Глава 25

Толстый, он же Федор Андреевич Толстов, демобилизованный по инвалидности младший сержант, медленно и с трудом передвигался вверх по улице. Идти было тяжко. Новенький, еще не севший по ноге китайский протез, ноги не заменял, но все же, Толстый шел, опираясь на левую ногу и деревянную тросточку, выструганную отцом в минуты трезвого просветления. В кармане лежала флэшка, та самая, из-за которой, он и стал инвалидом. Сейчас, идея о том, что ее непременно надо доставить «акинакам», казалась ему глупой, а мысль о чудо-таблетке, после которой он станет прежним человеком, не грела ничуть.

Провалявшись в Ростовском военном госпитале две недели, где его немного подлечили, сержанту выдали самый дешевый протез, и попросили освободить койку. В Кировском райвоенкомате, из которого он призывался, ему выдали зарплату срочника за два месяца, командировочные по 150 рублей за день и Президентские подъемные. Итого: семнадцать тысяч рублей на круг. В военном билете был поставлен штамп, и он, стал гражданским. Очередная несправедливость, когда правительство забывало своих солдат, а народ, видя это, самоустранялся от очередной проблемы и закрывал на все происходящее глаза.

В общем-то, примерно этого Толстый и ожидал, и только поинтересовался у майора, который занимался его делом, когда он сможет получить корочку участника боевых действий и ветеранские. Майор в своем деле оказался дока, и как это ни странно, человеком не равнодушным. Порывшись в бумагах, он сказал, что военные действия в иных мирах, не подпадают ни под один приказ. Вот только, возможно, получится сделать корочку участника контртеррористической операции, да и то, скорей всего нет, так как бои на Бортнае, борьбой с противниками конституционного строя не были. Ну, не знали горрилоиды, что где-то есть такая страна как Россия. Все, что майор мог посоветовать, так это оформить инвалидность и ждать очередного законопроекта. Глядишь, года за два-три, что-то и изменится.

Наконец, Толстый добрался до окончательного места своего путешествия, пятиэтажного дома, где жил Зяма, верный друг еще со школьной скамьи. Поднявшись по грязной лестнице на второй этаж и остановившись напротив двери под номером 3. Толстый нажал на разболтанную клавишу звонка. Еле слышно, где-то в глубине квартиры прочирикала трель, но тишина, никто не торопился открыть дверь. Еще одна попытка – глухо как в танке, и никакой реакции от жильца. Третий день подряд, приходил Толстый к Зяме, а того не оказывалось дома, и ко всему прочему, старый номер его мобилы не отвечал. Что делать дальше, бывший младший сержант просто не представлял. Ждать здесь, так опасно, дело к вечеру, а с ребятами из этого района, он еще до ухода на службу, был на ножах. Возвращаться домой, смысла тоже не было, там как обычно коллективная пьянка – батя с матерью продолжали гужбанить вторую неделю и, судя по всему, останавливаться они не собирались. Как же, повод достойный – сын домой вернулся.

Плюнув на все свои опасения, Толстый решил дождаться Зяму по любому, и осторожно спустившись вниз, присел на лавку во дворе. Прошел час, а Зяма, все не появлялся. Стемнело, зажглись теплым желтым светом окна дома, и так стало Толстому себя жаль, что хоть волком вой. Там, за этими окнами, кто-то жил своей жизнью, кто-то кого-то ждал, любил, верил и строил планы на будущее, и только он, никому не нужен, сидит один. Сплюнув и встяхнув начавшими отрастать волосами, он отогнал подальше всю свою грусть-тоску. Прошло еще несколько минут, и Толстый, услышал шаги нескольких человек. Он насторожился, и не зря, так как к нему подошли три парня, и один из них, чиркнув зажигалкой перед его лицом, сказал:

– Гля, пацанчики-жиганчики, так ведь это сам Федька с Богатяновки.

Толстый их тоже узнал, и понял, что попал конкретно. Эти три великовозрастных ублюдка, отмазанные папашками от армии, и до сих пор играющие в 90-е годы, его не забыли. Старшим среди них был Костас, а двое других: Барабан и Дуст. С ними он столкнулся в последний раз, когда его проводы в армию отмечали, и на пару с Зямой, они им тогда славно наваляли. Папаша Костаса его тогда на нары упечь хотел, и не хило проплатился полицаям за эту тему, но военком-мужик, не сдал бойца, и вне очереди отправил его с партией на Москву.

– Ну, че, падла, слыхали мы, что тебе лапу оторвало на войне? – продолжил Костас. – А это ничего, мы тебе сейчас добавим по полной, и второй лишишься, курва. Правильно я грю, пацанчики-жиганчики? – обернулся он к своим «шестеркам».

Те, только захохотали, а Толстый, поняв, что как бы там ни было, его сейчас будут жестоко избивать, а на помощь никто не придет, хоть кричи, хоть нет, резко взмахнул палкой и ударил Костаса в полную силу промеж глаз. Тот по-бабьи завопил и, зажав перебитый нос ладонями, отскочил в сторону. Пока отвлеченные истошным и пронзительным криком Костаса, Барабан и Дуст тупо пялились на своего вожака, Толстый перенес вес тела на левую ногу и успел нанести еще один удар. На этот раз, под раздачу попал Барабан, и палка сильно, с оттяжкой, прошлась по его голове. Однако не рассчитал Толстый, сильно подался вперед, потерял равновесие, и Дуст, видимо по инерции, а не от хороших бойцовых навыков, просто толкнул его вперед и, запнувшись через лавочку, Федор покатился по земле. Он попытался приподняться, да куда там, протез скособочился, а на одной ноге много не навоюешь. Попытался встать на колени, чтобы хоть так, но иметь равновесие, но его враги уже оклемались, и от сильного удара ногой в бок, он опять полетел на землю.

Мимо его головы, возле самого виска, просвистел тяжелый ботинок, и у Толстого, мелькнула одна короткая мысль: – «Вот и все, теперь точно конец». Так бы он, наверное, и сгинул в этом дворе – забили бы его насмерть, но в тишине, нарушаемой лишь сопением тройки уродов и глухими звуками ударов, раздался знакомый ему голос Зямы:

– Держись, братан!

Действительно, Толстому не померещилось, и это оказался Зяма, который влетел во двор в паре еще с одним парнем. Действуя умело, четко и слаженно, они быстро раскидали Костаса и его «шестерок» несколькими ударами, согнали в кучу, и теперь, пострадавшей стороной стали они. Как их учили уму-разуму, Толстый не видел – искал в темноте свой протез, а когда нашел, и на ощупь все же приспособил к ноге, дело уже было сделано. К нему подскочил с одной стороны Зяма, а с другой парень, помогавший ему и, подхватив его под руки, через проходные дворы куда-то поволокли.

Двигались они минут десять, выскочили на Ворошиловский проспект, тут же взяли такси, и Зяма, скомандовал водителю:

– Шеф, на «Динамо».

К стадиону «Динамо» подъехали быстро. Зяма взмахнул пропуском, они заехали во внутренний двор, и вновь подхватив Толстого под руки, парни потянули его куда-то внутрь. Пройдя несколькими коридорами, зашли в обширный спортзал, судя по всему по рукопашному бою, и Федора, усадили на стоящий в углу диван. Парень, имя которого Толстый так и не узнал, куда-то сразу же ушел, а Зяма, присев рядом с другом, сказал:

– Повезло тебе, братка. Мы с Темой, – он кивнул в сторону выхода, – там случайно оказались. Эти черти повадились местных на гоп-стоп брать, развлекались так, а мне бабули со двора, пару дней назад пожаловались. Вот и решили зайти, пообщаться с уродами. Идем, а навстречу сосед, говорит, что меня какой-то парень военный ищет. Я про тебя сразу и подумал. Заходим во двор, а там Костас с упырками своими, кого-то метелит. Ну, думаю, не иначе как Толстого.

– Все точно, – сказал Толстый. – Я тебя искал, а тут эти, за старое хотели посчитаться. Твари! Выручил ты меня, кореш, не в первый раз уже.

– Ладно, сочтемся, Земля, она ведь круглая. – Зяма похлопал его по плечу. – Сейчас врач придет, осмотрит тебя, а потом поговорим.

Через час, когда появился немногословный врач и, сделав Толстому несколько перевязок, ушел, они вдвоем уселись за стол в тренерской комнате, и под кофе с бутербродами, разговор продолжился.

– Ну, рассказывай, как оно, там, на войне? – Зяма внимательно посмотрел на Федора.

Толстый пожал плечами:

– Месиво…

– Понимаю, – кивнул Зяма. – Я и сам мечтал в армию, но ты ведь знаешь, медкомиссию не прошел, а потом, подумал, что, наверное, оно и к лучшему. Мне и здесь дело нашлось, – он прервался. – Так чего искал-то меня, кореш? Отлежался бы дома, я бы тебя все равно, навестил позже.

– Тут дело такое… – замялся Толстый.

– Да, не жмись, говори уже. Мы с тобой с детства вместе, так что помогу, чем смогу. Операция нужна, помощь, деньги? Я теперь приподнялся, квартиру на Ленина снимаю, некоторые вопросы могу порешать.

– Нет, тут тема иная. Ты ведь с Кудрявцевым – командором «акинаков», раньше был знаком?

– А что? – сразу насторожился Зяма.

– Есть кое-что, что будет ему интересно. Оттуда, – он мотнул головой, – с фронта.

Зяма приложил палец к губам, мол, помолчи пока. Встав, он вытянул из-под диванчика черный прибор с непонятными закорючками по всему корпусу, нажал кнопку, и сказал:

– Глушилка, мардунская. Здесь вроде чисто, проверяем все постоянно, но на всякий случай.

– Серьезно все у вас, по взрослому, – удивился Толстый.

– А то, – усмехнулся Зяма, присаживаясь обратно на стул. – Что там, ты говоришь, с фронта привез?

Толстый вынул из кармана флэшку и положил перед Зямой.

– Вот, это очень интересно «акинакам» будет. Сможешь передать, чтоб адресата достигло?

– А это действительно важно?

– Очень.

Зяма хлопнул ладонью по краешку стола, и весело сказал:

– А-а-а, сделаем все как надо, братка. Пока, – он пододвинул флэшку обратно к Толстому, – пусть она у тебя полежит.

Толстый убрал носитель информации обратно в нагрудный карман потрепанного кителя, а Зяма достал из холодильника четыре бутылки пива, и то, что часто снилось Толстому во сне во время службы, большую вязанку настоящей жирной донской селедки – шамайки.

– Отметим твое возвращение домой, братка, – сказал Зяма, ставя все добытое в холодильнике на стол. – Сколько же мы с тобой не виделись?

– Почти год.

– Точно, – подтвердил Зяма.

Почти в полной тишине, они распили по первой бутылке, и Толстый, спросил:

– Слышь, дружбан. Ты говорил, что приподнялся, как, если не секрет.

– Да, секрета нет никакого. Ты ведь помнишь, что я в скины подался?

– Ну, то еще при мне было.

– Сколотил свою команду, пару акций провели, а потом полицаи на хвост сели крепко. Думал, что все, или зона, или в бега. А тут на меня, знаешь, кто вышел?

– Кто?

– ВКР, – со значением произнес Зяма.

– А что это?

– Вольная казачья республика, лет шесть назад возникли, в 2009-м, кажется. Им Кудрявцев мои координаты скинул, попросил присмотреть.

– А причем здесь скины и казаки, ты ведь с ними никогда не контачил?

Зяма щелкнул пальцами правой руки и, наклонившись поближе к Федору, почти прошептал:

– Толстый, там такой клубок, что сам черт ногу сломит. Там тебе и казаки из ВКР, и «акинаки», и немцы непонятные, и вояки, и даже, авторитеты криминальные. Там общего, только одно – черных нет, а для нас, это основное, – он приподнялся, сделал хороший глоток пива, и продолжил: – Теперь, мы с фашизмом и прочим нацизмом завязали. Организовали военно-патриотический клуб «Воин Тихого Дона», готовим молодежь, наркоманье гоняем, и даже, блин, полиции помогаем. Вот это, – он обвел вдоль стен рукой, – все, нашему клубу принадлежит, ну, половина спорткомплекса, а я, замначальника клуба.

– Неплохо, – одобрительно заметил Толстый, всегда с подозрением относившейся к увлечения Зямы, фашистскими идеями. Хоть и не читал никогда ни одной листовки, что друг притаскивал, но то, что фашизм есть зло, он усвоил с раннего детства. То ли дело – патриотизм, борьба за свой народ, звучит гораздо лучше. Толстый спросил: – А в городе как, перемены какие?

– По разному. С одной стороны, заводы вновь открываются из-за этих Врат, сбыт растет, мест рабочих больше, а с другой, людям платить еще меньше стали. А если кто-то возмущается, то пинком под зад всю рабочую смену, а на их место гастарбайтеров из Узбекистана или Китая – эти не никогда возмущаются. «Ростсельмаш» приподнялся сильно, «Роствертол», «Ростпродмаш», «Алмаз», «Донтабак», «Горизонт», да все в гору пошли, а особенно, кто связан с техникой и жратвой. Опять же военных в городе много – реанимируют систему военных учебных курсов и народ набирают. Однако служить сейчас не в моде, да и за ушастых свое здоровье гробить, а то и жизнь, кайфа нет. В общем, все как всегда.

Толстый продолжил спрашивать:

– Так значит, с фашизмом ты покончил?

– Ага, – подтвердил Зяма. – Понимаешь, разъяснили мне кое-что. Ведь все эти: таджики, узбеки, негры, кавказцы, они есть только следствие проблемы, а причины в другом, совсем в другом. Человек, он ведь как зверь, всегда ищет, где добыча больше, опасности меньше и места привольней. Так же и гастарбайтеры эти – они хотят кормить свои семьи, и готовы для этого пойти на все, работать на любых производствах, а если совсем дела плохи, то грабить и воровать. Но, их обложили со всех сторон, и они, видят только один путь – на север. Для этого, им создали все условия: границ почти нет, все покупается и продается, а власть только болтает, да тупорезам и алконавтам, по телеку хрень впаривает. Вот они и прут, лишают наших работы, а от этого проблемы, и у нас, и у них. Сталкивают лбами, как всегда. А в итоге, вместо того чтобы приводить в порядок свою страну, мы ее же и разрушаем. Тратим время на борьбу совсем не с теми, с кем надо.

– И что, вы хотите что-то изменить?

– Пытаемся, – как-то невнятно ответил Зяма, встал, потянулся, и спросил: – Ну, на боковую?

– Пожалуй, – согласился Толстый.

Утром Толстый проснулся рано, и оттого, что кто-то на него пристально смотрел. Он открыл глаза, точнее один, так как второй заплыл огромным фингалом, и увидел сидящего рядом, средних лет, подтянутого человека в казачьей форме.

– Что? – спросил он казака.

– Норма, – коротко ответил тот. – Свои, не переживай. Ты, что ли, имеешь информацию для «акинаков».

– Угу, – подтвердил Толстый, попробовал встать на обе ноги, но правая не нашла точку опоры, подломилась, и парень растянулся на полу.

Казак кинулся к нему, помог ему приподняться, а Толстый, виновато улыбнувшись, сказал:

– Никак не привыкну, что ступни нет.

– Мина? – участливо спросил казак.

– Нет, – не стал врать Толстый. – БМП, специально, чтоб информацию доставить. По-другому, было никак.

Казак помог ему сесть на диван, и сказал:

– Что же, раз ради дела, сам себя покалечил, то дело того стоит, так? – Толстый кивком подтвердил, и казак, протянув ему руку, представился: – Атаман Геронского казачьего Войска, Ермаков.

– Федор Толстов, – отозвался Толстый, пожимая крепкую и сильную руку атамана.

– Раз знакомство состоялось, то сейчас завтрак, помывка-бритье, переодевание, и отправляешься в путь.

– Куда?

– На Ра-Ар, а оттуда на Рамину – базу отряда «Акинак», – ответил атаман и, увидев, что Толстый хочет что-то возразить, добавил: – Про деньги и прочее, не беспокойся. Да и не один поедешь, а в сопровождении, так что ребята помогут.

Уже к вечеру, Толстый и двое веселых молодых казаков-геронцев, прибыли на Рамину. Путешествие прошло быстро и доставило массу хороших впечатлений, так как раньше, он пересекал Врата грузом третьей категории, а теперь, как пассажир первого класса. Сразу же на Вратах Перехода, передав флэшку офицеру СБ, они направились в Вечный Город, и остановились в гостинице «Степной Простор», которую для своих нужд, несколько месяцев назад основали казаки. Там, Толстого и казаков, встретили как родных и близких людей – приветили, сытно накормили, помыли и обогрели. А поутру, за ними прибыла машина из Штир-Штара – Логово Кудрявцева, так объяснили ему сопровождающие. Все так же втроем, они прибыли в крепость, и уже здесь, пути Толстого и его попутчиков разошлись. Казаки направились в сектор УВКР, а его повели куда-то наверх.

Кудрявцев, которого Толстый видел только пару раз в жизни, от того, прежнего, отличался разительно. Вроде бы, человек тот же самый, а присмотреться, так и совершенно другой: какой-то жесткий, вечно настороженный, как хищник, но в то же время, умудренный жизнью, что ли. Хотелось присесть рядом, и как самому близкому человеку во всех мирах, рассказать ему все и поделиться любыми секретами, высказаться, и получить его одобрение.

– Э-э-э, парень, – протянул Кудрявцев, сидящий за широким столом и внимательно рассматривающий Федора, – а ты ведь, Одаренный. – Затем он указал напротив. – Садись.

– А, кто это, Одаренный? – спросил Толстый, садясь в кресло. – Это хорошо или плохо?

– По-разному, не те понятия для определения. Потом тебе все разъяснят, – командор отбросил в сторону карандаш, который вертел в руках. – Ладно, перейдем к нашему делу. Кто еще знает о флэшке, которую ты приволок?

– Только двое: взводный – старшина Барков и рядовой Давыдов. Когда я уезжал в госпиталь, они были в сборном лагере. Остальные выжившие бойцы взвода, только подозревают, о чем мы общались с мутантом.

– Хорошо, – Кудрявцев посмотрел Толстому за спину. – Генерал, ребят надо вытянуть.

– Сделаем, я Филиппа подключу, и своих парней ему в помощь выделю. Давно уже пора на Бортнае побывать, – раздался голос позади, и Толстый, вздрогнув, обернулся. Сконцентрировав все свое внимание на Кудрявцеве, он не заметил, что в кабинете присутствует еще один человек, фото которого он видел ранее в сети – генерал-лейтенант Прохоров.

– Сиди, – сказал генерал Толстому, который хотел по привычке встать перед старшим по званию.

– Ну, что парень, – Кудрявцев вновь обратился к Толстому. – Сейчас в медсанчасть, пройдешь курс реабилитации, а дальше, все для себя сам решишь.

– Хотелось бы в вашем отряде остаться.

– Нет проблемы, но пока, подумай, а ответ дашь завтра. Ведь у нас как – вход рубль, а выхода, так и вовсе не имеется, не предусмотрен он, пока.

В полдень следующего дня, Толстый был снова здоров, и после того, как доктор сказал, что он вновь годен к военной службе, к нему пришли посетители. Сначала, это была молоденькая девчонка, которая поводила у него над головой руками, сказала, что он симпатяшка, и умчалась. А вот после нее, появился суровый дядька, в черной парадной отрядной форме и погонами генерал-майора.

– Палыч, – сухо представился он.

– Федя, – несколько робея, ответил Толстый.

– Подойди, – то ли потребовал, то ли попросил суровый генерал.

Толстый подошел к нему вплотную, и тот, пристально посмотрел ему в глаза. Что генерал там хотел увидеть, он не понял, но тот, удовлетворенно заметил:

– Силен.

– Кто? – уже не так смущаясь неизвестного генерала, спросил Толстый.

– Ты силен. Коэффициент Одаренности изначально высок. В отряде остаться хочешь?

– Конечно.

– Тогда завтра отправишься в учебный лагерь, а через месяц, я тебя заберу. Лишнего не болтай, ни про то, что ты Одаренный, ни про встречу с разумным мутантом.

– Так точно, товарищ генерал-майор.

Палыч ушел, а Толстый выглянул в окно, и понял, что теперь он там, где ему самое и место. Он попал к своим. Теперь бы еще парней с Бортная благополучно вытащить, и можно начать жить с чистого листа.