Глава 5
– Не, сударь, да вы совсем того, с крышей своей давно распрощались…. Она вам на прощание ручкой махнула, да так и уехала. Насовсем! Зачем свой лик явил?
Тот самый вор (что в подворотне мне встретился) в маске, скрывающей лицо, как-то по хозяйски уселся на уже приглядевшийся мне стульчик, что возле деревянного стола подле оконца имеется. Длинные белые волосы, не чесаными патлами свисали чуть ниже плеч, под когтями грязь многовековая, судя по цвету и степени немытости.
Невзначай и как бы между делом достав все тот же серебреный кинжал, он поманил меня к себе, словно в гости пригласил, зараза, а рукой на соседний стул указал – садись, мол, беседу беседовать будем.
Пожав плечами, я подошла, на стул села, да так по ногам нерадивого воришку и треснула, а точнее по ногам стула. Но гадёныш изворотливый попался, сделал тоже самое, так что полетели мы попами на твердый пол одновременно, при этом откровенно бранясь. Хотя из его жаргона я и половины не знаю, но судя по его мимолетному замешательству – это взаимно.
– ножик убери, он тут ну совсем не к месту, – вздохнула я, при этом корчась от боли. Живот кольнуло сильно, да при таком положении вещей слабость показывать нельзя. Надеюсь, что разговором обойдемся, да кто ж его знает, – зачем пришел?
– Это ты в моей хате тут еще и вякаешь? Женщина? – гаркнул пришлый да нахохлился, хвост так весь из стороны в сторону заходил да по полу шлепал, прям уже боюсь и тапочки на бегу теряю.
– Ага, то есть ты хочешь мне сказать, что лачужка конюха придворного твоим домом стала, а? Ворюга уличная, коли ты тут раны свои зализывал, пока место пустовало, это еще не дает тебе право меня, между прочим уже законную хозяйку, выгонять отсюда. Вещички забрал и тихим сапом убег! Да ножик убрал.
– Слышь, девка, а ну закрыла рот коли жизнь дорога, – вор при этом оскалился, озлобился, да кулаки сжал, – кишки по ветру пущу, посмотрим, как заголосишь…
– в таком случае и не заголосю уже, – передразнила я, – так только, соловушкой ворковать буду, над телом твоим бездыханным. А если серьезно – ты здесь зачем?
Но ответить вор не успел. Митька устал ждать в темном углу, да морду все-таки высунул – проголодался, видать. Завидев зверя, парень так и подскочил, как горностай. По-звериному расположившись на подоконнике он, поняв, что сегодня явно не его день, так как мантихора гостей не любит, да и вообще животное плотоядное, ретировался в чащу леса. Только рога и сверкали.
– Быстро бежит, грациозно прям, – оценила я, рассматривая белесые пятки, – прям лань дикая, хоть сейчас на охоту… Интересно, что же под маской за лицо…
Митька огорченно потянулся, облизнулся, да лапой по столу пошкрябал – значит кушать хочет, проглот. И ведь учуял же этого гада, да не предупредил, нечисть! Видать блефовал, воришка. Коли действительно убить хотел – Митька бы его уже загрыз…
– ну вот, теперь еще и стулья чинить придется… – огорчилась я, рассматривая отвалившиеся ножки.
* * *
– Что это?
Рэн, наблюдая за моими потугами над стульями в собственной комнате, был очень удивлен. Особенно молотку в моей руке.
– Стулья… – прошептала я, – а что такое?
– Да нет, – пожал плечами принц, – все нормально… принцесса стул мастерит прямо у себя на кровати перед сном, молотком орудует…. Чему я должен удивляться? Я такое каждый день вижу, сам грешен, признаюсь…
– Не смешные у вас шутки, – буркнула я, убирая инструмент под кровать, – любите вы ерничать. Лучше бы помогли…
– да неее, – протянул Рэн, усаживаясь в кресло напротив, – я посмотрю, пожалуй, мне интересно, что у тебя получится в итоге…
На самом деле я этим делом занимаюсь впервые, но починить стул в данной ситуации – не проблема. Только выпавшие детали обратно вколотить – и все. Снова взяв инструмент, я закончила начатое мною дело, не смотря на ошарашенный взгляд принца.
– и часто принцессы такими делами занимаются в вашем замке?
– да каждый день, – наигранно воскликнула я, доделывая второй стул, – а они все ломаются и ломаются, прям мочи нет, как любим этой фигней страдать, особенно перед сном и особенно королевские дочки!
Отложив рукоделие с инструментом, я осмотрела результат, осталась довольна. Принц с подозрением толкнул мое произведение искусства, отрицательно покачал головой, словно отгоняя нежелательные мысли и вновь уставился на молоток:
– видимо, мне судьбой не дано понять человеческих женщин… пол замка мужчин, а она в спальне стулья чинит…
– ага, а кое кто в этой спальне еще и за процессом наблюдает! – возмутилась я, – не гоже вашему полу в женской почивальне мягкое место просиживать да критиковать рукоделие и труд местный.
– было бы на что смотреть! – возмутился принц, но в кресле уже так расслабленно не сидел, видимо понял, что действительно находится не совсем в том месте, – и к тому же раньше вы не особо то и возмущались…
– я раньше при смерти была, там не до возмущения было!
– ну конечно, при смерти, – засмеялся Рэн, – особенно слезы крокодильи я отчетливо помню на предсмертном ложе, да чих, что эхом по всему замку разнесся.
Воцарилось продолжительное молчание. Он с явной иронией уставился прямо на меня, при этом расслабленно восседая в кресле, словно занял отцовский трон. Короткие черные волосы топорщились в разные стороны, глаза блестели, белые зубы в ухмылке виднелись, прямо коршун на жертву, ну честное слово. Закинув ногу на ногу, он локтем уперся в стол, при этом откидывая челку на левую сторону. Блеснули когти, узорчатые. Так и тянет потрогать да поближе рассмотреть. У их женщин такие коготки – редкость. Служащие и простые жители их обычно срезают, дабы хозяйство вести не мешали, а вот дамы придворные, конечно же, берегут такое сокровище, и выставляют на показ.
– удобно?
– в смысле? – не понял принц, – ты о чем?
– я о когтях. Можно?
И, не особо дожидаясь ответа, я тут же схватила Рэна за руку. От такой вопиющей наглости принц дар речи потерял, просто таращился на меня, как на нечистую силу, что по лесу бродит и детишек маленьких вкушает в качестве ланча. И вроде руку убрать хочет, да растерялся от неожиданности и на месте замер. Я же тем временем вертела его ладонь как мне было угодно, особенно когти рассматривала. Длинные, мощные и очень острые. Такими убить можно, и ножи не понадобятся – своих десять штук в полном наборе еще с рождения.
Опомнившись, Рэн зарычал, руку медленно убрал, я же застыла на месте как вкопанная:
– дай угадаю – я в очередной раз совершила нечто ужасное и не подобающие вашей персоне, за что простых да убогих смертная казнь ожидает, а меня выговор? Очень строгий, конечно же?
– Эллин! – еще сильнее зарычал принц, при этом вскакивая с места.
Выше меня на две головы, да еще в такой непосредственной близости его оскал доверия не внушал и о манерах задуматься заставил.
– простите, – пискнула я, пытаясь вырваться из цепкой хватки, но силенок не хватает.
Так бы и стояли, уставившись друг на друга, покуда в дверь с силой не постучали служанки, видимо рычание приметили гневное, и за мою жизнь перепугались, ну или за принца, что тоже вполне оправданно. Отпустив меня, Рэн развернулся и пошел к выходу:
– Эллин. Я не знаю много о твоей прошлой жизни, но прошу об одном – уйми свою опрометчивость и найди свой мозг, прежде чем что – либо делать подумай хотя бы раз, я не напоминаю тебе о последствиях – это бессмысленно. Прошу лишь о благоразумии…
– Принц! А что мне остается? Мне же интересно, кто вы такие, что из себя представляете!
– тогда других лапай, а ко мне не прикасайся!
И, гневно хлопнув дверью, Рэн удалился из моих покоев, при этом что-то рыча на ходу.
– а других не интересно… – подумала я, при этом ловя себя на мысли, что настроение ухудшилось.
Он мне не друг, не товарищ и не брат, так почему я себя веду с ним так, словно мое поведение и выходки не приведут к большим последствиям? Глупо. Но с другой стороны его реакция тоже странная, и общение со мной слегка хромает, так сказать, на обе пятки – то приветлив, то грозен. Видимо он по гороскопу рачье, как луна повернет, так и ему голову уносит со скрипами да лязганьем.
* * *
Дождь лил как из ведра, ни зги не видно и конь буянит. Дорогу тут же превратило в грязевую кашу вперемешку с болотом. Даже нечисть и то спряталась, кроме той, конечно, что относится к особям влаголюбивым и особо гадостным. Пару раз натыкалась на Болотных Фонариков – эти засранцы меня с Сецехом чуть не угробили, пока до меня наконец не дошло, что дело не чисто и пора бы за ум браться и коня оттаскивать от верной гибели. Эти болотники, конечно, расстроились, но мне на них совершенно наплевать, пусть хоть ревут, на сучках вешаются прилюдно, я им еще и веревочку мылом смажу, что бы учение было, как честный люд на гибель вести.
Так и брели до домика лесного, не успокоились, пока порог не переступили да под крышей оказались – конь в стойле, я в комнате.
Занеся две котомки вещей, я тут же принялась их разбирать, на новые места выкладывать. Вот и горшочек с цветком на подоконник, вот и занавесочки новые, с рисунком узорчатым. Тут же и стулья мною исправленные и отремонтированные на место свое вернулись, да свечи на столе в подсвечнике оказались. Еще лампу надобно запасную, но пока двух достаточно.
За окном мимо нечисть мохнатая пробегала, вроде волк, да я еще с детства знаю, как таких зверей от оборотней отличить. Главное, чтобы не тронул, а так то они существа разумные. Про них много плохого услышать можно, так эти слухи скорее от страха, нежели личного опыта – живут и распространяются с множеством подробностей и выдумок. Сейчас не полнолуние и даже не ночь, значит тот, кто за окном – истинная форма, следовательно ему крышу не сносит и бешенство во всех местах не играет канкан с мозгом в обнимку. Ладно, пусть под деревом от дождя спрячется, не буду гнать.
Не знаю, правильно ли я поступила, но, встретившись взглядом с оборотнем, а он, хочу сказать, явно добром не воспылал, и жестом указав, что «хозяйка разрешает» на иеной лужайке да под деревцем от дождя спрятаться, даже вроде успокоилась – раз он тут, другие мертвяки точно не полезут. А под тем деревцем вообще замечательно – через такую крону и капля на землю не попадет!
Уже темнеет. Еще пара часов и выходить из дома будет нельзя. Не говоря уже о том, чтобы до замка обратно ехать. Тут не только нечисть – простые звери полакомиться выйдут и не посмотрят, что дождь – кушать всем охота. Ночевать в этом домике я не планировала, но дождь застал врасплох прямо на середине пути. Хорошо, что конь кормленый, а то бедный бы всю ночь мучился.
Внезапный шорох тут же вывел мое сознание из задумчивости и, как ни странно, заставил задуматься…
Звук доносился с чердака, а судя по нецензурной брани, я даже узнала того, кто себя спалил, да укрытие выдал.
– Эй, рогатый! – крикнула я, – выползай, все равно узнала, нечего тебе прятаться.
Рогатый, словно одолжение сделал, спустился плавным движением коршуна к жертве и предстал во всей красе. Неожиданная компания дополнилась не только хвостом и рогами, но еще и множеством ссадин и кровоточивых ран, не говоря уже об одежде, которую точно придется выкидывать.
Весь мокрый, со спутанными волосами и окровавленным лицом он, все с той же маской на лице, уставился на меня, как на врага народа и, достопочтенно и с придыханием отправился в страну морфея не по собственному желанию, а по принуждению.
– о Боги! – только и вскликнула я, тут же подбегая к умирающему, – ну и как угораздило то?
Тащить эту тушу до кровати, между прочим единственной, запасная и разломанная на чердаке для запчастей осталась, оказалось тяжело и для меня вообще почти не возможно. Это сколько же он весит? А учитывая то, что он альбинос, да меньше себе подобных… Но делать нечего.
Так, где-то на чердаке должна быть корзинка с бинтами и травками всякими, точно помню, что в прошлый раз оставляла…да где же она?
Больной тем временем стал бредить, постанывать, словно на предсмертном ложе. Не на шутку испугавшись, я хоть и обработала все раны да перевязала, но без трав целебных это только отсрочит кончину. … Повязки на спине уже пропитались кровью.
Красная кстати, как у людей. Вот только как тебя лечить то? Вор несчастный! И угораздило же тебя ввязаться в неприятности…
Проклиная всех и себя заодно, я, коря и истязая свою личность за тугодумие и слабоумие, вопреки здравому смыслу и рассудку, вышла на улицу прямо в лютый дождь и холод, чтобы собрать эту траву и приключений на свою душеньку поймать.
За стеной дождя было плохо видно даже собственные ноги. Но я точно знала, что-то, что мне надо растет прямо подле заборчика, недавно поставленного вокруг дома. Да, так и есть, вон, цветки желтые. Мало их, правда, да хотя бы столько…на первый раз хватит. Выдрав бедную траву прямо с корнем, я прошмыгнула обратно в дом при этом обратив внимание на оборотня, что уже не под деревцем прохлаждается, а под крышей дома посапывает, об стену греется, тварь мохнатая.
– тронешь коня – на котлеты пойдешь! – только и бросила я вслед, совсем страх теряя на пороге. От вопиющей наглости зверь даже проснулся и в ехидном смехе поперхнулся, провожая наглую особу взглядом. Ну, не тронул и на этом спасибо.
Быстро заварив лекарство, я стала обрабатывать им раны и вновь перебинтовывать больного. Он все бредил, после снотворных благовоний уснул… правда от них и меня в сон потянуло, но я держалась из последних сил все-таки выволокла пыльный матрас с чердака и уже после позволила себе отдохнуть.
А маску с его лица я, кстати, так и не сняла. Раз не хочет себя раскрывать – вмешиваться не стану. Хоть и очень хочется, любопытство прямо так и раздирает на части.
* * *
Дождь прекратился только под утро. Просыпаясь с мокрыми петухами (в нашем случае оборотничьим воем) я проверила гостя на живучесть – тепленький вроде, сопит в обе дырочки, во сне улыбается. Ну дите малое да и только! Так весь день и провалялся перебинтованный. Поить приходилось во время бредовых приступов – в эти моменты он хоть рот открывал да глотать мог.
Оборотень тем временем под окнами моими походил, что – то вынюхивал и на кусок мяса нарвался – таки кому-то не посчастливилось, и пропал потом, убежал по своим делам.
Сецех, кстати, из-за него и не спал всю ночь, так что хоть сейчас отсыпается в стойле.
За все то время, пока вор у меня в доме в сознание приходил, я успела несколько раз в город съездить за травами да едой и назад вернуться. Были у меня надежды, что пока я отсутствовала, он уже и в сознание пришел и дом мой оставил, да нет, все так спит…
Рубашку его, кстати, я тоже не выкинула – еще орать потом будет, что чужим имуществом распоряжаюсь… пусть и ходит тогда в чем мать родила! А я посмеюсь!
Потрогав лоб, вроде нормальной температуры, да кто ж знает, что для нас нормально – для них может уже и тот свет, я продолжила раскладывать траву на столе, на марлевую тряпочку, отбирать на пригодность листья и плоды. Дело не хитрое, от мамы знания достались вот и пригодились…
– а ты, я смотрю, совсем ненормальная… – с ненавистью прорычал вор.
– проснулся таки, гость милый, – с сарказмом выпалила я. Хотела еще добавить, но приступ кашля вора меня совсем напугал, – не двигайся и лежи. Еще не хватало мне тут трупа. Потом пойди, докажи, что не причастна. А ну лежать сказала!
Вор и не сопротивлялся совсем, только отвар выпил, что я приготовила и дальше спать лег.
И маску при этом все же снял.
– а ты симпатичный воришка, – удивилась я, убирая черную маску на дальний край, что бы случайно не смахнуть со стола.
– тебе, человеку, покуда знать? – прошипел вор, при этом выплевывая отвар, – это что еще за гадость? Отравить решила?
– конечно, с радостью! – всплеснула я руками, – делать мне больше нечего, как твое тело под деревцем закапывать. И так волчара всю ночь шуршал, да коня пугал, еще и ты его потеснишь.
– не волк это, дура…
– да знаю я…допивай, пока добрая, а то ведь насильно заставлю.
Допил. Заснул.
Я продолжила дальше травы перебирать, лицо его разглядывать.
И ведь действительно – интересный! Только серый рисунок с лица убрать, рога отрубить и хвост отрезать – ну почти человек, что тут скажешь… Очень высокий… Только глаза почему-то не розовые, как у других альбиносов, а серые…как сталь…
Солнце садилось, озаряя небо красными лучами, словно кровь на поле боя растеклась по бренной душе мира сего. Я поймала себя на мысли, что к домику скоро совсем привыкну, и место мне нравится – тихое, спокойное, хоть и оборотень водится, а чую нутром – не тронет.
Мне еще мама в детстве говорила – слушать, что сердце велит – оно не обманет и путь верный подскажет. Вот только пути этого не видно совсем… Что дальше делать? Муж нареченный сбежал или пропал, кто его знает, да даже если и вернется – а что дальше? Ни о каких чувствах и речи быть не может, только что злость да презрение… А я еще маленькой девочкой мечтала за муж за принца выйти, что подъедет он ко двору на коне белом, красивый такой, (принц, а не конь) да заберет к себе во владения. И детишек я нарожаю много, и будем мы счастливы. Вот только принц оказался рогатым, а конь далеко не белым…и вообще это кобыла была.
Книг в доме нормальных я не нашла. Все они на языке местном, мною не изученном. На слух то я их понимаю, благодаря барьеру, что их местные ученые создали, да толку то – шаг в сторону и все – ни слова, ни звука не понятно. Обучил бы кто, да и подойти не к кому – все слуги заняты, конюх отмахнулся, а принц так вообще сбежал со словами – девице не гоже грамоте обучаться, и так на словцо колкая, да еще всякой гадости нахватает, совсем житья не даст.
Воришка в кровати ворочался, все время бормотал что-то и разговаривал, Лиру звал, коли слух не подводит. Видать любит кого-то, а может сестра, а может вообще мужик – я в именах не разбираюсь пока. Очнулся, как стемнело. Глаза открыл, все ни как сфокусироваться не мог, головой из стороны в сторону вертел, пока меня не увидел. Все всматривался, разглядеть пытался, да с трудом, видимо. Как понял, кого видит перед собой, сразу и отшатнулся, зарычал гневно, гортанно так
– что произошло? И, кстати, может, ты назовешь свое имя? Какое угодно, – прошептала я, поправляя повязки, – а то так и буду воришкой звать.
Дотронуться до себя он не сразу дал, все время сопротивлялся, рычал, вот только силенок не хватало, что бы меня остановить. Пару раз руку мою с такой силой сдавил, что чуть запястье не сломал. От боли даже слезы проступили. И почему я ему помогаю? Выкинуть к лешему в лес – пусть мучается….
– Берест я, – долго думая сообщил вор, – а ты Эллин? Принцесса?
– да, – ответила я, размышляя над его именем – настоящее, али нет, – принцесса я. Эллин. Приятно познакомиться, Берест. Кстати интересное имя.
Разговор явно не вязался, так что гость просто отвернулся к стене и вроде бы снова заснул, обиженно так, словно это я мужик, что девишну облапал, повязки мазевые меняя да отсыревшие простыни выкидывая к лешему. Ну прям сама неприступность!
– Берест, – позвала я.
– чего тебе? Дай поспать.
– это ведь твое убежище было? Домик этот?
– не твоего ума дело!
– Оставайся, – предложила я, от чего тот вздрогнул и повернулся, уставившись мне в глаза, – оставайся, и пацана своего приводи, коли в одной банде.
– с чего такая забота? – недоверчиво переспросил мужчина.
– считай, я сегодня добрая.
На том и решили. Я прекрасно понимала, что значит потерять убежище, так что пусть остаются, раны зализывают – все равно это их временное место, для того, чтобы от погони скрыться. Не мне ли знать, что к чему.
Вор так и не ответил, но злость, как мне показалось, сменилась явным непониманием ситуации.
– тебе что ли скучно? – предположил он.
– Нет, – усмехнулась я, убирая при этом травы на подоконник, – я думаю, ты и так догадался, что прошлое мое покрыто пеленой завесы и тумана, так что просто прими предложение коли место тебе действительно так необходимо, но с условием того, что еду сам таскать будешь!
– странная ты, принцесса, кто воровать научил? Да и вообще, тебе это ремесло зачем?
– А за тем, чтобы кушать, – огрызнулась я, всем видом показывая, что разговор на этом подходит к своему финалу.
Потушив лампу, укрывшись одеялом и уставившись в потолок, спать мне совсем не хотелось. То мышь поскребет, то конь копытом топнет да фыркнет так, что стены трясутся, то под дверью зверье бродит. Так и не заснуть ведь.
– спасибо.
Шепот вора сравни гулкому эху разнесся по закоулкам моего мозга, отрезвляя от страха и непонятной тревоги в эту ночь. Не ожидала благодарности, правда. Да вот только спасибо это прозвучало больше для вида, нежели искренне.
После этого сон как-то сам пришел, не смотря на скрипы, шуршание и писки под дверью да на чердаке.
* * *
– так, вот тут еда, сам разогреешь, вот тут в ящике овощи свежие, специально для тебя нарезанные, только что съесть и осталось. Вечером я вернусь, а коли нет – значит в замке остаться пришлось. Меня как ни как несколько дней не было, надеюсь, что не заметили. Маска твоя в шкатулке лежит, шкатулка на столе.
И, вскочив на Сецеха, я медленно направилась в сторону замка. Берест все то время, пока я собиралась не отводил взгляда, наблюдал, изучал, присматривался. Все ни как поверить не мог, что человек совсем рядом. Сказал только, что первый раз и увидел тогда в подворотне, от шока чуть не выдал и себя и мальца, что с ним прятался, да опомнился вовремя.
– я думал, люди кровожадные твари, – бросил он мне в след.
– а я и есть кровожадная тварь, так что ты особо и не обольщайся, – ответила я, наблюдая за изумленным лицом вора.
Дорогу размыло основательно, в некоторых местах уже совсем болото. Так что Оллан был явно не в восторге от увиденной картины – Сецех ему очень дорог, впрочем, как и любая другая животина в конюшне, но когда конь выглядит так, словно им пол мыли – этого он очень не любит. Посмотрев на меня с явным укором, он бесцеремонно кинул тряпку в ведро и нервно дергая глазом, указал мое место подле водицы. Так сказать – раз коня взяла, вот теперь и мой. Уже второй день его мою, но делать то нечего. Пришлось подчиниться и отрабатывать урон.
Мое отсутствие в замке заметили разве что только служанки, они в комнате белье меняли, одежду чистую приносили, и по мелочи – пыль протереть, окно помыть и прочее. Поинтересовавшись, все ли со мной в порядке, молодая девушка тут же принялась расчесывать мои длинные встрепанные волосы да косу русую плести, вплетая при этом синюю ленту. На мой немой вопрос – С чего вдруг? – она лишь только застенчиво улыбнулась, и молвила:
– у вас волосы мягкие – первый раз такие в руках держу, да и лента синяя вам очень подходит.
Засмущалась девушка, глаза опустила, я же рассмеялась в ответ:
– хорошо, тогда и мне дай поколдовать над тобой…
На том и сошлись. Я не так хорошо плету, но попробовать стоило – волос у девушки густой, толстый, жесткий – как грива львиная. Да и поговорить хотелось с кем-нибудь, а то в последнее время я совсем перенервничала.
Принц, как оказалось, вообще уехал в ближайшую деревню. Вернется через неделю, точнее уже через четыре дня. Вопросы государственной важности решать…что же это за деревня то такая? Что принц самолично туда отправился…
– Кстати! – вспомнила вдруг я, – Ашка, я молю, расскажи мне про принца Шаласа. Я уже у стольких спрашивала, даже Сенька и та отмалчивается, а я волнуюсь очень…правда…
И ведь правда волнуюсь – если совсем тиран, то для него не станет проблемой запереть меня в темнице или просто замучить до смерти. К тому же есть множество способов сломать человека, как и эрра, в прочем. Думать о побеге смысла нет, еще одной такой войны люди не переживут, и осознание груза ответственности на плечах тоже жизнь сказкой не делает.
Ашка задумалась о чем-то, взвесила все За и Против, приблизилась ко мне совсем в плотную, и на ухо быстро затараторила:
– он, принцесса, людей ненавидит. Его брат старший, как вам уже известно, от руки людской погиб у него на глазах. После этого он совсем рассудок потерял и исчез. Пропал – до сих пор найти не могут. Кто-то считает, что его тоже на том поле боя вместе с братом убили, кто-то говорит, что в деревне какой видел… непонятно все. За жизнь вам свою опасаться стоит вы и сами это прекрасно понимаете. Он и до трагедии не особо общительный был, от него улыбки не дождешься, все время делами государства занимался. Военными. Из него воин отличный! Просто-таки волшебный вышел – не знал он себе врага сильнее, кроме старшего брата да батюшки.
– да знаю я, что ненавидит, не понимаю я вот что … откуда информация, что на том поле боя…ну…на его глазах…
– брат мой, с ним сражался бок о бок. Все видел. Тогда после смерти старшего принца несколько дней прошло. Принц Шалас совсем обезумел – никого не щадил на своем пути – всех к Богам на суд отправлял. Только после этого пропал, не вынес видимо горя. Хотя на него это не совсем похоже. Он сильный и телом, и духом – странно все.
Еще как странно. С Ашкой мы еще долго беседовали о всяких мелочах, но это скорее для морального покоя, нежели желания продолжить беседу. И девушка уже разочаровалась, что рассказала, и я жалею, что не узнала большего. В принципе ни чего нового, только еще больше страха от неизвестности будущего.
– и меня за него замуж отдают… не долгая у меня жизнь будет… Но почему именно за него, на сколько я понимаю, принц Рэн тоже имеет право на трон, какие у вас законы передачи власти?
– Кровные, – ответила Ашка собирая в коробку ленты и заколки, – Правитель наш уже давно погиб. Старший принц должен был занять его место, а следующий на очереди уже Шалас. Между нашими народами наконец заключили мир, а ваш союз – гарантия того, что этот мир не пошатнется от дуновения ветра… Хотя, если выбора не будет, и принца признают мертвым, то замуж за младшего идти придется… Но вы ведь с ним смогли найти общий язык… сживетесь…
Как же, сживемся… Все это не правильно, не по человечески. Не важно эрр ты или нет, но даже принц имеет право на счастье. И такой как Шалас, каким бы он не был, он имел бы право на свою злобу, будь не кровным наследником… Ради народа мы отказываемся от любви к самим себе, обрекая на вечные муки лицезреть подле себя того, кто так ненавистен. Да и что по поводу наследников? Я с ним в одну постель не лягу! Уж лучше старой девой умереть…
Я еще долго нарезала круги по комнате, старалась успокоить себя, привести мысли в порядок, но это было бесполезно. Когда долго копишь внутри себя эмоции, им свойственно вырываться. Еще немного, и чаша терпения треснет, обрекая невольных слушателей на мои страдания и злобу. Не могу сказать, что Ашка мне понравилась, в принципе она интересная, но что-то в ее взгляде меня напрягло, надеюсь, это не моя фантазия и мнительность.
Иногда мне хочется его увидеть. Шаласа. Понять, с кем я буду проживать свой остаток жизни и кто попытается забрать мое время. Знаю одно – я буду сопротивляться.
* * *
Закрыв за собой дверь, я медленно вошла в комнату. Берест сидел на кровати в позе лотоса. На лице вместо маски виднелись очки в тонкой оправе, да книга в руках. Фолиант целый. Что-то вычитывая, он нехотя повернулся в мою сторону, замер, книгу тут же отложил. Кровавые повязки были немного сдернуты и явно перебинтованы заново. Неудачно, как я и ожидала. Странно, но почему-то присутствие Береста меня немного успокоило, отвлекло от печальных мыслей. Присмотревшись повнимательнее, я разглядела на кончике нервно дергающегося хвоста коричневое пятнышко в кисточке шерсти. Это даже мило… для такого воришки.
– что с тобой? – спросил Берест, тихо шипя от боли при смене очередной повязки.
Гной. Это плохо, придется снова промывать тем настоем, а он скоро кончится…
– мне страшно.
Больше я ни проронила ни слова. Закончила свою работу, еще раз проверила все на прочность как-то по хозяйски рассматривая эрра. Все это время мои руки дрожали. Чаша терпения уже дала трещину и это не скрыть от чужих глаз. Почувствовав на своем плече несколько капель слез, Берест шарахнулся от меня как от прокаженной не смотря на полученные раны, он с отвращением вытер соленую влагу остатками ветоши. Оскалившись, эрр обошел меня со стороны, скорее даже доковылял. Присел рядом, что-то пробурчал себе под нос, нервно дернул рукой в мою сторону.
– вставай.
– зачем?
– А затем.
Не дожидаясь ответа, он просто пнул матрас на который я уже успела сесть, да скинул меня на пол. Сопротивляться сил не было и ругаться по поводу такого обращения тоже. Я просто ждала, что будет дальше. А дальше он меня толкнул прямо на кровать, накинул сверху одеяло, приглушил лампу, что стояла на столе, для чтения, и ушел на чердак. Ходил он еще с трудом, видно было, что больно, да рука правая почти не слушалась.
– завтра кровать с чердака вниз спустишь. По частям не надорвешься, а я соберу.
– угу, – буркнула я в ответ, зарываясь лицом в подушку.
– чего боишься то? – все же поинтересовался Берест, искоса глядя в мою сторону.
– принца боюсь, Шаласа.
– почему? – с некоторой заминкой опять спросил вор.
– А разве не ясно?
– раз спрашиваю, значит не ясно…
– а как отнестись к тому, что против воли, за твоей спиной, тебе в жены ради мирного договора человеческую принцессу выдают? Учитывая всем известное отношение принца к людям я проживу не так и долго, как рассчитывала и не так как хотела…
Ответ не последовал. Берест скривился опять с тем же отвращением на лице еще раз глянул в мою сторону, с силой сжал кулак, но вовремя успокоился, заползая на чердак и нецензурно бранясь непонятными словами…
Этот то почему злится? Не его же невеста… А лицо скривилось так, словно мухомор с поганкой перепутал…
За окном выли волки с грустью в глазах вглядываясь в даль и вновь заливаясь своей, одной им понятной песне. Митька вернулся домой лег под кровать. И только свет горел на чердаке, видно сквозь щели, да шорох бумаги изредка выводил из состояния ступора.
С такими мыслями заснуть совсем не получалось, каждый раз, как закрывала глаза, пыталась представить его лицо. Какой он? Насколько я его испугаюсь? Как вообще вести себя при встрече…
Так и пролежала до рассвета, все баранов считала, но не помогло совсем.
Маму вспомнила. Снова расплакалась.
Совсем я слабая. Совсем глупая.
На утро воришка пропал. Ни на чердаке, ни в погребе его не было, только книга на тумбочке и лампа говорили о его былом присутствии. Пожав плечами, я не особо огорчилась.
Забравшись на чердак, я все же решила последовать совету и спустить вторую кровать вниз – не женское это дело, конечно, но помощи ждать не от кого. Конюх далеко и ради кровати как-то не удобно звать.
Грустно глянув на разломанную утварь, я решила в начале спустить каркас, потом уже и ножки, спинку резную, красивую, кстати, ну и по мелочи детальки всякие. Тяжело не тяжело, но вроде все перетащила.
– ну что, кровать, – ужас какой, уже и с мебелью разговариваю, – сейчас буду тебя мучать, да кости вправлять, так сказать в вид благородный приводить.
И, достав все тот же несчастный молоток, и еще пару инструментов, принялась за дело.
Дело идти не спешило, и пару заноз я себе в ладони оставила. Больно. Нарывать стали, так что отвар, что Бересту приготовлен был и мне сгодился. Пару раз чуть молотком по ноге не попала. Ну не женское это дело – кровати чинить, да и вообще где этот Митька бродит? Хоть бы моральную поддержку оказал, ну или хотя бы посмеялся надо мной как обычно.
Ножки к каркасу я все же прикрепила. Вроде бы даже прочно – как ни как опыт со стульями пригодился таки! Спинку резную, кстати, тоже приделала. Да так крепко, что криворукость мою и не исправить теперь – не отодрать вовсе. Осмотрела я результат, скривилась и довольной не осталась. Вот как быть с перекладинами, или как их называют обычно, что матрас держат – половина сгнила – того гляди ночью на пол упадешь, пару переломов заработаешь, а уж ежели спинка вдруг отвалится – так совсем песня…
Так половина дня и пролетела мимо меня на крыльях труда и работы. Вот во дворце на родине посмеялись бы сразу, не поверили рассказам, коли увидел бы кто и взболтнуть решил о буднях принцессы рода человеческого среди монстров местного разлива.
– да все к лешему! – в сердцах воскликнула я, бросая молоток, – надоело!
Удивленный хруст где-то со спины заставил обернуться, молоток подобрать да в боевую готовность перед собой выставить. В проходе стоял Берест, а за его спиной тот самый малец мялся, да еще и не один, а несколько.
Ни проронив и слова, вор медленно подошел ко мне, аккуратно забрал молоток, так, на всякий случай, потрогал лоб:
– заболела, что ли? Человечишка?
И глаза такие хитрые– хитрые, как у лисы, что пакость задумала.
– ага, маразм у меня, крепчал на фоне бреда.
Цокнув языком, парень скептически глянул на мой труд, глубоко вздохнул да гостей в дом поманил. Меня представил, как особо опасную тварь, что ядом плюется по ночам маленьких детишек кусает от нехватки крови в клетках мозга. От таких речей даже я побледнела, не то что дети. А их, кстати, двое было. Кроме мальчишки еще и девочка мелкая, да странная она – вроде и кожа светлая, да не такая, как у альбиноса.
Берест мой взгляд заметил:
– помесь она, так сказать, кровь смешанная – дите войны и все такое, – объяснил мне вор, и на кровать, на которой ранее спал, сел в позе лотоса.
Дети так на месте и встали, дышать боятся, девочка особенно, а парнишка так почему-то на руки мои посматривает, словно когти высматривает.
– ты не думай – шмыгнул тот носом, – то, что ты тогда кошель срезала еще ничего не значит, девка!
Я прям поперхнулась.
– ну знаешь ли, а ну пойдем выйдем, парень, поговорим как вор с вором! Так сказать, мастерство проверим, коли наглости хватает языком всякую небылицу плести!
От таких речей девочка, по возрасту, кстати, прям как и сам мальчишка, за его спину спряталась.
– А вот и пошли! – в сердцах крикнул мелкий, но видимо храбрость его уменьшилась, голос дрогнул и глаза на Береста скосились – чего встала? Выбирай место да чем биться будем…
– а может не надо? – промурлыкала девочка, дергая за волос воришку.
– ну уж нет, – лыбилась я. – он же мужчина, слов на ветер не бросает! Место – главная площадь. Оружие – ловкость рук. Кто кошель побогаче свиснет, тот и молодец.
– больная на всю голову, – только и сказал Берест, но отговаривать не стал, что меня напрягло – видимо и сам посмотреть хочет, на что я способна.
Девочку, кстати, Лирой звать, ну а паренька – Тас.
