось, я встретился взглядом с бывшим начальником УГРО города Пскова. — Тёмный бортовой «Камаз» — ваша машина?

— Да, наша, — нахмурился подполковник, бросив быстрый взгляд на моих парней. Едва заговорила «моторола», Марк ловко, как бы невзначай взял М240 наизготовку, положив палец на спусковой крючок. Любое подозрительно движение со стороны мужиков — и капитан скосит их очередью. Зарипов с Пономарёвым напряглись, но ситуацию прокачали правильно: если начнётся стрельба, у них нет никаких шансов. — Майор, я сейчас медленно вытащу рацию, и решу все проблемы, хорошо? А ты, боец, опусти пулемёт — русские не должны стрелять в русских.

— «Амур», ответь «Байкалу», — получив моё молчаливое согласие, подполковник быстро разрулил непонятку, что удивительно, ни разу не матюкнувшись. Неизвестные умники, решившие, было, прокатиться до пустующего дома, получили «втык», и послушно повернули обратно. Пономарёв же неожиданно накинулся на бывшего дэпээсника. — Ты, Лёша, видать, желаешь нашей смерти? Прошлый раз я упросил Петровича не выгонять тебя и твоего бестолкового сына с дружками, но на этот раз — хренушки замолвлю за вас словечко.

— Прости, Михаил Иосифович, ей богу, набью морду паршивцу, рука не дрогнет, — Терещенко, похоже, был готов грохнуться на колени, просить, умолять, совершенно не обращая внимания на присутствие посторонних, т. е., на нас. — Только не говори Петровичу про Тёмку, пожалуйста.

— Не лебези, перед людями неудобно, — поморщился подполковник. — Извините, товарищи, за небольшой инцидент с…

— Петрович, между прочим, всё слышал! — неожиданно донёсся чей-то мужской голос. — Внимание, на два часа! Огня не открывать! Предупредите бойца на вышке, чтобы не стрелял!

Сказать, что мы удивились, значит, не сказать ничего. Мы оказались ошарашены, когда метрах в шестидесяти от места рандеву из высокой травы поднялся тот самый Петрович, о котором говорили гости. Ещё больше удивились Луонго и наблюдатель на вышке, ибо они лопухнулись поболе нашего, не заметив подкравшегося незнакомца. Сержант, впрочем, быстро смекнул, что ошибка наблюдателя могла стоить нескольких жизней, и навешал своему бойцу «люлей». Забегая вперёд, скажу, что чуть позднее Луонго познакомился с Петровичем, сделав вывод, что столь редкий профи — штучный товар, попадается раз в сто лет, не чаще, и успокоил свою совесть.

— Что, Владимир, не узнаёшь? — подойдя ближе, неожиданно произнёс незнакомец. Лицо человека и его голос показались мне смутно знакомыми. — Я тебя тоже не сразу признал. Пятнадцать лет, почитай, не виделись.

— Альберт Петрович? — ахнул я, всё ещё не веря своим глазам. Позднее парни рассказывали, что командир застыл с выпученными глазами, словно увидел самое настоящее привидение. — Евпатий-Коловратий… Но, как? Откуда? Этого не может быть!

— Володя, ты его знаешь? — удивлённо покосился на меня Александр. — Ау, шеф, очнись!

— Знает, знает, — подтвердил Альберт Петрович, обнимая меня. — Ну, здравствуй, Вовка… Много чего не может быть, но постоянно бывает.

— Кхм… Алик, может, объяснишь людям, что здесь происходит? — поинтересовался Зарипов. — А то нас прям распирает любопытство…

— Ринатик, если тебя распирает, то сходи-ка, в кустики, облегчись, там, — не поворачивая головы, произнёс старый друг моего отца. Я невольно усмехнулся, вспомнив, что манеры и дипломатичность Альберта Петровича всегда оставляли желать лучшего. Петрович говорил то, что думал, или то, что считал нужным сказать, не глядя на лица и ранги. Подобное зачастую приводило к конфликтам с малознакомыми людьми, которые, по обыкновению, заканчивались парой-тройкой «прилёгших отдохнуть» тушек. Либо таинственным исчезновением шибко обиженных, как это бывало в 90-е, когда «братки» считали себя полноправными хозяевами жизни, махали кулаками и стволами налево и направо. — Змей там нет, я проверил.

— Альберт, дело к вечеру, хохмить будем потом, — вступил в разговор Пономарёв. Зарипов лишь покачал головой, сделав жест рукой: мол, безнадёжный тип, этот Петрович. — Мы ещё не договорились с местными товарищами…

— Не о чем тут договариваться, — отмахнулся друг моего отца. — Мы, Михаил, можно считать, снова дома… Верно я говорю, Володя? Не прогонишь нас, стариков-разбойников?

— Альберт Петрович, — укоризненным тоном протянул я. — Так, парни, отбой тревоге… Марк, сообщи «крейсеру», что это свои, свои в доску… Сань, сходи, успокой сержанта…

— Володя, да, объясни, ты, наконец, кто этот дядька? — понаблюдав за реакцией некоторых из гостей — те вообще ни во что не врубались, стояли с открытыми ртами — Руслан не выдержал. — Опять встреча из прошлой жизни?

— Нет, из позапрошлой, из детства и юности. Успокойся, — усмехнулся я, похлопав капитана по плечу. — Альберт Петрович дружил с моим отцом, они вместе ходили в море. Отличный мужик, круче нас всех, вместе взятых. Не шучу. Я его с малых лет знаю.

— Все сентименты потом, — Петрович повернулся к своей команде. — Михаил, хорош скрипеть мозгами — не насмотрелся чудес, что ли? Алексей, твоего остолопа я прощаю — идиот он, весь в своего отца. Ты с ним сам нянькайся, тампоны и памперсы меняй… Ринат, ты, вроде, старший по званию, а толку от тебя — дырка от бублика.

— Я аналитик, а не Рэмбо какой-нибудь, — развёл руками бывший эфэсбэшник. — Максимум, что могу в свои шестьдесят пять — с карабином из засады работать.

— Ринат Абдуллаевич, иди, садись в кабину, — не терпящим возражения тоном произнёс Пономарёв. — Коля, Иван, заводите моторы… Алик, ты с нами поедешь, или с товарищем Иванниковым и его бойцами?

— С Вовкой проедусь, хочу порулить на его «тачке» — вон, какой у ребят пепелац, не нашенский, — улыбнулся Альберт Петрович. — Где раздобыли, а, Володя?

— Да, так, одолжили по случаю, — неопределённо пожав плечами, я оглянулся назад: капитан Барулин помахал рукой, давая понять, что с Луонго вопрос улажен. — Супруга с Вами?

— Конечно, где же ей ещё быть? — слегка удивился предводитель стариков-разбойников. — Мы бросили якорь у одной старой бабки, Тамару с остальными бабами оставили отдыхать, а сами вперёд — на разведку. Надо же разузнать, куда нас занесло.

— Ну, и как, разузнали? — прищурился я. — Как вы, вообще, сюда добрались?

— Как, как, рифмы не знаешь, что ли? — хмыкнул Альберт Петрович. — На машинах, естественно, по земле.

— Ладно, по дороге расскажите коротко, а потом — не слезу с Вас, пока не узнаю во всех подробностях, — произнёс я, открывая дверцу кабины. — Саша, пусти человека за руль, я обещал.

По дороге к крайнему обитаемому дому Борисовки, где остановились гости, Петрович успел вкратце поведать о злоключениях их компании с момента катаклизма. Компания, к слову говоря, оказалась сборной, из разных уголков России, и даже из-за границы. Так уж получилось, что общая беда и общие мытарства свели вместе абсолютно разных людей, и им пришлось сообща бороться за выживание в новом мире. Впрочем, обо всём по порядку.

Давным-давно, когда над одной шестой частью суши с ураганной силой завывали ветры перемен, Альберт Петрович Рачко написал рапорт на увольнение из рядов доблестной… нет, не Советской Армии, и даже не советской милиции, а из жутко засекреченной структуры под аббревиатурой ПГУ КГБ СССР. Начальство с радостью подмахнуло рапорт, ибо майор Рачко обладал несносным характером, и замполит извёл тонны бумаги, «стуча» во все инстанции. Замполита, впрочем, можно было понять: Петрович прямым текстом посылал его (цензура), говорил, что ЦК Партии уже превратилось в филиал ЦРУ, и т. п.

Если бы майор был простым смертным, то его, наверное, просто бы отправили отдыхать в места не столь отдалённые. Или заперли бы в психушке, благо, прецедентов хватало. Но, Альберт Петрович был сыном и внуком легендарных советских чекистов, а начальство не желало поднимать скандал, ибо в верхах… в верхах действительно происходило что-то неладное. Короче, майору предложили написать рапорт «по состоянию здоровья», и тихо, мирно уйти со службы, что тот и сделал. А вскоре на страну обрушился ураган перемен, рассыпав государство на куски, и личное дело вредного офицера затерялось в глубине архивов.

Оказавшись на гражданке, бывший комитетчик не растерялся, поднял кое-какие старые связи, выправил документы, и стал ходить в море простым мотористом. Благо, не только выучился в своё время на данную специальность, но и в действительности являлся классным мотористом-механиком. Капитаны, с которыми ходил Петрович, быстро оценили профессионализм новичка, несмотря на его несносный характер. За десяток лет безупречной трудовой деятельности бывший майор Рачко заслужил репутацию грамотного специалиста, способного оживить и заставить работать любой двигатель внутреннего сгорания. Став старшим механиком, т. е., «дедом», Петрович проходил в море ещё десяток лет, после чего вышел на пенсию, купил себе дачу где-то под Псковом, и уехал вместе с женой на природу, подальше от города.

Собравшись 1-го мая ранним утречком на рыбалку, Альберт Петрович спокойно выехал из дачного посёлка, и едва успел дать по тормозам, когда прямо перед носом его «чероки» возникли густые заросли. Возникли из ниоткуда, встали непроходимой стеной, окружили весь посёлок с его ближайшими окрестностями. Исчезли электричество, сотовая и проводная связь, пропали спутниковые сигналы, по радио стали слышны лишь одни помехи.

Мы опустим описание хаоса и беспорядка, воцарившегося среди дачников, когда до народа дошло, что они оказались чёрте где. Люди, в основном, пенсионного возраста, метались на машинах по округе, пытаясь найти хоть какую-нибудь дорогу, ведущую во Псков, или ещё куда, лишь бы домой, в Россию. Некоторые «сели на пробку», видимо, рассчитывая, что алкоголь способен изменить окружающее пространство, и вернуть их обратно на Землю. Несколько наркоманов, «зависавшие» у своего приятеля-богатея, обкурились, ширнулись увеличенной дозой «герыча», и всей толпой отошли в мир иной. Кто-то с кем-то подрался, от кого-то ушла жена, возложив всю ответственность на катаклизм на своего мужа, кто-то стал с размахом отмечать конец света.

Под вечер в дачный посёлок въехала небольшая колонна «войск дяди Васи» в составе трёх БМД, двух грузовиков, и пары «кунгов». Десантники рассказали, как они неожиданно очутились среди незнакомого леса, что большая часть их батальона бесследно исчезла, а сами они чудом выбрались из хрен знает каких джунглей. Затем десантники сообщили, что ими установлена радиосвязь с армейцами из города Ростов-на-Дону, и утром они покинут псковскую землю. Желающие могут присоединиться, со своим транспортом, или без. Таковые быстро нашлись, и утром колонна увеличилась более чем вдвое. Кроме того, в состав колонны включили два бульдозера, обнаруженные десантниками на территории леспромхоза.

На следующий день в окрестностях посёлка объявились какие-то румыны, приехавшие откуда-то с севера, и рассказывавшие всякие ужасы про местную фауну. Ещё через день с юго-запада прикатили какие-то африканцы, изъяснявшиеся по-французски, и попытались сходу «наехать» на дачников.

К этому времени Альберт Петрович вооружил наиболее толковых соседей парой карабинов, на которые имелись лицензии, раскопал свою старую нычку, где до поры до времени хранилось три «калаша», отобранные в 90-е у «братков». В-общем, африканцев дружно встретили из шести стволов, не считая наградного ПМа бывшего опера, после чего незваные гости убрались прочь, как говорится, несолоно хлебавши. С этого момента не было ни дня, чтобы в кластер не забредали какие-нибудь транзитные иностранцы, не говоря уже про визиты местных зверушек.

Майор Рачко никогда не читал фантастику, считая данный жанр литературного творчества пустой тратой времени и денег. Зато бывший кэгэбэшник имел богатый жизненный опыт, и обладал потрясающе хорошим чутьём, не раз, и не два спасавшим ему жизнь во время опасных служебных «командировок». Едва взглянув на буйную тропическую растительность, Альберт Петрович моментально сообразил, что посёлок очутился там, куда даже Макар не гонял своих пресловутых телят.

Повернув обратно, Петрович вооружился «ремингтоном», вновь сел за руль, и потратил почти весь день на разведку окружающей местности. Вернулся домой относительно поздно, уже после заката местного светила, традиционно послал супругу, и отправился пообщаться с народом о том, как жить дальше. Как раз в этот самый момент дачники решали, уезжать ли утром с десантниками, либо оставаться, и стеречь нажитое за долгие годы недвижимое имущество. Мнения разделились, люди спорили о разной ерунде, на глазах объединялись в группы, и Альберт Петрович сразу же понял, что цивилизованное общество приказало долго жить.

На следующее утро майор Рачко посетил своего соседа, бывшего опера, с которым частенько спорил, и даже ругался на тему политики. Тем не менее, оба уважали друг друга за профессионализм, всегда помогали один другому. Переговорив наедине, без баб, собеседники пришли к мнению, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих, следовательно, надо в авральном порядке готовиться к худшему. Случись чего, дачный посёлок мигом станет добычей двуногих хищников, и единственный выход — это эвакуация на свой страх и риск куда-нибудь подальше. Для этого требовалась техника, способная передвигаться через здешнюю зелёнку, топливо, оружие, плюс куча всяческих припасов.

Проблему с техникой решили, посвятив в свои планы трёх местных мужиков, у которых имелись видавший виды самосвал «КрАЗ-256» и относительно новый бортовой грузовик. Мужики зарабатывали на жизнь прокладкой подземных коммуникаций для частников и прочих дачников, и жили в том же самом посёлке. Для этих троих Петрович являлся не просто непререкаемым авторитетом, а был нечто средним между волшебником и богом моторов: именно он перебирал движок «лаптёжника», добытого с базы долговременного хранения. Свой собственный отремонтированный старенький самосвал обходился работягам дешевле, чем аренда чужого «Камаза», хотя и «кушал» побольше топлива.

Объединив усилия, пятеро мужчин превратили «КрАЗ» в самодельный БТР, благо под рукой оказался полный набор необходимого оборудования с достаточным количеством листовой стали. Затем сварили некое подобие бронекапсулы в кузове грузовика «Камаз», который планировалось загрузить всяческими припасами. В это же самое время, проводя прочёсывание местности, кто-то из дачников обнаружил вблизи от просеки собственность леспромхоза — БАТ-М, неизвестно кем загнанный в небольшой овражек. Прознав про это, Альберт Петрович попросту «отжал» гусеничную машину, заявив, что прав тот, у кого больше прав, а остальные могут идти лесом. Желающих возразить не нашлось, ибо к группировке Петровича примкнули ещё трое местных товарищей, понимавших всю шаткость ситуации с их посёлком.

На следующий день после «разборки» с франкоафриканцами бывший кэгэбэшник дал мужикам ровно сутки на сборы, предупредив, что никого ждать не будет. В течении этих суток один из недавно примкнувших передумал, точнее, не сумел уломать строптивую жену, в результате чего эта семья осталась в посёлке. Остальные мужики либо уломали своих женщин, либо просто не оставили тем выбора, как, к примеру, сделал сам Альберт Петрович. Двум товарищам, впрочем, не пришлось мозолить языки, ибо они были людьми неженатыми, а их временные сожительницы остались где-то далеко на Земле.

К этому времени Рачко с Пономарёвым провели разведку местности вокруг анклава, собрали кое-какую информацию от разных незваных гостей, и определились с выбором направления. Именно направления, а не маршрута, т. к. в чужом лесу имелись совершенно непроходимые участки местности, перед которыми пасовал даже гусеничный БАТ-М. Тягач, кстати, и сыграл роль джокера, благодаря которому группа смогла добраться до Борисовки.

Офицеры смогли установить, что километрах в пяти-семи восточнее и юго-восточнее дачного посёлка протекает большая река, к берегу которой, к сожалению, не удалось пробиться даже на БАТ-М. Прибрежный лес представлял собой частокол из огромных деревьев, стоявших чуть ли не вплотную друг к другу, переплетённых тысячами лиан, покрытых мхами, лишайниками, и чёрте чем ещё. Животная жизнь, в основном, кипела в кронах деревьев, а на нижнем ярусе царствовали милые «анаконды», своими размерами напоминавшие трубы для теплотрассы. Разглядев в зарослях одну такую змейку, офицеры врубили заднюю передачу, и поставили жирный крест на попытке пробиться к реке.

Севернее дачного посёлка располагалась бывшая румынская территория, которая неожиданно подвергнулась наплыву беженцев — англичан. Точнее, белых англичан, оказавшихся заложниками европейской толерантности и идиотизма политиков-гомосеков. Катаклизм закинул в чужой мир часть какого-то большого города, то ли Бирмингема, то ли самого Лондона, где проживало множество выходцев из бывших британских колоний. Уже через пару дней после переноса белые оказались в положении рабов, а африканцы и азиаты ожесточённо резались друг с дружкой, выясняя, кому же суждено верховодить на обломках цивилизации. Забегая вперёд, скажем, что победу в этой войне одержали азиаты, к которым неожиданно подошло подкрепление из соседнего, пакистанского кластера.

Где-то к западу от посёлка находился кусок Ростова-на-Дону и области, куда ещё на второй день отправились десантники и некоторые дачники. От последних до сих пор не поступило никаких вестей, и после совещания в узком кругу офицеры решили, что данное вариант будет запасным на случай, если им придётся вернуться обратно. Оставались юг и юго-запад, направление, откуда принесло франкоафриканцев, бежавших от какой-то большой опасности. Именно этот маршрут и выбрали «старики-разбойники», справедливо рассудив, что враг моего врага вполне может оказаться дружелюбно настроенным по отношению к русским.

Прямой путь на юг оказался сопряжён с огромными трудностями: колонна из четырёх единиц техники едва ползла сквозь густой лес, останавливаясь буквально через каждый десяток метров. Спустя пару часов после начала путешествия Альберт Петрович был вынужден повернуть колонну на юго-запад, и попытаться обойти примыкающие (как он считал) к реке буераки. Где-то после обеда лес заметно поредел, исчезли надоедливые лианы, на глаза стали попадаться различные ящерицы.

Ещё через часик люди наткнулись на признак наличия поблизости земной цивилизации — на два брошенных неподалёку друг от друга автомобиля. Судя по номерам, легковушки принадлежали гражданам ЕС, бельгийцам, и были оставлены по вполне тривиальным причинам — намертво застряли на влажной почве. Бывшие хозяева пары «паркетников» слили бензин, и не оставили в салонах ничего ценного.

Продолжив путь, путешественники обнаружили ещё одну легковушку, точно так же брошенную людьми, как и первые две. Затем чуть в стороне разглядели какое-то белое пятно, оказавшееся обыкновенным городским грузовиком, застрявшим между деревьями. Кроме этого, стали попадаться и другие признаки наличия поблизости землян: какие-то картонки, упаковки из-под фастфуда, пластик, и тому подобный мусор.

Часов в семь вечера колонна пересекла границу двух миров, и оказалась на каком-то перекрёстке, который ещё совсем недавно являлся территорией Бельгийского королевства. Об этом свидетельствовали дорожные указатели с надписями на нескольких языках, установленные то тут, то там.

Прямо по курсу примерно в полукилометре на запад от перекрёстка виднелись какие-то длинные ангары, чуть в стороне стояли штабеля контейнеров, возле которых суетился какой-то народ. И не просто суетился, а грузил контейнеры на трейлеры, потрошил ангары, словом, приватизировал добытое на халяву имущество.

Появление из лесу неизвестной колонны — Петровича и его друзей — не осталось незамеченным: со стороны ангаров выдвинулась парочка джипов, притормозили метрах в трёхстах, перегородив трассу. Из джипов высыпало с десяток вооружённых автоматами типов, заняли позиции по обе стороны от дороги, изготовились к бою. Затем один из автоматчиков с помощью «матюгальника» поинтересовался, кого это принесли черти, и не желают ли незнакомцы отхватить проблем. Вопрос был задан на чистом русском языке, без какого-либо намёка на акцент.

Проблем у Альберта Петровича и его людей и имелось, хоть отбавляй, о чём бывший кэгэбэшник честно прокричал в ответ. Затем предложил автоматчикам поговорить по-человечески, лицом к лицу, а не орать на всю округу, распугивая пичуг и разную мелкую живность. Посовещавшись между собой, автоматчики приняли предложение, и уже спустя десяток минут «старики-разбойники» «базарили» со старшим лейтенантом, командиром взвода армейского спецназа из Ростова-на-Дону.

Ещё через пять минут старлей доложил командованию, что пришлые не представляют никакой опасности, и дал «отбой» своим бойцам. Оказалось, что псковские десантники добрались до Ростова, и офицер был в курсе того, что где-то неподалёку есть ещё одна частичка русской земли. Старлей, правда, считал, что дачники вот-вот должны были перебраться в Ростов своим ходом, следом за десантурой, поэтому очень удивился, узнав, что в посёлке царят разброд и шатание. Судя по всему, в неразберихе и суматохе последних дней командование попросту позабыло о дачниках, ибо у армейцев имелись дела куда важнее.

Так уж получилось, что катаклизм закинул в чужой мир частичку Бельгии с огромным складским комплексом, где осуществлялась комплектация контейнеров для их последующей отправки адресату. Вместе со складским комплексом закинуло несколько кварталов близлежащего города, пару автозаправочных станций, и даже фермерско-тепличное хозяйство. На складах, в основном, трудились выходцы из Африки, а коренные жители королевства вкалывали в сельском хозяйстве, работали в муниципалитете, и т. п. Теоретически бельгийцы могли бы жить-поживать на данных запасах не один год, если бы смогли договориться между собой, и если бы поблизости не имелось голодных до халявного хабара соседей. А таковые нашлись очень быстро — уже спустя пару дней после катаклизма в бельгийском анклаве пересеклись пути-дорожки московской и ростовской разведгрупп. Если конкретнее, московских СОБРовцев и ростовских спецназовцев.

Неожиданный визит русских крайне не понравился афробельгийцам, считавших себя хозяевами складов и контейнерного терминала, да и всего остального кластера. Послав гостей из России известным сексуальнопешеходным маршрутом, афробельгийцы приготовились драться до последнего. Благо, имели значительное численное превосходство над русскими, и не испытывали проблем с оружием.

Быстро договорившись между собой о мирной делёжке всех трофеев по-братски, пополам, командиры разведгрупп приказали бойцам взять территорию в мешок, оставив афробельгийцам коридор для бегства. Вовсе не из-за любви к выходцам из чёрной Африки, а из-за банального нежелания тратить боеприпасы. Афробельгийцы, в большинстве своём, не воспользовались предоставленным им шансом, и вскоре получили по-полной. Из Ростова-на-Дону прибыли штук пять БМП, из Москвы прикатили с полсотни чеченцев, бойцов уже знакомого нам Мансурова-старшего, и непонятливые черномазые узнали на своих собственных шкурах почём на Руси фунт лиха.

И московские и ростовские не собирались навечно закрепляться на захваченной территории, предпочтя вывозить трофеи в свои собственные анклавы. Вывозить, как оказалось, предстояло сотни и сотни тонн самого разного добра, а новоиспечённые союзники испытывали проблемы, как с транспортом, так и с рабочей силой. К работам привлекли коренных бельгийцев, тех, кто не сбежал из кластера во время краткого царствования негритосов. Из Москвы привезли несколько десятков каких-то непонятных штрафников, или ещё кого, загрузили тех сортировкой содержимого контейнеров, чтобы не тащить через джунгли разный хлам, типа той же мебели. В-общем, людей по-прежнему не хватало, и группу Петровича поначалу приняли за типичных беглецов из большого города, что катались по округе, пока хватало топлива и удачи.

Бывший кэгэбэшник и его товарищи сразу же смекнули, что их движимое имущество является лакомым кусочком для любой вооружённой группировки, московской, либо ростовской — суть не важно. Важно то, какими взглядами автоматчики пожирали БАТ-М и оба грузовика, словно прикидывали, кого из них посадят в водительские кресла этих машин. Как позднее вспоминал Петрович, не будь у их группы шести более-менее серьёзных стволов, загнали бы дачников в рабство, сортировать разное барахло.

Сразу же после беседы со старшим лейтенантом колонна двинулась дальше, срезав километр с небольшим по территории бельгийского кластера. Затем вновь углубилась в чужой лес, до наступления темноты прошла ещё километра полтора, не меньше. По пути на глаза попалась пара легковых авто, от одной из которых остался лишь сожжённый остов. Обнаружив подходящее местечко, что-то типа миниатюрной полянки, Альберт Петрович решил остановиться, и заночевать. Ночь, к счастью, прошла спокойно — ни одна крупная тварь не рискнула приблизиться к технике, источавшей резкие ароматы солярки и масел.

На рассвете колонна возобновила движение, взяв курс на юг, чтобы не выйти к Москве, и случайно не пересечься с каким-либо конвоем, везущим контейнеры из бельгийского анклава. Кроме того, по словам старлея, путешественникам следовало опасаться подозрительных беженцев, искателей приключений, и просто бандитов, рыскавших вокруг городских кварталов в поисках лёгкой добычи. Добычи, судя по всему, хватало: осознав, что произошёл окончательный крах цивилизации, многие дёрнули из городов на свой страх и риск, стремясь найти где-нибудь более подходящее место жительства.

Спустя какое-то время Петровичу и его группе вновь стали попадаться брошенные авто и различный бытовой мусор, свидетельствовавшие о том, что где-то поблизости существует земная цивилизация. А вскоре, около одиннадцати часов утра, «старики-разбойники» наткнулись на небольшой лагерь тех, кто успел вовремя смыться из Москвы. Увидев БАТ-М, народ, ломанулся, было, бежать, куда глаза глядят, но затем люди сообразили, что вряд ли смогут выжить в чужом лесу, бросив машины и всё имущество. Процесс возвращения москвичей к своим кострам затянулся почти на полчаса, т. к. типично городские жители плохо ориентировались в незнакомом ландшафте.

Процесс описания знакомства можно опустить, т. к. за сутки бывшие дачники наткнулись на парочку подобных сообществ, очень похожих друг на друга, и каждый раз повторялось примерно одно и то же. Все лагеря представляли собой достаточно жалкое зрелище, ибо люди бежали из города в спешке, не имея возможности основательно подготовиться для путешествий по чужому миру.

Каждое сообщество в меру своих сил и возможностей пыталось обзавестись более-менее подходящим транспортом — бульдозерами, тракторами, грузовиками с повышенной проходимостью, но таких машин было крайне мало. Львиную долю транспортных средств составляли обыкновенные внедорожники, обычные грузовики, городские фургоны, мало приспособленные для поездок по местным джунглям. Неудивительно, что спустя какое-то время окрестности больших городов оказались усеяны брошенными транспортными средствами — легковыми авто и типичными городскими грузовиками. Людям зачастую было проще бросить застрявшую технику, чем пытаться освободить её из природных ловушек.

С вооружением дела обстояли ещё хуже. Несмотря на то, что в той же Москве на руках у населения имелось достаточно много оружия, как легального, так и «левака», народ оказался фактически безоружным. Травматические и газовые пистолеты, может, и могли напугать уличных грабителей на Земле, но никак не здешних динокур, не говоря уже о хищниках покрупнее. Аналогичная ситуация была и с боевыми пистолетами — подобные девайсы больше подходили для города, но никак не для зелёнки, в чём в своё время мы смогли убедиться на личном печальном опыте. Охотничье и длинноствольное боевое оружие имели единицы, те, кто заранее всерьёз заботился о собственной безопасности, либо те, кому просто повезло раздобыть такой ствол уже после катаклизма.

Народ описывал ситуацию в столице после катастрофы, как самый настоящий конец света. Если на первый день люди ещё и опасались возмездия со стороны правоохранительных органов, то уже с вчера то тут, то там стали вспыхивать перестрелки, начались массовые драки между всеми подряд. На второй день кровь полилась рекой, везде и всюду валялись тела погибших, по городу носились банды местного криминалитета и представители этнических группировок, деля между собой территорию и ресурсы.

Затем в эту кашу сходу воткнулись среднеазиаты, грузины, чеченцы, и группировка ментов, договорившихся между собой, и объединившиеся под началом генерала Левандовского. В одном из районов какой-то фээсбэшник организовал силы самообороны — настоящую армию из уже бывших ЧОПовцев и просто обыкновенных мужиков. Где-то на севере московского кластера окопались какие-то армейцы, возможно, с бронетехникой, подмяли под себя окрестные заправки, склады и магазины.

В-общем, пожар во время наводнения и пир во время чумы, да и только. Кто мог — рванули куда подальше, лишь бы не угодить в жернова чьих-то «разборок». А кто не мог — тихо сидели по домам, ожидая, что к ним придут, либо присоединялись к каким-то группировкам, организовывали собственные отряды.

Ходили слухи, что генерал Левандовский провозгласил себя ВРИО президента, планирует навести порядок, объединить всех выживших, организовать армию, и т. п. Подконтрольные генералу чеченцы уже разгромили таджикскую группировку, заставив уцелевших «гастеров» бежать из города, куда глаза глядят. На очереди были местные уголовники и грузинские авторитеты, не желавшие подчиняться ни ментам, ни чеченам.

Наиболее интересной информацией поделились обитатели последнего лагеря, где побывали бывшие дачники с псковщины. Оказалось, что в трёх километрах на юг находится польский кластер, часть города Познань. Поляки почти с самого начала организовали разведку окружающей местности, пересеклись и задружились с одной из московских группировок, повоевали с какими-то африканцами, которые пришли с юга. Как и у всех остальных землян, у панов имелось множество внутренних проблем, но имелось и одно значительное преимущество — монолитный мононациональный состав анклава. Благодаря этому поляки не погрязли в межнациональной и межконфессиональной розни, сосредоточив усилия на проблеме выживания нации, как таковой.

Это была действительно ценная информация, т. к. в жилах Альберта Петровича текла четверть польской крови, и он мог вполне свободно изъясняться на польском. Кроме польского, бывший кэгэбэшник хорошо знал английский и немецкий, немного понимал по-шведски и по-фински. А уж ругательств знал великое множество, на разных языках мира, предпочитая, впрочем, посылать мудаков с помощью великого и могучого русского — эффектнее получалось.

Посовещавшись между собой, «старики-разбойники» приняли решение наведаться в Познань, благо всё равно предстояло ехать на юг. Сказано-сделано — на следующее утро колонна вошла в польский анклав, где находили временный приют беглецы из Москвы и из какого-то белорусского городка, лежавшего юго-восточнее. Белорусский городок и расположенное рядом с ним большое село подверглись нападению уже знакомых нам «бокохарамов», вынудивших часть жителей покинуть родные земли, и искать спасения у ближайших соседей.

Здесь же, в Познани, бывшие дачники пересеклись с Зариповым и группой Терещенко. Группа последнего состояла из него самого, его отпрыска и двух сыновних приятелей. Все четверо трудились жонглёрами полосатой палочки, умели сшибать деньги с водил, и удрали из Москвы на второй день после катаклизма. Сообразили, что надо «делать ноги» прежде, чем в большом городе начнётся большой голод.

Дэпээсники покинули Москву на двух автомашинах, со своим табельным оружием, в т. ч. с двумя «ксюхами». Служебное авто, впрочем, пришлось бросить в лесу, и пересесть во внедорожник отца. У Терещенко-старшего — любителя поохотиться на кабанов — имелись карабины «форт», «сайга», плюс «левый» ТТ. Имея столь солидное по местным меркам вооружение, группа перебивалась, как говорится, с хлеба на воду, ибо подполковник был хорошим водилой, но совершенно никудышным организатором. Если бы не Петрович и его команда, группа Терещенко быстро прекратила бы своё существование, распавшись на пары.

Полковник ФСБ Зарипов покинул Москву по, можно сказать, весьма прозаической причине — из-за опасения за свою собственную жизнь. В бытность работы на высоком посту ему пришлось разрабатывать связи группировки братьев Мансуровых с работниками правоохранительных органов, и последние об этом прекрасно помнили. Менты, как известно, вообще редко когда что-нибудь забывают.

Как только Зарипов узнал, кто объявил себя ВРИО президента, то сразу же рванул прочь из города. Поболтался по лесу пару суток в гордом одиночестве, пока случайно не выбрался к польскому анклаву. Хотел двинуть дальше на юг, но в Познань приехали десятки беженцев с белорусской территории, понарассказывавшие про всякие ужасы, творимые негритосами на югах. В результате отставной полковник так и «застрял» у поляков, пока не пересёкся со вновь прибывшими дачниками из-под Пскова.

— Альберт Петрович, а с чего это паны, вдруг, стали такими добрыми, что не гоняют русских из своего кластера? — поинтересовался я, поймав паузу в повествовании. — Не логично это как-то.

— Не в доброте дело, Володя, а в хитром расчёте, — усмехнулся Рачко. — Познань с трёх сторон окружена очень густым лесом, практически непроходимым для обычных машин. В этом лесу обитают такие монстрики, рядом с которыми наш, земной тигр — ласковая кошатина. Поляки решили выстроить то ли стену, то ли баррикаду, чтобы защитить себя с трёх сторон, а с четвёртой их защищает палаточный лагерь разных, там, беженцев и беглецов. Сечёшь?

— Угу, суть ясна, — процедил я в ответ. — Цинично. Цинично, но толково придумано. Пусть лучше зверьё жрёт на полянке русских, чем оно будет заходить в городские кварталы, и охотиться на панов.

— Вот именно — цинично и грамотно одновременно, — подхватил Петрович. — Москвичей там, наверное, под сотню рыл будет, и народ продолжает прибывать. Сотни людей сидят в лесах, шарахаясь от каждого мышиного писка, боясь возвращаться домой, не зная, куда податься.

— Но Вы же со своими товарищами не испугались, — напомнил я. — Вон, как далеко забрались к юго-востоку.

— Так у нас БАТ с лопатой — зверь, а не машина, — довольно улыбнулся бывший кэгэбэшник. — К тому же, мы ехали не просто так, а с умыслом — старались держаться вдоль русла реки. Чуйка у меня имеется, что где-то поблизости есть море. А чуйка, уж поверь, ещё никогда меня не подводила.

— Да, море здесь есть, — произнёс я, подтверждая догадку Петровича. — Только к нему надо было выбираться через ростовский, или московский кластеры. Если же ехать вдоль реки — мы её нарекли Амазонкой — к морю не выберешься. Там, восточнее этого кластера, лежит непроходимая низина, через которую не проехать даже на танке.

— Кто уже перебрался через одну такую низину, тот переберётся и через вторую, — с гордостью заявил Альберт Петрович. — Как думаешь, почему народ ещё не рванул в здешний рай? А потому, Володя, что южнее Познани есть такое противное место, через которое практически невозможно проехать даже на грузовике. А мы взяли, и проехали. И колонну свою провели.

— Сможете показать на карте? — попросил я, вытаскивая из разгрузки свёрнутый лист бумаги. — Это по данным аэрофотосъёмки. Нашей низины на ней не видно — зелёнка мешает.

— Так-так-так… кхм… (Цензура), это что же такое получается — ваша конфедерация зажата между морем и Амазонкой? — бывший кэгэбэшник практически сразу уяснил основной нюанс географии наших мест. — (Цензура), каждый кластер — почти идеальный круг… А известно, кого занесло на другой берег реки?

— Наших новых союзников — китайцев с армянами, — не стал скрывать я. — Первых, правда, мы ещё в глаза не видели, зато со вторыми сегодня полдня международной дипломатией занимались… До сих пор не выветрилось.

— То-то я чую знакомый запашок, да и рожи у вас малость помятые, — засмеялся Петрович. — Закусывать надо было лучше.

— Закусывали мы на славу, — вздохнул я, припоминая, сколько деликатесов пришлось сожрать ради дружбы народов. — Просто слишком много вопросов нужно было решать за один раз… Так как вы перебрались через низину?

— Не скажу, что легко — потратили на это дело почти целый день — но перебраться смогли, — ответил Альберт Петрович. — Потом взяли курс на юго-восток, чтобы обойти тех чернозадых, с которыми вы воюете, сильно отклонились к востоку, и как-то раком проехали мимо этой твоей Борисовки.

— Борисовка не моя, а наша, и здесь почти никто не живёт, — уточнил я. — Стрёмно жить там, где весь гарнизон — с десяток бойцов без «брони» с одним единственным пулемётом. Люди предпочитают тесниться поближе к Данилово, чтобы жить рядом с базами наёмников и ополчения. В Замятино, как я слышал, уже не осталось ни одного нежилого дома, и народ скоро начнёт обживать заброшенные деревушки.

— Ты, Володя, лучше расскажи про ваш флот, — секунду подумав, Петрович перевёл разговор на другую тему. — Авось, где-нибудь найдётся местечко для старого «деда»…

Я в двух словах поведал про наш флот, упомянув, что на «Маджестике» имеется нерешённая проблема с машиной, а на трофейной «Звезде» вряд ли удастся восстановить автоматику рулевого управления. Изучив повреждения электроники, наши и индийские спецы беспомощно разводили руками: сгорело всё, что могло сгореть, а что не могло, то было продырявлено снарядами «вулкана» так, что это уже не представлялось возможным отремонтировать. В случае необходимости супертанкер мог дать ход, но управлять этой громадиной пришлось бы с помощью машин. Манёвренности, естественно, никакой, зато риска — хоть отбавляй.

Тут, наконец, показалась конечная цель нашей поездки, и спустя пару минут мы притормозили у дома Светланы Ильиничны, которую сами видели в первый раз. Сразу же бросилось в глаза обилие транспорта и гражданских лиц, в основном, представительниц женского пола бальзаковского возраста. Кроме тягача БАТ-М и двух грузовиков у дачников и примкнувших к ним товарищей имелось ещё и три внедорожника: джипы «чероки», «вольво», и БМВ Х-5. «Швед» являлся собственностью команды Терещенко, а изделие германского автопрома принадлежало полковнику Зарипову.

— А это кто такие? Вон, те две красивые девчонки, — как и следовало ожидать, капитан Руденко первым отреагировал на появление на пороге дома парочки отлично сложенных зеленоглазых брюнеток. — Чьи-то дочери?

— Млин, Руслик, тебе, что, твоей докторши мало? — делано возмутился капитан Барулин. — Вот, расскажем Диане, что ты на первых встреченных баб слюни пускаешь, кобель этакий.

— Завидовать не хорошо, — скорчив приятелю рожу, засмеялся Руслан. — Альберт Петрович, разрешите поинтересоваться: те две девушки свободны, или как?

— Сам у них спросишь, капитан, когда обучишь русскому языку, — на полном серьёзе ответил Рачко. — Или на английском — на нём они шпарят, как на родном.

— Не понял, — Руденко удивлённо покосился на невозмутимую физиономию Петровича. — Полячки, что ли? Из Познани?

— Угу, оттуда. Туристки, словачки, мы их по дороге подобрали, — произнёс бывший кэгэбэшник, хлопая дверцей «буффеля». — С дерева сняли, словно твоих мартышек. Ихняя «шкода» на пузо села, а потом какой-то тигр загнал на местный баобаб, где обе и просидели трое суток. Терещенко-младший с приятелями уже пробовали шары подкатывать, да обломались по-полной — с характером девахи.

— Всё, Руслик, суши вёсла, — засмеялся Александр, оценивающе глянув на девушек. — А девочки фигуристые, в самом соку.

— Забирай, если нравятся, — неожиданно заявил Петрович. — Не шучу. Не возьмёте вы — захапают другие. Пусть лучше вам радость подарят, чем достанутся Терещенко и его козлам.

— Эээ… Неожиданное предложение, — слегка опешил Барулин, с удивлением покосившись на Рачко. — Разве можно раздавать женщин, словно конфеты…

— Берём, — перебил я своего товарища. — Молчи, Саня, Альберт Петрович лучше знает, что делать с красивыми бабами. Он полжизни в море ходил, и… кхм… повидал женщин… много.

— Дипломат. Сказал бы прямо: Петрович (цензура) кучу баб, — усмехнулся бывший моряк. — Ладно, хорош языки чесать, вон, Тамарка идёт… Интересно, узнает она тебя, Вовка, или нет? Лет пятнадцать не видела.

Тамара Александровна меня узнала. Поахала, поохала, едва не расплакалась от нахлынувших воспоминаний, успокоилась, засыпала кучей вопросов. Пришлось деликатно напомнить, что у нас мало времени, скоро наступит тёмное время суток, и гостей хотелось бы разместить с некоторым комфортом. Тем более что поблизости имеется ещё пара жилых домов, хозяйки которых будут рады русским людям. Наверное.

Гости, однако, заявили, что за время путешествия они привыкли ночевать в своих машинах, и не собираются стеснять гостеприимных хозяев. С другой стороны, некоторые были бы не против растянуться во весь рост, и провести ночь в горизонтальном положении. Спать, конечно, можно и сидя в джипах, но лучше — лёжа, как и подобает нормальным людям.

К этому времени мы уже перезнакомились со всеми дачниками и к ним примкнувшими, в т. ч. с бывшими дэпээсниками и с туристками из Словакии. Девушки мне понравились, дэпээсники — нет, поэтому я нагло воспользовался ситуацией под предлогом заботы о людях. Группе Терещенко-старшего и нескольким дачникам было предложено занять ближайший дом, тот, где недавно умерла хозяйка. Остальные же — Зарипов, Рачко, Пономарёв с супругами и словачками — оставались ночевать у Светланы Ильиничны.

Народ не стал возражать против столь заманчивого предложения, и я вызвал наш «засадный полк». При виде парочки БТРов Терещенко, его молодцы и работяги как-то разом притихли, подполковник-пенсионер из Пскова тихо выругался сквозь зубы, а бывшие кэгэбэшники многозначительно переглянулись между собой. Наш «амтрэк» произвёл должное впечатление, да и экзотический «сарацин» не подкачал.

Понаблюдав за реакцией гостей, я мысленно усмехнулся, и пошёл ещё дальше. Взял, и познакомил их с сержантом Райтом, представил того, как отличного солдата, а затем отослал вместе с остальными наёмниками к месту дислокации отряда Луонго. В-общем, сразу же показал «старикам-разбойникам» и некоторым другим товарищам, кто командует парадом в новом мире. Народ, похоже, «вкурил», и стал смотреть на моих ребят совершенно иными глазами.

Своим операм я как бы между прочим напомнил, как мы знакомились со Стрелковым и беженцами с верховий Амазонки, и парни сообразили с полуслова. Переглянувшись между собой, Зеленцов и Александр пообещали, что всё будет в полном ажуре, еды и напитков хватает для хорошего и сытного ужина. Затем Влад намекнул, что в нашем отряде имеется один толковый спецназовец, который имеет огромный опыт общения с людьми и хорошую интуицию, и тут уже я проявил смекалку и сообразительность. Пришлось «поменять» капитана Мышкина на Костю Григорьева, чему последний искренне обрадовался — лейтенант не меньше нашего оценил внешние данные двух словачек.

Разделив группу на две части, я надеялся накрыть одним залпом сразу парочку «зайцев»: не позволить опытнейшим «старикам-разбойникам» переиграть моих оперов, и дать парням возможность установить дружеские отношения с московскими дэпээсниками. Благо, людям свойственно расслабляться после запредельных нервных потрясений, а с «огненной водой» и закуской у нас был полный порядок. Я сомневался, что кто-либо из нас перепьёт парочку бывших кэгэбэшников и подпола, дослужившегося до начальника УГРО. Такие зубры старой, ещё советской закалки, способны выудить информацию из кого угодно, даже из мёртвого. Поэтому пусть помучаются, вытягивая что-нибудь полезное и толковое из Вольфганга и его сына Гельмута — немцы с лёгкостью закосят под «нихт ферштейн», если им будет дана такая команда. Костя вообще не видел перед собой ничего, кроме колыхающихся бюстов словацких девушек, которые — признаем это — смотрелись очень аппетитно. Изголодавшийся по женскому полу лейтенант не катил в качестве источника информации, ибо был способен думать лишь об одном, и ни о чём другом.

Кроме того, я опасался каких-нибудь фокусов со стороны Альберта Петровича, который всегда резал правду-матку, говорил прямо в глаза то, что думает. О той же полиции Петрович высказывался, в л. сл., нецензурно, добавляя, чтобы он делал с обнаглевшими и бессовестными мусорами, если бы был моложе лет на — дцать. Следовало учесть, что за бывшим кэгэбэшником числилось энное количество трупов, не только «братков», но и иностранных граждан, ликвидированных во время зарубежных «командировок». Подозреваю, что упомянутые иностранные граждане всячески противились отправляться в мир иной по собственной воле… В-общем, я решил перестраховаться, и не провоцировать возможный конфликт Петровича со своими парнями.

К счастью, мои худшие опасения не оправдались. «Старики-разбойники» не отказались от чарки-другой, но выпили не более чем по сотне грамм на каждого. Как оказалось, Пономарёв вообще не был любителем «зелёного змия», гурман Зарипов предпочитал хорошее вино, а Альберта Петровича самогон больше интересовал как дезинфицирующего средство для внешнего применения. Женщины предпочли навалиться на еду, на все лады расхваливая свежекопчёную рыбу — кулинарный эксперимент моряков с СТК — и буханку даниловского хлеба. Хлеба, как оказалось, люди не видели уже дней пять, и успели по нему сильно соскучиться.

Мы просидели за столом до глубокой ночи, рассказывая, строя и обсуждая планы на будущее. Как я и ожидал, Пономарёв с Зариповым проявили профессиональное любопытство, желая узнать много-много, больше, чем я мог поведать им в тот момент. Обломались, т. к. Костик с Гельмутом как-то незаметно отделились от коллектива, увлекли с собой обоих словачек, а Вольфганг и я умели хорошо «фильтровать базар». Забегая вперёд, скажу, что мои парни нашли общий язык с группой Терещенко, и вскоре отряд Стрелкова пополнился тремя новыми бойцами.

Утро, как известно, редко бывает добрым, но иногда бывают и приятные исключения. Следующее утро стало одним из таких приятных исключений, когда не нужно нестись сломя голову чёрт знает куда, да ещё и на голодный желудок. Еды, правда, у нас имелось не особенно много, но на приличный завтрак вполне хватило.

Прямо за завтраком неожиданно выяснилось, что в противоположном конце анклава находится Мамед со своим семейством, решивший, наконец-таки, перебраться в Данилово. Азербайджанцы остановились на ночь у супругов Третьяковых, утром двинулись дальше, пока не достигли позиций бойцов сержанта Луонго. Сержант связался с нами, доложил, и я предложил Мамеду подождать часик, чтобы ехать в составе большой колонны, а не в гордом одиночестве, аки горный орёл. Владелец придорожного ресторанчика искренне обрадовался моему предложению, т. к. совершенно не горел желанием рисковать ни собой, ни своими домочадцами.

Затем, когда мы уже выехали на соединение с азербайджанцами, на связь вышел ван Клейст. «Команданте» сообщил, что отделение сержанта Райта остаётся в Борисовке, куда вскоре прибудет и лейтенант Карно со второй частью маневренной группы. Скорее всего, мы пересечёмся с небольшой колонной лейтенанта в пути, где-нибудь посередине чужого леса.

Далее бельгиец информировал, что над кластером вот-вот должны пролететь два армянских вертолёта, и попросил не открывать огня по машинам союзников. Согласно договорённости с армянами, во время полёта лётчики сохраняли полное радиомолчание, чтобы избежать лишних неприятностей со стороны противника. Шутки шутками, но, вдруг, у исламистов завалялась какой-нибудь «стрела», или имеется недобитый доморощенный снайпер, способный подбить «вертушку» из обыкновенного РПГ. Бережёного, как известно, и Бог бережёт, и не стоит рисковать бесценным личным составом, техникой, и оружием. На карту поставлено слишком многое — жизни сотен людей.

Действительно, вскоре мы услышали отдалённый шум вертолётных двигателей, но самих вертолётов так и не увидели — оба «миля» прошли стороной, на малой высоте, скрытые от нас верхушками деревьев. Ещё через полчаса мы разминулись с маленькой колонной Марселя Карно, состоявшей из одного «буффеля» и БТРа «ратель». Остановились, перекинулись с лейтенантом новостями, пожелали друг другу удачи, и разъехались в разные стороны. Забегая вперёд, скажу, что во второй половине дня Карно доложил, что его маневренная группа вышла в район сосредоточения. «Солдаты удачи» заняли ресторанчик Мамеда, и спустя несколько дней превратили постройку в самый комфортабельный опорный пункт во всей конфедерации.

Здесь следует вернуться немного назад, и рассказать о том, что происходило в подмосковном анклаве после нашего возвращения на базу. Получив от Жерара полную свободу действий, майор Стрелков сосредоточился на главном — на вывозе боевой техники. Благо, личный состав — ополченцы, наёмники, и добровольцы — отсутствием мотивации не страдал. Имея в своём распоряжении парочку исправных кранов, ополченцы за четыре часа вызволили из-под обломков оба Т-72. Ещё пара часиков ушла на погрузку танков на трейлеры, на формирование очередной колонны.

А дальше Сергей Николаевич удивил как бельгийца, так и остальных командиров «диких гусей». Предполагая, что маршрут движения наземных конвоев уже известен боевикам «Боко Харам», майор приказал Да Косте провести колонну в ночное время суток. Сержант попробовал, было, возразить, аппелируя к здравому смыслу, но Стрелков был неумолим. Усиленный одним из «пятьдесят пятых», конвой тащился по джунглям практически всю ночь, и благополучно прибыл в Тордаташ.

Позднее выяснилось, что чутьё не подвело ветерана трёх войн: исламисты действительно обнаружили проложенную сквозь джунгли дорогу, по которой ездили колонны. Организовав засаду, негритосы просидели в лесу более суток, пока сами не стали объектом охоты для семейки голодных динозаврусов. По результатам битвы с хищниками «бокохарамы» потеряли пятерых бойцов и свой последний гранатомёт, который угодил в пасть одной из тварей.

Успешно «протолкнув» конвой с последними танками, Николаич приказал капитану Деларьену использовать новый маршрут, проходивший через кластер «кошкин дом». Данный маршрут был намного сложнее, и в три раза длиннее предыдущего, зато проходил по таким местам, где не ступала ни нога «солдат удачи», ни ополченцев. В-общем, когда мы подъезжали к Данилово, экипажи сержантов Бертье и Да Косты продирались через зелёнку, держа курс строго на запад.

— Эх, красотища, (цензура), — вылезая из кабины «КрАЗа», произнёс Альберт Петрович. Колонна остановилась у ворот усадьбы, и народ стал вылезать из машин. Петрович покрутил головой, осматриваясь вокруг, задержал взгляд на туше трофейного супертанкера, после чего потянулся за крутым «цейсовским» биноклем. — Ну, что же, всё без обмана… Мда… Что, там, на «Сириусе» повреждено? Ты вчера говорил, Володя…

— Автоматика рулевого привода, — отозвался я, галантно помогая жене Пономарёва сойти на землю. — Что точно, расскажут Сухонин с Амаром Сингхом, и наши мореманы с Эс-Тэ-Ка. Я в этих делах не волоку.

— Алик, помоги нам сначала разгрузиться, — Тамара Александровна мигом просекла настроение супруга. — Успеешь ещё наработаться на своём танкере.

— Тома, пусть молодёжь физкультурой позанимается, — отмахнулся супруг, не отрываясь от бинокля. — Володя, где найти твоего Сухонина?

— Вон, где суета у берега, видите? — я указал на несколько плотов, облепивших «аэробус» Эйр-Франс. — Это пленные арабы отрабатывают свою пайку. Эрик Робертович должен быть где-то поблизости.

— Не «у берега», а «под берегом», — уточнил бывший кэгэбэшник, направляясь к своему «чероки», который «КрАЗ» таскал за собой на жёсткой сцепке. — Тома, я скатаюсь, ознакомлюсь с фронтом работ! Ты тут и сама с барахлом справишься. Вон, ребят попроси помочь.

— С ним бесполезно разговаривать, — махнула рукой Тамара Александровна, обращаясь к остальным женщинам. — Упрямый, словно баран. Делает, чего захочет, и никого не слушает. Всю жизнь всё приходится делать самой.

— Вольфганг, проедь, пожалуйста, с человеком, — попросил я Нидеррайтера-старшего, видя, что Альберт Петрович настроился ковать железо, не отходя от кассы. — Познакомь его с Сухониным, и предупреди, что у Петровича сложный характер.

— Сделаю, — улыбнувшись, кивнул немец. — Не волнуйтесь, фрау, здесь найдутся джентльмены, готовые оказать помощь.

— Найдутся, найдутся… Костя, Гельмут, помогите женщинам с сумками и рюкзаками, — увидев парочку не особо занятых улыбающихся бойцов, я тотчас оторвал их от опеки над словачками. — С девчонками вечером наобщаетесь.

— Доброго дня всем честным людям, — из ворот усадьбы появился капитан Ковалёв, остававшийся «на хозяйстве». — Вовка, тебе записка от Никитина. Ох, и зол на тебя Василий за то, что ты «повесил» на него дагестанцев.

— О, чёрт, совсем из головы вылетело, — чертыхнулся я. — А чего Василий не напомнил по рации? Его, что, в эфире забанили?

— Потому и не напомнил, что зол, — уточнил Михаил, бросив оценивающий взгляд на Ивонну и Каролину (так звали девушек из Словакии). — Даги твои у нас во дворе с утра сидят, боятся, что беженцы припомнят им прошлые заслуги.

— Евпатий-Коловратий, как это всё не вовремя, — поморщился я, понимая, что произошла досадная промашка. — Руслан, Марк! Выручайте своего командира, а то Никитин без соли меня сожрёт, и не подавится.

— Ага, боишься один, без друзей, — засмеялся Руденко. — А девок для товарища пожалел.

— Хорош зубоскалить, Рус, я жрать хочу, — подходя, произнёс капитан Мышкин. — А у жены Василия, как ты знаешь, всегда найдётся что-нибудь вкусненькое… Пошли, быстрее, пока нас никто не опередил.

Интуиция не подвела Марка и на этот раз. В доме Никитиных витали обалденные ароматы чего-то свежеиспечённого. Нас усадили за стол, предложили продегустировать пирожки с рыбой, грибами, и капустой, помочь определиться, какие их них вкуснее. Мы не отнекивались, уплетали за обе щёки, нахваливая кулинарный талант хозяйки.

Довольно улыбаясь, Наталья собрала нам целую корзинку пирожков с собой, для бойцов на базе. Василий, может, и хотел поругаться, но, увидев настроение супруги, сменил свой гнев на милость. Разговор сам собой стал вертеться вокруг еды, и проблемы с продовольствием вообще.

Пожурив меня за забывчивость, глава информировал, что в связи с нестабильной ситуацией вокруг посёлка людям придётся всё больше, и больше переходить на дары моря. Эксперимент по созданию коптильни оказался удачным, поэтому, начиная с завтрашнего дня, японцы начнут лов рыбы с помощью сетей и тралов. Часть добычи отправится «на экспорт», в соседние кластеры, прежде всего, венграм и полякам, чтобы тем не пришлось урезать нормы продовольствия. Кроме того, надо бы по доброте душевной подкинуть рыбки и амишам, гордо замкнувшимся в своём сектанстве, словно черепахи в панцире. В перспективе, если дела с рыбалкой пойдут в гору, можно подумать и о том, чтобы поставлять копчёную рыбу армянам и китайцам. Если, конечно, новоприобретённые союзники будут согласны на самовывоз продукции.

В свою очередь, я сообщил главе, что пусть об амишах болит голова у Жерара и его подчинённых, а нам куда важнее обеспечить продовольствием немногочисленных жителей борисовского анклава. И выставить там свой собственный гарнизон, состоящий из россиян, а не из наёмников. Если существует нехватка личного состава, то можно переправить в Борисовку дагестанцев и их семьи, чтобы те не мозолили глаза переселенцам из Подмосковья.

В ответ Никитин в очередной раз обозвал меня хитрым ментом, но согласился с тем, что это единственный способ с пользой для себя разрулить ситуацию с дагами. Впрочем, не только с пользой, но и с определённым риском — вдруг, в Борисовку неожиданно наведаются исламисты, и дагестанцы в очередной раз переметнутся на сторону врага. С другой стороны, если товарищ майор готов поручиться за кавказцев, то глава и не подумает возражать… В-общем, мне пришлось дать слово, что Арслан, Шамиль, и Муса не создадут никаких проблем. А если создадут, то у меня есть в рукаве джокер по имени Альберт Петрович. Петрович — высококлассный специалист по устранению проблем, который в свои пятьдесят с хвостиком стоит больше целого взвода «солдат удачи».

К сожалению, я не успел расхвалить перед Василием все достоинства и таланты бывших дачников. Зашипела «моторола», разом оборвав и нашу беседу, и мирное чаепитие. Переводчик бельгийца по имени Андрей (тот самый, с Украины) сообщил, что ван Клейст только что говорил со Стрелковым, и нам лучше срочно приехать в усадьбу.

Недоумевая, чем мы можем помочь отряду Николаича, который находился почти в полусотне километрах от Данилово, мы поблагодарили хозяйку за гостеприимство, и поспешили обратно. Жерар уже поджидал нас у ворот, расхаживая туда-сюда, словно болотная цапля в поисках очередной добычи. Здесь же, у ворот, стоял командирский грузовик, в кабине которого восседали Андрей с Украины и Гивинс, собственной персоной.

— У Сержа возникли некоторые осложнения, — без предисловий объявил бельгиец, пожимая нам руки. — Поговорите с майором, т. к. проблема связана с вашей, полицейской тематикой.

Спустя десять секунд мы слушали повествование Николаича о том, что в кластере появился отряд наших, российских уголовников, или, иными словами, родимый криминалитет. Отряд, судя по всему, большой: под сотню рыл личного состава мужского пола, плюс некоторое количество дам определённого статуса — то ли подруги, то ли рабыни и наложницы. Гости вооружены лёгким стрелковым оружием, передвиагются, в основном, на джипах, но имеют и несколько грузовиков.

«Братки» тихо вошли в анклав, тихо заняли бывший «даговский» посёлок, после чего выдвинули разведгруппы в сторону промзоны и автокомбината. В окрестностях промзоны, как оказалось, околачивались исламисты, и между ними и «братками» произошла короткая перестрелка. Боевики отступили, опознав в противнике страшных русских, но и уголовники не стали спешить с погоней — отошли обратно к недавно занятому ими посёлку.

Вторая разведгруппа «братков», пытавшаяся подъехать к автопредприятию, вступила в контакт с бойцами Георгия. Здесь обошлось без перестрелки, т. к. визитёры и ополченцы говорили на одном и том же языке. Впрочем, обе стороны смотрели друг на друга с подозрением и недоверием, и разговор за жизнь мог в любой момент перерасти в ожесточённую перестрелку.

— Отец Гавриил вызвался сходить парламентёром, чтобы договориться с главарями бандитов о ненападении, — рассказывал Сергей Николаевич. — Я подумал, и разрешил ему… Может, и не надо было, но поздно уже менять… В-общем, мы ждём возвращения священника, по результатам доложу.

— А если они его «замочат»?! — почти в унисон воскликнули Александр с Русланом. — (Цензура)… Ибабутские тушканчики!

— А если бандиты убьют отца Гавриила, то я отдам приказ накрыть посёлок полным пакетом НУРСов, — отозвался майор. — Полагаю, восемьдесят ракет помножат на ноль большую часть банды.

— Господин Стрелкофф, постарайтесь экономить боекомплект, — неожиданно попросил ван Клейст. — У нас осталось очень мало ракет типа «эс-восемьдесят».

— Ладно, пустим половину пакета, — смилостивился Николаич. — Извини, Жерар, мне на месте виднее, куда, и сколько воткнуть «восьмидесяток».

— Хорошо, Серж, я полностью доверяю тебе, и твоему боевому опыту, — произнёс бельгиец. — Я постоянно на связи, жду твоего доклада.

— «Команданте», давай на чистоту: что у нас с боеприпасами? — нахмурился я, чувствуя, что Жерар чего-то недоговаривает. — Ракеты подошли к концу?

— Осталось десятка три, исключительно для нашей «цессны», — вздохнул командир «солдат удачи», после чего обернулся к грузовику. — Рэй! Вызови лейтенанта Ривза, спроси у него, что, там, у лётчиков? Долго ли они ещё будут ремонтировать самолёт?

— Окей, — коротко отозвался Гивинс, напяливая на голову наушники.

— А по патронам как? — прищурился капитан Мышкин. — Найдётся, чем поделиться с союзниками?

— А у вас, что, уже закончился весь боекомплект? — совершенно искренне удивился ван Клейст.

— Я на будущее интересуюсь, — хмыкнул Марк. — Надо же знать, каков лимит у нашего «Военторга».

— Рекомендую экономить патроны к пулемётам Калашникова, — произнёс бельгиец, кивнув на ПКМ в руках Барулина. — У нас нет запасов под русский калибр семь шестьдесят два на пятьдесят четыре.

— Жерар! Тони побожился, что русский механик Николс сотворил настоящее чудо — оживил мёртвую «птичку»! — высунувшись из кабины, закричал Гивинс. — Сегодня вечером «цессна» будет здесь!

— Хорошая новость, — согласился ван Клейст. — Передай Маккою, чтобы он был готов быстро вооружить и заправить наш самолёт. Думаю, майору Стрелкоффу не помешает поддержка с воздуха. Мне…

Мысль бельгийца так и осталась невысказанной, т. к. в этот самый момент заговорила портативная рация, закреплённая в разгрузке у нашего «команданте». Заметно волнуясь, капитан Амар Сингх сообщил, что радар его «Маджестика» обнаружил какой-то объект в тринадцати морских милях от побережья. Индиец был готов чем угодно поклясться, что минуту назад экран радара был чист, а объект появился из ниоткуда, выпрыгнул, словно чёртик из табакерки. Незнакомец двигался со скоростью примерно десять узлов, и вскоре должен был появиться в зоне видимости.

Услыхав новости, Жерар приказал Гивинсу немедленно объявить боевую тревогу во всём анклаве. Затем ван Клейст вызвал по рации Кадкина, и приказал тому идти навстречу неизвестному кораблю, установить с гостем визуальный, и радиоконтакт. Если корабль военный, то на рожон не лезть, и постараться сохранить свои жизни.

Ответ Василия Кадкина потряс всех, кто в тот момент оказался поблизости от бельгийца и его передвижного штаба. Командир бывший шведской яхты со сложнопроизносимым названием сообщил, что ему прекрасно известно, что за корабль появился на экране радара индийского танкера. Василий только что получил по радио опознавательный код АПЛ «Смоленск», с которой их СТК установил связь в первый же день после катаклизма.

Все мы, включая наёмников, так и застыли на манер скульптур, не веря своим ушам. Ни Кадкин, ни Горбань, ни остальные моряки и словом не обмолвились, что вели радиопереговоры с экипажем русской подлодки. Более того, Василий утверждал, что у них, как и у остальных землян, почти сразу же возникли проблемы с радиосвязью, и они ни с кем не общались. В связи с этим возникало великое множество вопросов, на которые могли дать ответ лишь несколько человек.

— Андрэ, гони на берег!!! — бросаясь к «буффелю», рявкнул ван Клейст. — Русские, за мной!

— Гельмут, заводи «амртэк»!!! — во всю глотку заорал Руденко, стартанув к нашему БТРу. Бывшие дачники, суетившиеся во дворе, шарахнулись во все стороны, пропуская несущегося со всех ног капитана. — Вольфганг, бросай всё нафиг!

— Интересно, в курсе ли всего этого товарищ Стрелков? — пробормотал я, оглядываясь на удаляющийся «унимог». — Как бы Жерар на эмоциях не наломал дров…

— Догоним, если рванём напрямик через поля и огороды, — произнёс Марк, единственный из всех нас, кто проявил завидное хладнокровие. — А то «команданте» (цензура) кого-нибудь из моряков, а то и вообще замочит.

Гельмут понял всё с полуслова, и амфибия понеслась напрямик через поле, распугивая каких-то местных пичуг. На связь вышел Всеволод Кутейкин, попытался выяснить, что происходит, и куда выдвигаться его расчёту. Ван Клейст, по словам Севы, либо рычал в ответ, либо игнорировал все его запросы по рации. Я посоветовал старшему лейтенанту не донимать пока бельгийца запросами, и просто тихо посидеть в сторонке, пока мы сами не разберёмся со всеми проблемами. Кутейкин удивился, но пообещал, что он не полезет попред батьки в пекло, тем более что «батька» Жерар сильно осерчал, а он, Сева, здесь совершенно не причём.

Ван Клейста догнать так и не удалось: тот успел схватить первую же попавшуюся трофейную лодку, на которой рыбачили местные пацаны, и рванул на ней к СТК. Рядом с этим кораблём стоял «Дристигетен», которым командовал Кадкин, ходивший до этого назначения под командованием капитана Горбаня.

Мы задержались на пляже на пару минут, пока нас не забрала моторная шлюпка с Сухониным и Петровичем на борту. Альберт Петрович, как выяснилось, так и не успел добраться до «Маджестика», ибо принялся помогать советами капитану третьего ранга в отставке. Эрик Робертович заценил морской опыт нового знакомого, и предложил тому пройтись до «аэробуса», и помочь поруководить пробной операцией по спасению ценностей с Земли. Сухонин рассматривал операцию по вытаскиванию на берег самолёта «Эйр Франс» тренировкой перед более серьёзным делом — подъёмов саудовского фрегата.

По пути к СТК мы обратили внимание на суету, возникшую на палубе индийского танкера. Вскинули бинокли, присмотрелись: трое «солдат удачи», составлявших военную команду «Маджестика», подготовили к стрельбе «крупняк» и безоткатное орудие, наведя их на шведскую яхту. Сухонин с Петровичем тотчас засыпали нас массой вопросов, на большинство из которых мы не могли дать ответов. Ибо сами не понимали, почему команда Горбаня молчала, как рыбы, откуда возникли проблемы с радиоволнами, и есть ли они вообще. С одной стороны, мы не заметили каких-нибудь проблем с радиосвязью во время своих дальних рейдов на запад и на восток. С другой стороны, было совершенно непонятно, почему армейцы из Ростова и из Москвы так и не установили радиосвязь ни с «дикими гусями», ни с армянами, ни с китайцами.

— За стволы, вроде, пока никто не хватается, — доложил Руслан, рассматривая в бинокль происходящее на палубе СТК. — А морячки все с оружием… И когда только успели вооружиться?

— Так наёмники же моряков и вооружили, — пояснил Эрик Робертович. — На следующий день после вашего ухода дело было.

— Шеф, на берегу появилась «маталыга» с «вулканом» на прицепе, — оглянувшись назад, произнёс Александр. — (Цензура), Макккой с полукилометра превратит пароход в дуршлаг.

— Он только пугает, — буркнул я. — Если бы Жерар хотел, то расстрелял бы Эс-Тэ-Ка без разговоров, суда, и следствия. Причаливаем.

Поднявшись на борт корабля, я с облегчением вздохнул: бельгиец всё же сумел взять себя в руки, и «стрелка» проходила мирно, словно беседа двух воспитанных финских бизнесменов. Жерар неторопливо задавал вопросы, Андрей переводил, а Игорь Степанович тыкал циркулем в самодельную карту, что-то, там, объясняя. Чуть в сторонке с пулемётом в руках стоял Гивинс, с улыбкой держа на прицеле Кадкина и ещё троих моряков — те даже не рисковали шелохнуться, не то, чтобы сдёрнуть оружие с плеч.

— Идите сюда, господа полицейские, — махнул нам рукой ван Клейст. — Сэр, повторите соотечественникам всё, что Вы мне только что сейчас рассказали.

— Извините меня, товарищи, — тяжело вздохнул Горбань. — Честное слово — не хотел, чтобы так оно получилось. Я слово человеку давал, и не мог раскрыть эту тайну…

— Скажи главное, Игорь Степанович: Стрелков знает? — первым делом поинтересовался я. — Его бойцы в курсе?

— Сам Сергей, да, знает, а его бойцы — нет, не в курсе, — ответил капитан СТК. — Именно он велел мне и ребятам молчать, даже если нас будут пытать. Мы и молчали, пока сегодня…

— Стоп. Давай с самого начала, чётко, но коротко, — велел я, переглянувшись со своими мужиками. Руденко беззвучно выругался, Барулин недовольно хмурил брови, Мышкин смотрел на Горбаня так, словно собирался сунуть того в мешок, и утопить, где поглубже. — Смелее, здесь все свои.

Итак, в первый день после катаклизма моряки имели стабильный радиоконтакт с АПЛ «Смоленск», выполнявшую боевую задачу где-то в Атлантическом океане. Командир этой самой подлодки, капитан первого ранга Варнаков, сообщил, что у его экипажа возникли серьёзные проблемы с американскими «коллегами», и попросил Горбаня молчать, и больше ни с кем не выходить на связь. Более того, забыть об этом их разговоре, как о страшном сне. Если «Смоленск» выйдет из той передряги, куда его забросило Провидение, Варнаков сам свяжется с СТК, а если нет — это будет означать, что лодка погибла в бою с американцами. После этого «Смоленск» исчез из эфира на много суток, и Игорь Степанович справедливо полагал, что АПЛ упокоилась на дне местного океана.

Горбань, дослужившийся в своё время до мичмана, молчал, словно глухонемой, молчали и его подчинённые, любившие и уважавшие своего капитана. Единственным посторонним человеком, посвящённым в эту тайну, оказался майор Стрелков. Капитан хотел посоветоваться, что же ему делать с тайной, которая страшно давит на плечи, и рассказал Сергею Николаевичу всё, как есть, без утайки. Николаич порекомендовал держать рот на замке, пока что-нибудь не прояснится, а если так и не прояснится, то лучше вообще никому нечего не рассказывать.

Горбань молчал, боясь, что кто-нибудь из его подчинённых нечаянно проболтается, боясь, что либо свои, либо чужие заподозрят что-нибудь неладное. На нервной почве с капитаном случился инфаркт, а потом ещё и мы вломились к нему на судно, чтобы поспрашать о том, что конкретно видели моряки в первые дни пребывания в чужом мире. Игорь Степанович тогда едва не «раскололся», и едва не поведал о «Смоленске» всю правду. К счастью, успел сообразить, что визитёры, как говорится, не в теме, и честно рассказал об огромном озере с его местными тайнами.

Далее мы узнали, что сразу же после катаклизма Кадкин слышал в эфире позывные более десятка самых различных кораблей, в т. ч. и нашего «Маджестика». Индийский танкер почти сразу же замолчал по непонятной причине, даже не успев ответить на запрос с американского эсминца «Трэкстон». По словам Василия, на запросы эсминца отозвались панамский и норвежский контейнеровозы, филиппинский танкер, либерийский сухогруз, парочка канадских рыболовецких траулеров, американский прогулочный лайнер, и какой-то испанский корабль.

Ночью Кадкин слышал переговоры двух китайских судов, но не смог классифицировать их позывные. На следующий день к открытому радиообмену присоединился американский крейсер «Велла Гульф», сообщивший, что он возвращается к точке рандеву вместе с лайнером. Затем в эфир вышла какая-то гражданская радиостанция из Дюссельдорфа, принявшаяся вещать о конце света. Немецкая радиостанция сыпала цитатами из Библии, словно собачонка блохами, трещала без умолку почти двое суток, пока неожиданно не заткнулась.

Василий был готов побожиться, что не слышал в эфире как переговоров обоих саудовских кораблей — фрегата и супертанкера, так и сигнала СОС с маленького японского траулера. Это звучало очень странно, учитывая показания пленных арабов и рассказ японцев о том, как они отчаянно взывали о помощи. С другой стороны, никто на побережье и в ближайшей округе не слышал радиостанцию из Дюссельдорфа, хотя она вещала в диапазоне КВ и УКВ. Тех же поляков из Познани прекрасно слышали и мы, и армяне с китайцами.

Проблемы с радиосвязью начались, когда СТК прошёл примерно девяносто пять миль вниз по Амазонке. По словам Кадкина, эфир внезапно замолчал, и из него невозможно было выловить даже морзянку, не говоря уже об открытом вещании. После встречи с нами Василий осторожно пытался поговорить на эту тему с иностранными моряками, но радист с «Маджестика» сходу огорошил коллегу заявлением, что индийский, японский, и саудовские корабли — единственные, кого забросило в чужой мир. Кадкин сделал вид, что полностью разделяет мнение индуса, а сам безрезультатно ломал голову над этой проблемой. Пищу для размышлений подбросила и неожиданная находка шведской яхты, которая вообще ни разу не выходила в эфир.

А сегодня днём Василий едва не подпрыгнул выше потолка, услышав знакомый позывной АПЛ «Смоленск». Варнаков сообщил, что его лодка подойдёт к берегу в надводном положении, и попросил не открывать огонь по его кораблю. Кадкин помчался с этой новостью к Горбаню, а в это время радар «Маджестика» засёк приближение незнакомца.

Дальше события понеслись со скоростью курьерского поезда: Амар Сингх доложил командованию, Жерар тотчас поднял «в ружьё» немногочисленные силы береговой обороны, и мы всей толпой ломанулись на борт СТК. Думали, что придётся спасать молчуна Горбаня от праведного гнева бельгийца, а вышло, что угодили к моменту встречи с родной, российской подлодкой.

— (Цензура), (цензура), тут, с вашими (цензура) тайнами, — как и следовало ожидать, Петрович в выражениях не постеснялся. — Штирлиц на штирлице, и штирлицем погоняет, (цензура).

— Прошу любить и жаловать: Альберт Петрович — царь и бог дизелей, и прочих моторов, — пользуясь случаем, я представил бывшего «деда». — Петрович может оживить любой движок, даже мёртвый.

— Вы, кажется, служили в Кэ-Гэ-Бэ? — припомнил бельгиец. — Мне нужно будет серьёзно поговорить с Вами и с полковником… эээ…

Назад: Часть 3

На главную: Предисловие