Глава 12
– Успокойся! – зло рычал Шалас, не позволяя мне вынырнуть из объятий смертной казни в образе бочки с водой, – я сказал!
Хватаясь руками за его плечи я рывками погружалась с головой под воду, заглатывая воздух легкими в слабых промежутках между ненавистными приступами экзекуции. Вэс рассказала все вместо меня. Четко. По делу. Ставя перед фактом, что Витор с Ашкой скорее всего уже среди мертвых, нежели живых.
Больно.
Принц внимательно слушал.
В напряженной тишине было видно, как напряглись мышцы Бьера, готового уже сейчас разорвать в клочья все, что движется. Со злобой смотря мне в глаза он вышел из комнаты судя по всему готовить лошадей. Его вещи и так были собраны.
– какие у тебя интересные «братики» – ядовито усмехнулся Шалас, медленно поднимаясь из-за стола, – знаешь, мне осточертело это видеть… тебя видеть.
Взглянув на принца, стоявшего уже вплотную ко мне, я успела заметить лишь испуганное лицо Вэс, прекрасно ощутившей волну ненависти и лютой злобы, исходившей от принца в этот момент. Сделав пару шагов в направлении ко мне, Шалас резко остановил волчицу даже не оглядываясь на ту, отбросил к противоположной стене и гортанно, по-звериному, зарычал.
Я впервые увидела, как Вэс испугалась кого-то, и что этот страх отразился на ее лице, не только в глазах.
– отпусти ее.
– не мешай.
Повиснув на плече принца полумертвой куклой, я не сопротивлялась, от эмоционального потрясения сил не осталось даже на крик. Я привела к нам врага. Я позволила ему узнать себя, я в очередной раз ослушалась приказа и погналась в тот день за Сьеном, наплевав на всех. Я подпустила его очень близко и возможно сейчас, когда Ашка скорее всего раскололась и выдала все, что знает, смертный приговор уже подписан. И если меня Сьен звал на свою темную сторону, то ни принц, ни его семья, ни близкие уже не выживут в предстоящей бойне. А ведь мы так толком и не поняли, кто стоит за всем этим.
– как ты могла! – рычал Шалас запихивая меня в огромную бочку с водой стоящую в ванной комнате (это конечно громко сказано, по убранству она ничем не уступала дамской комнате в недавней харчевне) ссыпая в ледяную воду какой-то порошок. Тут же сильно обожгло кожу. – Как ты могла после всего, что мы сделали!
– я же не зна…. – под напором я с силой ушла под воду, пытаясь сопротивляться, Вэс не мешала, зараза, – …ла… что он…
– Предательница!
– это не…. – очередной глубокий вдох и резкий кашель. Вода попала в легкие, но принц, казалось, этого не заметил, – … так…
– Завтра? Значит завтра ты с ним уйдешь? Дождалась таки спасения? … Тварь… Я тебя, женщина, – схватив меня за ворот рубахи, Шалас рывком поднял меня из бочки. Его искаженное злобой лицо было слишком близко, чтобы ощутить горячее прерывистое дыхание собственной кожей, – ненавижу… Ты сгинешь, как и все остальные сразу же, как я разберусь во всем этом дерьме! Я клянусь, я не дам тебе спокойно умереть. Ни тебе, ни твоему «брату»…
– Да ты совсем рехнулся! – Вэс накинулась на принца сзади, давая тем самым мне отдышаться и осознать, что за порошок принц высыпал в воду, совершив при этом большую ошибку, – что еще она могла ему ответить?! Приди в себя!
Девушка рычала, готовая сорваться на крик, но это непозволительная роскошь могла сократить наше время на сборы и позорное бегство в ближайшие кусты.
Принц молчал.
– по твоему, я должна была… тут же… к нему на шею броситься? – сквозь рыдания и жуткий холод шептала я, именно шептала, на большее просто не хватало сил, – или сказать, что против него, что теперь я …я… которая ненавидела, таких ….как… ты, вдруг встала на вашу сторону? Что я готова выйти замуж за принца и сорвать их чертов план?! Что еще по-твоему я должна была сказать?
Ноги онемели от холода. Не чувствуя пальцев я попыталась вылезти при этом откашливаясь, но получилось у меня с трудом. Точнее не получилось. Привыкнув к когтям я с ужасом наблюдала, как они постепенно слезают под действием порошка, как обнажают мои иссохшиеся к тому же и отросшие ногти. Как грязная вода стекает с моих ладоней постепенно обнажая чистую человеческую кожу и жуткое осознание звериного страха берет вверх над рассудком. Все это словно стало частью меня. И теперь меня этого решили. Меня вернули к тому, с чего все началось. Вернули мою человечность, оголили и представили во всей красе. Последнее, от чего я шарахнулась, были рога, со звоном упавшие на каменный пол и отлетевшие куда-то в угол.
Я так и стояла, в ледяной воде, не в силах справиться с дрожью во всем теле, смотря на принца глазами полными страха и ужаса.
На секунду показалось, что безумие постепенно отступило, что он наконец понял…
– ты думаешь я не вижу, как ты на меня смотришь? – спросил Шалас уже более спокойным тоном, но от того еще более жутким, – все время злишься, срываешься. Я помню твой рассказ, твои воспоминания про эрров, я вижу, с какой ненавистью ты наблюдаешь за мной, как рассматриваешь себя в зеркало и ругаешься на собственное отражение. Неужели ты рассчитывала, что я не замечу? Или думала, что плюну и забуду?
– очень тихо, – прошептала я, борясь с головокружением и вновь подступившей тошнотой.
Внезапно все как будто загорелось, воспылало ярким алым пламенем, поглощая на своем пути все, чего смогли коснуться в этом доме языки разбушевавшейся стихии. Вэс что-то кричала, но я уже не видела ее, потолок резко поменялся местами с полом и я, уходя под воду во все той же пресловутой бочке, быстро теряла сознание.
Последнее, что я помнила, это звук сходящихся клинков и твердая хватка чьих-то рук на моих плечах.
* * *
Терпкий аромат женских духов насквозь пропитал воздух до малейших частиц пыли. Слишком приторный, тяжелый, он все больше наполнял собой легкие и проникал, казалось, вплоть до клеток мозга смешиваясь с кровью. Очень неприятные ощущения. Еле открыв опухшие глаза, я попыталась привстать с широкой мягкой кровати, но силы явно не рассчитала и на трясущихся руках быстро вернулась в исходное положение.
Комната была не больших размеров, обставлена с изыском, но без лишней вычурности. Павлиньи хвосты, по крайней мере, из всех щелей не торчали. Большие окна закрыты темными, почти не пропускающими свет, портьерами с кисточками. Тонкая полоска света все же попадала в комнату, аккурат примостившись точно на уровне моих глаз, из-за чего, собственно, я и смогла проснуться. На тумбочке рядом с кроватью стоял графин с водой и еще каким-то хлебом на серебреном подносе. На спинке мягкого кресла расположилась моя походная одежда, и тут же рядом висело заранее приготовленное платье. С корсетом, о котором я когда-то мечтала на свою голову.
Посмотрев на свои руки я тут же вспомнила из-за чего потеряла сознание и почему голова такая чугунная словно после лихорадки. Облезлые, поломанные ногти были приведены в полный порядок. При чем так качественно и красиво, что я в прошлой жизни сама так сделать не смогла. Хоть очень хотела.
Обратив внимание на длинные рукава ночной рубашки я с ужасом потрогала кружева и рюши в надежде, что те отвалятся. К тому же розовый явно не мой любимый.
– ну и что я тут делаю? – спросила мысленно себя я и вновь осуществила попытку подняться. Без вариантов, сегодня мне это не удастся…
Дверь отворилась как раз тогда, когда я улеглась как можно удобней в кровать, планируя на всякий случай огромную речь принцу о его поведении и моем отношении к нему, и тут же засунула ее в самый дальний угол своего подсознания, округлив от шока глаза.
Сьен спокойно, уже как к себе домой (а может это и есть его дом) вошел в комнату и поставил что-то на поднос. Следом за ним вошла служанка. Девочка лет восемнадцати. Человек. Оставила на столике какие-то украшения, если зрение не подвело меня окончательно и тут же удалилась.
Увидев, что я открыла глаза и таращусь на него как на призрака, мужчина просиял, сел на кровать и обхватил мертвой хваткой при этом чуть не отправив меня на тот свет к праотцам и тут же нежно поцеловал в лоб.
– все еще жар, – ответил он, – как ты себя чувствуешь?
– не знаю, – честно призналась я, – а я кто? в смысле я где? И где Вэс и остальные…
– что ты помнишь? – спросил Сьен, позволяя вновь лечь под одеяло.
– Помню, как мы с тобой и Вэс выпивали… – начала честно вспоминать я, так как память отшибло напрочь, – потом мне стало плохо, вы потащили меня в комнату… ты ушел…
Я замолчала. Воспоминания обрывками вырывались из всевозможных уголков памяти, при этом донеся самое важное – Сьен предатель.
– а потом? – с надеждой спросил мужчина, – ты помнишь, что ты пообещала мне?
– я сказала «завтра» – честно призналась я, тут же вспоминая этот момент, – потом…потом Берест разозлился…сильно разозлился. Бочку помню… помню, что было очень холодно и мне не хватало воздуха. Запах гари…и все…
Я действительно испугалась, что память возвращается только обрывками. Боясь взболтнуть лишнего, я начала восстанавливать картину произошедшего, но почему-то целостность придать ей не получилось…
– тебя топили, Эл, – со вздохом произнес Сьен, – Берест тебя топил. Ты помнишь?
Я ничего не ответила, просто глупо уставилась на мужчину выпучив полные слез глаза. Что случилось с остальными, раз я здесь? Неужели они мертвы? Неужели их, так же, как и Витора с Ашкой пытали или прямо сейчас пытают где-то в неизвестном, холодном месте просто ради удовольствия…
– что произошло? Умоляю, я ничего не понимаю…
– Я боялся, что твои так сказать «друзья» догадаются. Испугался, что ты передумаешь, а ведь ты можешь, пожертвуешь собой ради остальных, лишь бы договор сохранить, что я, не знаю тебя, что ли? Вот и решил с людьми прийти раньше. Мы не планировали сжигать все к лешему, но когда я увидел и услышал, что с тобой делали и что говорил этот мусор, уже не мог остановиться.
– ты их…они все…да что же вы… – паника словно вода в той бочке полностью сомкнулась над моей головой лишая воздуха. Приступ возник очень резко, болезненно, с удушьем и не возможностью сделать вдох.
Сьен среагировал быстро. Достав из тумбочки какие-то перетертые травы он резко дунул их мне в лицо и заставил выпить жидкость на вкус просто отвратительную.
– меня предупредили на этот счет, – взволнованно ответил Сьен, наблюдая, как приступ постепенно отпускает мое тело из своих цепких лап, – Эллин. Ты зря переживаешь. Берест пытался тебя убить, а та девушка просто стояла и ничего не делала. Я рассчитывал в начале, что ей хватит духу тебя защитить, сделать хоть какие-то попытки, но по ходу дела она одна из тех, кто перешел на сторону эрров. Так что и ее и вора мы взяли в плен. Второго эрра мы настигли уже в конюшне. Численный перевес да сонный раствор ему явно пришлись не по душе.
– и где они сейчас?
– неужели после всего, что произошло тебя еще волнует, что с ними стало?
Сейчас главное себя не выдать. Главное не выдать… Надо как-то соврать, но в то же время сказать правду…
– Сьен, Вэс не могла вмешаться не потому, что была на их стороне, а потому что сильно испугалась. Берест схватил меня еще в комнате. Она пыталась остановить его, но он без всякого напряжения просто отбросил ее в стену. Вэс не виновата, она же ничего не могла сделать… где она и где он? что с ней?
– твоя Вэс оказывала сопротивление наравне с эрром, между прочим, – разозлился Сьен явно ожидая благодарности нежели беспокойства за врагов, – она в темнице, как и остальные. Пока жива. Я прикажу, что бы ее не пытали. На сколько мне известно эта девушка охотница, но как ты объяснишь то, что этот Бьер жил с ней под одной крышей?
– О боги, да он просто был определен туда по факту, – глубоко вздохнула я, вспоминая рассказ эрра и пытаясь его изменить в нужную для себя сторону, – в деревне, откуда Вэс родом, был подписан документ о ненападении на эту территорию. Бьер присутствовал при заключении и естественно их всех расположили по домам местных жителей. Не на улице же оставлять, еще разозлятся…
– понятно… – как-то грустно протянул Сьен, – мы тебя еле откачали, сестренка. После той ледяной ванны тебя лихорадило три дня, ты всякий бред несла, кричала, потом вдруг замерла и все…подумали, что умерла… живучая ты, принцесса… Что мы только ни делали, что бы тебя в более менее нормальное состояние привести. Ладно, хватит с тебя на сегодня потрясений. Спи. Температура еще не спала да ты и выглядишь как призрак с того света по мою душу явившейся! Я вечером к тебе гостя приведу. Она до этого момента в отъезде была и пленных не видела, а надо бы. Думаю, то, что она несколько не такая как мы с тобой тебя не сильно удивит…
– в смысле? – удивилась я, но мужчина уже закрыл за собой дверь.
На ключ.
Леший. Надо выбираться от сюда. Он догадывается, по взгляду видно, что что-то его беспокоит, да пока в единую картину сложить не может свою головоломку. Знать бы, что ему известно…
Надо прийти в себя.
Надо.
За весь день ко мне заходили чуть ли не каждый час и каждый раз Сьен предусмотрительно запирал меня на замок, объясняя это тем, что чужим сюда вход воспрещен. Ну, или мне выход, что на мой взгляд более правдоподобно. Постепенно из чугунной голова превратилась в ватную, но руки-таки стали слушаться и перестали предательски дрожать от любого мышечного напряжения. Разминать конечности измеряя шагами комнату было утомительно. Все ящики, которые я нашла, тут же изучила на предмет надобности, но так ни чего толкового не обнаружила. Даже шпилек для волос нет, как ни как, но заколку в глаз можно при желании всадить.
Усевшись на против зеркала, я уставилась на свое больное отражение. Синяки на пол лица еще пол беды, а вот что делать с волосами, которые под действием той смеси теперь были больше похожи на мочалку, нежели что-то приличное? Цвет вернулся. Не привычно как-то. И когтей нет, как я буду царапать? Ужаснувшись своим мыслям, я тут же вернулась в кровать. Спланировать побег так и не удалось, за неимением информации предпринимать такие решительные действия опасно – выдам себя и пиши пропало. К тому же неизвестно где держат остальных… если здесь, то это хорошо. Шансов выжить больше.
Ближе к вечеру в комнату вбежали служанки, что-то затараторили и принялись меня одевать в то самое темно-синее платье, затягивая при этом корсет с непонятным мне остервенением. Взмолившись, я добилась таки снисходительности к своей персоне намекая на невозможность дышать полной грудью, а больным и полумертвым это жизненно необходимо, служанки сжалились и немного спустили натяжение. Дышать стало легче. По крайней мере я теперь могу совершать сей акт в полной мере, а не как тогда в карете…
Отметив, что платье, несмотря на свои габариты, было удобным для пробежки, и если что, то даже в нем можно драпануть со всех ног, я немного успокоилась. К тому же сил волноваться уже просто не хватало. Намудрив на волосах какое-то гнездо, я рассмеялась, растрепала лохмы, причесала их как следует и осталась довольна не смотря на старания девушек. Не люблю все эти дворцовые прически, и вообще пора бы уже и выйти из этой комнаты, не смотря на явную температуру и головокружение.
– Принцесса готова – отрапортовали служанки и тут же исчезли из покоев.
Сьен галантно подал мне руку. И позволил выйти из комнаты.
Мужчина был гладко выбрит, вымыт. Волосы раскинулись змейками по плечам и пахло от него явно дорогим парфюмом. И где только раздобыл за такое короткое время?
– кого ты ограбил, что можешь позволить себе все это? – спросила я полушутя, – а, Сьен? Или теперь господин Сьен?
– я никого не грабил. И дом этот принадлежит госпоже Велеской. С ней я тебя и познакомлю сейчас. Осторожней, тебе все еще плохо?
«нет! После трех дней явного бреда и температуры под сорок с небольшим я на четвертый день чувствую себя огурцом! Конечно мне плохо! Что за глупый вопрос?» в слух же ответила, что чувствую себя относительно нормально. И было это явной ложью.
Войдя в обеденный зал, моему взору предстала женщина, увидеть которую я ожидала меньше всего…
Эрр.
Длинные черные волосы каскадом локонов рассыпались по оголенным плечам, огромные черные как вороное перо, глаза пронзали насквозь своей холодностью и явным раздражением от всего происходящего. Судя по сдержанной улыбке (оскалу) мое присутствие ей явно поперек горла, а мое происхождение и подавно застряло где-то в районе пищевода. Пышные в нужных местах формы были искусно подчеркнуты длинным платьем. Ну ни чего, я конечно рогов не имею украшать их драгоценными камнями возможности тоже нет, но и прелестями мать-природа меня не обделила! Это я уж точно знаю. К тому же светленькие девушки всегда казались более мягкими и покладистыми, чем нагло пользовались в свое удовольствие.
– добрый вечер, – чуть склонив голову (этикет, что б его) поприветствовала я хозяйку дома. Все-таки это благодаря ее дому я сейчас на ногах стою…хотя кто знает…
– добрый, принцесса Эллин, – ответила та, приглашая всех за стол, – я много о Вас слышала от господина Сьена.
Судя по интонации даже слишком много, чего явно не хотела и раздражалась при одном упоминании. А тут я собственной персоной. Да подавись! Не нравишься ты мне, темная ты, злая! От таких как ты молоко киснет еще до дойки, от чего потом бедная животина страдает!
– а я вот о вас ни чего, – улыбнулась я в ответ, – так кто вы?
– а Сьен тебе не поведал? – притворно удивилась женщина, чему не рад был уже сам мужчина, – ну что же, это мы легко исправим. Ты кушай, кушай. Не стесняйся. Чувствуй себя как дома, а заодно поведуй мне эту интересную историю про ваше, прям-таки волшебное знакомство с вором по имени Берест.
При этом женщина оскалилась, обнажая клыки то ли вампира, то ли оборотня, это уже как моя фантазия подсказала, и явно дала понять, что я тут как бы не совсем гость и тут мне вообще-то никто не доверяет. Да и жизнь моя уже не от меня и зависит. Дрянь.
Пришлось рассказывать и про площадь и про Таса (думаю они и про Лиру все выведали, но упоминать пока не просят не буду) и про стражников и про стянутые нами кошельки в качестве спора (Сьен вроде даже возгордился после этого момента) …
– а как же Вы сбежали?
– меня из пожара стражники вытянули. Пока гасили пламя я со страху и выбежала. Мы в тот день встретиться договорились, ну и потом решили деру дать. Меня со стражей принц указал до Киримков довести и там на Бьера и оставить. Про Береста он не знал, как мне кажется, хотя может ему просто наплевать было…
– как интересно, – театрально удивилась слушательница, чем выбесила меня еще сильнее. Сьен уже, по ходу дела привык к ее манере общения. Вообще странно, он ведь ненавидит эрров, так тогда какого лешего она тут? Или мы тут, у нее в смысле… – и что же было потом? Почему вы ушли из Киримков? Место же тихое, спокойное, и принц Шалас, как ты говоришь, не должен был тебя в обличии эрра узнать, которого, кстати, я не вижу…
– все просто… у Вэс собака была, кстати Бьером звали, так этот дурак в лес убежал. Я за ним. А за мной болото… то есть нежить… Меня тогда мой конь спас, вывел, а вот пес сгинул… хороший был пес… Поэтому и уехали, раз нежить разгулялась, значит дело не чисто и надо от сюда уходить. Так и добрались о Гэ-Ко, ну а в самом городе я уже и Сьена встретила. Он у меня кошель с мешочком для трав перепутал… вор… кстати, а можно мне у вас спросить кое-что по поводу Береста?
– ну попробуй, девочка, – ядовито, с привкусом сахара ответила женщина, – что тебя интересует?
– он не особо распространялся о своих подвигах… Сьен сказал, что о нем знают, так что он такого сделал? Почему воры на него равняются?
Повисла тишина, странная, непонятная, но в тоже время мой вопрос моих слушателей и рассмешил, и расслабил. Словно они никак не могли определиться в степени вранья, а теперь вроде убивать не намерены.
– он появился пару лет назад, – начал Сьен, – воровал у богатых. При чем только тех, кто свое богатство наживал на крови и черном деле. Простых воришек он не трогал, оставляя все на совесть правителя и закона. К тем, у кого он воровал было невозможно подкопаться со стороны закона, люди умные, хитрые. Ну, как оказалось промыслом он занимался не только среди людей… до сих пор понять не могу, почему никто не заметил, что вор рогатый?
– все очень просто – ответила хозяйка дома, – я думаю, что о нем никто и не сообщал. Так что не важно есть у него хвост или нет, ведь если идти с жалобой, придется раскрыть пару секретов, да и авторитет может подкоситься…
– и молчал ведь, – в сердцах бросила я, – даже намека… еще небось и надо мной потешался, когда мы с Тасом силами мерились…
– а какая теперь разница? – вплеснула руками госпожа Велесская, – лично мне интересно взглянуть на этого воришку. Может удастся склонить на нашу сторону. С такими и в замок пробраться не проблема…
И как-то многозначительно при этом потерла рукоять ножа.
Я мысленно передернулась.
– идем! – резко выходя из транса приказала Велесская, – я хочу на них взглянуть.
Что-то мне эта идея показалась не самой лучшей. Чую двойное дно, а то и тройное с примесью яда и крови. Особенно яда.
Страх увидеть принца усиливался с каждым шагом. Почему мне позволят их увидеть я не понимала, доверять мне было совершенно бессмысленно и Велесская это прекрасно знала, значит меня к ним ведут по иной причине. Проверить. И как мне реагировать? Ругаться с ними, ненавидеть? Презирать? Но она вроде как на свою сторону их переманить собралась, если и это не обман и не является частью проверки, то я вообще запуталась. Они вроде как и друзья, но Берест меня топил, значит на него я как минимум обижена… что ж. Это уже что-то.
Но как болит голова и как мне хочется спать. Уже не важно где, хотя бы на полу. Боги, пожалуйста, пусть бы их не истязали и они все это время просто провели в камере… только не так как Витор…пожалуйста…
Длинные коридоры и множество комнатных дверей резко закончились у самой обычной стены с гобеленом на оной. Велесская что-то прошептала, быстро пробежала пальцами по картине и, как по волшебству, тайная дверь отворилась, впуская полноправную хозяйку в свою обитель и выпуская на волю затхлый воздух с примесью гнили и жженой плоти. Свежей жженой плоти.
Я побледнела, но, подталкиваемая Сьеном, все же ступила на каменные ступеньки и отправилась следом за рогатой женщиной. Прям с того света существо, честное слово.
Витая лестница не знала конца. Скрипучие ржавые перила были покрыты слоем грязи и многовековой влаги, от чего металл молил о том свете как о спасении. Первая зала оказалась пустой. Только по разным углам на каменном полу остались не смытые следы крови и кусочки ногтей. Гадость. С потолка свисали металлические пруты. Зачем они даже знать не хотелось. Вторая зала была по размерам чуть больше первой, и прям по заказу пестрила всеми видами пыточных принадлежностей. Запах мяса ощущался здесь наиболее остро, при этом смешиваясь с палеными волосами, вонью тлена и гнилью. Кровь уже не отмывалась, казалось, она срослась с иглами, лезвиями, непонятными веревочными конструкциями и прочим «добром» этого места. Пленных тут не было.
Третья зала представляла собой камеры. Длинный коридор с множеством отсеков с низкими потолками и огромными, сковывающими узников цепями. На противоположной стене висело тело. Просто висело, подвешенное за металлические крюки. Неестественно сломанные руки, залитая кровью спина и жуткие ожоги уже набухающие, распирающие от воспаления и инфекции, кровоточащие уже больше гноем, нежели кровью.
Витор.
Даже не видя лица. Витор.
– за что его …так… – пошептала я в ужасе наблюдая, как кто-то из подчиненных (судя по всему палач) снимает тело и просто бросает его в камеру. Женские всхлипы подтвердили мою догадку.
– Милый мой дружок, – ласково проворковала Велесская подзывая к себе палача, – где же наши ненаглядные новоприбывшие и возможно даже новослужащие эрры?
– Да всех в седьмую камеру закинули, – сморкаясь и растирая сопли рукавом гаркнул мужчина лет пятидесяти с плешью на голове и обрубленными рогами. Отсутствие передних зубов добавляло в речь множество всевозможных свистящих оттенков, ну а вонь от гнилых зубов явно свидетельствовала об одиночестве сего объекта. Мерзость.
– какаая прелесть, – томно протянула Велесская и тут же свернула в одном ей известном направлении.
Они сидели на полу прикованные к стене тяжелыми оковами, созданными специально для эрров на случай побега – внутренняя сторона имела небольшие шипы, которые при малейшей попытки освободиться тут же впивались в плоть собирая кровь как дань. Руки прикованы к стене над головами.
Их не трогали. Пока не трогали. Но судя по всему все прекрасно видели Витора и то, что от него осталось после общения с палачом и этой женщиной. Шалас сидел опустив голову в самом дальнем углу и, судя по кровавым дорожкам, имел неудачную попытку освобождения. Волосы растрепались, скрывая лицо, что естественно, заинтересовало Велесскую еще больше.
– ну как же так, мой дорогой, – лепетала та обращаясь по всей видимости к слуге, – они же гости…
– не знал, – тут же опешил палач.
От голоса женщины принц дрогнул, напрягся. Но Велесская этого не видела, отвернувшись уже к девушке и второму заключенному.
– и кто тут у нас? О Боги! – в притворном ужасе отпрянула женщина от Бьера, – принцесса Эллин, неужели ты путешествовала с такими отбросами, как эти трое?! Ты же принцесса!
«и когда только на Ты перешла, мерзавка?»
– выбирать не приходится… – сорвалась с моих губ фраза и двое эрров тут же обернулись в мою сторону. Вэс и так уже смотрела. Почуяла. Ненавидела. Неужели не понимала?
– что… ТЫ? – замерев в камере на долю секунды она уже внимательно рассматривала лицо принца. Очень внимательно. И, судя по глазам Шаласа, он ее узнал.
– Майра? – удивление, смешанное с ненавистью и давно позабытой болью мигом хлынули волной распространяясь по всему подземелью. Глубинное рычание, ненависть, боль в запястьях от шипов и слабость от потери крови все это ничуть не остановило принца от попытки схватить противницу. Но все напрасно…
– как давно… – хохотала женщина, схватив Шаласа за подбородок, – как давно я мечтала поквитаться с тобой, мой ненаглядный, мой любимый принц Шалас… а тут вот и подарочек…
Нож, так предусмотрительно взятый с собой со стола мгновенно проткнул ногу эрра в районе бедра вызывая мучительный сдавленный крик.
– ты же умерла! – прохрипел принц.
– к твоему счастью, – наклонилась та как можно ближе к лицу принца, – я воскресла.
И, поцеловав Шаласа, тут же расхохоталась впиваясь длинными когтями в его грудь, оставляя на ней глубокие, кровоточащие раны.
– сколько сил, Сьен, – ворковала та, подходя ко мне, – сколько сил на эту девочку ты потратил, сколько времени упрашивал меня, выполнял самую грязную работу, а ведь я предупреждала тебя. Любовь всегда приносит страдания, не так ли, Сьен?
Мужчина смотрел на меня широко открытыми глазами. Они не отражали ни чего. Пустоту. Ни ненависть, ни боль. Пустоту.
Резкий удар в солнечное сплетение и я потеряла равновесие. Удар по спине ногой пришелся как раз по больному месту, от чего я еще долго не могла вдохнуть воздух.
– она все знала, – хохотала Велесская, – с самого начала знала, что Берест – это принц и врала тебе!
Еще удар в грудь. Послышался хруст. Сломалось украшение, ну хоть не ребра.
– Она замаскировалась, потому что боялась!!! – раскатистый хохот отражался от стен темницы, – ну что за чушь! И ведь ты поверил, а я предупреждала!
Очередной удар пришелся в голову. Как я не потеряла сознание одним Богам известно. Все поплыло, закружилось. Меня стошнило. Пока они лицезрели составляющие моего желудка, я незаметно (как могла на тот момент) схватила осколок сломанного ожерелья, пряча его в руке.
И где этот дракон с котом, когда они так нужны? Тоже мне, гроза крыс и летучих мышей… не хочу тут умирать. Не здесь. Не с ними.
Все молчали. Они наблюдали и молчали. Ни проронив и слова. И только хохот… мерзкий, гниющий, смердящий хохот.
– она прожила с принцем вместе столько времени, она уехала с ним из дворца, она стала такой, как он… неужели ты думал, что в этот момент она думала о тебе?
Каблуком в область сердца. Что-то екнуло, кольнуло. Боль по всему телу.
Пока жива.
И снова хохот. Да когда же это прекратится…
– в камеру ее, напротив. Пусть сдохнет как крыса. Как раз для уличной девки.
* * *
– очнулась, – сказала Вэс, почуяв что я пришла в себя.
Меня заперли в камере, напротив. Так же сковав в кандалы, разве что обычные, без шипов.
– нам сказали, что ты умерла, – вновь нарушила молчание девушка.
– так и было, – просто ответила я, – ледяная ванна не пришлась по вкусу моему организму. Вот Сьен и боролся.
– да уж, видимо, что бы на тот свет отправить, – рыкнул Бьер, – почему предала?
– в смысле? – не поняла я, – кого предала?
– дуру не включай. Вэс слышала, как ты сказала «завтра», – от безысходности и скуки заговорил эрр, – так почему? Настолько ненавидишь нас?
– Вот только на меня все сваливать не надо! – устало рычала Вэс. Видимо уже не в первый раз пытаясь доказать свою правоту, – Эл, не слушай их, они последние мозги растеряли уж не знаю в какой канаве! Бьер, ну ты то куда? Что еще можно было ответить в этой ситуации? Она все правильно сделала! Дала время на сборы и возможность уйти а ты, принц! Придя в ярость чуть ее на тот свет не отправил…
Терять уже нечего. Теперь понятно, кто стоит за всем этим и кто вьет ниточки на два фронта. Не думаю, что я долго протяну, учитывая вновь подступающую рвоту и головокружение. Странное чувство – безысходность. Да только и терять то уже не чего.
– Шалас, ты меня слышишь? – спросила я уже и не надеясь на ответ. И конечно же молчание.
– слышит он! – ответила волчица.
В углу камеры зашуршали, но видимо колотая рана да кандалы сдерживали от малейшего намека на движение.
– ну, – ответила я, вздыхая, – тогда слушай. Знаешь, принц, когда я не знала, что ты и Берест одно лицо, я была в какой-то степени счастлива. Ты приходил в дом, тебя ждали Лира с Тасом. У меня появилось свое гнездо и тот, кто может починить кровать. Постепенно я начинала привыкать к тебе, мне нравилось с тобой спорить, нравилось, когда ты все время пытался поддеть меня. Нравилось наблюдать твое беспокойство за Таса тогда на площади и меня, когда на нас напали в городе переодетые люди. Тогда я почувствовала, что я кому-то нужна. Лира мне это каждый день твердила, а ты просто возвращался. Мне уже было совершенно не важно кто ты – эрр или человек. Ты это ты, как бы банально это ни звучало, но я стала воспринимать тебя чуть больше чем просто вор по соседству. Я осознала, что я хочу быть там, в этом доме. С вами. Сидеть у костра во дворе, собирать травы и сетовать по поводу твоих ран и вечной нецензурной брани. Но ты оказался не просто вором, а эрром, которого я боялась до мозга костей, имя которого вызывало дрожь и жуткую боль где-то в районе сердца. Я постоянно волновалась, что во дворце прознают про вас и поймают. Из-за меня. Но ты оказался принцем… Тем самым ненавистным мною принцем, который, по рассказам ВСЕХ кого бы я ни спрашивала, люто ненавидит все, что касается человека. Я тебя хотела задушить. Было очень обидно и больно, когда спокойствие оказывается мнимым, а тот, кому ты хотел доверять – врагом. Но потом вроде все успокоилось. Ты не изменился. Ни поведением, ни отношением ко мне. Я была этому рада. Я наблюдала за тобой, мне было интересно что и как ты делаешь, как плетешь косы и как они все время расплетаются, как разводишь костер, как разговариваешь с Бьером и смеешься пока думаешь, что меня нет рядом.
Переведя дыхание, я набрала побольше воздуха и продолжила.
– Я никогда не испытывала к тебе ненависти! После знакомства с тобой, с таким, какой ты есть на самом деле, со всеми твоими причудами, я поняла, что действительно рада тому, что мужчиной, за которого я обязана выйти замуж будешь именно ты. Но… но ты все время смотрел на меня, словно не видел кто я. Все время огрызался и сторонился. Да, я была так похожа на эрра, но я человек! И ты забывал об этом… И когда появился Сьен я боялась, я винила себя за то, что ослушалась. Побежала за ним. Я не знала, как себя вести, когда он завел разговор о твоей смерти. У меня перед глазами все разрушилось, для меня он был последним человеком, о котором я сохранила теплые воспоминания, я рассказывала, что для меня он был семьей. Не кровной, но семьей. Что еще мне оставалось делать? Нужно было укрыться, придумать план, на то я и рассчитывала, неужели не понятно? Я, между прочим, все время врала ему! Ему! Тому, кто меня десять лет кормил и защищал! А ты хоть представляешь, какого это? Когда на тебя смотрят с доверием, а ты нагло врешь?! Но знаешь что?
– что? – после долгого молчания спросил принц, словно боялся услышать то, что я скажу дальше.
– после тех слов, сказанных тобой в ту ночь перед нападением. Когда ты схватил меня, заявив, что я предатель, вот тогда я тебя возненавидела. И сейчас. Я тебя ненавижу, принц.
Молчали все. Я чувствовала безысходность. Мне нужно было высказаться, потому что я прекрасно узнала приступ удушья, тот самый, подступающий откуда-то из далека, но в тоже время такой четкий и яркий.
– Вэс, – продолжила я, – Бьер. Вы мне очень нравитесь. Не бросайте друг друга, и плевать, что вы такие разные, от этого ваша пара только красивее и прочнее. Бьер хоть и сходит с ума по любому поводу, но он очень сильно тебя любит, Вэс. И, знаешь что, волчица… очень жаль, что я не стала для тебя подругой… я очень хотела этого…
– что ты такое говоришь? – взмолилась Вэс не понимая, – почему ты прощаешься с нами? Мы еще живы…не смей сдаваться!
– вы живы… – прохрипела я полностью окунаясь в приступ удушья.
– Эл… Эллин! – заорала девушка, но это было совершенно бессмысленно. Кашель сдавливал легкие, судороги прошли по всему телу. Я чувствовала, видела, как искажается тело не в силах совладать с собой. Задыхаясь, я пыталась хватать ртом воздух, но все это было бесполезно.
– Эллин… – голос принца, значит слушал, это хорошо, а то как же так умереть и не высказать все, что думаешь о ближнем своем, вот пусть теперь мучается, слушает… хотя лучше бы не слышал сейчас…никто не слышал…даже я…
Легкие жгло, разрывало изнутри, кололо в висках и жутко болела голова уже не по причине удара. Я чувствовала, как сознание постепенно меня покидает. Совсем иначе, не так как при обмороке. Как-то более протяженно, обволакивающе…и ты тонешь в этой темной массе постепенно опускаясь на самое дно.
* * *
«глупая Эллин» прозвучал в голове знакомый голос. – «не могла начать умирать где-нибудь в более доступно месте? Я же конь, а не крот!»
«ты не конь, нехотя отсмеялась я, ты Верен!..я люблю тебя, Верен!»
«и я тебя, моя принцесса. Прости меня»
«за что?»
«за то, что опоздал…»
* * *
Чутье не обманывало. С остервенением вдыхая воздух, я пыталась понять, что произошло с принцессой. Хрипя, откашливаясь, пытаясь сделать вдох, девушка в соседней камере, прямо за стенкой, умирала. Учащенное сердцебиение постепенно сошло на нет, еле заметное дыхание оборвалось в самом конце приступа и, словно погружаясь в сон, она замерла. Ни видения, ни всхлипа, ни звука. Пустота. Принц пытался вырваться, раны раскрылись и кровоточили, он что-то кричал, но я уже не понимала. От всего происходящего мне хотелось рыдать. По-женски, по настоящему выть от той боли, что сейчас испытывала где-то в области сердца и может чуточку выше.
Принц звал ее, вначале криком, потом, когда голос сорвался, уже шепотом. Бьер только смотрел немигающим взглядом и не проронил ни слова. Это его метод скорби – молчание.
Принцесса умерла.
Дверь пыточной залы медленно отворилась. На пороге стоял Сьен и нес что-то в руках. По запаху – порошки и явно лекарства. Видимо он подозревал о приступе… Он почувствовал нашу скорбь, увидел мои слезы, понял, что что-то не так и тут же кинулся к Эллин. Но было поздно. Отворив со скрипом дверь он рванул в камеру. Поднял еще теплое тело девушки и начал пытаться привести ее в сознание. Пощёчина, удар по грудине, массаж сердца, какой-то шепот, даже я не смогла уловить, похожий на мысли, что все это не так, что так не должно быть. Потом вновь тишина. Он просто сидел, я не видела его лица, но прекрасно ощущала ту волну страха и отчаяния и, главное, невообразимой вины за смерть той, кого этот мужчина действительно любил. Своей особой, мне не до конца понятной, любовью.
Запах трав резанул нос, Сьен что-то высыпал, судя по его манипуляциям – порошок. Что-то вливал ей, пытался заставить проглотить, но это уже бессмысленно, я не ощущала биения сердца.
И снова тишина.
Я не знаю, сколько он так просидел, потеряла счет времени, ругала себя за то, что позволила поймать, что не успела сменить ипостась и разорвать всех в клочья, что теперь, сидя в этой камере в кандалах, я была ничем не лучше простого человека, который не в силах защитить. Эллин меня пугала. Всегда пугала, но в то же время и привлекала своим необычным поведением, подражанием эррам, видением ситуации. Готова помочь, пожертвовать, хоть и не всегда к месту и времени, но все это бескорыстно и по-душевному невинно.
– Сьен, – прошептала я, нарушая зловещую тишину. Эхом голос отразился от стен и шуршанием разлетелся на множество листьев затрагивая собой каждый уголок пыточной залы, – что с ней? Что это за приступ?
– я не знаю, – после долгого молчание ответил мужчина. Шуршание ткани, поглаживание ее волос, глубокий вдох немного судорожный, резкий, – это началось после того, как я вытащил ее из ледяной воды. Первые три раза мы ее вытянули из такого состояния.
Принц дернулся, округлив глаза. Чувствовал свою вину. Испытывал до самых кончиков волос.
– почему ты с этой женщиной? – полурыдая выпалила я, – почему ты с ней?
– это не твое дело.
– уже мое, – рычала я далеко не человеческим голосом, – уже мое… Ты ненавидишь эрров, но в тоже время объединяешься с ними…почему? Почему, Сьен?
Молчание. Я не достойна ответа или он не знает, что ответить? Сердцебиение усилилось, появились запахи пота, его пота, еле уловимые и тут же все перебил дурманящий, терпкий аромат той женщины. Она уже прошла первый зал. Топот каблучков по каменному полу, очередной взрыв хохота по поводу несчастного, что пытали в соседнем помещении. Мы не видели, кто это, но запах не знакомый и явно человеческий. Что они задумали? Дело тут не только в договоре, тут что-то еще… к тому же откуда принц ее знает?
– ну как вы тут? – пролепетала гостья, тут же подскакивая к открытой двери камеры, – неужели опять приступ?
Молчание.
Она остановилась, посмотрела, хотела засмеяться, но не посмела, Сьен был ей еще нужен.
– Мне жаль, мой милый Сьен, – а сколько желчи в словах да ликования, откуда такая гниль только вылезла? – мне правда жаль.
Убедившись, что девушка мертва, Велесская оглянулась на нас сияя своей белоснежной улыбкой, которую Сьен естественно не видел.
– эта тварь улыбается, Сьен, – сказала я, – она радуется…
– что за вздор? – театрально оскорбилась Майра тут же обращаясь к своему последователю медово-приторным голоском, – нужно устроить похороны, мой дорогой. Я знаю, как она была дорога тебе, и только ради тебя я позволю это сделать. Пойди, прикажи слугам ее доставить на верх, в комнату.
Мужчина, словно зомбированный, вышел немного пошатываясь из камеры. Казалось, его сейчас вырвет. Как только он ушел, Майра тут же сменила желчь на яд. Тварь.
– мы ее похороним, – сказала та, открыла камеру и вновь присела рядом с принцем, опустив острый подбородок на его кровавое плечо, – у нее дома, на площади. Так же, как и ее мамашу.
Последние слова она выговаривала медленно, наслаждаясь реакцией каждого из присутствующих.
– и вас, мои дорогие, – шепнула та на прощание закрывая за собой дверь, – вас мы тоже придадим огню, а может и виселице, как виновных в ее смерти и тогда, мой милый принц. Тогда я тебе отомщу. За тот позор, за то унижение, что ты принес мне, за те страдания, что я испытывала, наблюдая за твоей вполне спокойной, размеренной жизнью.
И вновь тишина.
– может расскажешь? – больше приказал Бьер, нежели попросил.
– говорить больно, – прохрипел принц, пытаясь вдохнуть полной грудью. Получалось с трудом, раны ныли, начали гноиться. Казалось, стены камеры попросту отнимают, высасывают все жизненные соки из заключенных, постепенно, крупица за крупицей покидали наши бренные тела и испарялись в неизвестности провалов среди таких же нечастных узников. Ну только освободи меня, Велесская, я тебе глазки не только выколю, я их вместе с черепной коробкой раскрошу голыми руками и ни какие сонные травы против меня тебе не помогут…
– попытайся, – подала голос я, наблюдая, как принц пытается прокашляться и хоть как-то поменять положение.
– Велесская моя бывшая невеста, воскресшая волшебным образом из мертвых и мстящая с тройным размахом всему моему роду… Она первая женщина, в которую я влюбился и первая, кто всадил мне нож в спину.
Принц замолчал, вспоминая с радостью позабытые моменты прошлого.
– она и раньше была такой… такой… сволочью? – хотела назвать гадюкой, да боюсь любая змея обидится от такого сравнения.
– не знаю, – честно признался принц, – я за ней бегал как мальчишка, ловил каждое сказанное слово, все время ругался с братьями и делал только то, что она говорила. Как вспомню, тошнить начинает, это ведь надо было быть таким…
– подкаблучником? – съязвила я, – что ж теперь понятно, почему ты Эллин к себе не подпускал. Яда хлебнул теперь и воду проверяем?
– Эллин тут вообще не при чем! – зарычал принц тут же зайдясь приступом кашля. Пересохшее горло явно ныло и терзало, сопровождая слова терпимой болью, – Майра была замешана в заговоре против королевской семьи, ее познакомили со мной ради своих собственных идей и планов. Рэн тогда был еще юн, неопытен. Его в случае моей смерти тут же посадили на трон, но управлял бы всем советник, который, как потом стало известно, вопреки ожиданиям тоже пал жертвой заговора. Его тело нашли в опочивальне с перерезанным горлом. Старший брат пытался мне доказать, что Майра дрянь, чуял, что что-то с ней не то, но я как зомбированный впитывал каждое ее слово. На Брэндона напали… несчастные…он размазал их по стенке как масло по хлебу и тут же бросился ко мне, во дворец. Успел, хоть нож мне и всадили. Ее казнили на площади, повесили и сожгли тело. Видимо не до конца, как оказалось.
– почему она хотела вас свергнуть? – спросил Бьер, немного разминая пальцы рук, стараясь при этом не задевать шипы.
– не она, а Школа, учение которой после покушения стало под запретом, собственно ее с землей сравняли. На сколько я понял там ее подготовили, натаскали, обучили чему надо каждое свое действие подкрепляя одной им понятной религией. Секта. Жажда власти. Все как по стандартной схеме.
Все постепенно вставало на свои места. Если версия с сектой правда, то эта женщина попросту продолжила то, что ей вбили в голову много лет назад, вот только теперь вся эта чертова идеология еще и ненавистью покреплена. Как она выжила тоже ясно, скорее всего кто-то из своих в тюрьме или палач на виселице не тем узлом повязал… Ненависть женщины как ураган, искренняя, твердая, обжигающая. Такая и на сговор с людьми пойдет, сманив на свою сторону все той же властью да рассказав слезливую историю предательства и подлой казни. И оружием снабдит и маскировку обеспечит. А мы все грешили на мирный договор… да чхать ей на него… Только не понятно, как же она столько нежити наделала? И как ей управляла?
– Шалас, а что с нежитью? Откуда столько взялось и почему она подчинялась ей?
– Эта Школа была закрыта для многих. Я открестился от нее, хоть меня и пытались сманить на свою сторону. Предполагаю, они действительно изучали магические трактаты, написанные на древнем языке, а уж эти знания кого угодно с ума сведут и многие двери откроют…
– как вы вообще допустили такое?
– Магия магии рознь, – ответил принц, пряча подло подступившие слезы. Эллин не выходила из его головы, да и осознание того, что она мертва судя по всему только сейчас ощутилось в полной мере, – некроманты есть везде, а уж как они мертвых поднимают, мне не известно…
Послышались крики, кого-то вновь пытали. Судя по вылетавшим обрывкам слов – эрра. Теперь понятно, откуда рога брали, когда козлиные закончились…
Дверь со скрежетом отворилась. Сьен прошел мимо камеры.
Тут же зашуршала ткань, что-то звонко ударилось об пол, полетели в стороны заколки и напрочь соскочили туфли. Мертвенно бледный, мужчина вынес из пыточной прекрасную молодую девушку, золотистые локоны которой тут же каскадом упали с ее плеч, чуть задевая кончиками грязный пол. Бледная кожа, все еще алые губы.
Казалось, она просто спит.
Темно-синяя ткань немного путалась у ног Сьена, завязки корсета все сдавливали грудную клетку, подчеркивая при этом узкий стан и стройность фигуры. Почему-то именно сейчас принцесса выглядела именно принцессой. Хрупкой, слабой и такой недоступной, следом за которой россыпь жемчуга падала с разорванного ожерелья словно капли дождя на козырек крыши в серый, промозглый день.
Шалас смотрел на нее мертвым, совершенно потерянным взглядом. Стеклянные глаза тут же заслезились, заблестели. Я не хотела знать, о чем он думает, что чувствует.
Мне было плохо. Очень плохо. Я многих хоронила, каждый раз прощалась и каждый раз вновь давала клятву не привязываться к людям…и всякий раз ее нарушала. И этот не стал исключением.
– она идет, – гаркнула я.
Велесская с истинным наслаждением впорхнула в камеру, сочувственно посмотрела вслед уходящему Сьену, тут же указала палачу на принца.
Больше Шаласа мы не видели.
Только слышали.
Он не кричал даже тогда, когда ему выворачивали руки из суставов. Сколько раз обжигали его тело я не знаю, но запах паленого мяса разъедал мозг похлеще яда нежити. Что с ним вытворяли и в каком он сейчас состоянии я боялась представить, в какой-то момент даже обрадовалась, что Эллин этого не видит. Глупо. Но он был жив. Всякий раз теряя сознание от боли он вновь приходил в себя и терпел, чем еще сильнее выводил из себя палача.
Потом пришли за Бьером.
Его я тоже больше не видела, а ведь так многое хотела сказать, поделиться, обнять еще раз. Хотя бы на прощание.
Ну а потом, когда все стихло, пришли и за мной…
