Глава 5
В десять минут я не уложилась. У парадного входа я оказалась ровно через одиннадцать минут, плюс — минус три секунды. Окончательно возвращать себе вид переводчицы гостей Ридле я не стала.
Швейцар, похожий на улыбающегося носорога, непременно бы запомнил мое необъяснимое возвращение в ночной клуб, тогда как через парадное я не выходила. Если мое отсутствие уже заметили, то швейцара могут спросить обо мне. И тогда разоблачение будет неизбежным.
Мне пришлось оплатить вход в ночной клуб. Сумма была высока, но мне подумалось, что заведение того стоит. Наверное, я приду сюда еще раз, после того как закончу все дела с Ридле.
Второй раз за вечер я прошла через вестибюль, и никто не обратил на меня внимания. Была некоторая опасность, что дамская комната будет занята и мне придется ждать еще некоторое время. Тогда бы мое отсутствие уже стало подозрительным.
К счастью, ждать мне не пришлось. Поэтому через тринадцать минут после моего исчезновения из банкетного зала я вернулась обратно. Изрядно подвыпившая фрау Гецрих довольно беспардонно поинтересовалась, не закупорка ли кишечника у меня, но на этом все вопросы о моем отсутствии исчерпались.
Наверное, у немцев вопрос фрау Гецрих считался хорошей шуткой, потому как все присутствующие, услышав его, разразились хохотом. Мне пришлось проглотить все это, поскольку любой мой ответ мог бы стоить мне рабочего места у Ридле. А это отразилось бы отрицательно на выполнении задания Грома.
Ничего особо в банкетном зале не изменилось, пока меня не было. Разве что старшая чета Гецрих проснулась. Буквально через три минуты после меня в зал вошли Ридле с Головановым, и немцы попросили отвезти их в гостиницу. Ридле тут же дал мне распоряжение проводить гостей в их номера в «Словении».
До гостиницы мы добрались без приключений. Немцы, совсем ошалевшие от водки, сникли и дремали всю дорогу. Мы со Славой буквально разнесли их по номерам. Лишь после этого я вздохнула свободнее.
Слава предложил отвезти меня домой, но я отказалась от этого, заманчивого на первый взгляд предложения. Мне еще нужно было вернуться к офису «Gediehen» и забрать магнитофон, на который велась запись с «жучка» в кабинете Ридле.
Еще больше мне не терпелось прослушать разговор бизнесмена с Головановым, который зафиксировала аппаратура у меня в сумочке. Не думаю, что мне это скажет о многом, поскольку говорили они после моего визита не более пяти минут, но любая информация о Ридле мне сейчас может здорово помочь построить свою дальнейшую игру.
В общем, со Славой мы расстались у дверей «Словении», и я поспешила к офису. В этот час в Тарасове общественный транспорт ходит неважно, и мне пришлось ловить такси. Причем у «Словении» я этого делать не стала, поскольку сказала Славе, что живу поблизости. Пришлось дождаться, пока его «Мерседес» скроется из виду, а уж затем тормозить первую попавшуюся машину.
У офиса «Gediehen» я оказалась через двадцать минут и была несказанно удивлена тому, что машина Ридле стояла у дверей. В кабинете бизнесмена горел свет, но жалюзи были опущены.
Забирать свой магнитофон теперь было бессмысленно. Как раз сейчас могло происходить что-нибудь интересное, что даст мне возможность сделать в отношении Ридле какие-то более определенные выводы. Пришлось спрятаться за деревьями и ждать, пока Ридле не уедет из кабинета.
Моя ночная вахта продолжалась довольно долго, но дала поразительные результаты: через полчаса после моего появления у офиса «Gediehen» такси привезло сюда же Хольберна! Немец успел переодеться, да и вообще выглядел так, будто и не пил.
Я внимательно проводила Хольберна взглядом, пока он шел к дверям. Походка у немца была ровной и уверенной. Словно это не его мы со Славой тащили наверх, в номер, почти волоком по коридорам гостиницы.
Если честно, я так и не смогла понять, привел ли себя Хольберн в порядок после нашего расставания (а время для этого было, если использовать специальные препараты) или он весь вечер разыгрывал из себя пьяного.
И в первом, и во втором случае это говорило о том, что немец не так прост, как старается казаться. Впрочем, это я уже поняла, когда заметила у Хольберна знание русского языка. Что ж, надеюсь, разговор в кабинете у Ридле все для меня прояснит.
Свет в кабинете владельца СП погас уже после полуночи. Спустя некоторое время после этого дверь офиса открылась, выпустив под усыпанное звездами небо Ридле и Хольберна. Охранник вежливо попрощался с ними и усадил их в «Мерседес» бизнесмена. Вот тогда-то я и пожалела, что взяла с собой мало крупногабаритных «жучков».
Еще сильнее я выругала себя, что отпустила машину, на которой приехала. Если бы я была с транспортом, то могла бы держаться всю дорогу в десяти метрах от «Мерседеса» Ридле. А если Хольберн не поменял ремень на своих брюках, то тогда прекрасно бы слышала их разговор.
«Если бы да кабы, то во рту б росли грибы!» — с досадой сказала я себе любимую бабушкину поговорку. Теперь же мне ничего не оставалось делать, как забрать из тайника магнитофон и ехать к себе домой.
Когда я приехала домой, спать мне хотелось ужасно. Моя большая пантера, которую я укладывала с собой спать, так призывно развалилась на диване, что казалось, еще чуть-чуть, и она как живая начнет зевать. Я потрепала ее по загривку и пошла на кухню варить себе кофе.
Можно было, конечно, заменить чашку кофе капсулой транквилизатора, но я эти химические средства ужасно не любила. Куда привычней был обычный кофеин. Хотя говорят, что он плохо влияет на сердце.
На работу этого органа я пока не жаловалась, поэтому крепкий кофе был для меня любимым средством от навалившейся сонливости. Пока он варился, я принялась разбирать содержимое своей сумочки.
Первым на глаза мне попался газовый баллончик, что дал мне Ридле. Я не придумала, куда его пристроить, поэтому вынесла баллончик в коридор на тумбочку перед зеркалом. Два магнитофона я положила на стол в гостиной, а коробочку с оставшимися мини — «жучками» убрала обратно в свой тайник.
Когда кофе наконец сварился, я принялась за прослушивание кассет. Первой я включила ту, на которой была запись разговора Ридле с Головановым. «Жучок», который вел передачу на эту кассету, был настроен на голос Ридле, видимо, поэтому сначала была тишина, а фраза Ридле началась с полуслова.
— … это был? — зазвучал в наушниках голос Ридле.
— Да кто ее знает, алкоголичка какая-то! — ответил ему Голованов. После этого раздался звук отодвигаемого стула, а затем скрип. Видимо, Голованов сел на свое место.
— Как она попала в служебный коридор? — в голосе Ридле слышалось открытое недоверие.
— Охранник зевнул. Вышел в туалет, а дверь не запер, — далее последовал характерный звук пьезоэлектрической зажигалки, а потом Голованов, выдохнув из себя струю дыма, продолжил: — Да что ты, Карл, шугаешься, как лох какой-то?! Вышвырнули мы эту бабу. Теперь никто больше не появится. Ты мне лучше скажи, зачем тебе этот материал нужен?..
Я насторожилась и прибавила громкость на магнитофоне. Пожалуй, все теперь становилось ясным, как божий день: Ридле действительно работал на разведку бундесвера. Тем более, этот вывод подтвердил сам бизнесмен. Он зашипел на Голованова, как перепуганная змея, и сказал:
— Я же просил тебя не говорить ничего вслух! Мало ли что тут может быть…
— Да ну тебя! В натуре, ребенок. — Голованов рассмеялся. — Мои ребята каждое утро проверяют эти комнаты на «жучков». Никто нас не слышит.
— Много ты знаешь! — рявкнул Ридле. — Сейчас такие штуки придумали, что не всякий детектор их определит.
— Ладно, молчу, — послышался вновь скрип стула. Видимо, Голованов откинулся всей массой на спинку. — Устрою я тебе встречу с этим человеком. Даже поднажму на него, как надо. Но я должен знать, зачем тебе это понадобилось.
— Тебе-то какая разница? — голос Ридле прозвучал устало, словно он понял, что Голованова не переспорить. — Я тебе плачу деньги, ты делаешь дело, а остальное никого не касается…
— Э-э, нет! — Голованов сказал это с такой злобой, что даже у меня пробежал по спине легкий холодок. — Если это пойдет в Чечню, то хрен чего ты получишь! Я этих тварей ненавижу и любого прибью, кто им помогать возьмется.
— Успокойся, — по-моему, Ридле в тот момент выглядел равнодушным. — Мой человек отправит все в Югославию. Там это используют при работе с миротворцами. — Ридле перебил себя на полуслове. — А не много ли ты хочешь знать?!
На этот раз Голованов захохотал. Он смеялся долго, и сквозь этот смех я разобрала, как Ридле барабанит пальцами по столу. Едва Голованов начал успокаиваться, как вновь заговорил Ридле:
— Пойдем отсюда. Надо проверить, как ведут себя гости.
— Так, значит, один из них твой человек? — заинтересованно спросил его Голованов. — Это случайно не та сексуально озабоченная корова, у которой между титек можно целый вагон спрятать?..
— Ей это не скажи, а то хоронить за свой счет будешь! — судя по всему, Ридле проговорил это с улыбкой.
Его слова вызвали новый приступ смеха у Голованова. И под эти грохочущие звуки они и вышли из комнаты. Как только перестал раздаваться голос Ридле, «жучок» отключился.
Итак, все встало на свои места. Лично мне было ясно, что Ридле требуется нечто, что он собирается вывезти из страны. Причем нелегально. Я не была уверена, сказал ли он правду о Югославии (о, боже, опять Югославия!), но даже если это так, то доказать записью этого разговора его вину как шпиона будет невозможно.
Ридле был осторожен. Человек, который не знал о его истинной деятельности, ни за что не понял бы по этому его разговору с Головановым, о чем идет речь. Ридле ни в чем не проговорился, и единственным его упущением в диалоге с бандитом была излишняя нервозность, возникшая после первого заданного вопроса.
Если бы Ридле так не испугался, то вполне можно было предположить, что речь идет, например, о каком-нибудь новом виде консервации пищи, который решили опробовать на наших миротворцах. Или об одежде, или еще бог весть о чем. Чистая коммерция, от которой ждут суперприбыли и проводят контрольную проверку продукта, так сказать, в полевых условиях.
Я-то понимала, что это не так и Ридле нужны какие-то секретные данные. Он собирался использовать для этого людей Голованова.
То, что я догадывалась о намерениях Голованова и Ридле, совершенно ничего не решало. Я по-прежнему не представляла, что требуется немецкому шпиону и где он это собирается искать. Оставалось надеяться, что вторая кассета даст хотя бы маленькую подсказку для моих поисков.
Я вставила ее в магнитофон и включила перемотку. Когда пленка в кассете вернулась к началу, я включила прослушивание. Почти половина кассеты была занята обычными разговорами, что ведутся в любой коммерческой фирме во время рабочего дня. Пока я их слушала, я едва не заснула от скуки.
Единственным интересным моментом в этой части записи были шумы, которые говорили о том, что Ридле разбирал модель машинки, что я подарила ему. Он возился довольно долго и тщательно, но либо не нашел «жучок», либо оставил все, как есть, чтобы проверить, что из этого получится.
Впрочем, второй вариант был маловероятен. Если бы Ридле отыскал мое прослушивающее устройство, то ни за что не пригласил бы Хольберна в свой кабинет. Скорее он предпочел бы встретиться со связным где-нибудь на нейтральной территории. Например, в любом из ночных питейных заведений города Тарасова. Дальнейшее прослушивание подтвердило правоту моих слов, но оно же и принесло неожиданное известие…
…В кабинет вошел Хольберн.
— Ты просмотрел дискету? — был его первый вопрос. Причем голос у Хольберна звучал абсолютно трезво.
— Мы на крючке, Ральф, — вместо ответа сказал Ридле. Он был на грани нервного срыва, но старался контролировать эмоции.
— Ты о чем? — Хольберн сел на стул.
— Проклятье! Ты что, ребенок? Ко мне внедрили сотрудницу спецслужб! — Ридле встал из-за стола и прошелся. Затем развернулся и вновь сел на свое место.
— Ты об этой милой дамочке, что работает у тебя переводчицей? — Хольберн был догадлив. — Откуда ты узнал?
— Послушай. — Ридле включил магнитофон на воспроизведение, и я услышала свой собственный голос: «Та-ак! И тут на улицу не выйдешь!.. Понастроили тут хрен знает что!..» — Это голос пьяницы, что как-то проникла в кабинет, где мы с Головановым обсуждали решение твоей задачи, — пояснил Ридле, стараясь казаться спокойным. — А снял я эту запись с «жучка», который прикрепил под крышку газового баллончика, что всучил своей новой переводчице…
— И много вы там наговорили? — Хольберна, казалось, мало интересовало происходящее.
— Нет! — Ридле вновь встал. — Она завалилась к нам в конце разговора. Я вспомнил все, что мы с Головановым говорили после этого: ничего компрометирующего сказано не было. Я еще из машины связался с Головановым. Они проверили кабинет и действительно нашли на косяке «жучок» неизвестной мне конструкции. Он не работал…
— Прекрасно. — Хольберн закурил. — Что же ты тогда волнуешься?
— Как «что»? Ты идиот, Ральф? — Ридле потерял над собой контроль. — Я нахожусь под колпаком. Надо эту бабу убирать, пока она не успела связаться со своим руководством. Я прикажу Голованову, и он организует все, как несчастный случай…
— Это ты идиот, Карл! — зло перебил его Хольберн. — Русские не такие дураки, чтобы поверить в несчастный случай при гибели их человека, которого они вывели на след. Тебя сразу арестуют. А у них есть немало способов, чтобы заставить тебя говорить… Кстати, как ты додумался повесить ей «жучка»?..
Этот вопрос, похоже, застал Ридле врасплох и помог ему несколько успокоиться. Ридле попросил у Хольберна сигарету и тоже закурил.
— Я всегда так делаю! — проговорил бизнесмен, выпустив струю дыма. — Каждому новому человеку, что приходит ко мне, я выдаю какую-нибудь вещь с «жучком»: мне нужно знать, чем занимаются мои сотрудники. А эта новая переводчица попала ко мне при очень подозрительных обстоятельствах, поэтому я несколько поспешил и всучил ей подслушивающее устройство, которое было плохо закамуфлировано.
— Ну оно же сработало, — усмехнулся Хольберн. — Значит, ты все сделал верно…
— Конечно, верно! — Ридле проговорил со скрытой злобой. — Только теперь я боюсь, что ничем не смогу помочь вам с албанской проблемой! Девку нужно немедленно устранить, а мне исчезнуть из России, пока ее смерть не связали со мной.
— Ничего ты такого не сделаешь! — В голосе Хольберна зазвенел металл. — Девка ничего не знает. Пусть она продолжает следить за тобой, а ты в это время займешься обычными делами. Русские в каждую иностранную фирму внедряют своих агентов. И у нас большой плюс, что мы знаем, кто за нами следит. Теперь ты можешь подстраховаться и давать ей только ту информацию, которая будет безопасна. Потом мы решим, что с ней делать!..
Хольберн замолчал, и на некоторое время в кабинете Ридле наступила тишина. Казалось, немецкий шпион, что скрывается под личиной безобидного бизнесмена, просчитывает в уме все плюсы и минусы сложившейся ситуации. Наконец он заговорил.
— Ты прав, Ральф, — сказал Ридле, при этом его голос звучал как-то слишком слащаво. — Девку мы трогать пока не будем. У меня есть для нее кое-что поинтереснее. Один маленький планчик, который оставит ее не у дел…
— Кстати, — остановил его Хольберн. — Ты проверял свой кабинет на прослушивание?
— Проверял. И ничего не нашел! — в голосе Ридле вновь послышалось раздражение. — Я же просил вас обновить мне оборудование…
— Оборудование ты получишь с ближайшей партией автомобилей, — Хольберн перебил его. — Скажи, она ничего не оставляла у тебя в кабинете?
— Оставляла, — после секундной заминки ответил Ридле. — Модель «Фольксвагена». Я ее прощупал всю. Она чистая.
— Чистыми могут быть только тапочки у покойника! — резко проговорил Хольберн. — Что-то ты стал невнимательным. Давай-ка лучше поедем куда-нибудь и в спокойной обстановке обсудим нашу проблему. Машинку не трогай. Если она чистая, то пусть стоит, как подарок. Если в ней «жучок», то тоже пусть стоит. Это для того, чтобы девка не знала, что мы ее раскрыли. Когда я приехал, ее поблизости не было. Значит, прием она вести сейчас не может, а от внешнего прослушивания у тебя кабинет защищен…
Все! Больше я ничего не слышала. Видимо, Хольберн сделал Ридле знак, чтобы тот прекратил разговаривать. Они ушли из кабинета молча. Впрочем, того, что они сказали, мне хватило.
В сложившейся ситуации меня радовало только одно: мое оборудование оказалось на порядок выше, чем немцы себе представляли. Остальное было хуже некуда: меня раскрыли!..
Теперь, когда Ридле знал, что я не та, за кого себя выдаю, не имело смысла продолжать дальнейшую работу. Как ни изворачивайся, все равно до секретных сведений о задании Ридле мне не добраться. Они вместе с Хольберном сделают все, чтобы помешать этому.
Оставалось только одно: доложить Грому, что его задание мною провалено. Да, я получила подтверждение, что Ридле работает на германскую разведку. Да, у меня имелась запись разговора связного с резидентом. Но что из нее можно извлечь?
А только то, что два бизнесмена расстроены тем, что некие спецслужбы внедрили к ним своего агента. Они обеспокоены тем, что их коммерческие тайны станут всеобщим достоянием. И ничего больше! Никакого подтверждения их двойной деятельности.
Оставались одни голые предположения, а их и у самого Грома было предостаточно. Он, конечно, пришлет других людей, чтобы они попытались разоблачить Ридле, но мне от этого легче не будет.
Я представила ясные голубые глаза Грома, в которых пляшут саркастические искорки, и словно наяву услышала его слова:
«Жаль, Багира! Ты не оправдала моих надежд. Теперь я еще подумаю, стоит ли с тобой работать…»
У меня от этой нарисованной в воображении картины все тело покрылось гусиной кожей. Я не могла позволить Грому сказать такие слова. И чтобы какие-то германские ублюдки переиграли меня?! Ну нет, выходить из игры я не собираюсь!
Я допила остывший кофе и задумалась над тем, как могу исправить сложившуюся ситуацию. Может быть, правильнее было бы признать свое поражение и дать возможность новым людям вывести Ридле на чистую воду?.. Может быть, да. Может быть, нет!
Пока Гром найдет новых людей, пока внедрит их в окружение Ридле (конечно, учитывая мои ошибки), германский шпион успеет, по крайней мере, выполнить одно задание. Трудно сказать, какой вред оно принесет нашему государству, но размеры ущерба не имеют решающего значения — они все равно будут на моей совести.
Насколько я поняла из разговора Ридле с Хольберном, он не соврал и Голованову, говоря о том, что некие материалы будут вывезены в Югославию. Именно упоминание об этой стране подхлестнуло меня еще сильнее.
Тогда, несколько лет назад, наша группа уже потерпела поражение в Югославии от спецслужб НАТО. Правда, тогда это случилось из-за предательства одного из членов команды Грома, но суть дела от этого ничуть не менялась.
Сейчас мне захотелось отыграться на агентах бундесвера за тот провал. Я просто не могла позволить, чтобы они еще раз взяли над нами верх в деле, которое касалось Югославии. Тем более что наши миротворцы были там до сих пор.
Именно о миротворцах я подумала, когда попыталась выстроить цепочку предположений относительно задания Ридле. Если подвести итог всем разговорам, что удалось подслушать мне, то кое-что понять было можно.
Во-первых, некий человек, на которого нажмут ребята Голованова, передаст Ридле «материал». Этот «материал» переправят в Югославию, чтобы опробовать его на наших миротворцах при решении албанской проблемы.
Во-вторых, передача «материала» произойдет в ближайшие дни. Это следовало из того, что вывезти из страны «материал» должен был Хольберн, а он никогда не задерживался в Тарасове больше, чем на пять дней.
Этого было мало. Катастрофически мало, но большего у меня не было. Сейчас самым важным было узнать, что это за «материал».
В первую очередь следовало исходить из того, что груз будет малых габаритов, не металлический и не токсичный. Иначе через таможню аэропорта Хольберн его не пронесет.
Далее было необходимо составить список секретных объектов у нас в Тарасове, которые бы были интересны германской разведке. Если бы такое произошло десять лет назад, то этот список я не закончила бы и за неделю. Тогда Тарасов был закрытым городом, и одних оборонных предприятий здесь было, словно блох на бездомной кошке.
Сейчас все по-другому. Многие предприятия оборонки перестроились на производство терок и чайников, остальные попросту закрылись. Оставались только немногие воинские части, откуда еще не все своровали.
Первым мне на ум пришло солидное хранилище химического и бактериологического оружия, что располагалось не так далеко от нашего города. Но я исключила его, потому что его содержимое не пронесешь через таможню.
Это можно, конечно, было попробовать сделать. Но в случае провала определить, откуда были взяты отравляющие вещества, будет несложно. Тогда у немцев провалится вся тарасовская сеть агентов. К тому же у бундесвера хватит и своего химического оружия для всевозможных проб.
Скорее всего немцам потребовались схемы наших новейших вооружений, чтобы проверить на них свою технику. По этому поводу я вспомнила три воинские части, расположенные в окрестностях Тарасова.
Во-первых, Высшее военное училище ракетных войск и артиллерии. Во-вторых, вертолетное военное училище. И, наконец, танковый полигон.
В любой из этих воинских частей при достаточном усердии можно было достать схемы того или иного новейшего российского оружия. А потом эти сведения закодировать и спрятать так, что ни один таможенник не отыщет их. Даже если будет точно знать, что человек везет секретные материалы. Именно поэтому мне самой нужно было перехватить Ридле. Причем сделать это следовало в момент передачи ему неизвестным схем вооружения.
Вот тут-то и возникала проблема. Я совершенно не представляла, какие «материалы» были необходимы немцу. Если бы меня не раскрыли, то я бы непременно выяснила истину. Но теперь я даже не смогу следить за Ридле, ибо он знает, откуда ждать удара. Я ничуть не сомневалась, что от «хвоста» он оторвется легко.
Оставался только один выход. Мне следовало во что бы то ни стало достать дискету, которую передал Ридле Хольберн. С этой задачей можно было справиться, если бы ни тот, ни другой не знали, кто я такая на самом деле. Теперь я совершенно не представляла себе, как достать дискету.
Я попыталась придумать способ решения этой проблемы, но вдруг поняла, что просто валюсь с ног от усталости. Ощущение было такое, словно еще секунда, и я засну прямо за столом, и ничто не сдвинет меня с места.
Я встала из-за стола и решила отложить все размышления на завтра. Как говорится, утро вечера мудренее. Может быть, на свежую голову я придумаю что-нибудь. А сейчас нужно ложиться спать.
Однако прежде, чем завалиться в постель с моей любимой пантерой, следовало решить, что делать с «жучком» Ридле. Мне хотелось просто выкинуть баллончик в окно, но делать этого я не стала. Пусть этот гад думает, что я ни о чем не догадываюсь.
У меня было преимущество. Они знали, что я не просто переводчица, но не знали того, что я знаю…
Я подняла пантеру с дивана и, погладив ее, сказала:
— Пошли спать, деточка. Иначе завтра утром будем похожи на престарелых вампиров после недели голодания…
Утром я проснулась совершенно разбитой. Мне всю ночь снились дурацкие сны, которые оставили после себя привкус горечи, разочарования и отвращения: фрау Гецрих ходила за мной, требуя, чтобы я непременно избавилась от закупорки кишечника; затем из темноты выплыло холеное лицо Хольберна, и почему-то голосом бабушки немец произнес: «Ты не увидишь фею, потому что ты проиграла!»
И завершил картину моих снов Гром, который заявил мне, что немка права, а ему не стоило брать меня к себе в группу, потому что в самый ответственный момент со мной всегда что-то случается.
В общем, настроение утром у меня было неважное, и прийти в себя мне помог только ледяной душ. Двадцать минут, проведенные под холодными секущими струями воды, привели меня в чувство и позволили сосредоточиться на решении задачи, которую я вчера поставила себе.
Завтракать мне совершенно не хотелось, поэтому я разогрела остатки вчерашнего кофе, сделала себе тосты и на этом успокоилась. Не бог весть какое чудо кулинарии, но сейчас мне было не до приготовления пищи.
В первую очередь следовало определить место, где Ридле хранит дискету. Я еще раз прослушала запись разговора в офисе «Gediehen», чтобы попытаться по посторонним шумам определить местонахождение тайника Ридле. Если, конечно, таковой в кабинете имелся.
Ничего подозрительного я не услышала, из чего сделала вывод: либо Ридле носит дискету с собой, либо держит ее в ящике стола.
До самого вечера он из кабинета не отлучался. Затем был в «Звездном дожде», а после этого вновь вернулся в офис. Получалось, что увезти дискету в другое место он не мог, если только не захватил ее с собой после разговора с Хольберном. Это мне и следовало проверить.
Согласно данным, полученным от Грома, Ридле после встречи гостей приезжал в офис не раньше десяти утра. Мне полагалось быть там же не раньше пятнадцати, но я могла сделать вид, что забыла об этом, и явиться в офис к восьми тридцати.
Не знаю, может быть, мне действительно не следовало теперь появляться в офисе «Gediehen». Я совершенно не представляла, что за план придумал Ридле для моей нейтрализации. То, чем я занимаюсь в этой фирме, в Тарасове не знал никто, поэтому риск исчезнуть бесследно был слишком велик. Но я для себя уже сделала выбор и не собиралась менять решения.
Сегодня могло случиться все, что угодно. И к этому «всему» следовало подготовиться. Для начала нужно соответственно одеться, чтобы ничто в костюме не сковывало моих движений.
Недолго покопавшись в шкафу, я выбрала черную юбку-брюки, белую просторную блузку со множеством карманов и туфли на высокой платформе. В таком наряде я выглядела несколько полноватой, но это меня сейчас особо не волновало.
Карманы блузки я забила всякой всячиной, взятой из моего тайника. Пластиковая взрывчатка, замаскированная под карманный календарик, микрошприц, содержащий нейтрализатор наркотических препаратов, который выглядел, как карандаш для губ, ручка-пистолет и кое-что еще незаметно распределилось по многочисленным карманам.
Я также решила подстраховаться и прикрепила на грудь массивную брошку, которая была на самом деле мощным передатчиком. Она вела непрерывную трансляцию на приемное устройство в моей квартире. Так что, если со мной что-нибудь случится, то Гром об этом узнает и отомстит.
В сумочку я тоже положила немало всякой ерунды. Например, дымовые шашки в виде губной помады или мощное электрошоковое устройство, замаскированное под зажигалку.
В общем, готова я была к любым неожиданностям. Оставалось только не перепутать и не покрасить губы дымовой шашкой или не прикурить сигарету от электрошокера. Иначе я могу на всю жизнь остаться заикой, а это мне не идет!..
Единственной серьезной проблемой на данный момент был газовый баллончик Ридле с подслушивающим устройством под крышкой. Я не стала изобретать велосипед и попросту налепила рядом с «жучком» простенькое устройство, передающее помехи на всех волнах.
Это устройство не глушит «жучок» полностью. Оно просто искажает информацию, что он передает, превращая слова в непонятные звуки. Скорее всего Ридле решит, что «жучок» вышел из строя, и попытается навязать мне новый «подарок», оборудованный прослушивающим устройством.
Что ж, к этому я готова и смогу найти новому «жучку» достойное применение. Например, пристрою его рядом с радиоприемником, настроенным на волну «Русского радио». Пусть тогда Ридле слушает. Может, чему умному и научится!..
В офис «Gediehen» я приехала ровно к восьми тридцати, чем несказанно удивила секретаршу Ридле. Увидев меня, она встала и на несколько секунд потеряла дар речи от удивления, а затем произнесла звенящим от удивления голосом:
— Юлия Сергеевна, что же вы так рано? Вам же еще шесть с половиной часов отдыхать можно!..
— Да? — Я постаралась разыграть не меньшее удивление. — А что же мне никто этого вчера не сказал?..
— Разве Карл Йоргенович не проинформировал вас? — в тоне девушки проскользнула растерянность. — Сейчас я у него узнаю почему…
Секретарь потянулась к селектору, а я оторопела. Ридле был здесь! Но почему тогда я не заметила его машину? Вот это уже полностью нарушало все мои планы.
— А разве господин Ридле здесь? — вот уже теперь имитировать удивление необходимости не было.
Сказав это, я поняла, что выдала себя. Мне не полагалось знать, что Ридле после приема гостей появляется на работе позже. Да и как тогда я объясню свой визит в офис, если Ридле здесь увидеть не ожидала.
К счастью, секретарша бизнесмена не заметила моей оплошности, а может, просто не обратила на оговорку внимания. Видимо, она привыкла к тому, что Элла знает прекрасно распорядок работы фирмы, и подсознательно ассоциировала меня с ней. Девушка на секунду задержала руку у телефона и, повернувшись ко мне, ответила:
— Да. И герр Хольберн с ним…
Вот это была уже удача. Переменчивая Фортуна вновь поворачивалась ко мне лицом! Мне жизненно необходимо было знать, что делает Ридле в своем кабинете в такую рань, а прослушать «жучка» в модели машинки возможности не было.
Выручал меня Хольберн. Если он не сменил ремень, то сейчас я смогу услышать подробности их разговора с Ридле. Придав своему лицу крайне обеспокоенное выражение, я проговорила, обращаясь к секретарше:
— Давайте не будем их беспокоить! Может, они там делами занимаются, так зачем их отрывать. Я подожду, пока они закончат разговор, — открыв сумочку, я достала клипсы и надела их на уши.
Видимо, такой мой жест успокоил секретаршу. Она пожала плечами с таким видом, будто сомневалась в здравости моего рассудка, и опустилась на свое кресло. Дескать: «Если ты такая дура и не хочешь отдыхать, то тогда сиди: дело твое!»
«Конечно, мое, солнышко!» — чуть не сказала я вслух, но вместо этого просто улыбнулась.
Мне повезло: Хольберн ремень не поменял. Едва нацепив клипсы на уши, я услышала его голос. Хольберн говорил как-то вяло, и мне показалось, что после нашего вчерашнего расставания они с Ридле провели веселую ночку где-нибудь в ресторане или нелегальном публичном доме. Жаль только, что я попала к самому концу разговора!..
— Ладно, — проговорил Хольберн, растягивая слова. — С Головановым мы все с тобой решили, теперь можно и отдохнуть.
— Действительно, Ральф, — поддержал его Ридле. — Езжай в гостиницу и отоспись. Только не перепутай свой номер с номером фрау Гецрих. А то эта жирная гусыня тебе отдохнуть не позволит! — Ридле захохотал…
Чтобы не выглядеть дурой, я достала из сумочки зеркальце и тушь и начала красить ресницы. После этого секретарша Ридле полностью утратила ко мне интерес.
— Да, а куда ты дел дискету? — раздался у меня в ушах голос Хольберна вслед за звуком отодвигаемого стула.
— Она в тайнике, в комнате моей жены, — зевнув, ответил ему Ридле. — Не беспокойся. Ее там никто не найдет. А как поедешь обратно, ты ее заберешь с собой.
— Очень хорошо, — видимо, Хольберн пожал Ридле руку. — Ты что собираешься делать?
— Уеду часа на три и осмотрюсь на месте, — проговорил в ответ Ридле. — Впрочем, тебя это не касается!..
Они попрощались, и Хольберн пошел к выходу. Я расслабилась, чтобы не выдать своего напряжения. Удача сама шла мне в руки, и упустить ее теперь было бы верхом глупости!..
