На даче
Полдень.
Все мамы заняты серьезными делами.
Надина и Барина мама бранит кухарку.
Петина мама штопает Петины штаны.
Катина мама отдыхает.
Сережина и Олина мама завивается.
Дети собрались на междудачном дворике у забора палисадника и чинно беседуют.
Надя рвет что-то с куста и, сморщившись, жует.
– Ты это что ешь? – спрашивает Оля.
– Черную смородину ем.
– Черную?
– Ну да, черную.
– Так отчего же она красная?
– Оттого что зеленая. Помолчали.
– Зеленый цвет ядовитый, – сказал Петя и сделал умное лицо. – Один мышь наелся зеленого цвету и раньше времени помер.
– Я мышев боюсь! – ежится Оля.
– А я ничего не боюсь! – хвастает Петя. – Прежде, когда маленький был, боялся, а теперь ровно ничего не боюсь. Ни покойников, ничего.
– А тебе сколько лет?
– Мне? Шесть лет, десятый.
Все долго с уважением смотрят на Петю.
Но Сережа, как мужчина, не может не позавидовать доблести товарища. Он хочет побороться с ним:
– А у нас в прошлом годе жил на даче один мальчик, так ему было сорок лет. Даже больше – сорок десять.
– Сорок десять не бывает, – говорит Надя. – Сорок пять бывает.
– Нет, бывает! Очень даже бывает.
– Нет, не бывает!
– Нет, бывает!
– Нет, не бывает!
– Ду-ура!
Надя срывается с места и бежит к обидчику с поднятым кулаком, но в это время из калитки выходят два гуся, вытягивают шеи, озираются с оскорбленным недоумением и, медленно переваливаясь, идут в сарай.
– Какие большие гуси! – с почтением шепчет Варя. – Сколько им лет?
– Это еще молодые, – деловито хмурит брови Сережа. – Лет по двадцать.
– А у нас сегодня Катя осрамилась, – рассказывает Надя. – Пошла на балкон в одной юбке, а там гуси гуляют.
– Она еще маленькая, не понимает про неприличное, – заступается Оля.
– А к нам скоро Митя приедет, – рассказывает Петя. – Он большой. В корпусе учится на генерала. Будет генералом – он вас тут всех подтянет! Го! Го! Он как поедет на лошади, так будешь знать! Он тебе покажет!
Девочки притихли. Сережа покраснел, посопел носом.
– Мне все равно! Я сам генералом буду. Пожарным. Это, небось, получше, чем простой генерал. Пожарным даже жениться нельзя.
– Мо-ожно!
– Нет, нельзя!
– А я тебе говорю, что можно!
– Ну и дурак!
– Сам болван!
– Няня, они дерутся! – кричит Оля в сторону дачи.
Но из дачи никто не выходит, и разговор продолжается.
– Папа на автомобиле катался, – рассказывает Петя. – Очень скоро. Пятнадцать верст в час.
– Это что! – не уступает Сережа. – А вот бывают такие лошади – иноходцы называются – так те бегают ух как скоро. Ни за что не догонишь! Я умею ездить верхом, а ты нет.
– А когда же ты ездил верхом?
– Да уж ездил, тебя не спросил.
– И никогда ты не ездил.
– И не ездил, да умею, а ты не умеешь!
– А Катина мама умеет на пароходе ездить, – говорит Оля. – Ей-Богу!
– Врет она все!
– Нет, вот тебе крест, ей-Богу!
– Не надо божиться, – делает Надя бабье лицо. – Божиться – грех. Бог накажет.
– А я раз черта видел, – говорит Петя.
– Врешь! – решает Сережа.
– Нет, видел.
– Ну так какой же он?
– Как какой? Известно, какой – противный.
– А что же он, летает?
Петя молчит минуту, чувствуя какой-то подвох, потом деликатно меняет тему разговора:
– Я никогда не буду жениться. Нынче приданого-то не дают.
– А няниной Поле стеганое одеяло дали! – говорит Сережа. – Вот бы мне стеганое одеяло!
– А я буду акробатом. Вот так! Вот так!
Петя ложится животом на забор и болтает ногами.
– Петька! Петька-а! – кричит голос из окна. – Опять штаны рвать! Слезешь ты мне или нет?! Этакий скверный мальчишка!
Петя слезает смущенный, но делает вид, что все это – сущие пустяки.
Остальная компания тоже сконфужена за него.
Надя опять рвет что-то с куста и, сморщившись, жует и сплевывает.
– Ты что ешь? – спрашивает Оля.
– Черную смородину.
– А отчего она красная?
– Оттого что зеленая.
– Теперь я буду есть, а ты спрашивай.
Началась новая игра.
– А когда я буду генералом… – сказал Сережа.
Мальчики обнялись и зашагали, толкуя о своих генеральских делах.
