Глава 10 Женщина в белом
Дом, в котором жила мать Людмилы Колосовой, оказался старым довоенным добротным зданием, построенным еще при Сталине. Мне часто приходилось бывать в таких домах, и я знала, что квартиры в них были огромные, просторные, с высокими лепными потолками. Я поднялась на второй этаж и позвонила.
— Кто там? — послышался низкий женский голос.
— Александра Петровна, это Татьяна Иванова. Вам обо мне говорила Людмила.
Послышался звук поворачиваемого ключа, дверь открылась, и в проеме возникла пожилая женщина. В статной фигуре, благородной осанке — во всем ее облике чувствовалась порода. Седые волосы были уложены в высокую прическу, из которой не выбивалось ни волоска. Одета она была в свободный брючный костюм нежно-голубого цвета, который необычайно шел к ее глазам, имевшим тот же оттенок.
— Проходите, пожалуйста. Значит, вы и есть Татьяна Иванова? Людочка говорила мне о вас. Никогда бы не подумала, что вы частный детектив.
— Почему же? — удивилась я.
— Довольно опасная профессия. Тем более для такой эффектной девушки.
Мне понравилось, как профессор Малиновская охарактеризовала меня. Она провела меня в гостиную и указала холеной рукой на огромное кресло. Я опустилась и сразу утонула в его мягких объятиях. Сама Александра Петровна устроилась на диване напротив. Обстановка в квартире была довольно богатая, но без показной роскоши. Во всем чувствовался хороший вкус: не было нагромождения всяких дешевых безделушек, дорогая мебель, на стене — прекрасная картина неизвестного мне художника, на столе в вазе — свежие цветы, на тумбочке у окна — видеодвойка «Панасоник».
— Хотите что-нибудь выпить? Кофе? Чай? Коньяк? — предложила хозяйка.
— Спасибо, от кофе не откажусь.
— Может быть, хотите перекусить? — поинтересовалась Александра Петровна. «Очевидно, желание накормить гостя является наследственной чертой в этой семье», — подумала я, вспомнив Людмилино гостеприимство. Есть мне, честно говоря, хотелось здорово, но я не стала обременять Александру Петровну приготовлением ужина, так как мне нужно было поскорее узнать, что ей известно о Мясникове и о Лещинских, поэтому от еды я отказалась.
— Даша! — позвала профессор Малиновская.
Откуда-то абсолютно бесшумно появилась невысокая, полная женщина приблизительно лет пятидесяти.
— Даша, будь добра, две чашечки кофе, — попросила Александра Петровна.
— Хорошо, Шурочка, — отозвалась женщина певучим голосом.
— Это сестра Николая Григорьевича, — пояснила мне хозяйка, когда женщина вышла. — Она очень одинока — ни мужа, ни семьи. Когда Николай Григорьевич скончался, я взяла ее к себе. Она помогает мне по хозяйству. Вместе нам легче переносить одиночество. Ведь после смерти мужа я очень страдала. Конечно, со мной была Людочка, но сейчас у нее своя жизнь. Даша — чудесный человек, и к тому же замечательная хозяйка. На все руки мастерица: и шьет, и вяжет, и готовит вкусно. Я-то, знаете ли, не специалист в кулинарии, все как-то некогда было этим заниматься: все время отнимала работа. Без Даши я бы просто ни с чем не справлялась. Она и за Людочкой смотрела в детстве. Та ее даже мамой звала, да и теперь иногда называет.
Появилась Даша, неся в руках серебряный подносик, на котором дымились две крохотные фарфоровые чашечки. Рядом стояла вазочка с шоколадными конфетами и печеньем домашнего приготовления.
— Чем же я могу вам служить, Татьяна Александровна? — с улыбкой спросила Александра Петровна.
Я взяла одну из чашечек с некоторой опаской — они казались просто игрушечными. Чашки были из очень дорогого фарфора, и это было видно невооруженным глазом.
— Вы можете называть меня просто Таня. Меня интересует вот что. Несколько лет назад вы делали операцию по удалению матки одной женщине — Елене Лещинской. Что вы можете рассказать об этом?
Александра Петровна развела руками:
— Да что же здесь рассказывать? Я хорошо помню этот случай. Елена была серьезно больна, операция была необходима. Слав богу, прошла она успешно, и Елена выписалась домой в положенный срок. Вот и все.
— Меня интересует, в каком она была состоянии? Я имею в виду душевное состояние.
— Она была очень подавлена. Так бывает у многих женщин. Перед операцией она нервничала, задавала много вопросов, терзала и врачей, и своего мужа. Ей все время казалось, что они чего-то недоговаривают, что-то от нее скрывают, хотя диагноз был давно ясен и известен ей самой. Я не могу вам сказать, какой именно, но это и не важно. После операции Елена чувствовала себя потерянной. Она кричала, что теперь не сможет быть счастливой. В общем-то, обычное в такой ситуации состояние. Но она была более нервной, чем другие пациентки. И потом, она почти ни с кем не общалась, в то время как другие женщины в клинике довольно быстро знакомились, делились своими переживаниями, поддерживали друг друга. Им было легче. А Елена ни с кем не дружила, ее раздражали соседки по палате. Так намного труднее пережить горе. Она не могла дождаться дня, когда муж заберет ее из больницы.
Все это уже было мне известно из разговора с Лещинским. Я должна была узнать другое.
— А скажите, пожалуйста, Александра Петровна, Елена ничего не говорила о своем отношении к Виктору Мясникову?
— При мне — нет. Во всяком случае, находясь в больнице.
— А потом?
— Потом как-то жаловалась, что из-за этого человека ей пришлось все потерять.
— А что она имела в виду под словом «все»?
— Ну, вы, наверное, знаете, что Анатолий был вынужден продать даже квартиру, чтобы расплатиться с долгами. Он потратил очень много денег на лекарства, на то, чтобы положить Елену в элитную клинику. К тому же долг был взят под большие проценты, и отдавать он был должен намного больше, чем брал.
— Значит, Елена ненавидела Мясникова?
— А вы бы на ее месте не ненавидели? — усмехнулась Малиновская.
— Александра Петровна, — подошла я к тому, что меня волновало больше всего, и сердце мое забилось сильнее. — Елена ненавидела его настолько сильно, что могла убить?
— Вы хотите знать, могло ли это чувство перерасти в желание отомстить и совершить убийство? Это вопрос не по моей части. Я ведь не психиатр. Да и если бы была им, не имела бы права вам ответить.
— Нет-нет, я спрашиваю вас просто как человека, наблюдавшего за Еленой со стороны. Прошу вас, ответьте! Это очень важно.
Александра Петровна задумалась. Потом сказала:
— Я была бы очень удивлена, если бы Елена кого-нибудь убила. Она может кричать, как угодно, даже угрожать, но убить не сможет. Это практически исключено. По моему личному мнению. Человеческому, — подчеркнула она.
— А при вас она когда-нибудь говорила, что убьет Мясникова?
— Нет, — скажу же ответила Александра Петровна. — Никогда.
— А Анатолий?
— Тоже нет. Вы меня извините, Танечка, но, по-моему, вы идете по неверному пути.
— Почему? — быстро спросила я. — Вы что-нибудь знаете?
— Я не знаю, кто убийца, да и вообще мало что знаю об этом деле, но у такого человека, как Виктор, всегда могли найтись недоброжелатели.
— Вы хорошо его знали?
— Мне не нужно было встречаться с ним каждый день, чтобы его узнать. Виделись мы всего несколько раз, но я сразу поняла, что он из себя представляет. Законченный эгоист. Всем, кто находился рядом с ним, он приносил только неприятности. Я очень не хотела, чтобы Олег работал с ним, но что делать, надо было зарабатывать деньги.
— Александра Петровна, я вас очень прошу, расскажите, пожалуйста, все, что вы знаете о Викторе. Даже если это кажется вам незначительным или же неэтичным. Я знаю о том, что у него были любовницы, знаю, что он был очень непорядочным человеком, так что не скрывайте от меня ничего. Пожалуйста.
Я смотрела прямо в глаза этой женщине, в которых читались мудрость и понимание.
— Даша! — опять позвала она. Та опять возникла неслышно, словно явилась из небытия. — Будь добра, милая, принеси нам сигареты.
Я была очень рада, что у Малиновской в квартире можно курить. Мне давно уже хотелось это сделать, но неудобно было просить разрешения.
Даша уплыла и приплыла снова, неся на подносе пачку дамских тонких сигарет «Вог», изящную хрустальную пепельницу и маленькую золотую зажигалку.
— Подарок коллег к выходу на пенсию, — указала на зажигалку Александра Петровна, заметив мой взгляд. — Курите, Танечка.
Я отказалась от легких сигарет хозяйки, достала «Мальборо» и жадно затянулась.
— Да я и не знаю, что же рассказать-то, — вернулась к прерванному разговору Александра Петровна. Ну, Олег и Люда познакомились с Виктором у Лещинских. Он стал приезжать к ним в гости. Потом пригласил Олега в компаньоны. Вы это, наверное, и без меня знаете. Как-то раз, когда я была у них в гостях, приехал Виктор, и Олег нас, естественно, познакомил. Тот шумно выразил мне свое восхищение, даже поцеловал руку, изображая из себя этакого джентльмена, хотя его плебейское происхождение проявлялось буквально во всем. — Женщина брезгливо повела плечами. — Этот его грубый юмор, плоские шутки, над которыми смеялся он один. Какие-то скабрезные намеки. С женщинами он себя вел просто отвратительно. А уж с Ириной… Вы уж меня извините, — спохватилась Александра Петровна, — как говорится, о мертвых или хорошо, или ничего, но вы сами просили рассказать все…
— Продолжайте, пожалуйста, — попросила я Александру Петровну.
— Ну, так вот. С Ириной он обращался, как с куклой: демонстрировал ее, как красивую вещь. Он поддерживал знакомство с теми людьми, которые могли быть ему полезны. Когда он узнал, кем и где я работаю, то сразу же стал набиваться в друзья.
— Простите, Александра Петровна, — перебила я. — А зачем ему вдруг понадобился хирург-гинеколог?
Александра Петровна не спешила отвечать на этот вопрос. Пришлось в который раз повторять, насколько это для меня важно, что я никому не скажу, что получила информацию от нее, и тому подобное.
— Я просто беспокоюсь за Ирину, — пояснила женщина, — а то, что вы узнаете это от меня, мне все равно. Раз вы думаете, что это может быть полезно, я вам расскажу. А вы уж там решайте, поможет вам это или нет. Но у меня к вам одна просьба: не навредите Ирине. Ведь она, насколько мне известно, в положении. Ей нельзя волноваться. Постарайтесь, чтоб ее не коснулась эта грязь, хорошо?
— Александра Петровна, — искренне сказала я, — Ира — моя подруга. Более того, она — моя клиентка. И уж, конечно, я приложу все усилия, чтобы она не пострадала.
— Ну, тогда слушайте. Буквально через два месяца после нашего знакомства Виктор пришел ко мне с женщиной. Вернее, с молодой девушкой. Пришел прямо в клинику. Дело было очень деликатное. Эта девушка была от него беременна, и ей необходимо было сделать аборт. Именно с этой просьбой Виктор и обратился ко мне. Девушка была совсем юная, страшно испуганная и бледная. Она еле сдерживала слезы. Я сказала, что не делаю подобных операций. Тем более я была уверена, что девушка несовершеннолетняя.
— А как она выглядела, вы помните?
— Ну, не очень хорошо. Все-таки несколько лет прошло. Но думаю, что если бы увидела ее, то узнала бы. У нее были такие умоляющие глаза. И еще мне показалось, что она-то как раз была против аборта.
— А почему вы так решили? — спросила я.
— Не знаю, интуитивное что-то. Как только я сказала, что ничем не могу помочь, она стала шептать: «Пошли, пошли» — и тянуть Виктора за рукав, а в глазах читалось явное облегчение. Вот сейчас рассказываю вам это все, и опять так жалко ее становится! — Александра Петровна, говорившая до этого спокойно и неторопливо, вспомнив сцену встречи с девушкой, разволновалась.
— И что было потом?
— Ничего. Они ушли. Виктор был очень раздосадован.
— Больше вы никогда не видели эту девушку?
— Нет. Больше никогда.
— Что с ней стало, вы не знаете?
— Нет. Я никогда не позволяла себе спрашивать об этом у Виктора, хотя мне была интересна ее судьба.
— А он сам ничего не рассказывал?
— Нет. Думаю, ему все же было стыдно, если он вообще способен был испытывать это чувство.
— Значит, если бы вы увидели эту девушку, то опознали бы ее?
— Ну, на сто процентов я не могу утверждать, все-таки прошло немало времени, она могла измениться. Но думаю, что узнала бы.
— А по фотографии?
— Не уверена. На фотографиях некоторые люди получаются такими, что их родная мать не узнает.
— А больше Виктор не обращался к вам с подобными просьбами?
— Нет. Никогда. Он понял, что здесь я ему не помощник. И я, и Люда, и Олег относились, мягко говоря, неодобрительно к его похождениям. Он об этом знал, но даже не старался что-то изменить. Вы знаете, — задумчиво продолжала Александра Петровна, — честно говоря, мне Виктора не жаль, как бы жестоко это ни звучало. Видимо, он совершил в своей жизни много подлости. Вот и поплатился за это.
— Александра Петровна, а что-нибудь еще вы можете рассказать о Мясникове?
— Да, пожалуй, нет. Я же говорила, что виделась с ним не часто. Людочка тоже старалась избегать встреч с ним. Только тот случай однажды столкнул нас, а больше, боюсь, ничем не смогу вам помочь.
— А вы не смогли бы все же попытаться описать ту девушку, которая приходила к вам с Виктором?
— Ой, боюсь, что нет. Ростом невысокая, какого цвета волосы, не могла рассмотреть — они были закрыты белым шелковым шарфом. Глаза только помню — огромные, испуганные и несчастные. И еще. Плащ на ней был тоже белого цвета. Я еще подумала: прямо Белоснежка! Хорошенькая, как куколка. Даже бледность ее не портила.
— А вы никому не рассказывали о том случае?
— Ну, что вы! Зачем бы я стала рассказывать кому-то такое! Олег с Людой не интересуются подобными вещами. Даша тоже. А больше я ни с кем почти не общаюсь.
— А на работе?
— Нет. Никому.
В этот момент раздался телефонный звонок. Александра Петровна взяла трубку:
— Алло! Да, Людочка. У меня. Все в порядке, дорогая. Ты что-то хотела? Нет? Ну, до свидания, родная.
Александра Петровна повесила трубку и сказала с доброй улыбкой:
— Это Людмила. Спрашивает, добрались вы или нет. Они недавно приезжали с Олегом, забрали Алешу. Она говорит, что очень за вас волнуется.
Я тоже улыбнулась. Мне была приятна забота Людмилы, которую я совсем недавно считала своей соперницей, а теперь я относилась к ней чуть ли не как к близкой подруге. Занятная все-таки штука — жизнь!
— И последний вопрос, Александра Петровна: Даша что-нибудь знает об этом?
— Даша? — искренне засмеялась Малиновская. — Да вы что? Она Мясникова и в глаза-то не видала. Да ей и неинтересно все это. Она и Ирину-то не знает. Нет-нет, не стоит даже спрашивать. Тут она вам точно не помощник.
— Александра Петровна, спасибо вам огромное. Вы мне очень помогли. Знаете, может быть, мне придется побеспокоить вас сегодня еще раз.
— Ничего страшного, мы ложимся спать поздно. Приезжайте, если нужно.
Я очень тепло простилась с Александрой Петровной и спустилась по лестнице вниз. Куда же мне теперь ехать? Где искать загадочную девушку, которая приходила с Мясниковым к профессору Малиновской? Кто может помочь в ее поисках? У меня возникла одна идея относительно той девушки, и я решила обязательно проверить.
Я устало опустилась на сиденье машины. Время уже позднее, а мой рабочий день далеко еще не закончен. Но сперва надо съездить домой и принять душ, иначе я просто не выдержу. Я погнала машину к дому.
Лифт, как ни странно, работал, чему я была весьма рада, так как устала до смерти. Поднявшись к себе на этаж, я открыла дверь и вошла. Дома было так хорошо, прохладно и уютно, что мне даже захотелось послать все расследование на сегодня к черту и растянуться на диване. Но когда знаешь, что ты близка к цели, расслабляться нельзя.
Ополоснувшись под душем, я сразу почувствовала себя лучше. А когда съела бутерброд с сыром и выпила два стакана ананасового сока, стало просто прекрасно. Я переоделась в светлую рубашку с короткими рукавами и в легкие спортивные брюки. Затем достала свой альбом с фотографиями и, вытащив оттуда парочку подходящих снимков, сунула их, чтобы не помять, в тонкую книжечку. Когда я уже направлялась к выходу, раздался телефонный звонок. Я схватила трубку, думая, что звонит Ирина. Но это оказалась не она.
— Слушай, ты, сыщица хренова! — раздался в трубке хриплый мужской голос. — Тебе мало, что ли, по тыкве дали? Смотри, в другой раз не так получишь! В последний раз предупреждаю: оставь это дело.
В трубке послышались короткие гудки. Парень явно повторялся. Он произнес почти то же самое, что мне передала Ирка. Очевидно, он не отличался бурной фантазией. Итак, он продолжает мне угрожать! Он, что же, думает, я испугаюсь? Он что, еще не понял, что я приняла бой?
Звонок этого кровавого мстителя только придал мне энергии и сил. У меня словно открылось второе дыхание. Вылетев из дома, я скатилась по лестнице и, запрыгнув в машину, помчалась по городу. Достав свой мобильник, я набрала номер Иркиной матери. Трубку опять взяла она и не звала Ирку до тех пор, пока не убедилась, что звоню именно я.
— Ира, мне нужно знать, где у тебя лежит альбом с фотографиями, — с ходу начала я, опустив приветствие.
— Альбом? — удивилась Ирка. — В моем шкафу в спальне. На верхней полке. Там их несколько.
Ирка даже не поинтересовалась, для чего они мне понадобились. За время общения со мной она научилась не задавать лишних вопросов. Это очень хорошо, что не пришлось ей ничего объяснять, потому что я сама еще ни в чем не была уверена и действовала наудачу! Спросив, не звонил ли ей кто-нибудь, и убедившись, что нет, в очередной раз посоветовала усилить бдительность и, не прощаясь, повесила трубку. Наверняка еще придется созваниваться.
На всех парах я мчалась к Иркиному дому. Ключи от него я предварительно взяла, когда везла ее к матери. Словно чувствовала, что они мне понадобятся. Шпилькой замок мясниковского дома не открыть, а взламывать замки мне не хотелось.
Я подъехала к особняку всего через десять минут. Быстро взлетев по лестнице на второй этаж, открыла шкаф и достала с верхней полки четыре альбома с фотографиями. Надеясь среди огромного количества фотоснимков все же найти то, что мне нужно, я принялась их пересматривать. Фотографии были сделаны в разное время Иркиной жизни и как нельзя лучше характеризовали ее материальное положение в эти периоды.
Вот фотографии маленькой Иришки. Надо сказать, она была очень милой малышкой. В основном, это были черно-белые любительские снимки, сделанные родителями с помощью фотоаппарата «Смена». Попадались, правда, и профессиональные снимки из фотоателье.
В следующем альбоме, который был гораздо тоньше первого, были собраны фотографии из Ирининой юности. Тоже не очень хорошего качества.
Третий альбом запестрел яркими, цветными фотографиями, снятыми «Полароидом» и «Кодаком». Видимо, в это время Ирина познакомилась с Мясниковым, потому что на снимках стала часто мелькать его физиономия. Последний альбом практически ничем не отличался от предыдущего, но именно в нем я нашла то, что искала. Осторожно вытащив нужный мне снимок, я положила его в свою книжечку, спустилась вниз и вдруг услышала телефонный звонок. «Наверное, опять этот разбиватель женских голов» — подумала я. Хорошо, что я сплавила Ирку от греха подальше. Она бы уже рассудок потеряла от страха. Проигнорировав заливистую телефонную трель, я вышла из дома, заперев за собой дверь.
Сев в машину, я опять поехала к профессору Малиновской. Только она могла подтвердить мою догадку.
Включив самую высокую скорость, я подъехала к дому Александры Петровны уже через несколько минут. Мне просто не терпелось показать ей фотографии. Дверь открыла Даша.
— Проходите, пожалуйста. Александра Петровна только что вас вспоминала.
Малиновская сидела на диване с книгой в руках. Увидев меня, она отложила ее, сняла очки и предложила сесть в то же самое кресло. Я опять провалилась в его мягкие объятия.
— Ну, что, нашли убийцу? — с улыбкой спросила Малиновская.
— Если вы сейчас подтвердите мою догадку, то можно считать, что нашла.
Я достала из сумки фотографии и протянула их Александре Петровне.
— Будьте добры, посмотрите, пожалуйста: нет ли среди них той девушки, с которой Виктор Мясников приходил к вам в клинику?
Малиновская снова надела очки и взяла снимки. Посмотрев те, на которых была изображена я в компании своих подружек, она отложила их, отрицательно покачав головой. Едва взглянув на следующий снимок, на котором были изображены Ирина и какая-то девушка, она тут же воскликнула:
— Вот же она! Она, что же, знает Ирочку?
Я тяжело вздохнула. Да, на этот раз моя версия оказалась верной. Но в глубине души я была этому не рада! Я ехала к Александре Петровне, почти уверенная в своей правоте, но все же надеялась, что ошибаюсь. Выходит, что нет.
— Спасибо, Александра Петровна, — тихо сказала я, убирая фотографии в сумку и поднимаясь с кресла. — Большое спасибо. Именно вы помогли мне раскрыть это дело.
— Но что я такого сделала? Я ничего не понимаю! Кто же все-таки убил Виктора?
— Я пока не могу вам сказать, но скоро вы все узнаете.
Я очень долго спускалась по лестнице, оттягивая визит к девушке на снимке. Мне страшно не хотелось к ней ехать, но это было необходимо, чтобы довести дело до конца.
Машину я вела специально очень медленно, подолгу останавливаясь перед каждым светофором. Подъехав к кирпичному девятиэтажному дому, я вышла из машины, поднялась пешком на шестой этаж, хотя лифт работал, и позвонила в дверь.
— Кто там? — раздался тихий голос.
— Милиция, — устало сказала я.
В двери был глазок, и девушка, посмотрев в него, уже знала, кто к ней пришел. Она не стала в очередной раз испытывать судьбу и открыла дверь. Красивая, невысокая девушка с большими испуганными глазами. Но теперь они были не такими беспомощными, как тогда, во время визита в клинику к профессору Малиновской. С тех пор этот взгляд приобрел твердость и решительность. Я с большой грустью посмотрела на нее и сказала:
— Здравствуй, Оксана.
Она все поняла. Плечи ее поникли, а взгляд прекрасных глаз погас. Постояв так некоторое время, она, покачав головой, безжизненным голосом произнесла:
— Проходи…
