Глава 17

Зловещий дом встретил меня в лучших традициях Агаты Кристи: мрачное утро, небеса едва ли не черного цвета, а под ними – не менее мрачный дом с тускло светящимися окнами. Я припарковалась неподалеку и, пройдя к двери, нажала на звонок домофона. Как в сказке, дверь тут же открылась, и передо мной предстала огненная фурия – Светлана Кооп, которая на этот раз нисколько не походила на фурию, а выглядела как самая обыкновенная, немного усталая и печальная женщина под пятьдесят.

– Заходите, – негромко произнесла она, отступая назад. – Я вас сразу отведу на кухню, и для начала мы вместе позавтракаем. Герман спит, бедняга, хорошо, что я услышала, как он вернулся сегодня под утро да плакал под бутылочку вина на кухне. Рассказал мне, как все было, сказал, что вы придете к девяти часам. Я обещала ему вас встретить, а самого уложила спать. Пусть отоспится, жалко его…

Вот так вот: я настраивалась на очередную битву с обитателями дома, а вместо того ко мне вышли с белым флагом в руках. Мы сидели со Светланой на просторной и обставленной в лучших традициях богатых домов кухне и пили великолепный «Нескафе» из супер-пупер-автомата вприкуску с сырными оладушками, испеченными золотыми руками прирожденной кухарки – моей собеседницы.

Она сама начала рассказ, отвечая на мои пока еще не заданные вопросы, поглядывая на меня запавшими глазами человека, который не мог уснуть до утра, мучаясь угрызениями совести или чем-то в том же роде.

– Да уж, должна перед вами извиниться, – кивая самой себе, говорила она, подкладывая новую порцию оладий. – Только сейчас вдруг словно глаза у меня открылись – вижу, как не права была, когда кричала на вас да себя в грудь била, дескать, дураки все вы, а я одна – умница! Как сегодня Герман рассказал мне, что Ольга ночью траванулась… Господи, прости меня! Это ж мы ее, дурочку, довели! А может, прав Герман и не сама она отравиться решилась, может, и вправду кто-то ей помог… Кто-то из нас!

Она с силой тряхнула головой и ладонью потерла красные глаза.

– Ничего не понимаю! Что скажете мне – всему теперь поверю! Герман рассказал: пришел-де с работы и опять допоздна сидел в своем кабинете – говорит, работал, но работа никак не шла, все время думал, кто же из родных хотел его жену прибить, потом – застрелить? Плюнул, направился спать – в спальню. Смотрит – Ольга какая-то странная лежит: глаза закатились, и не шевелится. Он тут же ее на руки и – в машину, на всех парах в клинику, по дороге звонок туда сделал – дескать, встречайте! Пока действовал, не до слез было, а как врачам на руки жену сдал, тут и отказала выдержка. Как он мне раз сто повторил в истерике: «Ну, кто же ее так хочет убить? Что она, бедная моя девочка, кому-то сделала?!»

Я смотрела на притихшую фурию и удивлялась: интересно все-таки, насколько каждый размышляет по-своему. Средь бела дня человек получает кирпичом по голове – ну, ладно, здесь еще можно предположить несчастный случай, пробормотав нечто в духе «Нечего по подвалам шляться». Но когда тот же человек сначала обнаруживается с простреленным боком, а через несколько дней – отравленный мышьяком, то, казалось бы, даже предполагая самоубийство, впору ощутить хоть грамм раскаяния: «А ведь это мы ее довели!»

– Что вы так на меня смотрите? – усмехнулась, поджав губы, Светлана, словно угадала весь ход моих мыслей. – Да, представляю, что вы сейчас думаете, с этим все ясно!

– Ну, раз вам все ясно, тогда ответьте мне на простой вопрос. Откуда Ольга могла достать пистолет для того, чтобы попытаться застрелиться?

– Понятия не имею и, если честно, никогда этим не интересовалась, – она покачала головой. – Ну, что ж тут поделаешь! Каюсь: до поры до времени Ольга меня только раздражала. И вот ругайте меня как хотите, но даже в тот раз, когда увидела ее на кровати с простреленным боком, первая мысль у меня была такая: «Вот стерва, и мужа до истерики довела, и вся кровать в кровище, не отстираешь!» Верите?

Я с интересом наблюдала за ее мимикой – что ж, все было достаточно искренне и убедительно, как на духу. Что тут скажешь? На вкус и цвет товарищей нет, а уж тем более – на людей. Если уж кого с первого взгляда не полюбишь…

– Верю. И все-таки: Ольга была обнаружена вся в крови в день своего двадцатипятилетия. Неужели среди вас не было никаких пересудов, обмена мнениями – ведь должны вы были как-то прореагировать на эту кровавую трагедию?

Она лишь нахмурилась, пожала плечами, со вздохом поднялась и взяла чайник, чтобы подлить себе чайку.

– Убейте – не помню. Я вообще всю жизнь мало с кем общаюсь, меня и в детстве букой звали. Лучшее место для меня – вот здесь, на кухне, и если с кем тут и веду разговоры, то с овощами да прочими продуктами.

Некоторое время мы сидели молча, задумчиво отпивая из своих чашек, не думая ни о чем – просто наслаждаясь тишиной и покоем. Допив свою чашку, Светлана завздыхала, поднялась, отправилась к столу в другой части кухни, где у нее подходило тесто, которым она и занялась.

Я размышляла о своих дальнейших действиях. Тут внезапно раздался негромкий звук – словно ветка ударила по стеклу окна. Между тем я точно помнила: вблизи окон этого дома не было ни одного дерева.

Я оглянулась. В темном квадрате ничем не занавешенного окна жутковато белело чье-то лицо. На какие-то доли секунды я испытала необъяснимый страх и тут же резко подалась к окну. Лицо мгновенно исчезло. Почему оно напомнило мне кого-то, кого я уже видела? Несколько секунд я напряженно размышляла, не выбежать ли прямо сейчас из дома на поиски того, кто наблюдал за нами с улицы, но вовремя сообразила, что тот человек наверняка успел благополучно скрыться.

В этот момент скрипнула дверь, и на пороге появился мрачный Герман. Разумеется, я и думать забыла о странном лице в окне.

– Почему вы меня не разбудили?

Это была его первая фраза, произнесенная ломким нервным голосом, выглядел он под стать своему голосу: мятая одежда, волосы взъерошены, словно кто-то таскал его за вихры, припухшие глаза красного цвета, осунувшееся, мертвенно-бледное, с зеленоватым оттенком лицо.

Светлана тут же вскочила, одним движением усадила братца на стул у стола, налила горячего чаю, подставила тарелку с оладьями.

– Гермаша, не ругайся! Тебе надо было выспаться как следует. Давай пей чай, закусывай, сил набирайся – пока не покушаешь, из-за стола тебя не выпущу!

Глядя на мрачное лицо Германа, она едва не расплакалась, обернувшись ко мне, словно призывая в свидетели:

– Герман у нас младшенький, так помню, еще в годы нашего детства я всегда следила, чтобы он как следует покушал. Просто вот так сажала его за стол и говорила: «Пока не съешь свою порцию – никуда не отпущу!»

На Германа эти давние воспоминания явно не произвели никакого впечатления. Впрочем, чай он молча выпил, а вот к оладьям и не притронулся – развернулся ко мне и произнес все так же отрывисто:

– Что вы собираетесь предпринять?

Я посмотрела на часы – время шло к одиннадцати. За окном посветлело, но дождь смазывал все цвета и краски.

– Я думаю, все члены вашего семейства уже на ногах. А потому нам с вами – я подчеркиваю, что вы, Герман, должны непременно в этом участвовать, – необходимо немедленно провести очень неприятную, но необходимую операцию: обыск всех комнат дома.

– О господи!

Это, не выдержав, почти выкрикнула Светлана, на мгновение вновь становясь огненной фурией. Впрочем, мрачный и холодный взгляд Германа тут же заставил ее притихнуть и вжать голову в плечи.

– С кого начнем?

Герман тут же встал на ноги и отряхнул мятую рубаху, выбившуюся из брюк – судя по всему, он так и заснул не раздеваясь, а сейчас ему было абсолютно все равно, как он выглядит, – одно это уже говорило о многом.

Я тоже поднялась.

– Начнем вот с этой самой кухни. Аккуратно, не делая лишнего беспорядка, просматриваем все, ищем то, что так или иначе может быть связано с двумя попытками убийства: кирпичи, книги об оружии, а также мышьяк и любая тара – все, в чем он мог храниться. Плюс ко всему – все необычное, что вас или меня почему-то заинтригует. Надеюсь, вы меня понимаете?

– Надеюсь, что понял.

И с этими словами Герман тут же направился на правую сторону кухни к стене с бесконечными полками и шкафчиками, заставленными банками с крупами и специями. Светлана завздыхала, запричитала и хотела было уже подняться да выйти, чтобы не видеть весь этот кошмар, но я вежливо ее остановила:

– Пожалуйста, не уходите – вы, раз уж так совпало, будете нашим свидетелем и пройдете вместе с нами по всем помещениям дома. Заранее предупреждаю: наберитесь сил и терпения, дело это долгое и очень тяжкое.

Все вышло точно по моим словам: с обыском мы провозились, с легким перекусом на ходу, почти до десяти вечера. Опущу все злобные взгляды и реплики обитателей, чьи комнаты мы тщательнейшим образом проверили. Домочадцы поначалу пытались протестовать, в ответ на что Герман, бледный как смерть, с горящими глазами, кратко предложил всем проваливать из его дома, если кого-то что-то не устраивает. Таким образом мы с ним, в присутствии охающей и вздыхающей Светланы, проверили все общие и гостиные комнаты, все холлы и коридоры, библиотеку и прачечную, а также все личные апартаменты.

Замечу отдельно, что обыск в апартаментах родных Германа ничего сенсационного нам не дал. Все было обычно, если не сказать банально: комната Марии отличалась большим количеством дешевых изданий романчиков о любви и фотографий погибшего мужа; у Инны, несмотря на всю ее благочестивость, обнаружился целый короб сто лет не стиранного исподнего, а комнаты ее дочек различались, как и сами хозяйки. У Галины царил идеальный порядок, нигде ни пылинки, а у Натальи по комнате, казалось, прошелся Мамай: всюду валялись книги, журналы и одежда, которую руки не доходили убрать в шкаф.

– Это новогодний костюм цыганки, я все время забываю кому-нибудь его подарить! – алым маком зацвела Наталья, когда я достала из-за дивана блузку, юбку и черный парик. – Клянусь, я все уберу, наведу порядок!

Мифический Гоша в очередной раз бесследно исчез, а за обыском в его обители, поджав губы, молча наблюдала его мать. Сказать по правде, в комнате парня меня поразил ее нежилой дух: не было мелочей типа расчески или бритвы, не было газет и журналов – всего того, что связано с каждодневным нашим бытием. Даже в его шкафу практически не было одежды, красовались лишь пустые вешалки, что, кстати сказать, оказалось неприятным сюрпризом и для самой Марии.

– А вы уверены, что ваш сын здесь действительно живет? – поинтересовалась я, а она в ответ лишь развернулась и вышла, от души хлопнув дверью.

Общий итог обыска получился и вовсе обескураживающим: главные находки были сделаны в супружеской спальне Германа и Ольги. Находка-улика номер один – под матрасом супружеского ложа, с левой стороны обнаружилась записка Ольге от имени Софи Златогорской со следующим текстом: «Ольга, подруга моя, жду тебя сегодня ровно в два часа пополудни в Зале Свободы, у Арки Желаний. Замри на месте, закрой очи и жди моего гласа (записку, прочитав, предай пламени!) Sophie». Находка-улика номер два – также под матрасом, но справа, – покрытый засохшей кровью глушитель к пистолету, который, как ни странно, идеально подошел к старинному оружию.

По обнаружении находок (а произошло это ближе к десяти вечера, под финиш обыска) Герман без сил повалился в кресло.

– Если бы я только знал, – выдохнул он осипшим голосом, – клянусь, если бы я только предполагал…

– Не клянитесь, ради бога, – прервала я его. – Мы с вами только что обнаружили две убедительные улики: записку, которая явно указывает, что уже в первом якобы «несчастном случае» совершенно точно замешан тот, кто печатал записочку, и глушитель, который ведь тоже кто-то засунул под матрас. Вряд ли это сделала Ольга перед тем, как потерять сознание.

Я взглянула на осунувшееся лицо Германа.

– Ладно, со всем этим разберемся завтра, на свежую голову, а сегодня вам лучше немедленно ложиться спать.

На этом наши подвиги завершились: я лично проследила, чтобы Светлана «организовала» Герману чай с легким снотворным, и, уходя, убедилась, что парень благополучно спит.

Теперь и мне было самое время отправляться на боковую. Уже садясь в свою машину, я вдруг вспомнила про загадочное лицо в окне кухни и внезапно поняла, что действительно уже видела его: это был тот самый парень, что вылетел на меня в первый день моего визита в нечистый дом, – тот самый. Полная копия Ди Каприо.