Выглянуло солнце, и терраса кафе была почти пуста. Однако мужчина зашел внутрь и уселся в темный угол. Он заказал себе рюмочку и посмотрел на часы. Четверть пятого. Заседание окончилось раньше, чем он предполагал, но возвращаться в контору не имело смысла. Можно спокойно покейфовать здесь часок, а потом, как обычно, в половине шестого явиться домой. Жене об этом знать необязательно, иначе наверняка спросит: «Так почему же ты не шел домой? Мы бы с тобой приятно посидели и попили чайку».

Приятно. Его передергивает от этого слова. Им до того часто злоупотребляют, что оно получило какой-то прогорклый привкус. «Скорей о времени забудь, здесь так приятно отдохнуть», — понаписано в каждом баре. «Пожилые прихожане провели в Велюве приятный денек» — это уже из отчета в «Церковном вестнике». Или: «Большое спасибо за приятный вечер». Это около часу ночи, когда, падая от усталости, никак не можешь выпроводить тетушку Фи и дядюшку Хенри, а в это время счетчик такси знай накручивает свое. Но жена обожает это слово, и ему оставалось смириться. Нет, он, конечно, с удовольствием попил бы с нею чайку, но и таким вот часом, когда полностью предоставлен сам себе, вряд ли стоит пренебрегать. Сам по себе, но не одинок — вот каков в твоем понимании идеальный брак, подумал он с суровой самокритичностью, острие которой, однако, быстренько затупилось о доспехи эгоизма. Изрядно пожурив себя, он решил, что имеет теперь все основания приободриться, и подумал: ведь не обязан же я каждую свободную минуту держаться за ее юбку? Ей и так не на что жаловаться.

Он заказал кельнеру еще рюмочку, и тот повторил название напитка так, будто впервые услышал о существовании подобной жидкости, а он, наконец полностью расслабившись, дал простор фантазии. Его мечты никак не соприкасались с действительностью — этакие воздушные замки, героика Уолтера Митти, разбавленная сентиментальным сочувствием к самому себе, — но он увлекся игрой собственного воображения, ибо плохо о самом себе подумаешь в самую последнюю очередь. Вдохновенно уставясь в пространство, он остроумнейшим образом изобличал своего шефа в невежестве и внезапно — увидел жену. С сеткой, полной покупок, она остановилась перед кафе, затем после некоторого колебания села за один из столиков на террасе.

У мужчины появилось какое-то неприятное чувство, нечто подобное ощущаешь зимой поутру, когда затрезвонит будильник. Он хотел встать и подойти к ней, но желание посидеть еще, полусонно витая в грезах, одержало верх.

Она меня не заметила, здесь темно, подумал он.

Это он заметил ее, ему хорошо был виден ее профиль. Она сидела неподвижно и глядела прямо перед собой, глубоко погруженная в раздумья.

Она поступает, как я, подумал он, и его задело то, что его это задело. Он вдруг понял, что все эти годы ни разу не наблюдал ее так. Он знал ее лицо только таким, каким оно было, обращаясь к нему, а сейчас видел ее без маски, словно постороннюю. Да она и была в эту минуту посторонней.

Вид у нее усталый и несчастный, деловито заключил он. И с любопытством изучал ее до тех пор, пока она расплатилась, поднялась и пошла прочь — женщина, ему совершенно незнакомая: голова слегка опущена, глаза затуманены раздумьями. A penny for a thought?. Он никогда не узнает ее. Такую — нет.

Когда в половине шестого он вошел в дом, она встретила его улыбкой. Это снова была знакомая женщина.

— Был трудный день?

— А, ничего страшного…

— Иди скорее, тебе будет приятно расслабиться. Хочешь чего-нибудь выпить?

Он кивнул и внимательно смотрел, как она наполняет рюмку.

— Что такое? — спросила она.

— Ничего…

— Мне кажется, ты устал.

Она села напротив, готовая ловить каждое его слово. Вот сейчас она укрепляет основы нашего брака, подумал он. Она больше не выглядела несчастной. И в этом не чувствовалось ни грамма фальши. Она была так же искренна, как и та женщина на террасе.

— Плесни-ка мне еще, — сказал он.