Глава 2
Я остановила свой «Ягуар» у высоченной бронзовой ограды, увенчанной фигурными навершиями с остриями в виде наконечников стрел. Молчаливый верзила ткнулся в мое удостоверение личного юрисконсульта губернатора и распахнул створку ворот, давая проезд в просторный двор здания областной администрации, в котором стояли дорогие иномарки с разнокалиберными маячками и важными правительственными номерами.
В коридоре меня встретил один из руководителей службы безопасности губернатора, Олег Иванович Коростылев, и, поздоровавшись, сказал:
— Он ждет вас в вашем кабинете.
— Губернатор?
— Да. Он специально перешел туда, потому что в его собственном рабочем кабинете телефон трезвонит каждые тридцать секунд, а это его сильно раздражает.
— А что такое случилось, Олег Иванович?
— Не знаю. Он сам вам все скажет. По всей видимости, ему срочно нужен разговор с глазу на глаз.
— Это я и сама понимаю.
— А ничего больше я и сказать-то не могу. Только одно: на нем лица нет. Мрачный, как туча.
Губернатор, в самом деле до чрезвычайности мрачный, сидел за моим рабочим столом. И как он только там угнездился, ведь пространство между креслом и крышкой стола рассчитано на мою стройную фигуру и тонкую талию, а не на его столь монументальный корпус, что о талии нельзя было помыслить даже в теории.
— Добрый день, Дмитрий Филиппович, — произнесла я.
Он вскинул на меня глаза. Не услышал, как я вошла. Оно и понятно — за годы работы в спецслужбах я научилась почти все делать совершенно бесшумно. И уж, во всяком случае, ходить и открывать дверь.
— Юля? Заходите, — произнес он. — А я вот переселился в ваш кабинет. Ничего?
И, не дожидаясь ответа на свой вопрос, в общем-то носивший риторический характер, губернатор продолжил в том же духе:
— Думаю, что, побеспокоив вас, нарушил какие-то ваши планы, так?
Эта преувеличенная вежливость со стороны человека, который в обращении с подчиненными отличался напористостью и прямолинейностью, порой доходящими до агрессии, откровенно не понравилась мне. Не потому, что я не симпатизировала первому лицу губернии — в своем роде он даже нравился мне, — а просто потому, что Дмитрий Филиппович вел себя не так, как всегда, и причина такой резкой смены манеры поведения должна быть очень серьезна.
— Какое это имеет значение? — ответила я. — В конце концов, планами можно и пренебречь. Вы ведь тоже говорили, что в воскресенье работать не любите.
— Ну да, — произнес он задумчиво, — ладно, — и тут же перешел на более деловой тон: — Вы еще ничего не слышали?
— А что я должна была слышать?
Он склонил массивную лобастую голову направо и, чуть прищурившись, проговорил:
— Я о Войнаровском. Не слышали?
— О Войнаровском? А что такое с Войнаровским?
— Он убит вчера вечером в своем загородном доме. Кроме него, убиты двое его охранников, а третий находится в больнице в тяжелом состоянии. На даче Войнаровского было еще несколько человек, но все они ничего не видели и не слышали. Кроме двух девушек, которые утверждают, что видели некоего мужчину в кепке. Точнее — в бейсболке. Впрочем, доверять словам этих девушек особо не стоит, как сказал мне Платонов.
Генерал-майор Юрий Леонардович Платонов был руководителем Тарасовского управления ФСБ и членом Совета безопасности области. Он один в Тарасове, помимо губернатора области, знал, что я — вовсе не юрисконсульт, а глубоко законспирированный агент госбезопасности.
Я помолчала в задумчивости. Конечно, убит директор одного из крупнейших предприятий области, но чтобы дело попало на заметку лично губернатору и чтобы он так из-за этого трясся… Тут пока что мне не все ясно.
— Войнаровский застрелен?
— В том-то и дело, что нет. У него в шее огромная рваная рана, а чем ее нанесли — непонятно. Один охранник лежал просто… М-м-м… а-а, черт побери! — губернатор снял трубку и приказал: — Платонова ко мне в кабинет… То есть не ко мне, а в восемнадцатый кабинет. Да, в кабинет юрисконсульта. Поживее там!
Губернатор повернулся ко мне и проговорил:
— В общем, положение прескверное. Я сам до конца не понял, чем все это грозит и мне, и вам, и всем нам. Какая-то гнида совершенно мастерски подставила меня. И ведь знали, куда больнее ударить! А я так рассчитывал, что не придется перекраивать бюджет области…
Все эти слова пока что были непонятны мне, а Дмитрий Филиппович, судя по всему, и не спешил вводить меня в курс дела, предпочитая дождаться прибытия Платонова.
Тот не заставил себя долго ждать. Судя по тому, что генерал пришел буквально через пять минут после вызова, он явно находился где-то поблизости, в здании администрации.
Платонов был высокий, подтянутый, сухощавый мужчина средних лет. Несмотря на то, что по его лицу пролегло много глубоких морщин, глаза глубоко запали, тонкие губы были сурово и чуть брезгливо поджаты, так что ему куда больше пошел бы капюшон аскетичного монаха-инквизитора, а не фуражка генерала госбезопасности, несмотря на все это, выглядел он довольно молодо. Свою роль играло и то, что в волосах Платонова не было и намека на седину.
Он сухо кивнул только мне. С губернатором, по всей видимости, Платонов сегодня уже виделся.
— Ну что там нового, Юрий Леонардович? — спросил губернатор, бросив на главу госбезопасности области пристальный взгляд из-под полуопущенных век и колыхнув расплывшимся подбородком.
Да, кажется, Дмитрия Филипповича действительно проняло это убийство, хотя никаких нежных чувств к Войнаровскому он никогда не питал и, напротив, часто говорил о нем раздраженно и вызывающим тоном. А недавно и вовсе заявил, выступая в телевизионной программе, что собирается плотно заняться Войнаровским и его комбинатом и разобраться, откуда у Александра Емельяновича появились в обороте такие деньги.
— Пока ничего. Игорь Дмитриевич сказал, что знать не знает, откуда у него этот пистолет, что он его первый раз видит и вообще ничего не понимает.
Как мне показалось, в глубоко посаженных глазах генерала при последних словах промелькнула мрачная усмешка.
— Еще бы! — с трудом пробурчал губернатор и попытался было подняться из-за стола, но не смог. Он запыхтел, обмахнул платочком потное красное лицо, а потом выговорил в сердцах: — Вот сыночка-то я выродил, а? Что он вообще понимать может, если у него весь последний месяц шарики за ролики заходят?
Вот это я понять могла: ходили слухи, что сын губернатора — а речь шла именно о нем — плотно подсел на кокаин и крэк и давно уже психически неадекватен. Слухи слухами, но я проверяла — для себя, чтобы, что называется, быть в курсе, — и выяснила: в этих слухах немало истинного.
— Экспертиза подтвердила, что пистолет-пулемет «узи», обнаруженный в одной из комнат дачи Игоря Дмитриевича, оформлен на имя Афонина Василия Викторовича, охранника Войнаровского. Афонин был убит вчера вечером, — Платонов выразительно посмотрел на меня, и я поняла, что информация об убитом Афонине адресовалась именно мне. — Из этого пистолета-пулемета застрелен Николай Кравцов, еще один охранник Войнаровского.
И Платонов, посмотрев на губернатора, присел на диванчик и начал четко, сухо излагать то, что произошло прошлым вечером в загородном доме Войнаровского и имело продолжение ночью и утром.
* * *
Игорь, сын тарасовского губернатора, был личностью скандальной и широко известной даже в Москве. К тому располагала биография. Игорь работал в спецслужбах, кажется, в спецназе ГРУ, потом уволился по состоянию здоровья в звании капитана. Пытался жить на широкую ногу в Москве, организовал свое охранное агентство, купил ресторан, завел обширные знакомства не только благодаря папе, который тогда был вторым секретарем Тарасовского обкома, но и по причине собственной общительности и того качества характера, которое в народе живописалось грубоватой, но исчерпывающей поговоркой: «без мыла в задницу влезет».
Потом предприятие Игоря вылетело в трубу, и не в последнюю очередь вследствие его собственной безалаберности и широкой натуры. К тому же у Игоря Дмитриевича обнаружилась склонность к употреблению наркотиков, которая отнюдь не мешала его другой, старой привязанности — к алкоголю.
После полного провала «московского отделения концессии», как сказал бы незабвенный Остап Бендер, Игорь вернулся в Тарасов под крыло родимого батюшки, который к тому времени успел стать губернатором и теперь процветал и старательно наращивал финансовые активы и пласты подкожного жира. Здесь дела сыночка пошли лучше: Игорь стал одним из учредителей строительной конторы с пышным и претенциозным наименованием «Ренессанс-98». Цифры в названии — это, понятное дело, год основания предприятия.
Игорь и тут разорился бы и потянул на дно своих компаньонов, если бы не могучая рука Дмитрия Филипповича, цепко державшая непутевого отпрыска за шкирку и не дававшая ему окончательно опуститься на социальное дно.
Деятельность Игоря в «Ренессансе» вскоре свелась к тому, что он получал там зарплату, появляясь в офисе приблизительно раза два в месяц. Его компаньоны терпели «цесаревича», потому как имели устойчивые льготы в налогообложении и прерогативы в получении строительных заказов. Проще говоря, налогов они не платили вовсе, зато их хорошо прикармливали из областной казны за то, что они возводили пропилеи для государственных мужей и отделывали квартирки их женам и любовницам. А также в свободное от основной работы время строили очередную элитную сауну или спорткомплекс.
И вот этот Игорь Дмитриевич, милейший человек и замечательный гражданин, пьянствовал в вечер убийства Войнаровского на своей даче в элитном поселке Гусево-2. Нет надобности говорить, что не так далеко от пропилеев губернаторского отпрыска располагался дом Александра Емельяновича Войнаровского, гендиректора «Диаманта-DB».
Игорь Дмитриевич был известен своей любовью к упомянутому директору. Это выражалось тем, что не реже чем раз в неделю Игорь Дмитриевич на очередной пьянке во всеуслышание обещал собственноручно «распороть жирррное брюхо этого плешивого козла Вой-на… вввойна…наро… в общем, па-анятно».
Все в самом деле было понятно. В том числе и газетчикам, которые считали своим долгом публиковать скандальные откровения Игоря Дмитриевича на первых и последних, наиболее читаемых, полосах областных газет. И сопровождать их замечательными комментариями типа: «Конечно, сын губернатора чисто теоретически может реализовать свои угрозы. Ведь не секрет, что он служил в спецчастях внешней разведки и воевал в ряде „горячих точек“. Так что чисто теоретически Игорь Дмитриевич вполне в состоянии справиться и с Войнаровским, и с парой охранников последнего…»
Красноречие газетчиков пару раз приводило к неприятностям.
Так, не далее как на позапрошлой неделе Игорь заявился в редакцию газеты «Столица Поволжья» с бейсбольной битой и собственноручно разбил в ошметки компьютер руководителя отдела информации, откуда, по его мнению, и исходили все возмутительные инсинуации и клеветнические наветы злопыхателей. Не удовлетворившись содеянным, он обложил матом весь отдел, разбил нос секретарю, а потом зашел в помещение компьютерной верстки, где отмечали день рождения одного из работников, схватил со стола недопитую бутылку водки, показательно выпил ее из горлышка, разбил об стену и был таков.
Подобным образом Игорь Дмитриевич вел себя и в других присутственных местах. Чем, разумеется, не снискал ни народной, ни чьей-либо еще любви.
Игоря Дмитриевича любили только в одном месте: в модельном агентстве «Каллисто», где работало большинство его бывших и нынешних любовниц. С девушками из этого агентства, а также с их шефом, господином Гапоненковым, сын губернатора преимущественно и коротал досуг. А так как досуг составлял львиную часть жизнедеятельности Игоря, то экс-спецназовец и нынешний воротила строительного бизнеса был практически неразлучен с моделями и их боссом. Он присутствовал на показах, съемках и презентациях, пристраивал девушек в Москву и Питер, где у него осталось немало знакомых, обеспечивал теплые местечки при папе-губернаторе и его подчиненных, тоже людей, богом, властью и финансами не обиженных.
Вот с этими-то девочками Игорь Дмитриевич и бухал вчера на своей даче. Причем уже третий день, благо у него был какой-то совершенно замечательный повод, который никто уже и не помнил. Охранники Войнаровского — те, кто уцелел после беспощадной расправы, учиненной неизвестным, явившимся под видом электромонтера, — утверждали, что даже до виллы их хозяина доносились крики что-то праздновавших гостей губернаторского сыночка.
К вечеру третьего, то есть вчерашнего, дня гулянка пошла на убыль. Игорь Дмитриевич утихомирился и принялся блуждать по окрестностям, упражняясь в стрельбе по птицам из своего пневматического пистолета. По крайней мере, так утверждает сейчас он сам. Но все знали, что сыну губернского главы можно и не доверять: он страдал провалами памяти, во время которых становился особо буен. Причем в эти моменты он выглядел особенно трезвым и был страшно силен и агрессивен, потому собутыльники предпочитали не попадаться ему на глаза.
Вот у этого-то добропорядочного и законопослушного гражданина Российской Федерации и обнаружили пистолет-пулемет «узи», из которого был застрелен один из охранников Войнаровского. Чем был убит сам Войнаровский, никто не понял. Второй его охранник убит отверткой, кроме того, у него выколот левый глаз. Третий охранник, так называемый «прикрепленный», то есть личный телохранитель Войнаровского, Грибов, лежал сейчас в больнице в бессознательном состоянии — с серьезной черепно-мозговой травмой и сломанным носом. По-видимому, его просто-напросто шарахнули головой об стену. На ней имелось кровавое пятно, подтверждающее эту гипотезу.
Быть может, шофер и садовник Войнаровского, которые, собственно, и нашли оружие на даче Игоря, никогда бы не сунулись туда, если бы не черная кепка на заборе Игоревой дачи. Черная бейсболка с надписью «Reebok», которая, как прекрасно помнил шофер, хоть и обдолбанный кокаином, была на монтере. Красовалась она на заборе, как нарочно, словно ее вывесили как опознавательный знак.
Увидев кепку, шофер и садовник ринулись в дачу Игоря. Они обнаружили там совершенно невменяемую компанию и самого хозяина, который развлекался тем, что бил кулаками посуду и стекла. Он весь был перемазан кровью, сочившейся из порезов на руках, и при появлении людей Войнаровского кинулся на них с перекошенной физиономией и с диким криком:
— А-а-а, падлы, забы-ы-ы-ыли!!
Чего уж там кто забыл, осталось неизвестным, но парни, не без труда вдвоем справившись с впавшим в буйство хозяином, тут же наткнулись на пистолет-автомат «узи». И немедленно вызвали подмогу.
* * *
— Это совершенная глупость, — говорил губернатор с такой горячностью, какой я раньше за ним не замечала. — Это совершеннейшая, полнейшая глупость — думать, что Игорь мог в невменяемом состоянии пойти на дачу Войнаровского и перебить всю его охрану, а потом убить и самого Александра Емельяновича! Это же чистой воды фикция!
— Но, согласитесь, Дмитрий Филиппович, — осторожно вставил Платонов, — отпечатки пальцев Игоря на том самом пистолете-автомате, из которого застрелили охранника Войнаровского, — не фикция, а вещь вполне реальная. Более того, это прямая и бесспорная улика.
— Улика?! — завопил губернатор. — Значит, вы тоже верите в виновность моего сына, да? Верите в то, что он так запросто мог завалить трех здоровенных бугаев, а потом убить Войнаровского и уйти никем не задержанным? Да он и в нормальном-то виде на такое не способен, не то что в нетрезвом! Он же не Арнольд Шварценеггер какой-нибудь там, не «Терминатор», в самом-то деле! Да, он служил в спецназе, но это же не повод, чтобы вот так вот…
Не закончив фразу, губернатор огладил ладонями заходивший круглый живот, немного утихомирился и продолжал уже тихим, задушенным голосом:
— Я прекрасно понимаю, что пистолет с отпечатками, подтвержденными экспертизой, — улика. Но ведь это же подстава! Неужели вы не видите? Да, Игорь не любил Войнаровского. У них были конфликты еще по работе, когда фирма Игоря получила заказ на строительство одного из корпусов «Диаманта», а Войнаровский отказался от услуг «Ренессанса». Игорь тогда чуть не подрался с ним. Но… все это глупо, понимаете — глупо. Да и как оказался пистолет-автомат охранника… как его… Николая… у Игоря? Ведь он был у того, у кого ему и положено быть.
Застрекотал мобильник генерала Платонова. Он поднес трубку к уху и некоторое время слушал, потом посмотрел на губернатора и проговорил:
— Дела, Дмитрий Филиппович. Я могу идти?
— Не про Игоря сообщили?
— Нет.
— Идите.
Платонов вышел. Губернатор проводил его мутным взглядом, потом, не глядя на меня, заговорил:
— Да, вот такие дела… Войнаровский кому-то серьезно помешал, и его убрали. Невооруженным глазом видно, что работал профессионал экстра-класса. Я тут записал… — он перевел глаза на лист бумаги, на котором он непрестанно вырисовывал какие-то каракули, — записал: в доме было шесть человек — сам Войнаровский, его личный телохранитель Грибов, потом две бабы из какого-то модельного агентства и внизу, на террасе, двое охранников, Афонин и Кравцов. Во флигеле возле главных ворот были еще двое — шофер и садовник. И никто не может ни опознать Игоря, ни вообще объяснить, как и кто проник в дом их шефа и учинил такой разгром. Шофер утверждает, что сам довел псевдомонтера до террасы, где сидели двое охранников. Но он, между прочим, плохой свидетель, потому что употреблял алкоголь и черт знает еще что. Теперь он с пеной у рта доказывает, что приходил именно Игорь, потому что, цитирую, — лицо губернатора пренебрежительно искривилось, тяжелые мешки под глазами стали особенно заметны, — «потому что больше некому». Каково! Садовник вообще ничего не видел, двое охранников убиты, Грибова, верно, приложили сзади, так что он тоже ничего не видел, кроме обоев. Остаются две девки из модельного агентства. Одна сейчас в психушке с сильным нервным расстройством, а вторая говорит, что не разглядела лица убийцы, потому что тот был в кепке с длинным надвинутым на глаза козырьком. К тому же оказалось, что она слепая, как крот. — Слепая?
— В смысле, видит очень плохо — минус семь. А в момент убийства, видите ли, на ней не только одежды, но и линз не было! Вот подруга ее, та, что в психушке, та должна была что-то разглядеть, потому что киллер присел возле нее и положил руку ей на грудь. Такими темпами Игорю скоро и изнасилование пришьют! — с пафосом закончил Дмитрий Филиппович и резко откинулся на спинку кресла так, что оно застонало.
Я помолчала, а потом произнесла максимально нейтральным тоном:
— Как я понимаю, меня вы вызвали вовсе не как юрисконсульта.
— Да, — губернатор тяжело навалился животом на крышку стола, хрипло вздохнул и проговорил: — Я хочу, чтобы вы расследовали это дело. Независимо от прокуратуры, угрозыска и ФСБ. Дело — федерального, быть может, даже международного масштаба. А вовсе не бытовое убийство на почве банальной пьянки или даже белой горячки, как некоторые попытаются представить. Таких совпадений не бывает!
— О каких именно совпадениях вы говорите, Дмитрий Филиппович?
Губернатор аж в кресле привстал.
— О каких совпадениях? Известно ли вам, Юлия Сергеевна, что стараниями господина Войнаровского бриллиантовый комбинат «Диамант» стал сайтхолдером южноафриканской алмазной монополии «Де Бирс»? Впрочем, о чем я спрашиваю? Конечно же, известно. Так вот, теперь комбинат может отказаться от закупок алмазов у «РосАлмаза», крупнейшего российского поставщика алмазного сырья, и брать импортные алмазы по существенно более низким расценкам. Вот это и означает мудреное слово «сайтхолдер». Проще говоря, стараниями господина Войнаровского «РосАлмаз» перестал быть монопольным продавцом алмазов в России и уже не может взвинчивать цены до бесконечности. За такие дела в нашей стране ой как убивают. А кто сейчас фактически контролирует «РосАлмаз»?
— Господин Лозовский.
— Совершенно верно! Именно он — Роман Альбертович Лозовский. И надо же так статься, что он приезжает в нашу губернию сегодня вечером. Хорошее совпадение, правда?
— Да, верно.
— Но это еще не все. Не далее как на прошлой неделе в Москве найдена крупная партия алмазов, украденная с «Диаманта». Так вот, по делу арестован некто Григорий Фиревич, глава таможенного терминала на территории завода. А этот Григорий Фиревич, по странному совпадению, является двоюродным братом господина Лозовского, который, как известно, родом из нашего города. Вот такие дела. Тут замешаны миллионы и даже, быть может, миллиарды долларов! А некоторые у нас хотят свести вчерашнее проишествие к банальному бытовому убийству…
Губернатор всплеснул пухлыми руками, и впервые за все время работы с этим большим, шумным, напористым и в некотором роде беспринципным человеком мне стало его жалко. Он и раньше вызывал у меня противоречивые чувства — недоумение, подозрения, даже порой ярость или восхищение. Но не жалость. Интересный поворот…
Я поправила челку. Это движение помогло мне сосредоточиться, и я спросила:
— Вот вы говорите — «хотят свести к банальному бытовому убийству». Конкретно — кто хочет?
Дмитрий Филиппович искоса посмотрел на меня, потом вымучил на круглом лице резиновую полуулыбку и отозвался:
— Вот за этим я, собственно, так скоропостижно вас и вызвал. Кто хочет все упростить? Да хотя бы тот же генерал Платонов! Я не исключаю, что он может играть на руку Лозовскому, который нынче любим центральной московской властью. Чего нельзя сказать обо мне.
— Юрий Леонардович? Генерал Платонов? Ну, это едва ли. Кому может понадобиться настраивать его против вас? Лозовскому? Зачем?
— А затем, что у Лозовского на его малой родине — я не про Израиль говорю, а про нашу губернию — есть свои интересы, выражающиеся этак восьми-, а то и девятизначной цифрой в долларах, — горячо заговорил Дмитрий Филиппович. — Затем, что наш «Диамант» для него — как кость в горле. Вот по вопросам о приобретении части акций «Диаманта» он и хотел встретиться с Войнаровским, а со мной хотел поговорить о долгосрочных инвестициях в экономику области. Только, думаю, он и рубля не вложит, пока губернатором — я, а не его, Лозовского, человек.
Дмитрий Филиппович перевел дыхание и уставился на меня чуть замутненным взглядом человека, который только что с пеной у рта доказывал что-то, а потом, остановившись, вдруг понял, что у собеседника нет никаких оснований принимать его точку зрения.
— Значит, вы предполагаете, что убийство генерального директора «Диаманта» заказано Романом Лозовским? — произнесла я.
— А почему бы и нет? — отчаянно выговорил губернатор и снова запыхтел. — Разве плохо? Войнаровский убит, мой сын рассматривается как главный подозреваемый. Если его осудят, мне одна дорога — в отставку. Да мне уже сейчас пора в отставку, по мнению некоторых комментаторов на телевидении, так обсасывающих это убийство, словно они голодные псы, а происшедшая трагедия — мозговая кость. После ликвидации меня и Войнаровского, точнее — Войнаровского и меня, — губернатор сделал паузу, словно давая мне оценить последовательность названных персоналий, — Роман Альбертович голыми руками заберет комбинат. Директором поставит того же Фиревича, своего родственника, и номинально государственная монополия на алмазы перейдет под контроль Лозовского. А губернатором выберут того, кого укажет Лозовский.
Я молчала.
— В общем, Юлия Сергеевна, примите за аксиому то, что мой сын невиновен, и работайте. Мы еще обговорим этот вопрос с генералом Суровым…
— Может, прямо сейчас и обговорим? — прервала я губернатора.
— Да, пожалуй. После разговора с Суровым вы получите все материалы по следствию и вообще любую информацию и помощь, какую пожелаете.
Я секунду колебалась, задавать ли жестокий вопрос или нет, но потом все-таки решилась:
— Вы говорите, Дмитрий Филиппович, — принять как аксиому. А если аксиома окажется неверна? Ведь доказал же Лобачевский, что параллельные прямые могут пересекаться, следовательно, аксиома Евклида неверна.
На массивном лице губернатора проступили красные пятна. Он обмахнул мокрый лоб платком и ответил:
— Ну что ж… если и вы скажете, что Игорь виновен, мне останется… мне останется только согласиться с этим.
— Еще один вопрос, Дмитрий Филиппович.
— Да.
— В каком качестве я буду расследовать это дело? Ведь, бесспорно, Игорю Дмитриевичу будут приданы адвокаты, а официальное расследование будет вестись следственными органами. А что касается…
Губернатор хлопнул широкой, как ласт моржа, ладонью по столешнице и воскликнул, впервые за время этого разговора повышая на меня голос:
— Ну, Юлия Сергевна! Ну что вы, в самом деле! Вот что значит привыкнуть работать не по профилю официально занимаемой должности. Вы — личный юрисконсульт губернатора. Все. Этого достаточно, а свои тайные каналы можете использовать сколько вашей душе угодно. Юрисконсульт, уж позвольте мне сформулировать азы, это должностное лицо юридической службы министерства, ведомства, общественной организации, которое защищает права и интересы своего работодателя. Вот и защищайте мои права и интересы, потому как мой сын — это мои прямые права и интересы. И поверьте, никто не будет чинить вам никаких препятствий, если вы будете знакомиться с результатами следствия и консультироваться с адвокатами Игоря. Пока что я — хозяин в этой области!
Вспышка губернатора не была неожиданной для меня: я прекрасно понимала, в каком взвинченном состоянии он находится. Но тем не менее было неприятно.
— Ну что ж, — несколько сухо произнесла я, — с этим ясно. Осталось только созвониться с Андреем Леонидовичем.