Праздничное веселье
Петербург любит и умеет веселиться на праздниках.
Всюду идут деятельные приготовления: достаются из кладовой чемоданы, свертки, ремни, саки.
Собираются ехать – все равно куда, лишь бы «не видеть хоть на праздниках этих рож».
«Куда-нибудь, здесь место поглуше и меньше шансов встретиться?»
Но «эти рожи» тоже не хотят ни с кем встречаться и поэтому тоже ищут места поглуше.
– Вы не знаете, что думают делать на праздниках Иволгины?
– Они собирались в Парголово.
– Ах, Боже мой! Мы ведь тоже туда хотели! Какая досада! Теперь придется искать другое место.
– Не волнуйтесь. Иволгины откуда-то проведали, что вы хотите в Парголово, и уже заказали комнаты на Иматре.
– Ну, слава Богу. Они очень милые, конечно, но так бы хотелось не видеть хоть несколько дней всех этих рож.
И каждый ищет уединенного местечка, ищет в приятной уверенности, что и от него, как от чумы, бегут его добрые знакомые и милые приятели, и что он для них, в сущности, тоже не кто иной, как «эта рожа».
Одна дама сказала:
– Как хорошо, что Христос родился на Рождество. К этому времени все успевают до того надоесть друг другу, что хоть недельку должны передохнуть.
И вот к Рождеству выплывает на свет страшная, много месяцев тщательно всеми скрываемая истина: человек человеку – «рожа».
Едут.
Едут не на радость.
Едут в Финляндии, в холодные деревянные дачи, где дует с пола и из окошек, где скучно даже спать.
Выползет утром спасшаяся из Петербурга «рожа», робко оглянется кругом, – не занесла ли нечистая сила кого из знакомых, – пощурится на непривычный белый снег, по-жмурится на просторное серое небо и вздохнет:
– Хоть бы винтишко какой ни на есть составить. Подойдет чухонец-хозяин, спросит, глядя в сторону:
– Лизы хочешь?
– Чего?
– Лизы. Хороший лизы хочешь? Я тащил лизы. Все приезжая лизы хотел.
Пока «рожа», застенчиво улыбаясь, хлопает глазами, чухонец приволочет пару лыж.
– Посол! Хороший лизы, от волка уйдешь.
«Рожа» робко берет лыжи, оглядывается по сторонам и стыдится.
– Здесь нельзя начинать. Здесь увидеть могут. Пойду в поле.
Пойдет в поле.
Поставит лыжи аккуратненько рядом, всунет ноги в петли, двинется. Лыжи медленно пойдут носами друг к другу. Потом один нос наедет на другой, и к ним тогда немедленно присоединится третий нос самой «рожи».
«Рожа» встанет, отряхнется, с ужасом оглядится кругом, – только бы никто не видел. Страдать она готова сколько угодно, но тайно.
Опять поставит лыжи, опять всунет ноги, но на этот раз, – дудки, мы сами с усами, – ноги держит выворотно, носками врозь.
Лыжи начинают быстро разъезжаться.
Испуганная «рожа» кричит:
– Тпру! Тпру!
Еще минута, и она погибнет смертью Игоря.
Но тут приходит на помощь закон равновесия, и «рожа» шлепается всей спиной в снег.
Освобожденные лыжи, бодро и весело подпрыгивая, разлетаются по уклону в разные стороны.
Тогда «рожа» сползает сама, вязнет, охает, подбирает лыжи и красная, сердитая направляется домой.
По рыхлому снегу идти трудно, приходится снова надевать лыжи. Идет медленно, как паралитик.
– «От волка уйдешь»? Чухна проклятый! Чтоб ты сам так ушел.
На подъем лыжи ползут назад, на спуске летят вперед. Так что на подъеме падаешь носом вперед, а на спуске – затылком назад.
Это вносит грустное разнообразие в тяжелый труд передвижения.
Если по дороге встретятся сани с местными жителями, местные жители, остановив лошадь, будут мрачно любоваться вашим унижением.
Русский мужик стал бы издеваться и острить:
– Эхма! Ишь, как наловчился-то! Так и летит. Лови зайца! Держи! Уйдет!
Финн не таков. Финн будет молча сосредоточенно смотреть, и когда, наконец, очнувшись, подстегнет лошадь, – на лице его встреча с вами не выявится ни малейшим движением.
Дома «рожа» сядет красная, сердитая, ненавидящая спорт и болванов, увлекающихся им.
К вечеру, когда подадут на стол керосиновую лампу и сильнее подует с пола и из окошек, он совсем расстроится.
– Нечего сказать! Устроил себе праздничек! Люди веселятся, отдыхают, радуются. А я, как пес бездомный, сижу без электричества и без общества.
Он вспомнит с удовольствием о знакомых и приятелях и на другое же утро, уложив чемоданы, поедет на станцию, и всю дорогу, смотря на спину чухонца-хозяина, будет сам причмокивать лошади и думать:
«До чего эти финны медлительны».
Тотчас по приезде он поспешит повидать знакомых и порадует их своей оживленностью и любезностью.
– Какой у вас хороший вид! – скажут они. – Где вы так поправились?
– Ездил в Финляндию. Воздух, спорт, – всем рекомендую.
– Удивительно! Совсем другим человеком стал.
И будет хорошо и весело. И будет мир и благоволение, вплоть до Пасхи, когда снова дерзко выплывет наружу тщательно скрываемая истина: человек человеку – «рожа»!
