Глава вторая
Утро началось с того, что я проснулась от громкого хлопка. Невольно резко выпрямившись на постели, я обнаружила, что поднялся сильный ветер, и от его порыва в комнате захлопнулось окно. Я слезла с постели и подошла к балкону. Деревья сильно гнулись из стороны в сторону, небо затянули фиолетовые тучи, а на термометре значилось плюс двадцать два градуса.
«Что ж, видимо, к нам пришел атлантический циклон, – подумала я. – Вовремя я успела отдохнуть и позагорать!»
Собственно, такая смена погоды мне лично даже на пользу: что ни говори, а в жару работается хуже. Пусть лучше будет прохладно и пасмурно, пусть даже пойдет дождь – для расследования это более приемлемые условия, нежели африканский зной.
Когда я пила кофе после завтрака, капли дождя уже стучали по карнизу. Но меня это не смущало, я готова была отправиться туда, куда потребуется. И все же прежде мне хотелось пообщаться с милицией и посмотреть материалы по факту смерти Марианны Новожиловой, чтобы поточнее определиться с дальнейшим пунктом расследования.
Вспомнив, как Сергей Николаевич говорил о том, что дело находится на контроле у начальника убойного отдела, я набрала рабочий номер подполковника Мельникова, своего старого друга, возглавлявшего данный отдел Кировского УВД.
Андрей Мельников получил подполковничьи погоны не так давно, примерно года полтора-два тому назад. Однако это дало ему повод заважничать, приобрести вальяжные повадки и командный голос. Правда, это в основном отражалось на его подчиненных, а не на мне. Со мною, знавшей Андрея со времен его сержантской юности, он старался вести себя по-прежнему. Если же Мельников изредка забывался, принимаясь при мне важно раздувать щеки и гордо вскидывать голову, я всегда возвращала его на землю, колко напоминая приятелю, сколько дел, по сути, я раскрыла за него.
Работать параллельно с Мельниковым мне приходилось часто, и практически всегда решающая версия оставалась за мной. Мельникову, который, по сути, был очень неплохим оперативником, на мой взгляд, добиваться блестящих результатов мешало его стремление следовать стандартными путями. Он не любил неожиданных версий, поскольку они могли оказаться опасными. Опасными в глазах его начальства, стараясь избежать гнева которого Мельников и клепал привычные и шаблонные версии. Правда, мне все же удавалось сбить его с этого неправедного пути своей неуемной жаждой докопаться до истины. Мельников кряхтел, чесал «репу», потом махал рукой и соглашался «попробовать». И уж потом, когда предложенный мною вариант оправдывался на все сто процентов, он признавал, что я была права, и даже благодарил меня.
Правда, по прошествии энного количества времени Андрей Александрович начинал забываться и говорил, что это изначально была именно его идея. Причем выдавал он эти реплики с такой искренностью, что я только рот раскрывала от изумления.
Но, к счастью, другом Мельников был хорошим, в помощи никогда мне не отказывал, а если и выпендривался порою, то в основном для вида, чтобы подчеркнуть собственную значимость. Поэтому и сейчас я не колеблясь обратилась к нему. И тон намеренно выбрала непринужденный.
– Здорово, Андрюха, – весело начала я, едва услышав в трубке баритон Мельникова.
– А, это ты, Иванова, – с каким-то разочарованием протянул подполковник.
– А ты на что рассчитывал? – насмешливо спросила я.
– Ни на что хорошее! – отрезал Андрей и вздохнул.
– Что за пессимистическое настроение? – удивилась я. – С каких пор ты стал мрачным мизантропом?
– Станешь тут, – буркнул Мельников. – У меня отпуск через неделю.
– Так это же хорошо. Чем ты недоволен?
– А ты в окно смотрела? Там ливень хлещет!
Струйки дождя за окном и впрямь встали водяной стеной.
– Ну и что? За неделю все сто раз может измениться!
– А может и не измениться! – упрямо стоял на своем подполковник. – Черт, ну почему мне так не везет? Главное, все сотрудники уже отгуляли, пока жара стояла, а я здесь мучился! Теперь, когда моя очередь подошла, – все наоборот! Даже Арсентьеву повезло, а он у нас главный неудачник!
– Да хватит тебе причитать, как старая бабка! К тому же ты наверняка не собирался в городе сидеть? А там, куда ты отправишься, климат совсем другой.
– Я, Иванова, в отличие от тебя, на госслужбе состою! У меня нет средств, чтобы по Египтам разъезжать! – раздраженно отозвался Мельников.
– Зависть, Андрюшенька, – плохое чувство, – попеняла я старому приятелю. – К тому же в Египте сейчас, прямо скажем, тоже не очень хорошо. Там невыносимая жара стоит. Туда лучше в октябре ехать. И не прибедняйся ты так, я же знаю, что ты вполне можешь себе позволить поездку за границу. В Египет уж, во всяком случае. И вообще, давай лучше к делу перейдем.
– Давай, – неохотно согласился Мельников, который в последнее время очень полюбил жаловаться на судьбу на пустом месте. – Что за дело-то?
– Марианна Новожилова, – коротко ответила я.
– А-а-а, – протянул Мельников. – А ты-то тут при чем?
– А меня наняла семья Черкасовых, – сказала я. – Знаешь таких?
– А то! – ухмыльнулся Мельников. – Значит, они тебя наняли? Вот же неугомонная семейка! Мало того, что нас тут всех на уши поставили, мне сорок раз звонили, так им еще и частного детектива подавай! А меня начальство и так каждый день за эту Марианну дрючит!
– Что, Черкасов лично тебе названивал сорок раз? – удивилась я.
– Он-то нет, а вот женушка его… Достала просто!
«Узнаю Альбину Юрьевну», – мысленно усмехнулась я и спросила:
– Материалы-то можно посмотреть? Заодно, может, и соображениями своими со мной поделишься? Раз уж мы снова делаем одно дело.
– Приезжай, приезжай! – сказал Мельников. – Тебе же ливень – не помеха!
– Я работаю добросовестно, Мельников, – напомнила я ему.
«А не пузо отращиваю», – добавила про себя, но вслух, конечно, я говорить этого не стала, дабы не портить и без того нерадужное настроение давнего приятеля. Мельников, который порою бывал обидчивым как ребенок, сейчас мог вообще надуться, как мышь на крупу, и просто отказаться общаться. А это мне совсем не было на руку. Поэтому я быстренько свернула беседу и пошла одеваться.
Облачившись в брюки и легкую ветровку и надев непромокаемые кроссовки, я двинулась на улицу. Дождь всего за несколько минут напрудил огромные пузыристые лужи и потоки ручьев. Перепрыгивая через них, я пробралась до своей машины. В РУВД я была минут через пятнадцать.
Мельников сидел в своем кабинете и цедил зеленый чай с жасмином.
– Хочешь? – предложил он. – Кофе закончился.
– Нет, спасибо, – отказалась я, усаживаясь напротив него.
– Зря. Моя жена вычитала, что зеленый чай прекрасно очищает почки и печень.
– У меня с этими органами все в порядке, – улыбнулась я. – Да и с остальными тоже.
– Это пока, – язвительно проговорил Мельников.
– С тобой невероятно приятно общаться! – восхитилась я. – Ты так потрясающе мил и любезен!
– Ладно, ладно, – махнул рукой Мельников, небрежно придвигая ко мне папку с «Делом номер такой-то». – Вот тебе материалы, вникай.
Первой страницей дела был протокол осмотра места происшествия – которое являлось квартирой некоего Анатолия Дмитриевича Лебедева. К протоколу присовокуплялись показания самого Лебедева и соседей, а также заключение судебно-медицинского эксперта о смерти Марианны Викторовны Новожиловой. Из него мне стало известно, что смерть девушки наступила в тринадцать часов тридцать две минуты девятнадцатого июня. Причиной смерти явилось отравление пропанололом, дозировка составляла около трех граммов. Далее шло описание этого препарата, испещренное специальными фармакологическими терминами, не очень мне понятными. Главное, что я для себя уяснила, это то, что для кончины здорового взрослого человека достаточно введения двух граммов этого вещества. Однако внятного описания действия этого препарата я так и не обнаружила. Прочла фамилию судмедэксперта и увидела, что она мне незнакома.
Прочитав результаты вскрытия, я убедилась, что ни алкоголя, ни наркосодержащих веществ в организме девушки не обнаружили. Она также не была беременной или больной.
– Ну что, Мельников, – подняла я глаза на подполковника, изучив материалы. – На самоубийство такое не спишешь, а?
– Похоже, нет, – досадливо засопел Мельников. – Разве что на несчастный случай?.. – с надеждой посмотрел он на меня.
– Не обольщайся, – разочаровала я его. – Сам понимаешь, что это убийство. Так что придется тебе расстараться, чтобы найти виновного и отвязаться от въедливой семейки Черкасовых.
– А ты думаешь, им настоящий преступник нужен? – хмыкнул Мельников. – Нет, Таня, им нужна удобная и правдоподобная версия. Чтобы они могли скормить ее своему сыночку, дабы дитятко успокоилось.
– То есть в унисон и твоим желаниям, – с улыбкой кивнула я.
– Напрасно иронизируешь, Иванова, – неодобрительно вздохнул Мельников. – Ты же знаешь, что я всегда за правду. Но я лицо подневольное, а начальство требует раскрывать дела в кратчайшие сроки. А эта Новожилова и так уже зависла!
– У тебя есть версии?
Мельников почесал в затылке.
– Скорее всего это кто-то из студентов, – высказал он предположение.
– Почему? – удивилась я.
– Ну, во-первых, они медики, хоть и будущие. В ядах должны разбираться, да и доступ у них к ним может быть. Вот и прикололись…
– Ничего себе приколы! – присвистнула я. – Однокурснице яд подсунуть!
– Ну, они же молодые совсем! Знаешь, какая сейчас молодежь, Таня, безбашенная! Может, решили просто пошутить, посмотреть, что получится. Или что похуже… Не поделили что-то с этой Новожиловой. Захотели ей отомстить. Я так понял, она девчонка резкая была. К тому же красивая, я фото видел. Может, ей завидовали.
– «Может, может!» – передразнила я его. – Ты словно на воде гадаешь. На чем-то твои предположения основываются? Ты говорил с этими одногруппниками? Что, у них с Марианной были конфликты?
– Таких уж крупных не было. Но вот некоторые студенты Новожилову откровенно недолюбливали. И это заметно.
– Да, очень уж сильно нужно человека недолюбливать, чтобы решиться на убийство, – заметила я. – Она реально кому-нибудь мешала?
– Да кому она могла помешать! – с досадой проговорил Андрей. – Я сам всю голову сломал: сирота детдомовская, живет в комнатушке в общаге! Кому могла быть выгодна ее смерть? Да никому! Вот и остается – выдвигать другие версии, нематериального характера. А если вообще все случайно получилось? Ну, напутали девчонки-студентки чего-то, подсунули ей в спешке не тот препарат, потом перепугались… Допустим, у нее голова болела?..
– Я все-таки не думаю, что у простых студентов имеются яды в полном и бесконтрольном их распоряжении, – недоверчиво покачала я головой. – К тому же ты полагаешь, что студенты их хранят вперемешку с лекарственными препаратами?
Мельников только вздохнул, и я поняла, что он и сам не знает, отработкой какой именно версии милиции следует заняться. Поскольку – Сергей Николаевич Черкасов был прав! – у Андрея и не было ни одной мало-мальски здравой версии.
– А вот некий Анатолий Лебедев, – напомнила я. – Главный свидетель по этому делу, как я понимаю. Если не сказать подозреваемый… Его действительно отпустили? Он же вполне может быть виновен.
– Не может, – угрюмо ответил Мельников. – Алиби у него. Яд-то длительного действия, Таня, понимаешь? А Новожилова пробыла у Лебедева всего несколько минут. Мы проверяли: в час дня у нее закончились занятия, после чего она и зашла к приятелю. И к этому моменту яд в ее организме находился уже несколько часов. Так что Лебедев не при делах. А до этого она была только в училище. Я потому и думаю на этих медиков недоделанных!
– Дай-ка мне адрес Лебедева, – попросила я. – А то у меня только приблизительное описание.
– Ищи, он там есть, – Мельников кивнул на папку с «Делом». – Но вряд ли он что-то важное тебе скажет, мы его уже отработали.
– Ее комнату тщательно осматривали?
– Более чем.
– Никакого дневника, личных записей не нашли?
– Нет, – с нажимом выдохнул Мельников.
– А компьютер? Может быть, какие-то файлы?
– Не было у нее никакого компьютера! – поморщился Мельников. – Там и осматривать-то нечего: кровать, шкаф с тряпками-шляпками, учебники, тетради.
– А в тетрадях смотрели? – не отставала я. – Может, там какие-то записи есть?
– Нет там никаких записей, Иванова! – не выдержал подполковник. – Все просмотрели! Думаешь, что все менты тупые, одна ты умная?
– Ничего такого я не думаю, – примирительно сказала я.
– Значит, успокойся! Раз я говорю, что наши ребята все осмотрели, значит, так и есть.
– А детский дом? – спросила я.
– Что «детский дом»? – не понял Мельников.
– В детский дом вы ездили?
– Зачем? – удивился подполковник. – Она там уже год как не бывала! Да и потом, убили-то ее здесь! Никого в училище из выпускников этого детского дома нет, я проверял.
– Она продала в Пензе квартиру, ты знаешь об этом?
– Да, знаю.
– Ты не думал, где деньги от этой продажи? Их не нашли при осмотре ее комнаты?
– Нет, не нашли. Да я этим особо не заморачиваюсь! Может быть, она их давно потратить успела! Прошло-то уже больше года! А она молодая девка, красивая была, одеваться любила… Опять же, одна в большом городе. Кафе-рестораны, такси-клубы – вот денежки потихоньку и утекли. Это с непривычки кажется, что их много, а как тратить начнешь – вот и нет их! Я по себе знаю.
– Ты что, тоже квартиру продал? – усмехнулась я.
Взгляд Мельникова ясно свидетельствовал о том, что избранный мною ироничный стиль общения он сегодня совершенно не одобряет.
– Хорошо, возможно, ты и прав, – задумчиво сказала я, отставив шутки в сторону. – Ладно, мне пора. Спасибо. Что ж, поможем друг другу, если что-то выясним. У тебя сейчас что в планах?
Мельников смерил меня таким мрачным взглядом, что я поняла риторичность своего вопроса.
– Что ж, гуд бай, – я поспешила попрощаться с зашедшим в тупик подполковником.
Выйдя из РУВД и попав под мощные струи лившего с крыши здания дождя, я быстро запрыгнула в машину и включила дворники. Погревшись несколько минут в салоне, я решила поехать в училище: было еще слишком рано для визита в общежитие. Студенты должны быть на занятиях, а Лебедев, наверное, на работе.
* * *
Старенькое темно-красное здание областного медицинского училища, именуемое с недавних пор колледжем, располагалось у берега Волги. Реку не было видно из его окон. Мне пришлось проехать мимо, сделав затем поворот к училищу. Над Волгой нависли тучи, опустился туман, река казалась вытекшим из огромного тюбика слоем густого клея.
Я остановила машину поближе к входу и, накинув капюшон ветровки, подбежала к тяжелой входной двери. Пройдя внутрь, я ощутила резкий запах медикаментов, кажется, впитавшийся за долгие годы существования учебного заведения в его стены.
Несмотря на современное название, по сути колледж оставался все тем же медицинским училищем, что и несколько лет тому назад. Мне доводилось бывать здесь неоднократно в процессе многочисленных расследований. Да, в помещении сделали хороший ремонт, поставили пластиковые окна, но все же здание оставалось тем же строением в духе уже позапрошлого столетия.
Сидевший на вахте охранник не задал мне никаких вопросов, не потребовал пропуска и вообще проявил поразительное равнодушие. Но это и к лучшему. Я не стала привлекать к себе внимания, просто подошла к расписанию занятий, висевшему на доске, на стене. Здесь я обнаружила, что у студентов уже началась летняя сессия и в училище проходят в основном консультации и подготовка к экзаменам и зачетам.
Номер группы, в которой училась Марианна Новожилова, я заранее выяснила у Виталика Черкасова и теперь искала его глазами в расписании. Вскоре я уже знала, что группа номер два первого курса занимается на втором этаже, в двадцать четвертой аудитории. А проводит консультацию некая Черновец Наталья Максимовна. И именно с ней я решила побеседовать в числе первых опрашиваемых.
Поднявшись по широкой лестнице с витыми чугунными перилами, я остановилась в коридоре и присела на подоконник, приготовившись к ожиданию. Это не заняло много времени: буквально минут через десять дверь аудитории открылась и, переговариваясь на ходу, в коридор повалили студенты. Точнее, студентки, я отметила явное преобладание представительниц слабого пола. Они были одеты в форменную одежду, но не одинаковую. На ком-то были ярко-зеленые брючные костюмчики, на ком-то голубые, некоторые были в привычных белых халатиках, но в основном коротеньких, без воротника и рукавов.
Я заглянула в аудиторию. Полноватая шатенка лет сорока пяти, с округлыми запястьями сильных рук, собирала книги в объемную сумку. Я постучала и, увидев ее удивленный взгляд, прошла в класс.
– Здравствуйте, я к вам по поводу Марианны Новожиловой, – начала я с улыбкой, не распространяясь о своем статусе. – Скажите, вы преподаете в группе, где она училась?
– Да, я их куратор, – ответила женщина.
– Наверняка с вами уже беседовали, – продолжая улыбаться, проговорила я. – Но мне бы хотелось кое-что уточнить, составить собственное представление. Я также занимаюсь расследованием смерти Марианны.
Я не боялась, что студенты разойдутся и я не сумею с ними поговорить: из того же расписания следовало, что после консультации перед экзаменом у них состоится практическое занятие на первом этаже. Так что я вполне все успевала.
– Ах, да-да, – женщина погрустнела, уголки губ ее опустились, и она понимающе закивала. – Присаживайтесь, – она показала мне на стул за первой партой. Я села на предложенное место, а она опустилась на свой преподавательский стул.
– Наталья Максимовна, – начала я, намеренно обращаясь к преподавательнице по имени-отчеству, дабы продемонстрировать свою осведомленность и завоевать ее доверие. – Давайте начнем с самого простого. Что вы можете сказать о Марианне?
Наталья Максимовна призадумалась.
– Хорошая студентка, настырная. Хотя она проучилась только один год, можно с уверенностью сказать, что у нее все получилось бы в медицине. Понимаете, многие отсеиваются именно после первого курса. Это люди, попавшие в медицину случайно. И, слава богу, у них хватает ума это понять и сменить место учебы.
– К сожалению, как показывает практика, не у всех, – со вздохом отметила я.
– Не у всех, – строго согласилась Наталья Максимовна. – Но ведь это не только к сфере медицины относится. Просто в других областях непрофессионализм не так явно бросается в глаза.
– Ладно, оставим это, – махнула я рукой. – Значит, Марианна не была в медицине случайным человеком?
– Нет. Конечно, особого дара я у нее не отмечала, но, во-первых, об этом и говорить пока рановато, во-вторых, не всем же быть гениями. Нужны нормальные, добротные специалисты. Главное – она ничего не боялась. Ни крови, ни гноя, ни инструментов. Знаете, некоторые от вида скальпеля в обморок падают, – усмехнулась Черновец. – А ее я даже в операционную хотела определить – для практических занятий. А операционная медсестра – это особая статья. Это вам не уколы ставить! Правда, потом все же я отправила ее на «Скорую». В операционную первокурснице все-таки рановато идти. Но думаю, что она после училища пошла бы в институт и стала врачом.
– Хирургом? – предположила я.
– Может быть, и хирургом. Но теперь, увы, этого никогда не будет.
И женщина тяжело вздохнула.
– Наталья Максимовна, опишите, пожалуйста, Марианну как человека. Какой она была, с кем дружила?
– В группе у нее не было близких подруг, – покачала головой преподавательница. – Она не очень-то сходилась с девочками.
– Почему? Из-за того, что была приезжей?
– Не думаю, что дело в этом. У нас много приезжих девушек. Дело в ее строптивости. И еще – она была воинственной. Держалась с превосходством.
– Претендовала на лидерство?
– Нет, скорее на независимость. Ей не нужны были подчиненные, она была сама по себе. А это тоже многим не нравилось.
– У нее бывали конфликты с одногруппниками?
– Крупных не было.
– Я слышала, что у нее возникла ссора с Катей Переверзевой, – и я воспроизвела рассказ Виталика.
Черновец поморщилась:
– Да, неприятная история. Кажется, они подрались. Катя что-то обидное сказала Марианне, насчет ее происхождения… Вы же, наверное, знаете, что она была сиротой, воспитывалась в детском доме?
Я молча кивнула.
– Ну так вот, а Катя как-то проехалась насчет ее родителей. Марианна схватила сумку с инструментами и запустила в нее. Это произошло не в стенах училища, на улице, при этом не присутствовал никто из преподавателей, потому все и обошлось малой кровью. Девчонок вызывали в деканат, беседовали с ними, но обе стояли на своем: никакой драки не было, это все неудачная шутка. Ну, в конце концов, их оставили в покое.
– Простите, Наталья Максимовна, а откуда же это стало известно?
Черновец нахмурилась, но промолчала.
– Наталья Максимовна? – повторила я, настойчиво пытаясь заглянуть куратору в глаза. – Я жду. Ведь речь идет об убийстве вашей студентки…
– Я не думаю, что этот инцидент имеет какое-то отношение к ее смерти, – медленно произнесла Наталья Максимовна и повернулась ко мне. – Ну, хорошо, я вам скажу. Об этом нам сообщила одна из студенток.
– Фамилия, – коротко потребовала я, достав блокнот.
– Лена Зубанова, – сухо ответила преподаватель.
– А ей это зачем?
– Для порядка, – совсем отвернувшись от меня, сказала Наталья Максимовна.
– Местная стукачка? – усмехнулась я. – Что, и такое явление процветает в вашем училище?
– Ой, как вы неудачно выразились, – Наталья Максимовна скривилась. – Ничего подобного! Просто Лена – староста группы, она за все отвечает! Потом с нее же и спросят! А многие этого не понимают.
– Ясно, – кивнула я. – И когда же точно произошел этот эпизод?
– Весной. Кажется, в апреле – тепло уже было, девчонки в перерывах во двор выходили. Но вы зря на этом акцентируете внимание. Наши студенты непричастны к смерти Марианны, я в этом уверена.
– Ее отравили лекарственным препаратом, – подняв палец, заметила я. – Не забывайте, что у вас – медицинский колледж!
– Неужели вы думаете, что у нас студенты имеют свободный доступ ко всем лекарствам?! – изумилась Наталья Максимовна. – Они же не врачи, даже не медсестры, а всего лишь студенты!
– Но у них же бывают какие-то практические занятия, – предположила я.
– Занятия! – усмехнулась преподаватель. – Да они пока еще только бинтовать правильно учатся!
– А я выяснила, что они уже должны были учиться ставить системы, – заметила я.
– И вы думаете, им для этого выдают яды? – саркастически спросила Черновец. – Занятия проходят под строгим контролем преподавателя! Все препараты абсолютно безобидны. На руки студентам не выдают ничего! Все яды у нас хранятся в специальном сейфе, под ключом, и он имеется только у руководителя группы. В противном случае они бы все уже от несчастной любви потравились, возраст-то, сами понимаете, какой!
– То есть у вас нет никаких версий – почему Марианна погибла?
– Абсолютно никаких, – покачала головой Наталья Максимовна. – Сама удивляюсь! У нее не было большого количества знакомых. Знаю лишь, что она встречалась с каким-то парнем, вроде бы он из обеспеченной семьи. Может быть, это его работа?
«Теоретически, все возможно, – подумала я про себя. – Но вообще-то непохоже».
– Да! – неожиданно оживилась Черновец. – Вы знаете, а ведь Марианной интересовался какой-то мужчина! Может быть, это он причастен к ее смерти? Или он что-то знает?
– Что за мужчина? – настала очередь оживиться уже и мне.
– Молодой, лет двадцати пяти, в темных очках… – принялась перечислять его приметы Наталья Максимовна. – Честно говоря, я его не очень хорошо запомнила, потому что тогда торопилась, а он сидел в машине…
– В машине? Что за машина? – торопливо спросила я, доставая блокнот.
– По-моему, «Рено». Такого темно-красного, насыщенного цвета, заметная машина.
– Этот мужчина был за рулем?
– Да, он сидел на водительском сиденье, – Наталья Максимовна наморщила лоб. – А я проходила к корпусу. Как раз дождь шел, я торопилась. Он не стал из машины выходить, только высунулся из окна. Я еще удивилась: дождь идет, а на нем темные очки.
– И что он сказал?
– Начал расспрашивать меня о Марианне, о том, как она училась… Но я ничего не стала ему говорить – с какой стати?
– Он как-нибудь представился вам?
– Нет, просто сказал, что он ее знакомый.
– Странно, – протянула я.
– Вот и мне теперь это кажется весьма странным! – подхватила Наталья Максимовна.
– Когда это было?
– Примерно неделю тому назад или чуть больше. В общем, сразу после смерти Марианны.
– И больше вы его не видели? Или его машину?
– Машину точно не видела, – покачала она головой. – А вот его самого… Я же говорю, что плохо его запомнила – торопилась, да еще очки эти… Но вроде бы не видела.
– Вы узнали бы его при встрече?
– Не знаю, – честно призналась Черновец. – Может, и нет. Да я с ним и говорила-то меньше минуты.
– Номер машины вы, конечно, не запомнили?
– Конечно. Я и запоминать не стала. Даже не подумала тогда, что это важно.
– Как зовут девушку, с которой Марианна жила в комнате общежития? – перевела я разговор на другую тему.
– Так же, как и меня – Наталья. Фамилия – Крохалева, – ответила преподавательница, и я записала фамилию девушки в блокнот.
– Кто еще из ваших студентов живет в общежитии?
– Многие живут, – пожала она полными плечами.
– А Лена Зубанова и Катя Переверзева?
– Катя – местная, а Лена действительно живет в общежитии, – сообщила Черновец.
– Наталья Максимовна, припомните, как Марианна вела себя в день своей гибели? Может быть, вам что-то показалось странным в ее поведении? Или, например, что-то ее тревожило? – этот вопрос был очень важен для меня.
– Я понимаю, о чем вы говорите, – кивнула Наталья Максимовна. – Но здесь я вам ничем не помогу: в тот день меня не было в училище. Студенты занимались у другого преподавателя.
– Вот как… – разочарованно протянула я. – И какие занятия у них шли в тот день?
– У них были консультации перед сессией. Сейчас я уточню…
Она достала из ящика стола тетрадь большого формата и принялась перелистывать ее.
– Вот, – наконец сказала она. – Консультации по анатомии и физиологии. Но, увы, побеседовать с педагогом вы не сможете: Ольга Васильевна четыре дня назад ушла в отпуск. Сразу после того, как ребята сдали экзамен.
– Я хотела бы побеседовать с вашими студентами, – сказала я куратору.
Это сообщение не вызвало особого восторга у преподавательницы, но и возражать она не стала.
– Что ж, – посмотрев на наручные часы, ответила она. – У них через полчаса заканчивается очередное занятие, можете подождать. Но только в коридоре, уж извините. Мне пора, я и так задержалась.
Я поблагодарила Наталью Максимовну за беседу и, выйдя из класса, спустилась на первый этаж. Времени было достаточно, и я прошла в буфет. На небольшом листочке меню, прикрепленном к стене скотчем, значились блюда: стандартный набор для подобного заведения. Первое, два вторых – на выбор, булочки-пончики-ватрушки…
Взяв чашку кофе и пирожное, я присела за столик в углу. В столовой было пусто. За стойкой хлопотала пожилая буфетчица, она же, видимо, – по совместительству – и посудомойка. Я лениво помешивала ложечкой сахар в кофе и жалела, что не прихватила с собой какой-нибудь журнальчик, дабы скоротать время.
Вскоре место за соседним столиком занял какой-то парень – довольно-таки высокий, спортивного телосложения.
«Наверное, будущий хирург», – подумала я про себя.
Все хирурги-мужчины представлялись мне такими широкоплечими богатырями под два метра ростом. Этот, правда, до двух метров явно не дотягивал, да и крепкости ему недоставало, но у него еще было время кое-что наверстать.
Парень откусил кусочек от пирожка и принялся неторопливо прихлебывать чай. Я к этому моменту уже покончила со своей нехитрой снедью и решила пока что позвонить Виталику Черкасову, чтобы поинтересоваться, во сколько начинаются занятия в «Волга-спорте» – вчера я как-то не удосужилась прояснить этот момент.
Разговаривать в столовой и привлекать чье-либо внимание мне не хотелось, и я вышла во двор. Дождь уже прекратился, воздух наполнился прохладой, и я потихоньку двинулась по территории училища к воротам. Достала телефон, набрала номер, и тут… Меня словно током ударило! У ворот училища стоял темно-красный «Рено»! Я быстро взглянула на водительское сиденье: пустое. И вообще в машине никого не было.
Круто развернувшись, я бросилась обратно в училище. В вестибюле никого не было, только охранник невозмутимо занимал свое место да в конце коридора слышались приглушенные удаляющиеся шаги.
– Здесь проходил кто-нибудь? – на бегу крикнула я охраннику.
Тот лишь недоуменно пожал плечами. Я вихрем пронеслась через коридор, выскочила на лестницу, ведущую ко второму выходу, быстро спустилась по ней и оказалась на заднем дворе. Пусто! Я метнулась назад, проделав тот же путь в обратной последовательности. Никого.
Снова во двор, на улицу – машины не было! Я огляделась по сторонам, но ничего, похожего на красный «Рено», в поле зрения не обнаружила…
Глубоко вздохнув, я, теперь уже гораздо медленнее, побрела обратно в училище.
– Скажите, мимо вас несколько минут назад никто не проходил? – вновь обратилась я к охраннику.
– Только студент какой-то, – пожал он плечами, глядя на меня с некоторым подозрением. – А вы вообще-то кто?
– Я к Наталье Максимовне, – не стала я вдаваться в подробности.
Пройдя в столовую, я обнаружила лишь буфетчицу, мывшую огромную алюминиевую кастрюлю и что-то монотонно напевающую себе под нос. Столик, соседний с моим, пустовал.
– Простите, пожалуйста, – я подошла к буфетчице, и та неохотно оторвалась от своего занятия, подняв на меня глаза. – Парень, который только что здесь обедал, это ваш студент?
– Понятия не имею, – развела женщина мокрыми руками. – Хотя вроде бы нет… Во всяком случае, я раньше его не видела.
– Спасибо, – кивнула я и вышла из столовой.
Отыскать Наталью Максимовну у меня не получилось: видимо, она уже покинула пределы училища. Но что это все могло означать? Человек в красном «Рено» следил за ней? Или все же за мной? Или он вообще оказался здесь по своим делам, и я лишь случайно натолкнулась на его машину? В сущности, Наталья Максимовна не могла бы мне ответить на эти вопросы: она сразу предупредила, что вряд ли сможет узнать человека, расспрашивавшего ее о Марианне Новожиловой. И самое главное, что я, торопыга, впопыхах не обратила внимания на номер, украшавший блестящий «Рено»!
«Одним словом, Татьяна Александровна, вы малость лопухнулись, – со вздохом призналась я самой себе. – И теперь вам придется исправлять эту ошибку!»
Исправить собственную оплошность я была вполне готова, вот только не знала покуда, как это сделать…
Посмотрев на часы, я увидела, что полчаса, остававшиеся до окончания занятий, истекли. И теперь можно хотя бы побеседовать со студентами. Вдруг этот владелец «Рено» подходил к кому-то из них, и сейчас прояснится хотя бы что-нибудь?
Теша себя этой надеждой, я отправилась беседовать с однокашниками Марианны.
* * *
Занятие закончилось, студенты шумной толпой выходили из кабинета. Я остановилась чуть поодаль и громко произнесла:
– Уважаемые студенты! Минуточку внимания! Я веду расследование гибели вашей одногруппницы, Марианны Новожиловой. Наталья Максимовна заверила, что вы готовы оказать мне содействие в раскрытии этого преступления. Поэтому убедительная просьба – задержаться для короткой беседы.
Студенты растерянно остановились, молча оглядывая меня. Некоторые начали перешептываться. Затем все взгляды обратились к высокой, широкой в кости девушке с темно-русыми волосами, заплетенными в косу, уложенную «корзиночкой». Девушка была в форменном брючном зеленом костюме. Крупные черты ее лица казались несколько надменными.
– Ну… хорошо, – кивнула та, принимая какой-то неестественно-представительный вид. – Меня зовут Елена, я староста группы.
– Елена Зубанова? – уточнила я, доставая блокнот и также напуская на себя серьезный вид.
Я безошибочно определила, что эта девушка, нацепившая маску преувеличенной важности, из породы людей, кто шутить не любит, и стиль общения с ней должен быть деловым и подчеркнуто официальным.
– Совершенно верно, – кивнула та.
– Меня интересуют события, произошедшие в вашем училище девятнадцатого июня. Проще говоря, что случилось в то утро, ставшее последним в жизни Марианны? Не заметили ли вы чего-то необычного?
Студенты переглянулись. Наконец староста ответила:
– Ничего не заметили, все было, как обычно.
Остальные закивали.
– Наверное, лучше нас вам расскажет Наташа, – робко заметила студентка в халатике, маленького роста, похожая на ученицу средних классов школы.
Ребята обернулись в сторону миловидной шатенки со вздернутым носиком. Та изумленно вскинула бровки, но тут же быстро заговорила:
– Да, мы жили с Марианной в одной комнате, но я тоже ничего необычного не заметила.
– Наташа, вещи Марианны по-прежнему остались в вашей общей комнате?
– Да, только я оттуда переехала. Мне стало немного жутко там жить, – Наташа передернула плечиками и как-то виновато посмотрела на меня.
– Вот что, девушки! У вас занятия на сегодня закончились?
– Да, – подтвердила староста.
– Тогда я предлагаю пройти в общежитие. Те, кто не живет там, могут быть свободны. За исключением… – я сделала паузу и продолжила: – За исключением Кати Переверзевой.
Стоявшая позади всей группы худенькая вертлявая крашеная блондинка моментально вспыхнула и обменялась тревожным взглядом с Леной Зубановой. Староста, однако, взяла себя в руки и спокойно сказала:
– Хорошо, пойдемте.
– Ребята, – обратилась я к остальным, – если вы все же владеете какой-то информацией о жизни Марианны или о том, что могло послужить причиной ее смерти, поделитесь, пожалуйста, вашими сведениями со следствием.
Студенты молчали.
– Ладно, я на всякий случай оставлю вам номер своего телефона, – проговорила я, доставая блокнот и записывая номер своего сотового, – я намеренно не стала раздавать студентам свои визитки, на которых ясно было написано, что я являюсь всего лишь частным детективом. Пусть думают, что я работаю в официальных органах.
Листок с номером взяла одна из девушек. Потоптавшись, студенты начали расходиться. Осталась лишь небольшая их группа. Вместе с ними я и проследовала к выходу.
До общежития колледжа идти было совсем недалеко, путь можно было проложить и через двор, что мы и сделали. По дороге я отметила, что спавшая было вместе с дождем жара теперь вновь неуклонно набирает обороты. Температура явно повысилась, лужи уже практически высохли, причем после прошедшего ливня стало куда более влажно и душно, воздух был теплым и противным, как в парилке.
Подойдя к зданию общежития, мы поднялись на второй этаж и двинулась по коридору.
– Вот комната, в которой мы жили раньше, – показала рукой Наташа. – У меня остался ключ, я могу ее открыть.
– Да, пожалуйста, – попросила я.
Через полминуты я уже была в помещении, служившем жилищем Марианны Новожиловой на протяжении года. Комната примерно метров восемнадцати, стандартный прямоугольник. Две кровати вдоль стен, друг напротив друга, письменный стол, шкаф. Обстановка небогатая, но жить вполне можно.
«И все же это не идет в сравнение с собственной квартирой, пусть даже в Пензе! – подумала я. – Что же заставило Марианну отказаться от личной жилплощади и перебраться на казенные метры?»
– Вот это – кровать Марианны, – показала Наташа на левую от входа стену.
Мы стояли посреди комнаты, я осматривалась, а девчонки переминались с ноги на ногу. Я отметила, что в их группе не было ни одного парня: по крайней мере, на сегодняшних занятиях присутствовали одни девушки.
– Что же, юноши игнорируют ваше заведение? – чуть улыбнувшись, полюбопытствовала я.
– Просто у нас профиль – акушерство, – пояснила Наташа. – Мало кому из мальчиков это интересно. А в других группах много юношей.
– Ну что, может быть, присядем, чтобы беседовать было удобнее? – непринужденно предложила я.
– Мы можем принести стулья, – сказала одна из девушек, метнувшись к двери. Остальные отправились туда же.
Я подумала, что девчонкам явно не хочется садиться на кровать, на которой спала Марианна. Нелепое суеверие, конечно, но мне, в сущности, это было неважно. Стулья так стулья, хотят – пусть таскают, пока молодые.
Вскоре комната опять наполнилась девушками. Они наконец расселись, причем для меня стула, естественно, не захватил никто, и я уселась прямо на кровать Наташи Крохалевой, наплевав на все условности. В конце концов, это не кровать покойницы!
– Значит, на занятиях ничего необычного вы не заметили? А Марианна не жаловалась на состояние здоровья?
– Нет, она вела себя, как всегда, – сказала Лена Зубанова.
– Как всегда – это как? – решила я подбодрить ее улыбкой.
– Сидела и записывала то, что говорила Ольга Васильевна.
– А в перерыве?
– В перерыве она, по-моему, ни с кем не общалась. Во всяком случае, я с ней не разговаривала.
– В буфет она не ходила, часом?
– Нет, в буфет не ходила, совершенно точно, – ответила Наташа Крохалева. – Я это помню, потому что сама предложила ей перекусить, я встала поздно и не успела позавтракать. А Марианна сказала, что она не голодна.
– Вот как? Значит, она все-таки успела позавтракать? – спросила я. – Наташа, пожалуйста, вспомни все. Что было в тот день, с самого начала. Это очень важно для расследования! Ведь никто лучше тебя не сможет описать то утро.
– К сожалению, я плохо могу его описать, – вздохнула Наташа. – Я же говорю, что встала поздно. У нас консультации должны были начаться в десять, вот я и решила отоспаться. Встала уже в половине десятого и тут же стала краситься. Тут уж не до завтрака было!
На лице Лены Зубановой, напрочь лишенном макияжа, появилась усмешка.
– Марианна где была в это время?
– А она куда-то ушла, еще рано утром, кажется. Я слышала сквозь сон, как она закрывала дверь. И потом мы встретились с нею только на занятиях.
– И ты не спросила ее, куда она ходила? – удивилась я.
– Нет, – Наташа тоже удивилась. – Мало ли куда ей понадобилось отойти? Например, в магазин. Что здесь такого? Марианна вообще была жаворонком, она всегда просыпалась раньше меня.
– А после занятий? Она говорила, куда собирается?
– А вот после занятий она, кстати, пожаловалась на головную боль, – припомнила Наташа. – Еще сказала, что с утра голова у нее болела, но она таблетку приняла, и все вроде прошло. А потом опять возобновилась.
– Таблетку приняла? – насторожилась я. – Где она ее взяла?
– Ой, вот этого я не знаю! Наверное, в аптеке купила, где же еще? – обескураженно предположила Наташа. – И еще она говорила, что устала. Я ей заметила, что это, наверное, нервное, перед сессией. У многих бывает. Даже посоветовала ей никуда не ходить, полежать в комнате. Но она сказала, что только ненадолго съездит и вернется. Но уже не вернулась…
– Куда она поехала, ты знаешь?
– Кажется, к какому-то человеку, с которым она на практике познакомилась. Она на станции «Скорой помощи» практиковалась, а он там работает. Вроде бы он ей что-то обещал дать, для занятий.
– И все? Больше она никуда не планировала заехать?
– По-моему, нет, – сказала Наташа. – Мне, во всяком случае, она ничего не говорила.
«Скорее всего так оно и было, – подумала я. – Марианна поехала прямо к Анатолию Лебедеву, поскольку занятия окончились в час дня, а у него она была в начале второго. В перерыве между консультациями в буфет она не ходила и никаких лекарств не принимала. А это значит, что яд попал в ее организм еще до начала занятий. И все это время, пока она сидела за партой, организм ее подвергался интоксикации. Неудивительно, что под конец консультации она почувствовала себя плохо. Я, правда, не совсем знаю, как действует этот пропанолол, но, может быть, как раз Лебедев сможет мне это объяснить популярно? Все-таки он на «Скорой» работает».
Но пока что следовало продолжить беседу со студентками.
– Девочки, теперь я хочу обратиться сразу ко всем вам, – обвела я взглядом скучковавшихся девчонок. – Что вы знаете о Марианне? Чем была наполнена ее жизнь? Почему она вообще приехала из Пензы? С кем дружила, чем занималась в свободное время? И какие у вас самих есть версии случившегося?
О некоторых из этих пунктов я уже имела кое-какое представление, так как беседовала с Виталиком Черкасовым. Но, во-первых, студентки, жившие недавно с Марианной бок о бок, могли знать куда больше – и потому, что проводили много времени вместе, и потому, что были девчонками. Не всегда мужчине доверишь все секреты, даже если это твой парень. А во-вторых, Виталик подавал информацию, что называется, со своей колокольни. У соседок по общежитию мог быть совершенно иной взгляд на действительность, окружавшую Марианну. И еще мне не давал покоя вопрос о деньгах, полученных Марианной от продажи пензенской квартиры. Куда они могли деться?
– Марианна была детдомовской, – медленно начала говорить Наташа Крохалева. – Наверное, поэтому она и приехала в Тарасов. Что ее держало в Пензе, если там у нее никого нет из родных? Да и учиться она хотела. А в Тарасове много всяких учебных заведений, как-никак город студентов! Марианна мечтала после окончания колледжа поступить в мединститут.
– Марианна продала в Пензе квартиру, – проговорила я. – Она рассказывала об этом?
– Да, как-то раз упомянула, – кивнула Наташа. – Я, правда, спросила тогда – а почему же ты не купишь себе жилье здесь? Но Марианна сказала, что на квартиру в Тарасове этих денег все равно не хватит, а в коммуналку она въезжать не хотела. Вообще, ей почему-то была неприятна эта тема. Она сразу хмурилась, закрывалась, а я не настаивала на подробностях. Зачем, если человек не хочет говорить?
«Лучше бы ты была полюбопытнее и понастойчивее! – с досадой подумала я. – Но если бы можно было все предусмотреть! Ломай теперь голову, почему это было Марианне неприятно и где деньги!»
– А деньги от продажи квартиры она что же, потратила? – стараясь говорить непринужденно, спросила я.
Девушки снова переглянулись.
– Вряд ли, я так не думаю, – протянула Крохалева. – Она не очень много тратила. Правда, она ходила заниматься в фитнес-центр. Это, конечно, отнимало у нее средства. Но ведь не все! Но я никогда не видела у нее в комнате больших денег. Хотя, естественно, я не рылась в ее вещах.
– Но ведь после ее смерти милиция все осмотрела, – строго глядя на меня, заметила Зубанова. – И никаких денег не нашли.
– Разумеется, я в курсе, – успокоила я ее бдительность. – Потому и интересуюсь у вас, может быть, вы что-то знаете об этом.
– Марианна не очень-то любила делиться своими личными мыслями и планами, – сухо сказала староста группы. – У нее был непокладистый характер.
– Ой, да нормальный у нее был характер! Хватит наговаривать! – поморщившись, махнула рукой Наташа. – Просто у каждого человека есть своя личная жизнь, в которой он не обязан ни перед кем отчитываться!
– Кстати, о личной жизни, – ввернула я. – Что вам известно об этом? Какой бы ни была скрытной Марианна, но все-таки всего не утаишь!
– Да она и не пыталась ничего утаивать, – ответила Крохалева. – Мы все знали, что она встречается с молодым человеком, Виталиком Черкасовым. Она познакомилась с ним как раз в фитнес-центре, почти сразу же после того, как поступила в училище. Ну и что здесь такого?
– Какими были их отношения? – игнорируя последний, риторический вопрос Наташи, спросила я.
– Нормальными, – пожала та плечами. – Даже, можно сказать, отличными.
– Не такими уж и отличными, – вставила вдруг одна девушка, имени которой я не знала. – Марианна как-то проговорилась, что она не нравится его родителям!
– Ну и что? – тут же кинулась на защиту погибшей подруги Наташа. – Жила-то бы она с ним, а не с его родителями!
– Да это одно и то же! – фыркнула вдруг Катя Переверзева, до этого момента сидевшая тихо, как мышь. – И вообще, скажешь тоже – жить! У них просто трали-вали были, и ничего серьезного! А если бы даже разговор об этом и зашел, сразу ясно бы стало, что ей тут ловить нечего! Всем же ясно, что Виталик сидел на папенькиной шее! А вот лишил бы его папик наследства за эту «дружбу» с Марианной, посмотрела бы я на них!
– Ты просто завидуешь, и все! – с ноткой презрения заметила раскрасневшаяся Наташа.
– Я? Вот уж нашла чему завидовать! – скривилась Катя и отвернула к стене сердитое лицо, похожее на мордочку лисички.
– Конечно, завидовала! – распалившись, продолжала Наташа. – Ты постоянно пыталась ей жизнь отравить, задиралась, это все видели! А теперь ты не можешь Марианне простить, что она тебе по шее надавала!
После этой фразы в комнате повисла тишина. Переверзева, которая хотела было ее нарушить, открыла и тут же закрыла рот, с беспокойством метнув взгляд в сторону Лены Зубановой. Та мрачно покосилась на нее, но ничего не ответила, лишь сложила руки на коленях и поджала губы.
– А вот об этом поподробнее можно? – четко произнесла я, обращаясь конкретно к Кате.
Переверзева не могла этого не понять. Она заерзала на своем стуле, еще раз посмотрела на Зубанову, хранившую каменное молчание, и наконец выдала:
– Новожилова сама была виновата! Это даже преподаватели отметили!
– В чем состояла суть конфликта? – настойчиво уточнила я, не обращая внимания на эмоции Кати.
Переверзева молчала, нервно теребя в руках сумочку. Наташа хотела было что-то сказать, но тут послышался ровный голос Зубановой:
– Новожилова устроила безобразную сцену с рукоприкладством. Прямо на территории колледжа. Я была вынуждена поставить об этом в известность администрацию.
Я заметила, что Наташа Крохалева при этом чуть не задохнулась от негодования. Она подскочила на своем стуле и, гневно сверкая карими глазами, быстро заговорила:
– Эту версию ты подсунула Наталье Максимовне, чтобы выслужиться перед ней лишний раз, хотя все прекрасно знают, что все было не так!
– В подобном тоне я вообще не собираюсь продолжать разговор, – надменно произнесла Зубанова и отвернулась, но было заметно, что остальные девушки явно на стороне Наташи. Они начали подавать реплики, сперва робко, а потом все более и более уверенным тоном. Это явно ободрило Крохалеву, и она заговорила еще решительнее:
– А почему это ты не хочешь продолжать разговор? Подумаешь, цаца какая! Я тебя вообще-то ничем не оскорбила! Просто нужно говорить правду, а не то, что удобно вам с Катей! Тем более если речь идет об убийстве!
– Еще никто не доказал, что это было убийство! – уже с трудом сохраняя хладнокровие, отозвалась Зубанова.
Я тихо сидела, не вмешиваясь, предоставляя студенткам самим развивать ситуацию. Мне было интересно, что же выяснится в процессе этой перепалки? В такие минуты часто на поверхность всплывает то, что не прояснилось бы при спокойной, обстоятельной беседе.
– А почему это ты так заволновалась? – Наташа прищурилась и придвинулась ближе к Лене. – Или тебе выгодно, чтобы все считали это несчастным случаем?
– Ты думай хоть иногда, Крохалева, что говоришь! – уже не скрывая злости, сказала Зубанова. – Сама распущенная, за языком не следишь, и хочешь, чтобы все такими же были!
– Это только ты у нас прикидываешься правильной! А на самом деле делаешь все, как тебе выгодно! Потому и к Наталье Максимовне постоянно бегаешь жаловаться! – парировала Наташа.
– Я не жалуюсь, а отвечаю за порядок! – не выдержав, вскричала Лена. – А на вас надеяться – никакой дисциплины не будет! Все полетит в тартарары!
– Ну уж не надо говорить, будто мы все – такие распущенные и недисциплинированные! – поддержала Наташу другая девушка. – Хочешь сказать, что Катя была права, начав издеваться над Марианной? И это было уже не в первый раз!
– Но Новожилова начала драку! – стояла на своем Зубанова.
– Правильно, потому что Катя ее спровоцировала! Если бы тебе такое сказали, неизвестно, как бы ты отреагировала! Я, например, прекрасно понимаю Марианну.
– Признайся, Катя, ты же постоянно приставала к Марианне! – Наташа поднялась и подошла вплотную к одногруппнице.
– Да пошли вы все! – Переверзева неожиданно вскочила со стула и быстрыми шагами проследовала к двери.
Буквально вылетев в коридор, она резко толкнула дверь назад, и та захлопнулась с оглушительным треском.
– Вот, пожалуйста, – протянула Наташа, как бы давая понять, что подобное поведение – норма для Кати. – Вечно кашу заварит на ровном месте. Это она устроила безобразную сцену, а не Марианна! А ты непонятно почему ее защищаешь!
Этот выпад относился к Лене Зубановой.
– Я слежу за порядком, – сквозь зубы повторила та. – Ничего личного.
– Можно подумать, ты не слышала, что Катя сказала Марианне!
– Я уже сказала тебе, что не собираюсь разговаривать в подобном тоне! – повысила голос Зубанова.
– А ты на меня не кричи! И не воображай о себе много. Подумаешь, староста! Старосту, вообще-то, мы сами выбираем. И можем тебя переизбрать, никто нам не запретит.
Я увидела, что лицо Зубановой покрылось неровными красными пятнами, однако она отчаянно пыталась сохранить хорошую мину при плохой игре.
– Это должен решать совет преподавателей, – бросила она.
– Ничего подобного! – Наташу уже было не остановить. – Это внутренние вопросы. Очень нужно преподавателям ими заниматься! И даже Наталья Максимовна – это было видно! – не очень-то была довольна, когда ты ей наябедничала на Марианну! Она явно предпочитала, чтобы мы сами разобрались. Так что хватит преподавателями прикрываться.
Зубанова незаметно обвела взглядом остальных студенток. Однако их взгляды свидетельствовали о том, что большинство девушек разделяет точку зрения Крохалевой. Видимо, чувствуя, что сейчас силовой перевес не на ее стороне, и надеясь выбрать более подходящее время для упрочения своих позиций, Лена поднялась, стараясь держаться прямо и с достоинством, и поплыла к двери. Обернувшись, она негромко произнесла для меня одной:
– До свидания. Если понадоблюсь – я в своей комнате, номер двенадцать.
И вышла, очень аккуратно прикрыв за собой дверь. После ее ухода все как-то разом стихли.
– Девочки, может быть, кто-нибудь все-таки расскажет мне подробности той истории? – наконец нарушила я свое долгое молчание. – А то вы все очень эмоционально спорили, а сути я так и не поняла.
Наташа посмотрела на одногруппниц и, получив их молчаливое одобрение, начала рассказывать:
– В общем, Катя и раньше пыталась дразнить Марианну. Она вообще злая на язык, это все знают.
Она обвела взглядом девушек и, убедившись, что никто не возражает, продолжила:
– Мы стояли во дворе – как раз была середина весны, погода замечательная, занятия только что закончились… Мы с Марианной собирались идти на практику, и тут у нее зазвонил телефон. Как оказалось, ей Виталик позвонил. Ну, Марианна быстренько с ним договорилась о чем-то, а Катя – тут как тут. И давай язвить – мол, что, отхватила мажорного мальчика, да? Марианна сначала не реагировала, спокойно ей отвечала, а потом Катя совсем перешла все границы. Взяла и заявила – мол, родители ему все равно не позволят на детдомовской жениться, да и сам Виталик бросит Марианну, когда поумнеет. Потому что неизвестно, кто ее родители, скорее всего пьяницы законченные или наркоманы. Или вообще в тюрьме сидят! Тут Марианна не выдержала, взмахнула сумкой – а у нее там медицинские инструменты лежали, в том числе и тяжелые, – и как треснет Катю по плечу! Правда, не очень сильно получилось, потому что Катька руку подставить успела. Марианна собралась еще раз ей заехать, но тут уже девчонки вмешались. Катя, конечно, развопилась, что Новожилова ее покалечила, а Зубанова сразу в деканат побежала. Девочки! – Наташа прижала руки к груди. – Я серьезно вам говорю: давайте ее переизберем из старост! Ну неужели вам не надоело, что она все время командует?
– Да переизберем, не проблема, – успокоила Наташу одна из одногруппниц.
– Давайте все-таки вернемся к Марианне. По крайней мере, закончим с разбором этой истории. Значит, Катя Переверзева испытывала к Марианне личную неприязнь? – спросила я.
– Да Катя и вообще такая! Склочная! – не задумываясь, отозвалась Наташа Крохалева, махнув рукой.
– А вот я так не думаю, – возразила другая студентка. – У Переверзевой характер, конечно, стервозный, но Марианну она особенно не любила, это точно!
– Почему? – спросила я.
– Завидовала ей скорее всего, – задумчиво произнесла девушка. – У Марианны как-то легко все получалось. Девчонка приехала из другого города, без протекции поступила в колледж, в то время как за Катино поступление родители отвалили деньги, а прежде нанимали ей репетиторов – она сама рассказывала. Училась Марианна хорошо, преподаватели ее хвалили. Парня, опять же, вон какого отхватила! А Катя, хоть она и тарасовская, и с родителями у нее все в порядке, а успехами особыми похвастать не могла. А уж когда Марианне Виталик звонил, Катя аж от злости лопалась, все не знала, как бы ее уколоть побольнее.
– Он нравился Кате? – прямо спросила я.
– Конечно, нравился, – со вздохом сказала Наташа Крохалева, но зависти в ее голосе я не уловила. – Странно, если бы не нравился: симпатичный, богатый, к Марианне относился прекрасно. О таком женихе все мечтают!
– А сама Марианна как к нему относилась?
– Марианна была не очень-то сентиментальной, она не любила разводить охи-вздохи. Свое хорошее отношение к кому-то она выражала делом. Но я не помню, чтобы они с Виталиком ссорились. Все у них шло хорошо.
– Ты, Наташа, конечно, больше знала о Марианне, потому что жила с ней, – сказала другая девушка. – Но я бы назвала ее несколько… авантюристичной.
– Да? И в чем это выражалось? – заинтересовалась я.
– Ну, посудите сами: имея собственное жилье в Пензе, она его продает и едет в совершенно незнакомый город, в котором никогда раньше даже не была! То есть, можно сказать, едет в никуда! Я бы так не смогла! – девушка поежилась.
– Просто, Люда, ты другая, – высказала свое мнение Наташа. – А Марианна была скорее смелая, нежели авантюристичная.
«А может быть, тут имели место некие обстоятельства, вынудившие Марианну покинуть Пензу? – неожиданно пришла мне в голову мысль. – Ведь, действительно, ее отъезд «в никуда» кажется несколько странным. Не исключено, что мне все-таки придется наведаться в этот славный городок!»
– Про детский дом она что-нибудь рассказывала? О своей жизни там? – полюбопытствовала я.
– Очень мало.
– Она не жаловалась ни на что? Может быть, кто-то ее там обижал?
– Нет, она вообще никогда не жаловалась. Она была очень позитивной.
– С другими студентками у нее не было конфликтов?
– Нет, к ней все нормально относились.
– Ну, и еще такой вопрос: с кем она общалась здесь, в Тарасове? Кроме Виталика? Может быть, у нее были подруги за пределами училища?
Наташа наморщила лоб:
– Мне кажется, не было. Правда, я считала, что мы с ней дружим. Как-то раз она мельком упомянула какую-то подругу, но я никогда ее не видела.
– Да? – ухватилась я за этот факт. – Что за подруга, как ее зовут, откуда она?
– Ой, я не помню… – протянула Крохалева. – Это уже давно было. Мне кажется, Марианна давно с ней не виделась, потому что никогда об этом не рассказывала. Она в основном с Виталиком встречалась, по вечерам. Или занималась. Она вообще любила учиться, я уже говорила. Вот, на фитнес пошла, а недавно диски притащила, с записями уроков испанского. Изучать, говорит, буду. Я чуть не упала! Говорю – а испанский-то тебе зачем? А она – интересно! Представляете?! У нас и от своих предметов голова пухнет. Одна латынь чего стоит! А тут – испанский!
– Одним словом, она была любознательной, прилежной, довольно-таки смелой, даже на грани авантюризма, умела постоять за себя, – принялась перечислять я качества, которыми можно было «наградить» Марианну.
– Да, пожалуй, так, – согласилась со мной Люда.
– А теперь – очень серьезный вопрос, девочки… – произнесла я, и девчонки сразу состроили серьезные лица. – Из-за чего Марианну могли убить?
Студентки молчали. Потом они вдруг наперебой принялись крутить головами и пожимать плечами:
– Не знаем… Не знаем… – посыпалось с разных сторон.
– А я думаю, что это как-то связано с ее прошлым! – вдруг сказала Люда, возвысив голос.
– Это еще почему? – удивленно воззрилась на нее Наташа.
– Потому что это – единственный правдоподобный вариант. Ну подумайте сами: кто из студентов мог ее убить? Зачем?.. Никто! Виталик? Вообще бред! А больше у нее и не было никого!
– Был еще фитнес-центр, – напомнил ей кто-то из девушек.
– Ну, это ерунда, – отмахнулась Люда. – Там-то она кому могла помешать? И чем? Даже если бы она и там подралась с кем-то, за это не травят ядом!
– Вы знаете, чем ее отравили? – я вгляделась в лица студенток.
– Нет, не знаем. Нам не сообщали, – ответила за всех Люда.
– И последний вопрос: вас никто не расспрашивал о Марианне сразу после ее смерти? Какой-нибудь посторонний человек, не из милиции?
– Нет, – был общий ответ.
– Хорошо. Красный «Рено» не появлялся возле училища или общежития?
Все девчонки опять ответили отрицательно.
– Ну что ж, девочки, спасибо за беседу, – слегка улыбнулась я. – Вы мне во многом помогли. Думаю, теперь расследование пойдет быстрее.
– Вы нам расскажете, кто ее убил, когда все закончится? – наивно спросила Наташа.
– Думаю, вам сообщат, – улыбнувшись чуть шире, сказала я и попрощалась со студентками.
* * *
Беседа с Анатолием Лебедевым немного прояснила ситуацию. Я поехала к нему сразу после посещения общежития, без звонка, наугад, так как не знала его номера телефона. Но Лебедев оказался дома. Стройный, довольно молодой еще мужчина, лет тридцати семи, с выразительными глазами, открыл мне дверь, как только я сказала в домофон, что пришла по поводу расследования обстоятельств смерти Марианны Новожиловой.
– Милиция вроде бы уже обо всем меня расспросила, – с порога сказал он.
– Я не из милиции, – не стала я скрывать. – Я частный детектив.
– Да? – брови Лебедева поднялись. – Вот уж не подумал бы, что смертью Марианны заинтересуется частный детектив! Она же одинокая совсем девушка… была.
– А вы откуда знаете? – прищурилась я.
– Так мы же работали вместе, – пожал он плечами. – Выдавалось время поболтать.
– Анатолий Дмитриевич, я все-таки попрошу вас запастись терпением и уделить мне время, – попросила я.
– Да проходите, проходите, – махнул рукой Лебедев. – Вам, кстати, повезло, что у меня сегодня нет дежурства, а то зря бы проездили. Я сутками дежурю.
– Вот и хорошо, – разуваясь в просторной прихожей, сказала я и прошла в комнату.
Стандартная квартира закоренелого, видимо, холостяка или давно разведенного мужчины – вот каким было мое первое впечатление. И хотя бардака я нигде не заметила, все же отсутствие женской руки чувствовалось.
Лебедев не стал предлагать мне ни чаю, ни кофе, не стал садиться, лишь показал мне на кресло возле стола, а сам встал у открытого окна и закурил – видимо, ему надоело пересказывать одно и то же множество раз, и он надеялся сделать нашу беседу максимально краткой. Я тоже не стала рассусоливать и сразу перешла к вопросам. Анатолий подтвердил, что Марианна действительно заехала к нему после часа дня девятнадцатого июня, чтобы одолжить капельницу. И что практически сразу после этого она потеряла сознание, а чуть позже наступила ее смерть. Что он сам лично вызвал «Скорую», но Марианна скончалась до ее приезда.
– Я сразу понял, что это летальный исход, – произнес он, выпуская сигаретный дым в окно. – Помочь ей ничем было нельзя, поздно: слишком много времени прошло с того момента, как она приняла пропанолол. Несколько часов, не меньше. Я даже дивился, что она ко мне пришла в таком состоянии. Мы, вообще-то, об этом специально не договаривались. Я ей обещал одолжить капельницу, но не думал, что она придет именно в тот день. Собирался отдать ей оборудование на станции «Скорой», когда она придет на практику.
– Как же Марианна смогла отсидеть три часа на занятиях, а потом еще и добраться до вас? – удивленно спросила я.
– Симптомы отравления пропанололом проявляются по-разному, – пожал плечами Анатолий Дмитриевич. – У кого-то последствия наступают через двадцать-тридцать минут после принятия яда, у кого-то – через три часа или даже больше. Вот как раз с Марианной – тот случай. Я еще обратил внимание на то, что она бледная какая-то, вялая. Обычно она прямо светилась здоровьем. Сослалась на усталость, головную боль. Я пригласил ее пройти, выпить кофе, но она отказалась – сказала, что в общежитие поедет, ляжет поспать. Даже в квартиру не вошла. Я отдал ей капельницу, мы попрощались, и она уже ступила на лестницу, как вдруг упала, капельницу выронила… Я сразу к ней, а у нее судороги начались. Я сразу понял: отравление! На спину ее перевернул, хотел в квартиру занести, на диван уложить, а она уже затихла. Дыхания нет, сердце остановилось. Я начал реанимационные процедуры, хотя и понимал их бесполезность. Словом, вызвал «Скорую», приехала бригада, зафиксировала смерть…
Он вздохнул и затушил сигарету в стеклянной пепельнице, под которую приспособил пузатую колбу.
– А что это за яд – пропанолол? – спросила я.
– Ну, строго говоря, это не яд, а лекарство, – усмехнулся Лебедев. – Просто исход зависит от дозировки. Относится к бета-адреноблокаторам. Они избирательно и конкурентно блокируют действие катехоламинов, опосредуемое через бета-рецепторы. В большой дозе оказывает кардиодепрессивное действие по типу хинидина.
– Ой-ой-ой! – зажмурившись, я подняла руки. – Анатолий Дмитриевич, нельзя ли попроще?
– Пожалуйста, – улыбнулся Лебедев. – Пропанолол может применяться – и применяется в основном – как средство, снимающее или уменьшающее тахикардию. Анаприлин, например, слышали такое название?
Я кивнула.
– Так вот, действующим веществом в нем как раз является пропанолол. И с тахикардией он справляется прекрасно, с редкими побочными эффектами. Но если дозировка превышена, наступает общая интоксикация организма. Токсическая доза различна и зависит от состояния сердечной мышцы, функции печени и почек. У молодых, здоровых людей она составляет приблизительно два грамма, а при сердечной недостаточности, кардиомиопатии доза едва-едва превышает терапевтическую.
– Но Марианна была здоровым человеком? – вопросительно посмотрела я на него.
– Да, но доза в три грамма не оставит шансов никому. Именно столько она получила, я потом в милиции интересовался.
– И кто же мог дать ей такую дозу? – задала я риторический вопрос.
– Вы меня спрашиваете? – вскинул брови Лебедев. – Я врач, а не следователь.
– Я просто подумала, что, поскольку вы тесно общались с Марианной, может быть, вам что-то известно о каких-то тайных обстоятельствах ее жизни? – с надеждой посмотрела я на врача.
– Не так уж и тесно. Во-первых, у нас с ней все-таки большая разница в возрасте, чтобы нам было интересно проводить вместе много времени. Во-вторых, практика на станции у них была не чаще двух раз в неделю, и не всегда она совпадала с моими дежурствами. В-третьих, кто я ей такой, чтобы она делилась со мною своими секретами? Об этом вам лучше поговорить с ее одногруппниками. Или с ее женихом.
– А вы с ним знакомы, да?
– Видел раза два. Приятный парень, молодой только совсем. Больше ничего о нем сказать не могу – мы с ним и парой фраз-то не перебросились.
– Вы знали, что Марианна воспитывалась в детском доме?
– Да, она как-то упомянула об этом, когда я о родителях ее спросил, – кивнул Лебедев.
– И больше она ничего не рассказывала о своей жизни в Пензе?
– Нет.
– И ни о каких подругах?
– Нет. Послушайте, Татьяна Александровна, в милиции ведь есть мои показания, вы можете с ними ознакомиться подробно.
– Я понимаю, Анатолий Дмитриевич, что вам не хочется тратить редкий выходной на разговор со мной, но я просто надеялась, что личная беседа может что-то прояснить.
– Увы и ах, – развел он руками. – Сожалею, что ничем не смог вам помочь. Побеседуйте лучше с ее сверстниками, наверняка они знают больше меня.
– Уже беседовала. Ну что ж, вы хотя бы меня просветили насчет этого пресловутого пропанолола, – вздохнула я, поднимаясь с кресла и прощаясь с Лебедевым.
Время близилось к четырем часам, когда я вышла из подъезда сталинского дома с колоннами. Позвонив Виталику Черкасову и выяснив, что занятия фитнесом в центре «Волга-спорт» начинаются в семь, я резонно решила, что успею заехать домой пообедать. К тому же из-за жары я немилосердно парилась в дурацкой ветровке, которую нацепила утром, испугавшись дождя. Но ветровка-то – ладно, ее можно и скинуть, а вот высокие кроссовки вызывали такое ощущение, словно мои ноги преют в валенках. Ступни взмокли, и я очень хотела переодеться и переобуться, а заодно и душ принять. Словом, как ни крути, а поехать домой было самым разумным решением в сложившейся ситуации.
Последовательно проделав все намеченное и устроившись в кухне с тарелкой, на которой румянился разноцветными красками огромный кусок пиццы, я провела предварительный анализ сведений, полученных мною в течение первой фазы расследования. Пока что стройных версий не вырисовывалось. И даже кого-то, мало-мальски подходящего на роль убийцы, я тоже представить себе не могла. Правда, в запасе имелся неизвестный тип на красном «Рено», не дававший мне покоя, но кто он такой и где его искать, я не имела понятия. Однако я почему-то не очень беспокоилась на его счет, будучи уверенной, что этот парень еще появится.
Съев пиццу и выпив чашку кофе, я решила обратиться к костям: что они-то думают по поводу всего происходящего? Кости «думали» недолго:
«34+10+18» – «Против Вас действует тайный противник, но если Вы будете осторожны, он разоблачит себя сам в самый неожиданный момент».
Что ж, вроде бы осторожность соблюдать я уже и так давно привыкла. Будем надеяться, что это мое качество не подведет меня и в дальнейшем. Передохнув до шести часов, я вновь набрала номер Виталика и договорилась встретиться с ним прямо у входа в спортивный центр.