Глава 7
«Пора, брат, пора!» — вертелась в голове строчка из стихотворения, заученного в школе. Только вот что пора? Я взглянула на часы. Батюшки! Я ведь обещала Анжеле заехать в театр пораньше. Хорошо хоть успела переодеться, пока Никита плескался в ванной. Костюмчик у меня что надо: и в пир, и в мир. В театр в самый раз сгодится. Хорошо хоть я за рулем, быстро доберусь. Если не будет пробок, то успею, как договаривались. Времени у меня было в обрез, так что думать я могла только о маршруте. Где срезать, где объехать, где сократить дорогу. Пусть сведения, полученные от Белкина, улягутся в моей голове сами собой, а уж потом информацию просею, придумаю, как действовать дальше.
И все же я не успела — третий звонок застал меня поднимающейся по ступенькам. Я показала билетерше контрамарку с фамилией Анжелы. Пожилая величественная дама — кто бы мог подумать, что она всего лишь билетерша! — провела меня к месту в третьем ряду. Меня всем и мне все очень хорошо было видно. Так что если Анжела сейчас стоит за кулисами, она меня легко заметит. Я дала себе слово, что посижу до антракта, поднимусь к девушке и уйду, сославшись на неотложные дела. Например, на поиски Никиты. Почему она так за него переживает? Ведь он любит другую. Хотя стоп, Анжела не могла знать о связи Никиты и Лилианы. Так что на первый взгляд этот красавчик свободен. Но не для меня, поскольку он действительно не в моем вкусе. Мне не нравятся рафинированные интеллигенты. Я предпочитаю настоящих мужчин. Которые и машину отремонтировать могут, и Волгу переплыть, и шашлык приготовить, и кофе в постель любимой женщине подать. Конечно, мой список к кандидату не ограничивается этими пунктами. Мне нравятся умные, красивые, удачливые мужчины. Интересно, с чего это меня на лирику потянуло? Наверное, опять сказывается театральная бацилла. Нет, пора завязывать с посещением театральных постановок. Надо для разнообразия крутой боевичок посмотреть. Сразу эмоции в норму придут.
Надеюсь, сегодняшний спектакль обойдется без жертв. Я взяла в руки программку, которую успела купить в фойе. Ага, фамилия Жиндаревой аккуратно вычеркнута, от руки вписана Анжела. Все другие актеры остались прежними. Фамилия Никиты нигде не фигурировала. Только в самом конце мелким шрифтом стояло: «В остальных ролях заняты актеры театра». Ага, читай между строк — и другие микроорганизмы. Понятно, почему его до сих пор не хватились.
Ладно, по крайней мере, теперь я узнаю, что там у них за «Призрак» и чего он делал в этой самой опере. Свет погас, заиграли увертюру, занавес поднялся, и действие началось. По сцене передвигались пушистые барышни в перьях. Пели песнь тоскующего самца мужчины, затянутые в трико. Какие-то бесполые существа в длинных балахонах изображали танец духов. Если честно, происходящее на сцене меня не вдохновляло. Может, я чего-то не понимаю в искусстве, потому что, судя по восторженным лицам зрителей, только я одна оставалась равнодушной к происходящему. Или, занятая своими мыслями, я опять пропустила что-то важное, самое главное?
Анжела появилась на сцене где-то к концу первого действия, выпорхнув из какой-то будочки. Я приметила это сооружение еще в первое посещение театра. Нужно спросить, что это такое. Сверху спустились какие-то качели, Анжела устроилась на них и стремительно понеслась к самому потолку. Все это она проделывала, не закрывая ни на минуту рта. Голос у нее оказался сильным и приятным, хотя я не разобрала и половины слов. Незаметно все происходящее на сцене увлекло и меня. Музыка, игра света, нарядные костюмы, пластика создавали сказочное зрелище. И хотя смысл мюзикла для меня оставался за семью печатями, ощущение праздника было самое настоящее.
В антракте все рванули в фойе: кто в буфет, кто в туалет, кто покурить, кто потрепаться. Я поднялась в гримерку, миновав строгую тетечку-вахтершу. Как ни странно, она меня узнала. Пройдет еще пара-тройка дней, и я тут своим человеком стану. Анжела сидела в бывшей гримерке Лилианы. «Король умер. Да здравствует король!» — как говорится. Тут толпилось огромное количество народу, все поздравляли Анжелу с удачным дебютом. На столике стояла пара бутылок шампанского, наполненные фужеры.
— Ой, Танечка, — кинулась девушка ко мне на шею. — Спасибо тебе. Ты мой талисман. Это так здорово, так здорово. Я все время, пока сидела в будке, смотрела на тебя. Тебе понравилось?
— Конечно, — пришлось подыграть, — здорово. Поздравляю.
— Таня, давай выпьем на брудершафт.
Анжела протянула мне бокал, наполненный золотистым пузырящимся вином. Шампанское было приятное и сразу ударило в голову. Шум и гам прервал голос, раздавшийся из динамика: «Приготовиться всем актерам, через три минуты начнется второе действие. Выход кордебалета».
Я отозвала Анжелу в сторону и, сославшись на очень важное дело, попрощалась. Я не стала ей ничего говорить про Никиту, нечего ей сейчас волноваться по пустякам. Обещала, что позвоню, как только все прояснится.
Честное слово, у меня не было никаких планов, конкретной встречи тоже не было. Просто я чувствовала себя ужасно разбитой, волнения прошедших дней, «нападение» Никиты не прошли даром. Нужно хорошенько выспаться и прийти в себя. Завтра серьезный день, необходимо осмыслить все происшедшее и решать, как действовать дальше. Почему-то у меня было такое чувство, что я близка к разгадке. А раз так, нужно только спокойненько поразмышлять.
Я решила, что встречусь завтра с Кочеряном и сообщу ему о связи Лилианы и Никиты. Расскажу, что Никиту кто-то преследует. Надо бы позвонить, договориться о встрече.
Как хорошо возвращаться домой рано! Я загрузила в СВ-печку куриные окорочка, густо политые майонезом, и ломтики картошки. Через двадцать пять — тридцать минут ужин будет готов. У меня есть время принять душ и немного расслабиться. Усталость смыло приятной прохладной водой, появилась легкость, ощущение полного покоя. Запах жареной курочки проникал даже в ванную. Чего еще человеку для счастья надо? А, надо выпить. Только вот пить в одиночестве — признак подкрадывающегося алкоголизма. Я посмотрела на часы: десятый час. Время еще детское, и я постучала в стенку соседке Ане. В ответ тут же раздался условный сигнал. Сейчас придет. Минут через пять она нажала на звонок у входной двери.
— Привет, Тань, ты чего? — как всегда, жизнерадостно начала Аня. — Ты не заболела? Так рано, а ты уже дома. Ой, а чем это так вкусно пахнет? — проходя на кухню и принюхиваясь, спросила Аня.
— Привет, привет, — сказала я, закрывая дверь. — Я не заболела, просто захотелось побыть дома. Посидишь со мной?
— Ну, смешная, конечно. Когда это я отказывалась?
Пока я резала хлеб, открывала баночки со всякой всячиной и раскладывала курицу, Аня успела рассказать все свежие и не очень новости. Я услышала парочку версий гибели Жиндаревой, но не стала говорить Ане, что веду это дело.
— А что у нас за праздник? — спросила Аня, указывая на бутылку мартини, которую я достала из холодильника. — Ты дело закончила? Расскажи…
Да я его еще и не начинала, если разобраться. Рассказывать нечего. А обманывать доверчивую, восторженную девочку не было желания.
— Да нет, Аня. Просто мне чего-то стало грустно и одиноко, вот я и решила устроить праздник.
Мы поболтали о том о сем, послушали музыку, посмотрели какой-то боевик по видео. И незаметно моя хандра улетучилась. Аня помогла убрать на кухне и отправилась домой. А я набрала номер Арарата. Так, на всякий случай…
— Да, слушаю, — раздался в трубке голос Кочеряна.
В номере было довольно шумно, я услышала женский смех, шум, возню. Женский голос как будто требовал чего-то: «Дай, ну дай». У Арарата выдернули трубку из рук, и женский голос заявил:
— Он занят, перезвоните позже.
Трубку бросили. Вот это номер: наш страдающий, безутешный влюбленный горюет в номере не один. Хотя живому о живом. Арарат мужчина видный, что ж ему теперь, до старости отказывать себе в плотских радостях?
Не знаю почему, но мне все равно было как-то не по себе. Вот по Никите видно, что он горюет. Если, конечно, он не играет. Что-то я совсем запуталась… Пора спать. Пусть утро вечера мудренее будет.
А утром, наскоро позавтракав, испив кофею, я села за компьютер. Нужно было проанализировать всю имеющуюся информацию. Тут-то меня и ждало неожиданное открытие. На вопрос, есть ли у Лилианы второй любовник, теперь я могла ответить утвердительно. А вот вопрос, знал ли Арарат о существовании второго любовника, оставался открытым.
Что-то было не так. Я беседовала со всеми, кто знал Лилиану. Никто ни словом не обмолвился о ее связи с Никитой. Да и сам Никита утверждает, что связь они скрывали тщательно. Хотя знал еще кто-то третий — шантажист. Почему же тогда Кочерян все время мне говорил о каких-то слухах, якобы касающихся Лилианы и любовника? Никаких слухов я не слышала. О существовании Никиты я узнала, скажем так, случайно. Выходит, Кочерян знал о любовной связи? И отомстил? Нет, не может быть. Арарат действительно теряет большие деньги со смертью Лилианы. Ее смерть ему просто невыгодна. А что, если врет Никита? Может, это выдумка, что они были любовниками. Он подбросил фотографии, он же их украл. Ведь признался же он, что прятался в театре. Что ему мешало напасть на меня, а затем изобразить испуг? Для него лицедейство — профессия. А хочет он подставить Кочеряна…
Стоп, Татьяна Александровна, а то сейчас крыша поедет. И я решила сделать небольшой перерыв. Надо бы бросить «кости». Надо — сделаем. Я принесла сумку из коридорчика, убрала посуду со стола и бросила.
20+25+5 — «Не слушайте его, он блефует». М-да… Кто он? Кочерян или Белкин? Я и так знаю, что один из них врет. Еще бы узнать, кто именно. Нет, пора менять помощников — переходить с «костей» на что-нибудь более эффективное. Чтоб оно писало: фамилия, адрес, обстоятельства и т. д. и т. п. Эх, была бы я настоящей ведьмой, поколдовала бы над волшебным зельем… Но ведьмой это меня злые языки прозвали. Так что, увы, придется, как Пуаро, серыми клеточками шевелить.
Все еще обдумывая ответ на результат гадания, я решила съездить проверить Никиту. Если сбежал, значит, он и есть убийца. Хотя оттуда так просто не сбежишь. Звонить я не стала, чтобы мое появление стало для него неожиданностью, а просто тихо открыла дверь ключом и бесшумно прошла в комнату. Ни звука. Неужели?.. Ну надо же — дрыхнет. Вот нервы у мужика… А вчера он показался мне размазней. Никита спал на диване, похрапывая и блаженно улыбаясь. Отдохнувший, посвежевший. Одеяло сползло, обнажив крепкое мускулистое тело. На мой взгляд, слишком уж перекачанное, но на вкус и цвет, как говорится, товарищей нет. А теперь понятна причина его крепкого сна: возле дивана валялась пустая бутылка «Зубровки». Ну да, я ж сказала: найдешь в холодильнике. Почти полная бутылка «Зубровки» осталась после моего последнего клиента, который прятался от киллера в моей квартире. Клиент был спасен раньше, чем планировалось, оставив запасов на месяц автономного проживания.
Черт, такой вариант я не предусмотрела. Никита нужен был мне для серьезного разговора. Или он уже протрезвел? Ведь целая ночь прошла…
Я попыталась растолкать этого спящего красавца — безрезультатно. Тормошила, щекотала, щипала. Мое терпение иссякло, и, набрав полный чайник ледяной воды из-под крана, я полила на этого засоню.
Кто бы мог подумать, сколько витиеватых ругательств знают интеллигентные на вид мужчины. Мой словарный запас пополнился такими крутыми шедеврами, коих я еще не слыхала. После пяти минут непрерывных и виртуозных ругательств я услышала и более осмысленные слова:
— Ты что, сдурела, что ли? Так и заикой человека сделать недолго.
— Доброе утро, как спалось? Кошмары не мучили?
— Нормально, — тряся мокрыми волосами, со злостью ответил Никита.
— Ну раз спалось нормально, давай поднимайся. Мне с тобой поговорить нужно.
Я пошла на кухню — посмотреть, что осталось от запасов. Да, круто. Такое впечатление, что тут квартировал полк голодных сироток. Сколько, оказывается, может влезть жратвы в одного мужика. Такого легче придушить, чем прокормить.
Сегодня у него настроение явно получше — сквозь шум воды я услышала какое-то мурлыканье. Как переменчив человек: вчера еще молил о защите, а сегодня уже поет. Я нарезала колбасу, сыр и приготовила бутерброды, сварила кофе. Хлопнула дверь ванной.
— Никита, все готово, живо за стол.
Никакой реакции. Здрасте… Чем это он занимается? Я выглянула в коридор. Никита стоял у зеркала и рассматривал свою физиономию. Я молча наблюдала за тем, как он похлопал себя по щекам, оттянул нижнее веко, приподнял верхнюю губу и критически осмотрел зубы. Повернулся в профиль, анфас. Пригладил волосы рукой, втянул живот, приподнял подбородок, встряхнул волосами. Павлин, натуральный павлин. Тьфу, мерзко как.
— Тебе что, уши заложило? Все готово! — рявкнула я во все горло.
Никита от неожиданности вздрогнул и покраснел, как будто я застала его за непристойным занятием. О, мы еще и смущаться умеем, цветочек ты наш аленький, ути-пути. Интересно, он, когда сексом занимается, тоже краснеет?
Обидевшись на мою грубость, Никита молча жевал бутерброды, запивая их кофе.
— Ладно, хватит дуться, как девица красная, — примирительно сказала я после завтрака. — Давай уточним кое-какие детали из твоего рассказа.
— Я тебе уже все рассказал.
Смотри-ка, мы уже на «ты»? Ладно, пусть на «ты», так даже проще.
— Скажи, почему ты уверен, что никто в театре не знал о ваших отношениях с Лилианой?
— Потому что мы никогда их не афишировали. Потому что официально я встречался с девушкой. С Анжелой, дублершей Лили. Я как бы был с ней. Но у нас ничего не было, честно. В театре принято флиртовать со всеми. Все играют в любовь. Там поцеловал в щечку, там приобнял, там комплимент сделал. Что у кого серьезно, не знает никто. Я поддерживал видимость более теплых отношений с Анжелой. Ей тоже было удобно, чтоб к ней никто не вязался.
— Хорошо, а сама Анжела не догадывалась о твоем романе с Лилианой?
— Нет, это невозможно. Понимаешь, если бы даже какие-то слухи появились, Кочерян не стал бы терпеть мое присутствие. Да, я думаю, не только мое, но и Лилианы тоже.
А вот тут ты ошибаешься. Арарат знал об этих слухах, хотя в них и не верил. Стоп! Вот оно! Если никто в театре не знал про отношения Лилианы и Никиты, откуда могли просочиться слухи к Арарату? А ведь он несколько раз настойчиво убеждал меня, что в театре все говорят о романе Лилианы с кем-то. Все — это кто? А получается, что только он и говорил. Может, «косточки» мои бесценные меня как раз о Кочеряне предупреждали? Да, блефует он! Он знал о связи Лилианы. И именно он нанял фотографа. Он меня все время наталкивал на мысль о втором любовнике. А раз он знал, значит, мог и убить. Вот только как?
Я должна быть уверена в его осведомленности. А как это выяснить? Ну не спрашивать же его в лоб: «Почему вы меня обманываете, вы ведь все знаете про Лилиану и Никиту?»… Так он мне во всем и признается, тут же расколется и с повинной явится в милицию. Фантастика, да и только.
Надо бы в его номере порыться. И, пожалуй, я знаю, как это сделать. У красивой молодой женщины есть один, но чертовски убедительный довод. Тело как довод. Или тело как улика. Это уж как повезет.
Я велела Никите сидеть и не высовываться, а сама вернулась домой. У меня есть одно платье, которое я надеваю в очень редких, но очень ответственных случаях. Тогда, когда мне нужно выступить в роли Маты Хари. Сейчас именно тот случай.
Я тщательно оделась и «сделала» лицо. Макияж обычно занимает у меня минут пятнадцать. На этот раз я потратила на него два часа. Никаких причесок. Блестящие, пышные, струящиеся по плечам волосы — вот оружие пострашнее динамита. Мои приготовления прервал звонок в дверь.
— Ни фига себе! — на пороге, выпучив глаза, стояла Аня. — Ты что, на свидание с принцем собралась?
— Да нет. Всего лишь на деловую встречу. А ты что хотела?
— Ой, Таня, займи мне, пожалуйста, триста рублей. Понимаешь, нам с девчонками предлагают билеты в театр на «Призрака». Они теперь подешевели — ты же знаешь, что после смерти Жиндаревой играет дублерша. Но говорят, что все равно здорово.
— Конечно, дам. Но у меня к тебе просьба: пожалуйста, в одиннадцать вечера пришли мне сообщение на пейджер. Это очень важно. Сделаешь?
— Ну, конечно, конечно. Спасибо тебе большое, ты просто душка. А я тебе потом расскажу, как спектакль прошел, у меня есть даже видеокассета…
О, нет, только не это! Я молча протянула деньги и закрыла за Аней дверь. Теперь собраться, сконцентрироваться. Пистолет я не стала брать, а вот газовый баллончик в самый раз. Для подстраховки, если что…
Я решила позвонить Арарату, предупредить о визите. Не хотелось в таком виде разгуливать по гостинице и искать его. Договорились, что встретимся в ресторане гостиницы.
Я специально ехала не спеша, останавливаясь возле каждого светофора, уступая дорогу всем желающим меня опередить. Не доезжая гостиницы, остановила машину и закурила. Стрелка на часах двигалась очень медленно. Пять… десять… пятнадцать минут. Так, я опаздываю на сорок минут. Прелестно, пусть подергается.
Кочерян уже сидел за столиком, когда официант провел меня через весь зал. Судя по тому, как перестали стучать вилки и смолкли мужские голоса, мой наряд произвел нужный эффект. Я кожей чувствовала горячие взгляды мужчин. На лице Арарата отразилось восторженное недоумение. Ага, голубчик, попался!
Ну конечно, ты ожидал увидеть что угодно, но все равно оказался не готов к такому повороту событий. Официант отодвинул стул. Я села и с призывной улыбкой, обещающей неземное блаженство и все-все, что пожелает этот мужчина, сказала:
— Простите меня. Я слишком долго добиралась, на дорогах такие пробки, как будто мы в Нью-Йорке, а не в Тарасове.
Мой вид сразу настроил его на романтический лад. Кочерян галантно поцеловал мою руку и задержал ее в своей руке дольше, чем того требует этикет.
Заработало! «Вперед, вперед на абордаж, чужой мужчина будет наш!» — вспомнился мне девиз времен студенческой молодости. Это как раз тот случай. Сегодня я должна быть не просто обворожительной, я должна быть умопомрачительно обворожительной.
Официант принес меню, и я снова решила положиться на вкус Арарата. Пусть почувствует себя хозяином положения, пусть дурашка думает, что это я рыбка, а он крючок. Забавно, как даже умные мужчины способны переоценивать свои возможности и личное обаяние.
Я не ошиблась, наступление по всем фронтам началось. Арарат решил, что дорога в мою постель может пролегать через мой желудок. Официанты бесшумно уносили и приносили тарелки с разнообразными блюдами. Вообще-то я люблю хорошо поесть и знаю в этом толк. Но название некоторых блюд даже я не знала. А еще — пить так пить. Еще в прошлый раз я сказала, что ничего, кроме шампанского и мартини, не пью. Он запомнил. Шампанское было преотличное. Я такое знаю — бутылочка по цене среднего месячного заработка. Ишь ты, как проняло парнишку. Ладно, самое интересное, а главное — самое неожиданное тебя ждет впереди.
Арарат сыпал комплиментами, я глядела на него сквозь бокал, наполненный золотистым вином, и загадочно улыбалась. Мы уже переговорили обо всем на свете. Кроме Лилианы. В этот вечер деловые разговоры были отставлены. Хорошая кухня, интимная обстановка, музыка. Что еще нужно для того, чтобы соблазнить мужчину? Танцы! Вот где можно завершить начатое. Музыканты заиграли что-то плавно-лирическое, и я сказала:
— Пригласите меня на танец. Это моя любимая мелодия.
Неважно, что это за мелодия. Главное — вытянуть его из-за стола. Кавказские мужчины очень музыкальны и пластичны, танец для них — дело привычное.
Я не ошиблась, Арарат был превосходным партнером. Я закрыла глаза, расслабилась и поплыла по волнам музыки, чувствуя себя единственной женщиной в мире, рядом с которой был единственный мужчина. Сильные руки крепко обнимали меня. Сквозь тонкую ткань платья я ощущала горячие ласкающие пальцы. От этого мужчины исходил аромат силы, надежности, богатства и страсти. Каждой клеточкой своей женской сущности я ощущала его желание. Нет, не мог он быть причастным к убийству Лилианы. Не мог такой мужчина убить беззащитную женщину.
«Стоп! Возьми себя в руки, Танюша, пока не натворила глупостей. Ты на работе!» — закричал, нет, едва пропищал мой внутренний голос. Бедненький, тяжело ему приходится в борьбе с моей женской натурой. «Берегись, он убийца! Он может оказаться убийцей!!!» — все настойчивее звучал мой внутренний голос. И он победил. Вернее, ему помогло меня убедить то, что закончилась музыка.
Арарат подвел меня к столику, мы выпили еще шампанского.
— Танечка, давайте выпьем на брудершафт. Мне кажется, я знаю вас уже очень давно. А обращение «вы» меня немного сбивает с ритма.
С ритма? Интересно, с какого? Ладно, замнем для ясности.
Я любезно улыбнулась, и мы выпили. Арарат медленно наклонился и поцеловал меня, властно, жадно. Поцелуй был профессиональным, таким можно сбить с ног даже монашку. Не пойму, чем он не угодил Лилиане? Да если бы я была не на работе, если бы я его не подозревала… Все! Баста! Никаких «если». Нужно остыть. Холодный душ подошел бы больше всего, но за неимением оного можно просто умыться.
Я отправилась в дамскую комнату «попудрить носик». И привести свои чувства в порядок. Подойдя к огромному зеркалу, я внимательно вгляделась в свое отражение. Необходима дыхательная гимнастика для восстановления душевных сил. Я плеснула в лицо холодной водой. Аккуратно, стараясь не растереть косметику, промокнула салфеткой. Вытащила из сумочки миниатюрный магнитофон, перемотала пленку. Надеюсь, не зря я его с собой захватила, и Кочерян все же скажет мне что-нибудь интересное. Потом я покурила, мысленно досчитала до ста и… пошла работать.
Арарат разглядывал меня с видом собственника, вероятно, уже представлял, что мы занимаемся любовью. Судя по его выражению лица, мы в самой середине.
Мечтания были прерваны появлением официанта, принесшего десерт. Я поглощала сладости без особого аппетита. Пора переходить к тому, ради чего я все это затеяла.
— Спасибо за приятный вечер, Арарат Багдасарович. Но я все-таки работаю на вас, мне хотелось бы поговорить о деле.
— Нет, нет, Танюша, мы с тобой только что выпили на брудершафт. Никаких «вы». Давай поднимемся ко мне в номер, там нам никто не помешает говорить.
Оп-па! Рыбка попалась на крючок. Ну, Арарат, запомни, это ты меня пригласил. Сам. Тебе и отвечать. «Поговорить»… Ишь, нашел дурочку. После брудершафта ты со мной говорить собрался. Юморист.
Мы поднялись в номер, я все время затылком ощущала горячее дыхание своего спутника. Да, придется изловчиться, чтоб убраться отсюда без последствий. Мы зашли в номер, Арарат не стал зажигать большой свет, включил только светильник в коридоре. Мы вышли на балкон. Свежий воздух и вид потрясающий — простор, огоньки… В гостинице все было продумано до мелочей: на балконе стояли два удобных легких кресла — садись, любуйся видом, наслаждайся беседой. Арарат принес бутылку шампанского, подвинул кресло ко мне поближе, сел.
Так, еще пара минут, и он начнет говорить о страстной любви. Или нет, сначала — об ужасном одиночестве и пустоте, образовавшихся после смерти Лилианы. А потом заговорит о светлом чувстве, которое родилось у него ко мне. Потом скажет, что я — Женщина, а он — Мужчина. Что все понятно без слов, мы не должны противиться природе… Господи, как только встречу мужика с нетрадиционным подходом, тут же выйду замуж. А то каждый раз один и тот же сценарий. В школе их, что ли, так учат? В разных концах света, разные мужчины, а действуют одинаково. На генетическом уровне у них это, что ли?
Ну точно. Я угадала.
— Танечка, ты себе не представляешь, как я тяжело переживаю утрату Лилианы, — меланхолично глядя вдаль, проговорил Арарат. — Если бы не ты, не знаю, как бы я справился с этим…
Ага, очень просто справился бы. Вернее, уже справился, вчера вечером. Не думаю, что вчерашняя барышня, бросившая трубку, читала тебе стишки Агнии Барто. Я представила себе эту картинку так живо, что чуть не рассмеялась вслух. Полуобнаженная, фигуристая девица с бантиком в волосах сидит на коленках у голого Кочеряна и читает стишок: «Я люблю свою лошадку, причешу ей шерстку гладко…» Крутое порно!
— …Мне кажется, что я встретил свою новую любовь…
Стоп, пока еще ничего не произнесено вслух, надо его остановить. Я незаметно взглянула на часы. Уже без пяти одиннадцать, сейчас раздастся сигнал пейджера. Если только Аня не забудет выполнить мою просьбу.
— Арарат, не нужно ничего говорить. Так хорошо… давай послушаем тишину…
Мои слова были восприняты совершенно иначе — как сигнал к действию. Арарат взял у меня из рук бокал, наклонился и поцеловал в губы.
Слава богу, в эту самую минуту запиликал пейджер. Спасибо, Анечка, с меня шоколадка. Я мягко отстранила Арарата и взглянула на надпись.
— Извини, очень важное сообщение. Мне необходимо срочно позвонить.
Арарату едва удалось скрыть разочарование. Сорвалось, очарование разрушено. Придется начинать гипнотизирование по новой. Он еще не представляет себе, что будет дальше…
Я вернулась в комнату, к телефону. Теперь бы еще выпроводить Арарата из номера минут на десять. И тут в голову мне пришла гениальная идея. Я заперлась в ванной, открыла воду и набрала по сотовому номер своей конспиративной квартиры. Раз, второй, третий. «Никита, возьми трубку. Сейчас же возьми трубку», — молила я. Наконец-то.
Я шепотом, быстро объяснила ситуацию:
— Сейчас позвонишь в гостиницу и попросишь, чтоб тебя соединили с номером 956. Это номер Кочеряна. Скажешь, что ждешь его на улице, перед входом в гостиницу, в сквере.
— Я? Ни за что! Я на улицу не выйду. Ты меня должна охранять, а сама…
Я разозлилась. Должна! Ни фига я тебе не должна. Ты мне, кстати, еще даже не заплатил. Это ты мне, дружок, должен.
— Не устраивай истерик, никуда идти не нужно. Нужно только позвонить и сказать, что ты хочешь ему кое-что рассказать о смерти Лилианы.
— Но ведь мне нечего рассказывать?
— Нет, ты на самом деле дурак или только прикидываешься? Тебе нужно передать мои слова. Понял? Позвонишь через пять минут, не позже.
В дверь постучал Арарат:
— Танюша, с тобой все в порядке?
— Да, милый, иду. У меня просто немножко голова закружилась. Кажется, я выпила лишнего.
Я отключила мобильник, спрятала его в сумочку, закрыла воду и вышла из ванной. Арарат сидел в гостиной за сервированным столиком. Пока я звонила, он сделал заказ в номер. Я заглянула в приоткрытую дверь спальни. Ага, постель уже разобрана, свечи, бутылка шампанского… И мужик сидит в ожидании чуда. Ну, ты увидишь чудо, я тебе обещаю. Я прошла слегка покачиваясь, изображая приличную степень опьянения.
— Что-нибудь серьезное, по нашему делу? — спросил Кочерян.
— Н-не-е-ет, это личное, — медленно растягивая слова, ответила я, — у меня просто хомячок рожает. Точнее, хомячиха или хомячка… Не знаю, как правильно…
Господи, что это я несу? Бред какой-то. Мне нужно было потянуть время, вот и ляпнула первое, что пришло в голову, — так я отвечала в школьном детстве на вопрос учителя типа: «Иванова, почему ты опоздала на контрольную?»
Арарат удивленно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Видно, в моем лице было что-то такое, что остановило его. Потом все же решился уточнить:
— Что, сама звонила?
— Кто?
— Ну эта хомячиха или хомячка.
— А… Нет, соседка. Она у меня это, собачий доктор, ну… — я делала вид, что с трудом вспоминаю нужное слово, — ветеринар. Вот и наблюдает. — Я глупо захихикала: — Как это хомячиха может позвонить, ты, наверное, пьяный?
Я схватила бутылку со стола и, чтобы сменить тему, сказала:
— Вот, давай выпьем за всех хомячков и хомячих, то есть за домашних любимцев. А у тебя есть домашние любимцы?
Арарат не ожидал такого вопроса.
— Таня, а может быть, не будем больше пить? Пока…
Бедняжка, он, наверное, подумал, что я упилась и потому несу чушь. Ладно, это мне на руку, можно будет потом мой побег объяснить невменяемостью.
Зазвонил телефон.
— Теперь, наверное, твой хомячок нуждается в заботе, — пьяно хихикнув, сказала я.
Арарат поднял трубку. Звонил Никита. Арарат молча слушал. В этот момент я не могла видеть его лица, однако заметила, как напряглась его спина, как вздулась жилка на шее.
— Сейчас спущусь, — бросил Кочерян в трубку и обернулся ко мне: — Танюша, дорогая, я тебя оставлю ненадолго. Мне срочно нужно поговорить с Нефедовым по очень важному вопросу.
Ага, с Нефедовым. Ладно, говори что угодно. Главное — освободи помещение.
— Иди, иди, я тут полежу, подремлю немножко. Кажется, ты меня напоил, — ответила я, поудобнее устраиваясь в кресле.
Минут десять у меня есть, даже больше. До скверика возле гостиницы пять минут ходу да пять минут обратно. Ну и минут пять-десять Кочерян будет ждать Никиту, пока не сообразит, что тот не придет.
Как только дверь захлопнулась, я вскочила с кресла. Так, на столе ничего нет, в ящиках стола — тоже. Пиджак, висящий на стуле, — ничего. Неужели все зря? Куда же можно здесь спрятать улики? Или вообще что-то важное? В номере убирают горничные, они всюду суют свой нос. Сейфа здесь нет. Прятать под матрас — несолидно. В бачке унитаза? Смешно! На балконе стоит кадка с пальмой… Нет, это уже из какого-то шпионского триллера. Арарату нечего закапывать в землю.
Остается шкаф. Я раздвинула створки огромного шкафа-купе. Чемоданы! Точно. Три кожаных фирменных чемодана с кодовым замочком. Чем не походный сейф? Придется взламывать, благо опыт в таких делах у меня есть. Первый чемодан оказался пустым. Вернее — с вещами, не представляющими интереса для дела. Хм, а Араратик-то наш эстет. Бельишко крутой фирмы, прямо из «городу Парижу». В таком и по улицам гулять можно. Вот что обожаю в мужчинах, так это хорошее нижнее белье. А то некоторые: костюмчик от Армани, а трусы — «Москвошвея» или фабрика «Большевичка» типа «прощай, молодость». Бельишко некогда рассматривать, надо улики искать. В следующем чемодане оказались рубашки, брюки и всякая мелочь. С каждой минутой надежда моя становилась все слабее и слабее. Остается последний чемодан.
Я уже не верила в удачу. В чемодане было полным-полно всякой всячины. И все же счастье есть. На самом дне я увидела знакомый плотный конверт. У меня аж руки задрожали от возбуждения. Я открыла конверт и достала фотографии. Точно — они. Они, родимые. Все он знал! Из конверта выпал листок с какими-то цифрами. Ага, счет за работу. Вот дата съемок, цена, имя фотографа. Это я запомнила. Так, на всякий случай. Ну все, времени остается только на то, чтобы положить содержимое обратно в чемодан.
Я взглянула на часы — через пять минут Арарат вернется. Теперь — последний штрих. Нужно рассовать по номеру «жучки», ведь наверняка у него есть сообщник. Лилиану он убивал не сам. На время убийства у него алиби, которое подтвердили как минимум десять человек. А раз так, то Кочерян после звонка Никиты обязательно свяжется с убийцей-сообщником. Недолго думая, я ввернула один «жучок» в телефонную трубку, а другой прикрепила к подоконнику. Третий спрятала в кадке с пальмой, стоящей на балконе.
Я накрасила губы, поцеловала зеркало. Под отпечатком я нарисовала губной помадой сердечко и подписала: «I\'ll be back». Даже если он не учил в школе английский, «Терминатора» смотрел уж точно. Уходить через дверь я не решилась, вдруг столкнусь с Араратом на лестнице. Объясняться, почему после стольких авансов я собираюсь отбыть домой, желания не было. Остается один путь — через балкон. Это мне не привыкать, на подобных балкончиках я уже бывала. Открыв дверь, перелезла к соседям, дернула дверь. Закрыто. Ладно, лезем дальше. Мне повезло только на пятом или шестом балконе. Я уж начала опасаться, что Арарат в поисках меня выглянет на балкон и застукает в момент совершения очередного акробатического трюка.
В номере, куда я попала, оказалась компания молодых ребят, отмечающих предстоящую женитьбу одного из друзей. Мальчишник, словом. Ребята были уже хорошо навеселе и мое появление восприняли как очередной пункт праздничной программы. Пришлось придумать на ходу историю о ревнивом муже, не выпускающем бедную девушку после двенадцати из номера. Ребята ни за что не желали отпускать меня, пока я не выпила за семейное счастье жениха. Этот бокал был уже точно лишним.
Осторожно выглянув в коридор, я рванула к служебной лестнице, находящейся в двух шагах от номера. Неслась я вниз со скоростью спринтера, перепрыгивая через две ступеньки, так, что ветер свистел в ушах. На втором этаже пришлось притормозить для того, чтобы принять человеческий вид. Я достала зеркальце, причесала волосы, поправила платье, отдышалась и медленно спустилась по последним ступенькам.
Я быстренько добежала до машины, немного отъехала от гостиницы, свернула в ближайшую подворотню и остановилась. Наушники я нацепила как раз вовремя: Арарат кому-то звонил.
— Да, — в трубке раздался женский голос, который я уже слышала.
— Это я.
— Я поняла. Как все прошло? Что-нибудь узнал?
Интересно, «что узнал» и «что прошло»? Я напрягла внимание, боясь пропустить что-нибудь важное.
— Ничего. Я не успел ничего узнать, нас прервали.
— Ты потратил на нее четыре часа и ничего не узнал, — в голосе женщины послышались визгливые нотки. — Чем же ты с ней занимался? А-а, понимаю. Ты с ней трахался! Я так и знала, я как чувствовала. Кобель несчастный! — Барышня уже не просто кричала, она визжала в трубку. Я поморщилась. Так и барабанные перепонки лопнуть могут. Сколько шума из ничего.
— Заткнись! — рявкнул Арарат. — Ничего не было. Прекрати истерику, дура. Комедиантка несчастная.
Стоп. Это что, оборот речи, образный эпитет? Или барышня все же имеет какое-то отношение к театру? «Ну назови ее по имени, назови», — молила я Кочеряна.
— Я к тебе приду? — резко сменив тон, умоляюще спросила женщина. — Араратушка, заинька, я к тебе приду… Я не могу одна, я боюсь.
Давай, давай говори, чего ты там боишься. Может, тебе тень Лилианы мешает спать по ночам? Как тень отца Гамлета, бродит она неприкаянная, с немым укором взирая на тебя. Ну скажи, чтоб у меня появились доказательства. Я уже не сомневалась, что Кочерян говорит со своей любовницей и соучастницей преступления. Остается выяснить, кто убийца? Мотив у Кочеряна есть. Даже два: месть Лилиане за связь с Никитой. Желание освободить себя для новой любовницы. Правда, этот мотив гораздо слабее первого. А может, это она, любовница, убила Лилиану? Ну, чтоб избавиться от влиятельной соперницы…
У меня было такое чувство, что я совсем близка к развязке. Еще чуть-чуть, и я все пойму.
Арарат почувствовал, что у женщины начинается истерика. А женщина в истерике — страшнее атомного взрыва. Он решил поменять тактику.
— Детка, ты себе не представляешь, как мне сейчас тяжело, — печальным голосом проговорил Арарат. — Если бы не ты, не знаю, как бы я справился со всем этим… Сейчас я хочу побыть один, мне надо подумать. Спокойной ночи, родная, целую. Я хочу, чтобы мне приснилось, как мы занимаемся с тобой любовью. — Последние слова он произнес таким сексуальным голосом, что даже у меня по телу забегало стадо мурашек.
Вот гад! Почти слово в слово, что мне говорил не больше часа назад. Ну, мерзавец. Скотина лживая. Хорошо, что я с собой магнитофон взяла, а то бы не записала его откровения на балконе со мной. Теперь этой «детке» можно предъявить. Комедиантка… Да он сам актер погорелого театра. Тоже мне Лоуренс Оливье.
Теперь бы выяснить, кто она. Это уж с помощью Кири. И нужно заехать к Никите — проверить, как этот «любовничек» поживает. Обрадую его, что он не убийца.
На машине через весь город после стольких возлияний я, естественно, не поехала. Но проблем нет, частников сейчас пруд пруди. Были б деньги, мигом домчат куда нужно. Я вышла на дорогу, взмахнула рукой. Мимо такой красавицы разве только слепой проедет. Первый мужик предложил мне прокатиться-погулять. Я послала его гулять в одиночестве по одному очень интересному маршруту. Второму спальный район Тарасова, где находилась моя конспиративная квартира, показался слишком глухим местом. Не по пути значит не по пути. Вали своей дорогой… Зато третий, по виду пенсионер, охотно согласился отвезти меня до нужного места.
Добрались мы быстренько. Я позвонила в дверь раз, другой, третий. Ничего. Ах да, я ж сказала, чтоб он к дверям не подходил.
— Никита, это я, выходи, — крикнула я, открыв дверь сама.
Тишина. Я кинулась в ванную, представляя Никиту с перерезанными венами. Пусто. Я распахнула дверь кухни, уже ожидая увидеть болтающиеся в воздухе ноги. Нет. Куда же он делся? Уйти не мог, однозначно. Выкрасть его тоже не могли. На то она и конспиративная квартира, чтоб о ней знали только посвященные.
Я заглянула под диван, в шкаф, в кладовку. Нет. Оставалось еще одно место — лоджия. Выглянула — никого. Господи, не Карлсон же за ним прилетел. «Ку-ку, мой мальчик».
Тут мой взгляд упал на кучу старого белья, выложенного на полу возле огромного деревянного ящика. Бабушка у меня была большая собирательница. Никогда не выкидывала ни кусочка, ни клочочка. У нее хранились даже пеленки, в которые она заворачивала мою маму во младенчестве. После того как квартира досталась мне, моя мама все бабушкины богатства сложила в огромный ящик на лоджии. Я из него ничего не доставала. Тогда как все это оказалось на полу?
Неужели наш герой решил спрятаться там? Все, у парня поехала крыша. Я подошла к ящику и постучала.
— Никита, это я, Таня, выходи.
Ни звука. Он там что, задохнулся? Мне еще этого не хватало! Как я потом объясню наличие трупа в своей квартире? Еще одно посещение КПЗ в мои планы совершенно не входило. Я подняла крышку, она оказалась тяжелее, чем я предполагала.
Так и есть. На дне, на мягкой ветоши, свернувшись в три погибели, лежал Никита. Да не просто лежал — спал. Это ни в какие ворота не лезет! Я тут по всему Тарасову мотаюсь, жизнью рискую, по балконам, как газель, скачу, мужиков соблазняю. А он спит. Под щекой ладонь, посапывает и улыбается во сне блаженно-идиотской улыбкой. Ну прям херувимчик с рождественской открытки.
— Рота, па-а-адъем!!! — фельдфебельским тоном заорала я над ухом херувима.
Никита подскочил так, что чуть не ударился головой о потолок.
— Ну ты даешь! Дура малахольная! Я из-за тебя заикой стану, — чуть не с кулаками кинулся на меня Никита.
Это совсем доконало меня.
— А не пойти ли тебе… У меня здесь не гостиница и не ночлежка для всяких придурков. Чтоб духу твоего не было! Прибьют, никто жалеть о тебе не будет, ошибка природы.
Моя отповедь произвела на Никиту эффект холодного душа.
— Ты чего, ты чего? Ну извини, я себя просто не контролировал со сна. Хочешь, я тебе кофе сварю?
Он смотрел на меня так жалобно, будто бассет-хаунд на живодера-собачника. «Ладно, чего это я расстервозничалась?» — устало подумала я и махнула рукой. Никита рванул на кухню варить кофе. А я села на пол, на кучу тряпья и закурила. Ну что, почти конец делу. Осталось узнать, кто сообщник, и можно сдавать голубчиков Кире. Что-то мне нехорошо… Устала? Или лишнего выпила? Все-таки доза получилась не маленькая.
Сигарета давно потухла, а вставать не хотелось. Вечер был теплый, тихий. Сумерки приятно окутывали, баюкали. Сквозь дремоту я слышала, как Никита звал меня пить кофе. Потом он укрыл меня пледом, подоткнув со всех сторон, чтоб не дуло, и пристроился рядом. Как большая добрая собака. Что-то у меня сегодня на ум одни животные приходят: то хомячки, то бассет-хаунды. Может, собаку завести? А, зачем… Это была последняя мысль перед тем, как я окончательно погрузилась в сон.
Я не помню, как очутилась на диване. Наверное, ночью сюда меня перенес Никита. Поскольку лежачих мест больше не было, он притулился рядом. Проснулась я от того, что замерзла. Никита стянул с меня одеяло, закутавшись в него, как в кокон. Я безуспешно попыталась отвоевать кусочек, чтобы подремать еще немножко. Куда там!
Пришлось вставать. Я побрела в ванную. Голова раскалывалась. Вот оно — наказание за разгульную жизнь. Смотреть на себя в зеркало совсем не хотелось. Лицо помятое, косметика по физиономии размазана, волосы спутались. А платье?! Как это я умудрилась его так испортить? Меньше надо пить. Правильно меня «косточки» предупреждали: «Знайте, с кем и куда пойти, с кем позволить себе выпить, а с кем нет…»
Все, хватит философствовать, похмельный синдром не самое удачное время для осмысления жизненного пути. Сейчас надо ванну принять и чашечку кофе выпить. «Да, будет тебе кофе, будет и какава с чаем», — вспомнилась фраза из любимой комедии. Времени на все про все у меня не так уж много. Сегодня последний, завершающий этап операции.
Тьфу ты! Я же вчера забыла Кире позвонить. Хотела, чтоб он поставил на прослушку телефон Кочеряна в номере. Может, удалось бы выяснить, кто его подружка. Да, допилась… Вообще-то пью я редко и свою меру знаю. А вчера вдруг меня куда-то понесло. И ведь этот сукин сын, Арарат, начинал мне нравиться…
Прочь, унынье, прочь, хандра. Контрастный душ — вот лучшее средство от похмелья. Я собрала все свое мужество и встала под ледяную струю. Ой, мамочки, хорошо-то как. Теперь горячая, теперь снова холодная. У-фф, бр-рр, ого!
На самом интересном месте раздался стук в дверь.
— Таня, с тобой все в порядке? Я слышал, ты кричала?
— Нормально, нормально, — вылезая из ванны, ответила я.
— Таня, ты сладкий кофе пьешь?
Надо же, какой заботливый. Стоит только «вставить» хорошенько, и все тебя уважать начинают.
— Одну ложку на чашку, — вытираясь огромным махровым полотенцем, ответила я.
— А тебе это… спинку потереть не надо? А то я могу. Или там массаж.
Ага, тайский. И этот туда же, господи. Чуть опасность миновала, хвост распускает. Эх, мужики, одно у них на уме. А ведь еще вчера горевал о безвременной кончине горячо любимой женщины.
— Я те сделаю! Я вот сейчас выйду и такой тебе массаж покажу, — закричала я через дверь.
— Да ладно, уж и пошутить нельзя, — крикнул Никита из кухни.
Душ — это прекрасно, но надо теперь и личиком заняться. Что тут у нас есть? Карандаш, тушь, пудра. Нормально, с этим набором я через пять минут на себя стану похожей. Я быстренько занялась лицом. Пару штрихов, пуховочкой промокнуть там, тут — готово. Пока я сушила волосы, пока искала, что бы на себя надеть, завтрак был готов.
Никита и вправду варил превосходный кофе. И готовить умел. Омлет, правда, не жаркое по-неаполитански, но тоже ничего. Завтракали мы в полном молчании. Он пытался выдерживать характер и ничего не спрашивал о вчерашних событиях. Я молчала, потому что обдумывала план действий. Нет, сегодня у меня было другое настроение. Сдать Кочеряна и его подружку ментам — слишком просто, так они от меня не отделаются. Улики только косвенные, с бабками Кочеряна из такого дела выпутаться — пара пустяков. Тем более что у него алиби. А алиби для прокурора — вещь железная.
Мне не давала покоя мысль: почему Арарат пошел на прямые убытки? Действительно, после смерти Лилианы мюзикл не соберет и десяти процентов намеченной суммы. Мне с трудом верилось, что такой бизнесмен, как Кочерян, может упустить личную выгоду из «романтических» соображений.
Стоп. А почему я уверена, что он будет терпеть убытки? Сейчас у него на руках огромная сумма. Он вполне может с ней сбежать. Почему бы и нет? Сорвать банк, не делиться с компаньонами.
— Тань, ну как, я помог тебе вчера? — прервал молчание истомившийся от переживаний Никита.
— Да, спасибо. Все прошло замечательно.
— Ты… узнала… кто, ну… кто убийца?
Я кивнула головой:
— Да, почти.
— Кто он? Я убью эту сволочь, придушу собственными руками.
— Пока я ничего не могу тебе сказать. Кое-что должна уточнить. Но мне понадобится твоя помощь.
— Я согласен. Сделаю все, что нужно, — с готовностью ответил Никита.
А он и вправду ничего… Зря я на мужика взъелась, он просто растерялся. Я и сама от всего на меня свалившегося, хоть у меня закалка ого-го, в первый день чувствовала себя не в своей тарелке.
— Тань, можно я позвоню в гостиницу?
— Зачем?
— Ну, понимаешь, я хотел Анжелке позвонить. Узнать, как у нее дела? Мы все-таки друзья, она волнуется, я знаю.
— Ладно, но при одном условии. Ты не скажешь ей, что прячешься у меня. Договорились? Просто мне не нужны лишние неприятности, объяснения. Узнаешь, как дела, скажешь, что жив-здоров, и все.
Я дала Никите еще кое-какие рекомендации, а сама отправилась домой, переодеваться. Выйдя во двор, я минут пять озиралась в поисках своей «девяточки». Нет! Тю — тю… Угнали! Потом до меня дошло. Вчера-то я добралась сюда на такси. А где я оставила машину? Во дворике у гостиницы. Придется тащиться домой на автобусе с пересадками. Я заглянула в кошелек. Отлично, на такси хватит. Запишу эти расходы на счет Кочеряна. Если, конечно, успею получить с него до того, как его посадят.
«Хорошо-то как дома!» — подумала я, открывая дверь своей квартиры. Все на своих местах, уютно, любимые вещички… Никто под ногами не мешается, одеяло на себя не тянет. Тело ныло, внутри что-то поскрипывало. Вчерашние возлияния и ночь в походных условиях давали о себе знать.
Я взглянула на часы, только восемь утра. Кире звонить рано, он обычно к девяти в управление приходит. Приму-ка я ванну со своей любимой пушистой пенкой. Там всяких травок намешано, они меня сразу в форму приведут. Сказано — сделано. Пока набиралась ванна, я прослушала сообщения автоответчика.
«Таня, Танечка, где ты? Что случилось?» Это Арарат.
«Таня, так со мной еще никто не поступал, я жду звонка». Это опять Арарат.
«Татьяна, срочно позвони мне домой». Это Киря. Интересно, зачем я ему понадобилась?
«Танюша, опять тебя нет дома. А уже поздно. Ты у нас давно уже не была, скучаю. Детка, приезжай на выходные, я испеку твой любимый торт. Целую. Папа передает тебе привет». Это мама.
«Иванова, если ты мне не позвонишь сегодня, я тебя вызову повесткой. Появилась важная информация, срочно свяжись со мной». Это опять Киря.
Надо же, стоит девушке один раз не переночевать дома, об этом сразу же узнает весь город. Ладно, Киря, позвоню тебе прямо сейчас. Только куда? Из дома ты наверняка уже вышел, до работы не дошел, а мобильника у тебя нет. Я набрала номер домашнего телефона: гудки-гудки-гудки. Позвоню дежурному по управлению, пусть передаст, что я жду его звонка дома. Так я и сделала. Главное теперь — не прослушать звонок. Именно для этих целей я приобрела радиотелефон, куда ты, туда и он. Нежась в ванне, я могу протянуть руку и разговаривать, продолжая водные процедуры.
Кирьяновского звонка я так и не дождалась. Что ж, если гора не идет к Магомету, Магомет придет к горе. Я натянула брючный костюмчик, элегантный и в то же время очень удобный, и вышла из дома.
На улице было прохладно. В такой денек хорошо работается. Все на своих местах, все любезны и предупредительны. Пассажиры взаимовежливы, а кассирши в магазинах любезны и приветливы. Сначала я решила навестить Кирю, затем отправиться за машиной.
Кирьянов, как образцово-показательный служащий, был уже на работе и весь в делах. На столе, на подоконниках, даже на полу лежали папки, какие-то сводки, отчеты, графики.
— Привет-привет, пропащая душа.
Мы с Кирей так давно знаем друг друга, что по выражению лица определяем настроение, проблемы. Сегодня Кирьянов улыбался своей по-лисьи хитрой улыбкой, прищуривая глаза. Это означало, что он нарыл какую-то важную и неожиданную информацию.
— Ну, не томи душу, выкладывай, — с места в карьер начала я.
Киря округлил глаза, захлопал ресницами:
— Что вас интересует, гражданка Иванова?
Ага, если Киря придуривается, значит, информация наикрутейшая.
— Хочешь, я отгадаю? У тебя информация на Кочеряна. Да?
— Ну вот, всегда ты все знаешь, с тобой жутко неинтересно. Как ты догадалась?
— Элементарно, Ватсон. Я с ним вчера ужинала и кое-что случайно нашла в его номере. А еще я нашла того парня из ложи.
И я рассказала Кире обо всем, что случилось. Как я скрутила Никиту. Как он меня натолкнул на мысль о причастности Арарата к смерти Жиндаревой. Ну и конечно, о фотографиях и подслушанном телефонном разговоре.
Киря слушал внимательно, делал кое-какие пометки в блокноте.
— Я поставила на прослушку его гостиничный номер. Машина моя там во дворике стоит. Пошли кого-нибудь из своих ребят. Может, ваши техники смогут установить, куда он звонил.
— Ладно, сделаем. Только, сама понимаешь, улик у нас против него никаких. А фотографии… Это не доказательство. Он тебе скажет, что их прислали по почте после смерти Лилианы. Поди докажи, что это те самые.
— Да, слушай, там была квитанция. Я фамилию фотографа запомнила. Если мы его найдем, вполне вероятно, что он укажет заказчика. А заказчик — Кочерян. Я почему-то уверена, что это по его заданию следили за Лилианой и Никитой.
— Представляешь, сколько они будут его искать? До второго пришествия.
— Брось, однофамильцев, может, и много, а вот фотографов — единицы. А тех, кто снимает такую гадость, — и того меньше. Не вредничай…
— Ну хорошо, сейчас предупрежу людей, отошлю факс в Москву, тогда поговорим.
Киря вернулся минут через десять. Включил электрочайник и достал банку растворимого кофе. Вот знает ведь, что я такой терпеть не могу, но всегда мне предлагает. Не может Киря есть и пить в одиночестве. Пришлось давиться порошковой гадостью. Наконец я не выдержала:
— Киря, имей совесть, не томи мою душеньку. Я с тобой поделилась, теперь твоя очередь. Колись, рассказывай, что там у тебя.
— Ты знаешь, что Кочерян через день после гибели Лилианы снял все со своих счетов? Кто-то распустил слухи о том, что спектаклей нет и не будет, что труппа потерпела колоссальные убытки. Денег нет. А сам Кочерян собирается махнуть за границу. Как тебе такой вариант? Он не хочет ни с кем делиться, тем более никакие долги отдавать. Хотя даже после случившегося прибыль идет, и немалая. Выходит, лапшу он на уши тебе вешал, что терпит убытки и должен вернуть все своим кредиторам. Он ничего не собирался возвращать. А знаешь, какие это суммы? Там не только ему, но и правнукам хватит.
— Вот козел… Ты бы видел, как он говорил о своих обязательствах, о позоре, который можно смыть только кровью. Значит, у него уже два мотива получается. Первый — месть, второй — деньги. Со смертью Лилианы все классно устраивается: гибель ведущей актрисы, убытки, крах финансовой операции. И никто не виноват. Бизнес — это риск. А тут он — безутешный любящий мужчина и разорившийся бизнесмен, пострадавший со всех сторон. Не подкопаешься. Он еще пытается карабкаться, продолжает переговоры о гастролях, ведет дела. Ну прямо герой дня, да и только. Где мой большой носовой платок, слезы утереть…
— Я вот только не пойму, — сказал Киря, расхаживая по кабинету, — кто тогда этого самого Никиту пытался убить? Или он все придумал, чтоб тебя разжалобить?
— Здрасте! Обижаешь, начальник. Я тебе что, барышня кисейная? Разжалобить меня… — от возмущения я чуть не поперхнулась.
— Нет, погоди, не кипятись. А если твой Никита и есть соучастник? Может, они с Кочеряном договорились. Все-таки Жиндарева была хорошей стервой… Довела она своего молодого любовничка. Кочерян ему бабки отстегнул, тот все и сделал. Выдумал, что его преследуют, для отвода глаз, к тебе напросился под крылышко. Вот объясни, кому он нужен? Кочерян собрался с бабками свалить, разве ему до любовника? Тем более ты сама говорила, что у Кочеряна есть подружка.
Рассуждения Кири были не лишены логики. Но что-то тут не складывалось. Какой-то аргумент был ошибочен. Какой? Если бы Никиту хотели убить из мести, по приказу Кочеряна, сделали бы это тогда, когда он вернулся во второй раз в ложу. И время, и возможность у убийцы были. Зачем им Никита? Хотелось бы также поскорей узнать, кто входит в это «им» еще, кроме Кочеряна.
— Слушай, Киря, а если Никиту действительно хотели убрать? Кочеряну нужен был козел отпущения, на которого смогли бы свалить смерть Жиндаревой. Подбросили бы фотографии, из которых ясно, что он любовник Лилианы. Инсценировали, например, самоубийство. И засунули в карман прощальное письмо: «Я виноват в смерти любимой женщины. Она играла мной, я ее убил. Ухожу из жизни, искупаю грех…» Какую-нибудь ерунду в этом духе. И все стало бы на свои места. Убийца — найден, справедливость торжествует. Кочерян до сих пор не догадывается, что я прячу Никиту. И если бы я его не сцапала, мы могли так и не узнать о том, что Арарат знал о молодом любовнике. Дело бы закрыли, Кочерян спокойненько улетел бы тратить чужие денежки.
Киря не пытался мне возражать — судя по всему, мои доводы убедили его.
— Остается мелочь, — невозмутимо сказал минуту спустя подполковник Кирьянов, — найти убийцу, собрать неопровержимые доказательства и закончить расследование. Между прочим, следователь Чуркин выдвинул свою версию и рогами упирается в нее.
Я поморщилась: со следователем Чуркиным мне приходилось сталкиваться пару раз. Такого чудика, мягко скажем, мне встречать больше не доводилось. С его талантами фантастику писать. В этом человеке странным образом уживались необычайный педантизм и буквоедство с бурной фантазией. Все его версии, внешне на удивление стройные, с жизненными реалиями не имели ничего общего.
— Ой, Киря, не надо, пожалей мое психическое здоровье. От последней встречи с этим гением сыска не опомнюсь. Слушай, объясни мне, темной бабе, почему его до сих пор держат в вашем управлении?
— Для меня самого это загадка.
Торопиться, к счастью, было некуда, и мы неторопливо беседовали. Наш разговор прервал звонок мобильника. Интересно, кому я понадобилась? Номер этот знали только несколько человек, последний — Никита.
— Таня, Танюша, — кричал в трубку взволнованный голос Никиты, — меня опять хотели убить…
— Успокойся, ты где? Чего ты кричишь, как ненормальный?
— Понимаешь, я позвонил Анжеле, мы поговорили. Ну, я уже третий день в одной одежде… Не свинья же я, в конце концов. Она предложила принести мне вещи.
— Я же тебя ясным русским языком просила!..
— Я ей не сказал, что я у тебя. Мы с ней встретиться должны были в скверике у гостиницы.
Нет, такого идиота я еще не встречала. Прямо в пасть к удаву.
— Ну так что случилось? С тобой сейчас все нормально? Ты не ранен?
— Нет. Я ждал Анжелу в парке, как договорились. Отошел с дорожки, чтоб не светиться. А сзади на меня кто — то накинул шнурок или веревку. Еще чуть-чуть, и все. Хорошо там мужик какой-то пустые бутылки по кустам собирал. Вспугнул. Ты знаешь, я так давно не бегал…
— Хорошо. Где ты сейчас?
— Тут кафе неподалеку от театра. Народу много. Пока не выгоняют. Можно спрятаться.
— Сиди, я сейчас подъеду. Только умоляю: не высовывайся. Ты понял? Если тебе дорога жизнь, сиди тихонько и никому больше не звони. Повтори, что я сказала.
— Нет, ты меня уж совсем за идиота держишь, — обиделся Белкин на том конце провода.
— Это не я тебя за идиота держу, это тебя убийцы за такого принимают. Скольких людей из дерьма вытаскивала, такого, как ты, первый раз вижу.
Пока я промывала мозги Никите, Киря куда-то вышел. Отключив мобильник, я села и прислушалась к себе. В голове вертелось что-то гениальное. Только вот что?
Как Никиту мог вычислить убийца? А то, что это был именно «наш» убийца, сомнений не вызывало. Маньяк, разгуливающий в центральном сквере, это что-то из области Хичкока. У нас здесь все гораздо проще. Хоть временами и гораздо страшнее.
Если Никита говорит правду и звонил только Анжеле, как Кочерян узнал об этом? Предположим, он был в тот момент в номере у Анжелы. Возможно, он увидел Анжелу, выходящую из номера Никиты. Возможно, он столкнулся с Анжелой у выхода и она ему рассказала о том, что Никита нашелся. Зачем? Ведь Арарат не искал Белкина. Вернее, никто не знал, что он ищет Белкина. Опять что-то не сходится. А зачем он вообще был в номере у Анжелы? А что, если в номере во время звонка присутствовал сообщник Арарата? Услышал, понял, передал.
Значит, нужно спросить у Анжелы, кто был с ней в номере во время телефонного звонка. Узнаем — кто. Узнаем убийцу.
Пока я раздумывала над очередным ходом, вернулся Кирьянов.
— Танюша, наши засекли звонок. Вроде ничего подозрительного, но стоит проверить. Звонок из той же гостиницы. Номер пока определить не удалось. Пойдем, сама послушаешь.
Мы прошли по коридору в специальную комнату. Да, мне бы такую технику… Парень, сидевший за столиком, снял наушники, прокрутил запись обратно и включил на полную громкость.
Вначале ничего. Обычный вызов официанта, звонок Нефедова по поводу вечернего спектакля. Кто-то ошибся. Так, а вот это уже интересно. Звонил сам Кочерян, непонятно кому, имени не называл. Мужчине? Женщине? «Не выходи, я спущусь сам. Посиди с кем-нибудь или спустись в бар».
По времени запись сделана за пятнадцать минут до нападения на Никиту. Однако придраться ни к чему нельзя. Мало ли зачем человек спускается? Он может найти вполне убедительное и простое объяснение. Спускался за сигаретами, например. Или пошел купить минералки. И все-таки здесь что-то не то. Ладно, будем ждать. Только сколько и чего? Вот вопрос.
Батюшки, там Никита с ума уже, наверное, сошел один. Я сказала, что приеду через пятнадцать минут, а прошло уже все сорок. Как бы он не вляпался еще во что-нибудь…
— Киря, подбросишь меня до гостиницы?
Попробовал бы он не согласиться. Такой девушке отказать невозможно.
— На служебной?
— Ага, даже можно с сиреной. Всем врагам назло.
Как я и предполагала, Никита уже поставил крест на своей молодой жизни. Он встретил меня с таким выражением лица, будто успел похоронить за этот час не только всех своих родственников, но и все человечество в целом.
Узрев Кирю, вид которого даже в штатском костюме не вызывал сомнений в его профессиональной принадлежности, Никита попытался удрать. Но от тандема Иванова—Кирьянов еще никто не уходил. Белкин был пойман и препровожден за стол. Его рассказ о нападении был все таким же сумбурным и эмоциональным. Про нападавшего Никита мог сказать только одно:
— Лось здоровый, как навалился, все… Думал — хана.
Слово «хана» как-то не вязалось с романтическим обликом Никиты. Казалось, что это слово из чужой роли, совершенно неподходящей столь милому мальчику. Но испуг был натуральным, не наигранным. Четкий красный след на его шее был гораздо убедительнее любого рассказа.
Киря задал все полагающиеся в таких случаях вопросы, записал в протокол ответы, дал расписаться нам обоим.
— Ну, вы тут поболтайте, а я пойду позвоню в управление. Вы откуда звонили? — обращаясь к Никите, спросил Кирьянов.
Белкин махнул рукой в сторону стойки бара. Киря ушел, мы остались одни.
— Никита, кто мог знать о твоем звонке Анжеле? Она ничего не говорила, кто был с ней в номере в этот момент?
— Не знаю, Таня, я уже вообще ничего не знаю. Понимаешь, меня хотят убить, только я никак не могу понять — кто и за что?
— Слушай, Никита, я ведь не спрашиваю, кто хочет тебя убить и за что. Я спрашиваю: кто был в номере у Анжелы? Или так: кто мог быть в ее номере?
Никита тряс головой, будто пытался проснуться. Ну и помощничек…
— Вот что, голубь. Скажи мне честно, ты не говорил Анжеле, где находишься? Адрес?
— Какой адрес? Я не знал, какой там адрес. Как я его мог знать, если я был в квартире? Я же не выходил, когда звонил.
— Может, ты ей перезванивал с улицы?
— Нет, нет, не-е-ет! — На крик Никиты оглянулись почти все посетители кафе.
— Успокойся, прекрати истерику. Сейчас весь Тарасов на это шоу сбежится. Поехали, я тебя отвезу домой.
Никита покорно побрел за мной к двери. Потом вдруг остановился:
— Я не буду там один сидеть. Я требую, чтобы меня охраняли.
— Ага, размечтался. Сейчас президентскую охрану подключим. Или команду Памелы Андерсон. Я тебя на ключ закрою, ничего, посидишь. А будешь выпендриваться, я тебя здесь брошу. Или доделаю сама то, что в сквере не успели сделать.
Моя угроза подействовала, мы благополучно добрались до милицейского «газика». Шофер посигналил, и в дверях кафе показался Киря.
— Вы отвезите их, куда Татьяна Александровна скажет, — обратился он к водителю. — А потом вернитесь в управление. Я сам доберусь.
Киря посмотрел, как я впихиваю обмякшего Белкина в машину, и сказал:
— Тань, ты, если что, не торопись. Я сам съезжу в гостиницу и поговорю с Анжелой. Потом созвонимся, вдруг материал из Москвы на фотографа и заказчика уже пришел.
Я попросила водителя остановиться за пару кварталов до моей конспиративной берлоги. Тайная, она и есть тайная. Чем меньше народу знает секрет, тем он секретней. К тому же Киря, хоть мне и друг, про нее тоже не знает, хотя уже давно пытается адресочком разжиться.
Через проходные дворы мы быстренько добрались до дома. Пришлось вколоть Белкину хорошую дозу успокоительного. После всевозможных нервных потрясений лекарство подействовало почти мгновенно. Никита вырубился и засопел. Сон — лучшее лекарство для молодого организма.
Что же мне с тобой делать, Никита Белкин? И бросить — жалко, и взять — не нужен. Необходимо срочно посоветоваться с «косточками». Меня все еще не покидало ощущение, что кусочки головоломки вот-вот сложатся. Причем чувство было чрезвычайно сильное. Дежавю, одним словом. Было такое впечатление, что я упустила какую-то очень важную деталь.
Однако «косточки» не торопились открыть мне имя убийцы. 34+10+18 — «Против вас действует тайный противник, но если вы будете осторожны, он разоблачит себя сам в самый неожиданный момент». Надеюсь, я буду готова к этому неожиданному моменту. Я и сама знаю, что у меня есть тайный противник. Но то, что и «косточки» об этом предупреждают, хорошо. Предупрежден — значит вооружен. Искать нужно человека из окружения Кочеряна, Никиты и Анжелы. Этот человек должен знать всех. А они — его. Значит, надо снова ехать в гостиницу, вернее — в театр. Все сейчас на спектакле. Будем искать тайного врага там.
Я сварила кофе, быстро выпила обжигающую черную жидкость, не почувствовав вкуса. Заглянула в комнату — Никита посапывал.
Моя машина все еще оставалась у гостиницы. Не разучиться бы водить ее. Спасибо хоть частному извозу, не приходится в городском транспорте мотаться.
Я позвонила в управление, дежурный передал сообщение, что Киря просил перезвонить ему домой. Что я и сделала.
— Да. Слушаю вас внимательно, — голос Кирьянова был уставшим и каким-то грустным.
— Это я слушаю вас внимательно, — попыталась пошутить я. — Как прошло общение с молодой красавицей? Там жены рядом нет, можешь говорить?
— Все бы тебе шутить да веселиться, — ворчливо ответил Киря. — Никого не было, ничего она не знает. Анжела опоздала, потому что не могла найти ключ от номера Никиты. Долго собирала вещи. А когда пришла, в сквере никого не было. Она вернулась в гостиницу. Потом сидела в баре с другими актерами. Так что твоя версия оказалась пшиком. Кстати, вечером нас вызывали на ковер. Таня, если в ближайшие дни убийца Жиндаревой не будет найден, у нас у всех будут большие неприятности. Тут Чуркин выдвинул новую версию: убийца — Никита. Такой хай поднял из-за того, что мы отпустили Белкина. И тебя, между прочим, в соучастницы пристроил. Ты ему помогаешь скрываться, препятствуешь ведению следствия и так далее, целый список всего…
— Киря, да что ты завелся? Все знают, что у Чуркина слишком живое воображение.
— А прокурор так не думает. На него, между прочим, тоже давят. Ему до пенсии всего ничего осталось, сама понимаешь. Хоть Белкин, хоть Стрелкин. В общем, у тебя один день. Ну и ночь, если это, конечно же, что-то решает.
— Ладно, Киря, не дрейфь, не из такого дерьма выплывали. Половину задачки мы уже решили, а решение второй части придет неожиданно.
— Да? И откуда у тебя такая уверенность?
Откуда, откуда… От верблюда. Не могла же я ему сказать, что мне «косточки» нагадали. Хватит с него потрясений на сегодня. Я попрощалась с Кирьяновым и двинулась в театр. Мне самой хотелось поговорить с Анжелой. Как женщине с женщиной, наверное.
Зрители потихоньку заполняли зал, а я прошла уже знакомыми закоулками в служебную часть театра. Теперь я могла и без нити Ариадны найти дорогу из этого лабиринта, а ведь всего пару дней назад мне это казалось невозможным делом. Закулисье жило своей обычной жизнью. Актеры гримировались, монтировщики собирали и устанавливали последние декорации, осветители настраивали свет согласно партитуре. Музыканты пробовали звук.
Я постучалась в гримерку Анжелы, но ответа не последовало. Дверь была не заперта, и я вошла внутрь. Все как той ночью, когда на меня напали. То же зеркало, баночки, скляночки. Большая стеклянная посудина, наполненная каким-то белым веществом. Я зачерпнула из нее пальцем и поднесла к носу. Запах показался мне очень знакомым. Причем я не знала, что это такое. Но вот запах помнила. Да и вещество это я тоже где-то видела. Вот где?
Ход моих мыслей был прерван появлением Анжелы:
— Ой, Таня, привет! Как ты тут очутилась?
Лицо Анжелы было выкрашено той самой белой штуковиной. И без того большие ее глаза казались просто огромными на белом лице. На голове Анжелы красовалось странное сооружение, похожее на корону из перьев, — большие, маленькие, белые перья… перья с цветными разводами. Костюм состоял из белого, обтягивающего потрясающее Анжелино тело, трико. На трико были нашиты маленькие пушистые перышки.
— Да вот дверь была открыта, я и зашла. А что, нельзя было?
— Да нет, что ты! Это, наоборот, здорово. Ты говори-рассказывай, а я буду дальше гримироваться.
Анжела села за столик, обдав меня ароматным запахом.
Вот оно! Господи, как все просто. «Кости» были правы, причем предупреждали меня не раз! Запах… Я вспомнила. Я все вспомнила! Тот же запах я почувствовала, когда ощутила удар по затылку. Это белое вещество стирала я со стены ложи во второй свой приход. А главное, перья, эти перья. Вместе с пылью ковра именно они поднялись в воздух, когда я искала улики. Все встало на свои места.
Кочерян мог узнать о назначенной встрече девушки с Никитой только от одного человека — от самой Анжелы. Это она предложила встретиться и заманила Никиту в ловушку. Это ее Кочерян назвал комедианткой. Да она и есть комедиантка. Ведь это она сказала мне о пропаже Никиты. Она просила найти его.
Я смотрела на красивую молодую девушку, почти мою ровесницу. Анжела щебетала, весело улыбалась, а я… Я боялась, что выдам себя. Боялась, что брошусь на эту дрянь и все испорчу. Но у меня не укладывалось в голове. Эта девушка — убийца. Зачем? Почему?
— Таня, Та-ань? Случилось что?
Я с трудом выдавила из себя пару слов, сослалась на важные дела и выскочила из гримерки. Я шла туда, куда меня вели ноги. Голова была занята решением возникшей проблемы.
Надо что-то делать. Звонить Кире? А улики, неопровержимые доказательства! Запах? Да меня на смех поднимут. Даже если Киря мне поверит, остальные — нет. Перья? Первое, что мне скажут, — по всему театру летают эти перья. Весь кордебалет в пушистых костюмах выступает.
У Анжелы есть алиби, она была на сцене. Не могла же она раздвоиться. Опять какая-то чертовщина, призраки и прочая ерунда. Мистика. И все же — это она. Я не могла ошибиться. Слишком уж специфический запах, такой ни с чем не спутаешь.
Думай, Таня, думай. За тебя это никто не сделает. Третий звонок. Голос из динамика сообщил о начале спектакля, называл какие-то фамилии. Этот голос вывел меня из раздумий. Я не заметила, как очутилась возле занавеса.
Актеры дружно подтягивались к сцене, перебрасывались шутками. Кто-то спорил, кто-то поправлял костюм. Я увидела, как Анжела забралась в носилки-паланкин или будку, я так и не спросила, что это за сооружение, и закрыла за собой маленькую дверцу.
Заиграла музыка, занавес поднялся, и действо началось. Люди, еще секунду назад жившие своими проблемами и заботами, как по волшебству, изменились, превратились в героев пьесы. «Надо же, отсюда смотреть гораздо интереснее», — подумала я.
Смысл происходящего снова долетал до меня с трудом, зато наблюдать за процессом было необычно. Правда, я никак не могла взять в толк, что я тут делаю. Почему не сообщаю Кирьянову, кто сообщник Кочеряна и убийца.
У края сцены лихо отплясывал кордебалет, скрывая от зрителей будку с Анжелой. Вот оно: девушка появится на сцене только в самом конце действия. Неужели так и будет сидеть полчаса в этом стакане с дверцей? Ой, что это я… Все ведь так просто. Хм, алиби Анжелы. Никакого алиби нет, не было и не могло быть. Все считали, что Анжела в тот день была на сцене. На виду у всего зрительного зала. Но никому не пришло в голову, что она может выбраться из своего укрытия абсолютно незаметно. И точно так же незаметно вернуться.
Я решила проверить. Засекла время, прошла через боковую дверцу в фойе. Лестница, ведущая в ложи второго яруса, оказалась рядом. Я поднялась, открыла дверь в злосчастную ложу… И как будто слилась с убийцей. Вот нанесен удар. Слышны шаги, я подхожу к двери. Вижу приближающегося Никиту, отступаю в глубь ложи. Прячусь за тяжелую портьеру. Никита выбегает. Я жду, пока он спустится по лестнице. Но уйти нельзя — снова слышны шаги. Вижу, как кто-то входит. Это женщина. Она наклоняется к Лилиане, роняет бинокль, пытаясь помочь. Я подбираю бинокль, ударяю им женщину. Вытираю рукоятку ножа, всовываю ей в руки. Вытираю бинокль. Выхожу, спускаюсь, пробираюсь к сцене. Тридцать минут. Я начала свой эксперимент позже, чем начался спектакль. Я успела все сделать, а Анжела все еще сидит в своем скворечнике-паланкине. За кулисами из динамика снова раздается голос, зовущий Анжелу на сцену, — на всякий случай, если ей вдруг надоест сидеть в клетке. Дверца распахивается и…
Теперь я знаю, как она это сделала. Остается узнать, почему, и заставить ее раскрыться. На это у меня — целая ночь и огромное желание добиться признания.
