Глава 10
Учитывая все, что уже натворил лорд Федерстон, Линнет не думала, что сможет разозлиться на него еще больше. Но сейчас, болтаясь у него на плече словно мешок с картошкой, она поняла, что ошибалась – этот человек умел при каждой очередной встрече возносить ее ярость до новых, ранее неизведанных высот.
– Будь ты проклят, Федерстон! – закричала она, стараясь освободиться и принять более приличную позу. – Немедленно отпусти меня!
Какой-то тихий звук, который вполне мог оказаться смешком или хихиканьем, напомнил ей, что у этого возмутительного поступка были свидетели. Впрочем, этому вряд ли стоило удивляться. Джек Федерстон всегда унижал ее при свидетелях. О боже! Когда этот безумец находился поблизости, она не могла чувствовать себя в безопасности.
Линнет принялась дергаться и извиваться, стараясь или скатиться с плеча Джека, или хотя бы нанести ему чувствительный удар ногой. Но он крепко держал ее ноги, так что не выходило ни то, ни другое. В результате своими энергичными телодвижениями она добилась только одного: шляпная булавка не выдержала и вместе со шляпкой упала на траву. За ними последовал град из заколок.
Линнет приподняла голову, смахнула упавшие на лицо локоны некогда элегантной прически и увидела сэра Роджера и его сестру, замерших на месте с разинутыми ртами. Вероятно, хихикала мисс Олифант, поскольку чуть прикрывала рот ладонью. Еще больше разозлившись, Линнет закричала:
– Да не стойте же вы! Сделайте что-нибудь, сэр Роджер!
Тот громко закашлялся и пробормотал:
– Э-э-э… послушайте, Федерстон, не кажется ли вам…
– Нет. – Дав этот короткий, но решительный ответ, Джек поправил ношу у себя на плече, чем заставил Линнет довольно громко и неприлично выругаться, и быстро зашагал по траве. А сэр Роджер не сделал абсолютно ничего, чтобы спасти похищаемую.
– Поставь меня на землю, ты… ты… – Не в силах найти достаточно оскорбительное слово, Линнет замолотила кулачками по спине графа. С таким же успехом можно было стучать по каменной стене дома. – Ты кретин! – выкрикнула она, с трудом переводя дух.
– Да, верно, – согласился Джек. – Это мы установили еще несколько дней назад.
– Я знала, что однажды ты взвалишь меня на плечо и унесешь в свой замок!
– Не в мой, – возразил Джек. – Мой находится в Нортумберленде, и до него отсюда идти довольно далеко. Но я несу вас в замок, который тоже вполне подойдет.
Линнет встревожилась. Подойдет? Для чего? Неужели он собирался изнасиловать ее в каких-нибудь соседних развалинах? Конечно, она не очень-то хорошо знала, как именно мужчины насилуют женщин, но точно знала, что уж тогда-то ей обязательно придется выйти замуж за графа, – а он ведь как раз этого и добивался!
Нет, он не посмеет! Или посмеет?.. Линнет вдруг поняла, что ни в чем не была уверена.
«Кажется, он говорил, что я бросила ему вызов. А он его принял…» Вспомнив об этом, Линнет снова предприняла попытку освободиться, но в итоге лишь утомилась и вспотела. Решив испробовать другую тактику, она примирительно сказала:
– Ладно, считайте, что вы добились своего, лорд Федерстон.
– Зная вас, сомневаюсь в этом, – ответил граф.
– Сэр, можете поставить меня на землю.
– И в этом сомневаюсь.
– О боже! Вы ведь приволокли меня… неизвестно куда! Отсюда я никак не смогу сбежать! Я все же разумный человек…
– А это вопрос спорный.
Тут Линнет нанесла графу сильный удар кулаком по спине – прямо между лопаток. Но он даже не поморщился.
– Проклятье, Джек! Я не могу дышать! Не могу из-за корсета!..
Увы, стало ясно, что рыцарство – понятие совершенно незнакомое Джеку Федерстону, поскольку даже этот призыв не заставил его поставить ее на землю. Он лишь немного подвинул девушку, чтобы облегчить ей дыхание, и продолжил свой путь. Только добравшись до вершины покрытого травой холма, граф остановился и проговорил:
– Сейчас я отпущу вас, но прежде, как благородный человек, должен вас предупредить…
– Благородный?.. – буркнула Линнет, задыхаясь. – Даже смешно…
– Так вот, как честный человек, я должен вас предупредить, что был самым быстроногим футболистом в Кембридже. И если вы решите сбежать от меня, то все равно не убежите. А если вы все-таки…
– Нет-нет, не убегу, – перебила Линнет. – Я ведь уже говорила, что я разумный человек.
– Разумный? – с усмешкой передразнил ее Джек. – Даже смешно…
Он стал опускать Линнет на землю, и она с облегчением вздохнула, но уже в следующее мгновение почувствовала его руку на своих ягодицах. Конечно, она понимала, что он всего лишь старался облегчить ей спуск, но у нее все равно перехватило дыхание. И не только потому, что еще ни один мужчина никогда не прикасался к этой части ее тела. Оказалось, что даже сквозь многочисленные слои одежды она ощущала жар его ладони.
Джек если и заметил ее смущение, то не подал виду. Поставив девушку на ноги, он тотчас убрал руки и кивнул куда-то в сторону.
– Прошу вас, миледи.
Отбросив с лица пряди волос, Линнет повернулась и увидела прямо перед собой частично рассыпавшуюся и поросшую плющом стену средневековой сторожевой башни. Сквозь остатки дверного проема в ее центре можно было видеть развалины крепостных фортификационных сооружений. На траве было расстелено одеяло, уставленное тарелками с едой, по краям одеяла лежали подушки, а на камне стояло серебряное ведерко со льдом, из которого выглядывала бутылка шампанского.
Приблизившись к одеялу, Линнет сразу отметила хрусталь, фарфор, а также тщательно продуманную сервировку и почувствовала угрызения совести. Она покосилась на Джека, остановившегося немного в стороне. Его красивое лицо оставалось бесстрастным, а в бездонных темных глазах ничего нельзя было прочитать.
– Это в высшей степени неприлично! – выпалила она, не придумав ничего другого. – У меня нет компаньонки. – Еще не успев договорить, девушка сообразила, что отсутствие компаньонки – отчасти ее собственная вина, но остановиться она уже не могла. – Надо было пригласить меня на чай, а не командовать!
– А вы бы согласились? Только честно… – Джек усмехнулся.
– Не знаю. Но все равно надо было пригласить.
Джек промолчал, а Линнет, потупившись, пробормотала:
– Скорее всего – нет. Но дело не в этом.
– Нет, дело именно в этом, – заявил граф. Он наклонился и, убрав салфетку с одной из корзин, добавил: – Вот чего бы вы лишились.
Линнет заглянула в корзину и с удивлением воскликнула:
– Маффины?!
– Во всяком случае, мне так сказали. – Джек с некоторым сомнением окинул взглядом произведение кондитерского искусства. – Мне они показались обычными булочками к чаю. Но миссис Фрэзер заверила меня, что делала все строго по рецепту.
– По рецепту? Но откуда у английской кухарки рецепт черничных маффинов?! Их не готовят даже в «Савойе»!
Джек с улыбкой пожал плечами.
– Возможно, так и есть. Поэтому я телеграфировал вашему повару в Нью-Йорк, и он прислал мне рецепт. К сожалению, мне не удалось найти свежей черники – у нас ее, похоже, не выращивают. Но я отыскал в Лондоне банку консервированных ягод.
– Вы искали чернику в магазинах, чтобы угостить меня американскими маффинами?
– Ну да… Мне сказали, что вы очень любите черничные маффины.
Девушка смотрела на графа в немом изумлении. Дать телеграмму повару, дождаться рецепта, отыскать в магазинах нужные ингредиенты, уговорить кухарку леди Трабридж приготовить маффины – и все это только потому, что она, Линнет, их любит?
– Я знаю, что вы обычно едите их за завтраком, – продолжал Джек, – но решил, что они подойдут и к вечернему чаю. Хотя это уже, пожалуй, вовсе не чай. Ваша мать сообщила, что вы не слишком уважаете английские традиции, так что я слегка изменил меню, чтобы все это больше походило на пикник. Вы же любите пикники, правда, Линнет?
– Вы… – Она запнулась, не в силах отвести глаз от маффинов. Почему-то ей вспомнился Конрад и его маленькие подарки. Но надо было что-то сказать, и она, судорожно сглотнув, проговорила: – Вы обо всем позаботились.
– Да, верно, – кивнул Джек.
Линнет подняла глаза и, встретившись с ним взглядом, замерла на мгновение. Лицо графа оставалось непроницаемым, но в темных глазах промелькнула… боль? Выходит, она обидела его.
Это открытие ошеломило Линнет. Ведь она была совершенно уверена, что этот человек невосприимчив к обидам, потому что он грубый и бесчувственный. Но, взглянув на него сейчас, она поняла, что ошибалась. Очень ошибалась.
Что-то сжалось у нее в груди, так что стало трудно дышать.
– Я не думала, что вы… сделаете все это. – Линнет указала на одеяло. – Я даже не подозревала, что вы потратите столько времени и трудов и что все будет настолько хорошо устроено. Полагала, что вы просто прикажете подать чай с лепешками… или чем-нибудь еще. А вы, оказывается, консультировались с нашим поваром, оставшимся на другом берегу океана. Вы узнали, что я люблю, и сами отыскали в магазинах чернику!.. – Собравшись с духом, Линнет добавила: – Мне очень жаль, что я раньше не пришла.
– Извинение принято, – ответил граф. – А я, в свою очередь, приношу свои извинения за то, что не пригласил вас на чай, а вместо этого… В общем, сам все решил, посчитав, что так будет лучше.
Линнет кивнула и протянула руку к маффинам, но Джек, отодвинув корзину, сказал:
– Эти маффины – моя оливковая ветвь. Отныне и впредь я обещаю приглашать вас на пикники, прогулки и прочие мероприятия, а не командовать вами. Но взамен вы тоже должны дать мне обещание.
Линнет усмехнулась.
– Я должна обещать, что всегда буду принимать ваши приглашения?
– Нет, вы вовсе не должны всегда соглашаться. А хочу только одного: чтобы вы дали мне еще один шанс. Такой же, как вы дали всем этим джентльменам, которые приехали сюда.
– Вам дала такой шанс леди Трабридж, пригласив вас сюда.
– Я не об этом, вы же понимаете… Я говорю о справедливом шансе, то есть хочу, чтобы вы отказались от предубеждения против меня. Как думаете, сможете?
Линнет задумалась.
– Для меня это будет непросто, – призналась она наконец. Кривить душой перед самой собой не имело смысла. Потому что… – Видите ли, я довольно упрямая. Впрочем, это вы уже поняли. Пожалуй, и властная. И, возможно, немного капризная. По крайней мере, так мне говорили. – Заметив, что граф улыбнулся, Линнет добавила: – Но все-таки я не сноб. И вы напрасно это сказали.
Улыбка Джека стала еще шире.
– Вероятно, мне тоже следует отказаться от некоторых моих предубеждений. – Он протянул девушке корзинку с маффинами. – Перемирие?
Линнет снова задумалась. Если они действительно заключат перемирие, граф, несомненно, найдет способ воспользоваться своими преимуществами. Но все же… Она взглянула на маффины и утвердительно кивнула.
– Хорошо, перемирие. – Не удержавшись, Линнет с усмешкой пробормотала: – Интересно, почему меня не покидает чувство, что я заключаю сделку с дьяволом?
– Потому что так оно и есть. – Джек сел напротив девушки, подвинул ближе к ней корзинку с маффинами и достал из другой корзинки две тарелки. После чего пояснил: – Видите ли, Дьявол – это мое школьное прозвище.
Линнет наморщила носик.
– Очень вам подходит…
– Вы даже не представляете насколько, – с невозмутимым видом ответствовал граф. – Я вечно попадал в скандальные истории и становился причиной всевозможных неприятностей. Например, выходил по ночам на улицу и запускал петарды под окном воспитателя. И, разумеется, ходил по газону – а это, между прочим, в Итоне считается самым страшным грехом. И еще я прятал учительский мел, несколько раз похитил его собаку, однажды насыпал соль в итонский ералаш… Ну, и так далее.
– Итонский ералаш? Что это такое?
– Десерт. Клубника, сливки и безе. Его подают в День вручения призов в июне, когда собираются все родители.
Линнет не могла не рассмеяться.
– И вы добавили туда соль?
– Да. Мои годы в Итоне стали легендой. Насколько мне известно, о некоторых моих подвигах рассказывают до сих пор. Учителя и воспитатели вздохнули с облегчением, когда я покинул это заведение. Правда, в Кембридже было ничуть не лучше. Из-за моих диких выходок меня несколько раз едва не отчислили.
– Чуть не отчислили? – удивилась Линнет. – Но почему? Что вы натворили?
Джек ухмыльнулся.
– В какой именно раз?
Девушка рассмеялась.
– Вы говорите, что не единожды были на грани исключения. За что? Разные шалости?
– Среди всего прочего были, разумеется, и шалости.
– Игра? – предположила Линнет.
– Нет-нет. Этого я не мог себе позволить. Денег не было. А то немногое, что у меня имелось, я тратил на другое.
– Выпивка?
– Ну конечно! Выпивка и женщины! Но это опасная тема… И вообще, хватит обо мне. Давайте поговорим о вас. У вас было в детстве прозвище?
Линнет хотелось узнать побольше о женщинах графа, однако она сочла любопытство неуместным.
– У меня имелось прозвище, но я его вам не скажу.
– Почему? – удивился Джек. – Оно было таким ужасным?
Линнет вспомнила, как безжалостно ее дразнили в детстве.
– Да. – Мысли о прошлом не доставили ей удовольствия, и она спросила: – Мы будем это есть… или оставим муравьям?
– Лучше съедим сами. А муравьи пусть умирают от голода. Но я думал, что вы начнете с маффина.
Девушка улыбнулась, разломила маффин и откусила большой кусок.
– Ну как? – спросил Джек.
– М-м-м… – промычала Линнет с полным ртом, наслаждаясь вкусом любимого лакомства. Проглотив, он вынесла вердикт: – Очень вкусно. Почти как дома.
– Почти? – с нарочитой обидой переспросил Джек, но провести сотрапезницу ему не удалось. По его веселым глазам и легкой усмешке на губах было понятно, что он доволен. – Значит, почти?
– Понимаете, любое блюдо у разных поваров получается по-разному, – объяснила Линнет. – Хотя бы небольшое отличие есть всегда. А эти маффины действительно очень вкусные. Никакого сравнения с теми, что мне попытались приготовить в «Савойе».
Джек потянулся к ее тарелке, на которой еще оставалась половинка булочки, но девушка со смехом схватила тарелку и убрала за спину.
– Нет! Не трогайте мой маффин!
– Но Линнет… – Джек нахмурился. – Я не могу допустить, чтобы ваш изысканный вкус оскорбляло неумело приготовленное блюдо. Этот маффин недостаточно хорош для вас.
– Я этого не говорила. Он очень даже хорош! В точности как у нас дома!
– Вы меня успокоили. Не хотелось бы думать, что моя мирная инициатива на вкус похожа на древесные опилки. – Граф, казалось, о чем-то задумался. – Знаете, я оказался в чрезвычайно неприятной ситуации. – Он подался к девушке и прошептал ей прямо в ухо: – Тогда вы могли бы не согласиться на перемирие.
Линнет замерла, неожиданно оказавшись во власти странной нервозности. И действительно, странно… Ведь речь шла всего лишь о маффинах. Джек к ней даже не прикоснулся.
– Но я же согласилась! – выпалила она, изо всех сил вцепившись в тарелку.
– Правда?
Линнет молча кивнула. К ее огромному облегчению, граф снова уселся на свой край одеяла.
– Вот и хорошо, – сказал он. – В противном случае вы бы меня безмерно огорчили. – Теперь Джек смотрел на нее пристально и очень серьезно, и Линнет снова почувствовала странное стеснение в груди.
Девушку охватило смятение, и она, решив, что ей надо как-то отвлечься, спросила:
– А что у нас здесь? – Линнет убрала салфетку с одной из тарелок, стоявших рядом с ней. – Ветчина? Прекрасно!
Ее голос прозвучал настолько неестественно, что она сама это тотчас же поняла и поморщилась. Но Джек, казалось, ничего не заметил. Улыбнувшись, он заявил:
– Полагаю, пора приступить к трапезе. – Он открыл корзину, стоявшую у него под боком. – Там, рядом с вами, есть цыплята и салат, а здесь – хлеб, сыр, масло и горчица.
Линнет надеялась, что граф больше не станет ее дразнить, но она, увы, ошибалась.
– Думаю, вы понимаете, – сказал он, нарезая хлеб, – что ваша отвлекающая тактика не сработает.
– Отвлекающая тактика? – Линнет взяла нож и кусочек хлеба. – Не понимаю, о чем вы. – Она принялась с преувеличенным усердием намазывать на хлеб мягкий сыр.
– Есть такая концепция – quid pro quo, – объяснил граф. – Поскольку среди многих других бесполезных предметов я изучал и латынь, то могу объяснить, что это переводится примерно так: услуга за услугу.
Вероятно, близость Федерстона все же туманила ее мозги, потому что она даже примерно не смогла понять, к чему он клонит. Недоумение, должно быть, отразилось на ее лице, поскольку Джек с невозмутимым видом продолжил:
– Я уже сказал вам, как меня называли в школе. А это означает, что вы обязаны сказать мне, какое у вас было в детстве прозвище.
– Я ничего вам не должна, – проворчала девушка, но граф только ухмыльнулся в ответ, по-прежнему глядя на нее вопросительно.
Пытаясь игнорировать его взгляд, Линнет молча положила себе на тарелку ветчину и кусочек цыпленка и принялась есть. Но пристальный взгляд графа ужасно ее нервировал, пришлось сдаться.
– Боже мой! – воскликнула она, отставив тарелку. – Ну какая вам разница, как меня называли в детстве?
Ухмылка Джека стала еще шире.
– Неужели не понятно? Вы явно не желаете ничего мне говорить, тем самым возбуждая мое любопытство. Поэтому я не могу не настаивать.
– Все равно ваше любопытство останется неудовлетворенным, – заявила Линнет. Указав на бутылку шампанского, спросила: – Вы собираетесь ее открыть? Или ждете, когда нагреется, чтобы потом приготовить чай?
– Я с удовольствием его открою, но вам не дам.
– Почему?! – возмутилась Линнет. – Потому что я отказываюсь говорить про свое прозвище?
– Что вы, я никогда не стал бы использовать шампанское в качестве рычага давления на вас. – Джек усмехнулся. – Это было бы недостойно. Просто мне сказали, что вы предпочитаете имбирный эль, поэтому я принес его для вас.
– Кто это вам сказал? – спросила Линнет, уже зная ответ. – Моя мать, да?
Джек кивнул, достав бутылки из ведерка со льдом.
– Узнав, что вы не слишком жалуете чай, я решил заменить вечернее чаепитие пикником, – объяснил он, открывая меньшую из бутылок. – И тогда я спросил, какое вино вы предпочитаете, а ваша мать сказала, что вы больше всего любите имбирный эль. Она же мне сообщила, что «приличная юная леди» не пьет вина до шести часов вечера.
Линнет театрально закатила глаза и откусила большой кусок ветчины.
– Время суток тут не играет никакой роли. Моя мать считает, что незамужняя женщина вообще не должна употреблять спиртное. В любое время. Поэтому она мечет молнии, когда я поступаю иначе.
Пробка с громким хлопком вылетела из бутылки с шампанским, и Джек потянулся к бокалам.
– Так вот почему она бросала на вас такие неодобрительные взгляды, когда вы пили херес в Ньюпорте?
– В этом тоже вы виноваты, – заявила девушка, взяв протянутый ей бокал, наполненный шампанским. – Мать всячески подталкивала меня к вам, повторяла, что у меня есть шанс выйти замуж за лорда. Причем так навязчиво вас расхваливала, что я почувствовала острую необходимость чего-нибудь выпить. Да, кстати… – Линнет нахмурилась, обдумывая неожиданно пришедшую ей в голову мысль. – Откуда вы знаете, что я в тот вечер пила именно херес? Насколько я помню, слуги разносили еще и портвейн.
Джек улыбнулся, наполняя свой бокал.
– Вы не пили портвейн.
Граф произнес эти слова с такой уверенностью, что Линнет, не удержавшись, проговорила:
– Но ведь золотистый портвейн и херес выглядят совершенно одинаково. Вы не можете точно знать, что именно я пила.
– Могу. – Джек поставил бутылку обратно в ведерко и снова улыбнулся. – Дело в том, что я почувствовал вкус хереса, когда целовал вас.
– О!.. – Линнет бросило в жар, ей стало трудно дышать. Сердце же гулко забилось в груди. Нечто подобное она почувствовала, когда граф посмотрел на нее в бальном зале миссис Дьюи, и позже – в гостиной леди Трабридж. Вроде бы пора ей уже привыкнуть, но не получалось. А сейчас, когда они были наедине… О боже, неужели это чувство доставляло ей удовольствие?!
Тут ресницы графа чуть опустились, и он посмотрел на ее губы. Линнет же почувствовала полную беспомощность – была не в силах даже пошевелиться. При этом она почти не сомневалась: Джек вспоминал сейчас тот момент, когда целовал ее. И теперь она точно знала, что испытывала тогда именно удовольствие. Пожалуй, даже… наслаждение, раскрывавшееся в ней, словно цветочный бутон навстречу солнцу.
Тут взгляд графа опустился еще ниже – туда, где билось ее сердце. И жар стал еще сильнее. Он шел откуда-то изнутри, распространяясь по всему телу до кончиков пальцев. Линнет отчаянно покраснела и поняла, что больше не сможет вынести такое напряжение. Она отвела взгляд и выпалила:
– Кролик! – Странно, но в этот момент ее самые неприятные детские воспоминания показались ничего не значившей чепухой. Лучше уж думать об этом, чем краснеть под пристальным взглядом графа, понимая, что он думает о ее губах со вкусом хереса. – В детстве меня называли Кроликом.
– Что?.. – Джек фыркнул, и она с облегчением поняла, что он отвлекся от ее губ. – Но это прозвище вам совершенно не подходит. Не могу представить себе женщину, менее похожую на робкого кролика, чем вы.
– Причиной была вовсе не робость. – Линнет сделала большой глоток шампанского. Колючие пузырьки приятно защекотали горло. – У меня выдавались вперед зубы, – сообщила она, стараясь казаться безразличной. В конце концов, все это было очень давно. – К тому же кожа была всегда очень бледной, а волосы – светлыми, почти белыми. Вот другие девочки и прозвали меня Кроликом. К счастью, с возрастом волосы потемнели, кожа немного загорела, а мама нашла дантиста, который исправил мне прикус. Но тогда, в десять лет, я действительно была похожа на кролика.
– Это не прозвище, – решительно заявил Джек, и Линнет показалось, что он оскорбился за нее. – Это насмешка, вот что это такое. Кроме того, я нисколько не сомневаюсь: даже в десять лет у вас было сердце львицы. Пусть таким и будет ваше новое прозвище – Львица. Оно вам очень подходит. А мне, наверное, придется иногда страдать от ваших коготков.
– Если вы этого заслужите…
– Итак, вы – Львица. Но я не понимаю, почему вы с такой неохотой вспомнили о детстве?
– Вы уже знаете почти все мои недостатки. Один из них – тщеславие. Мне не нравится, когда напоминают, какой простушкой я была когда-то.
– А я думаю, вам до сих пор обидно, что в детстве вас дразнили.
– Глупо, я знаю… – Линнет пожала плечами, стараясь казаться безразличной. – С возрастом обида должна была пройти.
– Да, возможно. Но забыть о ней не всегда легко, особенно для такого человека, как вы.
– Спасибо, что правильно поняли мое тщеславие, – усмехнулась Линнет.
– Вы не тщеславная. Вы гордая. А это – совсем другое дело.
– Не уверена, что это лучше. – Линнет снова усмехнулась. – Не зря говорят, что гордыня до добра не доведет.
Она увидела, что граф поджал губы, и сразу пожалела о своих словах.
– Ох, я не хотела говорить об этом… Достаточно уже того, что вы считаете меня строптивой. И не надо думать, что я как ворчливая торговка рыбой. Что?! – вскинулась она. – Почему вы улыбаетесь?
– Я явно делаю успехи.
Линнет отвела взгляд.
– У вас богатое воображение.
– Вовсе нет. – Джек отставил бокал и придвинулся поближе к девушке. – Вас начинает беспокоить, что я о вас думаю. И это – очевидный успех.
Линнет почувствовала необходимость отступить на безопасные позиции.
– Я просто хотела сказать, что связана с вами на целую неделю. Не могу же я постоянно обвинять вас в чем-нибудь и ругать. Хотя бы из вежливости я должна предположить у вас наличие каких-то хороших черт.
– Мне очень нравится такое предположение, но придется с вами не согласиться. Ваши обвинения просто-напросто несправедливы. Признайтесь, Линнет.
– И это говорит человек, который взвалил меня на плечо и принес сюда? Не припомню, чтобы я вас об этом просила или хотя бы давала на то свое согласие.
– Но вы же не сожалеете, что я это сделал. Ведь я накормил вас черничными маффинами.
Линнет фыркнула и пробормотала:
– Вы меня подкупили.
– Сначала сила, потом взятка. А теперь я лестью выпытал, какое у вас в детстве было прозвище. Да, я такой – совершенно беспринципный человек. Но я дал вам другое прозвище, и о Кролике можно забыть навсегда.
– Только я не очень уверена насчет Львицы. – Линнет задумалась. – Разве не они охотятся, пока львы отдыхают на солнышке?
Джек расхохотался.
– Несправедливо, согласен. Но в Англии все не так. Здесь охотятся мужчины, а дамам иногда позволительно к ним присоединиться, если они хорошо сидят в седле. Вам должна понравиться охота. Вы ездите верхом?
– Да, конечно. И мне случалось охотиться. Прошлой осенью в Италии.
– Понравилось?
Линнет улыбнулась.
– Да, очень. Это была охота на кабана. Захватывающе!
– Тогда новое прозвище вам идеально подходит. У вас даже волосы цвета темного золота – как львиная грива.
Линнет распахнула глаза – словно услышала нечто удивительное.
– Джек Федерстон!.. Кажется, вы только что сделали мне комплимент!
– Напрашиваетесь на комплимент, Львица? Но зачем? – Граф занялся приготовлением сандвича. – Уверен, вы их получаете ежедневно. Вам не нужны комплименты еще и от меня.
– Но от вас они станут приятным разнообразием.
Джек покачал головой.
– Нет, в такие игры я не играю. Не хочу тешить ваше тщеславие, которого вы вроде бы стыдитесь. Кстати, мне никогда не давалась лесть. Вы считаете, что я опытный льстец, поскольку имел великолепные примеры для подражания, но поверьте, это не так.
Линнет перестала жевать. Теперь в поведении графа появилось что-то странное – едва заметная тень, промелькнувшая на лице, и нотки горечи в голосе.
– Что вы имеете в виду? – спросила она. – Какие примеры?
Граф молча доел свой сандвич, потом наконец ответил:
– Мой брат Чарлз мог очаровать любую женщину, всего лишь войдя в комнату.
– Но это же совсем не плохо… – Линнет нервно поерзала на одеяле. – Разве не так?
Джек пожал плечами.
– Вы говорите так потому, что обладаете таким же даром, только в вашем случае речь идет о мужчинах, верно?
Линнет сразу же поняла: если не кривить душой, она не сможет это отрицать, по крайней мере под проницательным взглядом собеседника.
– Видите ли, я… То есть я хотела сказать, что да, возможно. Но я не… это вовсе не… – Еще больше смутившись, Линнет умолкла и лишь после долгой паузы выпалила: – Возможно, вы правы, у меня слишком много гордыни, но я этим не горжусь.
– Понимаю, – кивнул Джек.
Тем не менее Линнет решила, что должна все объяснить.
– Все дело в том, что в детстве я была совсем простушкой и многие девочки дразнили меня, называли Кроликом. Теперь я красива – мне очень повезло, но в душе я осталась такой же, какой была когда-то. Мужчины смотрят на меня и думают, как бы меня заполучить, но они меня совсем не знают.
Джек снова кивнул и тотчас же спросил:
– И вы, когда мы встретились, отнесли меня к этой категории мужчин, не так ли?
– Да, пожалуй. Ведь почти все мужчины видят лишь мое красивое лицо и думают только о деньгах моей семьи. Они не… – Линнет помолчала, подбирая нужные слова. – Они не видят меня, понимаете? Видят дочь Эфраима Холланда, наследницу империи Холланда и к тому же прелестную блондинку с голубыми глазами.
Джек улыбнулся.
– В защиту представителей моего пола хочу сказать, что ваши глаза трудно не заметить, Линнет. Они сражают мужчин наповал, делают их вашими рабами. Я это испытал на себе, когда вы впервые взглянули на меня.
Линнет прикусила губу.
– А у вас прекрасно получаются комплименты, что бы вы об этом ни думали.
– Это вовсе не комплимент. Просто констатация факта. Как, например, слова о том, что солнце встает на востоке, а стрелка компаса всегда указывает на север. Но я понимаю, что вы имеете в виду. И могу утверждать со всей уверенностью: хотя вы повергаете к своим ногам любого представителя мужского пола, не прилагая к тому никаких усилий, вы не похожи на моего брата. Он был осведомлен о своей магнетической притягательности и пользовался ею при любой возможности.
– Вы хотите сказать, что он любил флирт?
Джек покачал головой.
– Нет, все было намного серьезнее, чем обычный флирт. Чарлз мог сделать женщину своей рабыней, поговорив с ней несколько минут, мог разбить ей сердце и уйти, даже не оглянувшись и ни о чем не сожалея. Я таким талантом не обладаю, – добавил граф.
Линнет несколько минут молча всматривалась в его красивое лицо, в его непроницаемые черные глаза – и не поверила ни одном слову. Не поверила, потому что прекрасно помнила его поцелуй…
– Я вам не верю, – сказала она наконец. – Не сомневаюсь, что вы разбили немало женских сердец.
– Но не специально. Не для развлечения. Потому что завоевать женщину – это тяжкий труд. Но только не для Чарлза. Он делал это играючи. Для него это было так же естественно, как дышать.
– Неудивительно, что он стал охотником за приданым.
– Да, наверное. Сомнительная профессия, конечно же, зато исключительно выгодная. Мой отец был таким же. Они оба женились на богатых женщинах – женились из-за денег и постоянно игнорировали свои брачные обязательства. Я знаю, вы считаете меня таким же. Я могу тысячу раз повторить, что я другой, но это ни в коей мере вас не переубедит. Однако же возьму на себя смелость утверждать: для моего отца, как и для моего брата, женщины были игрушками, занимательными безделушками, которыми можно поиграть, а затем отбросить и забыть. У меня, конечно, тоже были женщины, было бы глупо это отрицать, но я никогда ни к одной из них не относился как к игрушке. Я часто совершал сумасбродные поступки, но ни разу в жизни не поступил бесчестно по отношению к женщине. – Джек помолчал и, не сводя взгляда с Линнет, добавил: – По крайней мере, до Ньюпорта.
Граф умолк, потом вновь заговорил:
– Не могу объяснить, почему я это сделал. И, вероятно, никогда не смогу. Но я сделаю другое, если вы мне позволите, а именно – докажу, что я не такой, как мои родственники.
– Я не могу не позволить вам этого, – прошептала Линнет, – ведь мы же заключили перемирие…
– Да, совершенно верно. И поэтому… – Джек подался вперед. – Мне бы очень хотелось снова поцеловать вас, Львица.
Линнет вздрогнула от неожиданности и не сразу сообразила, как ответить. Немного помолчав, она тихо проговорила:
– Но разве вы не собирались доказать, что вы не такой, как ваши родственники?
– Да, но… – Джек вздохнул и отодвинулся. – Что ж, поцеловать вас сейчас – это действительно было бы неправильно. Тем более после моей пламенной речи. Надо было сделать это раньше, когда я смягчил ваше сердце черничными маффинами. Я упустил великолепную возможность.
Линнет с возмущением фыркнула.
– Вы просто невыносимы!
– Но теперь уже поздно сожалеть, – продолжал Джек, проигнорировав реплику девушки. – А поскольку солнце садится… Думаю, мне лучше отвести вас домой. – Поднявшись на ноги, он протянул Линнет руку, чтобы помочь ей встать. – Да, кстати… Сэр Роджер и его сестра уже наверняка доложили Белинде о моем варварском поведении. В данный момент она или протаптывает дорожку в ковре, призывая на мою голову все известные ей проклятия, или обыскивает кабинет Ника в поисках пистолета, из которого меня можно застрелить.
Только сейчас заметив, что снова держит в руке бокал, Джек взболтал его содержимое и медленно выпил все шампанское до последней капли. Линнет же вдруг подумала: «Если бы он поцеловал меня сейчас – интересно, каким было бы на вкус шампанское на его губах?»
