Глава 4

На следующее утро я проснулась с дикой головной болью и к тому же крайне недовольная собственной персоной. Если с головной болью мне помогли справиться таблетка и запах закипавшего кофе, то против полного недовольства собой лекарство найти было труднее. За два дня я умудрилась наделать массу глупостей.

Посему я сидела мрачно, уставясь в чашку с кофе, и размышляла, какого черта я сразу не сказала твердо «нет» и зачем я ввязала в эту темную историю своих абсолютно невинных друзей? Решив, что я это сделала исключительно потому, что сходить с ума в одиночку скучно, я окончательно себя возненавидела и решила, что если я погибну, сраженная пулей или гранатой из арсенала местных проституток, это будет только справедливо. «Так и надо этому Петрову», как говорила жена Петрова, рассматривая себя в зеркале. Отпив глоток кофе, я почувствовала, что становлюсь к себе более снисходительна. Вполне вероятно, что я еще и выживу. К тому же я могу набрать номер Мельникова и сказать ему, что я страшно занята. А так как я им уже заявила, что без гонорара работать не буду, а клиента мне вряд ли найдут, я преспокойно могу дать всем своим добровольным соратникам отбой, а чтобы они не слишком злились, отправиться в Адымчар.

От этих мыслей мне стало так легко, что я решила все-таки почитать те газетки, которые мне любезно оставил Александр. Из них можно было узнать кое-что о пресловутой «нефтяной войне». Собственно, сама эта война меня теперь уже не интересовала, так как я все для себя решила. Для порядка, впрочем, я решила узнать мнение судьбоносных костей и достала кисет.

Зря я это сделала. То ли у моих косточек сегодня тоже был конфликт с окружающим миром, то ли просто они не так легли, как надо, но ответ был неутешительный: 26+11+1. «Вам придется иметь дело с неприятными людьми».

Если делать ударение на слове «придется», получается прямой приказ, что ли? Вот придется тебе, Иванова, лезть в эту яму с нефтью и проститутками, и все тут!

— А я за границу удеру, — пообещала я. — Ровно на месяц. Соберу оставшуюся наличность и исчезну. Что, съели?

По радио допел Крис Айзек, явно приветствуя мою идею. Женский голос сообщил, что в Москве сейчас одиннадцать часов, и начал рассказывать новости.

— Скандал в американском банке с представителями русской мафии продолжается, — сообщила мне радиодевушка. — Некоторых деятелей нашего правительства обвиняют в том, что они отмывают деньги мафии через МВФ.

Далее следовали фамилии новых «героев», и я сплюнула. Нет мне спасения! От родной мафии и в Америке не скроешься.

Твердо решив не сдаваться, я углубилась в чтение. Хитрая и толстая физиономия жертвы «нефтяной войны», о которой рассказывалось в статье, мне сразу не понравилась. Правда, и тот, кто позаботился отправить его раньше времени на тот свет, тоже не блистал чрезмерным обаянием. Дело происходило в далеком Питере, и я подумала, что уж если там идут бои за эту самую нефть, то нам сам господь велел: у нас-то нефть под боком, можно сказать. Тарасову вообще повезло — все рядом: и наркотики, и нефть. Наверное, поэтому нам упорно твердят, что мы столица Поволжья!

Кстати… А ведь вторая девушка звалась Динарой Акбараевой и она была казашкой?

Отложи, Танечка, газетку про питерскую войну… Что-то все это становится интересным.

Я начала погружаться в мыслительный процесс, все еще пытаясь сопротивляться, поэтому звонок в дверь показался мне спасительной соломинкой.

— Господи, пусть это будет примитивный клиент, который захочет, чтобы я шпионила за его непутевой супругой! — взмолилась я. — Тогда я смогу отказать Мельникову спокойно, с чистой совестью!

Я открыла и сразу поняла — мое положение совершенно безнадежно.

На пороге стоял Александр, а из-за его плеча выглядывал коротко стриженный крутолобый парень. Он смотрел на меня подозрительно и испуганно одновременно.

— Танечка, это Алексей Сергеевич Лебедев. Твой клиент…

Пока он говорил, я разглядывала этого человека. Кости-то оказались правы! У меня даже забрезжила слабая надежда, что Алексей Сергеевич Лебедев и есть тот неприятный человек, с которым я буду вынуждена сейчас пообщаться.

Юноша был коренастый, плотный, очень широкоплечий, с короткой шеей и на удивление большой круглой головой. Волосы у него были редкие и светлые, впрочем, как и ресницы. А глаза — круглые голубые, и эти глаза смотрели на меня сейчас с таким тупым неодобрением, что мне сразу захотелось развернуться и сообщить, что я не очень-то горю желанием заниматься его делами.

Его черную рубашку прихватывал у горла неумело завязанный пестрый галстук. Мешковатые брюки и тяжелые черные ботинки с тупыми носами довершали его туалет.

Он обернулся к Александру с выражением брезгливого недоумения, словно спрашивая: «Что это за баба? Чего это она тусуется тут?»

Александр заметил наше с «клиентом» взаимное неприятие, но воспринял его совершенно спокойно. Впрочем, от меня не укрылась легкая насмешка в его глазах, как будто мы оба его ужасно забавляли.

— Алексей Сергеевич, — сообщил он, — обратился в милицию, но… Он считает, что они ему помогать не собираются. Хотя он может сообщить важные сведения и имена.

— Конечно, могу. Но только если вы не связаны с ними.

— С кем? — не поняла я.

— Ну… — Он замялся и стал похож на нелепого великовозрастного первоклассника. — С этими…

— Наш молодой друг считает, что всем в нашей стране заправляют евреи, — пояснил Александр, изо всех сил пытаясь сохранить серьезность. — Вот в чем дело.

— Я этого не говорил! — Молодой человек покраснел.

Александр не обратил на его слова никакого внимания.

— По этой самой причине я и порекомендовал ему обратиться к вам, как к истинно русской женщине, которая ушла из милиции, чтобы посвятить себя борьбе за очищение общества.

Я посмотрела на него достаточно холодно, но этот тип и не думал останавливаться:

— О, я предупредил, что Татьяна Александровна Иванова берет очень дорого. Четыреста долларов в сутки. Он прекрасно понимает, что за неподкупность и такая плата недостаточно высока.

От его непомерной наглости даже я остолбенела. Он что, шизоид? Какой придурок согласится платить такие баксы?

Ответ несчастного «придурка» заставил меня опешить еще больше:

— Это ради моей сестры. Я не постою за ценой, лишь бы ее убийцы были уничтожены. Я должен отомстить.

Да уж! Кажется, я не смогу спокойно отправить эту парочку подальше!

Александр уже расселся в кресле, закинув ногу на ногу, и даже по-свойски допивал кофе из моей чашки.

— Это, разумеется, не считая расходов, связанных со следствием, — продолжал он, не давая мне даже рот открыть. — Задаток он согласен выплатить вам сейчас же.

— Ради сестры… — тупо пробубнил парень. Впрочем, мне показалось, что в его мозгах шевельнулась мысль, что его в данный момент нагревают, но воплотиться во что-нибудь осязаемое и полезное она не успела.

Мне даже стало немного жаль этого глупца. Сверкая глазами на «поставщика» клиентов, я мысленно пообещала ему самую страшную месть, как только его жертва удалится.

Саша прочел мои мысли, пожал плечами и широко улыбнулся. Эта чертова улыбка заставила меня немного умерить свой праведный гнев.

Я смирилась с тем, что никуда мне от этого идиотизма не деться, вздохнула и пригласила клиента присесть. Я даже предложила ему кофе, но он от него отказался, заявив:

— Давайте лучше перейдем к делу.

— Давайте, — согласилась я. — Для начала расскажите мне о вашей сестре.

— О сестре? — удивился он. — А что о ней рассказывать?

Лебедев так тупо на меня смотрел, что я, пожалуй, не удивилась бы, если бы он спросил, какое вообще его сестра имеет к этому отношение.

— Понимаете, — терпеливо объяснила я. — Так получается, что ваша сестра все-таки главное действующее лицо в этой истории.

— Ольга? С чего это? Она, простите, жертва этого козла Васильева. Вот о нем давайте и говорить.

Кто такой козел Васильев, я пока не знала. Поэтому я повторила, что сначала меня все-таки интересует сама Ольга, а к этому «козлу» мы перейдем потом. В конце концов, человек, у которого найдено оружие, уже заслуживает внимания.

— Ну хорошо. Ольга так Ольга, — согласился он наконец. — Она была старше меня на четыре года. Собственно, она мне не совсем родная сестра, — у нас мать одна, а отцы разные. Все было сначала нормально. Только Баландино — очень маленький городок, почти деревня, вот Ольга и заскучала. Но все равно, она была очень чистая девушка! Если бы не Васильев, ничего плохого с моей сестрой не произошло бы, никогда!

Он это почти выкрикнул и даже грохнул кулаком по моему кофейному столику. Я подпрыгнула, испуганно взглянув на сурово сдвинутые брови Алексея Сергеевича. Да уж, встреться ему случайно этот неведомый «козел», не миновать бы кровопролития на земле мирного города Тарасова!

— Этот Васильев, представьте, ни с того ни с сего появился в городке и начал фотографировать наших девушек! Ольга ему явно приглянулась, он с три короба ей наплел про какой-то фотоконкурс: то ли «мисс Тарасов», то ли еще какая-то хренотень. Мозги он ей точно запудрил, потому что Ольга вдруг собрала чемоданы и рванула в Тарасов, никому ничего не сказав! Правда, потом прислала письмо, что у нее все шикарно, что она получает бешеные баксы и никогда больше в наше вонючее Баландино не вернется! Дальше вообще пошла какая-то ахинея: мать она называла полной идиоткой, а отца вообще сексуальным маньяком. Насчет меня у нее хватило ума не распространяться — знала, что я ей шею сверну! Я поехал в Тарасов, потому что мама очень просила эту глупую корову найти, и столкнулся с Васильевым. Ольга тоже была там, такая, знаете ли, развязная и странноватая, как будто под наркотой. И все время хохотала.

— Вы подрались с этим самым Васильевым?

— Да, — гордо заявил мой клиент. — Но не в этом дело. Я тогда еще не знал, что у них за контора такая. Это уже потом мне Серый принес ту кассету…

— Какую?

— С фильмом.

Он покраснел, разглядывая пол, а на губах у него появилась этакая улыбочка, одновременно гаденькая и смущенная, так что мне сразу стало понятно, что это была за кассета, что там был за фильм и как сам Алексей Сергеевич подобные фильмы уважает.

— Смотрю я, и вдруг является моя сестрица собственной персоной! У меня аж челюсть отвисла. Каково было видеть ее на экране в этаком виде! Это ж какой позор, я чуть не умер! Собрал я опять шмотки и опять поперся в Тарасов. Приехал, прямо по адресу заваливаюсь — а там и не знают уже ничего ни о каком Васильеве! Это помещение вообще сняли недавно, и теперь там маленький магазинчик… А уж про мою сестрицу и вовсе не слышали. Я ее до самой ночи искал по всему Тарасову, но так и уехал ни с чем. Неделю от нее вестей не было, а потом вдруг письмо, что она выходит замуж и уезжает за границу. И чтобы я ее не искал.

— То есть вы о ней больше ничего не слышали?

— До последнего времени. Перед самой гибелью она объявилась. Приехала сама. Сказала, что вернулась навсегда и собирается переехать в Баландино.

— Очень интересно! Вы не заметили каких-нибудь странностей в ее поведении?

— Наоборот. Она снова стала нормальной. Перестала хохотать, как дура, посерьезнела. Правда, однажды она сказала, что выйдет замуж, если ее не убьют. Вроде бы нашелся мужик, которого она любит. И он достаточно богатый. Я ее спросил, кто он. А она только рассмеялась. И когда я ее спросил, за что ее могут убить, она пожала плечами и сказала, что я и сам прекрасно знаю, за что у нас убивают. Но она не очень боялась. Сказала, что завершит какие-то дела в Тарасове и приедет. А потом пришла эта ужасная телеграмма, что Ольги больше нет. От какой-то Дины. Вот такая история. Теперь, если вы ее убийцу не найдете, не знаю, что я наделаю. Хотя я почему-то думаю, что это все Васильев.

Я так не думала. То есть я занесла Васильева в списочек подозреваемых, но все-таки Васильев в общем раскладе вряд ли занимал серьезное место.

Были рыбки покрупнее.

— Ну и что ты думаешь по этому поводу? — спросил меня Сашка, когда закрылась дверь за «клиентом».

— Думаю, что противнее тебя не встречала, — пробурчала я. — Надо же так пристать ко мне!

— Я же выбил тебе такой крутой гонорар! — возмутился он. — Ты сможешь после этого целый месяц отдыхать, хоть на Гавайях!

— Сам езжай на свои идиотские Гавайи, — огрызнулась я. — Если, конечно, жив останешься после вторжения на закрытую территорию. И откуда у этого молокососа такие деньги?

— Молокосос, к твоему сведению, руководитель Баландинского отделения национал-социалистической партии, — сообщил Сашка. — Люди, занимающиеся политикой, нужды не испытывают. Так что не бойся, не обеднеет.

— Ничего себе семейка! Сестренка — звезда отечественного порно, а братец — фашист! Интересно, кто их предки?

— Мама у них бухгалтер, — поведал мне Сашка, ехидно улыбаясь. — Скромный такой бухгалтер… Догадайся где? С трех раз сможешь?

— Нет, выше моих способностей.

— В Баландинском филиале «Прима-Д».

— Ого!

Я присвистнула.

— Надо же, как все крутится вокруг этой «Примы»!

— Придется и нам вокруг нее покрутиться, — вздохнул Сашка. — Раз уж все концы на ней сходятся. Еще надо найти Васильева. Но это за мной. Думаю, справлюсь без труда.

— Ага, думай, — съехидничала я. — Ты всерьез полагаешь, что он сидит и дожидается тебя? Вообще я подозреваю, что он такой же Васильев, как и мы с тобой.

— Нет, такой фотограф действительно был, я помню, — сказал Сашка. — Видел в газете его фотографии девиц перед каким-то конкурсом. Кажется, газета называлась «Тарасовский проспект».

— Тебе он ничего не скажет, — решительно сказала я. — Это мое дело. Ты только узнай, работает ли он в газете по-прежнему, а я что-нибудь придумаю. В крайнем случае, изображу девицу, мечтающую о карьере порнозвезды!

Я взяла одну из оставленных мне Мельниковым фотографий.

Ольга была снята в высоких сапогах, в коротких шортах, с обнаженной грудью. Она кокетливо высовывала язык, и ее указательные пальчики прижимали соски огромных грудей.

— Не понимаю, кому это может нравиться, — поморщилась я. — Или когда мозгов нет, то и эстетическое чувство полностью пропадает?

— Да брось, хорошенькая девочка…

— Может быть, — вздохнула я. — Только этой девочке нужен был нормальный муж. И еще: ей бы ведь жить и жить… Не находишь? И ей, и Динаре. Кстати, что известно о Динаре?

— Ничего. Родители живут в Казахстане и невероятно бедны. Конечно, гибель дочери их потрясла, но там еще с десяток девочек по двору бегают. Динара и работала из-за них. Чтобы прокормить этот «гаремчик». Так что, сама понимаешь, в ее семье ничего не знают ни о Васильеве, ни о Зелинском. Динара уехала в Тарасов давно, учиться и работать. Ровно месяц действительно проучилась в ветеринарном. Потом исчезла, забрав документы. В деканате с трудом вспомнили ее, пришлось долго описывать. Сказали, что была очень тихая, незаметная. Почему ушла — не знают.

— Как всегда, — вздохнула я. — Прямо страшно становится. Девчонка пропала в большом городе, и никому до этого дела нет.

Я посмотрела на фотографию Динары. Чертова жизнь, подумалось мне.

Я присмотрелась к фотографии повнимательнее.

— Черт, — вырвалось у меня.

— Что там? — поинтересовался Сашка.

— Взгляни, тебе не кажется, что у нее под глазом плохо загримированный синяк?

Он посмотрел и кивнул.

— Теперь это не так уж важно, — вздохнул он. — Но жизнь у этих девочек не сахар.

— Может быть, — согласилась я. — Или… Судя по словам братца-фашиста, Ольга хотела выйти из игры. Не так это легко. Обычно надо здорово поднапрячься, чтобы избежать стычек с хозяевами. Может, Ольга попробовала шантажировать своих бонз? С Динарой она, по-видимому, дружила. Вполне могла поделиться с ней своими планами. Вспомни, именно Динара отправила телеграмму, значит, девушки были достаточно близки. Выяснить бы, когда была сделана эта фотка.

— Попробуем, — согласился Сашка.

— Да уж, — невесело усмехнулась я. — Вот только пробы наши могут оказаться весьма рискованными.

Мы начали разрабатывать план, как нам действовать дальше. Работы получалось столько, что оставалось только благодарить бога за то, что у меня есть помощники.

Чтобы ничего не забыть, мы записывали все на листке, вырванном из блокнота. Всего получилось пунктов десять, даже если объединять несколько в один.

Найти Васильева, съездить в Баландино, чтобы выяснить кое-что у матери, тем более что она тесно связана с нашим подозреваемым, потом попробовать поискать подружек Ольги и Динары — не вдвоем же они всю дорогу дружили? Больше всего меня почему-то интересовал человек, за которого Ольга собиралась замуж, если это была, конечно, не «утка» для родственников. При всем этом еще слежка за Гарнеевым, которого никак не сбросишь со счетов! Впрочем, Гарнеева свободно можно было препоручить Светке с Пашкой — пусть присматривают за нашим «мальчиком».

— Все-таки я никак не могу найти смысл в том, что у всех убитых нашли эти дурацкие тайники, — посетовала я. — Может быть, им это все-таки подбросили?

— Не думаю, — покачал головой Сашка. — Либо шла подпольная торговля оружием и наркотой, либо все это имеет прямое отношение к весьма неприятным обстоятельствам, подтверждающим нашу версию о войне.

— Лучше бы торговля, — проговорила я. — Не хочется мне в этот нефтераздел соваться… Костей не соберешь потом.

Хотя, если подумать, спекуляция оружием лучше, что ли? Нет, положительно, у меня потрясающие способности вляпываться в дурацкие истории!