Глава 5 Подвал смерти
…Шатающаяся фигура буквально вывалилась из подъезда и потащилась по грязно-серому снегу, тонким просвечивающим слоем укутавшему стылую ноябрьскую землю. Несколько раз споткнулась и упала.
Пить надо меньше.
Перебравший со спиртным мужик поднялся с земли и, счищая с давно не бритого подбородка грязь, сдавленно забормотал под нос:
— Щас приду… опять накинется, сука… с кем п-пил… с кем кур-рил… жаба… цейлонская… а сколько градусов в том, что ты п-пил… а? Спросит… точно. А-а… а откуда мне зы-зы… зынать, сколько градусов… она же… когда пьет ч-чай горячий… не сует туда этот самый… термометр… корррова!!
Он снова упал, на этот раз куда основательнее, потому что больно ушиб бок и подняться смог только через несколько минут.
— Ну… это как же так? — промычал незадачливый выпивоха. — Я иду д-домой… а м-меня не пускает… н-да… нннезадача!
Очевидно, силы совсем оставили беднягу, потому что он с трудом доковылял до лавочки у подъезда, соседнего с тем, из которого он так триумфально вывалился несколько минут назад.
На лавочке было уютно. Мужик прилег и, проникшись торжественностью момента, завел вполголоса песню:
— И вновь пррродолжается б-бой… и ссе…. и серрбу… тревожно в груди… и Боря такой м-молодой… и полный пи… п-пистон впереди!
В окно высунулась чья-то голова и пообещала певцу все жизненные блага в совершенно неправдоподобном объеме, если новоявленный Карузо немедленно не заткнется.
Мужик сконфуженно замолчал, ворча, что ему зажимают гражданские свободы и перекрывают кислород гласности.
Подмораживало. Лавка больше не могла служить надежным пристанищем, а жизненных сил у несчастного отнюдь не прибавилось: вероятно, все они уходили на зимнее отопление организма.
— Безобразие… — пробормотал бедолага, — я трребую…
Сущность его требования осталась неизвестна, потому что он увидел, как в ясном морозном воздухе сизым облачком проплывает струйка дыма. Или пара. Но это все равно — тепло. Мужик встрепенулся и проследил, откуда исходят эти благодетельные калории…
Из подъезда дома, у которого он лежал, валил густой пар. Вероятно, в подвале подтекали трубы с горячей водой, а никому до этого не было дела. И еще — если пар валит с таким напором, значит, подвал открыт. И туда можно залезть. Прижаться к теплой трубе и наконец заснуть.
Все это с поразительной быстротой прохромало в мозгу пьянчужки, и он с натужным звуком, отчасти напоминающим тот, с каким волжские бурлаки тянули против течения груженные строевым лесом баржи, вскочил на непослушные ноги и поковылял к спасительному подъезду.
Массивная железная дверь, ведущая в подвал, была распахнута настежь. Пар валил так, словно в подвале ночевал Змей Горыныч.
Впрочем, даже если бы оно так и было, это не заставило бы подгулявшего россиянина отказаться от мысли прильнуть к теплой, как сонная жена, трубе центрального отопления и провалиться в дрему.
— А… н-нас на мякине не проведешь… — пробормотал он, оступаясь и падая вниз головой во влажное тепло. — М-м-м… а откуда, н-нтересно… узнали…. шыто моя ф-фамилия М-мякин?..
Он прополз несколько метров и ткнулся головой в обмотанную мягкой изоляцией трубу. Куски изоляционного покрытия, судя по всему, толстым слоем покрывали тот участок подвала, где находился гражданин Мякин.
Он пошарил в пару рукой и нащупал что-то теплое. И только через несколько секунд понял, что это такое.
Это было человеческое лицо… глаза, нос, губы… н-ну конечно, еще один бедолага заполз в подвал и заснул.
Мякин обрадовался.
— Эй, братан, — позвал он. — Б-братан!
Тот не отозвался. Вероятно, уже крепко спал. Впрочем, это нисколько не смутило пьянчужку.
— Значит, тоже не дошел… жена не пускает или завтра все равно на работу не идти… в-вы… выходной у тебя… а? А я вот ва-ваще не помню… ну не помню, где живу, и все т-тут… только квартиру помню. Двадцать один… у меня номер. О-о… очко.
Ему показалось, что тот вздохнул.
— А… проснулся? — обрадовался Мякин и прильнул щекой к здоровенному куску свекловаты, пропитанному теплой водой. — Значит… слушай. Идет старушка, а навстречу ей н-наркоман. Она ему и г-говорит: «Сынок… а, сынок… как найти площадь Ильича?» Ну не может бабуся найти. Зап… заплуталась… как я. Он посмотрел на нее и отвечает: «П-площадь Ильича? Ну, бабка… чтобы найти площадь Ильича, надо длину Ильича умножить на ширину Ильича».
И он довольно захохотал. Однако сосед его на смешной — по мнению самого рассказчика — анекдот отреагировал все тем же оскорбительным молчанием.
Мякин фыркнул.
— Эй, ты… молчун, м-мать твою!
Нет ответа.
И тогда гражданин Мякин нащупал короткие, ежиком, волосы своего соседа по импровизированной жилплощади. И потянул на себя. Пообщаться на сон грядущий.
Сосед подался неожиданно легко. И как раз в этот момент паровой «Змей Горыныч» ослабил напор… или сосед был слишком близко, так, что паровая завеса оказалась проницаема даже для ослабленных щедрым алкоголем глаз Мякина… в которых к тому же двоилось.
Но только — нос к носу — перед ним очутилось молодое лицо, заросшее трехдневной щетиной. Закрытые глаза, полуоткрытый рот, шея… шея.
Шеи как таковой не было. Гражданин Мякин держал в руках отрезанную человеческую голову. И в углу мертвого рта ржавой кляксой застыла накипевшая кровь.
* * *
…Наутро я не позволила себе остро переживать перипетии недавнего прошлого, быть на грани нервного срыва. Я — агент по прозвищу Багира.
И поэтому на работу я явилась блистательной, не побоюсь этого слова. Пожалуй, я произвела еще большее впечатление, чем накануне — если не на Салихова, который, как уже упоминалось, привык постоянно лицезреть в опасной близости от себя красивых и очень красивых женщин, так на сотрудников «Ратмира», в особенности охрану — это уж точно.
Нет надобности говорить, что от вчерашнего смятения не осталось и следа: я была холодна, ослепительно хороша и была готова к любым неожиданностям.
Салихов казался внешне спокоен, улыбался всякий раз, когда я обращалась к нему, и было очевидно, что мое общество если и не доставляет ему большого удовольствия — слишком категорично! — то, во всяком случае, ему приятно видеть меня. Особенно в качестве своего секретаря-референта.
Но столь же очевидным было и то, что в нем зрело смутное беспокойство. По крайней мере, если бы он был совершенно в своей тарелке, то улыбался бы не так широко и не гонял бы ежеминутно многострадальную Альфию за кофе.
Да и вообще…
Похоже, он ждал важного звонка. Возможно, касавшегося рабочих проблем. Возможно, смерти Шкапенко и шофера лимузина.
А быть может, совсем по другому поводу.
Несколько раз при мне он говорил по телефону. Несколько раз — в мое отсутствие. Обрывок одного из таких приватных разговоров донесся до меня из его кабинета, когда я в полном соответствии со своими новыми обязанностями обзванивала дочерние фирмы по вопросу каких-то поставок партии горюче-смазочных веществ, а также приобретения новой мебели в магазин-салон «Ратмира» на Первомайской.
Из кабинета долгое время доносились обрывки лаконичных фраз. Потом долгое молчание, и вдруг — грохот падающей мебели, звон разбитой чашки и бешеный рев Салихова:
— Нет, я сказал! Ты что, не понимаешь русского языка, урод?! Нет, я сказал!
…Кажется, что-то существенное, подумала я. Потому как такого голоса у шефа мне еще слышать не приходилось. Да и не думала я, что он способен на такие эмоции. Впрочем, выяснить совершенно точно, о чем говорил Ринат Ильдарович в своем кабинете, можно было, прослушав запись на принимающем устройстве… а принимало это устройство сигнал с двух «жучков», установленных в директорском кабинете.
Но пока прослушивание откладывалось: нужно было ехать к Калитину.
* * *
Вице-мэр Тарасова принял главу ЗАО «Ратмир» в роскошном кабинете, больше похожем на зал для торжественных приемов, чем на рабочее помещение. Впрочем, вероятно, именно для этого все это казенное великолепие и предназначалось. Помимо Калитина, здесь присутствовали также несколько представительных мужчин, мне совершенно незнакомых, а также две миловидные девушки — наверно, исполнявшие при Антоне Павловиче те же обязанности, что и оставленная в офисе «Ратмира» Альфия.
Я внимательно осмотрела присутствующих: Грома среди них не было.
Хотя я не исключала подобной возможности.
Последним появился — кстати, в штатском — начальник областного управления ФСБ генерал Трубников Петр Сергеевич. Этот человек знал меня довольно хорошо. Правда, не как Ильмиру Маратовну Фархутдинову и, уж конечно, не как Багиру, агента внешней разведки, так счастливо переключившуюся на решение внутрироссийских проблем.
А как Юлию Сергеевну Максимову, юрисконсульта и одного из самых ответственных работников Комитета солдатских матерей.
И, хотя внутри у меня все сжалось — все-таки у старого служаки наметанный глаз, не чета всяким Калитиным и Салиховым, — я нашла в себе силы спокойно пройти мимо генерала и, не моргнув глазом, усесться возле своего шефа. Имеется в виду господин Салихов.
Трубников даже не посмотрел в мою сторону. Но, готова поспорить на что угодно, разглядел он меня отлично. Значит, я прекрасно вжилась в свой новый образ, если даже Петр Сергеевич не может узнать в этой строгой даме милую Юлию Сергеевну Максимову из заштатного комитета при правительстве, опекаемого военным ведомством и службой безопасности.
— Ну что ж, — сказал Калитин, — кажется, все в сборе. — Он бросил на меня быстрый оценивающий взгляд и, кажется, оставшись доволен, продолжал: — Заседание Совета безопасности области объявляю открытым.
Вот это да, подумала я. Значит, Салихов — член областного Совета безопасности? Ну и ну! Чудны дела твои, господи! Это как же так вышло, что частный предприниматель, пусть чуть ли не крупнейший в регионе, попал в важнейшую госструктуру, курирующую едва ли не все стороны жизни общества? А Калитин хорош! Ничего мне об этом не сказал, даже не намекнул. Хорош, нечего сказать!
— Предполагалось, что мы обсудим на нем три вопроса: переговоры с Краснодаром и с Северной Осетией по поводу торговых поставок… — Антон Павлович не спеша переложил бумаги, — затем гуманитарная помощь Дагестану и Ингушетии в рамках общероссийской кампании. А также недавний взрыв у ресторана «Королевская кобра». Но, как оказалось, добавился еще и четвертый вопрос. Но об этом позже.
— Какой четвертый? — нетерпеливо спросил Салихов, едва ли не перебивая Калитина.
— Я же сказал, Ринат Ильдарович, об этом позже доложит Петр Сергеевич, — ответил Калитин. И взгляды всех присутствующих обратились к генералу Трубникову — уж слишком интригующе звучали слова вице-мэра.
Трубников даже не шелохнулся.
Первый вопрос был решен быстро. Второй вопрос интересовал собравшихся не намного больше. Поэтому его разобрали в считанные минуты.
— А теперь генерал Сардыко доложит нам, как продвигается расследование по взрыву у ресторана «Королевская кобра», принадлежащего фирме «Ратмир». Ринату Ильдаровичу, здесь присутствующему.
И произнесший эти слова Антон Павлович посмотрел на человека в форме генерал-майора МВД.
— Взрыв был произведен с помощью радиоуправляемой мины, начиненной пластиковой взрывчаткой, — сказал тот. — Я полагаю, что двух мнений быть не может: это заказное убийство. Но я еще не говорил со всеми очевидцами этого инцидента.
И генерал Сардыко быстро оглядел всех присутствующих, но я уверена: он имел в виду именно меня. Нового секретаря и переводчика Рината Ильдаровича Салихова.
И, кажется, мой шеф понял, что хотел сказать генерал.
— По-моему, более чем достаточно информации очевидцев, — раздраженно сказал он. — Меня интересует вот что: было ли это покушение лично на меня или оно было задумано в отношении Шкапенко?
— А кто такой Шкапенко, Ринат Ильдарович, чтобы он воспринимался отдельно от вас? Как самостоятельная фигура со своими интересами, делами и планами? — настороженно спросил Калитин.
Салихов прищурился и ответил вице-мэру выразительным взглядом.
— Мы не поняли друг друга, Антон Павлович, — сказал он. — Я имел в виду иное. Ведь если мина была радиоуправляемой, тот человек, что подготовил и осуществил покушение, мог нажать на кнопку детонатора несколькими секундами позже. То есть тогда, когда мы со Шкапенко уже сидели бы в машине. И тогда нас никто бы не спас. Но этого не произошло. Я был чуть в стороне от лимузина, зато Андрей подошел к нему вплотную. — Он прокашлялся и продолжил свое рассуждение: — Я говорю не о самоценности начальника моей охраны. Возможно, он был просто отправной точкой…
— В общем, кто-то хочет запугать вас? — перебил его Калитин. — Я правильно понимаю?
— Именно это я и хотел бы спросить у генерала Сардыко. Я предлагал помощь опытных специалистов из моей службы безопасности, но генерал отказался от их услуг. И, кажется, напрасно.
— Да штоб я сдох, если твои спецы не ведут параллельного расследования, — пробормотал генерал.
— Простите?!
Холодный голос Салихова побудил вице-мэра к замечанию:
— Спокойно, Ринат Ильдарович, — сказал он. — У следователей, ведущих это дело, есть несколько версий. Да и ваши хваленые специалисты, думаю, не бездействуют.
— А я что говорю? — буркнул Сардыко.
— Хорошо, эту тему временно закроем, — проговорил Калитин. — Тем более то, что сообщит нам сейчас генерал Трубников, является не менее благодатной почвой для кривотолков. — Лицо его посуровело и стало почти жестоким: — Прошу вас, Петр Сергеевич.
Руководитель областного ФСБ поднялся со своего места. Две секретарши почти испуганно воззрились на него своими глазками.
— Не знаю, каковы будут последствия того преступления, следы которого обнаружены сегодня ночью, — начал он, — но, на мой взгляд, оно настолько серьезно, что им решили заняться в возглавляемой мною службе безопасности Тарасовской области. Во всяком случае, жесткого объяснения с Министерством обороны не избежать.
Итак, сегодня в три часа утра в подвале дома номер восемнадцать по улице Соколова, что в Волжском районе, обнаружены два изуродованных трупа, — продолжал Трубников. — Головы их были отделены от тел. Во всем остальном никаких повреждений. Но сам почерк этого преступления… дело в том, что убитые являются офицерами армейского спецназа из частей, выполняющих в настоящее время боевые задачи на Северном Кавказе. В Дагестане и Чечне. А попали они в наш город в качестве почетного караула. Сопровождали гроб с телом сержанта ВДВ, погибшего в ходе боевых действий.
Я вздрогнула.
— В документах, обнаруженных при покойных, значилось, что это старший лейтенант Богров Анатолий Борисович, тысяча девятьсот семьдесят третьего года рождения, и лейтенант Микульчик Алексей Геннадьевич, семьдесят четвертого года рождения.
Богров и Микульчик! Так ведь, если мне не изменяет память, именно эти фамилии называл Виктор Сергеевич Путинцев, когда рассказывал мне об обстоятельствах, при которых был вскрыт цинковый гроб с телом его сына!
Неужели?!
— А кого они сопровождали? — словно подслушав мои мысли, спросил Калитин, что-то отмечая на листке бумаги остро отточенным карандашом.
— Гроб с телом сержанта Александра Путинцева, — четко доложил генерал ФСБ.
Я искоса посмотрела на Рината Ильдаровича: при упоминании фамилии Путинцева на его лице ничто не изменилось.
Хотя небольшая строительная фирма, одним из руководителей которой был Виктор Сергеевич, фактически принадлежала империи Салихова. Но, очевидно, была слишком мелкой составной частью той огромной структуры, что носила наименование ЗАО «Ратмир», чтобы сам хозяин помнил о существовании тех, кто в ней работал.
— И что, вы склонны усматривать в этом преступлении чеченский след, Петр Сергеевич?
Калитин называл вещи своими именами: при словосочетании «чеченский след» среди собравшихся пробежал шумок, а генерал Сардыко пробормотал ругательство. Вероятно, предвкушая массу неприятностей и для своего ведомства.
— Да, — ответил генерал. — Почерк преступления свидетельствует именно об этом. Хотя говорить с полной определенностью не приходится. Но я видел эти отрезанные головы собственными глазами. Кроме того, все эксперты утверждают: делал профессионал. Отрезать голову не так просто, как кажется. Эти же — чисто, как бритвой. Судя по всему, клинок, которым это выполнили, острейший.
— А кто обнаружил трупы?
— А это вообще смех и грех, Антон Павлович, — угрюмо проговорил Трубников. — В этом подвале лопнули трубы. Пароотделение жуткое. Самое главное, чинить никто и не собирался. Я сегодня лично выяснял, коммунальщики, которые обязаны все исправить, об этом знать не знают. Так что не залезь туда пьяный гражданин Мякин Константин Владимирович, который, не дойдя до дома, решил переночевать в подвале… так вот, не будь этого самого Мякина, ребята там лежали бы до президентских выборов или вообще до второго пришествия!
— А нас бы забросали запросами, — мрачно откомментировал вице-мэр. — А мы, как коммунальщики, — жалобы от жильцов, клали бы эти запросы под сукно.
* * *
Обсуждение продолжалось довольно долго.
Салихов сидел, опершись подбородком на ладонь, мрачный, как гроза. Смотрел то на Калитина, который с умным видом выслушивал предложения собравшихся, то на Сардыко, предлагавшего ввести на территории Тарасовской области едва ли не чрезвычайное положение.
Сошлись на предельном ужесточении паспортно-визового контроля, удвоении численности ночных патрулей и еще ряде мер, приводить которые нет ни смысла, ни желания.
На протяжении всей дискуссии Салихов не сказал ни единого слова. Калитин, словно понимая, что конструктивных предложений от него сегодня не дождешься, мирился с таким положением вещей.
И изредка смотрел на меня.
После того как Антон Павлович объявил о том, что все свободны, Салихов велел мне идти к дожидавшемуся нас у входа в здание правительства области «Мерседесу».
Сам же Ринат Ильдарович, насколько я могла судить, направился в кабинет Калитина.
Тут мне следует сделать небольшое лирическое отступление. Дело в том, что с самых первых дней работы с Громом мой наставник и прямой начальник советовал мне строго проводить линию двойной игры.
Двойная игра — это понятие, которое вовсе не обязательно тождественно предательству. Двойная игра — это изощренный, опасный, бескомпромиссный, но часто безотказный способ подстраховки.
Основывается он на том, что в деле разведки критерии добра и зла, друга и врага несколько размыты. Если не сказать больше. И порой не понимаешь, откуда тебе может угрожать опасность. От кого.
И тут вступают в силу правила двойной игры. Работая, собирая информацию касательно определенного противника, то же самое следует делать и в отношении того, кто тебе этого противника выбрал и определил. Обрисовал, так сказать, сферы деятельности.
Одним словом, засадив «жучок» в кабинет Салихова, точно так же я поступила и с рабочим кабинетом Калитина.
