Глава 3 Там на неведомых дорожках…
— Если позволите, я буду называть вас по имени, — попросил Сергей Анатольевич, и я не стала возражать.
Я чувствовала себя рядом с ним девочкой, несмотря на то что ему не было и пятидесяти. Теперь я рассмотрела его как следует и поняла это. Хотя в первые минуты нашего знакомства он показался мне значительно старше.
— Я хочу говорить с вами, Юленька, о таких вещах, о которых до недавнего времени беседовать было небезопасно. И не потому, что можно было ожидать каких-нибудь репрессий, а просто тебя могли счесть за сумасшедшего.
Он произнес это с таким чувством, что я подумала, не испытал ли Сергей Анатольевич нечто подобное на собственной шкуре?
— С тех пор как я приехала в ваши края, я перестала понимать, где проходит граница между нормой и патологией, — призналась я. — Еще немного, и я начну сомневаться в собственном душевном здоровье.
— И это неудивительно, — загадочно ухмыльнулся Сергей Анатольевич и подлил себе очередную порцию настойки. — Места у нас воистину заповедные, с непривычки может и голова кругом пойти. Я живу здесь почти тридцать лет и не перестаю удивляться. Особенно в последнее время, — произнес он многозначительно.
Сергей Анатольевич выдержал небольшую паузу, словно размышляя, стоит ли говорить со мной о таких вещах. Потом сделал глоток и спросил:
— Что вы думаете об инопланетянах?
«Только этого мне не хватало, — мысленно застонала я. — А так славно все начиналось».
Но вслух сказала по-другому, хотя в том же смысле:
— Я о них вообще не думаю.
— И правильно делаете, — неожиданно поддержал меня Сергей Анатольевич. — Было бы наивно сваливать все аномалии на летающие тарелки.
Я облегченно вздохнула, хотя слово «аномалии» меня насторожило.
— Что вы называете аномалиями? — уточнила я.
— Любые отклонения, не укладывающиеся в научное объяснение картины мира.
— Например?
— Например, то существо, ради которого вы сюда приехали и задаете людям вопросы.
— Так вы тоже считаете его оборотнем? — осторожно спросила я.
— Слово «оборотень» я стараюсь не употреблять, а вот термин «мутация» меня бы удовлетворил.
— Мутация? — осторожно переспросила я. После телебоевиков слово «мутант» для меня было не более научным, чем «оборотень».
— Именно. Мы с вами находимся в районе повышенной мутации. Генетические отклонения замечали здесь еще в древности. Несколько лет назад я занимался этим вопросом и изучил все доступные мне документы. К сожалению, их немного, но они позволяют сделать совершенно определенный вывод: мы живем в аномальной зоне.
— И в чем это проявляется?
По лицу Сергея Анатольевича я поняла, что он готовится преподнести мне сюрприз. Так оно и вышло.
— Вы хорошо рассмотрели то милое животное, что расположилось у вас на коленях? — спросил он меня с таким видом, будто это было ядовитое насекомое.
— Багиру?
Сергей Анатольевич с энтузиазмом кивнул головой.
— Вроде бы, — пожала я плечами.
— А теперь посмотрите на ее лапы, — ехидно предложил он.
Я не знала, что он затевает, но к неудовольствию животного приподняла его в воздух и посмотрела на лапы.
Лапы, с моей точки зрения, были самые обычные, о чем я и сообщила своему собеседнику.
— Вы в этом уверены? — хитро прищурился он.
— Вроде бы, — с сомнением ответила я, и все происходящее напомнило мне дурной сон.
— В таком случае, — с видом победителя снова улыбнулся Сергей Анатольевич, — посчитайте коготочки на ее передних лапах.
Убей меня бог, если я знаю, сколько должно быть «коготочков» на кошачьих лапах, но мне ничего не оставалось, как выполнить это странное требование.
Я вновь взяла кошку на руки и посмотрела на одну из передних лап. На ней оказалось… два длинных загнутых когтя.
Я догадалась, что у нормальной кошки их должно быть по меньшей мере в два раза больше. И торжествующий взгляд хозяина подтвердил мне это.
— По-вашему, это кошачья лапа? — задал он странный, с моей точки зрения, вопрос.
— А по-вашему, что это такое? — теряя терпение, со злостью спросила я.
Но Сергей Анатольевич не обратил на это никакого внимания.
— По-моему, Юленька, это клешня, — серьезно ответил он.
И от того, как он это произнес, и от самого этого неуместного по отношению к кошке слова — волосы на моей голове зашевелились.
— Клешня? — переспросила я с отвращением.
Мне хотелось сбросить с себя этого мурлыкающего монстра, как омерзительное насекомое, несмотря на всю мою любовь к кошкам и на то, что незадолго до этого я испытывала по отношению к нему почти родственные чувства.
Видимо, поняв мое состояние, Сергей Анатольевич забрал своего урода с моих колен и стал чесать у него за ухом.
— Вы это серьезно? — спросила я.
— Вполне. Матушка-природа подкидывает время от времени еще и не такие сюрпризы. Вы не слышали, что у кошек иногда рождаются котята с головой обезьяны? А поросят с двумя головами вам никогда не приходилось видеть?
Я человек довольно любознательный, но никогда не находила прелести в созерцании заспиртованных зародышей и без всякого восторга отношусь к кунсткамере.
— Вы не нальете мне еще рюмочку? — сдавленным голосом попросила я, почувствовав, как тошнота подступает к моему горлу.
— Охотно, — улыбнулся Сергей Анатольевич. — И сам выпью с вами за компанию.
После рюмки настойки мне немного полегчало, и я попыталась придать нашей академической беседе более конструктивный характер.
— А какое отношение ваша кошка имеет к нашим проблемам? — спросила я.
— Самое непосредственное, — уверенно ответил Сергей Анатольевич.
— Не понимаю.
— Что же тут непонятного? — мягко укорил меня собеседник. — В лесу обитает большое количество мутантов. В том числе и представителей рода человеческого.
— Вы хотите сказать, что наш «оборотень» — мутант?
— Разумеется, — пожал плечами Сергей Анатольевич.
— И в чем это проявляется? У него тоже клешни?
— Совершенно не обязательно, но мутация генов приводит иногда к самым неожиданным результатам. Думаю, что многие сказочные персонажи — обычные мутанты. Иными словами — носители тех или иных изменений генетического аппарата.
— В том числе и оборотни?
— Дались вам эти оборотни! Невежественный человек способен увидеть оборотня в любом обладателе густого волосяного покрова.
При этих словах он взъерошил свою бороду и вскочил с места. Это было очень смешно, и я невольно рассмеялась.
— Извините, пожалуйста, но мне показалось, что вы имеете в виду именно их. Значит, оборотней не существует?
— В чистом виде — думаю, нет.
— Слава богу, — облегченно вздохнула я.
— Но я допускаю, что отдельные особи могут сочетать в себе человеческие и звериные признаки. И, судя по тому, что рассказывают люди, мы имеем дело именно с таким существом.
Но пока я не встретился с ним собственной персоной — не могу сказать ничего более определенного.
Он скрестил руки на груди. Теперь он напоминал Циолковского. Именно таким, во всяком случае, я его себе представляю.
Я посмотрела на часы, понимая, что наш «консилиум» чересчур затянулся, и собиралась уже распрощаться с гостеприимным хозяином, но неожиданно наш разговор принял несколько иной оборот, что заставило меня изменить свои планы.
— У меня к вам конкретное предложение, — заявил Сергей Анатольевич, — давайте организуем совместную экспедицию.
Такая мысль до сих пор не приходила мне в голову, но теперь она показалась мне довольно интересной.
Так или иначе — мне необходимо было разыскать этого «мутанта», но без проводника это сделать было бы непросто. И никто не подходил на эту роль лучше, чем мой новый знакомый.
Насколько я понимала, он прекрасно ориентировался в окрестных лесах, не говоря уже о том, что был настоящим энтузиастом. Его познания в естествознании мне тоже могли пригодиться.
Дело было за малым. Назначить время экспедиции и распределить обязанности. К чему мы и приступили в ту же минуту.
Сергея Анатольевича вполне устроила роль научного консультанта и проводника, роль начальника экспедиции взяла на себя я.
Без возражений Сергей Анатольевич принял условие о железной дисциплине в течение всей экспедиции.
Отдельным пунктом был принят вопрос «О спиртосодержащих напитках». Мы поладили на двух бутылках, одна из которых предназначалась для «умеренного потребления», вторая — для экстренных случаев.
Выступить мы планировали завтра утром.
Все необходимое для экспедиции было у меня с собой, во всяком случае, в Уфу мне возвращаться было незачем.
С годами у меня выработалась полезная привычка всегда иметь при себе «малый джентльменский набор секретного агента». К тому же оставлять в номере оружие и прочие «шпионские прибамбасы» небезопасно. В том числе — и для жизни любопытных горничных.
Так что в номере остался только кумыс и кое-какая мелочь.
Мы разложили на столе карту, на этот раз настоящую, хотя и нарисованную от руки самим Сергеем Анатольевичем. Он с гордостью сообщил, что это плод его многолетней краеведческой работы, и гарантировал ее абсолютную точность.
На нее мы перенесли пометки с моего листочка, а Сергей Анатольевич сообщил о двух других неизвестных мне встречах с «мутантом» и даже указал приблизительные координаты этих встреч на карте. И наши сведения почти совпали. Теперь мы с достаточной степенью вероятности могли ограничить свои поиски одним, хотя и немаленьким участком леса.
За этим занятием мы просидели до позднего вечера, но зато все детали предстоящей экспедиции были согласованы, маршрут намечен и нанесен на карту, и я предложила пораньше лечь спать, чтобы выйти из дома на рассвете.
Сергей Анатольевич «в порядке субординации» уступил мне место на кровати, сам же отправился спать на сеновал.
На прощанье мы выпили с ним по глотку «за успех экспедиции» и торжественно пожали друг другу руки.
* * *
Честно говоря, я и сама не ожидала, что так быстро перейду «к активной фазе расследования». Но так уж вышло.
Секретный агент должен использовать любую возможность для успеха предприятия. А получить в свое распоряжение надежного проводника — это настоящая удача.
Я собиралась опросить еще нескольких свидетелей, проверить некоторые вызывавшие у меня сомнения сведения из громовского послания. Но тогда я рисковала бы упустить время, да и протрезвевший Сергей Анатольевич мог растерять львиную долю своего энтузиазма.
Поэтому я решила использовать появившуюся возможность, не откладывая в долгий ящик, и на все сто процентов.
Оставшись одна в доме, я подвела итоги моего пребывания в Башкирии. За эти два дня я успела освоиться с ситуацией, встретиться со свидетелями, сделать кое-какие выводы и подготовить экспедицию. Не так мало.
Хотя до сих пор у меня в голове, мягко говоря, был туман…
Но никакие опросы жертв, боюсь, не помогли бы мне прояснить ситуацию до конца. Это был тот самый случай, когда лучше один раз увидеть. А уж потом делать выводы.
Если бы у меня была возможность переговорить сейчас с Громом! Как бы мне этого хотелось!
То есть я могла позвонить ему по сотовому телефону в любое время, но Гром не позволяет этого делать без крайней нужды. А такой нужды формально у меня не было.
С другой стороны — я чувствовала недостаток информации. Пусть даже Гром сам знает ненамного больше меня, но ведь он послал сюда меня. Значит, предполагает, что для этого есть серьезный повод. Что он надеется здесь найти?
Неужели нельзя было хотя бы намекнуть? Или Гром боялся направить меня по ложному пути? Или не был уверен в своих выводах?
Как бы то ни было, но Грому я звонить не стала. Положившись на традиционное «утро вечера мудреней», я перевернулась на другой бок и приказала себе заснуть.
Но не так-то просто это сделать, если с вами в одной комнате находится кошка с клешнями вместо лап. А она, как назло, прониклась ко мне нежными чувствами и не отходила ни на шаг от постели, а время от времени и вовсе пыталась залезть ко мне под одеяло.
Сначала я ее по-хорошему уговаривала не делать этого, но, промучившись таким образом около часа, я наконец не выдержала и вышвырнула ее за порог.
И как только я это сделала, под кроватью зашевелились мыши. Видимо, мышки решили отпраздновать это событие олимпийскими играми.
Они совершенно не обращали на меня внимания и бегали по комнате. Еще немного, и они обнаглели бы окончательно и тоже полезли бы ко мне под одеяло.
Испытывая муки совести и позднего раскаяния, я вышла на свежий воздух и ласковым елейным шепотом пыталась вернуть в дом незаслуженно обиженное созданье.
Но сколько я ни повторяла «кис-кис», кошка как сквозь землю провалилась или демонстративно гуляла сама по себе, догадываясь о моих проблемах.
Видимо, у кошек-мутантов на базе комплекса неполноценности развивается обостренное чувство собственного достоинства.
Поняв это, я вынуждена была отказаться от дальнейших попыток вернуть ее расположение.
Под утро я все-таки заснула, а когда открыла глаза, то увидела умывающуюся как ни в чем не бывало «киску». Она тщательно вылизывала свою клешню, мурлыкая от удовольствия.
Как она проникла в комнату через закрытую дверь, останется для меня загадкой на всю оставшуюся жизнь.
Появившийся через некоторое время Сергей Анатольевич никак не мог объяснить себе моей утренней свирепости и смотрел на меня с недоумением. А я не торопилась поделиться с ним своими ночными кошмарами и молчала «как рыба об лед».
Но я не злопамятна, во всяком случае, долго сердиться не умею и уже после завтрака улыбалась ему, как ангел. Тем более что Сергей Анатольевич, оказывается, проснулся задолго до меня и позаботился о продовольственном обеспечении экспедиции.
Сделал он это настолько основательно, что мы еле застегнули довольно вместительный рюкзак, и я с трудом оторвала его от земли.
Я предложила ограничиться половиной этого запаса, но Сергей Анатольевич поспешил меня заверить, что ему такая тяжесть нипочем и что меня это не должно волновать, поскольку перенос продовольственного запаса входит в непосредственные обязанности проводника, а никак не начальника экспедиции.
Я, может быть, и поспорила бы с ним по этому поводу, но моя сумка была ненамного легче, причем ее содержимое могло оказаться нам не менее полезно, чем еда.
Выложила я только модельную обувь и несколько модных тряпок, которые в лесу мне были ни к чему.
Сергей Анатольевич хотел было предложить мне кое-что из своих вещей, но, увидев меня в горных ботинках, джинсах и кожаной куртке, он смутился и засунул их под кровать.
Наскоро перекусив, мы отправились в путь.
Даже по деревенским понятиям было еще раннее утро, но тем не менее я попросила Сергея Анатольевича выбрать такой маршрут, чтобы выйти из поселка незаметно.
Не то чтобы я чего-нибудь опасалась, но афишировать своих намерений не хотела. А по нашему внешнему виду их понял бы даже ребенок.
Сделать это оказалось совсем не трудно, потому что лес начинался в нескольких десятках метров от дома.
Когда мы уже входили в него, я спиной почувствовала на себе чей-то взгляд и обернулась.
На заднем крыльце покинутого нами дома сидела ненавистная мне кошка-мутант и глядела нам вслед своими круглыми желтыми глазами.
«Долго ли, коротко ли…» — говорится обычно в сказках, и это же я могу сказать о начале нашей экспедиции.
Время для меня летело незаметно, потому что ходить по лесу с Сергеем Анатольевичем было не менее интересно, чем по Эрмитажу в сопровождении хорошего искусствоведа.
Только теперь я понимала по-настоящему, как мне повезло.
Я не замечала и половины того, что ему бросалось в глаза, хотя всегда считалась наблюдательной даже среди своих коллег.
Сергей Анатольевич оказался настоящим следопытом и читал лес как книгу. Любая сломанная ветка и примятая травинка рассказывали ему свою историю, не говоря уже о том, что ни одна лесная тварь не могла укрыться от его взгляда.
Оставалось только удивляться, как этому не очень молодому и ведущему далеко не спортивный образ жизни человеку удавалось вышагивать километр за километром без малейших признаков усталости.
Часа через два пути мы сделали небольшой привал у лесного ручья, не напиться из которого было невозможно.
Мы в своих городах настолько привыкли к той «мертвой воде», что течет по нашим трубам, что почти не замечаем ее отвратительного хлорного привкуса и не менее тошнотворного запаха.
Сергей Анатольевич по этому поводу прочитал мне целую лекцию. Он считал водопровод одной из самых роковых ошибок человечества. По его словам, «построенный еще рабами Рима», он с самого начала своего существования проявил себя с самой коварной стороны, незаметно и систематически отравляя древних римлян.
— Именно благодаря водопроводу их средний возраст не превышал тридцати лет. И если вы думаете, что современный водопровод чем-то лучше римского, — с пылом заявил он, — то вы сильно ошибаетесь.
И не говорите мне об очистных сооружениях. Если бы люди были немного умнее, то запретили бы водопровод на веки вечные, вместе с ядерной бомбой и бактериологическим оружием. А его изобретателей объявили бы врагами человечества. Хотя человечество и не запомнило их имен. И невелика потеря…
Медленно, но уверенно мы приближались к местам обитания «оборотня». Я поняла это по тому, как переменился Сергей Анатольевич.
Он совершенно перестал сообщать мне о своих наблюдениях, хотя поначалу не упускал случая продемонстрировать свое превосходство.
Уже несколько раз он останавливался возле какой-нибудь сломанной ветки, подолгу ее рассматривал, после чего бормотал что-то себе под нос и шел дальше.
И чем дальше, тем тревожнее становилось выражение его лица.
Что-то не нравилось ему в лесу, и я не могла понять — что именно.
— Что происходит? — в конце концов спросила я его напрямик.
Сергей Анатольевич попытался отделаться шуткой, но я напомнила ему, что интересуюсь этим не из праздного любопытства, а как начальник экспедиции. И если его что-то волнует, то скрывать это от меня он попросту не имеет права.
Это напоминание произвело на него должное впечатление.
— Я не пытаюсь от вас что-то скрыть, но пока не совсем уверен…
— В чем? — настойчиво потребовала я ответа.
— Еще раз повторяю — я не уверен, но мне кажется, что… нас кто-то преследует.
— Почему вы так думаете?
— Может быть, вы не заметили, но мы уже были на этом месте, — немного смущаясь, ответил Сергей Анатольевич. — Я сделал это, чтобы проверить свои подозрения, — словно оправдываясь, добавил он.
— Нас преследует… зверь? — уточнила я, хотя уже догадывалась, что никакое животное не обеспокоило бы Сергея Анатольевича до такой степени.
— Нет, — уверенно сказал он, но тут же добавил: — Но и не человек.
После этих его слов тишина вокруг нас стала гнетущей.
Только теперь я обратила внимание, что давно уже не слышу птичьих голосов. Может быть, это было совпадением, но оно показалось мне зловещим.
— Вы хотите сказать…
— Не знаю.
Непосвященному такой диалог показался бы странным, но мы очень хорошо поняли друг друга — судя по всему, нас преследовало то самое существо, ради которого мы и предприняли эту экспедицию.
В этот самый момент совсем рядом с нами громко хрустнула ветка, и Сергей Анатольевич сорвал с плеча ружье.
По этому почти судорожному движению я поняла, насколько напряжены у него были нервы. Я задержала дыхание и старалась не производить ни звука.
— У вас есть оружие? — шепотом спросил Сергей Анатольевич.
Я утвердительно кивнула и расстегнула сумку. Через секунду у меня в руке был надежный пистолет крупного калибра, и я оглядывалась по сторонам, чтобы оценить нашу позицию на случай нападения.
Мы стояли посреди поляны, и непонятно было, хорошо это или плохо для нас. С одной стороны — мы были на виду, а с другой — никто не мог подкрасться к нам незаметно.
Противник у нас был необычный, и одному богу известно, как с ним нужно было себя вести.
Мои сомнения разрешил начавшийся дождь, который, набирая силу, застучал по листьям.
Мы поспешили спрятаться под деревом, встав спинами к стволу и лицами в ту сторону, откуда донесся испугавший нас звук.
Дождь становился все сильнее, и даже густая крона приютившего нас дерева была не в состоянии защитить от холодных потоков воды с небес.
Стало так темно, что уже в нескольких шагах практически ничего не было видно.
Совсем рядом сверкнула яркая молния, и в тот же миг прямо над головой загрохотал оглушительный раскат грома.
И не успел он затихнуть, как из темноты раздался протяжный нечеловеческий вопль. У меня по телу пробежала нервная дрожь.
— Господи, — прошептал Сергей Анатольевич и, кажется, перекрестился…
