Глава 9 То — не знаю что
— А теперь — бегом, — крикнула я, не дожидаясь, когда затихнут последние отголоски взрыва.
И мы рванули что было сил.
О какой-либо конспирации теперь смешно было говорить, но я надеялась встретиться с обслуживающим персоналом, пока они не успели прийти в себя от потрясения. А то, что они его пережили, — я ни минуты не сомневалась.
У меня самой со страшной силой звенело в ушах, и я жалела, что не закрыла ладонями барабанные перепонки.
Этот жест немного не вязался с образом бесстрашного секретного агента и скорее подходил кокетливой барышне, преувеличивающей свою хрупкость и ранимость. Но зато позволил бы не морщиться от неприятного, почти болезненного ощущения в течение часа, а то и полутора.
На месте двери зияла уродливая дыра с рваными краями, и яркий, особенно после темного коридора, свет слепил глаза.
Одновременно сквозь звон в ушах я услышала шум какого-то двигателя или мотора. Скорее всего, с его помощью клиника обеспечивалась электричеством.
Но это я сообразила значительно позже.
Потому что мое внимание привлек совершенно другой объект. Вернее, субъект, если его можно было так назвать.
Мои сомнения были вызваны внешним видом существа, которое испуганно металось неподалеку от бывшей двери, пытаясь сорваться с привязи.
Не знаю, что это было за животное, но, отдаленно напоминая человека, оно не производило впечатления разумного существа.
Его шею украшал металлический ошейник, и тварь издавала нечленораздельные звуки.
Потрясенные, мы с Сергеем Анатольевичем замерли на месте, не решаясь пустить в ход оружие.
Пока мы так стояли, открылась еще одна дверь, и на ее порога возникла ведьма. Насколько я успела заметить, трезвая и одетая.
— Что здесь происходит? — выкрикнула она визгливым голосом и замерла от неожиданности, встретившись со мной глазами. — Это вы?
Промедление было смерти подобно. И я перехватила инициативу в свои руки.
— Вы арестованы, — впервые в жизни произнесла я. И заметила в глазах женщины страх. Ментовская фраза подействовала. Но не так, как я ожидала.
Вместо того чтобы «сдаться властям», ведьма резко развернулась на месте и выбежала из комнаты, оставив нас наедине с существом неопределенного вида.
Мне ничего не оставалось делать, как последовать за ней. Насмерть перепуганное человекообразное животное шарахнулось в сторону, когда я пробегала мимо него. Только теперь я поняла, что это была самка.
За дверью была еще одна комната, и то, что я увидела в ней, заставило меня усомниться в реальности происходящего.
Комната была заставлена металлическими клетками, в которых находились люди и животные.
Они нервничали и производили различные звуки, но ни один из них даже отдаленно не напоминал человеческой речи.
У одной из клеток стоял мужчина средних лет в синем халате со шприцем в руке и в ужасе переводил глаза с меня на нишу в стене.
По этому взгляду я поняла, где искать его начальницу.
— Стоять! — крикнула я ему, когда он попытался сдвинуться с места.
В это время в комнату вошел бледный Сергей Анатольевич.
— Останьтесь здесь, — попросила я его и кивнула головой в сторону человека в халате.
Сергей Анатольевич моментально все понял и направил на того свое ружье.
Теперь я могла не беспокоиться о тылах и направилась к нише, где надеялась отыскать ведьму.
В нише я увидела лестницу, ведущую вниз. Значит, под нами был еще один этаж, о существовании которого я до сих пор ничего не знала.
Я бросилась вниз, перепрыгивая через несколько ступенек.
Во рту у меня пересохло, и язык стал шершавым, как наждачная бумага.
«Сейчас бы водички, — подумала я, — а лучше — кумыса».
Но ни то ни другое мне сейчас было недоступно. Да и сама мыслишка была явно неуместной.
Потому что в тот момент, когда я оказалась в самом низу, прогремел выстрел.
Сначала я подумала, что это Сергей Анатольевич применил свое оружие, и хотела уже вернуться назад, чтобы выяснить, что там происходит.
Но вовремя сообразила, что выстрел был слишком сильным для его двустволки и источник звука находился на одном уровне со мной.
Второй выстрел не оставил у меня никаких сомнений, что стрелял не Сергей Анатольевич.
Стреляли за дверью, рядом с которой я теперь находилась.
Более того, стреляли, видимо, в меня. Поскольку пуля пролетела в нескольких сантиметрах от моего плеча.
— Как в «Фантомасе», — произнесла я шепотом и попыталась открыть пробитую выстрелом дверь.
Мне это не удалось. Дверь была заперта изнутри.
— Тогда и мы постреляем, — сказала я и тут же выполнила свое намерение.
Это не принесло мне желанного результата. Дверь была закрыта как минимум на засов. А всю взрывчатку я уже израсходовала.
Выстрелов больше не было, но из-за двери доносился какой-то шум, словно по каменному полу передвигали металлические ящики. Время от времени что-то с грохотом падало и разбивалось.
После одного из таких ударов раздался пронзительный визг. И я могла только догадываться, что там происходит.
Снова послышался выстрел. На этот раз это действительно было ружье Сергея Анатольевича, и это меня встревожило.
«Что заставило его выстрелить? — думала я, прыгая через три ступеньки. — У него в запасе всего один ствол, а одного выстрела в случае серьезной опасности может и не хватить. Только недостаточная сообразительность покойного „оборотня“ позволила ему в прошлый раз выйти из переделки живым и относительно здоровым. Вряд ли ему опять попадется такой наивный противник. А что, если их несколько?»
Выскочив из ниши, я увидела новые лица. Не считая обитателей «зоопарка», в комнате находилось четыре человека. И я не сразу поняла, откуда взялись еще двое.
— Да ничего страшного, — успокоил меня Сергей Анатольевич, не опуская ружья. — Я услышал шум в шкафу и открыл дверцу. Ну, они с перепугу на меня и набросились.
И он показал мне рукой на шкаф, где прятались эти «добрые молодцы».
«Новенькие» были одеты в такие же синие халаты, у одного из них была седая борода. Но было у всех троих еще что-то, что делало их удивительно похожими друг на друга. И я очень быстро поняла — что именно. У них был странный ярко-розовый цвет лица. Как будто они только что вышли из парилки.
Все трое стояли теперь с поднятыми руками и с ужасом смотрели на мой пистолет. Он действительно выглядел очень внушительно, особенно с этой штукой на стволе. С ним я была похожа на наемного убийцу.
— Быстро, все трое, вниз, — приказала им я.
Мне пришла в голову мысль использовать их в качестве грубой физической силы, чтобы взломать дверь нижнего этажа. И я оглядывала помещение в поисках лома или чего-нибудь наподобие.
Не знаю, что они подумали, но один из них — я заметила это боковым зрением — попытался незаметно что-то достать из ящика стола.
Сначала я сбила его с ног и только после этого поинтересовалась, что же это был за предмет.
Совесть могла меня не мучить — это был пистолет Макарова. И только внезапность нашего появления не позволила персоналу оказать нам более серьезного сопротивления.
Пошарив по другим ящикам, я обнаружила еще два пистолета и несколько коробок с патронами. Этого арсенала вполне хватило бы, чтобы сделать лабораторию практически неприступной. И только то, что они не сумели им воспользоваться, — сильно облегчило нам задачу.
Хозяева клиники сэкономили на охране, став жертвами довольно распространенного заблуждения, что достаточно приобрести «крутую пушку», чтобы превратиться в супермена.
Супермен — он и без пушки супермен, а любое, самое совершенное оружие может быть эффективным только в руках профессионала и требует постоянной тренировки.
А судя по искаженным страхом розовым физиономиям, этим «суперменам» не помогли бы и пистолеты, случись нам встретиться в «честном бою».
Пришлось их запереть в той самой кладовке, в которой мы с Сергеем Анатольевичем пережидали взрыв. На всякий случай я на прощанье сообщила им, что подвесила на дверь гранату, которая взорвется, если они попытаются выйти.
Думаю, что это отбило у них всякое желание обрести «сладкую свободу».
Пока все складывалось как нельзя лучше, и настроение у меня резко пошло в гору.
Но пора было выяснить, чем занимается ведьма.
Теперь мы уже вдвоем спустились к очередной запертой двери.
Количество запертых дверей в этот день превзошло всякую меру. Боюсь, они еще долго будут преследовать меня после этого в страшных снах.
Некоторое время не было слышно ни звука, и я уже начала подозревать, что ведьма перехитрила меня, выбравшись из подвала через какой-нибудь запасной выход.
Но в этот самый момент почувствовала, что запахло жареным. Причем в самом прямом смысле этого слова.
А немного погодя — из-под двери показалась тоненькая струйка дыма.
Мне это сразу не понравилось, тем более что ни одной мало-мальски правдоподобной версии происходящего не приходило мне в голову.
И самое неприятное — я почувствовала себя в этой ситуации беспомощной.
Можно было бы сходить в свой номер за новой порцией взрывчатки, но теперь я не решалась покинуть лабораторию или оставить здесь одного Сергея Анатольевича.
Именно потому, что не знала, что происходит за дверью и чего можно ожидать в следующий момент.
— Что она там затеяла? — с тревогой спросил он меня.
Было заметно, что чутье и ему подсказывает недоброе, а у меня уже была возможность убедиться, что интуиция этого человека никогда не обманывает.
— Не знаю, — честно ответила я.
В этот момент я вспомнила детский плач, и у меня потемнело в глазах от ужаса.
— Сейчас я приду, — крикнула я, сунула Сергею Анатольевичу пистолет и кинулась вверх по лестнице. — Если что — пристрелите ее, как бешеную собаку, — гаркнула я во весь голос, так что если эта тварь к тому времени еще что-нибудь слышала, то до нее дошел смысл этих слов.
* * *
Можете себе представить, с какой скоростью я бежала туда и особенно обратно. Я взяла всю имеющуюся в моем распоряжении взрывчатку, хотя ее с лихвой хватило бы на десяток таких дверей.
Ни одна собака не попалась мне по дороге, да, судя по всему, кроме Владимира Егоровича, встретить я никого и не могла. А он честно отрабатывал свои деньги и проводил на стройке весь световой день, лишь изредка позволяя себе расслабиться.
Когда я вернулась к пресловутой двери, меня поразило лицо Сергея Анатольевича.
Оно словно закаменело. И первые слова, что он сказал мне, были ему под стать:
— Не знаю, что она с ними делает, но кричат они страшно.
Я не стала выяснять, кого он имел в виду под словом «они». Видимо, потому, что боялась услышать ответ.
Вместо этого я стала доставать из карманов взрывчатку и крепить ее в наиболее уязвимых, с моей точки зрения, местах.
И тут я сама услышала эти вопли. Я не поняла, кому они принадлежали, но волосы встали у меня дыбом.
Живое существо кричит так в единственном случае — если умирает мучительной смертью.
— Опять, — почти простонал Сергей Анатольевич, и это подстегнуло меня.
Все эмоции я отложила на потом, а пока мои руки работали как автомат, и мысли были ясные.
Все было готово, оставалось только отойти в безопасное место и нажать на кнопку.
Но в этот момент произошло невероятное — дверь открылась и на ее пороге стояла Зинаида Алексеевна с обезображенным истерическим хохотом лицом.
За ее спиной полыхало пламя.
Пожалуй, ничего страшнее я в этот день не видела, хотя старалась не думать об обитателях этого кошмарного «зоопарка», вызывавших в моей памяти один из самых черных романов Уэллса.
Но Уэллс, воспитанный в доброй старой Англии, да еще в благополучном девятнадцатом веке, до такого додуматься просто не мог.
Доктор Моро экспериментировал с животными. К этому мы давно привыкли и не считаем за грех.
Тут же в качестве подопытных животных использовали людей. И проделывали с ними такое, во что отказался бы верить гениальный фантаст.
Перед нами была совершенно ненормальная женщина, да и может ли нормальный человек заниматься подобными вещами?
С взлохмаченными космами, с губами, то ли разбитыми, то ли искусанными в кровь, и дико вытаращенными глазами, она кривлялась, показывая длинным узловатым пальцем себе за спину.
— Ну что же вы не заходите? — смеялась она. — Добро пожаловать, гости дорогие. Только опоздали вы. Самое интересное уже закончилось…
Отшвырнув ее в сторону, я забежала внутрь большой просторной комнаты и чуть не задохнулась от дыма.
Горело все. Стены, пол и потолок. Видимо, все кругом было облито какой-то горючей жидкостью. Но это был не бензин.
Запах был резкий, незнакомый.
Сквозь дым и огонь очень трудно было что — то рассмотреть, но все-таки я успела увидеть столько, чтобы лишиться сна на долгие месяцы.
Это были ясли. Или инкубатор…
Я не знаю, каким словом это назвать, но больше всего это напоминало палату для новорожденных в роддоме.
Одни из них находилась под колпаками из пластика, другие плавали в каком-то растворе. Теперь это были трупы, но даже не это поразило меня больше всего. Трупов я за свою жизнь видела достаточно. В том числе и детских.
Но те существа, что были умерщвлены несколько минут назад, не могли быть причислены ни к одному известному роду живых существ.
Тут экспериментировали по-крупному, соревнуясь с господом богом, творили новые виды.
Только получалось у них нечто умопомрачительное.
К счастью, я пробыла в пылающем помещении чуть больше минуты, к тому же большая часть тел была объята пламенем и обезображена до неузнаваемости.
Но кошка с клешнями вместо лап теперь показалась бы мне милой зверушкой.
Во всяком случае, у нее не было человеческих глаз…
Теперь я знала, кто плакал по ночам в лесу.
* * *
Выбежав из этого ада, я не сразу поняла, что произошло.
Но пожар перекинулся и на другие помещения.
Сергей Анатольевич кричал мне об этом, но я была в таком состоянии, что до меня не доходил смысл его слов.
Мне сейчас было не до того, но я успела заметить, что сама поджигательница куда-то исчезла.
Не знаю, как бы я выбралась оттуда, если бы Сергей Анатольевич не схватил меня за руку и не потащил к выходу.
Наверное, где-то замкнуло электричество или сработала система самоуничтожения. Вполне возможно, что это было предусмотрено хозяевами на случай грозящего разоблачения.
Животные метались в клетках, но времени не было, чтобы открывать их, и мы не могли им помочь.
Мы побежали в подземный ход, чтобы добраться до запертых в кладовке пленников, но не смогли добраться до нужного места.
По полу подземного хода текла огненная река, на Сергее Анатольевиче загорелась одежда, и мне с трудом удалось потушить ее.
Если бы мы вышли из инкубатора на несколько минут позже, то уже не остались бы в живых. Сгорели бы вместе с корпусом, и никто бы никогда не узнал, какими экспериментами занимались новые хозяева бывшего санатория.
Спасло нас то, что несколько часов назад я воспользовалась «запасным выходом», и теперь этот маршрут стал для нас «дорогой жизни».
Добравшись до погреба, мы услышали взрыв огромной мощности. Сработала моя взрывчатка, о которой я совершенно забыла за ненадобностью.
Если кто-то и оставался там в живых, то после взрыва это было уже исключено.
Когда мы выбрались из погреба и, пробежав по первому этажу своего корпуса, оказались на свежем воздухе, на месте второго и третьего корпусов были дымящиеся развалины.
Вероятно, я ошиблась, подумав, что причиной взрыва были мои «игрушки». То есть они, конечно, тоже взорвались, но привести к моментальному разрушению двух больших корпусов они бы не смогли при всем желании.
Тут была игрушка помощнее.
Как ни странно, но первый корпус практически не пострадал. Кое-где взрывной волной выбило стекла, и только.
Поэтому когда на шум взрывов прибежал задыхающийся Владимир Егорович, он ничего не мог понять.
Практически все было уничтожено, а мы — живые и здоровые — сидели на крыльце корпуса и не проявляли по поводу произошедшего никаких эмоций.
Мы были настолько оглушены всем увиденным, что не имели ни сил, ни желания что-то объяснять кому бы то ни было, тем более — Владимиру Егоровичу, роль которого в жизни подпольной лаборатории еще предстояло выяснить.
За всеми этими событиями мы совершенно забыли про завхоза, или кем он там числился в лаборатории. О нем вспомнил Сергей Анатольевич и тут же побежал в лес.
Вернулся он растерянный и смущенный.
— Я точно помню, где я его оставил, — оправдывался он, как будто я его в чем-нибудь обвиняла. — И как он смог освободиться?
Это навсегда останется для него загадкой.
Мне тоже неизвестно, куда он делся. Может быть, второпях я не очень крепко его связала, не знаю. Да меня это, честно говоря, не очень интересует.
Через полчаса после взрыва я извинилась перед Сергеем Анатольевичем и сказала, что мне нужно побыть одной. Он понимающе затряс бородой.
Я зашла в свой номер, взяла сотовый телефон и вместе с ним ушла в лес.
Там и состоялся мой разговор с Громом. Я уже плохо помню, в каких выражениях я ему все рассказала и что он на это ответил. Но самое главное я запомнила.
Через несколько минут после нашего разговора с секретного аэродрома вылетел вертолет и кружил над лесом до тех пор, пока не заприметил автомобиль, на котором возвращался в свои владения хозяин лаборатории.
Ему не суждено было увидеть лабораторию в руинах, поскольку доехать до нее ему не позволили.
Причем сделали это так аккуратно, что он не сразу сообразил, что арестован.
Но об этом я узнала значительно позже. И я сильно забегаю вперед.
А в тот вечер мы с Сергеем Анатольевичем взяли у Владимира Егоровича водки и заперлись в моем номере.
Мы пили ее молча, закусывая хлебом и домашним салом, которое чудом сохранилось на самом дне рюкзака.
Часа через полтора мы вновь смогли смотреть друг другу в глаза и слово за слово — разговорились.
— Я не понимаю, что может заставить человека заниматься такими вещами, — задумчиво и серьезно сказал Сергей Анатольевич.
Выпил он к тому времени немало, но водка на него почти не действовала.
Я не торопилась ему отвечать, да и не такой это был простой вопрос.
— Деньги? Гордыня? — спрашивал он, не требуя от меня ответа.
Эти вопросы он задавал самому себе, пытаясь со свойственной ему скрупулезностью разобраться в природе человека, вера в разумность которого была поколеблена сегодняшними событиями.
— Я всю жизнь считал ученых какими-то особенными людьми. Всегда завидовал им. И преклонялся в их лице перед человеческим разумом. Мне казалось, что именно этим людям удалось, как это говорится… ухватить бога за бороду… Но теперь мне кажется — они промахнулись…
Я поразилась, заметив у него на глазах слезы. Было такое ощущение, что человек переживает крушение всего того, что привык считать истиной.
Я попыталась смягчить удар, произнеся несколько банальных фраз. О том, что не все ученые таковы и среди них много прекрасных людей…
Но он не слушал меня, хотя и кивал в знак согласия головой.
Да и что я могла сказать ему нового? Да и нет в нашем языке слов, которые могут вернуть человеку утраченную веру…
Тем не менее мы проговорили полночи.
А под утро я все-таки сломалась и провалилась в тяжелый беспокойный сон. А утром вертолет унес меня в Уфу, откуда уже самолетом меня переправили в Москву.
Болезнь оказалась значительно серьезнее, чем я думала. Воспаление легких я все-таки заработала… Хотя Зинаида Алексеевна его и не услышала.
Так ведь она была не по этому профилю…
