Глава 5
На следующий день еще не было десяти, когда вся компания собралась в офисе. Не хватало только толстушки Марго, которая вчера так переживала из-за того, что не сможет встретить приятеля.
Петрушков бродил по коридорам офиса мрачный, как грозовая туча, — должно быть, никак не мог сообразить, как это его угораздило попасться на мою удочку с сауной и прочими достоинствами. Отказаться от затеи он, возможно, и хотел бы, да не рискнул — девчонки, взбудораженные предстоящей поездкой, вмиг разорвали бы его на части. Понимая это, Петрушков предпочел нести до конца ношу, которую так необдуманно на себя взвалил, и разбираться с одной разъяренной самоуправством мужа супругой, чем с такой оравой разочарованных девиц. Однако у него хватило ума сразу же обговорить с Пашей изменения в расписании занятий. Иностранные языки решили пока отложить, начать с танцев, а дальше поступать по обстоятельствам.
После этого Петрушков потребовал, чтобы я сказала ему название базы отдыха и точное место ее расположения.
Жаннетта к этому времени уже нетерпеливо поглядывала на часы. Едва Петрушков вышел из кабинета, она немедленно юркнула туда, объявив, что ей срочно надо позвонить и желательно, чтобы при этом никто не болтался рядом. Петрушков одарил ее мрачным взглядом — в это черное для него утро он вполне мог соревноваться в угрюмости с Виктором — и отправился глотнуть свежего воздуха, сердито объявив напоследок, что отъезд ровно через десять минут, а если опаздывающие все же опоздают, то это их личные проблемы.
Всеобщий ажиотаж после этого еще более усилился. Жаннетта покинула кабинет в несколько лучшем расположении духа, чем входила в него, стрельнула у меня сигаретку и пошла курить. Виктор готовил на улице машины, девчонки оживленно трепались, травили байки, ходили из комнаты в комнату, Паши нигде не было видно.
— Тоже позвоню, пожалуй, — сказала я в пространство, вошла в директорский кабинет, подняла трубку и нажала кнопку повторного набора.
— Приемная Громова, — сообщил мелодичный женский голос.
Я аккуратно положила трубку на рычаг и несколько раз повторила высветившийся на электронном табло номер.
Марго примчалась за минуту до назначенного Петрушковым срока, растрепанная и раскрасневшаяся от быстрой ходьбы и холодного ветра.
— Проспала, представляете, — пожаловалась она и тут же расплылась в счастливой улыбке. — Надо же, успела!
— По машинам! — рявкнул Петрушков.
Четыре человека сели в «пятерку», за рулем которой умостился Паша, остальные разместились в микроавтобусе. Я пометалась между двумя машинами и в конце концов выбрала «пятерку», решив, что во время поездки все равно ничего интересного происходить не будет, а здесь я, может, смогу немного вздремнуть. Ночка сегодня выдалась бессонная, хотя вспоминала я о ней с довольной улыбкой.
Гоша вызвался сервировать стол, я тем временем удалилась в дальнюю комнату, прихватив с собой арендованный вместе с квартирой телефон.
— Мамочке позвоню, — пояснила я Гоше, — а то волнуется старушка, как я тут устроилась.
Звонить, правда, все равно предпочла по мобильнику. А на кухню вернулась минут через пятнадцать-двадцать, после того, как полностью удостоверилась, что Гоша сказал мне истинную правду и о «Роще», и об остальном. На сердце у меня сразу стало легко, а к Гоше я теперь испытывала самые нежные чувства, более не омраченные подозрениями.
— Здорова ли мамочка? — улыбнулся Гоша.
— Игорек, — заявила я растроганно, — хороший ты человек!
Он рассмеялся.
— А я тебя в этом уже который час убедить пытаюсь. Наконец-то разглядела.
Улыбнувшись приятным воспоминаниям, я закрыла глаза и погрузилась в дремоту под щебетание девчонок на заднем сиденье, но через несколько минут была разбужена Пашей, весело кричавшим:
— Голубушка! Хватит дрыхнуть! Выбери лучше что-нибудь повеселее из этого барахла, — он открыл «бардачок», доверху заваленный аудиокассетами. — Кто садится на переднее сиденье, тот автоматически становится диджеем!
— А я думала штурманом, — рассмеялась я, кивая на ехавший впереди микроавтобус. — Давай обгоним, а то тащимся, как сонные мухи. Я знаю, куда ехать, была там как-то раз.
— Ура! — закричали девчонки. — Паша! Покажи им класс!
— Легче легкого, девочки, — заявил Паша, кокетливо поводя плечом. — Если только штурман не будет забывать обязанности диджея.
Под хохот и веселые вопли, перекрывавшие звуки музыки, мы пронеслись мимо микроавтобуса. Виктор только возмущенно посигналил, но увеличивать скорость не решился. За них я не беспокоилась — Петрушков заставил меня нарисовать такой подробный план месторасположения «Березовой рощи», что заблудиться у Виктора не было ни единого шанса. Мне же хотелось, раз уж выдалась такая возможность, попасть на базу побыстрее, чтобы до приезда остальных осмотреться, найти общий язык с Георгичем и обговорить с ним кое-какие детали нашего пребывания на базе. Да чтобы при этом рядом не было лишних ушей, особенно Виктора или его подружки Жаннетты.
«Березовая роща» занимала солидную территорию, большая часть которой была засажена молодыми березками. Настоящая березовая роща тоже имелась, начиналась сразу за оградой базы, а кончалась неизвестно где, так что скоро от белоснежных стволов с непривычки начало рябить в глазах.
Георгич встретил нас около открытых настежь ворот и оказался сухощавым небольшого роста стариканом лет шестидесяти с совершенно седыми, коротко остриженными волосами и живыми, лукаво поблескивающими на загорелом лице глазами. Одет он был в высокие ботинки армейского образца, старенькие джинсы, красно-черную клетчатую рубаху, а поверх нее — потертую «душегрейку» с мехом внутри. В руках он держал метлу, очевидно, наводил блеск перед приездом дорогих гостей.
— Пойду, поздороваюсь, — сказала я Паше; упоминание о том, что мне уже приходилось бывать в «Роще», давало мне некоторые преимущества перед остальными и право встретить здесь знакомых. — Посидите пока в машине.
Добродушно улыбаясь, старикан стоял, опершись на метлу и ждал, пока я к нему подойду:
— Утро доброе. Вы, должно быть, знаменитый Георгич?
Старикан, прищурясь, кивнул. Музыка в машине продолжала играть, так что я продолжила, не опасаясь быть услышанной:
— Вам привет от Гоши. Это о нас он вчера вам по телефону говорил.
Я отдала записку, Георгич мельком взглянул на нее и сунул в карман потертых джинсов.
— Лады, — глянул через мое плечо на «пятерку». — Все, али как? Кажись, поболе должно быть?
— Раза в четыре, — уточнила я. — Остальные сейчас подъедут. А нам бы пока мероприятие обсудить.
Георгич кивнул, опять сказал: «Лады» — крикнул Паше, с любопытством поглядывавшему на нас через окошко, чтобы тот заезжал.
Паша выключил музыку, опустил стекло.
— Вон к тому крылечку подруливай. Избушку видишь? — Георгич указал черенком метлы на сруб размером с мой коттедж.
Паша кивнул, рванул с места и лихо въехал в ворота. Из машины до нас донесся визг и взрывы хохота. Георгич проводил машину взглядом, улыбнулся, но промолчал. Я заранее почувствовала себя неловко и посчитала нужным предупредить:
— У нас компания веселая, шумная, так что вы уж не обессудьте.
Георгич озорно сверкнул глазами:
— Так ить вы же, чай, не на поминки приехали. Стол и баньку сейчас организовать или попозже?
— Попозже, — я рассмеялась. Георгич мне определенно нравился. — И стол, и баньку. Нам бы сейчас чего-нибудь легкого… Да кофейку там, чайку.
— Чаек у нас хороший, — сказал Георгич. — Организуем. Идем, барышня, хозяйство покажу, покуда остальные подтянутся.
Всю дорогу я поддразнивала Пашу, и меня дружно поддерживали не на шутку развеселившиеся девчонки. В результате мы гнали как угорелые и прибыли на базу задолго до остальных. К тому времени, как Виктор деликатно посигналил у ворот «Рощи», наша пятерка успела досконально изучить, где и что здесь находится. Теперь девчонки грызли яблоки и резались в настольный теннис, а я учила Пашу играть в бильярд. Георгич руководил на кухне приготовлением чая и «чего-нибудь легкого».
Заслышав сигнал, мы подбежали к окнам.
— Встретить надо бы, — нерешительно сказал Паша, вертя в руках кий.
— Не дергайся, Павлуша, тут есть кому гостей встречать, — лениво протянула одна из девушек, Сюзанна, огрызком яблока показывая на спешащего к воротам Георгича. — Ты бы лучше о занятиях подумал. Там чаек с закусью поспевает, а тут едоки прискакали. Щас нажрутся все до отвала.
— Что за жаргон, ма шер, — недовольно поморщился Паша.
Сюзи с хрустом откусила кусок яблока и, преувеличенно громко чавкая, развязно сказала:
— Жаргон как жаргон. А че? У нас за границей все так говорят.
Паша обхватил голову руками и застонал. Мы рассмеялись.
Через минуту комната наполнилась гамом и счастливыми воплями. Девчонки делились первыми впечатлениями и уже строили планы на день. Одни предлагали немедленно отправиться на прогулку, другие интересовались, скоро ли обед, кто-то громким шепотом намекал на припасенное горячительное.
Петрушков слушал Георгича, растерянно кивал и хлопал глазами.
«То ли еще будет», — подумала я.
— В лес далеко уходить не советую, особливо вечером, — зычно произнес Георгич. — Березки с непривычки все одинаковыми кажутся, так что заблудиться тут немудрено.
Петрушков выглянул в широкое окно, как будто желал удостовериться собственными глазами, действительно ли одна береза может быть похожа на другую, повернулся и громко крикнул, перекрывая шум:
— Все слышали? За территорию базы ни шагу! Уволю, если кто заблудится!
В дверях, вытирая о передник красные большие руки, появилась толстая повариха, нашла глазами Георгича. Тот сказал что-то Петрушкову и кивнул.
— Чай готов, — возвестила повариха. — Прошу всех в столовую.
В столовой Паша обвел оценивающим взглядом «закусь», прилагавшуюся к чаю в щедром количестве, постучал по чашке ложечкой, призывая собравшихся к вниманию, и, строго нахмурившись, объявил:
— Занятия начинаются в двенадцать. Так что до отвала чтоб никто не нажирался.
Девчонки прыснули со смеху, потянулись к тарелкам, но Паша тоже на свет не вчера родился, поэтому добавил:
— Предупреждаю, гонять буду не меньше, чем обычно. Все три часа.
После таких слов хочешь не хочешь, а в еде себя ограничивать постараешься — кому в радость пыхтеть, как паровоз, потеть и проклинать набитый желудок?
Я села за стол рядом с Петрушковым, поболтала о том о сем, а улучив минутку, поинтересовалась:
— С Георгичем поладили?
— Милый дядечка, — Серж подцепил с бутерброда веточку петрушки, рассеянно пожевал. — Сказал, что ты велела слушаться меня, но пиво раньше обеда подавать нельзя. Тебе не кажется, что одно противоречит другому?
Я рассмеялась.
— А ты что, хотел тянуть в одиночку пиво и ловить завистливые взгляды остальных? У нас, между прочим, впереди еще три часа общения с Пашей. Лично я не против начать день рождения хоть сейчас, но поймет ли такое расписание Верочка?
При упоминании имени жены Петрушков вздрогнул.
— Да, ты права, черт возьми. Если сначала позанимаемся, то гроза, может, будет не так страшна.
— Значит, я сауну и праздничный стол на три часа заказываю? — уточнила я. — А ты, как занятия начнутся, к Георгичу загляни, что тебе тут скучать?
Серж взглянул на меня с надеждой, я подмигнула.
— И то верно, — он облегченно вздохнул и с энтузиазмом взял с тарелки бутерброд. С чашкой, на дне которой еще плескалось немного крепкого действительно вкусного чая, я прошла на кухню. Толстая повариха чистила картошку — по одной брала из мешка, привычными движениями в мгновения ока снимала с нее кожуру и бросала в кастрюлю, размерами больше похожую на бочонок.
— Еще чайку? — улыбнулась она, заметив в моей руке чашку.
— Нет, спасибо, — поблагодарила я, — все было очень вкусно. А где Георгич, не знаете?
— На дворе. Тут пройди, дочка, — она махнула картофелиной в сторону другой двери, — как выйдешь, так сразу его и увидишь.
Я пересекла кухню, а пока дошла до двери, вся взмокла, — от плиты, на которой что-то шкворчало и шипело, несло жаром. Георгич рубил на улице дрова. Удары топора о поленья я услышала еще из коридорчика.
— Дровами топите? — удивилась я.
— А как же, от них жар самый лучший, — Георгич довольно улыбнулся, легким движением руки вогнал топор в чурбак и вытер проступившие на лбу капельки пота.
Мы поговорили о сауне. Не забыла я также упомянуть и о пиве для Петрушкова. А под конец попросила Георгича присмотреть за Виктором.
— Это такой смурной и лохматый? — уточнил Георгич, вынимая самый настоящий кисет и квадрат папиросной бумаги. — А чего за ним приглядывать? Чтобы не убег?
Я улыбнулась. Незатейливые шутки Георгича, как и все здесь, подкупали и настраивали на особый лад. Хотелось забыть про службу и просто отдыхать, получать удовольствие. Наблюдая, как Георгич желтыми, огрубевшими от работы пальцами сворачивает самокрутку, я дала себе слово когда-нибудь заглянуть сюда еще, а пока постараться максимально совместить полезное с приятным.
— Убежит он вряд ли. Но вот праздник подпортить, боюсь, вполне в состоянии. Честно говоря, я даже не знаю, пьет ли он.
На этой многозначительной фразе я замолчала. Георгич скосил на меня лукавый глаз, усмехнулся:
— Все пьють, токмо разное и в разных количествах. Но это от компании зависить, — закончил он глубокомысленно и не очень мне понятно. — Пригляжу, дочка, не сумлевайся. И за директором вашим, и за энтим.
Он бросил окурок на присыпанную щепками землю, раздавил его каблуком и взялся за топор.
Я еще немного погуляла, с наслаждением вдыхая чистый лесной воздух; поглазела, как сухонький Георгич легко расправляется с чурбаками, большинство из которых тянули, как минимум, в половину его веса.
В «избушку» я вернулась тем же путем, что и вышла, — через кухню. Толстая повариха хлопотала теперь около плиты. Я обговорила с ней обеденное меню, потом спросила, как они добираются до города, если возникает необходимость. По шоссе ходили автобусы, но ведь от шоссе до базы было еще добрых пять-шесть километров.
— А мы напрямки, — сказала повариха. — Через лес оно поближе получается. Но это если летом и не дождит. А так у Георгича машина имеется. Иномарка, между прочим, — добавила она с гордостью.
— У меня тоже иномарка, — обрадовалась я, с любовью вспоминая свой красавец «Ягуар». — А у вас какая? Посмотреть можно?
— Так отчего же нет? Конечно, можно. В гараже стоит, там не заперто. Да там сейчас ваш водитель.
Я не утерпела, дошла до гаража — длинной кирпичной постройки с широкими воротами, одна створка которых была приоткрыта. Виктор копался с «пятеркой». Стараясь ступать потише, я незаметно приблизилась, обеспокоенная тем, как бы раньше времени не нашелся «жучок». Хотя я и запрятала его в такое место, на которое мало обращают внимания даже при чистке салона, — в шов между обшивкой и карманом, да и сам «жучок» был величиной меньше горошины, но от Виктора с его дотошностью всякое можно было ожидать.
Виктор и в самом деле наводил блеск в салоне. Он так яростно вытряхивал пепельницы и выбивал коврики, что на меня не обратил никакого внимания. Чем было вызвано такое его настроение, я спрашивать не стала, все равно не ответит, а мысли читать пока я не научилась. Поэтому проскользнула в гараж полюбоваться на хозяйскую иномарку. Кроме наших двух машин в гараже стояла только одна — «Запорожец». Сначала я предположила, что повариха что-то напутала, но потом сообразила, что «Запорожец», как ни крути, теперь тоже машина не российского производства, следовательно, иномарка.
Оставшееся до занятий время народ развлекался как мог — кто-то бродил между березок, другие занялись настольными играми, некоторые, обалдев от обилия не отравленного городом воздуха, отдыхали в креслах и на диване.
Даже на Жаннетту, которая поначалу бродила из угла в угол, хмурилась и поглядывала на меня волком, постепенно снизошло умиротворение. Окончательно она успокоилась после того, как я, перекинувшись с ней парой стандартных фраз о погоде да о природе, между делом упомянула, что уже бывала в «Березовой роще».
— То-то я гляжу, что ты чувствуешь себя тут как дома, — с облегчением, как мне показалось, прокомментировала она мое признание, а через минуту уже играла в теннис.
К двенадцати бильярдный и теннисный столы были сдвинуты к стене, магнитофон установлен на заранее отведенном ему месте, а девушки нехотя начали переоблачаться в танцевальные костюмы. Отовсюду слышались стенания и пожелания отменить на сегодня занятия вообще.
На этот раз переодеваться пришлось в одном помещении и уж тут я глядела в оба. Конечно, крутить головой во все стороны я не могла, но глаза косила так, что, казалось, они вот-вот выскочат. Если кто обратил на это внимание, вероятно, подумал, что меня больше ничто в жизни так сильно не интересует, как их голые ляжки и прочие части тела. Но, кажется, обошлось, и то, как я вращала глазами, осталось незамеченным.
К тому же скоро мои любознательные глаза остановились на одном месте — на предплечье Сюзанны, которая переодевалась рядом со мной. Я увидела настоящее произведение искусства: очертания двух тел, которые сплетались и расплетались, и непонятно было, где кончается одно и начинается другое.
Я засмотрелась на искусно выписанную картину и даже скрывать не стала, что она мне понравилась.
— Прикольно, да? — улыбнулась Сюзанна.
— Ну… можно и так сказать: прикольно. Это где ж ты такого мастера нашла?
— В постели, — Сюзи до слез расхохоталась собственной шутке. — Думаешь, это тату? Черта с два! Это мой дружок боди-артом занимается, а я у него заместо натурщицы. Смыть не успела, разрисовал меня, пока я завтракала.
— Талантливый у тебя дружок, — сказала я, а сама подумала, что жалко такую красоту смывать.
Я переоделась, вышла. Петрушкова видно не было, еще минут пятнадцать назад в окне мелькнула его круглая голова, и больше он в поле зрения не появлялся.
— Я вас, голубушки, предупреждал, — злорадно высказался свеженький как огурчик Паша и включил магнитофон.
Часа через полтора в помещение ввалился Серж. Глаза его подозрительно поблескивали.
— Объявление! — восторженно выкрикнул директор и повернулся к Паше: — Миль пардон, мон шер.
Я подумала, что Сержу надо с утра вручать бутылочку пива, тогда, возможно, от занятий по иностранным языкам будет больший толк, ишь как разговорился.
Паша выключил магнитофон, все настороженно взирали на Сержа, ожидая какой сюрприз он выдаст на этот раз.
— Объявление! — с удовольствием повторил Петрушков внезапно полюбившееся ему слово. — Ледиз энд джентльмен, довожу до вашего сведения, что в три часа пополудни вас ожидает сауна… Значит, выйдете отсюда, пройдете туда, потом вот тут дверь будет, — он сделал несколько замысловатых движений ладонью, показывая, где и куда следует повернуть, но быстро запутался. — Короче, Георгич проводит. Сауна, значит, и обед. У меня все.
Он качнулся, поймал обеими руками косяк, погрозил кому-то в коридоре пальцем и гордо удалился.
Вот, елки-палки! Надо бы с Георгичем поосторожнее быть в высказываниях и пожеланиях. Или он все воспринимает буквально, но это на него не похоже, или таким образом шутит. Развлекается по — своему. Вот тебе и старикан. Любопытно будет посмотреть, как он «позаботится» о Викторе. Я рассмеялась.
Девчонки, еще не пришедшие в себя от «выступления» директора, зашумели, наперебой заговорили, мой смех будто плотину прорвал.
— Ой, а я купальник не взяла! — пискнула Марго.
— А на фига купальник? — пробасила в ответ Ева. — Лично я в сауне в чем мать родила парюсь.
— Вот это правильно! — одобрила я с жаром.
— Еве положено голышом париться, — засмеялась Жанна. — А вот Марго жирок надо чем-то поддерживать.
Марго надулась и немедленно высказалась по поводу чрезмерной костлявости некоторых девиц. Паше насилу удалось успокоить «воспитанниц». Занятия он, как и обещал, не сократил ни на минуту, поэтому, когда в дверном проеме показалась физиономия Георгича, мы еще сопели и дружно повторяли за Пашей танцевальные движения. Увидев его, Паша посмотрел на часы, скомандовал:
— Марш париться, голубушки. Всем спасибо.
Георгич посмотрел на меня невинными, как у младенца, глазами и скрылся за дверью. Гурьбой мы потянулись за ним.
Сауна находилась в этом же здании. Отдельно стояли только хозяйственные постройки да три-четыре домика, также сложенные из толстых бревен. Домики, очевидно, предназначались для тех гостей, которые желали уединиться или не умещались в центральной «избушке», когда наезжало много народу.
Георгич дошел до двери с деревянной табличкой, на которой большими буквами было выведено «САУНА». Оглянулся, не растерял ли кого по дороге, толкнул дверь и зашел в просторное помещение с деревянными широкими скамьями и вешалками на стенах. На одной скамье громоздилась высокая стопка белоснежных простыней.
— Это раздевалка. Вот простынки. Надо будет еще, дайте знать.
Он прошел в следующую комнату, постучав в дверь, прежде чем ее открыть. В комнате стояли два длинных стола, застеленные вышитыми скатертками и заставленные разнообразными закусками. «Закусью», — вспомнила я выражение Сюзанны. Середину столов украшали ряды бутылок с алкогольными, малоалкогольными и безалкогольными напитками. Вдоль столов стояли скамьи, в углу около двери в раздевалку высился холодильник.
Марго тут же потянулась к столу, схватила с блюда ломоть копченого мяса и принялась его уплетать. Георгич глянул на нее одобрительно, продолжил:
— Здесь можно покушать и отдохнуть. Стол накрыт, как надо будет подавать горячее или еще чего пожелаете, вот эту кнопочку нажмите, — он обернулся и показал на кнопочку около двери.
Все, как загипнотизированные, оглянулись и задрали головы. Кнопочка располагалась высоко — для того, наверное, чтобы, каждый, прежде чем до нее дотянуться, мог подумать, а надо ли ему это. Георгич прошел к двери с противоположной стороны комнаты-столовой, открыл ее, оттуда тут же потянуло прохладой.
— Здесь — банька, дальше — массажная. Бассейн сами видите. Душ тут, туалет там дальше, там же умывальник и еще душ.
Георгич повернулся к нам и замолчал. Мы тоже молчали, еще не сообразив до конца, что экскурсионно-теоретическая часть закончена, можно приступать к практике.
— Ну, я пойду пока? — сказал Георгич. — Ежели чего надо будет, звоните, не стесняйтесь.
— А-а… уважаемый! — Паша посторонился, пропуская Георгича; тот вопросительно поднял на него глаза. — А вы остальных, случайно, не видели?
— Да тута они были, — пожал плечами наш провожатый. — Они уж с полчаса как в баньку загрузились.
Я вспомнила «загруженного» под завязку Петрушкова и на всякий случай попросила Георгича заглянуть в «баньку». Георгич, очевидно, подумал о том же, что и я, потому как тихо охнул и торопливо вернулся к двери.
В тот же момент та распахнулась сама, на нас дохнуло жаром и запахом эвкалипта. На пороге «баньки» выросла по пояс запеленатая в простыню фигура Виктора. Увидев нашу компанию, он на мгновение запнулся, потом скинул с себя простыню, перебросил ее через плечо Георгича, сам оставшись при этом нагишом, и с криком: «Разойдись!» — с размаху плюхнулся в бассейн.
Оторопевшие было девчонки с визгом бросились врассыпную, спасаясь от брызг, а затем, не сговариваясь, помчались в раздевалку. Паша с интересом посмотрел на Виктора, оттеснил Георгича и заглянул в «баньку».
— Больше никого, — сообщил он, плотно прикрывая дверь и оглядываясь на восторженно фыркающего Виктора. — Любопытно…
Что именно вызвало Пашино любопытство — преображенный водитель, отсутствие в «баньке» Петрушкова или еще какое обстоятельство — для нас с Георгичем осталось тайной.
Из раздевалки послышался визг, хохот, к «баньке» цепочкой потянулись первые желающие, закутанные в простыни.
— Я простынку от тут повешу, — пробормотал Георгич, обращаясь к бассейну, пристраивая простыню на крючок около двери, и поторопился ретироваться, пока жаждущие поскорее попасть в сауну невзначай не столкнули его в воду.
— Пойду-ка я тоже разденусь, — сказала я.
Общее приподнятое настроение давно уже меня захватило. Я подумала, что сауна — это как раз то, чего недостает в моем доме. Надо будет с Гошей свести более тесную дружбу, только вот как быть со Светланой, когда необходимость в ней отпадет? Вообще-то утром мы расстались с обоюдной неохотой. Гоша пообещал, что если не успеет в ближайшие сутки добраться до «Рощи», то будет ждать моего звонка и сам названивать мне каждые полчаса.
Развернувшись, чтобы пойти в раздевалку, я заметила на скамье, стоящей ближе к стене, чьи-то голые ноги. Через секунду над столом появилась рука, слепо пошарила, пока не наткнулась на откупоренную бутылку пива, следом из-под стола вынырнула взлохмаченная голова Сержа.
— Что тут происходит? — Он сфокусировал взгляд на пробегавшей через столовую Еве, помотал головой, увидел меня: — А, и ты тут. А где Верка?
— В командировке, — успокоила я его. — Верка далеко, можешь расслабиться.
— Если Верка далеко, — Петрушков, кряхтя, приподнялся, глотнул пива, — то я пошел париться.
Скромно прикрывая простынкой причинное место, он прошлепал в «баньку», пробормотав по пути Паше:
— Привет служителям искусства.
Паша проводил его упитанные телеса плотоядным взглядом. Я укоризненно покачала головой, напомнила:
— Паша, даже и не думай об этом. Верка убьет.
В раздевалке находилось еще несколько человек. Особо разумные и практичные во главе с Жаннеттой сначала сбегали за одеждой, чтобы было во что переоблачиться после сауны — не в мокрые же от пота танцевальные костюмы.
— Я и твою одежку прихватила, — Жаннетта показала на крючок, на котором висели мои вещи; под ними на скамье стояла сумка.
— Спасибо, подруга, — поблагодарила я, вспоминая, надежно ли в сумке запрятано то, что на глаза никому попасться не должно было.
Это одна из немногих присущих моей работе особенностей, которая мне не нравилась, а иногда вызывала глубокую досаду, — вслух человеку добрые, хорошие слова говоришь, а про себя прикидываешь, не мог ли этот самый человек воспользоваться удобным случаем и пошарить в твоих карманах. По отношению к Жаннетте, правда, учитывая подслушанный вчера разговор, я не то что мук совести, но даже малейшего намека на это не испытала. Но бывали такие ситуации, когда, несмотря на всю свою тщательно выпестованную черствость, я чувствовала себя поросенком.
