Продавец селедок
Утром на набережной одного из амстердамских каналов я увидел нарядный рыбный лоток и не устоял — купил селедку.
— Лучку? — спросил продавец в белом халате, широкоплечий здоровяк с седеющей шевелюрой — на вид точь-в-точь футбольный фанатик, который все выходные пропадает на стадионе.
— Лучку не надо, — отказался я.
Поодаль ели селедку двое приятелей в комбинезонах.
— Кто-то ест с луком, а кто-то без лука, — глубокомысленно заметил один из них.
Продавец кивнул.
— Я вот лично предпочитаю ее в чистом виде, — сказал второй, слегка рисуясь, как девушка, только что заметившая свою привлекательность.
— Еще одну, — попросил я.
Нарезав селедку, продавец тут же запустил лоснящуюся руку в кастрюлю с луком.
— Нет-нет, не надо! — воскликнул я.
Он виновато улыбнулся и сказал:
— Задумался немного.
Приятели в комбинезонах тоже взяли по второй и затеяли пустяковый спор, в котором ни один не хотел уступать.
Когда, уже расплатившись, я сел за столик у окна в ближайшем кафе, они все еще спорили, жестикулируя для голландцев чересчур темпераментно.
Один крестьянин как-то говорил мне, что стоит рано утром закричать первому петуху, как все остальные петухи в округе тоже начинают голосить, только чтоб его перекричать. Мужчины, по-моему, берут с них пример.
— Что вам угодно? — спросила пожилая официантка.
— Кофе.
Не успела она добраться до буфета, как в кафе вошла неряшливо одетая толстуха, которая несколько месяцев назад перекрасилась в блондинку, но очень скоро затосковала по природному каштановому цвету, а потому щеголяла теперь пегой шевелюрой.
— Ты слышала? — крикнула она официантке.
— Что?
— Сын того человека, который торгует селедкой напротив кафе, вчера врезался на мопеде в трамвай. Ты знаешь, он ведь умер. Доктора в больнице не сумели его спасти. Отцу сообщили об этом полчаса назад.
Официантка поставила передо мной чашку кофе.
— Надо же… — пробормотала она.
Я глянул в окно.
Спорщики в комбинезонах ушли. Продавец, крупный, широкоплечий, привычно чистил селедку.
— Только-только семнадцать сравнялось, — сообщила толстуха. — Он учился на кондитера. На последнем конкурсе получил третью премию за шоколадный замок.
— Проклятые мопеды, — сказала официантка.
Лицо продавца не выражало абсолютно ничего. Ни горя, ни отрешенности, ни отчаяния, ни грусти. Ничего. Он заворачивал селедку для какой-то девушки, которая решила взять несколько штук с собой.
— Молодежь-то носится на них без оглядки. А трамвай ведь не может свернуть, — продолжала толстуха.
Продавец дал девушке сдачу и вновь стал чистить селедку. По его лицу ничего не было заметно.
«Люди — загадочные существа», — писал Витткампф.
Вместе с этим афоризмом мне вспомнилась и та фраза, которую с улыбкой произнес продавец, когда я, попросив вторую селедку, опять отказался от лука: «Задумался немного».
