Глава 3

СП «Gediehen» начинало работать с восьми тридцати. Гости из Германии, которых должна была встречать Элла, прибывали в Тарасов ровно в одиннадцать самолетом из Москвы. Так что у меня было не так уж много времени, чтобы убедить Ридле в своей необходимости.

Впрочем, кое-какое преимущество в этом тоже было. Во-первых, Ридле еще не знал, что Элла сегодня не поедет встречать немцев. Во-вторых, можно было не сомневаться, что эта жадная на деньги дамочка до последнего момента будет оттягивать сообщение о своем внезапном недуге, надеясь так же неожиданно и выздороветь. Именно поэтому у Ридле совершенно не окажется времени, чтобы выбирать.

Согласно данным, что я получила от Грома, в «Gediehen» весь персонал в той или иной степени владел немецким языком, но на таком уровне, как Элла, не мог говорить никто.

Трое женщин из числа сотрудников фирмы могли бы заменить Эллу, заболевшую с моей скромной помощью. Но по сравнению со мной они проигрывали и во владении разговорным немецким, и в знании пристрастий своего шефа. Да что там греха таить, эти женщины и выглядели похуже меня!

О том, что Ридле предпочитает видеть сотрудников одетыми строго в темные тона, в его фирме знали все. Знали многие, и какие ароматы он предпочитает. Сотрудники могли догадываться, что их босс болеет в футбол за мюнхенскую «Баварию». Но мало кто знал два его маленьких пристрастия, о которых он, живя в России, предпочитал не распространяться.

Во-первых, Ридле стремился говорить только по-немецки. Его супруге, женщине мягкой и безответной, которая почти нигде не появлялась за пределами своего дома, Ридле строжайше запретил произносить при нем хоть одно русское слово.

В доме российско-германского бизнесмена говорили только по-немецки. А поскольку у него в гостях никого, кроме немцев, никогда и не бывало, то и знал об этом мало кто. Могла знать, пожалуй, Элла, но я сомневаюсь, что она рассказала об этом кому-нибудь.

Во-вторых, Ридле был помешан на чопорных манерах немецких бюргеров. Приведу лишь небольшой пример: обе его дочки (одной из которых уже, между прочим, исполнилось пятнадцать), здороваясь утром с отцом, делали книксен! И вообще возражать главе семейства в доме Ридле абсолютно воспрещалось. За любое выражение недовольства его решениями Карл тут же применял те или иные санкции к своим близким.

Вот этими его двумя пристрастиями я и реши-ла воспользоваться при поступлении на работу в «Gediehen». Нужно было сыграть на них так, чтобы Ридле поверил в мою искренность. А моя внешность и владение языком довершат свое дело. Тем более что времени у бизнесмена будет мало, да и особым выбором он не будет располагать.

Была у Ридле и еще одна страсть: он коллекционировал модели машин. Судя по данным Грома, у него в кабинете был стеклянный шкаф с такими игрушками. Я прихватила одну особую модель с собой.

Один из моих знакомых когда-то давно подарил мне ее на день рождения, сказав, что это модель какого-то там «Фольксвагена». Их, дескать, выпустили только около сотни штук, и теперь эта моделька коллекционная редкость.

Тогда я подумала, что лучше бы он подарил мне какую-нибудь мягкую игрушку, но теперь этот запыленный сувенир пригодился как нельзя лучше. Я запихала в нее подслушивающее устройство и собиралась навязать эту хитрую штучку Ридле. Если, конечно, у него такой в коллекции нет. На случай неудачи у меня был другой вариант установки «жучка» в его кабинете.

Мне не хотелось, чтобы Ридле знал, кто я на самом деле. Может быть, это тренировки Грома сделали свое дело, но, готовясь утром к визиту в СП «Gediehen», я взяла с собой комплект резервных документов. Один из тех, что Гром передал мне три месяца назад.

Во-первых, в этом комплекте была трудовая книжка с безукоризненным послужным списком, снабженным характеристикой с последнего места работы. Во-вторых, имелся диплом Университета дружбы народов с неплохими, но не выдающимися оценками. И напоследок в этом комплекте был новый паспорт с фиктивной пропиской.

Собственно говоря, прописка была не такой и фиктивной. По этому адресу проживала некая престарелая дама, которая за деньги прописывала у себя нуждающихся. Кстати, довольно прибыльный вид услуг, если учесть, как трудно у нас в Тарасове устроиться на работу, не имея хотя бы районной прописки.

В общем, с документами у меня все было в порядке. То есть найти меня по ним было бы задачей не из легких. Даже если очень постараться! Поэтому я со спокойной душой ждала Ридле, разглядывая от безделья облака.

С рассвета небо было чистым и прозрачным, словно родниковая вода. Но уже к восьми часам с севера хвостом сказочной птицы потянулись перистые облака, и вокруг них голубой цвет смазывался, будто посыпанный хлоркой, и я следила за их плавным движением, закинув голову на спинку скамейки.

В детстве бабушка мне говорила, что это не облака, а шлейф доброй феи. Будто бы фея проплывает над миром, показывая всем свой прекрасный наряд, чтобы люди залюбовались им и забыли о своих мелких проблемах. А если кто рассмотрит за этим воздушным шлейфом саму фею, добрая волшебница непременно исполнит его желание.

Тогда я верила этому и безуспешно пыталась увидеть в небе невесомую фею. Иногда мне казалось, что я вижу ее, но видение вновь ускользало, растворяясь в облачных перьях. Я обижалась, что не могу увидеть фею, и жаловалась бабушке.

— Значит, ты нахулиганила недавно, — улыбаясь, говорила бабушка. — Вот фея и не хочет тебе показываться, потому что не любит неслушниц!..

Сейчас и я улыбалась, вспоминая все это. Конечно, не было в небе никакой феи. Это лишь на огромной высоте яростный ветер рвал в клочки облака, предвещая скорую перемену погоды. Но я все равно иногда смотрела на небо, стараясь увидеть там прекрасный и строгий лик волшебницы. Очень хотелось верить, что сказка из этого мира не ушла.

Звук подъезжающего «Мерседеса» вывел меня из страны воспоминаний. Я скосила в его сторону глаза и выпрямилась на скамейке: к дверям офиса подъезжал Ридле.

Он вел машину сам, но выбираться из «Мерседеса» не спешил, пока два охранника не вышли ему навстречу. Один из парней в сине-голубой униформе остался на крыльце, поглядывая по сторонам, а второй подошел к машине Ридле и открыл дверцу.

— Доброе утро, Карл Йоргенович, — проговорил охранник, делая шаг в сторону. — В офисе все спокойно. Никаких происшествий за ночь не случилось.

— Хорошо, Глеб, — ответил на ходу Ридле. — Можете сменяться и идти домой.

Эта процедура повторялась каждое утро. Гром очень точно описал ее в тех документах, что прислал мне. И если никаких изменений с момента их составления не произошло, то второго охранника звали Стасом. Пока для меня это было не важно, но, если случится что-то непредвиденное, информация о почетном карауле «Gediehen» могла пригодиться.

Я мельком посмотрела на часы, хотя могла бы этого не делать. Ридле был пунктуален. Он приезжал в офис точно в восемь двадцать семь. Все остальные работники фирмы должны подойти не позднее трех минут после его появления. Мне следовало подождать ровно двадцать минут.

Я уже собралась расслабленно понаблюдать, кто из сотрудников Ридле сегодня опоздает, но вдруг вспомнила еще одно слабое место русско-немецкого бизнесмена, которое за краткостью упоминания о нем в документах совсем вылетело у меня из головы: Ридле любил, когда женщина курит!

Этот вывод я сделала сама, поскольку Гром не обратил на него внимания. Дело в том, что у Ридле, кроме жены, было две любовницы. Одна здесь, в Тарасове, другая в Германии, в Пассау. Так вот, все трое без исключения курили. Причем одну и ту же марку сигарет: «Ротманс».

Сама я не курю, но на курсах спецподготовки нас обучали и этому. Нас вообще многому обучали, но для большинства моих сокурсниц уроки курения были самыми любимыми. Мне они не особо нравились, но учиться пришлось.

В общем, эту маленькую странность Ридле я решила использовать для своей выгоды. Пришлось отложить праздное созерцание дверей офиса «Gediehen» и мчаться к ближайшему мини-маркету за пачкой сигарет.

Требующуюся мне марку я нашла довольно быстро, но все равно времени оставалось в обрез. Я критически осмотрела себя в зеркальной витрине магазина, стараясь выявить малейшие недостатки, но все было в порядке. Белая блузка, черная юбка классического покроя, едва выше колен, выглядели безупречно. Макияж тоже подправлять не пришлось. Довольная собой, я поспешила в офис.

— Вы к кому? — стандартным вопросом встретил меня в дверях голубоглазый охранник. Судя по описанию, полученному от Грома, его звали Андрей, но я, естественно, по имени к нему обращаться не стала.

— Доложите господину Ридле, что к нему прибыла принцесса Диана, — надменным тоном произнесла я.

Охранник мгновенно схватился за трубку, но в последний момент удержал руку и недоуменно повернулся ко мне. В его глазах я прочитала столько растерянности, что не засмеяться просто не могла.

— Шучу, молодой человек! — проговорила я и подарила парню одну из своих самых очаровательных улыбок. — Я по поводу работы…

— Тогда вам необходимо пройти сначала к менеджеру по персоналу, — хмыкнув в ответ на мою улыбку, сказал охранник. — Только я сомневаюсь, что у нас есть какая-нибудь вакансия. А вы, собственно, кто по специальности?..

— Это не важно, — все еще улыбаясь, проговорила я. — К вам я хотела бы устроиться секретарем либо переводчиком. И, пожалуйста, молодой человек, доложите обо мне прямо господину Ридле. Мне нужно поговорить с ним без посредников.

— Хорошо, — хитро прищурившись, оглядел меня охранник с ног до головы. — Я позвоню директору, но не думаю, что у вас есть шанс. Босс очень редко принимает новых служащих…

Охранник поднял трубку (хотя на этот раз и не так поспешно, как после известия о принцессе Диане!) и набрал номер. Пару минут он объяснял, кто и зачем пришел, и выслушивал инструкции. При этом он не сводил с меня глаз, откровенно фантазируя о том, что и как сделал бы со мной, окажись мы наедине. Сопляк!..

— Проходите, Николай вас проводит, — наконец закончил охранник переговоры с начальством. Причем их результатом он был явно удивлен.

В коридоре меня ждал второй охранник в сине-голубой униформе. Он повел меня в правое крыло помещения, отделанного панелями из мореного дуба. В коридоре была абсолютная тишина, словно здесь никто и никогда не работает. Все двери были плотно прикрыты и почему-то напоминали мне двери учебных классов в нашей школе.

По заглушающему звуки ковру мы дошли до конца коридора, и Николай остановился, распахнув передо мной дверь приемной. Он вежливо пропустил меня вперед, а сам заходить не стал. Краем глаза я заметила, когда закрывалась дверь, что Николай пошел по коридору назад к своему посту.

Не скажу, что девушка в приемной встретила меня любезно. Впрочем, понять ее было можно. Будь я на ее месте, наверное, так же бы смотрела на человека, кто пришел занять мое рабочее место. Я улыбнулась ей и вопросительно кивнула головой.

В ответ на мой жест девушка слегка фыркнула и вышла из-за стола. На несколько секунд она скрылась в кабинете Ридле, чтобы тут же вернуться назад и, распахнув дверь, сладким голосом пропеть на всю приемную:

— Проходите, пожалуйста. Господин Ридле ждет вас.

Не обращая внимания на недовольство в глазах секретаря, я не спеша вошла в кабинет директора и владельца СП «Gediehen». Ничем особым этот кабинет не отличался. Все в нем было скромно для такого учреждения, но устроено с немецкой обстоятельностью и аккуратностью. В глубине этого помещения был стеклянный стенд, уставленный моделями автомобилей. Гром не ошибся!..

Весь осмотр кабинета занял у меня не больше секунды, пока секретарь закрывала за мной дверь. После этого я улыбнулась и сделала Ридле книксен. Увидев это, бизнесмен удивленно вскинул бровь.

Я пообещала Ридле не отнимать у него слишком много времени. У бизнесмена поднялась от удивления вторая бровь, вероятно, от моего баварского произношения, с которым я все сказала.

Пока он произносил ответную фразу, я успела его рассмотреть. На вид бизнесмену было около пятидесяти лет — с лысинкой, солидным брюшком и красными щеками. Про таких одна моя знакомая любила говорить: «кошелек с ушками». В общем, ничего выдающегося.

Мы продолжали говорить по-немецки. Не буду утомлять вас изложением разговора в оригинале.

— Я бы хотела получить у вас работу, — ответила я на вопрос Ридле. — Разрешите присесть?..

— Конечно! — торопливо проговорил Ридле и даже сделал движение мне навстречу, но вовремя опомнился: директору фирмы надлежит быть солидным.

— Позвольте узнать, где вы научились так говорить по-немецки? — спросил Ридле, едва я опустилась на стул.

Я неторопливо начала излагать ему свою придуманную историю. Поставила сумочку на стол, чтобы достать документы, и, будто нечаянно, выронила из нее пачку сигарет.

— Вы курите? — не дослушав до конца мой рассказ, проговорил Ридле, не отрывая взгляда от пачки «Ротманс». Я сдержала довольную ухмылку:

— Иногда.

— Закуривайте, пожалуйста! — причем сказано это было тоном приказа.

Я закурила и продолжила свой рассказ. Выпуская дым тонкой струйкой, я подумала о том, как было бы мне неприятно, если бы подруги Ридле курили «Кэмел» или «Житан».

— А почему вы пришли проситься принять вас на работу именно сегодня? — вопрос Ридле задал довольно грубым тоном, но я не обратила на него внимания.

— А чем сегодняшний день отличается от остальных? — деланно удивилась я.

— Странной чередой совпадений! — Ридле, казалось, хотел просверлить меня своими маленькими глазками. — Дело в том, что сегодня… А точнее, через час пятьдесят минут ко мне прибывает делегация из Германии. И именно сегодня моя переводчица не вышла на работу, сказавшись больной…

Ридле сделал паузу, а я весело рассмеялась.

— Извините, герр Ридле, — проговорила я, оборвав смех. — Я смеялась оттого, что только вчера вечером один мой знакомый, с которым мы встретились в ресторане, что на первом этаже немецкого консульства, посоветовал мне обратиться к вам. Он сказал, что у вас часто бывают гости из Германии и мои услуги могли бы вам пригодиться. Вот и получается, что сегодня меня послал к вам сам бог. Кстати, — я решила нанести Ридле последний удар. — Этот же знакомый сказал мне, что у вас великолепная коллекция моделей автомашин. Когда-то давно я купила одну такую у старушки возле рынка. Машинка мне была совершенно не нужна, но эта старушка так слезно просила купить у нее хоть что-нибудь, что огорчить бедную женщину я не могла. Не откажите, примите ее в подарок…

Ридле хотел мне что-то возразить, но не успел: я достала модель из сумочки. Одну секунду он недоверчиво смотрел на нее, а затем с охотничьим азартом протянул к модели руки. Я отдала игрушку ему.

Ридле вертел модель в руках, рассматривая с разных сторон. Мне было совершенно ясно, что машинка его заинтересовала, и сейчас в Ридле боролись алчность и остатки приличия. На некоторое время второе победило!

— Нет, я не могу ее взять! — тоном человека, обреченного на повешение, проговорил Ридле. — Это слишком ценная модель…

— Герр Ридле, — тоном матери, уговаривающей непослушного ребенка, проговорила я. — Во-первых, я не коллекционирую машинки. Во-вторых, мне эта модель ничего не стоила. В-третьих, я все равно не понесу эту тяжесть назад. Ну а в-четвертых, если она действительно дорогая, то вы подарите мне взамен какую-нибудь мягкую игрушку, и дело с концом!..

Последняя моя фраза была той песчинкой, что перетянула чашу весов. Ридле несколько секунд смотрел на модель «Фольксвагена», а затем поднял голову. Видимо, обмен, предложенный мной, показался ему справедливым со всех точек зрения. Он посмотрел на меня, улыбнулся и вдруг спросил:

— А как зовут того вашего приятеля, что рассказал вам обо мне?..

Если Ридле надеялся застать меня этим вопросом врасплох, то он просчитался. Вчера вечером из Тарасова через Москву в Германию улетел в отпуск один из сотрудников немецкого консульства. Именно его фамилию я и назвала бизнесмену, так как видела ее в списках Грома.

Я догадывалась, что Ридле может попытаться проверить меня, но не боялась этого. Пока сотрудника консульства найдут, пока он вспомнит, знаком ли он со мной, пока придет назад ответ, меня уже не будет в фирме Ридле.

К тому же сама процедура поиска уже будет косвенным доказательством его причастности к секретным службам бундесвера, а значит, и мою миссию можно тогда считать успешно выполненной.

Услышав названную мной фамилию, Ридле хмыкнул и покачал головой. Секунду он сидел неподвижно, а затем взял со стола машинку и посмотрел ее на свет. Я с улыбкой наблюдала за манипуляциями бизнесмена.

— Хорошо, фрейлейн Юля, — наконец проговорил Ридле, глядя мне в глаза. — Вы умеете добиваться того, чего хотите. К тому же у меня совершенно нет времени, чтобы искать другую кандидатуру. Пока фрейлейн Элла нездорова, можете считать себя работающей у меня. После ее выздоровления я решу, что с вами делать дальше.

Затем последовал долгий и нудный инструктаж. Ридле с тоскливой дотошностью объяснял мне, что требуется делать, я старательно сдерживала зевоту и пыталась выглядеть заинтересованной.

До прилета самолета с гостями из Германии у меня совсем не было свободного времени. Ридле отдал несколько распоряжений по селектору, и со мной после этого занялись его сотрудники.

Сначала неизвестно откуда появился фотограф. Он сделал несколько фотографий (чего мне очень не хотелось), объяснив это тем, что одна из них потребуется для личного дела, другая — на удостоверение сотрудника «Gediehen», ну а третья будет наклеена в пропуск на аэродром.

После этого все мои данные тщательно переписал менеджер по персоналу. Делал он это столь обстоятельно, что могло показаться, будто я не в коммерческую фирму устраиваюсь на работу, а в какое-нибудь секретное оборонное бюро.

Следом за менеджером за меня взялась бухгалтерия. Все данные обо мне были снова переписаны, и мне на руки выдали небольшую сумму в рублях. Эти деньги, как объяснили мне, выдавались на непредвиденные расходы, список которых мне предоставили на распечатке. В них, в частности, входил такой пункт: «На транспортировку членов делегации, находящихся в сильном алкогольном опьянении, в отведенные им гостиничные номера».

Было там еще много чего другого, но перечислять все я вам не буду. Список включал в себя семнадцать пунктов, и по каждому из них мне надлежало отчитаться. Деньги на руки мне выдали после того, как я написала расписку и поставила свою подпись еще на пяти документах. Лишь тогда меня вновь отправили к секретарю.

Девушка в приемной Ридле уже была в курсе того, чем мне надлежит заниматься, и больше волком на меня не смотрела. Она даже пару раз мило улыбнулась, пока объясняла, что я буду делать. Я же старательно разыграла перед ней роль внимательного новичка.

Маршрут на сегодняшний день был вполне накатанный. Из аэропорта мне следовало везти делегацию — трех мужчин и двух женщин — в офис «Gediehen», где они встретятся с Ридле.

После этого гостей нужно доставить в германское консульство, там им отметят паспорта. Пока делаются соответствующие отметки, гости пообедают в том самом ресторане, где мы так прекрасно вчера отдохнули с Эллой.

Далее я повезу немцев в гостиницу «Словения», размещу их по номерам, а сама буду ждать, пока они отдохнут с дороги и соблаговолят погулять по Тарасову.

Гулять они должны строго до шести часов. Далее наш маршрут проляжет до ночного клуба «Звездный дождь», где нас будут ждать Ридле со товарищи. Я, словно клушка цыплят, должна опекать гостей, а затем транспортировать их в гостиничные номера.

Только после этого я смогу отправиться восвояси. Отдыхать мне полагалось до пятнадцати ноль-ноль. После чего надлежало прибыть в офис и ждать дальнейших распоряжений.

Ничего нового и в этом я для себя не узнала. Распорядок, описанный в документах Грома, не менялся в «Gediehen». Что ж, тем лучше для меня! Меньше будет неожиданностей.

Наконец, примерно в половине одиннадцатого, моя обработка была закончена окончательно. К дверям офиса подали микроавтобус «Мерседес» с водителем и едва не на руках вынесли меня к нему.

Секретарь еще бормотала последние наставления, а охранник уже открыл мне дверцу. Он всучил мне газовый баллончик и сказал, что это распоряжение Ридле. Поскольку вместе с водителем микроавтобуса мы будем еще и в некотором роде телохранителями гостей.

Я бросила эту дурацкую детскую игрушку на дно сумочки и уселась на переднее сиденье. Охранник захлопнул за мной дверцу и начальственно махнул водителю рукой. Дескать, «трогай»!

— Будем знакомы: Слава. — Шофер протянул мне руку.

— И тебе слава! — сострила я, откидываясь на спинку удобного сиденья.

Водитель удивленно посмотрел на меня, а затем расхохотался. Смеялся он так громко и самозабвенно, что я подумала: а справится ли он теперь с управлением? Справился. Хотя согнулся от смеха вдвое.

— А ты ничего, прикольная! Не то что наша Элка, — переводя дух, наконец выдавил из себя водитель. — Так как же тебя зовут?

Я представилась. Слава почему-то утвердительно покивал головой. Видя мое недоумение, он пояснил:

— Верно тебя родители назвали! Юла ты…

Не скажу, что меня привело в восторг такое заключение водителя, но ругаться с ним было глупо. По крайней мере, половину сегодняшнего дня нам предстояло провести вместе. К тому же и в дальнейшем этот человек мог мне пригодиться. Но запанибратские отношения с ним я устанавливать не собиралась: мужиков всегда нужно держать на некотором расстоянии.

— Слава, давай не будем прилеплять друг другу клички. Мы не в детском саду, — проговорила я с дружелюбной улыбкой. — Я-то, может, и юла, но нам с солидными клиентами придется работать…

— Ты что, обиделась, что ли? — Водитель удивленно посмотрел на меня. — Я же не со зла!..

— Я это поняла, — перебила я его. — Забудем! Расскажи-ка мне лучше, что за коллектив у вас работает.

Всю дорогу до аэропорта мы провели за дружеской болтовней. Слава рассказывал мне о сотрудниках фирмы. Я внимательно слушала. Всегда полезно поднабраться живых впечатлений. Они могут прекрасно дополнить сухие строчки досье.

Впрочем, ничего нового я для себя не узнала. Разве только то, что Ридле знает о своих сотрудниках буквально все! Особенно внимательно он присматривается к новичкам. За отца родного его, конечно, никто в фирме не считает, но его боятся и как следствие уважают.

Почти у аэропорта я полюбопытствовала, давали ли Элле баллончик для охраны немцев. Слава несколько секунд сосредоточенно вспоминал, а затем проговорил:

— А бог его знает! Элка — баба скрытная, и были ли у нее такие обязанности, я не знаю. По-моему, ничего она с собой не носила. У меня-то «ствол» есть, а о других я и не задумывался.

Поскольку мы в это время подъехали к аэропорту, то наш задушевный разговор со Славой оборвался. Он остановился на стоянке, и я выбралась из микроавтобуса, чтобы идти встречать гостей.

Перед тем как оставить водителя в одиночестве, я заглянула в салон микроавтобуса, чтобы проверить, привели ли его в порядок. За это Слава на меня даже немного обиделся, но мне на его обиду было начхать. Должна же я была делать свое дело? И когда бы я установила в салоне «жучок», если бы не сделала это сейчас?..

К ограждению посадочной полосы меня пропустили без проблем: стоило только показать нужный пропуск. Дальше, правда, я не прошла. Строгий сотрудник милиции объяснил, что нужно сначала дождаться посадки самолета. Да я и не торопилась.

Когда-то давно над этим аэродромом стоял постоянный гул. Машины взлетали в небо и опускались на землю одна за другой. И небольшие «Як-42», и «Илы», похожие на налимов-переростков, и гордость нашего аэрофлота — «Ту-134».

Движение самолетов было столь оживленным, что аэродром собирались переносить за черту города. Теперь такой проблемы перед городскими властями нет, потому что люди перестали летать из-за бешеной дороговизны билетов. Может, когда-нибудь все вернется, а сейчас мне вспомнились времена моей юности.

Облака разорвали свой плотный строй незадолго до подлета к аэродрому. Земля с такой высоты совсем не была похожа на глобус. Она казалась скорее вогнутой чашей, чем объемной полусферой. Вокруг, куда ни кинь взгляд, простирались необъятные леса, лишь кое-где разбитые квадратиками пашен да скоплениями домиков. Домики казались с высоты не больше ногтя большого пальца, и это меня забавляло.

Самолет попрыгал по неровной взлетно-посадочной полосе и остановился, едва не уткнувшись носом в ангар, построенный из гофрированного железа. Едва заглушив моторы, пилот поднялся с кресла и открыл борт. Он откинул складную лесенку и прогудел простуженным баритоном:

— Все, прибыли. Можете выгружаться…

В салоне нас было четверо. Трое парней и я. На борту самолета мы оказались час назад, но перезнакомиться толком не успели: слишком громко гудели моторы самолета и из-за них разговаривать было невозможно.

Первым на землю спрыгнул долговязый парень, который еще в полете выказывал наибольшую активность. Он всю дорогу пытался завязать с кем-нибудь разговор и даже забирался в кабину пилота, откуда и был с позором выставлен. Ближе к концу полета его укачало, и парень несколько сник, но все равно старался сохранить бодрый вид.

— Налетался, голубь? — с усмешкой спросил его пилот, когда парень покидал борт самолета. — А то залезай обратно. Я тебя еще прокачу…

Парень ничего не ответил. Он даже не повернулся к пилоту, спеша к человеку в камуфляже, неподвижно стоявшему у ангара.

Этот человек смотрел на нас с чуть ироничной улыбкой. Издалека он показался мне похожим на отца. Именно таким, спокойным, уверенным в себе и чуть ироничным, я и запомнила его навсегда. И отцу, наверное, было столько же лет, когда он с мамой улетел в Нагорный Карабах, оставив меня на попечение бабушки. Больше я ни отца, ни матери не видела. Нам даже не прислали их гробы.

От вида человека, встречавшего нас, у меня чуть защемило сердце, но я быстро справилась с собой. Не хватало еще распустить нюни в первый же день учебы на секретной базе Министерства обороны!..

Чеканя шаг, я подошла к человеку в камуфляже и доложила о прибытии. Он ничего не ответил, только кивнул головой. Лишь когда подошли все члены нашей четверки, человек заговорил.

— Фамилия моя Суров. Звание — майор, — лаконично представился он. — На этом этапе обучения я буду старшим в вашей группе. Ни на какие поблажки не рассчитывайте. Требования будут жесточайшие. Всех недовольных и несправившихся буду безжалостно отсеивать. Все вопросы зададите потом, а сейчас марш к машине!..

Суров повернулся и зашагал к «УАЗу», стоявшему неподалеку. Мы поспешили за ним. Первое мое впечатление об этом человеке разлетелось после этих слов, словно дым под порывом ветра. Мой отец никогда бы не сказал так своим солдатам. Тогда я решила, что, наверное, возненавижу его!

Но это было так давно…

Из воспоминаний меня вырвал рокот турбин приземляющегося самолета. Престарелый «Ил-76» заходил на посадку, и по аэропорту объявили, что это именно тот рейс, который я жду.

Гости из Германии оказались довольно милыми людьми. Четверо из них первый раз были в России и ничуть не скрывали своего любопытства. Они всюду совали свой нос, и мне постоянно приходилось отвечать на их бесконечные вопросы.

Сначала меня раздражала их бесконечная болтовня. Несмотря на то что «железный занавес» разрушился уже давно, эта четверка немцев все еще смотрела на Россию как на страну дикарей.

Они весь день высматривали на улицах Тарасова страшных бородатых чеченцев и не желали верить, что город оказался вполне европейским. Радовало одно: эти любопытные немцы все же знали, что медведи у нас по улицам не ходят!

Пятый гость всю дорогу смотрел на них с улыбкой. Он уже прилетал в Тарасов пару раз и город знал неплохо. Он даже поинтересовался, почему сегодня гостей сопровождаю я, а не Элла, и выразил несколько ироничное сочувствие по поводу ее болезни.

Звали этого немца Ральф Хольберн, и он был одним из поставщиков машин для «Gediehen». Он старался держаться от остальных четверых гостей подальше и, похоже, считал их не меньшими дикарями, чем они думали о нас, русских. Мне он сразу понравился, хотя это не помогло ему спастись от моего «жучка».

Еще вчера я думала о том, куда прицепить подслушивающие устройства гостям Ридле. Я прекрасно понимала, что не могу быть сразу в нескольких местах, а «жучки» были именно тем безотказным средством, что позволят мне быть в курсе всех разговоров.

Ни пиджаки, ни рубашки, ни галстуки гостей для моих целей не подходили. Пиджаки в такую жару непременно снимут. Рубашки поменяют после душа, хотя это и необязательно. Немцы никогда особой чистоплотностью в одежде не отличались. Галстук, естественно, тоже можно поменять. Оставались только ремни.

Я прекрасно знала, как мужчины дорожат своими ремнями. В их гардеробе может быть десяток галстуков, которые они могут менять каждые полчаса, но ремней будет всего пара штук. Причем один из них окажется непременно «любимым», и расстанется с ним мужчина только в крайнем случае. Вот на ремни гостей я и решила прицепить «жучков».

С женщинами было проще. Немки очень меркантильны и приобретают одну дамскую сумочку на все случаи жизни. В свое время я встречала таких немецких фрау, которые приносили на светские рауты сумочки, аккуратно залатанные и заклеенные. Тогда как сами едва могли стоять на ногах под тяжестью драгоценностей.

Я настроила своих «жучков» так, чтобы они начинали работать только от голоса Ридле, и прилепила их мужчинам на ремни, а женщинам — на сумочки. Мне это стоило некоторого труда, но теперь я могла не опасаться, что от меня что-то ускользнет.

Последним штрихом были клипсы в моих ушах. Обе клипсы были миниатюрными приемниками. Они улавливали сигналы, передаваемые «жучками», дешифровывали их и нашептывали разговоры Ридле мне прямо в уши. Правда, сигнал от подслушивающего устройства в кабинете Ридле клипсы не принимали, но для этого у меня была другая аппаратура. Впрочем, я не думала, что сегодня она мне понадобится.

Когда я привезла гостей в офис «Gediehen», Ридле вежливо попросил меня подождать в приемной, пока он здоровается с приехавшими. Меня это ничуть не огорчило, хотя недовольную гримасу я все же состроила. Затем опустилась в мягкое кресло и прислушалась к тому, что шептали мне мои клипсы.

Почти за весь двадцатиминутный разговор ничего интересного я не услышала. Лишь когда гости стали покидать кабинет, я поняла, что моя незатейливая ловушка сработала.

— Карл, возьми это, — раздался у меня в ушах торопливый голос Хольберна, чуть задержавшегося в кабинете.

— Ты бы еще при всех мне дискету отдал! — недовольно зашипел на него Ридле.

— Дело срочное! — приказным тоном проговорил Хольберн в ответ. — К вечеру ты должен изучить материал…

Больше они не разговаривали. Я, как ни в чем не бывало, поднялась выходившим из кабинета гостям навстречу, думая о том, что Гром был прав! Если, конечно, Хольберн не передал Ридле видеокассету с немецкой порнографией…