Мадагаскар — Перу
Минут через сорок в дверь номера, в котором собрались десантники, кто-то вежливо постучал. Лавров на всякий случай дал знак подчиненным приготовиться и открыл створку. За ней стоял невысокий мужчина в возрасте, с неприметной внешностью, одетый в строгий деловой костюм черного цвета. Острый взгляд внимательных серых глаз говорил о том, что посетитель никак не мог ошибиться номером. Это именно тот человек, о котором известила майора Москва. Черный кожаный кейс в его руках только подтверждал данное предположение.
— Могу я войти? — Русская речь звучала без малейшего акцента.
— Входите. — Майор отступил в сторону, приглашая визитера в комнату.
Незнакомец решительно зашел в номер и сразу же окинул всех присутствующих цепким взглядом.
Он подошел к столу, положил на него свой кейс, развернулся и кратко, совершенно буднично представился:
— Полковник Николаев, служба внешней разведки.
Десантники явно не обрадовались. С разведкой дела иметь — это не семечки щелкать. Опять занесет нелегкая в какую-нибудь невообразимую глухомань, населенную ордами вооруженных головорезов. Членам группы, возглавляемой Батяней, не раз уже случалось, скрипя зубами, воевать с обнаглевшими боевиками и проклинать деятелей плаща и кинжала, подбросивших им такую дивную работенку.
Лавров отошел от двери, решил не тянуть кота за хвост и не представлять визитеру своих людей. В этом не было особой надобности. Имена, фамилии, биографии десантников наверняка детально изучены этим полковником.
Майор решил предоставить гостю возможность сразу изложить суть дела.
— Москва попросила меня внимательно выслушать вас, товарищ полковник, — заявил он.
Николаев отыскал взглядом ближайший стул, ловко подвинул его ногой, уселся, положил кейс себе на колени, открыл замки.
По ходу этого дела он и начал рассказ. Историю о пропаже программиста полковник, особо не мудрствуя, изложил теми же самыми словами, которые звучали и при его разговоре с неудачливыми спецназовцами.
Потом Николаев достал из кейса несколько листов бумаги, пару фотографий и протянул их Лаврову. Тот стоял к нему ближе всех и являлся командиром группы.
Визитер посмотрел Батяне в глаза и продолжил:
— Ваша задача, майор, такова: высадиться на перуанском побережье и освободить нашего соотечественника из плена. Сделать это надо как можно быстрее, так как в данный момент американцы выколачивают из него сведения относительно нашего военного спутника. Я надеюсь, что парень окажется крепким и какое-то время будет молчать. Но вам не хуже меня известно, что сейчас можно без особых проблем заставить заговорить любого человека.
Батяня быстренько оглядел листки с фотографиями, передал их Свешникову и задал вполне резонный вопрос:
— Почему именно наша группа, товарищ полковник? В тех краях никого из спецназа нет?
— Там все под пристальным наблюдением, да и от нас информация, к сожалению, постоянно утекает на сторону. Мы пробовали воздействовать на перуанские власти официально, даже доказательства предъявили, но натолкнулись на стену недоверия и подозрительности. Силовые методы тоже результата не дали. Вышло так, что еще немного, и разразился бы крутой международный скандал. Я отправил в Перу две группы спецназа, но обе потерпели неудачу. Им пришлось вступать в огневой контакт с местными полицейскими подразделениями. Слава богу, обошлось без потерь, тайна была сохранена, но парни еле ноги унесли. Большие люди в Москве посовещались и остановили свой выбор на спецгруппе майора Лаврова. — Разведчик красноречиво развел руками, показывая, что он сам никак не мог принять такое решение, чином не вышел. — Ваша подготовка находится на должной высоте. Да и те края вам ведомы досконально, судя по послужному списку. Так что больше некому, майор.
Десантники переглянулись. Они частенько слышали что-то в этом роде. Мол, давайте, соберитесь, поднатужьтесь, больше некому, на вас вся надежда. Вы же со стороны и в шпионских играх не завязаны никаким боком. Да и вообще, когда это спецназ ВДВ не выполнял задачи, поставленной перед ним?
Свешников в задумчивости пошевелил усами и поинтересовался:
— Как быть с оружием и спецсредствами, товарищ полковник? Пользоваться тем, что у нас было? Так вроде все это добро увезли уже.
— Тут проблем не будет, товарищи офицеры, — проговорил разведчик. — В порту вас уже ожидает российский сухогруз. Он подошел только что. Там вы и получите все то, что необходимо для проведения операции.
— Но ведь морем довольно долго добираться. — Андронова уже прикидывала в уме. — Самолетом никак?
— Никак. Воздушное пространство для российских транспортников над Перу закрыто, а все частные и местные авиакомпании взяты под наблюдение. Остается только морем.
— А гуманитарные грузы, товарищ полковник? — спросил Никифоров.
— Тоже весь кислород перекрыли, досматривают с особой тщательностью после неудачной высадки двух предыдущих групп. Можно было бы, конечно, попробовать через Боливию или Бразилию, но в Москве посчитали, что спокойнее всего морем. — Полковник достал из кейса несколько лазерных дисков, положил их на стол и сообщил, поднимаясь: — Тут вся информация о местных группировках и настроениях, заодно и описание места содержания пропавшего программиста. Изучите уже в пути. — Он оглядел десантников, закрыл кейс, оправил костюм и заявил: — Машина уже ждет у подъезда, товарищи офицеры. Откладывать нельзя. — Николаев не собирался мешать сборам, поэтому вышел из номера.
Кузнецов дождался, когда за ним закроется дверь, и хмуро проговорил:
— Вот и не подвело предчувствие. Сельва ждет в гости с распростертыми объятиями. Очень скоро нам даже поспать некогда будет. Москиты, пираньи, теплая сырость, дикие родственники кошек размером с теленка, рептилии всех мастей, короче, полный набор удовольствий. А я-то уж думал, что придется возвращаться в опостылевшую часть, ожидать новой командировки и пить, пить, пить.
— Нет, лучше бы в Анголу отправили. — Свешников, наоборот, пребывал в приподнятом настроении или же просто старался выглядеть веселым, не понять. — Там хоть пираний нет, да и население куда более приветливое. Впрочем, перуанские края мы тоже давненько не навещали. Ладно, пусть уж Ангола немножко подождет, погрустит.
— Усатый, ты опять за старое? — Андронова прищурилась. — Если нас после Перу отправят в Анголу, я тебе точно усы повыдергиваю без наркоза, едва заснешь. Удумал, понимаешь, жути нагонять.
— Молчу, Наталья Максимовна. Нем как рыба.
— Отставить разговоры! — приказал Батяня, убирая диски, фотографии и листки бумаги в сумку. — Собираемся. На корабле наболтаетесь, не один день плыть. Еще надоесть друг другу успеете.
Десантники быстренько собрались и покинули гостиницу. У подъезда их дожидался микроавтобус с тонированными стеклами, хотя в предутренней темноте нужды в таковых не было. В салоне сидел полковник с невозмутимым выражением лица.
Когда все расселись, он обернулся к водителю и сказал:
— В аэропорт давай!
Десантники озадаченно переглянулись, и Лавров спросил за всех:
— Но как же?.. Мы же морем должны были отправляться, товарищ полковник.
Тот улыбнулся и пояснил:
— Морем отправится отвлекающая группа. Пусть она плывет хоть две-три недели, не важно, чем дольше — тем лучше. Вы полетите до Эквадора, там пересядете на корабль и вдоль побережья доберетесь до Перу. Сроки поджимают, время терять никак нельзя.
Никифоров не понял и заявил:
— Но ведь в номере не было ни одного жучка, товарищ полковник. Я каждый час проверял. Как нас могли подслушать?
Николаев загадочно ухмыльнулся. На мгновение сквозь его неприметную внешность проскользнуло что-то страшное и жутко опасное.
После некоторой паузы он ответил:
— Поработаешь сорок лет в разведке, сынок, тогда и поймешь.
Больше вопросов не возникло ни у кого. Десантники молчали до самого самолета.
Сидеть в клетке оказалось крайне неудобно. Виктор невольно ощущал себя некоей обезьяной, выставленной напоказ. Только вот зрителей особо не было. Лишь пустая пещера, погруженная во мрак, да куча мыслей, наползающих одна на другую.
Хорошо, что дело пока обошлось только этим. Виктор ожидал от своих похитителей куда более решительных действий, чего-то вроде паяльника или раскаленного утюга на мягких частях тела. А в клетке можно сидеть практически вечно, особенно с учетом того, что иногда его будут таскать на предполагаемые допросы и давать тем самым какую-то возможность размять уставшие конечности.
Но на допросы его никто не водил. Лишь изредка появлялся все тот же улыбчивый тип и вежливо интересовался насчет сотрудничества. При этом он вспоминал об Анне, находящейся неизвестно где, и говорил, что упрямство мужа очень дорого обойдется ей.
Натуральные сволочи! Она-то здесь при чем? Супруга вообще ничего не знает об этом проклятом спутнике, не при делах она. Угрозы в ее адрес — грязный шантаж, самое последнее дело, настоящая подлость.
— Козлы! — Он тряхнул клетку, в очередной раз попробовал разломать деревянные прутья, но ничего из этого не вышло.
Узилище оказалось чрезвычайно крепким и не поддавалось ни в какую. Сделано оно было на совесть.
— Уроды поганые!
Надежда на то, что скоро родина пришлет за ним крепких ребят с оружием, весьма грела душу пленника, хотя он и знал, что рассчитывать на это ему особо не стоило. Улыбчивое чмо рассказало Виктору о том, что подстроена автокатастрофа, и теперь он на законном основании числится среди мертвых. Тем не менее арестант не отчаивался, верил, что подлог вскроется и в Москве будет принято решение отправить отряд спецназа на его поиски. Ведь он очень даже неплохо, с успехом работал на родную страну. Так почему бы ему теперь и не понадеяться на прибытие спасательного отряда?
Тут в дальнем конце пещеры опять нарисовался улыбчивый тип, который словно читал мысли пленника. На этот раз он был в одиночестве, без своих головорезов.
Слащавый мерзавец неспешно приблизился к клетке Виктора, сделал несколько кругов, остановился напротив дверцы и участливо поинтересовался:
— Ну и как, Виктор Николаевич, вам ваше новое жилище? Не жмет?
— Выпустите меня! Разве так поступают цивилизованные люди? Вы ведете себя как настоящий садист!
— Вы прекрасно знаете, при каких условиях вас отсюда выпустят, Виктор Николаевич. Давайте сотрудничать, и все будет хорошо. Ваша свобода зависит только от вас и от вашего желания работать с нами.
— К черту такое сотрудничество!
— Воля ваша. Как знаете. — Поганец пожал плечами, вновь начал ходить вокруг клетки, при этом размышляя вслух: — Вы подумайте о том, что условия вашего содержания могут измениться к худшему. К примеру, вы окажетесь не в этой уютной клетке, а в резервуаре с теплой водой, слегка подсоленной. Будете сидеть по шею в этой жидкости и постепенно размокать, буквально растворяться. Кожа ваша станет практически полупрозрачной. Ведь человек не рыба. На пятые сутки вы распухнете. Ваша плоть начнет мало-помалу отделяться от костей. Представьте, какую физическую боль вам придется при этом испытать. Да и утонуть вы не сможете, так как ваша голова не будет, скажем так, иметь доступа к воде. Уж поверьте мне, к исходу этих пяти суток вы с радостью расскажете все, что знаете об этом чертовом спутнике. Просто умолять будете, чтобы я вас выслушал, Виктор Николаевич.
— А чего же вы меня в клетку тогда посадили? — Виктор неуверенно хмыкнул, на миг представив мучения, описанные улыбчивым палачом. — Почему не в теплую воду?
Тот остановился возле дверцы, чуть наклонился:
— Мы до сих пор надеемся, что вы проявите благоразумие и согласитесь на сотрудничество с нами. Вот и оставляем вам выбор, Виктор Николаевич. Вы можете вдоволь помучиться в теплой подсоленной водичке, все рассказать, но потом все равно умереть от разрушения тела электролитом. Второй вариант: тоже все рассказать, но по доброй воле, остаться целым, получить гражданство любой страны мира и большую сумму денег. Решать придется вам, Виктор Николаевич.
— Все равно я ни хрена не скажу, хоть в ванну с серной кислотой опускайте!
Улыбчивый подонок выпрямился и усмехнулся, показывая, что вполне может такое проделать.
— Вариант пыток, упомянутый вами, лишь ненадолго приносит болевые ощущения. Нервные окончания попросту блокируются всеобщим шоком, смерть наступает весьма быстро. В общем, не буду я вас в кислоту опускать, да и нет ее у меня в необходимом количестве. Лучше пару-тройку недель в клетке подержу. Время у меня есть. Буду кормить и поить. На сигареты, сразу скажу, не рассчитывайте. Они здоровью вредят неимоверно. А вот когда все расскажете, тогда и травитесь на здоровье всем тем, чем вам угодно, — спиртным, табаком, кофеином.
— Можно подумать, что вы меня отпустите. Эти сказочки бабушке своей рассказывайте. Да и она вряд ли в них поверит.
— Все еще сомневаетесь? — осведомился улыбчивый палач. — А зря, Виктор Николаевич. Очень даже. Вам же ясно было сказано — деньги и гражданство любой страны. Вы же вместо сотрудничества уперлись рогом, как тот баран, и ничего слышать не хотите. Уже вторую неделю отвергаете мое предложение, ждете непонятно чего. Разыгрываете из себя стойкого белорусского партизана, зубами скрипите, матом ругаетесь, добиваетесь непонятно чего. К чему это все, Виктор Николаевич? — Он прошелся туда-сюда перед клеткой. — Просто поразительно, сколько в вас тупого патриотизма, Виктор Николаевич. Вспомните, что вам дала Россия? Низкий уровень жизни, маленькую жилплощадь, жалкие гроши за работу, которая во всем мире оплачивается гораздо лучше. В той же Америке за такие программы вы получили бы миллионы долларов, купили бы себе пятиэтажный особняк, горя бы не знали. А в родном институте сколько вы поимели?
Виктор поморщился и заявил:
— Что деньги? Главное — цель.
— Одно другому не мешает, Виктор Николаевич, я так считаю. На те сто пятьдесят тысяч рублей, которые вам выплатили за время написания программы, вообще ничего толком не купишь. Даже приличную машину не приобретешь, не говоря уже о том, чтобы купить нормальный дом или вообще ни в чем себе не отказывать. — Оратор остановился, поднял указательный палец и продолжил: — Подумайте, Виктор Николаевич. Миллионы долларов за труды, отличные условия жизни, роскошные автомобили, белоснежная яхта, свой особняк на Гавайях, мощнейшие компьютеры в собственности, почет и уважение от сотрудников и подчиненных. Либо нищенская зарплата, хреновые жилищные условия, никакого обеспечения в старости и насмешки со стороны начальства. Какой вариант вы выберете, почтеннейший Виктор Николаевич? Первый или второй?
Пленник скептически хмыкнул.
— Больно красочно все расписываете, прямо загляденье получается. Медовая страна, молочные реки, кисельные берега.
— Не верите, да?
— Естественно! Кто ж вам поверит? Разве что полный идиот.
Улыбчивый тип устало вздохнул и заявил:
— Просто поразительно, Виктор Николаевич. Такого в своей работе я еще не встречал. Теперь понимаю, почему Германия проиграла Вторую мировую войну. У вас не только белорусы партизанили, а вообще все подряд. — Он отошел от клетки, направился к выходу и как бы невзначай обронил: — А супруга ваша, Виктор Николаевич, скоро домой поедет. В виде трупа, хочу сделать акцент. Сами виноваты.
Виктор ощутил, как его голову заполняла ватная пустота. Не помня себя, он кинулся трясти прутья клетки, кричал, плевался, угрожал, но его уже никто не слушал.
— Как вас звать-то, мистер? — Мартинес с интересом поглядел на дознавателя, подсевшего к костру. — Сидим, понимаешь, тут уже довольно давно, общее дело, можно сказать, делаем, из одного котла едим, а имени вашего я не знаю до сих пор. Как-то неудобно получается, не находите?
— Зовите меня Стоуном. — Улыбчивый тип пожал плечами, вытащил из большой кучи хвороста сухую ветку и бросил ее в огонь. — Вас устроит такой вариант?
— Вполне, мистер Стоун.
Мужчины обменялись понимающими взглядами поверх костра. Ясен хрен, имя вымышленное, но кому тут нужна искренность? Они сделают свое дело, расстанутся и никогда больше не увидятся. Стоун, Харрис или вовсе Фантомас, какая, на хрен, разница? Дело лишь в том, что к человеку надо как-то обращаться. А вот как именно — это уже зависит от фантазии данного субъекта.
Мартинес посмотрел по сторонам, выбрал подходящую кандидатуру и заявил:
— Эй, Хаска, кончай жевать и притащи нам американского пива! — Он вопросительно глянул на дознавателя. — Вы как, мистер Стоун, на этот счет?
— Согласен.
— Хаска, слышал?
— Слышал, босс. Сей момент. — Хаска убежал в кладовую, исполняя приказ.
Остальные боевики твердо знали, что пива им не достанется, и спокойно занимались своими делами. Одни спали, другие по-прежнему резались в карты, будто предыдущей ночи им было мало. Кто-то ел.
Хуго уже выспался после очередного похода в ближайший город и теперь поглядывал на кучку листьев коки. Он наверняка собирался забыться на несколько часов в блаженной наркотической нирване.
Джонни Испанец в который уже раз чистил свое оружие. Он к этому делу относился весьма серьезно. Его автомат всегда блестел.
Харад тягал булыжник в дальнем углу пещеры, наращивая мышцы, и без того весьма внушительные.
Марих читал. Это понятно. Он всегда сидел за книжкой, когда выпадала свободная минутка. В родне у него было много интеллигентов. Парень не хотел отставать от них, усиленно просвещался.
Хуан нервно расхаживал у выхода из пещеры и бормотал что-то себе под нос. Он наверняка обиделся на Мартинеса за то, что тот не пустил его в город.
Мигель задумчиво разбирал и собирал автомат, пытаясь таким незамысловатым образом убить время.
Короче, народ занимался кто чем.
Мартинес перестал оглядывать подчиненных. Все тихо и мирно, почему бы не расслабиться? Часовой маячит на своем посту и вовремя поднимет тревогу, если сюда кто пожалует.
Людей Мартинеса не вышибет из пещеры и целая дивизия полицейских. Тут можно хоть месяц в осаде сидеть, а потом спокойненько уйти через потайной ход. Почему бы в таком случае не выпить пива и не побеседовать на отвлеченные темы?
Вернулся Хаска, притащил упаковку американского пива, положил возле костра, вскрыл коробку и удалился, по привычке что-то жуя.
Дознаватель умело свернул крышку с бутылки, демонстрируя опыт в этих делах.
Он сделал глоток, улыбнулся и проговорил:
— У вас есть американское пиво?
— А что тут такого? — Мартинес тоже хлебнул из горлышка. — Неужели мы не люди? У нас и курево штатовское, все путем.
— Это я знаю. — Стоун кивнул. — Видел. Живете в приличных условиях. Более или менее.
Мартинес сделал еще пару глотков, потом поинтересовался:
— А этот русский, как он? Молчит?
— Первое время все молчат, изображают из себя стойких оловянных солдатиков. Потом начинают кричать, ругаться, угрожать, но в итоге все равно выдают все свои секреты. Это зависит лишь от времени и интенсивности давления.
Мартинес припомнил, как лично запихивал пленника в маленькую клетку, предназначенную для содержания обезьян, не утерпел и спросил:
— Думаете, и этот заговорит?
— А куда он денется? Конечно же, заговорит. К концу второй недели не вытерпит и будет слезно просить выслушать его. Он уже из последних сил держится. — Дознаватель усмехнулся так кровожадно, что у Мартинеса побежали мурашки вдоль хребта. — Все сдаются, никто не выдерживает. Человеку просто необходимо ходить в полный рост и спать вытянувшись. Слишком уж он отдалился от обезьяны, потому и страдает, когда его держат в согнутом состоянии.
Мартинес отставил бутылку на камни, закурил и сказал:
— Довольно странный метод пыток, мистер Стоун. Почему бы просто не содрать с него шкуру по сантиметру и не посыпать солью? Насколько мне известно, это весьма действенный способ.
Дознаватель с этим не согласился и принялся втолковывать Мартинесу азы своего ремесла, постепенно переходя в то самое состояние, которое уже несколько раз наблюдал Виктор:
— Сия пытка устарела морально. Мир не должен стоять на месте. Что такое содрать шкуру? Это всего лишь дать понять клиенту, что ему после этого уже не жить. Его попросту убьют после выдачи всех секретов. Надо сохранять его целым, не повреждать тело, только давить морально и постоянно обещать свободу. В этом случае у бедняги останется романтическая надежда на то, что после своего признания он каким-то чудом уцелеет. Она заставляет его цепляться за жизнь, стараться ее сохранить, что в конечном итоге и приводит к чистосердечному изложению всяческих тайн без какого-либо обмана. Человек сам начинает идти вам навстречу. Он постепенно утверждается в мысли о том, что после своих злоключений по-прежнему будет радоваться восходу солнца, есть мясо, пить водку, щупать баб, жить долго и счастливо. — Стоун замолк и сделал глоток пива.
Мартинес уважительно посмотрел на дознавателя. Теперь он видел в нем уже не зажравшегося и зазнавшегося иностранца, а родственную по духу натуру, специалиста, мастера своего дела.
— Мистер Стоун, если у вас возникнут какие-то проблемы, только скажите! — почтительно проговорил он. — Я обязательно помогу вам всем, чем смогу. Прирезать кого-то, груз до места доставить, долги вытрясти. Если кто на вас просто косо глянет, сообщите мне.
Стоун чуть покраснел, довольный таким вниманием к своей персоне, и смущенно заявил:
— Мне бы столик к клетке с пленным поставить, кресло, фонарь. Я был бы премного благодарен вам за это.
Мартинес оглядел подчиненных и рявкнул, заставив всех вздрогнуть:
— Слышали? Стол и кресло возьмите в кладовой, фонарь на аккумуляторах притащите из моей пещеры! Живо, лентяи, мать вашу!
Головорезы подхватились и забегали, едва не сталкиваясь. Через несколько минут все было готово.
— Про третью группу спецназа я тебе так скажу — отбыла она с Мадагаскара морем, прибудет к побережью Перу еще не скоро. Где-то недели через две, а то и три. А шашлык-то ты хотя бы ешь, мой американский друг?
— Нет, спасибо. Я уж лучше салатик вот этот попробую. Витамины.
— Эх, Америка. Как можно жрать травку и овощи, когда мои хлопцы такой вкуснейший шашлык забабахали? Тебе разве мяса не хочется? Ты только посмотри, какое разнообразие перед тобой! Или вы там, у себя в Штатах, только вареную курицу едите, боясь зацепить лишние калории? Неужели ты так боишься покрыться слоем жира и отрастить живот? Ладно, я понимаю, денег нет, жрать нечего, тогда еще можно траву грызть и прочий подножный корм. Но у тебя-то долларов навалом. Так чего же ты стесняешь себя всякими рамками?
— Диета…
— Надо же! При таком рационе можно от истощения помереть. Не пьешь, не куришь, травку да овощи кушаешь вместо нормальной еды, к девкам никакого интереса не испытываешь, а теперь еще и от шикарнейшего шашлыка отказываешься. Разве это дело?
— У каждого свои причуды.
Причуды причудами, но если так посудить, то только настоящий американец и мог отказаться от роскошного угощения. Шашлык, истекающий соком и паром, водка запотевшая, пиво в речке охлаждается, доставай да пей. Стадо куриц-гриль, пельмени, котлеты, шаурма, едва ли не двухметровый копченый осетр, раки, вобла, балычок, вино, виски, джин. И все это за городом, на берегу речки. Вокруг никого, кроме десятка охранников. Так чего бы и не насладиться банкетом на природе?
А он — салатик!
— Зря ты отказываешься от шашлыка. Я тебе уже рассказывал про Урал, где начинал службу. Так о том, чтобы посидеть за таким столом, и речи тогда быть не могло! В офицерской столовой раз в неделю котлету давали, два раза рыбу, селедку неочищенную. Сам понимаешь, времена тогда трудные были. Я уж подумывал, да ну ее, на хрен, такую службу! Того и гляди и на ремне новые дырки прокалывать придется в результате истощения и излишней стройности. Однако же на гражданке в те годы еще труднее было. Рэкет, грабежи, бандитизм. Ну и куда мог податься лейтенант, пару лет назад окончивший юридический вуз? В адвокаты мафии либо — с учетом боевого опыта — напрямую в ближайшую ОПГ, коих в Москве было, как грибов после дождя. Что со мной стало бы? Да пристрелили бы скорее всего точно так же, как и многих других. Однако же я не отступился от своего, остался в войсках МВД и теперь могу с твердой уверенностью сказать, что был прав на все сто процентов. Пусть и пришлось потерпеть с десяток лет, помыкаться по служебным квартирам, смиряться с мнением старших чинов, голодать иногда, банальной черной икры не видеть. Но все же я выдержал. Теперь у меня банковские счета за рубежом, цивильный особнячок в Подмосковье, не скажу, где именно. Сегодня никто мне не указ, все мне подчиняются. Плюс ко всему американский друг снабжает меня деньгами за ценнейшую информацию, которой я обладаю по долгу службы. Ты про них не забыл?
— Не беспокойся, привез.
А что еще мог сделать американец? Ему жутко надоело находиться в этой дикой России, посещать рыбалку, сауну, такие банкеты на природе. Тем не менее Америка в лице трехзвездного генерала дала этому человеку вполне конкретное задание — вернуть украденный спутник.
Значит, программиста надо всячески оберегать. Жизненно необходимо защитить пленного гения и дипломированного дознавателя, вытягивающего из него информацию, от посягательств русского спецназа.
Две группы с грехом пополам удалось остановить. Перуанские полицейские не смогли взять кого-то в плен, но все же результат налицо. А теперь вот еще и третья группа нарисовалась.
Американец тяжело вздохнул, прожевал очередную порцию салата и повторил, дотягиваясь до сумки:
— Привез.
— Отлично. Банкет прошел не зря. Тогда, стало быть, пора переходить к делу. Шашлык ты не ешь, парни зря старались, водку не пьешь, пива не хочешь, от девок на природе отказался, все салатик употребляешь, даже осетра не попробовал. — Русский с натугой пододвинул широченное блюдо с рыбиной к американцу. — Ну хоть кусочек съешь. Вы же в своей великой заморской стране спите и видите, как отхватите у нас Сибирь, а эта рыба именно в тех краях и водится в немалом количестве. Уже, понимаешь, между собой поделили, кто где жить будет. В вашем штабе карты висят, я сам фотографии видел.
— Спасибо. Не стоит. — Американец отодвинул рыбину на прежнее место и не стал убеждать русского в том, что названных карт вроде бы как и нет. — Я понимаю, что это деликатес, но все же воздержусь.
— Как знаешь, упрашивать не буду. Ну так вот. Третья группа — это тоже спецназ, но не ГРУ, а ВДВ. У нас, понимаешь, между родами войск идет постоянная негласная конкуренция. Кто-то что-то делает лучше и премного этим гордится.
— Спецназ ВДВ? Что это такое?
— Да как тебе сказать, мой американский друг?.. Лично я считаю, что ВДВ покруче будет, так как они могут брать абсолютно любые объекты, вплоть до вашего пресловутого и хваленого Форт-Нокс, где у вас золотишко валяется.
— Хранилище госрезерва никто не сможет взять! — Американец постарался выпятить впалую грудь. — Даже наши морские спецназовцы!
— Не зарекайся, американский друг. Просто нашим головорезам еще никто такого приказа не отдавал. Но уж если они его получат!.. Уж не обижайся, но ваш Форт-Нокс перестанет быть неприступным. Буквально за неделю. Золотишко-то ваше эти ребята забирать оттуда не станут, тащить тяжело, да и особой нужды в нем нет, но вот на воротах тельняшку повесят, сто пудов. И пивные бутылки разбросают.
— Не верю!
— А я и не собираюсь тебе что-то доказывать, просто обрисовываю ситуацию. Если ты хочешь вытрясти из программиста все, что тебя интересует, то должен малость поторопиться. Если третья группа высадится на побережье Перу, то ее остановить уже не сможет никто. Ни полиция, ни армия, ни даже космические войска. Она запросто отыщет программиста, освободит его и привезет обратно в Россию. Это ВДВ. Ты понял?
— Но что собой представляет этот самый спецназ ВДВ? Какой-то новый род ваших войск?
— А ты еще не слышал про спецназ ВДВ, американец?
— Нет.
— Ладно, тогда поясню. Воздушно-десантные войска — элита российской армии.
— Это которые с парашютами?
— Они самые. Чего глаза пучишь? Узнал?
— Узнал.
Виктору жутко хотелось выпрямиться во весь рост. Ему страшно надоело быть постоянно скрюченным. Он уже весь извелся, но ничего поделать не мог. Улыбчивый злыдень знал, как вытягивать из людей информацию.
Пленнику уже незнамо сколько времени приходилось торчать в крохотной камере-клетке. С каждым часом он все четче понимал, что долго не выдержит, сойдет с ума или выложит все, что знает о программе, управляющей работой того самого спутника.
Еще ему очень хотелось курить. Он миллион долларов отдал бы за пачку сигарет. Нет, даже два миллиона. Если бы они у него были, конечно.
В пещеру вошел улыбчивый тип. Следом за ним два головореза тащили кресло, столик и мощный светильник.
Виктор заскрипел зубами. Он подозревал, что его тюремщики придумали что-то новое, будто мало им этой клетки.
Головорезы поставили стул и столик возле клетки и удалились.
Улыбчивый палач расположился с комфортом, словно издеваясь, вытянул ноги, закурил и поинтересовался дежурным тоном:
— Ну что, Виктор Николаевич, не готовы еще к сотрудничеству?
— Пошел на хрен! Ничего я тебе не скажу!
Сахарный мерзавец выпустил кольцо дыма, положил сигареты с зажигалкой на столик. Он специально оставил их на виду. Улыбка, похоже, редко сходила с его лица. Она постоянно там присутствовала. Как приклеенная.
— Некультурно, Виктор Николаевич. Зря вы так. Мы с вами обращаемся вполне ласково, а вы в ответ грубите.
— Ласково? — Виктор едва не задохнулся от ярости, охватившей его, просунул пальцы сквозь малюсенькие щели в клетке, словно хотел дотянуться до этого мерзавца и задушить его. — Да я!..
Улыбчивый палач достал из внутреннего кармана небольшую книжицу, сделал глубокую затяжку. На потуги Виктора он не обращал никакого внимания.
— Неужели мы жестоко с вами поступаем?
— А разве нет?
— Вы, Виктор Николаевич, еще не знаете, что такое настоящая жестокость. — Садист открыл книжку на первой странице, глянул на нее и сообщил пленнику: — Я вам кое-что прочту про жестокость, и вы сразу же поймете, что мы с вами обращаемся очень даже ласково. Все равно мне скучно, и я не знаю, чем заняться. Вот и просвещу вас немножко. — Он постарался придать себе гордый вид и начал зачитывать выдержки из истории.
Виктор не знал, где этот тип их насобирал, но в основном речь шла о Древнем Риме. О том, как гладиаторы дрались со всяким зверьем, а отмороженные императоры издевались над подведомственным населением. Как те же венценосцы чудили при пытках первых христиан, подавляли восстания недовольного населения, заливали кровью улицы городов.
Виктор слушал такие страсти довольно долго, потом поморщился и осведомился:
— Зачем вы мне все это излагаете?
— Исключительно от скуки, уважаемый Виктор Николаевич. — Милый садист швырнул окурок на пол рядом с клеткой, с тем умыслом, чтобы сигаретный дым проникал к пленнику. — Да и восхищаюсь я этими вещами. С удовольствием пытаю людей, так как это моя профессия. Вы вот программки всяческие хитрые собираете, микросхемы, прочие компьютерные премудрости, а я коллекционирую описания пыток, иногда даже на практике свои запасы использую. Это, так сказать, мои рабочие инструменты. — Он многозначительно помолчал и продолжил читать вслух.
Речь опять же шла о древних временах, но теперь мучения людей описывались куда более красочно, вплоть до вырванных мягких частей тела, замуровывания живьем, скармливания голодным псам. Особенно внимание уделялось пыткам женщин, практикуемых в разных странах. Это был весьма прозрачный намек на то обстоятельство, что супругу программиста вполне может ожидать нечто подобное, если Виктор не проявит горячего желания сотрудничать.
Улыбчивый тип прекратил чтение минут через сорок. Он глянул на Виктора, и того прохватил озноб при виде глаз палача, полыхающих неугасимым огнем. Напротив клетки сидел самый натуральный маньяк. Чикатило и рядом с ним не стоял.
— Лично я считаю, Виктор Николаевич, что каждое убийство есть восхождение на следующую ступень мастерства. В моей нелегкой работе очень скоро обнаруживается, что просто лишить человека жизни недостаточно. Надо убивать так, чтобы у зрителей кровь застывала в жилах.
— Завязывайте! Я давно уже понял, что вы маньяк. — Виктор передернулся. — Хватит читать эти ужасы.
Улыбчивый тип отрицательно покачал головой, перевернул несколько страниц, посмотрел на пленника и заявил:
— Я могу привести и не такие ужасные примеры, Виктор Николаевич. Хотите?
— Валяйте, дело ваше, — вяло проговорил арестант, прекрасно понимая, что отказ его не будет услышан. — Вам ведь это доставляет удовольствие.
— О да. Несравненное. — Слащавый мерзавец закурил и вновь начал читать, но длилось это недолго.
В пещеру заскочил головорез, что-то шепнул ему на ухо и тут же удалился.
Палач поднялся с кресла, убрал книжку в карман и сообщил пленнику:
— Извиняйте, Виктор Николаевич, снаружи срочно требуется мое присутствие. Потом, как освобожусь, мы продолжим. — Он закурил очередную сигарету и ушел.
Виктор поерзал, пытаясь как-то устроить затекшие конечности, потом проворчал в никуда и никому:
— Натуральный маньяк. Как таких уродов земля носит?
— Так, давайте-ка еще разок посмотрим на то, что мы имеем. — Батяня оглядел подчиненных, расположившихся вокруг стола, на котором были разложены распечатки и фотографии. — А имеем мы хорошо укрепленную берлогу в горах, которая удалена от побережья больше чем на двести километров, ко всему прочему, еще и охраняется примерно так же, как президентский дворец. Посреди всего этого бардака располагается нужный нам человечек, коего необходимо вытащить на свободу живого или мертвого. Лучше бы, конечно, в первом варианте. Так он сохранится дольше, да и передвигаться сможет самостоятельно. Вытащить из узилища, потом и с территории Перу, доставить в Россию. Только тогда мы сможем считать, что задача, поставленная нам, выполнена.
— Он наверняка сам ходить не сможет. Бедолагу, я думаю, покалечили, выдавливая необходимую информацию. Ноги-руки сломали в нескольких местах, — проговорила Андронова.
— Руки-то вряд ли сломали, Наталья Максимовна, — заявил Никифоров, оторвавшись от разглядывания снимков, сделанных из космоса. — Они программисту нужны как воздух. Вам ли этого не знать.
— Может, у них своих программистов хватает? Главное — коды управления выведать, слабые места в защите узнать. Наш подопечный именно этими вопросами и занимался, значит, обязательно в курсе. Похитители в конце концов заставят его говорить. Им останется только управление спутником перехватить. Потом и начнется самый настоящий беспредел на орбите. Аппарат-то конкретный запустили, такого даже у американцев не имеется.
Свешников откинулся на спинку стула, поерзал и спросил:
— А чего вообще большие начальники этого умника в Колумбию отпустили? Разве дома курортов мало? Вон в тайге завались хороших и тихих местечек. Отдыхал бы там и горя не знал. Лечебницы всяческие, природа потрясающая, воздух чистейший, сервис, язык родной. Змей и пираний нету, крокодилы и подавно не водятся. Нет же, поперся мужик хрен знает куда да еще и жену с собой прихватил.
— В тайге пальм нет, вот парняга и рванул в Южную Америку. — Кузнецов хмыкнул и кивком указал на иллюминатор, за которым как раз и виднелись пальмы, упомянутые им. — Лично я тоже съездил бы в похожие места, только на этот раз с мирными целями, а не на охоту за головами. Куда приятнее загорать на пляже и рассматривать стройненьких соблазнительных аборигенок, чем бегать с оружием по сельве и каждый миг ожидать атаки противника.
— Тут ты прав, Вован. — Свешников кивнул. — В тайге пальм нет. Вымерзают они или ломаются под тяжестью комаров, облепивших их. Дерево-то для Сибири новое. На таком эти кровососы еще не сидели, любопытно им. Эх, трава, она и есть трава. Что в ней хорошего? То ли дело кедр! Орехи куда питательнее, чем бананы, на дрова идет, мебель из него хорошая получается, да и на вид намного красивее. Кислорода больше дает. Пригласишь культурно девку в лес, вроде как по грибы, хвои нагребешь, разложишь, расположишь!..
— Усатый, не начинай. — Андронова нахмурилась. — Достал со своими девками. У тебя этих историй на каждый день по сотне припасено. Хватит.
— Это жизнь, Наталья Максимовна. Ты вот сама подумай, да и Вован дело говорит — на хрена переться в Колумбию, если можно очень даже прилично отдохнуть и в России? Черное море, Каспийское, Балтийское, таежные курорты, прочие места на загляденье. Да и красивее наших девок никого на свете нету! Ладно, применительно к тебе, Наталья Максимовна, пусть будут горячие российские мужики.
Андронова злобно прищурилась и прошипела:
— Усатый, ты точно сегодня нарвешься на неприятности, попомни мои слова.
Батяня кашлянул, прерывая ненужную болтовню.
— Не расслабляемся! — резко проговорил он. — После высадки некогда дела обсуждать будет, бегом и молчком двинемся.
Десантники подобрались, встряхнулись, начали изучать снимки и листки.
За иллюминатором колыхался вечерний Тихий океан. Перуанское побережье едва различалось по редким огонькам. Подходил к концу третий день после вылета из Мадагаскара. В Бразилии десантники благополучно пересели на другой самолет и быстро добрались до Эквадора. Там они сели на корабль и теперь ожидали вечера. С наступлением темноты сухогруз под эквадорским флагом должен был войти в квадрат высадки.
Потом десантникам придется надеяться только на свои силы. Больше никто помогать им не будет. До «места основной работы» группе придется добираться пешком. А это еще дней пять, никак не меньше.
Отвлекающая группа, которую отправил полковник из СВР, наверняка и мыса Доброй Надежды до сих пор не достигла. Замысел хороший. Плыть эти ребята будут еще долго.
А спецгруппа майора Лаврова вот-вот должна была уже высаживаться. Оставалось подождать каких-то пару часов. В этих широтах вечереет быстро.
К высадке все было готово. Оружие и спецсредства проверены и упакованы в водонепроницаемые чехлы.
До берега десантникам предстояло добираться с аквалангами. Ни о какой резиновой лодке речи не было. Перуанские пограничники вмиг заметят ее и расстреляют в воде либо возьмут всех тепленькими и посадят лет на десять как минимум. Хрен его знает, что лучше.
— По дороге до этого логова ни в какие контакты с людьми нам вступать нельзя. Местное население может запросто нас выдать, — заявил Батяня. — Мне очень не хотелось бы ввязываться в драку сразу с десятком поисковых полицейских отрядов. Первые две группы стрелялись с ними и в обоих случаях потерпели неудачу. А там небось не слабее нас парни были. В любой спецназ только конкретных мужиков берут, железных и выносливых. — Майор посмотрел на Андронову, но поправляться не стал и продолжил: — Так что двигаемся быстро и бесшумно. За пять дней должны дойти. Программист-то, может, парень и крепкий, но под химией наверняка спасует и все выложит.
Никифоров раскрыл ноутбук, начал что-то копировать с диска и заметил:
— Если уже не выложил.
— Будем исходить из того, что он все еще держится. — Батяня строго глянул на Никифорова. — Приказ вполне ясен: пойти и освободить, а выдаст или нет, это дело десятое. Может, он пакость какую-нибудь похитителям сочинит, после которой им нашего спутника как своих ушей не видать. Ладно, не об этом речь. Нас должна интересовать не та информация, которая хранится у него в голове, а он сам. Желательно, повторюсь, вытащить этого гения в живом виде. Второй попытки у нас не будет. Американцы сразу же перебросят бедолагу куда-нибудь в другое место. Ищи его потом по всей стране.
Андронова отодвинула от себя фотографии, посмотрела на старшего группы и спросила:
— А что потом, Андрей?
— Потом? — Лавров и сам не знал, что будет после освобождения программиста, поэтому легонько пожал плечами и ответил: — Потом будем думать, как дотащить этого программиста до родной земли. В тот же Эквадор можно уйти. В Колумбию. В Бразилию. — Он усмехнулся и решил обнадежить личный состав: — Или через Мексику в Америку, потом через Канаду на Аляску. Встанем на берегу Берингова пролива, и ты, Наталья Максимовна, начнешь махать белым кружевным платочком нашим пограничникам. Они обязательно увидят тебя за сорок километров и пришлют подводную лодку.
Кузнецов достал сигареты, повертел пачку в руках и предложил:
— Может, покурим пойдем, мужики? Когда еще свободно, не таясь, подымить доведется? Считай, после высадки до самой Аляски — ни-ни!
Вечерний океан раскрасился диковинными оранжевыми цветами. Он словно был залит пламенем. Идеально ровная поверхность воды как зеркало отражала в себе заходящее солнце, которое в этих широтах выглядело совсем другим, не таким, как в России.
Вечернее небо тоже, казалось бы, должно было захватывать, очаровывать гостей. Но нет. Его темно-синий, какой-то остывающий цвет на воде казался просто черным, отчего глубина за бортом отдавала чем-то таинственным, мрачным и чужим, что ли. Пять силуэтов десантников еле различались на краю огромной тени сухогруза.
— Кабы не этот цвет, было бы чисто, как в родных краях на теплоходе вечером. — Капитан Свешников смело перебрался через ограждение борта, уселся поудобнее, свесил ноги в пустоту, но на всякий случай придерживался рукой, закурил и продолжил: — Того и гляди корабль повернет за излучину Оби, и покажутся огоньки родной деревни. Там на причале ларек пивной, девки уже издали руками машут, лепота. Сойдешь на пристань, усы расправишь…
— Смотри не кувыркнись, усатый. — Андронова хихикнула. — А то размечтался о своих девках! Гляди, сейчас шлепнешься в океан, а там и с акулами побеседуешь. Тут тебе не Обь, учитывай.
— Злая ты, Наталья Максимовна. А что касаемо акул, то скоро нам всем придется с ними общаться. Пока до берега доберемся под водой, не одну рыбину зубастую увидим.
— Да они спят все, усатый. Ночь скоро.
— Ну да, как же, спят они. Помню, года три назад одного придурка ночью из Штатов вытаскивали под водой. И надо же было такому случиться, что этот идиот нечаянно порезался. Минуты не прошло, как вокруг замельтешило около сотни этих страшилищ. Еле успели на корабль влезть, не то в один момент сожрали бы рыбки всю нашу группу.
Никифоров с беспокойством вглядывался в темную воду.
— И что, они даже сейчас там плавают? — как-то неуверенно спросил он.
Свешников отмахнулся и начал монолог в своей типичной манере:
— Нет, Серега, сейчас они на дне валяются. Какой им смысл без всякого толку плавниками трепыхать? Валяются себе на песочке, колышутся в такт водорослям, ждут, когда сверху появится что-то вкусное. Аквалангист, например, или еще что водоплавающее. Ну а потом меж собой решают, кому жрать. Короче, бедняги-аквалангиста больше нету, слопали. — Он сплюнул прямо в воду и продолжил: — Или могут по девкам своим плавать, хотя те скорее всего сами навязываются. Душа любви просит, да и размножаться как-то надо. Акульим мужикам проще, чем нам. Под водой цветы не растут, и шубы там носить не принято. Заплыл с тыла, сделал свое дело, и рыбьего населения в океане скоро прибудет. Ну а если зубастая дама недовольна, всякое бывает, то их мужикам остается притаскивать и подавать на стол аквалангистов, изловленных лично. Вот тут-то и начинается пирушка. Все как у людей.
Андронова усмехнулась и подбодрила Никифорова:
— Брешет он, Сергей, не слушай его. Акулы — вполне безобидные существа. Главное, не давать им почувствовать запах крови, и все будет путем. Они и близко подплывать не станут. Некоторые отморозки, по телевизору сколько раз видела, даже гладить акул умудряются, и ни хрена им не делается, живые до сих пор.
Свешников докурил, перелез обратно за ограждение и заявил:
— А еще по телевизору показывают, что ежегодно эти безобидные существа нагло съедают без хлеба около тысячи людей, спокойно купающихся во всяческих морях и океанах. Фильмы еще крутят про челюсти. Я вот в книжке одной вычитал, что некоторые виды акул не довольствуются тем, что плюхнулось в воду, а сами нападают на мелкие суда и лодки. Выскочит рыбка из воды, рухнет на суденышко, пополам его развалит или своим весом потопит, а потом и хавает то, что оттуда вывалилось. — Он покосился на Андронову. — Что же до отморозков, которые акул гладят, то я по пьяному делу даже медведя поглажу против шерсти, и ни хрена мне за это не будет.
Батяня указал на матроса, подходящего к ним, и заявил:
— Тихо, мужики. Этот парень что-то сообщить нам хочет.
Матрос приблизился к пассажирам и сказал по-английски:
— Готовьтесь, через сорок минут прибываем к точке. Вам придется высаживаться на ходу. Перуанские пограничники мгновенно подойдут к остановившемуся кораблю. — Парень ушел, не оглядываясь.
Батяня оглядел берег, погруженный в темноту, глубоко, всей грудью вздохнул.
— Ну что, товарищи офицеры, пора менять форму одежды. Мы с вами вроде и ВДВ, но для родины что угодно сделаем! Иной раз приходится и водолазами побыть.
До берега десантники добрались без проблем, пусть и медленно по причине темноты, но верно. Эквадорский сухогруз уже давненько скрылся в наступившей ночи, даже огней его видно не было. Во мраке шумели под ветром прибрежные пальмы. Волны тяжело накатывались на каменные насыпи.
Неподалеку гудело что-то, весьма напоминающее дизель-генератор. Светился далекий костерок. Наверху горел фонарь, не видимый с воды. Листья ближайших пальм были озарены явно искусственным светом.
Стараясь не производить ни звука, десантники осторожно вышли из воды, сняли ласты и поднялись по каменным насыпям. Батяня решил двигаться здесь, а не левее, где вдоль берега тянулся песчаный пляж. Там могут находиться романтически настроенные местные жители, коих в темноте не углядишь. В такое время суток многие парочки ищут уединения на лоне природы, а пляж для этого прекрасно подходит. Он ровный и мягкий.
Конечно, забавно будет наблюдать за перепуганными любвеобильными туземцами, когда они увидят пятерых незнакомых личностей, выходящих из воды в аквалангах и при оружии.
Батяня добрался до края насыпи первым, надел прибор ночного видения выглянул и осмотрел прилегающую местность. Он увидел асфальтированную дорогу, группки пальм, что-то типа навеса от дождя, одинокий фонарь и дизель-генератор, журчащий под ним. Майор не обнаружил поблизости ни единого человека и знаком приказал подчиненным подниматься.
— Что там за фонарь с дизелем? — Кузнецов спрятал ласты в рюкзак и принялся обуваться. — Сторож какой живет?
— А хрен его знает. — Батяня пожал плечами. — Может, тут люди останавливаются, когда хотят перекусить в дороге. Не исключено, что и действительно сторож есть. С дробовиком и злой собакой.
— Собака — это плохо. — Свешников поежился, нагоняя под резиновый костюм воздух, прежде чем снять его. — Хуже, чем дробовик. Ружье не унюхает ночных прохожих, оно железное.
— Еще бы. — Батяня снова глянул в прибор, осмотрел окрестности повнимательнее, опять же никого не увидел и попросил Андронову: — Наталья, присмотрись пока. У тебя глаз зорче.
Женщина уже закончила возиться с обувью, кивнула и полезла в чехол за винтовкой с тепловым прицелом. Остальные молча переодевались, обувались и готовились к быстрому уходу с побережья. Негромко позвякивало оружие, скрипела резина, щелкали застежки, шуршала одежда.
— Чисто. — Старший лейтенант Андронова никого не нашла.
Через десять минут офицеры спрятали, как уж смогли, свои водолазные принадлежности, перебежками, а кое-где и ползком добрались до густых зарослей какого-то кустарника и без звука растворились в темноте. Впереди поднимались горы. Их верхушки закрывали звезды. Там таилось много чего неизвестного. Где-то в тех краях терпел лишения и подвергался пыткам гражданин России. Весьма одаренный человек, надо сказать.