Глава 6
Берест за Тасом из укрытия наблюдал, как и я вместе с ним. Устроились в тихом месте, изображаем покупателей, а сами по-тихому за воришкой поглядываем. По лицу вора и не скажешь, а вот по глазам – явно за мальчишку беспокоится.
А Тас прям как по сценарию действует – коли не знала, что за рожа хитрая у него и улыбка наглая – за своего, уличного, не приняла бы! Ручонки ловкие, движения быстрые, ну любо дорого посмотреть. Первый кошель он минут через пять срезал, у богатенького купца, что на торги приехал. Да тут же и скрылся, следы запутал, нас не выдал.
Встретились в назначенном месте.
– ну как? – мысленно съехидничал воришка, а кошель перед носом задиристо так потряс.
– да фигня дело! – только и ответила я, выйдя на площадь, жертву высматривая. Гневный взгляд на своей спине я ощущала прямо до самого места, откуда обзор вести стала. Вот же гордый пацан, ну я ему устрою. Раз он на купца позарился, так мне птица поважнее, помясистее нужна. Кого бы выбрать?
В час пик на площади много кого встретить можно. Тут и вельможи, и чиновники, прочие личности с достатком как у батюшки моего, того гляди еще и больше. Женщин я сразу из списка вычеркнула – они здесь зорче совы, что на жертву нацелилась, а вот мужчины…кого бы выбрать…
Времени мне потребовалось больше, чем Тасу, но дело я свое сделала быстро и так же ловко, обокрав одного из местных жителей, что на пригорке живет. Внешне не особо выделялся, да и одежда не такая богатая, как у купца, вот только денег в кошельке все равно больше.
Вернувшись к своим наблюдателям, мы с Тасом как дети малые принялись добычу сравнивать. Он все смеялся да подкалывал – дескать, хмыря выбрала, кто на такого позарится, а вот когда я кошелечек – то раскрыла, тут воришка язык и прикусил. Одних золотых пятьдесят монет. Даже совестно стало, как-то…
Берест же никакой реакции не показал, разве что удивление. И то мимолетное.
– повезло! – заключил Тас, – еще раз! Для закрепления результата!
– как хочешь, – усмехнулась я, – вперед!
– А ну стоять! – остановил нас Берест, – совсем из ума выжили? Довольно! Сейчас стражи придут, обоих на дыбы поставят!
Но Тас будто и не слышал. Тут же на площадь шмыгнул и с толпой слился. Азартный он – плохо это.
С укором глянув в мою сторону, Берест хотел сказать что-то, да передумал. Стал дальше за воришкой наблюдать, готовый тут же подстраховать, коли беда случится.
Час ждали, пока не воротился. Да радостный такой, довольный. Видимо что-то интересное позаимствовал у доброго нелюда. И ведь правда – кольцо с каменьями!
– и как только снял? – тут даже я мастерство признала, но так рисковать из-за спора…
– а вот так и снял, – хвастался Тас, – ну, кто лучше?
– ты меня разозлил… – и, уже давно приметив жертву, я направилась прямиком в сторону только что вышедшей стражи.
Шипение Береста по поводу моего мозга, а точнее его отсутствия я пропустила мимо ушей, а вот фразочка Таса, что я совсем обезумела – меня только подзадорила.
Знакомый силуэт и толпа девиц, что просто «мимо» проходили, заставили улыбнуться. Витор как всегда был на высоте – красив и статен, и женским вниманием не обделен. Завидев меня, он тут же остановился, почтенно поклонился как гласит тому этикет.
– Добрый день, принцесса, – молвил страж, – опять на прогулку вышли?
– О да, Витор, – заголосила я соловьем, что еще на заре осип, – не соблаговолите ли проводить даму до назначенного места, как ранее условились?
Половину девиц аж перекосило. Боги, главное не рассмеяться!
– конечно, принцесса, – еле сдерживался Витор, и руку в знак согласия подал.
Тут перекосило вторую половину.
Прогуливаясь со стражем под руку мимо места, где сообщники мои сидят, я ненароком глянула в их сторону, с превеликим удовольствием обнаружив на их лицах гримасу отчаяния и гнева. Даже кожа альбиноса и та побелела.
– Витор, – пролепетала я, продолжая игру, – а я к вам по делу, на самом деле.
– И по какому же? – страж и так с самого начала понял, что дело не чисто, да все равно рад был, что от девиц назойливых избавился.
– я тут кое что нашла, – и, не долго думая, протянула ему украденный ранее кошель, – вроде именной, а я по-вашему ведь не понимаю. Тут монет много, хозяин поди ищет. Я на площади нашла, возле фонтана.
Явно удивленный, Витор покрутил в руках «находку» посмотрел на инициалы, да в дорожную сумку, что стражи всегда носят с собой на замке специальном, спрятал. Пообещал, что вернет, да за содействие представителям закона поблагодарил. Так под руку мы еще минуты три прошли, до ближайшего поворота, ну а потом и попрощались.
– удачи, принцесса, – бросил в след стражник, до сих пор не догадывающийся, что кошелек, который я в руке сейчас держу да монетки прямо на глазах у удивленного Таса пересчитываю, ему самому и принадлежит.
Ловкость рук. Так сказать, ловкость рук. И удачный отвлекающий маневр. Правда когда мы все в кустах спрятались, Витор из подворотни злой выскочил, явно в этот раз меня выискивал. Чует моя попа – я его еще увижу.
– ненормальная… – уже в десятый раз причитал Тас, – больная на всю голову…к стражу, да еще к какому!
– а что не так с Витором? – удивилась я, разглядывая военную эмблему на кошельке.
– он, вообще-то – заблеял воришка, – один из самых лучших стражей… и уж поверь – его таким не за красоту считают. Он явно понял, что ты не чиста на руку, вот погоди – явится по твою душу…
– да доказать ни чего и не сможет!
– а такому как Витор и доказывать не надобно, – прошептал Берест, до этого времени голоса не подававший, только со злобой и смотрел всю дорогу на меня.
Про основной спор мы даже как-то и забыли, так и спорили по мелочи до самого дома, пока нам на встречу Лира не выбежала.
Косички расплелись, лицо заплаканное, я испугалась, тут же ее на руки подхватила да успокаивать стала.
– аааааа, – только и рыдала девочка.
– ну что такое, – причитала я, по головке девчушку гладя, прижимая к себе крепче, – что случилось?
– дооолго вас…вас…не былооаааа
Ну что поделаешь – дите. Так в дом все вместе и зашли. Берест молча за книгу сел, что-то пометил, подчеркнул, очки в сторону отложил и про кровать вспомнил. Придирчиво осмотрев ее еще раз, он, глубоко вздохнув, попытался исправить мои злодеяния над бедной мебелью.
Тас все ни как отойти от пережитого не мог, а Лира с рук моих вообще слезать не хотела, так и вцепилась.
– Эллин, – прошептала та, – у тебя такие мягкие волосы…можно погладить?
– только чур не вырывать, а то так совсем лысой стану.
Лира улыбнулась, в косу мою вцепилась да так всю ее и растрепала на радостях. Я ее потом еще ленты вплетать в волосы учила, на Тасе практиковались – у него у самого коса длинная, так что потерпит ради девочки. Да тот по ходу дела и рад был.
Лира добрая, нежная, вот только что-то меня в ней напрягло. Взгляд у нее, как у волка, что жертву выбрал и медленно в ловушку гонит.
Берест смотрел на весь этот бардак, кровать чинил, мысленно меня проклинал. По глазам вижу – ненавидит!
Кстати, дети с Митькой сразу подружились. Кошак хоть и против был, но кто же его спросит. Лира как вцепилась по незнанию в хвост, так я чуть сознание и не потеряла – у Мантихоры на кончике хвоста жало – яд смертелен, коли противоядие не принять, да где же я его возьму. Тас тогда чуть сам в обморок не упал, он про этих зверей многое знает.
Митька в начале все отбрыкивался, царапался для виду, но девочку принял, сдался, не выдержал натиска врага. Даже на спине пару раз катал, а та и рада безумно.
Берест вроде тоже привык к обстановке и моему присутствию. Разговаривает редко – и только по делу, ругает меня, сквернословит, но уже не с такой яростью шипит, и с ненавистью не смотрит. Все время куда-то пропадает. То на ночь, то на сутки, то вообще на неделю, но всегда возвращается раненый.
– я тебе местный лазарет, что ли? – ворчала я, зашивая очередные раны Береста специальной иглой.
Ночью этим заниматься я не особо любила – света мало, да ребята спят. Еще увидят, что я тут делаю, иголками их кормильца-спасителя протыкаю, так съедят заживо.
– коли в тягость, так дай сам, – рыкнул в ответ Берест, застонав от резкого движения.
– коли в тягость, так уже выгнала давно бы! Сиди и не двигайся, мне межу прочим плохо видно!
Послушался, замер.
После недолгого молчания он решил поинтересоваться:
– И где шить научилась?
– да на тебе и научилась! – сказала я правду, – как не научиться, когда почти каждый вечер ты кровью истекаешь?
– расскажи.
– что именно? – не поняла я.
– о себе.
– Вот когда доверять тебе начну, тогда и расскажу. И то, не уверена. Я о тебе вообще ничего не знаю.
Наложив последний шов, я обрезала нить, обработала рану на спине раствором, да повязку наложила. Жить будет.
– Может мне делу врачебному учиться стоит? Как думаешь? – предположила я, – а ты в качестве практического материала пойдешь? Что бы зря не пропадать…
– я те дам, практический материал, сама себя зашивать будешь, а точнее пришивать то, что останется, – рявкнул вор, да к стене отодвинулся.
– мне завтра в замок надобно, перед принцем Рэном показаться, что жива здорова, – молвила я, – я надеюсь, это время ты проведешь с пользой и для себя и для мелочи, что на кровати сопит. И для спины полезно.
– и одни справятся, – огрызнулся вор, – ты себе значение то не повышай, и без тебя жили и сейчас проживем.
Он прав. За это время я к ним сильно привязалась, но зачем я им… от такой привязанности на душе только хуже. Лира, кстати, действительно не так проста – это она при мне слабая и беззащитная, а как только в поле зрения меня нет, так тут же и коня на скаку остановит и дерево с корнями выкрутит. И на словцо вся в Таса пошла – как скажет, так и понять не можешь – то ли похвалила, толи ниже всякого плинтуса опустила и ножкой сверху притопнула. Она воришкой крутит да вертит как душеньке угодно, а малец и рад радехонек.
Берест постепенно сполз на матрас, кровать то ребятня заняла, да я на правах хозяйки, вот и выгнали сильный пол на пол.
– куда собрался? – сжалилась я, уступая свое место.
– мне твоя жалость поперек горла! Уймись да молчи, пока еще совсем мозги последние не растеряла, – разозлился Берест.
– Как знаешь, – обиделась я, отвернувшись к стене лицом.
Ну и пусть на полу спит, скотина рогатая, вот заболеет завтра, мне же лечить придется…
Среди ночи раздался гром, сверкнула молния, озаряя холодным светом силуэт Береста. Рога так и блестели, да узорами серебренными переливались. Что он, что Лира с Тасом все время ворочались, то один бормочет, то другая всхлипнет – в такой обстановке заснуть совершенно невозможно. Митька и тот под кроватью все когтями в половицы впивается да точит.
Небо заволокло тучами, черными, словно крыло вороное, да ливень по крыше стучал, того гляди и проломит вовсе.
Нет, в такой обстановке спать совершенно не возможно.
Наскоро одевшись, потеплее, спала и так все время в платье, я тихонечко села у окна да за лесом наблюдать стала. Ночь летняя светлая, темнеть только через месяц начнет, ну а там и холода придут осенние, земля разноцветным ковром приоденется, деревья листья сбросят…красота…
Так я все и представляла себе красоты здешние, пока за окном силуэт темный не проскочил и копытом о землю не ударил.
– Сецех! – невольно выкрикнула я, и рванула во двор что силы были, разве что молоток с собой прихватила, на всякий случай.
Дверь конюшни открыта оказалась, а ежели приглядеться, то сломана вовсе. И как такое произойти могло, я ведь и не спала совсем, да не слышала ни звука!
Сецех тем временем все из стороны в сторону носился, то к одной тропе, то к другой, словно и не видел под собой ни земли, ни копыт собственных. И вроде бы головой все в мою сторону ведет, вот только тело совсем в обратную скачет. И главное пасть раскрывает, а звука не издает.
– Сецех! – позвала я коня, да без толку. Его уже и след простыл. Под таким дождем и не только коня потерять можно.
Внезапно ливень прекратился. Резко, словно и не было вовсе, только от ветра холодного руки да ноги дрожат – вся одежда промокла, к телу липнет и ступни в обуви чавкают.
– Сецех! – вновь прокричала я дрожащим от холода голосом, – а ну вернись!
Жалко коня очень, не хочется товарища боевого терять, да что я могу в лесу этом? Нечисти полном по самые уши?
Голос Сецеха меня тут же отрезвил и из тумана вывел. Ноги как-то сами к тому месту, откуда звук раздался, повели, но вот только предательски дрожали.
Вышла я прямо к озеру лесному, тому, о котором Оллан предупреждал, и застыла на месте, как вкопанная.
Прямо возле воды стоял найтмар. Тот самый, что тогда из лесу выбежал, а за ним целое стадо таких же коней. Грива красная его огнем полыхала, кровь по ногам сочилась. Свое стадо, а своего же и забивала. С силой, с неимоверной злостью они загнали найтмара в ловушку, окружив того плотным кольцом. В центр вышел вожак, встал на дыбы да копытами к голове его и приложился.
Вода озерная тут же кровью окрасилась, черной, как сама ночь в лютую стужу, а на запах так из озерца мигом мелкая нечисть полезла, а подойти не решалась, пока стадо не ушло и помирать коня не бросило.
Сецеха рядом не было, видимо от страха сам и выломал дверь да сбежал, мне Оллан рассказывал, что для них Найтмары – как для кроликов змея – смерть.
Конь все еще дышал, учащенно, прерывисто. Боролся до последнего. Но вожак подошел в плотную к умирающему. В следующий миг лес озарился пламенем. Словно дракон, вожак полыхнул огнем в сторону умирающего и, видимо решив, что с ним покончено, повел стадо своим путем. Бесшумно, словно копытами земли не касаясь, они скрылись под покровом ночи, затерявшись среди деревьев.
Как только последний конь из виду скрылся и на приличное расстояние отошел, вода, до этого времени спокойная, тут же забурлила, выпуская голодную нечисть. Они постепенно окружали еще живое тело, готовые впиться в плоть, как только дух последний из коня выйдет. Он хоть и мертвый почти, да только этих зверей все равно боятся. И не мудрено, особенно после увиденного.
Найтмар дышал все чаще, но поверхностно. Если не помочь сейчас, то другого шанса и не будет вовсе. А как помочь? У меня с собой ни оружия нормального, ни огня, а нечисть разве что клинок, да круг волшебный остановит на земле начерченный, и то не от всякой нечисти, а от мертвяков да упырей. У меня же только молоток и есть.
Душу прям рвало на части – и оставить не могу и спасти не знаю как. И бросаться глупо, да и стоять на месте тоже.
– что б вас всех! – в сердцах молвила я, молоточком первого смельчака от умирающего отбивая. Хорошо хмыреныш полетел, далеко. Другие сразу призадумались, на меня издали покосились, решили видимо, что не чета я им, и молот мой не помеха.
Конь тем временем совсем плох стал, уже водой захлебывается, кровью истекает. Да только вот мордой к ноге прижался и глаза огромные выпучил, на меня уставился как на последнюю надежду. Как бы эта надежда меня саму не погубила.
Отбив молотком еще пару хмырей, я вошла во вкус. Эти твари летали у меня направо и налево, разве что только не в сторону дома, хотя и туда пару раз несколько экземпляров отправилось. Одна тварь коня за ногу цапнула, тот аж голосом иномирским прокричал, да только я вовремя спохватилась. Так и стояла по колено в воде, пока на смену хмырям кикиморы болотные не подоспели, как схватили за ногу, потянули за косу, за горло, так под воду и утянули, а плавать я плохо умею, еще и молот в руках.
Морды страшные, тиной болотной покрытые, зубы гнилые торчат и глазенки мелкие, красные, из стороны в сторону бегают. Ручонки как веточки тоненькие, вот только хватка железная.
Так и впилась мне в руку, тварь, а после я и не помню ни чего, только что-то красное по водяной глади пронеслось, теплое, крики нечисти и скользкие касания гнилых тел, что тут же ко дну пошли.
* * *
– я знаю! – заголосил Тас, – у нее вместо мозгов солома!
– да пусто у нее там, – отмахнулся Берест, – в одно ухо звуки влетают, из другого эхо разносится.
– Да хватит уже! – Лира расплакалась, – она не просыпается, а вы все шутки шутите.
– Да потому и шутим, – голос Береста был печальный, уставший, – что сидеть в тишине невозможно. Идите спать.
Потом вновь пустота. Не уверена, что эти голоса были реальны, а не плод моего воображения.
* * *
Сил открыть глаза не было, словно ослепла. Голова раскалывалась, безумная боль в ноге. Но, если я могу чувствовать, значит я еще жива. Все тело пробивала дрожь, хотелось кричать, но не получалось.
Скрип входной двери. Мужской голос. Вроде знакомый, но не могу разобрать слова. Чьи то прикосновения.
Потом вновь тишина.
– Оллан, – голос Ашки был уставшим и печальным, – она выкарабкается?
– я не знаю. Укусы смертельны, Ашка, – прошептал конюх, – как она до сих пор дышит мне не понятно.
Девушка всхлипнула. Мне хотелось ее успокоить, сказать, что я еще жива, что я слышу, чувствую, но тело не слушалось. Неужели это действительно конец?
Дверь открылась, шаги были мягкие, тихие. Голос не знакомый и грубый.
Тут же повеяло резким запахом, глаза заслезились и заболела голова, словно камнем в висок, но даже так я не смогла подать знак, что понимаю все, что происходит, хоть и не вижу.
Почувствовав прикосновение к щеке, словно тонкий волос упал с чужой головы, я услышала следующее:
– ее держат. Крепко держат.
– кто?
– тот, кого она спасла. Она не осознавала до конца, на что идет, но за счет темной крови…
– Найтмар? Этот полукровка? – воскликнул Оллан, при этом расхаживая по комнате из стороны в сторону, это было слышно благодаря тяжелой поступи, – я совсем ничего не понимаю…
– я тоже, господин, – голос незнакомца скрипел как ржавчина. Было противно его слышать, но прекратить слушать я не могла, – что с конем?
– так и не нашли. Сразу после того, как Эллин забрали – он убежал, – прошептала Ашка, – и еще кто-то обработал ее раны, ведь не могла же она сама…наверное…
– значит она была не одна, – голос прозвучал отчетливо. Знакомый запах, знакомые нотки – Витор.
Странно – какой конь сбежал? Кто меня держит? Ничего не помню… Даже то, что было в ту ночь, вроде дождь шел, да и Сецех сбежал…но там еще что-то было или кто-то… Что Витор в моей комнате делает?
Вновь тишина. Голоса пропали. Скорее всего, я просто уснула.
* * *
– не могли бы вы уйти! – Ашка явно злилась, – вы своим видом меня раздражаете!
– да чья бы корова мычала! – Витор тоже был не в духе, – пойди уже делом займись, а не подле умирающей сиди. Ей от этого лучше не станет!
– я ее наедине с таким как вы не оставлю!
– да больно надо! – воскликнул страж в сердцах всплеснув руками, – чего уставилась на меня? Пойди лучше поесть принеси. Мне еще смену дежурить…
– а ну хватит кричаааааать, – взмолилась я, – и без вас голова по швам…а вы….нелюди треклятые….оооооо.
Глаза наконец прозрели и вроде даже открылись. Уж не знаю, где я нашла столько сил, чтобы выдавить из себя столько эмоций, но на этом мой героизм завершился. Вроде даже ногой пошевелить смогла. Чуть – чуть совсем.
Онемевшие от шока, потом резко пришедшие в себя, посетители моих покоев в два голоса заголосили что есть мочи, при чем голосили явно разное поэтому понять, что именно, было совершенно невозможно.
Ашка рванула куда-то из комнаты, Витор тряс меня что есть сил, но бесполезно – я снова пришла в состояние овоща.
От которого хотелось избавиться как можно скорее.
Тут же набежали слуги, появился принц и еще дюжина неизвестных мне личностей. Одной из них был старец с длинной бородой, он дрожащими руками дотронулся до моей шеи, видимо пульс прощупывал, кто ж его знает.
На этот раз я смогла открыть глаза. И только. Ни ноги, ни руки меня не слушались.
И последнее, что я запомнила – это лицо Витора, обеспокоенное и явно ожидающее чуда.
Вот только чудо отменяется, сменяясь ужасом. При чем моим собственным.
Сложно описать какого это – когда твое тело тебя не слушается не смотря на отчаянные попытки мозга вернуть все на круги своя. Я медленно, против воли встала с кровати, при этом даже пикнуть не могла, только что глазами в разные стороны смотреть и резко позеленевшие рогатые лица наблюдать. Все замерли. Я тоже.
Шаг. Второй. Идти почему-то было не удобно, хотелось встать на четвереньки, что, собственно и произошло на ближайшей лестнице. Я, в позе заморского рака с кирпичом на лице вместо эмоций спустилась в таком положение до самого первого этажа. Делегация из моей комнаты медленно следовала за мной, я же, опять против воли, на них шипела и дико ржала, изображая лошадь.
Надо было видеть измученные, удивленные лица, особенно принц Рэн порадовал и, судя по реакции того, кто мною управляет – не только меня, так что я периодически игогокала на принца при этом отталкивая его рукой-копытом. Витор так вообще за сердце схватился.
Так мы вышли на улицу с черного хода. Я медленно поднялась уже на две ноги и заковыляла в сторону леса.
Шли мы долго. Особенно мне понравилось с легкостью перепрыгивать различные овраги, в то время как остальные всячески пытались меня догнать, при этом несколько раз увязнув в болоте.
Я замерла на месте. Найтмар стоял прямо напротив маленькой насыпи. Он медленно подошел ко мне, заглянул в глаза…
Большие, черные, как два огромных шара, они уставились на меня и, словно по щелчку, сознание отпустило. Контроль над телом вернулся, и ходить на четвереньках резко расхотелось.
Найтмар был ранен, где-то подкравливало до сих пор, при чем раны явно свежие. Левый глаз нагнаивался, шерсть подпалина с правого бока, хвост ободран, с колтунами. Грива ранее красная как пламя сейчас больше похожа на ржавчину с примесью грязи.
Фыркнув, он подошел ко мне, осторожно так, словно просил разрешения. Почему-то боялся. Уткнулся мордой в ладонь.
– так ты меня спас, – ласково прошептала я, наглаживая бедное животное, – мы с тобой чуть оба не погибли, а ты еще и мне помочь смог…
– Отойди от него! – прокричал конюх, но подойти не смог – конь тут же напрягся, полностью готовый к бою, что от профессионала естественно не скрылось, – принцесса, послушайте меня! Бегите! Он вас убьет!
Я ничего не ответила. Просто сил не было. Поманив коня за собой мы, два инвалида, прошли мимо сопровождающей меня делегации, тут же отпрянувшей от нас как от прокаженных.
– да не кусается он, – прохрипела я, – он меня спас, а вы гоните животину…
Принц, за что огромное ему спасибо, просто встал рядом, подхватив меня под руку, и повел в сторону замка. Вместе с конем.
Коню, кстати, это очень не понравилось.
* * *
За окнами слышалось дикое ржание. Верен, именно так я назвала коня, наотрез отказывался принимать помощь конюха, да и вообще кого-либо, только рядом с конюшней стоял, водицу с зерном отборным за обе щеки уплетал. Глаз, кстати, нагноился сильнее, видимо он еще и от лекарств отказывается, упрямая скотина!
Провалявшись в кровати с неделю, я практически каждый день отвечала на одни и те же вопросы стражников и их верховных предводителей. Утром и вечером меня осматривали лекари целой делегацией, каждый раз изучая еще не зажившие укусы на моих ногах, руках и, о Боги, шее. Я еще пару раз отшутилась, что по ночам скоро выть стану, да почему-то эта шутка должного эффекта не произвела – видимо я в корень проблемы глядела, себе на зло.
Мне так и не объяснили толком, что со мной произошло. После бурного рассказа о моих приключениях (с опущением некоторых фактов да имен на букву Б, Л, да Т) сказали лишь, что покусали меня твари кровососущие, мясожующие да прочие нечисти местного озерца и что со мной будет – не известно. Главное, чтобы сама кусаться на радостях не начала, а то совсем плохо будет.
Пару раз утром на столе я находила записку, Тас с Лирой беспокоились и через Ашку обо мне последние новости узнавали. А та и рада помочь – видит, что детишки без дома и крыши над головой – записку в слух мне читает, а то я не понимаю местной письменности, особенно когда она безграмотная, корявая. Словно курица писала, левой лапой в темноте после пьянки бурной! … А вот Берест и строчки не чиркнул. Опять скажет, что у меня вместо мозгов сено…Ну и бог с ним… может мы и не увидимся больше…
– принцесса! – позвала меня Ашка, гневно косясь на Витора, – ну скажите вы ему!
– принцесса! – взмолился страж, – молчите! Женщинам вообще вредно разговаривать, язык сотрете по самые гланды! К тебе, Ашка, это тоже относится!
– Мужлан!
– ууу. кобылица! – буркнул мужчина, резко вставая со стула, при этом на радостях от великой перебранки чуть не снеся уже полюбившуюся мне вазу – в нее удобно всякую шелуху скидывать, да по мелочи, – я на обход, тебе травку от бешенства купить? Хотя говорят – не поможет – запущенный случай.
– Витор! – зарычала девушка, сжимая кулаки, – да что б ты в литре зеленки утоп да йодом захлебнулся, когда травку себе в жо…
– А НУ ПРЕКРАТИТЕ! – почуяв слово из четырех букв где первая жо… я не выдержала. Смотреть на них со стороны весело, а вот смеяться больно, так что пусть оба уходят, – вот оба и уходите из моих покоев, коли надобно. Заодно травки по обоюдному согласию да с божьей помощью себе во все места, до каких дотянетесь, воткнете! И от бешенства и от маразма и от пущего хамства, хотя в вашем случае ни то, ни другое, ни третье не поможет, случай не то что бы запущенный – он уже как несколько дней безнадежный.
Промолчали они оба, притихли, уставились друг на друга, так и вышли в коридор обиженные и планы коварной мести в голове составляющие. Ох, не знает Витор – женщины коварны! Особенно, когда дело касается мести!
Выскочив из комнаты под предлогом помыться, почувствовать себя вновь человеком, я, естественно, тут же направилась к Верену.
– нуууу, скотина, – бесился Оллан, не в силах совладать с животиной. Видимо тот факт, что нашелся конь, не поддающийся влиянию конюха, выводил его из себя.
Верен же, измотанный и уставший, всячески дразнил и издевался над бедным мужчиной. То копытом пнет, то укусит, то просто плюнет от широты души своей.
Посмотрела я на этих двоих, призадумалась, да из укрытия своего вышла. С ними, кстати, и Митька сидел, лапу вылизывал.
– мистер Оллан! – позвала я, подходя к конюшне, – добрый день!
– да где уж добрый, – прорычал он мне в ответ добродушным голосом.
Мельком глянув на мои перебинтованные руки, конюх тут же оценил ситуацию и коня попытался подальше отвести, от греха, так сказать, да от принцессы глупой.
– вы зря беспокоитесь, – успокоила я его, – сегодня я сама милость и покорность, в седло ни ногой, только в конюшню пустите меня, пожалуйста, совсем у Верена глаза плохи, подлечить бы надобно…
Оказалось, что все это время конь даже к ранам дотронуться не разрешал, Оллана только на пятый день к себе подпустил и то на расстояние вытянутой руки, что бы порез зашил, совсем видимо не в терпёж стало. Все ходил во круг да около, еду не выпрашивал, в начале отказывался от зерна – за подачки принимал, но потом сдался.
– он вообще доверять не умеет, – огорчился конюх, открывая ворота конюшни, – но, принцесса, с такими представителями я впервые сталкиваюсь так близко. Раньше видывал на дорогах, в ночное время и то, издалека, да и не ко мне они, хвала богам, приходили, не по мою душу старались. Эта нечисть злая, лютая, к тому же очень умная, к оборотням, кстати, относятся… Вот только второе обличие так никто и не видел из моих знакомых. Ходят слухи, что в медведя вашего оборачиваются, то в волка, а то и в человека могут, но я думаю, что все это байки местного трактира, не более.
Послушала я рассказы, призадумалась – волка ночного вспомнила, у него, кстати, шерсть тоже черная была, да и сразу видно по форме морды и лап задних – оборотень. Уж больно мощный, огромный – волки такие не бывают. Но может это просто совпадение и не более того.
Погладив Верена по носу, тот сразу же фыркнул в знак протеста, но морду не отвернул. Гладила я его долго, да приговаривала словами ласковыми, что бы уж хоть сегодня горести свои за порогом оставил, да успокоился хотя бы на время.
Тщательно обработав каждую ранку, закапав насильно глаза (Верен при этом ржал как бешеный, все укусить пытался, да на кулак мой напоролся) я принялась вычищать гриву и хвост конский. Конь уже не сопротивлялся, даже замер, надеюсь, что от наслаждения. С каждой минутой волос от грязно-коричневого становился все краснее и краше, пока через час расчёсывании совсем алым не стал. Словно пламя, иногда, как рукой проведу, жар ощущаю, словно свеча горит рядом, но не обжигает, а греет.
Так до вечера с Вереном и просидела подле конюшни, он все по полю бегал, ноги разминал, а я с мистером Олланом общалась, думала, что с конем делать.
– тут его опасно оставлять, еще обезумит, – печалился Оллан, – только тебя ведь и подпускает. Знать бы, почему?
– я может и не права, – ответила я, отгрызая половину от соленого огурца, что конюх дал, – но он ведь полукровка, значит враг своим и чужим. Обычные кони его как смерти боятся, а среди своих он самый слабый как по физической силе, так и по магии, но есть преимущество…
– это же какое? – заинтересовался Оллан.
– Ему что луна, что солнце – одна земля, а вот его собратья судя по вашим рассказам, солнечного света бояться. Понять бы, почему?
– говорят, солнце их силу забирает… Но тут тоже леший не разберет – что слухи, а что правда.
– а может наш конь полу-вампир, а не оборотень? – рассуждала я, глядя как Верен фырчал на мимо пролетающую бабочку.
В ответ конюх только плечами пожал. На столько эти твари редко попадаются на пути, разве что перед смертью, а там не до науки, вот ничего про них и не известно.
Так мы и сидели. Я с огурцом, Оллан с помидором, да на Верена таращились, наблюдали и, если честно, радовались, что смогли к такому существу приблизиться.
– а тебя выбрал, потому что ты такая же…
– в смысле?
– чужая среди своих, да с чужими якшаешься, хоть и не по своей воле, – Оллан все бородку теребил, грязь из-под когтей выскребал щепкой близ лежащей, – вот к тебе и подошел, надеялся, что понять сможешь. И Митька твой, кстати, на кровь чужую тоже повелся. Вспомни, как познакомились – у него же шило в попе – покуда не понюхает да не узнает, что ты за зверь, не уйдет. И ведь понимает, что сильнее, поэтому и не боится. А вот Верен дело другое – видимо сильно ему досталось – никого не подпускает и от каждого шороха напрягается. Словно смерти ждет, так страх в глазах и искрится, да только сменяется иногда гневом и силой удивительной…для нас чуждой…
– Мистер Оллан, а кроме Найтмаров есть еще лошадки волшебные?
Отпустив Сецеха с повода, конюх стал наблюдать, как Верен на гостя реагирует, а гость тем временем помнил все, что пережить успел, да видимо благодарен за спасение остался, может просто боится коне-оборотня:
– а как же! Тут, кстати, и кельпи водятся, да кьярды негодуют, как весна так звереют что те, что другие. Кьярды то ладно, пережить этих кусачих монстров можно, а кельпи ведь тоже кони – оборотни, да вот только в людей превращаться мастера.
– Как так? – изумилась я, отгоняя морду Сецеха от своего лица – так и норовил огурец стырить, кобыла бесхвостая, – и как же отличить их от человека?
– Ну, это не так просто на самом деле, но могу сказать только то, что все они черноволосые, да глаза как уголь. А вот улыбка – что пила – зубы острые да в несколько рядов, ну и плотоядные, естественно, так что коли встретишь – беги со всех ног! В обличие лошадок не так страшно – только воды опасаться надо – утопят или к себе во владения затащат, и в сон могут проникнуть, коли рядом с озерцом вздремнуть вздумаешь.
– отлично, кони тут прям загляденье, того гляди на тот свет отправят, так, в шутку…
– могут, принцесса, и не такое могут.
Коняшка тем временем что-то в моей собственной гриве узрел, губами по моему лбу пошлепал и остался доволен.
– ууу, морда, – рассмеялась я, – чего хочешь? И так вон конюшню объедаешь. Завтра тебе за едой пойду.
Слово «еда» мимо конских ушей не пролетело и очень животину обрадовало, да так сильно, что даже Сецеха к себе подпустил на метр больше обычного. Прогресс на морду лица!
* * *
– а это сколько?
– десять, красавица, десять! – сладкими речами пыталась продать мне какую-то безделушку травница, – травка редкая, отборная.
Судя по травке, она явно выкопана из-под ближайшего забора, а такой товар я и сама достать смогу, и далеко не за десять серебрушек.
Фыркнув на прощание что-то обидное, травница явно огорчилась, что обмануть человеческую дурочку ей не удалось.
– ну как?
Ашка несла в руках большую корзину фруктов, часть при этом перекладывая Витору. Тот фырчал, брыкался, да все равно нес.
– безжалостная!
– терпи! Кто из нас мужик? – смеялась девушка, перекладывая топенамбур Витору в служебный карман. Корзина была уже переполнена.
Тот бы и хотел ответить нечто гадостное, да только все на Ашку смотрел зачарованно, и глаза блестят, да ступор на лице. Девушка тут же смущенно кашлянула, взгляд в пол, лицо отвернула, на меня недоуменно уставилась. Смотрю, а кончик хвоста у подруги, что из-под длинной юбки торчит, смущенно подергивается. Да вот только на лице почему-то огорчение и растерянность.
– Витор, Ашка, – пролепетала я, – вы идите уже в замок, а я тут еще поброжу. Мне бы травок целебных прикупить, а то тут, в лавках ближайших к центру, все в тридорого, да подделано.
– хорошо, принцесса, но будь осторожна.
– Заходи сегодня как освободишься, я всегда рада с тобой поболтать, – очень «тонко» намекнула я и, чтобы не мешать паре, тут же затерялась в толпе, скрывая лицо и волосы под капюшоном.
А пара тем временем как-то отстраненно побрела в сторону замка. Что Ашка отвернулась, да чуть не плачет, что Витор все недоумевает, да в растерянности пребывает. Ну два сапога пара! Честное слово, главное, чтобы по пути домой не разругались и на этом спасибо!
Обойдя еще несколько лавок и углубившись все дальше в городские дебри, я почувствовала какое-то беспокойство, словно кошки на душе скребут и так четко, со вкусом, наслаждаясь каждой секундой своего пребывания… С каждой новой лавкой это ощущение только усилилось, словно следят, на спине уже дыру глазами пробуравили, турбопродув да и только! А кто сей объект – не понятно.
Закрыв дверь, тут же прозвучал колокольчик, что свидетельствует о приходе и уходе покупателя, тихонько так, звонко, мелодично, так себе что ли купить в комнату повесить, что бы слух радовал да о приходе гостей сообщал…
Сильнее сжав рукоять кинжала, я сбавила шаг – идти уже некуда, и сбежать не получится, разве что у гостей нет желания нападать – только проследить. А может это кто-то из охраны Витора? Подослал, что бы я опять в беду не попала, себя и окружающих не покалечила? Али живность новую в дом не привела? А может и принц подослал…кто-же знает.
Ощущение тем временем совсем сверлило спину, прям буравило, что есть силы!
Весь мой путь до следующей лавки я ждала нападения, так как от неизвестности нервы начинали шалить и додумывать совершенно нелепые картины темниц и увечий.
В лавке, естественно, долго ходить не пришлось – хозяйка попалась настырная и, сразу смекнув, что дело жареным пахнет, да и людей она не видела раньше так близко, а тут аж принцесса собственной персоной бродит, тут же и выгнала чуть ли не пинком под то самое место, о котором мы все дружненько подумали.
– вот чертовка! – выругалась я, приметив тень в ближайшей подворотне. Мелькнув буквально секунду, она тут же скрылась в глубинах водосточных ароматов и крысиных убежищ.
Еще одна мелькнула справой стороны.
Вот влипла! И ведь сама же Витора отправила дела амурные решать, да подругу охмурять, как бы из-за опрометчивости своей головушки не лишиться. Пусть воры – денег с собой кот наплакал, а если маньяк какой?
Как назло, ветер стих, нагнетая обстановку. Слышен был каждый шорох на совершенно пустынной улице (и угораздило же в такие дебри забрести) – с одной стороны мне это на руку (негодяев услышу), а с другой нервы могут не выдержать.
Повернув назад, я быстрым шагом засеменила в область скопления народа, до него еще десять раз убить успеют, только вдруг повезет?
Внезапный толчок в спину и резкий захват рук тут же лишил последней надежды на спасение в облике любимого кинжала, почему-то именно сейчас я потеряла былую уверенность в себя да и веру в доброту тоже.
Холодные пальцы, как тиски, сжали плечо с такой силой, словно кость сейчас треснет…
– а напряглась то, человечишка, прямо к бойне готовишься? Али ждешь кого? Кинжал убери, а то поцарапаешься…
Голос прозвучал раздраженно и властно, шепотом, но даже со страху я его везде узнаю:
– ах ты белобрысая нелюдь!
– а за нелюдь ты, как людь, должна ответить по заслугам! – рассмеялся Берест, выходя из тени укрытия, – как головушка?
– мозги в отключке, аура в ремонте, сердце на перековке, так что со мной шутки плохи и явно в здравом, и не очень, уме не приветствуются.
– ну юмор твой остался, и на этом спасибо, – и тут же добавил, еле слышно, голову склонив, – быстро во дворец, да к принцу своему, иначе без головы в ближайшие сутки останешься. За тобой от самых ворот главных следят, а кто, даже мне не понятно. Смейся!
– Хи-хи-хи – заголосила я басом, не сразу осознав, что вообще происходит, – а зачем?
– что бы меня вместе с тобой на тот свет не отправили, так я просто влез, а коли до них дойдет, что банду их вычислил, тут и моя головушка в канаве ближайшей на корм крысам пойдет, да червям во спасение.
– фуу-у-у
– что еще за фу? – прорычал Берест.
– это я над твоим юмором так угораю, – хихикнув прорычала я, тут же отдав «кавалеру» корзину с травками и ранее приобретенным товаром, – не гоже слабой девушке тяжести таскать, так более правдоподобно!
Берест на это ничего не ответил, только глянул на меня через маску на лице глазищами злыми, лютыми.
– смотри, капюшон не потеряй, а то сопровождающий в маске явно покажется подозрительной личностью, и проблем потом не оберешься.
– я тут ей жизнь спасаю, а она еще выпендривается, кобыла хромоногая!
– кто бы тут блеял, козлик, у тебя рога и так в комплекте, а у меня копыт и в ближайшем будущем не предвидится!
– Ага, если это будущее вообще настанет! Хватит ржать как лошадь! Из тебя актриса, как из меня пастух!
– я не ржу, – успокоилась я, – а эстетично хихикаю, так что прошу со словцом красным не спешить и думать, прежде чем мысли свои излагать!
– Ишь, а кобыла то, говорящая! – всплеснул руками вор, – может в рабство продать? Ты же не знаешь, что именно я краду… может вот таких как ты, дур, да на попечительство папенек? Они сразу найдут тебе занятие интересное!
– ну точно, – пробубнила я, тут же обидевшись да крепче за руку вора схватив, – рога прям к месту… свое звание подтверждаешь!
Ответить на это Берест уже не успел. Нам не хватило нескольких метров до ближайшего поворота, что бы уж точно на оживленную дорогу выйти, как со свистом рассекая воздух пролетела стрела, да в сантиметре от моего уха. Повезло – я вовремя споткнулась, или Берест специально меня толкнул, услышав знакомый звук.
Сердце колотилось с бешеной силой, как у кролика перед бойней. И вроде понимаешь, что все – голова с плеч и не вырваться, а надежда душу греет теплом обманчивым, заманчивым.
С силой потянув меня за собой, Берест резким движением отклонился от очередной стрелы, тут же выпуская в направление нападавшего кинжал. Гулкий стук о землю свидетельствовал о том, что металл свою цель нашел. Тут же из соседней подворотни пролетел ответный дротик, задев при этом вора за плечо. Не сильно, только лишь оцарапав и благо, что вроде не отравленный, да кто же знает!
Увернувшись от очередной стрелы, я достала кинжал. Нападавших было трое. Все высокие, но что странно – по комплекции явно больше на людей смахивали, чем на эрров…
Сгруппировавшись, трое тут же пошли в наступление, но, Берест оказался достойным противником, да и я не лыком сшита, оружие не для красоты ношу, хоть и владею им посредственно.
Первый удар отбила случайно, опять споткнувшись, я для сохранения равновесия выставила руку вперед, тут же на встречный кинжал напоровшись. Полетели искры. Противник мой маневр явно за удачу не принял, а на счет мастерства списал, что пока не совсем понятно – на руку мне это или пятая нога коту под хвост…
Былое прошлое тут явно на руку. Отразив еще серию ударов, я отскочила в сторону заброшенного колодца и, вовремя подставив ногу незадачливому горе-разбойнику, изящным дополнением пинком по мягкому месту, отправила его на самое дно. Громкие крики и знакомая брань эхом отразились от стен. Я вначале даже и не сообразила, что людская речь звучит, привыкла к действию барьера волшебного, а тут такой «подарок» затейливый…
Берест тем временем на себя оставшихся двоих взял, да все в сторону от меня теснил, вот только спиной видеть не мог, что подмога к противникам подоспела. Из тени еще двое выбежало, мечи достало.
– Сзади! – прокричала я, подбирая упавший с противника лук.
Уже давно примеченная стрела, что чуть жизни меня не лишила, торчала прямо из ствола березы. Выдернув ту, что есть сил (а вошла она достаточно глубоко, явно не для женских рук дельце) я послала ее прямо в ведущую руку разбойника, что к Бересту со спины подбежать успел. Вроде бы даже попала, судя по воплю трудящегося.
Вор хоть и поменял позицию, да против четверых драться не готов. Против трех мечей один ножик явно проигрывает.
Еще одна стрела глубоко вонзилась в проекцию печени нападавшего, Берестом ловко добитого, но жизни не лишенного.
Осталось двое.
Ловко уходя от ударов, Берест молниеносно выбил оружие из рук противника, несколько ударов и те без сознания лежали лицом в грязи.
– прям в печень вошла, – оценил Берест мой выстрел, – принцесс еще и этому учат?
– да я вообще-то в ногу целилась…
– ну совсем немного промазала, – отшутился тот, увернувшись от очередной стрелы.
Из подворотни вышли еще трое. Только оружие было у них странное, я такого раньше не видела, и, судя по реакции вора, ни к чему хорошему готовиться не стоит.
Длинный хлыст, на конце которого острое лезвие в виде наконечника от стрелы было сделано словно из нескольких отдельных позвонков, соединенных друг с другом прочными металлическими нитями. Нити явно были не просто для красоты сделаны – при их помощи оружие становилось похоже на марионетку, а пальцы противника ловко направляли его в сторону жертвы.
Молниеносно атаковав Береста, один из противников вступил в схватку. Двое остались чуть в стороне, наблюдая за битвой.
Хлыст мелькал как молния, изворачивался по абсолютно невозможной траектории и несколько раз словно раскрывался, выпуская тонкие иглы в сторону Береста, тот в свою очередь четко уклонялся и резко отбивал удары, при этом пытаясь еще и иглы не пропустить.
Словно два электрических разряда, они бились друг с другом, да так быстро, что и взглядом уследить сложно, не то, что стрелу пустить в подмогу белобрысому, только и стояла, пытаясь прицелиться да в пустую все. Чуть Береста не пришибла, но отвлечь противника смогла, так что вор попал таки по челюсти незадачливому нападавшему.
Тут оставшиеся двое не выдержали. Приблизившись ко мне и достав свои хлысты, они резким движением направили их на меня.
И моргнуть не успела – оказалась на земле да лицом в грязи, только что не наглоталась. Лбом о камень ударилась, да видимо еще и зуб выбила себе…
А хлыст то оказывается весь металлический, только из мелких деталей собран, поэтому и гибкий…
– ну все, принцесса, – злорадствовали бандиты, занося клинки над моим телом – кранты и тебе и миру вашему, треклятому, что б вас всех к чер…
Я даже заорать не успела от шока, понять, что вот она – смерть моя пришла, только глаза зажмурила, боялась так, что и пальцем не пошевелить. Вот только вместо удара капнуло на щеку что-то. Теплое. Несколько раз. Да прямо на губы.
На вкус соленое, противное, словно…кровь…
Открыв глаза, я поняла, что двое нападавших насажены на копья. Обычные. Деревянные. А по древку струйки красные спускаются, да капли капают и на землю, и на меня…
В тот момент что-то еще более странное произошло: Витор, подоспевший вовремя с подмогой мигом устранил этих двоих, да так и замер на месте, как Береста увидел. У того маска слетела.
Так и уставились друг на друга. Толи враги заклятые, толи призрака оба увидели, да только Бересту это явно не по нраву пришлось, а Витор так совсем колено приклонил…
– принц Шалас, – заголосил тот, – вы вернулись…
Тут уже мой мозг с информацией справляться отказался, еще после удара о камень не отошел, так что-то, что было после, я не помню – только шок и безумная злость на Береста …
* * *
– Ты что? – звучал голос Митьки из-под кровати, что почему-то в погребе стояла, – он таких как ты ненавидит! Муррр.
– Что? – не поняла я.
– ненавидит!
Ненавидит! Ненавидит!
Ненавидит…таких как ты… человечишкаааа…. Девка бездарная…ненавидит…слабая … ненавидит….
Все кружилось перед глазами…то Митька, то Тас, то Лира, то отец…и все говорили в один голос – смерть мне от Берестовой руки…
Берестовой?
При чем тут Берест? Мне же Шаласа бояться надо…ааааа…он же и есть принц…
Да нет…это все сон…не принц он…
Но Витор… а может показалось?
Бред…
Открыв глаза, я тут же почувствовала очередную боль, но только не во всем теле, а конкретно в голове. Ощупав лоб, я поняла, что бинты спасли меня от инфекционного заражения, вот только мозг в норму не привели, такого бреда мне давно не снилось…что бы Берест…да принцем был…
Очнулась я на этот раз не у себя в покоях, как обычно, а в лазарете и, по закону жанра, в соседней комнате где обычно проводились перевязки, кого-то явно перебинтовывали. Тихо подкравшись, да приложив ухо к чуть приоткрытой щели (это уже вошло в привычку), я сразу узнала голос Береста.
– ууу, – причитала лекарь что есть мочи, толстая такая баба с пальцами-сосисками и как только инструменты такими держать может? – кто это вас так зашивал то? Голубчик?
Сладкими речами баяла лекарша, от одного ее вида почему-то в дрожь бросило.
– что не так? – властный голос разнесся по комнате.
– да после таких швов рубец на пол спины останется! – всплеснула руками женщина, обрабатывая какой-то гадостью раны Береста, – руки бы по обрывала! Все равно не из того места растут! Какой кошмар! Не уж то сами себе зашивали?
Предположила та в надежде услышать отрицательный ответ, дабы продолжить причитать по поводу рукоделия и врачевания бывалого неудачника.
– Шалас, – оказывается, Рэн тоже был в комнате, только из-за плохого обзора его совсем не видно, – ну так кто зашивал – то? Сам бы не дотянулся…
– да принцесса и зашивала, – буркнул тот в ответ, накидывая обратно рубашку.
Та мгновенно пропиталась той гадостью, что раны смазаны, да и запахла так же отвратительно.
– Что? – тут же заохала бабка чуть не выронив бинты, – как так? Да быть не может! Что бы принцесса и сама…
– да вот на мне и училась, – огрызнулся принц, попытавшись встать, но не тут то было. Женщина его обратно усадила и каким-то пахучим раствором поить удумала, хотя по запаху кажется я догадываюсь, что за травки входят в состав.
– опять эта гадость! Что вы, что принцесса, что это вообще за жижа черная? Со вкусом навоза…
– А вы уже и этот отвар раньше пили? Надо будет поговорить мне с принцессой…
– ааа… – только и прорычал в ответ Шалас, зажмурив глаза выпивая до дна отвар.
– знаешь, Рэн, – голос тут же из раздраженного сменился озлобленным, – я ведь от нее о вашем «дополнении» к мирному договору узнал. И уж поверь – коли раньше ее не встретил, на тот свет к праотцам бы и отправил не задумываясь… какого лешего тут вообще происходит? Я там по вражеским лагерям информацию собираю вместо наших подчиненных, канувших в лету, а ты тут мою жизнь личную поганить вздумал? Коли так принцесса дорога, так сам в жены и бери, меня от такой участи избавь!
– как вы вообще умудрились встретиться? – взорвался Рэн, – почему сразу во дворец не пришел? Мы тут головы потеряли, уже и тебя хоронить готовились! А он с принцессой дружбу водит!
– это кто еще какую дружбу водит? – усмехнулся Шалас, искоса глядя на Витора, что рядом с Рэном стоял. Его по кончику сумки можно было признать, да по вздоху, – эта девушка кого угодно за нос обведет, воровка она еще та. В начале сомневался, что принцесса людская – думал, подменили. Поэтому и остался за ней наблюдать.
– и как успехи?
– да принцесса она, принцесса, – как-то недовольно буркнул принц, – только вот скрывает из своего прошлого лет этак десять, не меньше. А меня это нервирует…
– тебя, да нервирует? – не поверил Рэн, – это как же она такое с тобой то вытворяет? Я так с пятого года твоей жизни таких подарков не получал, вспомни, что в детстве было…
– забудь про детство, – Шалас словно что-то вспомнил, даже поза сменилась – стала более властная, – надо решать, что с Эллин делать…
– вот как перевяжут тебя, так и решим у меня в кабинете…
Так значит это все не сон…Подслушав разговор, меня словно кипятком облило – так Берест и правда принц Шалас…вот ведь…и правда… рогатая скотина! Шить я не умею! Обманывал меня все это время! А я ведь и привязалась к нему с детьми, как дура ждала каждый вечер в домике, думала, что все – убили, раз не приполз раны зализывать.
Гнев – один из грехов, но сейчас я совершенно не могла себя контролировать, поэтому тело как-то само вошло в комнату, рука схватила чашу с ледяной водой, да так и приземлилась на голову незадачливому принцу. Схватив Шаласа за больную руку да впившись в нее когтями, я рывком развернула его к себе лицом (не злите женщин! Мы звереем, когда нас обманывают, и силушка богатырская из всех мест так и прет!):
– да коли тянуть время за хвост, давайте сейчас и решим, что со мной делать? А? Берест?
Не знаю, что отразилось в этот момент на моем лице, но даже Шалас поддался на испуг, что поразило не только меня, но и всех присутствующих в комнате. Он явно не ожидал, что я услышу все, что тут было сказано в мой адрес.
– опять подслушивала… – разочарованно уставился на меня Рэн.
– сами виноваты, дверь закрывать за собой надобно да орать по тише! Ты мне, принц, лучше ответь, коли умный такой, – наступала я на Шаласа, – какого лешего тогда ко мне раны свои зализывать приходил да целый месяц в доме торчал? Да и то, что сегодня произошло – ты ведь знал, что нападут, так зачем лично пришел, коли того же Витора послать мог? Так бы шкура целее была!
– не твоего ума дело! – зарычал Шалас, отбрасывая мою руку.
– я тогда всю ночь в подушку ревела, все боялась, что такой растакой принц меня на колбасу порежет да псам подзаборным на съедение отдаст! А ты, гаденыш, все это слушал и наслаждался, да? Ведь понял же, что о тебе речь идет! Помню, как вылупился, как имя твое произнесла, так на чердак и убежал!
– да я тогда от твоей новости обалдел, что женушка ты моя нареченная! – не выдержал принц вскочив с кровати. Выше меня да злее во сто крат картина явно писана маслом – слон да моська, ну честное слово, вот только кто в чьей роли пока не ясно.
– так вот почему тебя леший знает сколько дней не было? Да мы себе места не находили, думали уже в канаве найдем! А он, видите ли, гулял да информацию собирал!
– ну знаешь что, Эллин!!
– а вы уже на Ты? – в разговор вмешался Рэн, который вместе с Витором и с бабкой стояли поодаль, что бы под раздачу не попасть, – ну прям семейные разборки…
– заткнись! – заорали мы хором, да на том и разошлись. Шалас на кровать сел да рукой указал на выход. Я демонстративно поклонилась в знак «глубочайшего уважения» что в данном случае означает полное презрение сие личности и ушла в соседнюю комнату.
Ашка уже стояла подле кровати с платьем в руках. Разговор она явно слышала, как и добрая половина слуг, что заинтересованно подле дверей столпилась, так что прекрасно оценив мое состояние, не проронила ни слова и помогла успокоиться.
– не переживайте, принцесса! – говорила та, – может оно и к лучшему, что принц таким образом вас узнать смог лучше? Не так сердиться будет, раз целый месяц в одном домике жили, может еще и гневаться перестанет…
– это я гневаться на эту морду рогатую не перестану! – в сердцах молвила я, глотая слезы, – я то думала, что он мне друг… а он…
Ашка рядом села, да обняла сразу:
– все хорошо, Эллин! – прошептала та, – я рядом, помогу чем смогу! Все хорошо будет! Да и поверь, Витор тебя в обиду не даст, и не только из-за приказа царского…
Все равно – слышит принц мои завывания или нет, больше Береста для меня не существует.
Интересно, кто такие Тас с Лирой, если этот королевских кровей, то дети то ему зачем?
Дверь тем временем открылась и толстая бабка с кучей бинтов ввалилась в мою комнату. Дав сигнал Ашке, та тут же помогла раздеться и обработать полученные раны да ссадины. Лицо, кстати, опухло. Видимо тот камень не только на лоб пришелся. Челюсть болела нижняя, да зубы ныли.
Пока лекарь ссадины на спине тем же самым, что и Шаласу смазывала, все же спросила:
– ты где врачевать то обучалась?
– мама травам учила, – буркнула я в ответ, – рецепты писать заставляла да сборы учить наизусть. А за швы вы уж извините – я тогда первый раз …
– да ну брось, это я в сердцах, так сказать не подумав, ляпнула. Кто ж знал, что новичок работал. А для новичка, скажу я тебе, очень даже не плохо. Коли душа потянется к делу врачебному, ты обращайся, научим и не такому! Только шов то у тебя своеобразный. Ты, видать, где-то видела, как это делается?
– видела, случайно во дворце, – соврала я, – вот…
– понятно.
Дальше дело шло молча. Как только закончили, а я оделась, Шалас вошел ко мне в комнату, схватил бесцеремонно за руку и потащил в неизвестном направлении…
– намучается она с ним, – молвила Ашка.
– да он с ней тоже, – ответил Витор, – я давно таким раздраженным принца не видел…
– и обеспокоенным, – добавил Рэн.
И вся честная братия пошла в покои принца, дабы судьбу решить пришлой принцессы.
* * *
За закрытыми дверями оказалась просторная чистая комната. Огромная кровать с резными ножками и ручками, камин, теплый ковер на полу, что и босиком приятно ходить, и валяться можно. Стол письменный подле окна, там же и клетка стоит большая, вот только пустая, и пара перьев черных на полу лежат.
Сбросив на кровать свой плащ, принц тут же проверил что-то в ящике, пару раз в мою сторону глянув.
– дверь закройте за собой. Ашка выйди и не смей подслушивать!
Приказы, которые отдаются таким властным голосом, выполняют незамедлительно и беспрекословно, что подруга и сделала. В комнате помимо Шаласа остались я с принцем Рэном и Витор.
– сразу к делу. Как с нашей сторон, так и с людской много недовольных заключенным между нами союзом. Что мы людей как огня боимся, что люди нас. Сегодняшняя ситуация тому подтверждение и, что еще более непонятно, как наше оружие попало в руки людям, и кто обучил их им сражаться? Уровень мастерства низкий, в реальной схватке против обученного бойца они и минуты бы не протянули…
– наши солдаты годами обучаются манипулировать этим оружием, значит они еще и до мирного договора мятеж готовили?
– не думаю, – поразмыслив ответил Шалас, – люди быстро учатся. Видимо мотивация больно высока, да вознаграждение.
– так это все же были люди, – разочаровалась я.
– ты заметила? – съязвил Витор.
– нет, я слепа на оба глаза! да как ту не заметишь? Ниже ростом, в плечах не такие широкие да и в принципе телосложение несколько другое. Ваш солдат тем ударом меня бы впечатал в землю, не особо напрягаясь, а этот явно слабее был…Да и речь свою я узнала…так что…
– они себе рога приделали, да хвосты пришили, правда козлиные…
– не даром я на тебя наговаривала, видать мысли с кем-то схожи… – злорадствовала я, глядя на Шаласа, – толку то? Если даже я их распознала?
– вот поэтому я и не возвращался в замок. Необходимо было вычислить мотивы, цель…
– и какова их цель? – спросила я, при этом в ответ получив лишь недоумение с примесью возмущения.
– да ты и есть цель! – прорычал Рэн хором с Шаласом, – до тебя добраться легче, чем до принца, который и так сгинул в никуда и явно возвращаться не собирался. Пустили в вольное плавание рыбешку, а ты Витор тоже хорош! Я что тебе наказал делать?
Стражник потупился, глубоко вздохнул:
– виноват. Всю ответственность беру на себя.
– Стоооп, – засмеялась я при этом резко развернувшись к Витору, – это получается ты за мной следил все время?
– с того самого дня, как в подворотне встретил. И про Береста я тоже знал, соответственно и принц Рэн тоже, вот только подойти ближе не могли, спугнуть не хотели, подозревали что он и есть Шалас, а так все время маска мешала.
– то есть я с неизвестным мужиком в доме ночи на пролет провожу, а им маска мешала?
– мы про твоего мужика слышала, что думали? – вмешался Рэн, – моего братца не так легко поймать, а сам факт того, что вы там вместе так вообще…
– короче вы просто смотрели спектакль со мной в главной роли, да ждали животрепещущего финала? – моему ужасу не было предела, так и хотелось огреть кого-нибудь, а все предусмотрительно отошли на безопасное расстояние.
– ты совершенно права! – улыбаясь, Рэн сделал шаг назад, готовясь к атаке, но мне и так было плохо из-за головной боли, так что пусть живет, наглец, месть – блюдо сладкое, всегда в конце подают!
Они еще долго строили планы, что-то чертили на разложенных на столе пергаментах, выпроводили на все четыре стороны из кабинета, поглядывали в сторону двери, да в конце концов окончательно оборвали все нити к подслушиванию. Только рога и торчали над согнутыми спинами и ничего не слышно!
Голова дико болит. Выпив горячего молока, я приглушила свет и легла в кровать. Почему-то перед глазами все время маячило лицо Береста. Никак не могу привыкнуть, да и осознать, что он и есть принц. Совершенно разные…
Глубоко вздохнув, я легла спать, а на утро меня ожидал «подарок».
