Книга: Найти то – не знаю что
Назад: Глава 3
Дальше: Глава 5

Глава 4

Судя по тому, как выглядели на следующий день встреченные мной Андрон и Тимофей, они нашли друг друга в прямом и переносном смысле. Увидев меня, они расплылись в синхронной широкой улыбке. Оба небритые, слегка опухшие со сна и одинаково добродушные, они даже стали чем-то похожи друг на друга. И понимали друг друга с полуслова.
Узнав о моем очередном переселении, они единодушно выразили свой восторг:
— Поздравляем!
— Это дело необходимо отметить.
И оба прищурились с таким хитрым видом, что я не смогла удержаться от улыбки. Приняв эту улыбку за знак согласия, они вытащили меня из поезда на каком-то полустанке, названия которого я так и не сумела разглядеть, накупили целую сумку местного пива и сухой рыбы, оспаривая друг у друга право заплатить за продукты. После чего приперлись ко мне в купе и разложили свои деликатесы на моем столе.
«Если насилие неизбежно, — подумала я, — расслабься и постарайся получить удовольствие, а если сумеешь, помимо удовольствия, получить и выгоду, то это уже не насилие, а грамотно спланированная операция».
Пока они спорили, кто из них более заслужил мое расположение, я окончательно продумала ее детали и уже воспринимала сегодняшнюю встречу как подарок судьбы.
Не успели мужчины открыть бутылки с пивом и почистить первые две копченые рыбины, как я приступила к реализации своего плана.
— Какая жирная! — застонала я по поводу этих самых рыбин и сглотнула слюну. Рыба была действительно аппетитная, и мне не пришлось ничего изображать.
— Чем же руки-то будем вытирать? — озадачила их я. — Полотенце-то я у вас в купе оставила.
— Айн секунд, — с готовностью пионера вскочил Тимофей.
— Сидите уж, — разрешила я. — Сама схожу, тем более что мне не мешает переодеться.
Мой костюм действительно мало подходил к подобному застолью. В нем не хватало демократизма, особенно по сравнению с костюмами моих гостей.
— У вас там открыто? — спросила я.
— Для вас — в любое время дня и ночи, — произнес галантный Тимофей, подняв стакан с пивом. Андрон с энтузиазмом его поддержал, и они пригубили свои стаканы.
Теперь я могла не волноваться, что они изменят мизансцену в ближайшие полчаса, а мне, по моим наблюдениям, которые я сделала во время переселения Тимофея, не потребуется и половины этого времени для изучения его поклажи.
Они не успели осушить еще и пары бутылок, когда я, переодетая и довольная, вернулась к ним за стол. Ребята тут же отломили мне здоровенный кусок рыбы и наполнили пивом мой бокал.
И я с удовольствием выпила его за их здоровье, тем более что минуту назад убедилась, что и к Тимофею Георгиевичу у меня не может быть никакого профессионального интереса. Хотя, когда заметила в одном из его чемоданов ручку пистолета, мое сердце радостно забилось. Но это оказалось безобидное газовое оружие, которым теперь никого не удивишь И, по-моему, даже не испугаешь. Кроме него, я не обнаружила в его вещах ничего интересного. В спортивной одежде не было ни одного местечка, где бы можно было спрятать даже спичечный коробок, а с содержимым бумажника я познакомилась, пока он расплачивался за пиво.
Так что мой список еще до обеда сократился до семи человек.
— Вы знаете, что это за человек? — тем временем заливался Андрон. — Это современный Савва Морозов! Только благодаря таким людям искусство переживет наше трудное время!
Насколько я поняла, Тимофей Георгиевич был намерен спонсировать какой-то спектакль в театре Андрона, и тот ему был за это без меры благодарен. Тимофей оказался в процессе разговора настоящим знатоком и любителем театра, он посещал все городские премьеры и даже восхищался художественным талантом Андрона. Мне трудно было понять, о каких колоннах и задниках говорили они, но это не слишком их волновало. Им и вдвоем было не скучно.
Поэтому, когда через часик я попросила их удалиться, они охотно сделали это. Тем более что пиво у них подходило к концу, а тем для разговоров еще было хоть отбавляй.
* * *
Борис Алексеевич большую часть времени, по моим наблюдениям, проводил со своим новым соседом по купе, подсевшим к нему в Самаре. Они то выходили в тамбур покурить, то сидели у себя в купе, не прекращая ни на минуту своих серьезных разговоров.
Новый сосед Бориса Алексеевича был угрюмый, насупленный мужик со сросшимися бровями над перебитым носом. И вдвоем они выглядели настолько внушительно, что редкий пассажир осмеливался попросить у них огоньку. Не знаю, о чем уж они говорили, но улыбок на их лицах я ни разу не заметила.
На меня Борис Алексеевич не реагировал, а может, просто не замечал. Быть третьим в этой суровой компании мне не хотелось, да меня туда никто и не приглашал.
Несмотря на бурное начало дня, его продолжение оказалось довольно монотонным. Наверное, этого и следовало ожидать, поскольку все нашли себе интересных собеседников или партнеров по настольным играм и развлекались, как могли.
И только я, порхая между мужчинами, как бабочка, оставалась в гордом одиночестве.
Конечно, в отличие от большинства пассажиров, я выполняла серьезное задание, и одиночество было для меня не только желательным, но чаще всего обязательным состоянием, но почему-то у меня все равно немного испортилось настроение.
«Как хорошо было бы ехать теперь со своими друзьями или с любимым человеком, — думала я. — Вон как весело Сереже с Любой! И никто им не нужен!..»
После того как Семен с Тамарой покинули наш поезд, молодожены почти не выходили из своего купе, и мне казалось, что уже теперь со спокойной душой я могла вычеркнуть их из списка подозреваемых.
Покинутый мной финансист тоже слонялся с недовольной физиономией и, судя по всему, не мог найти себе никакого дела до самого обеда. И когда услышал громыхание посуды рядом с нашим вагоном, то заметно оживился. Это означало, что нам везут обед, а стало быть, хоть и недолгое, но развлечение.
После обеда, который я съела с большим аппетитом, несмотря на свою меланхолию, мне захотелось стряхнуть с себя все грустные мысли и как-то активизироваться.
В конце концов, кроме молодоженов, в моем списке было еще пять человек, и если мне пока не удавалось зацепить самую крупную рыбу, то есть Бориса Алексеевича, то можно было прощупать рыбу помельче.
Я переоделась в вечернее платье и направилась в ресторан, где, судя по всему, должны были находиться в это время и Санек с Толяном. Во всяком случае, в нашем вагоне их не было видно с утра.
Но и в ресторане молодых людей тоже не оказалось. Вообще я не заметила там ни одного знакомого лица, кроме славных мальчиков из второго купе, которые помогали в Орске Семену выгружать его вещи. Я посидела с ними для виду с полчаса, угостила их пивом, мы вспомнили тревожную ночь и поделились свежими анекдотами.
За это время в ресторане не появился никто из подозреваемых, и я оставила молодых людей допивать пиво, а сама вернулась в свой вагон.
В тамбуре я буквально столкнулась нос к носу со Стеллой и не обнаружила в ней на этот раз ничего сексапильного. У нее были красные от слез глаза, и она трясущимися руками пыталась прикурить сломанную второпях сигарету.
— У вас неприятности? — спросила я, и девушка в ответ разрыдалась уже в голос.
Немного успокоившись и наконец раскурив свою сигарету, она рассказала мне о своих проблемах.
— Это черт знает что! — начала она свой рассказ. — Этот старый козел! Что он возомнил о себе? И за кого он меня принимает?
Насколько можно было понять, разговор шел о нашем общем знакомом Владимире Ивановиче, и я догадывалась, что могло произойти между ним и Стеллой.
— Ведь в первый день сказала ему, что еду к мужу, — затягиваясь сигаретой и всхлипывая, рассказывала она. — Так нет же, прицепился как банный лист!
Дело оказалось намного серьезнее, чем я предполагала. Стелла все это время с переменным успехом воевала со своим соседом. И вчера ей показалось, что он оставил свои намерения в отношении ее, полностью переключившись на меня. Оказывается, он вчера полдня рассказывал ей про меня и приводил в пример, как разумную девушку, которая не избегает знакомств с положительными солидными мужчинами и понимает всю прелесть дорожных романов.
Владимир Иванович явно переоценил впечатление, которое произвел на меня своими байками. Но это подняло его в собственных глазах, и, убедившись в своей неотразимости, он предпринял решительный штурм на Стеллу.
Дождавшись, когда она задремлет, он запер дверь купе изнутри и попытался своими объятиями и мокрыми поцелуями склонить свою соседку ко взаимности.
Стелла, перепуганная со сна его действиями, пнула нахала ногой в пах и, по ее словам, поцарапала ему морду. В результате этого дамского сопротивления Владимир Иванович находился теперь в купе то ли без сознания, то ли… У Стеллы возникали по этому поводу самые серьезные опасения, вплоть до самого страшного.
Она не знала, что предпринять, и выскочила из купе, чтобы успокоиться и собраться с мыслями.
— Может быть, позвать проводницу? — спросила она у меня.
— Пока не стоит, — решительно возразила я.
— А если он умер? — с ужасом прошептала она, и слезы снова навернулись ей на глаза.
— Он еще довольно бодрый толстячок и, скорее всего, очень живучий, — успокоила я ее, хотя совсем не была уверена в том, что говорила.
Если он ударился головой о какой-нибудь острый выступ, то за этим вполне могло последовать что угодно — от черепно-мозговой травмы до сердечного приступа. А в его возрасте и с его комплекцией — это не шутка. И несмотря на то что он сам был во всем виноват, Стеллу в этом случае ждали бы серьезные неприятности. Угораздило же «козла»!
Проводив Стеллу до своего купе и уложив ее на свою полку, я, соблюдая все меры предосторожности, вернулась назад и проникла в шестое купе.
Владимир Иванович выглядел неважно, но проявлял некоторые признаки жизни. Я поняла это в тот же момент, как вошла, уловив в воздухе запах, свидетельствующий о некоторых функциях живого организма.
Владимир Иванович стоял на полу на коленях и мычал что-то невнятное. По характеру мычания я поняла, что это были угрозы в адрес Стеллы, причем апеллировать он собирался к органам правопорядка.
Чтобы рассмотреть толстяка как следует, я убрала с полки белье и не без труда усадила на нее «жертву». Когда я увидела его физиономию, то убедилась, что некоторые свойства Багиры, видимо, присущи почти каждой женщине: три параллельные полосы с капельками крови тянулись по диагонали ото лба до подбородка, так что я вынуждена была сначала убедиться в целости правого глаза пострадавшего, прежде чем начать с ним разговор.
Глаз был красный, но никаких серьезных повреждений я не заметила, видимо, толстяк очень вовремя зажмурился.
— Проститутка, — в это время всхлипнул он. — Да как она посмела!
Я отметила про себя некоторую нелогичность его утверждения, но оставила это на его совести. По его логике, прими Стелла его ухаживания и получив за это вознаграждение — а оно было обещано, — он бы назвал ее девушкой честной.
Я включила кондиционер, взяла полотенце и отправилась в туалет, чтобы намочить. А когда вернулась в купе, Владимир Иванович уже рассматривал свою физиономию в маленьком зеркальце, которое, судя по всему, позаимствовал из сумочки своей обидчицы.
При моем появлении он разразился потоком грязной брани, повторять которую не принято даже в суде. Одновременно он придерживал что-то у себя между ног — видимо, удар Стеллы достиг своей цели и приносил теперь Владимиру Ивановичу немалые страдания.
— Спасибо вам, родная, — стонал он, когда я промокнула холодным полотенцем кровь на его лице, — что бы я без вас делал?
«Сказала бы я тебе…» — подумала я, но ссориться с Владимиром Ивановичем не входило пока в мои планы.
Дождавшись, когда он отойдет от первого шока и ему станет доступен реальный смысл происшедшего, я приступила к душеспасительной беседе.
— Вам немного полегче, Владимир Иванович? — для начала спросила я.
— У меня все болит, — еле слышно проскрипел он и показал рукой на голову.
Обследовав его затылок, я обнаружила там здоровенную шишку. Значит, он на самом деле на несколько минут потерял сознание при падении. Надо сказать, легко отделался! Тесное купе вагона — не самое лучшее место для единоборства, особенно при его весе и габаритах.
Еще раз намочив розовое от крови полотенце, я положила его ему на голову.
— Хорошо бы пятачок, — предложил Владимир Иванович.
Для его шишки потребовалось бы, как минимум, четыре пятачка, но я не стала ему об этом говорить, чтобы не расстраивать.
Он сидел с видом великомученика у окна и время от времени прикладывался лбом к холодному стеклу. Самое время было приступать к разговору, чтобы расставить все точки над «i» и тем самым предостеречь Владимира Ивановича от неправильных действий в дальнейшем. Судя по всему, он в этом сильно нуждался.
— Стелла собирается заявить в милицию о попытке изнасилования, — взяла я быка за рога.
Я не ожидала, что мои слова потрясут его до такой степени. Он чуть не сполз вниз с полки, и мне пришлось оказать ему еще одну услугу, прислонив к стенке и подоткнув для надежности, как ребенка, матрасом.
— С какой стати? — голосом древнего старца прошелестел он. — Я же просто…
— Вы не поняли друг друга, — перебила я его, — но милиция, поверьте, будет на ее стороне. Тем более что многие видели, как вы ухаживали за ней.
— Я просто хотел поправить на ней одеяло, — пролепетал толстяк, и вся его былая агрессия и справедливое негодование растворились, как туман.
— Попробую уговорить ее не возбуждать в отношении вас уголовного дела…
— О господи! — выдохнул он, услышав мои слова.
— Но, Владимир Иванович, вам лучше сейчас не показываться ей на глаза и стараться вести себя потише.
Он снова посмотрел на себя в зеркальце и глазами побитой собаки взглянул на меня.
— Как же я появлюсь перед своими сотрудниками в таком виде?
— Ну, впереди еще четыре дня, — заверила его я, — все пройдет, никто и не заметит.
— Вы думаете?
— Уверена. Я же, в конце концов, медицинский работник, — добавила я для убедительности.
— Спасибо, родная. Вы заходите ко мне завтра, а пока мне лучше прилечь.
Ко всему прочему мне пришлось еще перетаскивать в свое купе постель и вещи Стеллы.
— Поговорите с ней, — попросил меня на прощание Владимир Иванович. — Я готов компенсировать со своей стороны…
— Я сделаю все, что в моих силах, — пообещала я.
Стелле стало заметно лучше за время моего отсутствия, и я оставила ее спать и приходить в себя окончательно.
* * *
Поезд наш подходил к Челябинску. Я стояла у окна в коридоре и подводила итоги дня. Большую его часть я считала напрасно потерянной, и это раздражало меня, не давая заснуть.
Хотя сегодня я сумела убедиться в невиновности Тимофея, разлучить Стеллу с ее похотливым соседом, в результате чего могла при первом удобном случае «прощупать» теперь и того, и другого, меня не покидало ощущение, что главные действующие лица предстоящей схватки пока так и остались незадействованными в моей игре.
Поэтому, когда дверь в четвертое купе неожиданно открылась и из него вышли Санек с Толяном, я сделала стойку не хуже охотничьей собаки.
Следом за ними по коридору продефилировал Борис Алексеевич и, проходя мимо меня, озорно подмигнул мне глазом.
Я заскочила в купе, накинула теплую кофточку и направилась вслед за ними. Поезд в Челябинске должен был простоять довольно долгое время, и, видимо, поэтому никто не торопился. Несколько человек спокойно «проплыли» мимо меня, разыскивая четвертый вагон; где-то в конце перрона кто-то переругивался с носильщиком; по местному времени стояла уже глубокая ночь, и только теперь я как следует поняла, что мы с каждым часом все дальше продвигаемся на восток.
Я не рискнула далеко отходить от своего вагона и видела, как в нескольких метрах от меня в тени вокзального здания прислонился к стене Борис Алексеевич: я не потеряла его только благодаря огоньку сигареты в его руке.
Санек с Толяном исчезли в неизвестном направлении, и я терялась в догадках, куда это они могли исчезнуть с перрона в такое время.
Наконец один из них появился с несколькими бутылками в руках. И благодаря тому, что он остановился рядом со мной, я могла убедиться, что это был Толян. У меня еще были по этому поводу некоторые сомнения, но, когда проводница вагона обратилась к нему по имени и он охотно отозвался, сомнения исчезли окончательно.
Докурив сигареты и закинув окурок под колесо, он не стал дожидаться своего соседа, вернувшись в купе.
Борис Алексеевич оставался все это время на том же самом месте и никак не обнаруживал своего присутствия.
По радио объявили, что до отправления поезда Харьков—Владивосток остается несколько минут, когда наконец появился и Санек. У него в руках была дорожная сумка, из которой торчало несколько бутылок пива. Видимо, друзья решили запастись любимым напитком на весь путь. Не останавливаясь, он прыгнул в вагон, и через несколько секунд я увидела, как он вошел в свое купе и, выложив из сумки на стол несколько бутылок, засунул ее под свою полку.
По совету проводницы я тоже поднялась в вагон. Следом за мной, уже на ходу, в вагон запрыгнул Борис Алексеевич. Он стоял теперь рядом со мной и не торопился уходить.
Проводница, закрыв дверь, отправилась по своим делам в соседний вагон, когда Борис Алексеевич обратился ко мне с неожиданным вопросом:
— Ну, как ваши дела?
Я никак не ожидала такой активности с его стороны, поэтому замешкалась с ответом.
— Что же, вы нашли свою иголку? — спросил он, так и не дождавшись ответа.
Он не только не забыл о моем существовании, но помнил, оказывается, каждое сказанное мной слово!
— А вы вроде решили довериться первому впечатлению? — ответила я вопросом на вопрос, продемонстрировав, что и я кое-что помню.
Мы перешли в коридор и остановились напротив пятого купе, ровно посередине вагона. Поезд уже набирал скорость, мимо окон проплывали разноцветные фонари, и снова нужно было отвыкать от тишины, привыкая к монотонному железнодорожному перестуку.
— У нас обоих хорошая память, и мы с вами не любим отвечать на прямые вопросы, — улыбнулся Борис Алексеевич. — По-моему, достаточное основание для тоста.
— Вы приглашаете меня в ресторан? — удивилась я. — А мне казалось, я вам стала не интересна.
Послушать со стороны, так я отчаянно флиртовала с этим загадочным мужчиной, но и он не уступал мне в этом отношении:
— Мне тоже казалось, что вы не испытываете недостатка в мужском обществе.
Это уже явная «шпилька», как выражались авторы любовных романов в прошлом веке. Я имею в виду век девятнадцатый, хотя пора привыкать называть его «позапрошлым».
— Я даже не предполагала, что вам это будет неприятно, — в том же духе заметила я.
— Вы отказываетесь сопровождать меня в ресторан, жестокая? — трагическим голосом героя-любовника вопрошал Борис Алексеевич.
— Вы пользуетесь моей слабостью, — закатив глаза, прошептала я, после чего стало понятно, что наши «отношения» восстановлены полностью, и мы разошлись, чтобы встретиться уже в ресторане.
Я привела в порядок волосы и скинула ненужную кофточку, чтобы предстать перед Борисом Алексеевичем в лучшем виде. Он до сих пор ни разу не видел меня в вечернем платье, и теперь его ждал сюрприз.
Я упорно называю это платье вечерним, хотя оно и не являлось таковым в полном смысле этого слова, а просто было эффектным и хорошо на мне сидело.
Когда я вошла в зал вагона-ресторана, Борис Алексеевич уже ждал мня за тем же, что и в прошлый раз, столиком: перед ним стояли бутылка шампанского и неведомо откуда появившийся букетик цветов.
Сам Борис Алексеевич тоже выглядел торжественно, так как успел сменить свою куртку на светлый элегантный пиджак.
Борис Алексеевич посадил меня вновь спиной к нашему вагону, поэтому я могла видеть выходящих оттуда людей только в зеркальном отражении. Он и сам время от времени поглядывал в ту сторону, будто ожидая чьего-то появления.
— Вы ждете своего соседа по купе? — после очередного такого взгляда спросила я.
— Да, он довольно любопытный тип, но скорее всего вряд ли появится.
— Почему же вы сразу не захватили его с собой? — улыбнулась я.
— Мне казалось, нам и вдвоем будет нескучно.
Он в этот вечер избегал даже мало-мальски серьезных разговоров, любую тему сводя к комплиментам и прочей чепухе. Это было довольно мило, но, помимо удовольствия, мне нужно было от него и кое-что другое. А с этим пока дело обстояло туго.
* * *
На этот раз мы просидели в ресторане до самого закрытия. Борис Алексеевич был безукоризнен, а в конце вечера перестал поглядывать на двери и совершенно расслабился. Он заказал еще одну бутылку марочного вина, и поэтому у меня от выпитого слегка кружилась голова.
Борис Алексеевич опять проводил меня до самого купе. Причем не ошибся и уверенно дошел до моего нового места, из чего я сделала вывод, что для него не прошли незамеченными мои перемещения, а, следовательно, он за ними следил, да настолько деликатно, что я этого не заметила.
Это и стало предметом моих размышлений, когда я расположилась наконец на своей полке и потушила свет. Моя новая соседка уже спала, и ее ровное дыхание было почти неслышным под стук колес.
Что же это за человек, который играл со мной в непонятные кошки-мышки?
Практически он, не замечая меня двое суток, сегодня неожиданно активизировался и вел себя как ни в чем не бывало, словно и не было этой паузы.
Если именно он был «курьером», за которым я охотилась, то, нужно отдать ему должное, он совершенно владел собой и позволял себе даже игры. Но почему именно со мной? Я не допускала и мысли, что ему известна моя настоящая роль. Игра имела бы хоть какой-то смысл в том случае, если бы он знал, кто я такая, и демонстрировал мне собственный профессионализм. Но скорее всего… да нет, просто наверняка у него не могло быть подобной информации!.. А если была?
Я попробовала проиграть в голове такую возможность, но и это не прояснило ситуации. Что бы я делала на его месте, если бы точно знала, кто тот секретный агент, в задачу которого входит любыми средствами помешать выполнению моего задания?
Любыми способами меня следовало бы устранить. Какие у него есть способы это сделать? Ну, скажем, можно, воспользовавшись своим преимуществом в весовой категории, попытаться выкинуть меня из поезда на полном ходу.
Вариант неплохой, но довольно рискованный: только в плохих детективах при малейшем подозрении резидент убивает налево и направо, не заботясь о том, что труп скорее всего обнаружат через несколько часов, и вычислить возможного убийцу будет довольно просто.
Еще можно было попытаться всеми возможными способами убедить меня, что мои подозрения по поводу него лишены всякого основания, а в последний момент — просто-напросто исчезнуть из моего поля зрения.
Вероятно, именно это он и пытается теперь сделать. Но уж больно странными методами. Логичнее было бы ни на минуту не оставлять меня, с утра до вечера держать при себе, соблазнить, в конце концов… Но вот так, ни с того ни с сего, устраниться на целых два дня? Все это казалось мне лишенным логики.
Тем более если он вообще никакой не курьер и только понапрасну отнимает у меня драгоценное время.
Подумав о времени, я спустила ноги на пол и постаралась скинуть с себя подступающую сонную одурь. У меня оставалось его не так уж много, а подозреваемых, кроме Бориса Алексеевича, имелось в запасе еще несколько человек. И было бы преступным легкомыслием терять столько драгоценных минут, сосредоточив свои помыслы на нем одном.
В конце-то концов, может случиться и так, что курьером окажется эта заплаканная женщина в моем купе, и я смогу убедиться в этом, как говорится, «не отходя от кассы». И незачем будет тогда ломать голову над странностями загадочного «супермена»!
* * *
Но я не стала беспокоить свою соседку. У меня на примете был человек, более доступный для «прощупывания» в этот час. Кроме того, меня на самом деле интересовало состояние этого человека. Я имею в виду «пострадавшего» Владимира Ивановича.
При всем моем к нему более чем прохладном отношении он был типичной жертвой своих страстей и неуемного темперамента. В результате получил довольно серьезные телесные повреждения, и еще неизвестно, к каким последствиям в дальнейшем они приведут.
Неожиданно для себя благодаря случайности я обрела в вагоне репутацию врача, во всяком случае, медицинского работника. Именно ее я и собиралась теперь использовать, тем более что сам Владимир Иванович попросил меня к нему заходить, называя при этом доктором.
Я покопалась в своем «тревожном» чемоданчике и разыскала там несколько одноразовых шприцев, ампулу и несколько маленьких таблеток.
Это были довольно безобидные средства, которые я и собиралась «прописать больному», причем по прямому их назначению и с пользой для него.
Говорю это на тот случай, если у кого-то разыгралось воображение и он предполагает, будто я собиралась применять какие-то «крутые шпионские препараты», небезопасные для здоровья и психики пациента.
Нет, это были обычные лекарства: одно — из обезболивающих препаратов, другое — снотворное, которые, кстати сказать, на самом деле оба были сейчас необходимы этому человеку. Кто сомневается — пусть попробует получить удар в пах, после чего набьет на голове шишку размером в кулак, ну и на «сладкое» расцарапает себе лицо длинными ногтями, тогда я посмотрю, сможет ли он заснуть после всего этого.
Владимир Иванович, как я и думала, заснуть не мог и застонал при моем появлении.
— Ой, плохо мне, доктор, плохо!.. — проговорил он с трудом.
У него под глазом наметился большой синяк. Это означало, что удар по голове оказался серьезным — мне было известно это по тренировкам, когда пропустишь пару ударов в спарринге с максимальным контактом. Разумеется, не смертельным, но голова при этом трещит так, словно череп раскололся пополам.
Так что предложение об обезболивающем уколе он воспринял как милость с моей стороны. Не отказался и от таблетки снотворного.
Какая разница, что укол был как раз снотворным, а таблетка обезболивающей?! Для него сейчас это не имело значения. А для меня имело. Поскольку, чтобы окончательно определить степень участия Владимира Ивановича в моем деле, мне необходимо было, чтобы он как следует заснул, поэтому дозу снотворного я слегка увеличила. А обезболивающее было и так довольно сильное и предназначалось для меня самой, на случай получения болезненной травмы во время исполнения задания.
После укола и таблетки Владимир Иванович еще пару минут продолжал жаловаться на свою судьбу, причем был похож при этом на больного ребенка, но потом его язык стал заплетаться, и через минуту он уже спал богатырским сном. Сердце при этом у него работало вполне прилично для его возраста, и дыхание мало чем отличалось от обычного.
Поэтому все его вещи оказались в полном моем распоряжении, и ничто не могло помешать мне установить, если он в чем-то и виновен, то только не в том, что работает на японские спецслужбы. Потому я оставила его спать до обеда, а сама вернулась к себе в купе и уже на полном основании вычеркнула его из своего списка.
Список мой таял на глазах, и теперь в нем оставалось всего четыре человека, не считая молодоженов, которых я оставляла на самый крайний случай.
Интересно, что судьба могла распорядиться и иначе, и первый же «прощупанный» мной пассажир мог вполне оказаться искомым курьером, но, наверное, это не интересно каким-то высшим силам, поэтому на практике так никогда не бывает. А может быть, действует тот самый закон бутерброда, по которому бутерброд падает обычно маслом вниз, а не иначе.
На улице уже начинало светать, когда я наконец окончательно затихла на своем месте.
Назад: Глава 3
Дальше: Глава 5