Глава 9
Ужасно неприятно бродить по ночному лесу, особенно если дело происходит зимой. Но выбора у меня не было. Идти по снегу все-таки удобнее, чем лежать на нем.
Я долго брела среди холодных, почти невидимых в темноте стволов, не решаясь зажечь фонарик. На базе продолжалась погрузка, и до каких пор она будет продолжаться сказать трудно.
На двух грузовиках приехали всего четыре человека. Один из них в милицейской форме — это я заметила точно. Они зашли в склад, как положено, через дверь, и немедленно принялись за погрузку — включив транспортер, принялись набивать кузов первой машины ящиками с водкой.
Освещение было не ахти, но меня уверяли, что эта новейшая модель видеокамеры обладает изумительной чувствительностью. Так что сейчас в моем распоряжении, кроме внутреннего изображения склада, имелись и кадры погрузки, лица, номера машин.
Испытывать судьбу я не стала и, засняв все, что нужно, оставила свои позиции. Шум транспортера был на руку, и мне удалось незамеченной добраться до проволочной изгороди. Там я нашла подходящую дыру — к счастью, у нас редко попадаются заборы, в которых не обнаружилась бы подходящая дыра, — и выбралась в лес.
Перекинув через плечо видеокамеру, я направилась в сторону шоссе. Идти туда по дороге было бы чистым безумием. Я до сих пор испытывала угрызения совести за судьбу Борзого, которого отправила именно этим путем.
Однако среди пассажиров грузовиков его не было, и этот факт немного успокаивал. Надеюсь, что его приняли за заблудившегося автомобилиста.
Ночная прогулка по лесу здорово вымотала меня. Ноги промокли насквозь и гудели, как провода в степи. На преодоление пятнадцати километров до шоссе ушло более четырех часов.
В пятом часу утра я наконец выбралась на трассу. По-видимому, пробираясь по лесу, я невольно отклонилась далеко в сторону от лесной дороги, во всяком случае, шума возвращавшихся грузовиков не слышала. Хотя не исключено, что они еще продолжали грузиться.
У меня был большой соблазн продолжить путь по шоссе. Но из соображений безопасности я заставила себя опять пойти лесом. Заросли по другую сторону шоссе не были столь обширны, и поэтому я одолела их за какой-нибудь час. Когда же наконец выбралась к пустырю, за которым начинались городские кварталы, у меня осталось одно-единственное желание — найти какую-нибудь конуру и завалиться спать беспробудным сном.
В принципе желание самое простое и легко выполнимое, нужно было только добраться до конспиративной квартиры. После вчерашних событий я решила остеречься появляться в гостинице.
Проплутав немного по незнакомым горбатым окраинным переулкам, я наконец-таки выбралась к центру, и дело пошло быстрее — здесь я уже достаточно уверенно ориентировалась.
В дом на улице Чижевского я вошла в седьмом часу утра. Убедившись, что в квартире все на месте, я убрала в шкаф видеокамеру, сбросила куртку и рухнула на диван. А затем, дав себе установку проснуться ровно в восемь, исполнила свое заветное желание — уснула мертвым сном.
Сон освежил меня. И, хотя усталость от пеших прогулок давала о себе знать, я была вполне в форме, хотя и выглядела, понятно, не блестяще. В квартире не было никаких туалетных принадлежностей, но все-таки я постаралась привести себя в относительный порядок.
Потом я проверила отснятый материал — против моих ожиданий, он действительно оказался весьма качественным. Теперь мне нужно было решить проблему копий. В голове моей, освеженной сном, созрел план.
Я была намерена передать копию видеозаписи следователю Кострову. Передать демонстративно и громогласно. Эта пленка должна вызвать среди здешнего бомонда взрыв, о котором говорил мне Гром.
Если Костров пустит пленку в ход и заинтересуется людьми, которые на ней запечатлены, — отлично. Но мне почему-то казалось, что пленку постигнет судьба других улик — ее или проигнорируют, или уничтожат.
Но я сразу же дам понять, что оригинал у меня. Тогда кому-то захочется получить этот оригинал. И он найдет меня. А я приведу его в эту квартиру, где будет приготовлен сюрприз.
Скорее всего, это произойдет или сегодня ночью, или завтра утром. Значит, первым делом нужно связаться с Громом. Все остальное подождет.
Захватив видеокамеру с собой, я отправилась в город. Отыскав переговорный пункт, я связалась с генералом по его персональному номеру и передала оговоренную фразу:
— Дети приедут вечером или завтра утром. Пусть выезжает папа.
— Понял, — ответил Гром. — Где будете встречаться?
— На нашей старой квартире.
— Папа будет, — сказал Гром и отключился.
После разговора я нашла видеосалон, где переписала кассету на формат VHS. Пока все шло отлично, но мне не давал покоя Борзой. Я позвонила в редакцию и узнала, что Борзой еще не появлялся. Где он, никто не знал. Я немного приуныла, но долго предаваться отчаянию не могла себе позволить: впереди была масса дел. Я вернулась на квартиру и подготовила все к предполагаемой встрече.
Аскетичность внутреннего убранства не позволяла действовать как-то особенно изощренно, но, с другой стороны, в этом было свое преимущество — видя перед собой голые стены и немудрящую мебель, человек расслабляется и отбрасывает настороженность. Во всяком случае, хотелось на это надеяться.
Я разместила в нескольких укромных уголках радиомикрофоны и подготовила миниатюрный магнитофон, срабатывающий на звук человеческого голоса. И очень удачно пристроила его на задней стенке платяного шкафа.
Затем я занялась диваном. Убрав подушки, надрезала ткань, обтягивающую деревянную спинку со стороны, обращенной к стене, и поместила в образовавшийся карман оригинальную кассету. Туда же я опустила свой пистолет — уже взведенный и снятый с предохранителя. События могли развернуться по-всякому, и мне хотелось думать, что где-то у меня имеется хотя бы маленький шанс.
Теперь моя скромная квартирка была готова к приему незваных гостей. Мне здесь больше нечего было делать. Я положила в сумочку копию записи, еще раз посмотрела на себя в зеркало и снова отправилась в город.
Время уже шло к обеду, и я опасалась, что следователя Кострова может не оказаться на месте. Но в городской прокуратуре меня сразу же направили в его кабинет, сообщив, что следователь Костров всегда на месте.
Видимо, этот Костров был из породы тех сыщиков, которые делают далеко идущие выводы, не выходя за пределы своего кабинета, а улики считают делом второстепенным, лишь подтверждающим их блестящие умозаключения.
В таком случае, моя кассета должна совпасть с предположениями следователя Кострова. А если не совпадет — этот вариант меня тоже устроит. Главное, чтобы следователь зашевелился.
Костров оказался высоким, флегматичным человеком с покатыми плечами и жалобным взглядом светло-карих глаз, которые он то и дело старался отвести в сторону. У него был высокий гладкий лоб и длинный, похожий на клюв, нос. Говорил он тихим, чуть гнусавым голосом.
— Слушаю вас, — именно таким голосом произнес он, когда я представилась. — Вы по какому делу? — взгляд его тут же соскользнул с моего лица и сосредоточился на какой-то точке в углу комнаты.
— По делу Аникина, — отрапортовала я.
Брови Кострова подскочили вверх, и он снова страдальчески уставился на меня.
— Что вы имеете… э-э… в виду? — осторожно поинтересовался он.
— Я располагаю данными, касающимися этого убийства.
Костров растерянно потер руки и принялся изучать взглядом телефон на своем столе.
— Вот как? Интересно, — проговорил он без особого энтузиазма. — Но в этом деле у нас достаточно данных, госпожа… э-э… Шварц!
— И, наверное, эти данные опровергают первоначальную версию, что Аникин погиб возле дома Караваева? — невинно спросила я.
Костров заметно занервничал и захлопал глазами.
— Я не уполномочен посвящать посторонних лиц в ход следствия, — пробормотал он.
— В таком случае мне хотелось бы посвятить вас в одну тайну, — заметила я. — Если вы будете игнорировать очевидные факты, заключение судмедэксперта и те сведения, которые я собираюсь передать вам, вас ждут очень большие неприятности. Потому что абсолютно все улики указывают на то, что Аникин был убит очень далеко от дома Караваева.
Костров был шокирован. Не в силах произнести ни слова, он начал медленно краснеть. Причем краснота эта начиналась у него с шеи и постепенно захватывала нижние отделы лица. Когда краска достигла щек, он неуверенно произнес:
— Вы мне угрожаете?
— Получается, что так, — вздохнула я.
Костров кивнул. Видимо, угрозы в его адрес были для него делом привычным.
— Давайте ваши сведения, — негромко сказал он.
Я положила на стол кассету и объяснила:
— Обратите внимание, на этой пленке заснята заброшенная военная база в Косом Бору. Есть основания полагать, что эта база используется преступниками как склад награбленного. Имеются в виду те преступники, которых искал Аникин. Когда будете просматривать кассету, сосредоточьтесь на тех кадрах, где демонстрируются электрооборудование, а также простая кроличья шапка…
— Шапка? — жалобно спросил Костров.
— Аникин вышел из дома в шапке, — пояснила я. — Труп возле дома Караваева был обнаружен с непокрытой головой. Человек, нашедший тело, на территории шапки не видел. Потому что все это время она лежала в подвале склада в Косом Бору. Улавливаете мою мысль?
Взгляд Кострова опять ускользнул от меня. Он осторожным движением подвинул к себе кассету и обнадеживающе сообщил:
— Вашу мысль я понял. Но право делать выводы я оставляю за собой.
— Это пожалуйста! — согласилась я. — Только, смотрите, не ошибитесь!
— Не ошибается тот, кто ничего не делает, — с натянутой улыбкой ответил Костров.
— Это надо понимать так, что обычно вы избегаете ошибок ничегонеделанием? — уточнила я.
— А теперь вы меня оскорбляете! — с упреком заметил Костров.
— Я просто задала вопрос.
— Это был неумный вопрос, — объяснил он мне. — Я для того сюда и поставлен, чтобы исполнять свой долг… Если мне понадобится с вами связаться, как я смогу вас найти?
— Я живу в гостинице «Приозерская», в триста шестнадцатом номере, — пояснила я. — Вы найдете меня там. Еще раз напоминаю свое имя — Ольга Шварц.
Костров снова поднял брови.
— Выходит, вы не местная? — растерянно спросил он.
— Вы необыкновенно проницательны, — любезно сказала я. — Я журналистка столичной газеты.
Жалобные глаза следователя наполнились ужасом. Он принялся без толку перекладывать у себя на столе бумаги и опять начал краснеть. Я поняла, что ему не терпится посоветоваться с начальством, и поспешила откланяться. Костров попрощался со мной с видимым облегчением.
Разговор с ним отнял у меня последние силы. Я буквально умирала от голода. Поэтому забрела в первый же попавшийся ресторан и пообедала. А уж потом, немного воспрянув духом и телом, еще раз позвонила в редакцию.
На этот раз мне ответили, что Дмитрий Борзой лежит в травматологическом отделении, потому что куда-то врезался на своем «Запорожце». Настроение у меня опять испортилось, и я помчалась в больницу.
В больнице был тихий час, но за небольшую сумму меня пропустили к Борзому, лежавшему в отдельной палате.
Когда я увидела его распростертым на специальной хирургической кровати, у меня сжалось сердце. Он был весь в бинтах, а правая нога находилась на вытяжке. У него был взгляд одурманенного лекарствами человека, но, когда он узнал меня, в глазах его заплескался самый настоящий ужас.
— Привет, Дима! — сказала я, выкладывая на тумбочку пакет с гостинцами. — Это тебе для подкрепления. Если не понравится, не сердись — закупала наспех… Что же с тобой стряслось?
Борзой молчал, пристально глядя на меня. Ужас в его глазах не исчезал, и я начала беспокоиться, что Дима, не дай бог, повредился в уме.
— У тебя все в порядке? — обеспокоенно спросила я.
Борзой разлепил губы и еле слышно сказал:
— У меня все в порядке… Послушай… послушай меня! — он задыхался от волнения.
— Да что случилось, Дима? — спросила я, наклоняясь к нему поближе. — Ты какой-то странный сегодня…
— Послушай, что я скажу, девочка! — забормотал он. — Бросай все и беги из этого города! Я не могу тебе ничего объяснить, но… Прямо сейчас все бросай и беги прочь! Послушай меня, умоляю! А теперь немедленно уходи отсюда, немедленно!.. Умоляю тебя! — В глазах его была искренняя мука и беспредельный страх.
Я поняла, что подробностей не будет, молча пожала ему руку и вышла из палаты. Кажется взрыв уже приближался. Мой приятель Дима был напуган смертельно. Страх его был настолько велик, что он остерегался называть вслух источник опасности — так представитель первобытного племени избегает произносить имя злобного божества.
Это, конечно, его личное дело, но мне было важно знать, кто сумел так испугать моего жизнерадостного приятеля. Поэтому я решила поговорить с лечащим врачом Борзого, который мог быть осведомлен о том, что произошло с журналистом.
Врача я нашла в ординаторской. Крупный неразговорчивый мужчина с черными невеселыми глазами, безразлично проглотив мою версию дальнего родства с Борзым, согласился ответить на вопросы, но попросил быть покороче, потому что спешил к больным.
Он сказал, что травмы Борзого достаточно серьезны, но жизни его ничто не угрожает, и можно ожидать полного восстановления трудоспособности.
— Но что же все-таки случилось? — поинтересовалась я.
Врач пожал плечами.
— Дорожно-транспортное происшествие. Он врезался в какую-то машину. Видимо, не справился с управлением. При первичном осмотре было установлено, что пострадавший находился в состоянии легкого алкогольного опьянения… Подробности мне неизвестны. Но сюда уже приходил человек из ГИБДД — он беседовал с больным. Наверное, вам лучше поговорить с ним.
— Вы случайно не помните фамилию этого человека? — спросила я.
— Постойте, кажется, его фамилия… Башкиров! Точно — Башкиров!
— А больше никто не навещал больного?
— Н-нет, пожалуй… Рвался все к нему один — владелец пострадавшего автомобиля, но мы это пресекли. Потом с ним, по-моему, разговаривал этот самый инспектор.
— Спасибо, вы мне очень помогли, — сказала я и распрощалась.
Второй раз я слышала эту фамилию — Башкиров. Случайность или строгий инспектор со жгучими, диковатыми глазами возникает на моем пути не просто так? Вспоминая испуг Борзого, я была склонна верить в это.
Больше в больнице мне нечего было делать. На городских улицах уже начинали сгущаться сумерки. Жизнь шла как обычно — катились по мостовой автомобили, светились огнями витрины магазинов, толпы уставших людей спешили домой, не обращая внимания на предвыборные листовки, расклеенные по всем углам. Но я подозревала, что где-то в недрах этого города зарождается легкая паника и кто-то лихорадочно соображает, что делать с незнакомкой по имени Ольга Шварц. Мне оставалось отправляться в гостиницу и ждать.
Все произошло даже быстрее и проще, чем я ожидала. Едва я успела подняться к себе в номер, как в дверь постучали.
— Открыто! — сказала я.
В комнату ввалились двое мужчин. Один был дороден, румян и все время улыбался. Однако глазки его, выглядывающие из-под густых бровей, смотрели хитро и подозрительно. Второй казался щуплым и сердитым. Войдя, они быстро окинули взглядом комнату, и дородный сказал:
— Ольга Шварц, если не ошибаюсь?
— Не ошибаетесь, — ответила я. — С кем, простите, имею честь?
Толстые губы мужчины раздвинулись в широкой улыбке. Он протянул мне удостоверение.
Ну вот, слетается воронье, подумала я, прочитав его фамилию — Балчугин Николай Васильевич. Возвращая удостоверение, спросила:
— И что же хочет от меня милиция?
— К нам поступили сведения, — важно сообщил Балчугин, — что вы вели съемку на секретном объекте. Мне поручено разобраться с этим вопросом.
— Пожалуйста, разбирайтесь! — пожала я плечами.
— Мне нравится, что вы так разумно реагируете на наш визит, — похвалил меня Балчугин. — Хочу надеяться, что вместе мы быстро разрешим это недоразумение.
— Да, мне тоже не нравится, когда недоразумения затягиваются, — призналась я. — И как же вы представляете себе наше сотрудничество?
— Ну, во-первых, мне бы хотелось ознакомиться с видеоматериалами, — радостно заявил Балчугин.
— Увы, у меня их нет, — развела я руками.
Толстое лицо Балчугина нахмурилось. Он сделал нетерпеливый жест рукой и коротко бросил:
— Тишков, осмотри помещение!
Я без особого огорчения наблюдала, как щуплый осматривает помещение, роется в моем чемодане и перетряхивает сумочку. Балчугин, несколько сбитый с толку моим спокойствием, поинтересовался, придав своему голосу невыносимо приторные интонации:
— А где же они, госпожа Шварц? Где ваша видеокамера? Ведь они существуют?
— Разумеется, — кивнула я. — Но где они — это секрет.
— В таком случае, — делаясь серьезным, заявил Балчугин, — вам придется пройти с нами!
— С удовольствием, — ответила я. — А далеко?
— Ну, что вы! — улыбнулся Балчугин. — Наша контора совсем рядом. Только захватите свою сумочку, а то ворья развелось!..
Я не протестовала. Мы покинули гостиницу и сели в красную «Ниву», стоявшую у тротуара. Откинув сиденье, Балчугин пропустил меня назад и тут же плюхнулся рядом, придавив своей тушей. Сердитый Тишков уселся за руль и завел мотор.
Едва автомобиль тронулся, мой сосед вытащил из-за пазухи пистолет и демонстративно передернул затвор.
— Советую вам и дальше вести себя спокойно! — сказал он совсем другим тоном — жестким и злым. — Шутки закончились!
