Глава 7 «Фиджи»

Я объехала несколько цветочных магазинов, но нигде подобными букетами не торговали. Тогда я позвонила в хозяйство цветочно-декоративных культур и, представившись помощником следователя (и на такое иногда приходится пускаться), сделала почти что официальный запрос: в какие магазины, относящиеся к их ведомству, завозили шелковые розовые ленты для букетов. И мне доходчиво объяснили, куда и по какому адресу я должна отправиться. Не вникая в систему распределения сопутствующих товаров, я поехала на улицу Рахова, где и обнаружила несколько десятков подобных букетов. Радости моей просто не было предела. Я купила один и, вдыхая аромат свежих роз, стала пытать хозяйку этого цветочного рая на предмет продажи этих букетиков два дня назад.

— Нет ничего проще. У меня эти цветы скупили оптом. Приехала одна женщина, сказала, что ей нужны все цветы, погрузила их в огромную плетеную корзину, расплатилась и уехала.

— А как выглядела эта женщина?

— Обычно. Я еще тогда подумала, что цветы она покупает не для себя. Может, на торжество какое, свадьбу, например.

Она и сама не представляла, что попала в самую точку. Только вот что это за свадьба такая, после которой невесту пристреливают, как бешеную собаку?..

— И все-таки, это очень важно… Постарайтесь вспомнить, во что она была одета.

— На ней было обыкновенное шелковое платье, желтое с синим, плохая «химия» на голове, волосы почти мертвые… Руки все в цыпках. Или в веснушках. А может, и в том, и в другом. Неухоженная такая, на уборщицу похожа. Колхоз «Сто лет без урожая» — вот какая она.

Не в бровь, а в нос. Даже не в глаз. Надо же, как точно можно охарактеризовать человека.

— Но она не только розы покупала, — вдруг сказала продавщица, молоденькая девушка с претензией на стильность и современность, о чем свидетельствовали темно-синие ногти и нежного цыплячьего оттенка брюки. — Она еще раз приезжала с каким-то парнем, которого я совершенно не запомнила. Сначала спросили, не могу ли я дать им НАПРОКАТ пальмы, вон те, короче, все тропические растения, которые стоят от трехсот тысяч до миллиона. Я чуть было пальцем у виска не покрутила: вы что, мол, сбрендили? И тогда они купили их, но с условием, что вернут на следующий день…

— Это что за покупка такая странная?

— Вот и я тоже так подумала. Но потом решила на свой страх и риск накрутить по десять процентов на каждое растение, ценников-то все равно нет… Вернут в целости и сохранности — я им возвращу деньги с вычетом этих процентов, вроде как за аренду… Я понятно объясняю?

— Куда понятнее.

— И, представьте, вернули. Принесли, аккуратно поставили на то место, откуда взяли, я им отдала деньги и поимела с этого довольно-таки кругленькую сумму.

— А на какой машине они приезжали, не помните? — Я обратила внимание, что из окна магазина отлично просматривается вся улица.

— Помню. Это была новенькая серая «Газель».

— А номер?

— Вам еще и номера подавай? Нет, номеров никаких не запомнила.

Я поблагодарила словоохотливую продавщицу за очень ценную для меня информацию и вернулась в машину. В моих руках все еще был букет, совершенно такой же, как был у мертвой Сони. В голове моей набралась целая коллекция вопросов: 1. Зачем женщина с веснушками на руках и обесцвеченными волосами на голове «покупала» в магазине тропические растения и такое большое количество розовых букетов? 2. Почему Соня была одета в свадебное платье? И насколько тесно связана она с этими людьми из серой «Газели»? Может, она сама зашла и купила себе этот букетик. А что, если она собиралась выйти замуж, да что-то там у нее расстроилось… Черт! Как же я раньше не сообразила показать продавщице ее фотографию? Я снова вошла в магазин и подошла к продавщице, которая выбирала темно-красные, почти черные бархатистые розы для солидного мужчины в светлом костюме.

— Вы извините, но я хотела бы вас спросить… Взгляните на эту фотографию. Эта девушка покупала у вас цветы?

— ЭТА? Нет. Я ее не видела. Сами понимаете, у нее такая внешность, что ее трудно не запомнить. А с ней что-нибудь случилось?

— Случилось.

— Если хотите, я вам могу позвонить, когда увижу этих людей, которые приезжали на «Газели».

— Да, конечно. Но почему вы так говорите? Вы думаете, что они могут заявиться сюда еще раз?

— Из их разговора — пока они носили эти горшки — я поняла, что им могут понадобиться орхидеи, но в нашем магазине их не было… Они же привозные, а у нас все местное. И тогда женщина сказала, что вместо орхидей можно купить ирисы. И вот, когда я услышала об ирисах, я сказала, что они будут в субботу. И мне показалось, что женщина кивнула головой, словно соглашаясь…

Пока я ее слушала, мой взгляд остановился на кадке с пальмой. Кажется, совсем недавно я ее уже где-то видела. Понятное дело, пальмы, они и в Африке пальмы, но что-то в этой пальме было знакомое. Может, стильный напольный горшок цвета кофе с молоком? И вот эти растения с большими плотными, мясистыми листьями в желтоватых пятнах — их я тоже видела. И именно вот в таком сочетании.

— Послушайте, я сейчас уйду, но все же спрошу еще вот о чем… У вас много по городу таких магазинов, в которых продавали бы тропические растения? Они привозные, как я понимаю?

— Что касается именно таких, которым много лет, дорогих, это только у нас. Если растения молодые, их можно и на базаре купить.

— А вы не помните случайно, когда у вас последний раз покупали такую вот пальму?

— Никогда. Она у нас первый раз. Да и вообще, как раз эти растения у меня и брали напрокат те самые люди, о которых я вам рассказывала. Не каждый может позволить себе такую дорогую вещь.

Вот теперь мне все стало ясно. Я вспомнила, где видела эту пальму и прочие фикусы-крокусы. Чтобы убедиться в том, что не ошибаюсь, я поехала в «Экран». На этот раз там не было и уборщицы. Первая входная стеклянная дверь была открыта, остальное пространство было скрыто от глаз металлическими жалюзи. С массивным замком внизу на скобах. Я оглянулась — через стекло просматривалась практически вся набережная. Воздух дрожал от зноя. Вокруг не было ни единой души. Только несколько романтично настроенных пар пили прохладительные напитки в расположенном чуть повыше, над самым берегом, кафе. Но им не был виден вход в кинотеатр. Я достала ключи и начала подбирать их к замку. Мне повезло на пятом ключе. Замок щелкнул и открылся, я, придерживая петлю, вынула его и положила рядом, после чего, отпустив ускользающие вверх жалюзи, замерла, следя за их движением… Передо мной открылся весь первый этаж. Дело в том, что сам кинотеатр располагался как бы в двух плоскостях, таким образом, что вход в него был на уровне второго этажа, а первый совпадал с уровнем пристани, находящейся много ниже центральной набережной. Так вот, роскошные растения и весь антураж, который еще вчера создавал интерьер ночного увеселительного заведения: столики, дорогостоящие люстры, какие-то подсветки, ковры — все это отсутствовало сегодня напрочь. Словно мне все это приснилось. Была только обычная стойка, какие можно увидеть в барах средней руки, несколько высоких стульев и, конечно, бассейн. Только сейчас без воды, сухой. И чистый.

Я вернулась в машину. Взглянула на часы. Восьмой час. А ведь мне надо было успеть на «свидание» с Эдиком. Я посмотрела в зеркало и ужаснулась. Надо было срочно что-то предпринимать. Я подъехала прямо к дверям парикмахерской и, выйдя из машины, столкнулась нос к носу с Алисой, знакомым мастером. Я объяснила ей, что очень спешу, и попросила привести меня в божеский вид. Она все поняла, взяла меня, как маленькую девочку, за руку и повела куда-то в глубь парикмахерской. Я оказалась в душе. Алиса накинула мне на плечи махровый халат и сказала, что у них на втором этаже есть небольшой немецкий бутик, который еще как будто открыт. И я, в халате, с сумкой в руках, в которой у меня было все, начиная с отмычек и кончая пистолетом (плюс еще, конечно, косметика, носовой платок, коробочка с чулками и прочее), поднялась на второй этаж.

— Мне что-нибудь вечернее и тонкое, чтобы я это не ощущала на себе вообще… Вы понимаете меня? — обратилась я к очнувшейся от летней спячки молоденькой продавщице.

Насколько я поняла, за весь день я была первой потенциальной покупательницей.

— Взгляните вот на это… Коллекционный экземпляр, — и она, крутанув кронштейн, показала мне черное длинное платье из полупрозрачной ткани с мерцающими ненавязчиво блестками. — Открытая спина — это как раз то, что вам нужно.

Девочка знала толк в том, как охмурить покупателя. Она понравилась мне не меньше платья. Я никогда не покупаю у старых сонных грымз. Конечно, я собиралась потратить деньги не только для того, чтобы понравиться Эдику Васильеву. Мне и самой уже давно было пора купить что-нибудь приличное, ресторанное. Я сняла в примерочной халат и, вспомнив, что свое нижнее белье оставила в душе, попросила продавщицу принести мне что-нибудь подходящее, черное и нежное. Она, не растерявшись, принесла самый дорогой комплект французского белья. Она действительно была профессионалкой: так точно определить размер моей талии, груди и бедер! Когда я вышла из примерочной в платье, но босиком, откуда ни возьмись появилась коробка с мягкими, натуральной кожи, черными туфельками. Она угадала даже размер ноги! Я вышла из бутика, оставив там весь свой аванс — тысячу долларов. Алиса, проводив меня в салон, усадила в кресло и принялась сушить и укладывать мои волосы феном. Макияж я сделала на скорую руку сама. Все было на уровне. Только ноги дрожали от усталости, голова гудела от впечатлений, а желудок урчал, злясь на меня на то, что я чаще заправляю машину, чем его…

Едва я домчалась домой — встреча-то у меня была назначена дома! — и легла на кровать, чтоб хотя бы немного отдохнуть, как приехал Эдик. Я, пошатываясь, открыла ему дверь. Увидев меня, он зажмурился.

— Послушай, почему я тебя не встретил раньше?

— Давайте не будем тратить попусту время на разные там дежурности. Поехали. И чем быстрее, тем лучше.

— Я готов! — Он предложил мне опереться на его локоть, но я намекнула ему, что вообще-то привыкла запирать свою квартиру сама, закрыла обе двери и только после этого спустилась со своим ухажером вниз.

Темный роскошный, какой-то перламутровый «мерс» поджидал нас у подъезда.

— Куда вы меня собираетесь везти? — спросила я, доставая сигарету и прикуривая от платиновой зажигалки. Это была моя гордость, подарок одного из клиентов. Я нарочно прихватила ее с собой, чтобы пустить пыль в глаза Васильеву.

— В один дом. Там нас ждут.

— В какой еще дом? Насколько я поняла вас, речь шла о ресторане, об ужине…

— Вот мы там и поужинаем.

— Если вы собираетесь изнасиловать меня, то так и скажите. Мы с вами поговорим на эту тему безотлагательно. Я знаю, у вас, у мужчин, иное устройство организма, поэтому предлагаю расставить все точки над i. Чего вы от меня хотите?

— Всего. Абсолютно всего. Вы правы, такие намерения у меня были. И есть. Но это же нормально.

— У меня скоро будет ребенок от нашего губернатора. Я — его вторая жена. Александр Петрович знает о нашем свидании, поэтому не советую вам раскатывать губы. А согласилась я с вами встретиться только потому, что я в принципе свободная женщина и не собираюсь отказываться от своих привычек. Я по-прежнему работаю, занимаюсь чем хочу и когда хочу. Это мое жизненное кредо.

Я повернула голову и посмотрела на Эдика. Потом совершенно диким жестом положила руку ему пониже живота и усмехнулась:

— У меня появилось ощущение, что вы передумали насиловать. Вот и хорошо. Поедемте пообедаем где-нибудь в приличном месте. Да и вообще — давайте дружить. Ведь я могу вам еще пригодиться.

Сказанного мною оказалось достаточным для того, чтобы Эдик все понял. Его мужские амбиции и озабоченности отодвинулись на второй план, уступив место любопытству и досаде. Хотя, возможно, он уже строил планы относительно того, какую выгоду сможет извлечь из нашего знакомства. Мы остановили свой выбор на ресторане «Европа».

— Что будем заказывать? — спросил он, бросая взгляды на мой живот в поисках выпуклости, скрывающей наследника губернатора.

— Если вы решили экономить на мне, то закажите обезжиренное молоко, творог и грецкие орехи. Если же хотите сделать мне приятное, то — устрицы с лимонным соком, утку в яблочном соусе, жареную картошку, филе индейки и клубнику. А я пока буду обдумывать десерт. Расскажите мне, пожалуйста, о Соне, — попросила я, расправляясь с первой устрицей и капая на нее сок лимона. — В каких вы с ней были отношениях?

Эдик ослабил галстук и тяжело вздохнул.

— Да в нормальных. Я относился к ней как к родной.

— А почему же тогда вы позволяли себе драться с ней, вы, взрослый, уважаемый в городе человек… Как-то непонятно все это.

— У нас с Соней были особенные отношения, но это никого не касается. Даже вас. У вас была моя жена? Вы разговаривали с ней насчет акций?

— Разговаривала. И мне непонятно, зачем вам привлекать к подобным пустякам такого, прямо скажем, крупного специалиста, как я? Неужели нельзя обратиться к хорошему адвокату или нотариусу?..

Вот так и толкут воду в ступе. Одно и то же. Устала уже. Хорошо хоть ужин приличный, а то бы собралась и ушла ко всем чертям…

— Саша доверяет вам. Вас (я только сейчас заметила, что он снова перешел на «вы») ей порекомендовал один ее знакомый, и этого было вполне достаточно. Займитесь этим вопросом, я очень прошу.

— И все-таки, Эдик, — можно я буду вас так называть? — какую услугу вам оказала Соня, что вы простили ей целых тридцать миллионов рублей? И эта история с акциями, согласитесь, выглядит беспомощной. Что проку от них? Или я что-то не понимаю в ценных бумагах?

— Дело в том, Танечка, что ценные бумаги тем и хороши, что имеют обыкновение иногда взлетать, делая счастливыми их обладателей. Что касается именно этих акций, я имею в виду компанию «Криптон», то я еще даже не интересовался их ценой. А вдруг окажется так, что кому-то для покупки контрольного пакета акций не хватает именно Сониных… И вот тогда можно будет заламывать цену.

— Но вы-то сами соображаете, что говорите? Тем более если акции этой малоизвестной компании не представляют для вас большого интереса — поскольку вы сами сказали, что еще не интересовались их ценой, — то к чему все эти прыжки? Сходили к нотариусу, оформили завещание по всем правилам, дождались, когда оно войдет в силу, да и взяли эти несчастные акции… Не вижу в этом ничего секретного и тем более такого, за что можно было бы вообще кому бы то ни было платить деньги. Ну да бог с вами. Я согласна. И закончим на этом разговор. Но вы мне так ничего и не сказали о той услуге, которую вам оказала или собиралась оказать Соня. Учтите, я от вас не отстану.

— Понимаете, это не имеет никакого значения. Это было наше, глубоко семейное дело, и я вообще не понимаю, зачем Саша вам об этом сказала. Могла бы и промолчать.

— Очевидно, она хотела каким-то образом изменить мое мнение о вас… Ведь вы представлялись прямо-таки тираном по отношению к вашей свояченице, пока я не узнала о том, что вы спасли ее от тюрьмы. Кстати, как называлась фирма, где ее так хорошо подставили?

— Не помню. Это было давно.

Когда люди врут в лицо, так и хочется заехать им по физиономии чем-нибудь липким и грязным. За кого он меня вообще принимает?

— Хорошо, не хотите говорить — не надо. Я все равно узнаю.

Я перевела дыхание, сделав пятиминутный перерыв между индейкой и клубникой, после чего закрыла глаза и погрузилась в блаженную истому. Дураки те, кто сидят на диете. Лучше уж умереть с индейкой в желудке, чем с какими-нибудь пилюлями. Это мое твердое убеждение.

— Скажите, а зачем вы мне назначили встречу? — спросила я как бы сквозь сон.

— Подумал, а почему бы мне не поужинать с красивой девушкой? По-моему, это так ясно. — Эдик говорил как-то вяло, словно уже тысячу раз пожалел о своем приглашении. Вот что значит с первой минуты поставить человека на место. Особенно мужчину.

И в эту минуту случилось нечто ужасное. Какая-то женщина, проходя мимо нашего столика, нечаянно плеснула мне на платье вино.

— «Фиджи», — сказала я, отряхиваясь.

— Не понял.

— От этой стервы пахнет моими любимыми духами «Фиджи». Сейчас догоню и сделаю из нее фарш.

С этими словами я поднялась из-за стола и, прихватив свою сумку, быстрым шагом направилась к выходу. Я прекрасно ориентировалась в этом ресторане. Меня прямо-таки взбесило, что эта пьяная тетка даже не извинилась. Оглянувшись в просторном холле, который был совершенно пуст, я пошла к двери, ведущей в женский туалет. Снова «Фиджи». Значит, она скрывается в одной из кабинок. И тут я услышала за своей спиной чье-то учащенное дыхание. Меня схватили за руки и опустили на пол. Мужской голос произнес:

— Или ты завтра же утром уезжаешь из города, или ты покойница.

Меня сразу же отпустили. Даже не ударили. А ведь могли бы. Я оглянулась: в туалете никого не было. И тут из кабинки как ни в чем не бывало вышла та самая женщина, которая облила меня вином. Я ошиблась, когда приняла ее за пьяную тетку. Это была вовсе не тетка, и уж тем более не пьяная. Ей было чуть больше сорока. Невысокая, но очень красивая, в зеленом платье, облегающем стройную фигуру, с блестящими, красиво уложенными каштановыми волосами и очень изысканным макияжем. Она настолько не вписывалась в интерьер этого туалета, да и ресторана в целом, что я раздумала мстить ей за облитое платье. И как бы в подтверждение моих наблюдений, характеризующих эту женщину с самой лучшей стороны, я услышала:

— Вы извините, у меня что-то закружилась голова… Я сильно испортила ваше платье?

— Да нет, ничего… Сейчас вот замою водой, оно в два счета просохнет.

— Если честно, — голос у незнакомки был очень приятный, — то я сразу же обратила на вас внимание, как только вошла в ресторан. И на ваше платье, и вообще… В таких заведениях не часто встретишь приличную женщину. Так, проститутки одни.

— Знаете, а ведь я то же самое собиралась сказать и вам. Больше того, мне показалось, что вы вообще не здешняя.

— А я действительно приезжая. Гощу здесь у одного знакомого. Если хотите, пересаживайтесь за наш столик… Нам специально приготовили рябчиков и какую-то особенную осетрину. Моего приятеля здесь знают и почитают.

— Спасибо, но я не одна. Я должна посоветоваться со своим спутником. — Хотя ни малейшего желания с кем бы то ни было советоваться у меня практически никогда не возникало. Тем более в той ситуации, в которой я находилась сейчас. В конце-то концов, я была на работе, а потому могла действовать так, как считала нужным.

Женщина подкрасила губы нежно-розовой помадой, улыбнулась мне в зеркале, и мы с ней вышли из туалета. В ресторан вошли вместе и сразу же разошлись в разные стороны.

— Послушайте, Эдик, — сказала я, усаживаясь за столик, — скажите мне, пожалуйста, КТО тот человек, к которому подсела сейчас эта женщина?

— Как? Вы — и не знаете?

— Не ерничайте, не могу же я знать все и всех. Так кто это?

— Нефтяной король местного значения, фамилия его…

— Знаю, можете уже не говорить: Драницын. Вспомнила. Я встречалась с ним несколько раз на презентациях и пресс-конференциях. Его зовут Валерием Александровичем, так?

— Совершенно верно.

— Нас приглашают за их столик. Не знаю, как вы, а я собираюсь это сделать немедленно.

— К Драницыну, за один стол?! Вы не шутите?

— Какие же тут могут быть шутки. Так мы идем или нет? — Я окинула взглядом опустевшие тарелки на нашем столике и усмехнулась: — Кажется, у них там рябчики и осетрина… Вставайте, чего вы ждете? — Я легонько ущипнула его за чувствительное место на локте.

Мы встали и направились к столику, за которым сидели двое — высокий худощавый мужчина в светлом костюме и женщина в зеленом платье.

— Я же говорила тебе, что они придут, — обрадовалась моя новая знакомая, предлагая мне занять место напротив нее. — Давайте сразу выпьем за то, чтобы чудесное платье этой молодой особы высохло как можно быстрее… Ну же!.. — Она потянулась было за шампанским, но бутылку тут же перехватил Драницын.

— Я сам поухаживаю за Танечкой, — сказал он вдруг, ставя передо мной чистую тарелку и наливая шампанское через край бокала. — А выпьем мы не за платье, а за ее светлую голову. Уж я-то понаслышан, понаслышан…

— Может, мы сначала познакомимся, а то ты все говоришь какими-то загадками… Валера, представь меня своей знакомой.

— Татьяна Иванова — частный детектив, очень талантливая девушка, а это, если я не ошибаюсь, господин Васильев, собственной персоной.

— Я рад, — проговорил, краснея от волнения, Эдик, то и дело поглядывая на меня, словно ища у меня поддержки.

— А это, — продолжал Драницын, кивая на свою спутницу, — Марта. Просто Марта. Женщина, приятная во всех отношениях.

Я уже третий раз за сегодняшний день пила шампанское. Первый раз у помощника депутата, второй — в компании Эдика, за индейкой, и вот теперь мне предстояло выпить еще один бокал. Если я буду так работать и дальше, то алкоголизм мне обеспечен. Но я не могла не выпить, потому что меня до сих пор трясло от нападения в туалете. Я изо всех сил делала вид, что мне хорошо и весело. «Интересно, — думала я, разглядывая Марту, — не видела ли она мужчину, который схватил меня в туалете за руки и обещал сделать из меня покойницу?» Но как ее спросить? Когда и где? И слышала ли она угрозу? Можно было бы, конечно, предложить ей сходить со мной в туалет еще раз, но меня бросало в дрожь при одной мысли о том, что сцена с нападением повторится…

За столом шла обычная непринужденная беседа. На тему: ни о чем. А кто-то в нашем славном городе хотел, чтобы я уехала и не мешала ему творить свои грязные делишки. Кто? Что этого человека заинтересовало больше всего, какие именно мои встречи встревожили его? Как бы это узнать? Я за последние два дня нанесла столько визитов и столько всего узнала, что мне трудно было определиться, что же именно насторожило моего невидимого врага. Но мне ничего не оставалось, как взять себя в руки. Стряхнув с себя оцепенение, я поднялась и заявила, что мне пора домой. Мне действительно было пора. Но, с другой стороны, я уже не могла вести машину (в случае, если мне придется ее угнать), да и координация движений несколько нарушена. Настроение скверное. За мной следят. Что может быть хуже? Неужели этот КТО-ТО думает, что я сейчас же помчусь в аэропорт брать билет до Сингапура или Тамбова, чтобы только меня не грохнули в подъезде? Предположим, это убийца Цветкова хочет, чтобы я уехала из города. Да мало ли людей увидело его в тот день? Весь дом и двор высыпали, чтобы посмотреть, кто палит из пистолета. Нет, тут заворачивалось что-то непонятное. Очевидно, я нащупала оголенный нерв и теперь, сама того не ведая, вслепую дергала его, приводя в движение какие-то опасные рычаги.

— Рановато, конечно, — проронил разочарованным голосом Драницын, — но раз надо, значит, надо. Но мы же не можем отпустить вас одну. Если хотите, я дам вам своего водителя…

— Нет-нет, — поспешно сказала я, не желая быть обязанной кому бы то ни было. — Я доберусь сама.

— Но почему? — подал голос Эдик, который во время разговора хорошо, если обронил две-три фразы. — Вы же со мной. Значит, я и отвечаю за вашу безопасность.

— Ну а мы, с вашего позволения, еще посидим, да, Марточка?

— Мне бы не хотелось, чтобы мы вот так расстались и больше никогда не увиделись. Запишите телефон, сейчас я живу у Валеры, он в любом случае скажет, как меня найти… — И она продиктовала номер телефона Драницына. В принципе знакомство полезное, я это чувствовала, но насколько реальна наша встреча?

Мне ничего другого не оставалось, как дать ей свою визитку.

— Какая интересная у вас работа. Кто знает, может, мы когда-нибудь сумеем быть полезными друг другу.

Я улыбнулась ей, но в душе остался какой-то осадок.

— Марта, мне бы хотелось задать вам один вопрос, но без свидетелей. Вы не могли бы выйти?

— Конечно.

Мы вышли, и я спросила ее, не видела ли она кого-нибудь в туалете перед тем, как встретиться там со мной.

— Нет. А что случилось?

— На меня напал какой-то тип, но лица его я не разглядела. Вот я и подумала, может, вы что-нибудь видели.

— На вас напали? И так тихо?

— Чтобы сказать пару теплых слов, совершенно не обязательно кричать.

Через несколько минут я уже сидела в «мерсе» Васильева.

— Вы намерены вести машину в нетрезвом виде?

— Мне не привыкать.

— А если остановят?

— Меня — не остановят. Пристегнитесь.

— А хотите я вам сейчас пощекочу нервы?

— Каким образом? — Эдик вел машину уверенно, мы то и дело обгоняли впередиидущие автомобили.

Судя по мокрому асфальту, пока мы были в ресторане, прошел небольшой дождь. Я открыла окно, и в салон ворвался свежий влажный воздух. Мимо нас проплывали горящие уличные фонари, прогуливающиеся нарядно одетые люди. Пахло горячей пиццей, кофе, цветами, высаженными в клумбах, сигаретным дымом…

— Вы сначала скажите, согласны ли вы испытать острые ощущения или нет?

Он притормозил машину и посмотрел на меня. Я уж не знаю, что он подумал в этот момент, но глаза его заблестели. Можно себе представить, что именно пришло ему в голову.

— Вообще-то, — сказал он неуверенно, — я не такой уж герой, каким хочу казаться, вы это, наверное, поняли. Но любопытен, это факт. Давайте ваши острые ощущения.

— Тогда сверните сейчас налево, затем через несколько метров направо.

Судя по всему, он не знал, что именно находится в Овчинниковом переулке. «Что ж, — подумала я, — ему же хуже».