Глава 5. Ноябрь – декабрь 52 г. до Р. Х. Кельтика – Цизальпинская Галлия
Алый лотос
Обширное глинистое плато размякло от непрерывно льющих дождей, копыта лошадей скользили в грязи, и едущий впереди Вергобрадиг поминутно оглядывался – не отстала ли дева?
– Да что ты все вертишь головой?! – нагнав парня, Алезия раздраженно фыркнула. – Не бойся, не потеряюсь. Да и на лошади я езжу много лучше тебя.
– Послушай-ка, хватит заедаться, – юноша гневно вскинул тонкие черные брови, однако тут же закусил губу, не давая выхода накопившейся злости – Алезия была из тех женщин, что не простила бы оскорблений, и Вергобрадиг – отпрыск одного из самых древних и знатных эдуйских родов – это хорошо понимал. О, несмотря на юный возраст, он вовсе не был глуп… каким иногда казался. Казался специально, напоказ, чтоб тот, кому надо, видел бы перед собой напыщенного фанфарона, ни на что неспособного барчука, хвастающегося лишь заслугами предков.
– Да я и не заедаюсь, – пустив коня рядом, миролюбиво сказала Алезия. – Только и ты не строй из себя дурачка. И скорее покажи то, ради чего мы сюда едем. В этакую-то погоду, в такую глушь!
Юноша пригладил рукой растрепавшиеся от езды волосы – мокрые, черные, словно вороново крыло:
– Я и сам надеюсь добраться как можно быстрее.
– Добраться – куда? Может, скажешь уже?
– Это не должна видеть женщина! Даже – дочь и супруга друида.
– Но я ведь все равно узнаю…
– В конце пути я завяжу тебе глаза. Помнишь, мы ведь договаривались?
Девушка махнул рукой:
– Да уж, договаривались, ладно. Только я ведь догадываюсь – мы скачем в Бибракте, так? Только каким-то кружным путем.
– В Бибракте? – Вергобрадиг изобразил на лице удивление. – С чего ты взяла?
– Вот только не надо делать из меня дуру, о, благороднейший! Не то сейчас заеду тебе в ухо… думаешь, не смогу?
– Ладно, ладно тебе, – молодой человек опасливо подогнал коня, чтоб было не так-то просто ударить – с этой девчонки станется. Хоть и замужняя женщина, а ведет себя…
– Надо бы подождать слуг, – вытянув шею с висевшей на ней тяжелой золотой гривной, юный аристократ посмотрел вперед, где в серых клочьях тумана виднелась гряда синих холмов, густо поросших лесом. – Надеюсь, они подыскали достойное место для ночлега, ведь уже совсем скоро начнет темнеть.
– Верг! Не изрекай очевидные вещи, а? Тем более – с таким умным видом. Поверь, так и хочется отвесить тебе хорошую затрещину… как когда-то в детстве.
– Опять она за свое! – юноша, похоже, обиделся, надул губы. – Вроде выросла уже, замуж вышла – и на тебе! Все-то ей хочется драться. И то не по ней, и это. Кажусь дураком – плохо, скажу что-нибудь умное – опять нехорошо. А ведь когда-то мы были, как брат и сестра. Даже гораздо ближе!
– Да уж, – Алезия неожиданно улыбнулась, задорно тряхнув копною мокрых соломенно-золотистых волос, словно бы напоенных медом и солнцем. – Славное было время. И ты тогда меня во всем слушался – я же старше! Мне было лет десять, а тебе…
– Лет шесть, вряд ли больше.
– И наши отцы дружили!
– До тех пор, пока твой…
– Хватит!!! – уже не пряча гнева, воскликнул Вергобрадиг. – Я же тебе говорил – мой отец не предавал твоего! Он сам был убит все тем же Цернутом, мерзким друидом эдуев… И доказательство ты вскоре увидишь! И услышишь… если кое-кто еще жив.
– А-а-а! – юная женщина всплеснула в ладоши. – Я, кажется, догадалась, куда ты меня ведешь, К Илексам! К тому старому друиду, другу и наставнику отца… как же его зовут… А! Дядюшка Ардоний – вот как. Можешь теперь не завязывать мне глаза!
– Все равно, – молодой человек упрямо дернул шеей. – Так уж принято из века в век.
– Раз уж мы едем к холмам Бибракте – так почему бы не выбраться на римскую дорогу? Так выйдет гораздо быстрей.
– Там нас могут ждать, – хмуро пояснил юноша. – И вовсе не друзья.
– Ждать? Но… все мои враги остались в крепости, думаю, они очень рады тому, что я оттуда убралась! Э-э-э! – повернув голову, Алезия вдруг окатила своего собеседника ледяным взглядом столь сильного подозрения, что тот отпрянул, едва не свалившись с коня.
– Эй, эй, что ты так смотришь? Что я такого сказал-то?
– А сам подумай! Может, ты специально меня сюда завлек… сделал все, чтобы я уехала – придумал какую-то дурацкую тайну… Кто из вельмож тебя об этом попросил? Камунолис? Эльхар? Кассивелаун?
– Брось! – сжав губы, Вергобрадиг нервно сплюнул. – Ты прекрасно знаешь – почти все из окружения Верцингеторикса – мои враги. Они – арверны, а я – эдуй, и не из последних, – юноша гордо повел плечом. – Если же ты хочешь меня оскорбить, то…
– Я – хочу тебя оскорбить? – темно-голубые глаза девушки вспыхнули гневом. – Да и в мыслях не было! Просто сказала, что думала. Лучше было бы промолчать? Так, значит, мы едем к священным источникам… к старому друиду Ардониу. А он точно еще жив?
– Был жив еще не так давно, мне говорили. Да и с чего б ему умирать? Этот старик еще крепок, а врагов у него нет… там, в Бибракте его все почитают и ни один не посмеет обидеть. А кто посмеет… О, горе тогда ему и его нечестивому роду!
– Глянь-ка, Верг. Вот и слуги! Нашли они место для ночлега, спроси?
Алезия, конечно же, и сама могла бы поинтересоваться. Могла, но не должна, это было бы неприлично, ведь первыми сейчас подъехали амбакты Вергобрадига – господин их и должен спрашивать, не дело знатной и благородной женщине позорить свой рот, без особой нужды вступая в беседы с чужими простолюдинами.
– Господин, мы отыскали заброшенную деревню, – спешившись, поклонился один из слуг. – Она, конечно же, сожжена, однако не полностью – уцелел сложенный из камней амбар, люди благороднейшей госпожи как раз сейчас застилают лапником крышу, так что можно будет заночевать – и никакой дождь не страшен.
– Слишком много говоришь, дурень, – выслушав, юный аристократ недовольно поморщился. – Уши устали слушать. Поезжай вперед, показывай путь.
– Слушаюсь, мой господин, – слуга поспешно вскочил на коня, естественно, не на своего, а на хозяйского – откуда б у него мог быть свой? Если б имелся, так слуга был бы не слугою, а «всадником», благородным воином, способным на подвиги и геройство. А какие же подвиги способен совершить простолюдин? Сиволапая деревенщина, годная лишь на то, чтоб услужить благородным людям. Конечно же – никаких. Если простолюдины на что и способны, так только на подлость, правда, иногда и среди них попадаются верные люди, жалко, что очень редко.
– Да, жаль, что редко, – подгоняя коня, проговорил Вергобрадиг в тон своим мыслям. – Благородная Алезия, полагаю, ты не против переночевать в этом лесу?
– А у тебя есть какие-то другие предложения?
– Нет.
– Чего ж тогда спрашиваешь?
Алезия хотела было что-то добавить, что-то такое язвительное, на что, несомненно была способна, но… посмотрев на слуг, с этим своим желанием справилась. Негоже благородным ругаться на виду у амбактов. Даже говорить простыми словами – и то не стоит, все должно быть, как принято исстари.
– О, благороднейший Вергобрадиг, я с удовольствием приму твое предложение о ночлеге.
– Не ждал от тебя иного, благородная Алезия. Клянусь Эпоной и Цернунном, все правила чести будут соблюдены, насколько это будет возможно… и невозможно.
Именно так и общаясь, молодые люди в сопровождении слуг добрались до холмов и, немного проехав по узкой лесной тропе, выбрались на опушку. Заночевали в старом амбаре, заботливо накрытом ветками проворными слугами, которые, кстати, провели ночь на улице под деревьями – ничего, не размокли, не такой уж и сильный припустил дождь.
Алезия и Вергобрадиг, естественно, расположились в разных углах, ничуть не стесняясь – слуги как раз сушили над разведенным костром всю их одежду. А чего благородным стесняться друг друга? Пусть амбакты стесняются, это ведь только у сиволапых бродят в голове всякие нехорошие мысли, благороднейшие же всегда выше похоти! Потому и не стеснялись, сидели голышом, обсыхали да вкушали принесенные слугами яства – пока то да се, кто-то из амбактов запромыслил тетерева и цесарку, их и сварили, поднесли господам бульон и вкусное белое мясо. Ну а сами потом обглодали кости – чего еще надо простолюдинам? Довольный вид господина – лучшая им благодарность.
Утро неожиданно выдалось солнечным, светлым. Однако и похолодало так, что даже траву под деревьями присыпал серебристый иней.
– Ох, ты ж… – выбравшись из амбара, Алезия поежилась и поплотней запахнула плащ, синий, выкрашенный стойкой краской, а не черникою, как у слуг.
– Да уж, да уж, – забыв приличия, согласно закивал Вергобрадиг, поправив ниспавшую на браки тунику.
– Тебе-то хорошо – в штанах.
– Так у тебе обе туники из теплой шерсти, о, благороднейшая!
– Ладно, уж не замерзнем, поехали. Надеюсь, слуги не забыли покормить лошадей.
– Еще бы забыли! Едем.
На этот раз дорога долго шла лесом, то взбираясь на холмы, то петляя в узких долинах. Лес постепенно становился реже, вот уже потянулись луга, а слева, неподалеку, блеснула неширокая речка, по обеим берегам которой, через две левки, снова встал непроходимой стеною лес, теперь уж тянувшийся до самого горизонта.
– Скоро Бибракте, – Вергобрадиг обернулся в седле. – Но в крепость мы не поедем.
– Ясно! Нам же нужны источники – Илексы.
– «Братья», как их здесь называют.
– Господин… – подъехал к юноше один из высланных вперед слуг. – Дозволь доложить, о, благороднейший.
– Говори уж, коли прискакал. Что-то лошадь у тебя грязня, не забудь потом помыть.
– Вымою, благороднейший. У источников, в ручье, искупаю, клянусь Эпоной.
– Искупаешь, никуда ты не денешься. Ну? Так о чем ты хотел доложить?
– Там, с вершины холма, – показывая, слуга вытянул руку, – мы видели всадников на римской дороге.
– На какой еще римской дороге? – гневно поморщился Вергобрадиг. – Откуда здесь такая взялась?
– Видать, недавно построили, мой господин.
– Что-о?! Уж не хочешь ли ты сказать, что где-то здесь, неподалеку, римские легионы?
– Все может быть, благороднейший. Мы ведь не знаем, что может прийти в голову подлым римским псам?!
– Так… И что за всадники? Вы их хорошо разглядели?
– Очень хорошо, господин. У меня глаз зоркий. Штаны – не браки, а узкие, римские, алые плащи, черные перья на шлемах.
Слуга говорил очень уверенно, да и как можно было ему не доверять? Ну, увидел римлян… и что? С чего б ему врать-то?
Римляне. Вряд ли, конечно, они сюда сунутся, вряд ли вообще сойдут со своей дороги, углубившись в леса, о, нет, такого просто не могло быть. Но, тем не менее, нужно было соблюдать осторожность – не жечь, почем зря, костры, тем более, что до Бибракте оставалось уже не так и много.
– Видимо, все же придется до самого конца пробираться лесом, – не сдержавшись, вздохнул Вергобрадиг.
Алезия тут же подколола:
– А ты думал все же воспользоваться римской дорожкой? Не опасно ли?
– Опасно, – юноша согласно кивнул. – Потому и говорю – едем лесом. Слава Цернунну, здесь еще сохранились древние тропы.
– Да это же целая дорога, а не тропа! – бросив взгляд вокруг, расхохоталась девушка. – Думаю, уже к вечеру мы доберемся до хижины друида… Что, мне закрыть глаза?
– Потом. Когда я скажу.
– Ох, надо же – он еще и скажет! Сейчас как…
Юный аристократ снова отпрянул:
– Вот только не надо ругаться по пустякам, благороднейшая.
Совершенно незачем веселить слуг.
Алезия тут же прикусила язык, острый, и, по мнению многих – змеиный. По сути-то, Вергобрадиг был сейчас абсолютно прав: во всем том, что касалось амбактов. Простолюдины должны знать свое место – с этим уж не поспоришь, вот и юная женщина не собиралась больше ничего говорить и какую-то часть пути проехала в седле молча. Пока не устала от этого дурацкого молчания. Все же лучше уж заедаться с Вергом, чем вот так вот сидеть, нахохлившись, как сыч!
– Верг, дружочек, ты пиво любишь?
– А кто не любит? Что ты спрашиваешь-то?
– Так, просто. Говорят, дядюшка Ардоний варит очень вкусное пиво.
– Хм, – подросток посветлел взглядом. – Да, я тоже об этом слыхал. Только друид варит пиво по большим праздникам. А сейчас какой?
– Никакого.
– То-то и оно.
И снова возник на пути слуга, Алезия уже его запомнила – такой нагловатый малый, чернявый, плотный, с куцыми тараканьими усиками. Звали его Марброд… или как-то вроде, благородной женщине невместно было уточнять подлое имя какого-то там амбакта.
– Господин, – спрыгнув с коня наземь, Марброд – или как его там – поклонился в пояс.
– Ну, что там у тебя еще? – недовольно скривился Вергобрадиг.
– Там, впереди – повертка. Мощеная, римская. И слышен стук копыт – всадники.
– Так узнал бы – кто?!
– Узнал, мой господин. Римляне! Те самые, в шлемах с черными шлемами.
– Та-ак, – юноша задумчиво покачал головой. – Интересно было бы знать, что им здесь надо? Вообще, много их?
– Человек восемь – десять, – быстро пояснил слуга. – Как раз на одну палатку, римляне называют – контуберий. Мы можем их всех…
– Пожалуй – нет! – Вергобрадиг почмокал губами. – Кто знает, может, на главной дороге их поджидает еще один отряд – целая центурия. Ладно, чуть переждем. До сумерек. Надеюсь, ты сумеешь найти дорогу к источникам и в темноте?
– О, господин! Даже с завязанными глазами.
– Кстати о глазах, – юный аристократ обернулся на свою спутницу. – О, благороднейшая госпожа, может, ты все же позволишь надеть тебе повязку… ведь женщины не должны лицезреть…
Не очень-то вежливо прервав собеседника, Алезия махнула рукой:
– Надевай. Что уж с тобой поделать?
– Я очень осторожно. Даже не прикоснусь к твоим волосам, благородная госпожа.
Легкая повязка из льна невесомой паутиной закрыла девичьи очи – так уж было принято в этих священных местах. Простолюдины, правда, древних обычаев в последнее время не соблюдали, но сейчас-то речь шла о благородных, которые никак не могли позволить себе осквернить священную рощу. А она начиналась вот-вот, уже, вот за тем высохшим пнем, за теми облетевшими кленами.
– Римляне, надеюсь, проехали, – выждав некоторое время, прошептал про себя Вергобрадиг. – Пора и нам. Эй, вы, там, смотрите в оба!
– Не изволь беспокоиться, благороднейший господин!
Юный аристократ самолично взял под уздцы лошадь Алезии, стремительного и очень дорогого коня белгской породы, каурого, с белым пятнышком на лбу и небольшой, аккуратно подстриженной, гривой. Белги издавна славились коневодством, и вовсе не зря. Девушка покачнулась в седле, ощутив легко дуновение ветерка, мягкое прикосновение к лицу ласкового зимнего солнца. Вокруг стало заметно темней, похолодало.
– Дядюшка Ардоний, верно, уже растопил очаг в своей хижине, – на ходу предположила Алезия. – Интересно, как он нас примет? Вспомнит ли?
– Да уж, – согласно кивнул Вергобрадиг. – Вообще-то должен вспомнить. Ведь он хорошо знал наших родителей. И знает тайну гибели твоего отца! Даже хранит его вещь.
– Ах, вот оно что! – встрепенулась Алезия. – Вот оно, в чем дело. А что за вещь?
– Про то не ведаю. Просто знаю, что она есть и друид будет счастлив передать ее тебе – именно для этого он ее и хранит.
– Весточка от отца… – слабая улыбка тронула девичьи губы, лицо Алезии, еще сохранявшее надменную гримасу – для слуг – вдруг стало каким-то беззащитным, детским. Слава богам, этого никто не видел – темнело – ведь показывать свою слабость постыдно, не важно, кому – благородному или простолюдинам.
– Ну, едем же, едем! – нетерпеливо подогнала девушка.
Верг улыбнулся:
– Так мы и так едем, правда, не очень быстро – такая уж тут дорога, тропа.
Алезия услышала журчание первой… или ей просто так показалось, очень уж хотелось уесть всех этих мужчин – и благородного господина, и слуг.
Юная женщина закричал в голос:
– Я слышу, слышу! Илексы!
– Илексы, – негромко промолвил Вергобрадиг. – Вот они, да – под этими елками. Теперь ты можешь снять повязку с глаз.
– Что я и сделаю. Вот прямо сейчас!
Сдернув повязку, Алезия первое время ничего и не видела, лишь слышала журчание вод. Лишь немного погодя, когда глаза привыкли к вечернему сумраку леса, глаза разглядели два бьющих прямо из мха фонтанчика – «братьев». На них частенько гадали, испрашивая совета, бросали таблички с вопросами. Если табличку выкидывал левый фонтанчик, это означало – «Да», если правый – «нет». Так и гадали, так и узнавали будущее, предсказывали судьбу. Уж куда удобнее, чем по человеческим внутренностям, что тоже было достаточно распространено, и римляне специально распускали слухи о том, что все друиды – кровожадные сволочи. Конечно же это было далеко не так… хотя и кровожадных сволочей – хватало.
Опустившись на колени, путники принялись благоговейно молиться покровителям рощи – Илексам. Кто-то испрашивал здоровья для себя и родных, кто-то – покровительства во всех делах, а кое-кто – удачи и счастья в загробном мире.
Алезия же молила за мужа. Пусть духи воды и земли пошлют ему… пошлют ему все, что он захочет, пусть все задумки его исполнятся, ведь все это – для процветания Галлии.
– Где же друид? – поднявшись с колен, тихо произнес Вергобрадиг.
Казалось, он спрашивал сейчас сам себя, да так оно и было.
Алезия подняла голову:
– А ведь и в самом деле – где?
– Может, ждет в своей хижине?
– Но почему не вышел? Он же наверняка давно услыхал наши голоса и ржание лошадей. Где его хижина?
– Там, за теми елями.
– Ага, вижу… Вот она. Идем? Или ты снова скажешь, что женщине нельзя?
Не дожидаясь ответа, Алезия быстро зашагала к видневшемуся под вековыми елями домишку, сложенному из цельных бревен, что, вообще-то, не было характерно для кельтов, предпочитавших обходиться плетенкой и глиной. Дерево берегли для более насущных нужд – частокол, телега, лодка…
Девушка остановилась, не дойдя до хижины шагов пять:
– А дверь-то открыта!
И в самом деле, ведущая внутрь домика дверь была распахнута настежь. Причем – даже сорвана с нижней петли.
– Всем приготовить оружие, – выхватив из ножен меч, шепотом приказал Вергобрадиг. – Идем осторожно. Алезия, ты…
– Я сама знаю, что мне делать!
Независимо дернув плечом, девушка вытащила из-за пояса острый длинный кинжал и, пригнувшись, вошла в хижину первой…
И тут же вышла, озабоченно посмотрела на слуг:
– Кто-нибудь, зажгите факел. Кажется, там не все чисто, благороднейший Вергобрадиг.
Еще бы, не чисто!
Один из амбактов – Марброд или кто-то еще – затюкал огнивом, запалив факел. Дрожащее желто-оранжевое пламя осветило домишко – потухший очаг, перевернутый котелок с похлебкой… и лежавшее навзничь тело друида, седого, как лунь.
– Дядюшка Ардоний! – воскликнув, девчонка бросилась к трупу… а в том, что это был труп, уже не оставалось и тени сомнений – в левом боку старика торчала рукоять ножа.
– Римский кинжал, – нагнувшись, тот час же определил Марброд. – Наши кузнецы подобных не делают. Вон, на рукоятке – римская богиня в шлеме.
– Минерва, – присмотревшись, согласно кивнула Алезия, позабыв, что общается сейчас со слугой. – Значит – римляне?
– Ну, а кто же еще, госпожа? Кто, кроме этих собак, осмелился бы?
– Надо созвать людей, – негромко произнес Вергобрадиг. – И похоронить старика с честью.
– Да-да, – девушка махнула рукой. – Это очень важное дело – достойно похоронить. Эй, слуги – идите же в ближайшую деревню. Идите все – созовите людей, объясните… А мы пока останемся здесь – скорбеть… и думать о мести.
Амбакты с поклонами удалились, в лесу вспыхнули факелы, и Вергобрадиг с удивлением покачал головой:
– Похоже, наши слуги не очень-то боятся римлян.
– А с чего им боятся-то? – усмехнулась Алезия. – Римляне пусть боятся – ведь это они на нашей земле, а не мы – на их.
– Клянусь Цернунном, верно сказано, благороднейшая! – юный аристократ потер ладони и, нагнувшись, поднял вверх воткнутый в земляной пол факел. – Ты верно сделала, что отправила их. У нас есть теперь время кое-кто поискать.
– Поискать? – Алезия встрепенулась, встретившись с юношей взглядом. – Так ты думаешь… он держал это здесь?
– Думаю, дядюшка Ардоний не стал бы далеко прятать эту вещь. К чему? Ведь это просто подарок, причем не очень-то ценный… не золото, не серебро. Всего лишь медь или бронза. И еще – эмаль. Там должен быть рисунок.
– Трехрогий журавль?
– Нет. Какой-то цветок.
– Цветок? Вот уж никогда не слышала.
– Зато я слыхал от отца. Ладно, хватит болтать – за дело. Я поищу под крышею, а ты – под столом и под ложем…
Вергобрадиг вытянулся, воткнув факел в щель между бревнами, отчего еще больше стал похож на смешного подростка… Алезия даже хмыкнула.
– Ты чего смеешься-то? Ищи давай…
– Я и ищу… Оп! А это что такое? Солонка? Ну да… с цветком!
– Где ты ее нашла? – юноша хлопнул глазами.
– Вот тут, под столом такая небольшая ниша…
– С чего бы хранить там солонку? А ну-ка, дай-ка взглянуть…
– Подожди… вместе посмотрим…
– Ага! Видишь – цветок? Алый лотос!
– Больше похоже на кувшинку…
– Сама ты кувшинка… Говорю тебе – лотос! Вот и отец мой так говорил.
– Коробочка. Это просто коробочка, шкатулка. И что такого в ней может быть?
– Так открой!
– Что я и делаю… Ага – есть!
Звякнув, бронзовая шкатулка открылась, явив любопытным взглядом молодых людей некий не особенно понятный предмет. Какой-то металлический кружок, прикрепленный к коже…
– Нет, это вовсе не похоже на кожу!
– Что же это тогда такое? Кожа… мы просто еще не видали такой.
– Но что это за штука? Ключ… Нет вроде не ключ. Амулет!
– Да, точно – амулет. Чужой! Лучше уж его выбросить, мало ли что.
– Твое право!
– Жаль… дядюшка Ардоний так и не поведал мне о смерти отца.
– Так, может, отправить за ним следом на тот свет какого-нибудь ушлого слугу? – вполне серьезно посоветовал юноша. – Пусть вызнает и потом расскажет нам.
– Ага, расскажет, – Алезия уныло уселась на лавку. – Много ты видел таких, кто возвращался?
– Не видел. Зато много слышал о них.
– Слышать-то и я слышала. Однако не всегда можно доверять словам.
Он успел зацепиться за куст, небольшой, колючий, но крепко впившийся в крутую стену скалы мощными корнями. Колючки до крови расцарапали руки, да и разбитая ударом дубины голова тоже кровоточила. Славно! Славно, что он успел увернуться, и удар пришелся по касательной, иначе бы – неминуемая смерть.
Летагон Капустник запоздало выругался – какой же он дурень, не заметил пучеглазого десятника Бали. Хотя… почему не заметил? Как раз и заметил, только не придал особенного значения – ну, идет себе амбакт поинтересоваться – не нужна ли помощь господину? Поинтересовался, потом подошел к пропасти, нагнулся – что это, мол, там, сверкает? Летагон тоже полюбопытствовал, попался на такую простую уловку… Так ведь и не ожидал же! От кого-кого, а от Бали – добродушного сельского увальня, вряд ли способного на хитрость. А вот он оказался способным, а Капустник – увы, повел себя, как последний дурак. Мог бы и насторожиться, должен, обязан был насторожиться, но вместо того… Вот и виси теперь здесь, над пропастью, размышляй, как выбраться!
Конечно же Летагон больше опасался проводника – слишком уж тот был нагл, суетлив да и вообще – куда как подозрительный тип с бегающими букашечками-глазами. За проводником он и присматривал, ну еще за себе на уме Фарнеем, бывшим старостой одной небольшой, сожженной римлянами деревни. Римляне ли ее сожгли? А быть может, то сделали эдуи или арверны? По приказу Верцингеторикса, вестимо… О, Верцингеторикс, светлейший господин, увы… как теперь доложить тебе обо всем? Как показаться на глаза, с какой такой вестью? Мол, один мерзкий десятник… Нет! Только не это! Возвратиться к хозяину с невыполненным заданием – не только верная смерть, но и несмываемый позор – и как с таким позором потом в той, загробной, жизни? Наблюдать за друидом, сопровождать его везде и, если нужно – помочь, защитить… Увы! Летагон Капустник не смог защитить даже себя, а ведь, казалось бы, всегда был неплохим воином… именно воином, а не крестьянином, за которого себя выдавал, кстати, довольно умело. Ха! Тоже еще, умелец – пучеглазый недоносок Бали – и тот перехитрил!
Ладно, что теперь зря скулить? Надо выбираться, не так уж тут и высоко – вполне можно спрыгнуть… только осторожно, не хватало еще поломать ноги. Тогда точно – смерть… и позор. Когда-нибудь ведь придется встретиться с великим вождем на том свете – и что отвечать? Мол, совсем по-дурацки свалился в пропасть, да там и погиб? Позор, позор…
Мосластый и с виду нескладный Капустник оказался на удивление проворным и ловким. Еще бы, Верцингеторикс не отправил бы присматривать за друидом какого-нибудь неумеху! Дождавшись, когда туман немного рассеется, Летагон посмотрел вниз, что-то быстро прикинул в уме, спустился, повиснув на вытянутых, цепляющихся за колючки, руках. Из-под ног покатились камни, исчезая в тумане, далеко-далеко внизу. Точнее, это так просто казалось, что далеко, на самом-то деле – примерно три человеческих роста… или чуть больше того. Чуть дальше от края скалы туман гуще… и что-то журчит… да-да, журчит – ручей, что же еще-то? А значит, русло его – каменистое, не стоит туда и прыгать, лучше держаться поближе к скале. По ней и сползти, подобно летучей мыши.
Летагон так и сделал, прижался к плоской каменной стенке всем телом и медленно отпустил руки… Сполз, вернее – слетел, но успел сгруппироваться и, едва успев коснуться земли обеими ногами, тут же свалился на бок, крепко прижимая локти.
Кардай, старый воин арвернов, был когда-то ничуть не хуже всеведущего Камунорига, вызывавшего страх у многих. Нет, ничуть не хуже… И учил на совесть всему, вот, даже таким прыжкам. Прыгая с высоты всегда нужно только на ноги, не дай бог выставишь руку – сломаешь неминуемо, а рука потянет за собой и все тело – закрутит, завертит, превратит в кровавое месиво, в мешок из костей и крови. Ноги куда сильнее рук – путь и принимают на себя первый удар, а затем – сразу на бок…
И что? А ничего.
Быстро придя в себя, Летагон уселся на корточки, а потом медленно встал… улыбнулся, чувствуя, что отделался лишь синяками. Слава богам, старый Кардай обучил хорошо!
Теперь нужно продолжить начатое, в общем довольно успешно, дело. Нагнать караван и…
Сказать – здрасьте, мол, не ждали? А это я, Капустник, явился – чуть-чуть отстал, пучеглазый Бали случайно сбросил меня в пропасть. Летагон хмыкнул – конечно же возвращаться обратно в отряд сейчас было нельзя, ведь Бали наверняка действовал не один.
Десятники и многие простые амбакты по ночам о чем-то шептались, увы, не удалось подслушать – о чем. Но можно было догадаться – и Капустник попытался предупредить друида. Нарочито неумело, не выходя из образа нелюдимого и чуточку придурковатого крестьянского парня. Увы… Может, нужно было сделать это как-то по-другому? Ага… и вызвать к себе вполне обоснованные подозрения… вдогонку к уже имеющимся.
Да, догонять отряд вряд ли нужно. Да уже и не получится – надо еще выбраться из этого гнусного ущелья! А уж потом… Они ведь идут в Медиолан, не в Виенну… Медиолан – это уже Италия, отделенная от Цизальпинской Галлии небольшой речушкой под названием Рубикон. Медиолан – большой город, но при известной сноровке там можно узнать многое, особенно – о приезжих торговцах. Ну, кто ж не заметит дурно пахнущего обоза, груженного дублеными шкурами? Тем более, цель друида вовсе не Медиолан. Рим! Вот он куда должен стремиться, именно об этом говорил великий вождь. Тогда зачем идти в Медиолан и там кого-то выискивать? Рим! Только в Рим! А туда, как известно, все дороги ведут. Тем более, в Риме найдутся верные люди, которым лишь нужно показать знак… Кстати о знаке. На месте ли? Не потерялся?
Капустник озабоченно засуетился: быстро снял с себя пояс, распорол… и вытряс на ладонь небольшую фибулу, вполне обычную, бронзовую, с рисунком ярко-алой эмалью в виде небольшого цветка лотоса.
Алый лотос – это и был знак. Летагон довольно поднял глаза – за горами, заливая вершины расплавленным золотом, медленно вставало солнце.
Солнце светило прямо в глаза, слепило, и Кариоликс часто останавливался, раздумывая – а правильно ли он едет? Коня он, конечно, берег, и, останавливаясь на постоялых дворах, вдоволь кормил лошадь овсом, но вот все остальное время пути юноша скакал почти без отдыха, понимая, что нужно спешить. Как там Алезия, госпожа и сестрица? Одна, среди мерзких вельмож, не желающих ей ничего хорошего, и это еще мягко сказано.
Домой! Быстрее домой! Как можно быстрее.
Кари уже миновал земли арвернов, с потухшими вулканами и синими склонами гор, уже проехал дремучими лесами битуригов, многочисленного, всегда старавшегося жить сами по себе, народа. Часть их племен поддерживала Верцингеторикса, остальные соблюдали нейтралитет, впрочем, старейшины битуригов всегда с уважением относились к вождю восставших, а Кариоликс имел дорожную грамоту, написанную греческими буквами… правда, мало кто из старейшин умел читать, но печать, изображавшая царственный профиль самого Верцингеторикса, невольно вызывала уважение, и никто даже не пытался напасть исподтишка на юного путника, прельстившись его конем и богатой одеждой. Да и не могли напасть – здесь, в стране битуригов разбойников отродясь не водилось, а вот за Лигером-рекой, где в свое время похозяйничали римляне, следовало опасаться лихих людишек, изгоев из сожженных деревень, вынужденных пуститься во все тяжкие.
Впрочем, и там Кариоликс ехал без затруднений, спокойно ночуя в лесах. По пути охотился – и ни разу ему не изменяла удача, вечером разводил костер, если не было поблизости постоялого двора или деревни, ночевал, закутавшись в плащ, улегшись у горячих углей. Много ли комфорта надобно воину?
Погода, слава богам, баловала ярким, почти что летним, солнышком. Пусть ночи стояли холодный, зато деньки выдавались золотые, с синим бездонным небом, солнышком и пением птиц.
За Лигером-рекой уже начались земли эдуев, и молодой человек почувствовал себя, как дома: ведь народ его отца, сеноны, жил отсюда не так уж и далеко, а мандубии – племя матери – и вовсе близко, вот даже в этих самых местах и жили… когда-то жили. Увы… вечные дрязги с эдуями, затем – римляне, арверны… Маленький народ просто не смог уцелеть, ассимилировался, растворился, чистых мандубиев осталось очень и очень немного, даже Кариоликс по крови себя таковым не считал, хотя и носил на спине синего трехрогого журавля – как память о матери. Вот Алезия – совсем другое дело!
Юноша снова прищурился от солнца, придержал коня, выезжая с проселка на вполне приличную дорогу, не римскую, местную, но широкую, с твердой обочиной и ямами, тщательно засыпанными песком и щебнем. Дорогой пользовались – это было видно по наезженной телегами колее и навозу. Кариоликс приободрился, чувствуя, что его путешествие наконец-то подходит к концу. Приложив руку ко лбу, увидел впереди воз и тут же подогнал коня, закричал:
– Эй, эй! Подождите!
Возница – вислоусый морщинистый крестьянин в браках, шерстяном, кое-как выкрашенном крапивой, плаще и козьей шапке – кервезии – оглянулся и, увидев скачущего во весь опор всадника, на всякий случай соскочил с воза и испуганно поклонился:
– Да пошлет тебе Везуций удачи в пути, молодой господин. Ты меня звал? Или мне, старому дурню, послышалось?
– Тебя, тебя, кого же еще-то? – юноша надменно скривил губы, как и положено снизошедшему до разговора с деревенщиной всаднику. – Скажи-ка, куда ведет эта дорога?
Крестьянин озадаченно моргнул:
– А куда тебе надо, молодой господин?
– Не твое дело, глупый навозник! – поразившись неуместности вопроса, тут же вспылил Кари.
– Прошу, не гневайся, – вислоусый снова принялся кланяться. – Я ведь к чему спрашиваю? Если тебе, господин, скажем, надо в Алезию – так эта дорога прямо туда приведет, только нужно будет немного проехать по римской, а если в Бибракте – то она тоже выведет, если не пропустить левый поворот у старого дуба. Он издалека заметен, дуб-то.
– Ага, – юноша взъерошил затылок. – Бибракте что же – рядом?
– Рядом, господин. Всего-то три левки… Только, верно зря – римские псы осквернили священное место, убили друида, и источники, Илексы, обмелели и уже отказываются пророчить.
– Убили друида?! – изумился молодой человек. – Римляне?
– А кто же еще-то? Неужто – наши? Даже самый гнусный разбойник, и тот…
– Да уж, да уж, – Кариоликс скорбно покивал головой. – Римляне – гнусные гады. Только… откуда ты знаешь, что я – не за них?
– О, господин, – крестьянин хитровато прищурился. – Я же имею глаза! Римлянин не будет разъезжать здесь один, без воинов, без слуг. Ведь все эти земли признают власть славного вождя Верцингеторикса. А ты, молодой господин, скачешь так смело, что, ясно – и ты его человек.
Кариоликс соизволил чуть улыбнуться:
– А ты не такой уж и дурак, деревенщина! Ладно… и все же, я заеду к Илексам… Говоришь, там больше нет друида?
– Нет, мой господин, – крестьянин скорбно развел руками. – Увы, старый Ардоний уже в других местах – на том свете.
– Что ж, придется общаться с Илексами самому…
– Что-то важное хочешь узнать, господин?
– Не твое дело, навозник!
Хлестнув коня плеткой, Кариоликс обогнал телегу и быстро поскакал вперед, к видневшемуся у склона холма старому дубу, про который и говорил крестьянин.
– Да пошлют тебе боги удачу! – деревенщина помахал вслед шапкой и негромко, себе под нос, выругался: – Развелось господ на нашу голову. Римляне, не римляне – всем все дай: зерно, яйца, птицу… И те грабят, жгут, и эти! Боги, боги, и когда только это все кончится? Уж поскорей бы хоть кто-нибудь победил, о, Везуций!
Впрочем, Везуций – один из местных божков, отождествляемый римлянами, а вслед за ними и галлами, с быстроногим покровителем торговцев Меркурием – вряд ли бы смог помочь в сем многотрудном деле. Лучше тогда уж – Марс!
Свернув возле дуба налево, молодой человек миновал стерню и выехал на лесную дорожку, точнее сказать – просто широкую тропу, по которой больше ходили пешком, нежели ездили, хотя следы копыт тоже иногда попадались. Хмурые сумрачные деревья – вязы, осины, ели – густо обступали тропу, тянулись к всаднику хлесткими лапами. Юноше частенько приходилось нагибаться, проскакивать под тяжелыми ветками, а кое-где и вообще спешиваться, вести коня в поводу. Гнусный старик! Не предупредил о том, что дорожка-то, мягко говоря, не очень! И тут вон, лужа, и там… а тут – бурелом, за ним – заросший ракитником овраг – самое настоящее урочище! Ну, деревенщина!
А может, он нарочно такой путь указал? Ведь всякие люди встречаются, иной может и поиздеваться над одиноким путником, завлечь его в такие дебри, из которых без посторонней помощи и не выберешься. Вон, колдобин-то сколько! А тут вообще – болото и гать такая узенькая, на коне, точно, не проехать. Голову бы ему раздробить, этому мерзкому навознику!
Кариоликс конечно же бывал у Илексов и раньше, только было это давно, еще в детстве, от чего в памяти остались лишь какие-то смутные образы, тени. Да и добирались они – юноша точно помнил – совсем по другой дороге, вовсе не через лес, а вдоль говорливой речки. Да, да, именно так… по той дороге, верно, люди в священную рощу и шли, много паломников приходило. Хотя источники близ Бибракте и считались священным местом эдуев, но слава о них гремела почти на всю северо-восточную Галлию. У «братцев» частенько испрашивали совета или избавления от болезней и сеноны, и лингоны, и карнуты, и даже далекие левки, белловаки, паризии. Вот и Кариоликс никак не смог удержаться, чтобы не посетить по пути столь почитаемое местечко. Илексы! Источники. Вот у них-то и спросить – как быть дальше? Как уберечь Алезию? Их и помолить, чтоб помогли названному старшему братцу – вождю и друиду, чтоб послали ему удачу и счастье во всем! Ну, конечно же ради этого стоило заглянуть к Илексам, обязательно стоило, более того – просто нужно было! Любой бы галл на месте Кари поступил бы сейчас точно так же.
О, Эпона! О, Цернунн! Ну, что это за тропа такая? Ну, совсем ведь – трясина, этак недолго и утонуть самому, а вместе с конем – так тем более! И что делать? Ехать обратно? Или оставить коня здесь, в овраге? Не так уж и далеко здесь до источников, старик говорил – три левки, из которых две с половиной Кариоликс уже точно проехал, прошел… Совсем чуть-чуть осталось. Если, правда, деревенщина не соврал. Да с чего ему врать-то? А почему бы и не соврать? Просто так, посмеяться над незадачливым путником.
Заметив вытекающий из болота ручей – извилистый, узенький, с черно-красной железистой водой – юноша поступил, как всякий галл – срубил мечом ветку да, бросив в ручей, загадал – на левом берегу застрянет – оставить коня и идти, на правом – назад ехать.
Ветка застряла на левом. Что ж – так говорят боги! Значит, оставить коня можно без опаски – раз сами боги поручились, они же и последят, чтоб ничего с лошадью не случилось. И пусть только попробуют не уберечь! О, Кари знал много гнусных и омерзительных слов – вот он нерасторопным богам их и выскажет, ежели что с конем случится.
– Слышали? – привязав лошадь в кустах у оврага, молодой человек посмотрел в небо. – Так что уж стерегите хорошенько. Волков с медведями отваживайте да всяких нехороших людей, до чужого добра жадных.
Белое небольшое облачко, влекомое западным ветром, на миг закрыло солнце, словно боги со всем согласились, успокоили – мол, иди, иди, Кари, не переживай, ничего с твоей лошадью не случится. Успокоенный, юноша быстро миновал гать и, больше уже не вспоминая об оставленном коне, ходко зашагал по тропинке.
Поначалу под ногами чавкала грязь, потом тропка поднялась на пологий холм, и стало заметно суше. Шагалось легко, и вовсе не потому, что лес вдруг поредел, о, нет, он даже стал заметно гуще и нелюдимее, однако по всему чувствовалось, что за тропой ухаживали – через овраги и ручейки были перекинуты древесные стволы – мостики, кое-где, чтоб не мешали путникам, срублены ветки. Сладкой истомой вырывалось из груди предчувствие встречи с великой святыней, Кариоликс уже, кажется, точно знал, что вот-вот доберется до цели, что осталось совсем немного, чуть-чуть…
Ага! Вон, впереди – ельник. И хижина! Бревенчатая хижина друида! Что же, тот возница все же соврал? Старый друид жив?
Почесав голову, юноша немного постоял, отдыхая и собираясь с мыслями… успокоился… и вдруг услышал крики!
Кариоликс сразу же насторожился, прислушался… Похоже, где-то совсем недалеко, в ельнике, кто-то громко ругался… теми же омерзительными словами, которые Кари припас для нерадивых богов. А голос-то девичий, женский! И как же этой девчонке не стыдно? А может, это римляне творят беспредел?
Юноша больше не думал: выхватил из ножен меч и нырнул в ельник. Пробрался меж деревьями, не обращая внимания на царапающие лицо ветви и… оказался на поляне у самых источников, к слову – заметно обмелевших. И в самом деле, «братцы» обиделись на римлян, убивших друида? Впрочем, не это сейчас привлекло все внимание Кари: вокруг Илексов толпилось изрядное количество народа, дюжины две, а то и больше. Все свои – галлы – в браках, в кервезиях, в шерстяных, застегнутых на груди красными фибулами, плащах, у кого-то линялых, а у кого-то – выкрашенных весьма добротно, не одной крапивой или там, дроком, а еще и с добавлением квасцов и медного купороса, отчего краски получаются гораздо более насыщенными и стойкими. Явно не все собравшиеся принадлежали к простонародью, были и знатные люди – с мечами, в красивых плащах – были и воины. И друид – ну, как же без него-то? Судя по длинной небесно-голубой тунике и такому же плащу, это был бард – друид второй степени посвящения. Друид первой ступени – послушник – именовался оват и должен был носить зеленое, для второй ступени – бард – нужно было выучить наизусть все священные тексты, огромное количество, которые не разрешалось записывать, ибо от этого они потеряли бы свою святость. Третья степень – это уже собственно друид, человек святой, запросто общающийся с потусторонним миром, миром богов и духов. Белые одежды, всеобщее уважение… Таким был старый Ардоний… которого что-то здесь было не видно – видать, и вправду, убили.
Бард в голубом плаще – смуглый, коротко – по обычаю друидов – стриженый парень лет двадцати пяти или чуть больше – привязывал к вкопанному меж источниками столбу тощего и грязного мальчишку со спутанными светлыми волосами. Именно этот парень и ругался, орал…
– Суки, вы, суки! Собаки подлые! Гнусные пожиратели яиц! Убери лапы, вонючий козел! А вы что выпялились? Твари!
– Может, для начала ему отрезать язык, уважаемый Гарданий? – один из воинов подошел к барду.
– О, нет, нет, господин Аркалис, – резко воспротивился бард. – Как же он будет без языка общаться с нашим безвременно ушедшим друидом? Старому Ардонию нам много чего нужно поведать.
– Так это юное чудовище и там будет мерзко ругаться!
– Перед Ардонием? – скептическая ухмылка тронула тонкие губы молодого жреца. – Ни за что не посмеет!
– Еще как посмею, помесь ослицы с лисой! Еще как посмею!
– Да заткнешься ты наконец?! – рассердившийся Гарданий с размаху залепил мальчишке пощечину, потом ударил еще раз, так, что из носа у паренька потекла кровь. – Хочешь еще?
– Сволочи вы все тут… гады… – по лицу несчастного потекли слезы. – Все про вас дедушке Ардонию расскажу, все. Он-то таким гнусом не был.
– Дай я его ударю! – с угрозой произнес Аркалис.
Воин уже замахнулся, но бард без особого почтения перехватил руку в запястье:
– Нет-нет, уважаемый! Ты же его убьешь…
– Так мы его и привели, чтобы…
– Раньше времени, и не по обычаям. Просто убьешь. А разве это нам сейчас надо?
– Ты прав, друид, прав, – воин злобно ощерился и сплюнул. – Но если эта тварь еще раз меня оскорбит…
– Козел ты сиволапый! – немедленно произнес мальчишка, которому, как давно догадался Кариоликс, тут нечего уже было терять. Все равно на тот свет отправляться… а каким именно образом – парню, похоже, было наплевать. В отличие от всех прочих.
– Та-ак… – нехорошо прищурившись, Аркалис выхватил меч…
И – словно сами боги толкнули Кари под руку – юноша вдруг ощутил потребность вмешаться.
– Да помогут вам боги во всех ваших делах, – выйдя из ельника, вежливо приветствовал собравшихся молодой человек. – Я – Кариоликс из рода мандубиев, зашел поклониться святым местам и испросить у «братцев» совета.
– Мандубии – славный народ, – убирая меч в ножны, приветливо улыбнулся Аркалис.
Судя по всему, он тут и был за главного – приятное уверенное лицо с кустистыми бровями и породистым, с заметной горбинкою, носом, вислые усы – как и полагается у галлов – грива зачесанных назад волос, осветленных известняковой водою. Синий, явно не голубикой крашенный, плащ, заколотый роскошной фибулой, расшитый жемчугом пояс, меч в изумрудно-зеленых сафьяновых ножнах – все это явственно указывало на человека знатного и облеченного властью.
– Я – Аркалис из рода Мариовика, мой народ – эдуи, но признаю, что властелин арвернов Верцингеторикс – славный и великий вождь.
– У меня есть от него грамота. Письмо, – улыбнулся в ответ Кари. – Рад, что очутился среди своих.
– Мы тоже всегда рады гостю! Скоро пойдем в наше селенье – отдохнешь, хлебнешь славного пива.
– Пиво – это здорово! – предвкушая удовольствие, юноша прикрыл глаза и наконец спросил, кивая на связанного парнишку:
– А что это вы с этим делаете? Отправляете на тот свет?
– Именно так, славный господин, – охотно согласился бард. – Отправляем. Видишь ли, не так давно нашего старого друида Ардония – ты, может быть, его знал – убили римские собаки.
– Ага… так это, значит, правда – убили?
– Убили, убили. И погребли нашего друида как-то так, в спешке. Я – да и все наши много чего ему не успели передать. И рассказать кое-что нужно, и – многим – отдать долги, старец Ардоний ведь был святым человеком, никому ни в чем не отказывал.
– Он дал мне немало серебра для неотложных нужд, – подтвердил Аркалис. – Увы, я не успел отдать ему долг на этом свете… Приходится отправлять на тот… с этим…
– С этим? – снова взглянув на мальчишку, Кари с сомнением покачал головой. – А можно ли ему доверять?
– Вот и я об этом… – задумчиво подергал ус Аркалис. – Однако, другого пока отправить не получается – просто не хватает достойных людей. Честные да трудолюбивые нужны и на этом свете… а этот вороватый приблуда…
– Ого! Да он еще и вор!
– Неправда! – снова взвился парнишка. – Врет все сивоусый! Вообще все – врет…
– Нет, все-таки нужно отрезать ему язык! Да бросить собакам. Уважаемый Гарданий, приступай же поскорей к своему делу!
– Да-да, – в нетерпении закивали воины. – Приступай.
– Что ж, – пожав плечами, жрец вытащил из-за пояса золоченый серп с острейшим лезвием. – Сейчас я вскрою этому парню горло а ты, господин Аркалис, немного погодя ударишь его по затылку вот этой священной дубинкой.
– Когда ударить?
– Я скажу – когда.
Вокруг стало душно, в небе появились странные изумрудно-синие тучи, плотные, похожие на грозовые… хотя, как же гроза зимой?
И все ж – полыхнуло! Сверкнула молния, загрохотал гром…
Все разом подняли головы, с испугом посмотрев вверх. Конечно, грозы иногда случаются и зимой, но… но тут слишком все было очевидно.
– Илексы недовольны будущей жертвой, – опустив серп, авторитетно заявил бард. – Этот парень – очень плохой человек.
– Кто бы говорил… – сквозь зубы бросил подросток, в светлых глазах его вдруг – на крохотный миг вспыхнула полубезумная надежда. Однако, как оказалось, несчастный рановато обрадовался.
– А давайте спросим у «братцев», – неожиданно предложил Аркалис. – Как и всегда все спрашивают. Бросим дощечку, ежели она всплывет в левом источнике – значит, Илексы одобряют жертву, если же в правом – нет.
– Действительно, – подумав, согласился жрец. – Так мы сейчас и сделаем. Спросим совета у «братцев», что-то они скажут?
Все закивали:
– Ага, ага.
Любопытствуя, подошли к источникам, друид принес дощечку… принялся что-то бормотать, время от времени поглядывая на небо, где снова загромыхало…
– Господин… – услыхав негромкий, но весьма настойчивый зов, Кариоликс обернулся, встретившись глазами с привязанным к столбу парнишкой. – Беги отсюда, господин, – скосив глаза на обступившую жреца толпу, так же тихо продолжил несчастный. – Беги, пока еще не поздно.
– Бежать? – удивленно переспросил молодой человек, однако его отвлек Аркалис.
Подойдя, местный аристократ обнял юношу за плечи:
– Идем, уважаемый гость наш. Посмотрим на решение Илексов!
Честно сказать, Кариоликс, пользуясь удобным случаем, сейчас лучше бы побеседовал с тем привязанным парнем. С чего бы тот так заговорил? С чего бы посоветовал убираться? Наверное, ведь неспроста. Или – из вредности?
Интересно…
– Смотри, смотри, уважаемый! Сейчас, сейчас «братцы» выскажут свою волю.
Исходящее от собравшихся волнение невольно передалось и Кари, он ведь тоже был галл, и его интересовало – не потеряли ли «братцы» свою священную силу, смогут ли они еще предсказывать, или, как не так давно сказал повстречавшийся на пути деревенщина, источники уже утратили силу? Еще бы – убить в священном месте друида – это такое святотатство… только собаки-римляне на него и способны.
Скинув плащ, Гарданий-бард благоговейно взял в руки дощечку, посыпал из стоявшего тут же горшка священной пыльцою омелы и, что-то пробормотав, бросил в сливавшиеся ручьи. Какой вынесет, какой примет? Если левый – можно спокойно отправлять посланца к мертвому друиду, если же правый… придется поискать другого.
Скосив глаза, молодой жрец поспешно спрятал улыбку – судя по довольной физиономии всадника Аркалиса, тот уже присмотрел вполне достойную жертву. И этот достойнейший, несомненно – гость! Что ж… оно, верно, так и неплохо. Кровь знатного человека – а этот чужак, несомненно, знатный – куда более угодна богам, нежели кровь простолюдина, тем более такого наглеца и насмешника, как тот приблудный парень, что попался во время кражи овцы. Хорошо, хоть пастухи не спали, сумели ворюгу схватить…
– Нет! – глядя на выплывшую дощечку, хором воскликнули все. – Илексы говорят – нет! Похоже, им нужна другая жертва.
– Конечно же мы найдем другую, – спокойно покивал Арка-лис. – Разве можно противиться воле богов? А того парня мы просто казним – как же еще поступить с вором?!
– Сначала отрубить ему руки, а затем – голову, – тут же предложил кто-то из воинов.
Аркалис согласился и с этим:
– Так сейчас и сделаем, мой верный Карброд. Правда… не очень-то хочется марать об недостойного меч…
– Не переживай, благороднейший! Найдется и простой топор для такого дела.
– Тогда пошли, – глядя на быстро уносимые ветром тучи, махнул рукой Гарданий-бард. – Покончим с наглецом поскорее… И подумаем о новой жертве.
– Да-да, – покусал вислый ус Аркалис. – Подумаем, обязательно подумаем, о, славный друид мой.
И снова покосился на Кари, а тот – юный самонадеянный дурачок – снова ничего не заметил. Даже и подумать не мог такое – гостя – и в жертву! А ведь к тому все и шло.
Тем временем, Карброд – здоровенный верзила с неприятным, словно бы вырубленным из дикого серого камня, лицом – поигрывая тяжелым топором, подошел к столбу первым… И озадаченно обернулся:
– А мальчишки-то – нет!
– Как это – нет? – изумленно воскликнул Гарданий. – Куда же он делся-то? Или боги все ж таки забрали его к себе, без всякого нашего участия?
– Думаю, он просто сбежал, – подойдя к столбу, благородный Аркалис наклонился и поднял разорванную бечевку. – Веревочка-то гниловата, а? Кто вязал?
– Сбежал?! – в темных глазах жреца вспыхнул самый настоящий ужас. – Но… как он осмелился?! Знать, что боги готовятся тебя принять… и сбежать? Нет, это надо быть полным безумцем! Скажу, не таясь – я впервые такого вижу.
– И я, – тут же поддакнули в толпе.
– И я.
– И я тоже.
Аркалис нетерпеливо махнул рукой:
– Ну, хватит ныть. Быстро организуем погоню. Не мог он никуда далеко уйти, наверняка где-то здесь прячется. Благородный Кариоликс – ты с нами?
– О, конечно же! – юноша с готовностью вытащил меч. – Со всей душой помогу вам найти и покарать нечестивца! Оскорбить самих богов, сбежать, даже не дождавшись их решения – видано ли дело?
– Вообще-то, Илексы сказали – «нет», – с некоторым смущением все же заметил жрец. – Однако в главном ты прав, благородный – нечестивец ведь не мог знать их воли.
Аркалис уже махал мечом, распоряжался:
– Вы двое – туда, вы – туда, а вы – прочешите все в ельнике, да заглядывайте под каждое деревце, под каждый кустик.
– Я пойду с тобой, благороднейший, – Кариоликс вопросительно взглянул на предводителя местных.
– Извини, уважаемый – нет, – подумав, тот дернул шеей. – Со мной и без того много людей. Лучше помоги нашему друиду.
– Как скажешь, – молодой человек повернулся к жрецу. – Веди же, достопочтенный бард. Показывай, где он тут мог укрыться?
– Здесь – вряд ли где, – Гарданий с сожалением мотнул головой. – Скорее всего побежал во-он туда, за ельник, к римской дороге. Там, недалеко, постоялый двор, постоянно подводы, люди… С ними можно уйти, затеряться.
– Гм… – юноша с сомнением почесал подбородок. – А мне кажется, беглецу куда лучше спрятаться где-нибудь здесь, выждать, пока все уляжется…
– Нет, господин, никуда он здесь не спрячется. Он тут – чужак, приблуда, его схватит любой, и очень скоро. А парень не дурак – все хорошо понимает.
– Тогда чего же мы здесь стоим? – резонно поинтересовался Кари. – Пошли во-он к тому лугу.
– Пошли… – Гарданий согласно тряхнул коротко стриженной головой и неожиданно улыбнулся. – На лугу он мог спрятаться, это ты верно подметил. Кусты там густые, а дальше – леса, болота. К битуригам вполне можно уйти… если наши охотники не поймают, если будет на то милость богов – чего, уж точно же, не случится! Убежать с жертвенного алтаря – ну, надо ж так обнаглеть! Все равно, что богам в лица плюнуть. Не-ет, прав благороднейший Аркалис – таких прохиндеев надо уничтожать без всякой жалости.
Кари лишь только хмыкнул:
– Знаешь что, уважаемый? Я думаю, боги такого наглеца, уж точно, в живых не оставят! Можно не очень-то и спешить, ведь так?
– Наверное. Только, благороднейший, помни – боги ведь могут действовать и нашими руками. А значит – нужно искать на совесть.
– Что мы и делаем.
Они и в самом деле искали на совесть, обшарив весь луг – от малиновых зарослей до видневшегося в пол-левке орешника, потом прочесали рябиновую рощицу и ракитник, а уж затем, сделав большой круг, почти что вернулись обратно – немного до источников и осталось.
– Ну что? – Кариоликс устало посмотрел на своего спутника.
– Ты – славный парень, о, благороднейший, – искренне улыбнулся жрец. – Рад такому знакомству. Несомненно, боги будут довольны…
– Чему-чему будут довольны боги?
– Так. Всему, – ответив столь уклончиво, бард тут же перевел разговор в другую плоскость. – Ты, благороднейший, иди вот по этой тропе, к хижине, а я еще раз обследую ельник… Если что – мы возьмем беглеца в клещи.
– Разумно, – согласился молодой человек. – Тогда у хижины потом и встретимся.
Быстро миновав луг – а что там уже искать-то? – Кари внимательно осмотрел липовую рощицу, в которой, из-за полной ее прозрачности, если кто и мог прятаться, так только человек-невидимка или какой-нибудь оборотень. Естественно, никого там и не было, да, честно говоря, юноше не очень-то и хотелось выловить вдруг юного беглеца. К чему? Чтобы того тут же и казнили? Говорят, что за дело, но… никогда не следует безоговорочно верить всему, что говорят. К тому же парнишка ведь явно предупреждал о чем-то… Этот его возглас – «Беги»…
– Господин!
Что такое? Чей-то приглушенный голос явно доносился из хижины убитого друида. Откуда-то сверху… Но что там может быть сверху? Никаких чердаков в подобных примитивных сооружениях не имелось.
Быстро оглядевшись по сторонам, Кариоликс зашел в жилище жреца. И тут же сверху, со стропил, спрыгнула юркая фигурка – беглец! В полутьме тускло сверкнули глаза:
– Господин, помоги мне!
Кари качнул головой:
– С чего ты взял, что я буду тебе помогать? Сейчас крикну всех и…
– Нет, господин, – мальчишка, казалось, ничуть не был напуган этой угрозой, тонкий голос его звучал вполне уверенно и, можно сказать, нагло. Ну, конечно – этот тип не боится даже гнева богов!
Молодой человек машинально положил руку на эфес меча.
– Ты поможешь мне, господин, а я – тебе, – парнишка осторожно выглянул в дверь. – Иначе ты будешь следующей жертвой – не сомневайся.
– С чего бы это, интересно знать?
– Я объясню, клянусь всеми богами.
– Не клянись теми, кого презираешь! – с пафосом воскликнул Кариоликс. – Ибо святотатец не избегнет заслуженной кары…
– Давай после поговорим, а? – прищурив глаза, взмолился мальчишка. – Сначала помоги мне выбраться… Я знаю заброшенную дорогу, там болото, гать… Вряд ли кто сунется!
– Я тоже ее знаю, – юноша задумчиво покусал губу.
Что сейчас делать с беглецом? По всем законам и вне всяких сомнений, этого нагловатого парня нужно передать Аркалису и его людям или, пока они не вернулись – барду Гарданию, вот прямо сейчас и передать, схватить мальчишку…
– Господин, они точно тебя убьют! Я слышал, они искали знатного чужака… А пока захотели отправить к дядюшке Ардонию – так звали нашего друида – меня, я ведь частенько к нему приходил… и много чего знал обо всех здешних людях – и хорошего и плохого. Прошу, поверь – благородный Аркалис вовсе не поддерживает священную борьбу галлов, он служит тем, кто больше заплатит. Сейчас вот – римлянам!
– Как смеешь ты, недостойнейший, порочить доброе имя благороднейшего человека? – Кари негодующе вскинул голову. – Да я тебя…
– Господин, они меня убьют и без твоей помощи, потому что рано или поздно поймают, а я слишком много знаю… и о смерти друида Ардония, и о знатной даме, что приезжала к нему но, увы, опоздала…
Услыхав такие слова, молодой человек сразу же насторожился:
– Постой-ка! О ком это ты говоришь?
Вместо ответа беглец поднял вверх указательный палец:
– Слышишь, господин, – голоса! Скорее, уходим. Клянусь, я расскажу тебе все.
– Хорошо, – кратко кивнул Кариоликс.
Его любопытство на этот раз оказалось сильнее долга. Да и о каком долге можно было бы говорить? Кто такие для юноши благороднейший Аркалис и его люди? Да никто! Чужаки из другого племени. И беглец – чужак. Так что, абсолютно все равно, кому сейчас помогать – тем или этому.
– Беги в ельник и жди меня там, – выйдя на улицу, негромко бросил Кари. – Там уже все обыскали, вряд ли пойдут еще раз.
– Так и сделаю. И ты не задерживайся, господин. Иначе они тебя…
– Ладно! Все это я уже слышал.
Мальчишка тотчас же юркнул в ельник, а Кариоликс, немного выждав, направился навстречу показавшимся из леса амбактам и барду.
– Не видал нашего господина, о, благороднейший?
– Похоже, он еще не возвращался.
– Значит, точно – пошел к римской дороге. И мы сейчас двинем к ней, только с другой стороны, от луга. Вдруг святотатец бросится туда?
– Правильно сделаете, парни! – поощрительно улыбнулся гость. – А я пойду к лесу, еще раз все хорошенько проверю.
– Не забудь, господин, мы все ждем тебя на пир в нашем селении, оно тут недалеко, по пути к Бибракте.
Не забуду, не забуду, – уходя, подумал про себя юноша, снова терзаемый одной мыслью – правильно ли он сейчас поступает, встав на сторону беглеца – незнакомого, но явно наглого парня – гнусного святотатца! Впрочем, очень может быть, что его просто вынудили таким стать. Ладно, раз уж принял решение – негоже отступать, слово благородного человека – нерушимо, даже данное простолюдину.
Проводив взглядом удалившихся воинов, молодой человек весело помахал рукой внезапно обернувшемуся жрецу и быстро зашагал к лесу, где и свернул на знакомую тропку, почти сразу услыхав за спиною знакомое:
– Господин!
– Иди за мной, – не оборачиваясь, промолвил Кариоликс. – Или, лучше – впереди, коли знаешь дорогу.
– Ее мало кто знает, – мальчишка охотно забежал вперед.
– Но я-то – прошел!
– С той стороны сразу видно гать, а здесь… здесь ее еще поискать придется.
Некоторое время путники шагали молча, и Кариоликс, пользуясь случаем, пристально рассматривал своего юного спутника. Лет четырнадцать или около того, спутанные русые волосы, светлые глаза, смешной, усыпанный веснушками, нос – обычный галльский парнишка. Мешковатые браки, шерстяная, разорванная на правом плече туника, старые, сто раз перечиненные римские кальцеи… интересно, где он их взял? Украл, наверное… с такого станется.
Миновав ракитник, мальчишка обернулся у барбарисовых кустов:
– Сюда, господин. Теперь иди точно за мной и внимательно смотри под ноги – трясина!
– Вижу, что трясина, – хмыкнул молодой человек. – Я ведь здесь и шел.
– Все равно, надо вырубить слеги – гать-то старая и едва видна.
– Вырубим. Тебя как звать-то?
– Матушка нарекла Калдорием, а люди прозвали Веснушкой.
– Матушка нарекла, говоришь? Какого ж ты рода?
– Нет у меня рода, господин. Я у маркитантов, что роятся у римлян, родился, Прямо под кибиткою.
– Так, значит, мать твоя…
– Не надо ее обижать, господин, – Веснушка нервно дернул плечом. – Поверь, она была славная женщина.
– Была? Она умерла, что ли?
– Убили…
– А…
– А отца своего я никогда не знал. Матушка не рассказывала… боюсь, что и сама точно не ведала.
– Поня-а-атно…
Кариоликс вообще-то давно уже догадался, почему этот парень так к нему льнет. Приблуда, чужак без роду и племени, сын проститутки, вынужденный по каким-то причинам покинуть весь этот таскающийся за римлянами сброд… Веснушка искал покровителя, как поступил бы на его месте любой, ибо одному было просто не выжить. Если б он был знатным или хотя бы пользовался защитой своего рода, а так… Да этому парню просто повезло!
– Благороднейший господин, если ты разрешишь, я навек буду твоим верным слугою!
Кариоликс едва справился со смущением – все ж таки это было очень приятно, в слуги к нему еще никто не напрашивался, да и вообще, многие его считали просто юнцом, ведь юноше едва исполнилось семнадцать.
– Откуда ты знаешь, что я благородный господин?
– Так это же по всему видно! Твоя одежда, меч… Ой! Кто это там ржет за болотиной? Не твоя ли лошадь.
– Моя… – скромно признался Кари.
– Ну, вот! А что я говорил? Благороднейший господин и есть. Служить тебе – великая честь для меня.
Ну, вот… набился таки в слуги. Ладно, уж пусть будет так. Правда, теперь придется его защищать… в случае той же погони.
– И все же, почему ты выбрал меня? Только ли по случайности?
Миновав гать, Веснушка обернулся и лукаво прищурился:
– Не только по случайности. Просто я тебя помню.
– Помнишь? Откуда? – недоверчиво воскликнул юноша. – Ведь я-то вижу тебя в первый раз!
– Где уж благородному упомнить простолюдинов, – мальчишка подавил невежливый смешок. – Да я и не лез тогда на глаза, не высовывался. Просто промышлял кое-чем в одной заброшенной усадьбе, раньше принадлежавшей некому Думнокару Римлянину.
– Ах, вон оно что! – вне всяких сомнений, Кариоликс сейчас подпрыгнул бы от удивления, но все ж таки удержался – негоже показывать эмоции простолюдину, тем более – собственному слуге. – Так, стало быть, ты ее и обворовал!
– Было бы там что воровать… Так, взял по мелочи, там и до меня все уже давно растащили… А тут целый отряд вдруг явился… важный господин, госпожа… и ты с ними. И много-много амбактов – воинов и простых слуг.
– А ты за нами подсматривал!
– Ну, любопытно стало, – парнишка неожиданно смутился, особенно, когда важный господин с госпожой зачем-то закрылись в старом эргастуле…
Услыхав такие слова, Кариоликс тут же отвесил новоявленному слуге пощечину:
– Не позорь своим длинным языком благородных людей!
На сию экзекуцию Веснушка ничуть не обиделся, даже ухом не повел, но язык прикусил, даже поклонился, вскочив с кочки, на которой сидел:
– Понял тебя, господин. Больше не буду.
– Ты, кажется, упоминал про какую-то даму…
– Честно сказать, я ее не видел, только слыхал… подслушал – о ней Гарданий-бард рассказывал благородному Аркалису.
– И что? Что рассказывал?
– Что она очень сильно интересовалась погибшим друидом. Хотела у него что-то спросить. И не одна приезжала, а с каким-то благороднейшим молодым господином… Им очень заинтересовался Аркалис! И даже велел снарядить погоню… то ли проследить, то ли… Не знаю уж, что он там такое задумал.
Кариоликс ощутил вдруг какое-то пока еще не до конца осознанное волнение – двое благородных – женщина и молодой парень… Неужели ж это… Но зачем им было ехать к Илексам?!
– Та женщина, о которой ты говоришь – она была молода или уже в летах?
– Не знаю, мой господин, – служка мотнул головой. – Я же ее не видел.
– А имя? Как ее звали?
– Да прослушал же, говорю! Гарданий-бард о ней уже почти все доложил и стал рассказывать про молодого парня… вот его имя он и называл… да я запамятовал. Такое сложное… Вербо… Вердо…
– Вергобрадиг!
– Вот, господин! Точно. Так ты, выходит, их знаешь?
– Не твое дело, – Кариоликс задумался, покусывая губу.
Посидел, потом походил, отвязал радостно заржавшего коня и, уже усевшись в седло, наконец спросил:
– Так ты сказал, старого друида убили не римляне?
– Точно не римляне, мой господин, – шагая за конем сзади, уверенно отозвался Веснушка. – Эти воины говорили, как эдуи… я их понимал. Правда, у них были римские шлемы – с длинными черными перьями. Я как раз возвращался с охоты, хотел угостить старика дичью – он ведь очень хорошо ко мне относился, гораздо лучше других. Иду, вдруг слышу – голоса… Крик… Я и спрятался, выждал, когда проедут… а потом увидел…
– Убитого друида?
– Не только это, мой господин. Воины с черными перьями о чем-то беседовали с благороднейшим Аркалисом и бардом Гарданием… он поджидал их на поляне в лесу.
– Так, может быть, он не знал!
– Нет, господин. Уж ты поверь мне…
– Хорошо, – Кари снова задумался, на это раз уже о другом… точней – о других. Даже забыл, как следует разговаривать со слугой, спросил, почти как у друга: – Ты хорошо знаешь эти места, Веснушка?
– Думаю, неплохо.
– Тогда скажи… Где удобней всего напасть на тех, кто едет в Алезию по римской дороге?
Мальчишка наморщил нос:
– Да много есть мест. Ну, три – это точно!
– Тогда едем! Тщательно осмотрим каждое.
Какое-то нехорошее, щемящее чувство охватило вдруг юношу, точно он приблизился к какой-то страшной тайне, к чему-то такому, что, без всяких сомнений, влияло на всю жизнь названой сестрицы Алезии и старшего братца Беторикса, по сути – единственных родичей, кои у Кари имелись. Беглецы выбрались к римской дороге вечером, там же, рядом и заночевали, подкрепившись пойманной неподалеку, в лесном озерке, рыбой. Утром же поехали дальше – слава богам, никакой погони за ними не было, быть может, преследователи все ж таки побоялись сунуться в трясину… или не посчитали нужным. Галлы вообще отличались непосредственностью и весьма легкомысленным отношением ко всем подобным делам: вот спохватились – ага, надо догнать, схватить, расправиться… а потом, немного погодя, и остыли – под бременем куда более насущных забот. Одни боги ведают – скорее всего, все так и было.
И, как бы то ни было, молодой господин со своим юным слугою, выехав рано с утра, без всяких приключений осмотрели первой, удобное для нападения место – в лощинке, где путники обычно останавливались на отдых – напоить коней, перекусить немного.
И тут и там виднелись многочисленные следы копыт, кострища и рыбьи кости. Ничего подозрительного вроде бы не наблюдалось – ни следов крови, ни мертвых тел, ни даже следов борьбы. Ничего…
– Едем дальше, – спрыгнул на коня Кариоликс. – Где там еще удобное местечко?
– Близ серого камня. Там всегда останавливаются на ночлег.
А вот близ серого камня – громадного замшелого валуна, напоминающего положенную набок человеческую голову, – что-то такое имелось, и многоопытный, несмотря на молодость, Кари почувствовал это мгновенно. Словно бы что-то давило, щекотало нервы…
– Смотри, господин! Здесь точно дрались! Вон – сломанный меч… А вот эти шарики – от пращи пули.
– Вижу.
– Хороший был бой! Где-то должны быть и убитые, если их не увезли с собой…
– Посмотрим вон там, в овраге…
В овраге обнаружились слегка присыпанные ветками трупы, часть уже была обглодана зверьем, и у всех не хватало голов. Их, по обычаю войны, отрезали враги, забрав с собой в качестве почетных трофеев. Похоже, опознать хоть кого-нибудь было уже невозможно, тем не менее, Кариоликс внимательно осмотрел погибших воинов, приглядываясь к каждой мелочи. Жаль, что оружие, плащи и доспехи, вообще – все самое ценное – неведомые враги явно забрали с собой. Однако и так кое-что проступало… Вот – панцирь из бычьей кожи, старый, потертый, с местами отвалившимися бронзовыми бляшками… на него не польстились, оставили… а ведь именно такой был у одного молодого амбакта, воина, которого Кари хорошо знал. А вон у того, на плече – татуировка в виде змеи! Тоже знакомый рисунок! И у этого – шрам на запястье…
О, боги, боги, ведь это же… Это же свои! Кто их убил, почему, зачем? И где Алезия – госпожа и сестра, среди убитых ее нет, значит – пленница?
– Господин… – подбежав, Веснушка несмело протянул руку. – Вот это я нашел там, у кострища.
– Ну и что? – Кариоликс рассеянно осмотрел находку. – Обычная шкатулка… раздавленная… Медная… хотя нет, бронзовая. Наверное, в ней хранили какую-нибудь ценную вещь… перстень с драгоценным камнем, золотой браслет или что-то вроде. Драгоценность забрали, шкатулку швырнули наземь да раздавили ногой. Была ли такая у… Нет, что-то я не помню.
– Зато я помню, мой господин, – шмыгнул носом слуга. – Взгляни, здесь на крышке рисунок…
– Да, эмаль… алая лилия… или лотос.
– Такой же я видел на заброшенной вилле Думнокара Римлянина… Не на виду, под камнями… я как раз там прятался, недалеко от эргастула, на камне, в кустах. Ой, смотри, господин – амулет!
– А ну, дай сюда! – Кари быстро протянул руку… рассматривая какой-то непонятный металлический предмет. – Видать, и правда, амулет.
– Господин, можно я оставлю его себе? Вдруг да принесет удачу?
– Чужой-то амулет? Ну, оставляй, если хочешь.
