Глава 3

Несмотря на поздний отход ко сну, я чувствовала себя неплохо, даже пытка водой не потребовалась. А вот позавтракать нужно, а то так и отощать недолго. Мне при моей активной работе и питание требуется усиленное, как борцу сумо. Я открыла холодильник и провела инспекцию. Да, негусто. Давненько я хозяйственными делами не занималась. Если честно, это не самое мое любимое занятие.

Нет, готовить я умею, но жутко не люблю и делаю это довольно редко. Просто жалко тратить время и силы на то, что будет уничтожено за пару-тройку минут. Я поэтому больше люблю ходить в гости, чем к себе приглашать. Но, слава богу, все супермаркеты забиты полуфабрикатами. Я раз в неделю сажусь за руль своей «девяточки» и отправляюсь в рейд по магазинам. Уж лучше один день, как говорится, помучиться, зато всю неделю отдыхать. Только мой последний поход в магазин был как раз ровно неделю назад.

В холодильнике сиротливо притулились пакет молока, кусок сыра, ломоть ветчины, зелень, с десяток яиц. И бутылка мартини — знак внимания одного из моих знакомых. В огромной пустой морозилке скучал куриный окорочок. Так, выход один: палочка-выручалочка холостяков и ленивиц — омлет. Я быстренько нарезала кусочками ветчину, взбила яйца с молоком, натерла сыр и вылила все на разогретую сковородку. Пряный аромат аппетитно разлился по всей кухне. Я с удовольствием съела завтрак, выпила кофе и отправилась по своим делам.

Сперва — в управление к Кире. Мне без лишних разговоров выписали пропуск и объяснили, как найти нужного человека. Молодец, Киря, успел-таки мою просьбу выполнить. Надо ему какой-нибудь подарок сделать, что ли. А то неудобно получается: человек столько «за так», по дружбе, для меня делает. Вот только что подарить? Денег он, конечно, не возьмет, хобби у него никакого нет. Какое уж тут хобби, при такой-то работе… Это только в книжках про Шерлока да про Вульфа места на увлечения остаются. Нет, нужно все-таки над этим подумать. С этими мыслями я толкнула дверь кабинета под номером 23 и вошла внутрь.

В кабинете никого не было. Я огляделась: пара компьютеров со всякими наворотами, принтер, еще какое-то специальное оборудование. Как в кино про американскую полицию. Я порадовалась: наконец-то и до нашей милиции дошла цивилизация.

— Это добро у нас недавно появилось, в виде спонсорской помощи, — неожиданно раздался голос за моей спиной.

Я вскрикнула, резко развернулась и увидела молодого крепенького бородача в клетчатой рубашке.

— Простите, не хотел вас напугать. Просто каждый, кто заходит в кабинет, спрашивает, откуда богатство. Вы, наверное, Татьяна Александровна? — сказал он, протягивая руку.

Я утвердительно кивнула головой.

— Николай Крамской. Нет, не родственник художника, заранее сообщаю. Володя сказал, что должна подойти Татьяна Александровна, и я почему-то представил вас старше.

— Ну уж извините, что не оправдала ваших ожиданий. Надеюсь, это на нашем сотрудничестве не отразится.

— Нет, это даже лучше, мы с вами быстрее найдем общий язык, поймем друг друга. Тем более что мне как художнику очень нравятся красивые женские лица. Я бы с удовольствием вас написал как-нибудь. Потом. Кирьянов сказал, что мы должны составить по вашему описанию портрет. Это подозреваемый? Простите за любопытство.

— Не знаю, Коля, пока ничего не знаю. Мне очень нужно найти этого человека. А кто он, откуда, чем занимается, я не знаю. Да и видела его на приличном расстоянии и мельком. Даже не знаю, получится ли у нас что-нибудь.

— У нас получится. На такой технике можно почти все. Вы, главное, Танечка, сосредоточьтесь, и все пойдет как по маслу. Вы мне просто сначала опишите его, даже свои ощущения. А дальше дело техники, ловкость рук и никакого мошенничества.

Мы выпили с Колей не один стакан кофе (гадость ужасная, терпеть не могу растворимый кофе) и выкурили не одну сигарету, но своего добились. С экрана компьютера на меня смотрел как живой незнакомец из ложи. Одно лицо, как будто это не изображение, составленное из разных мозаичных кусочков, а снимок моментальной фотографии. Крамской распечатал мне пачку изображений в нужном формате, предложил в случае чего помощь, взял с меня обещание на портрет, и мы расстались как давние друзья. Что ж, в список моих полезных знакомых прибавился еще один, а в моем деле такой специалист никогда не помешает.

Держа под мышкой папку с листами, я постучала в кабинет Кирьянова.

— Да, войдите, — послышался знакомый голос.

— Здравствуйте, товарищ подполковник, — отдавая честь, шутливо отрапортовала я. — Прибыла в ваше распоряжение для выслушивания нареканий за свое безобразное поведение.

— Ой, Татьяна, доскачешься ты у меня, — притворно нахмурившись, ответил Киря. — Розгами, розгами, да по мягкому месту.

— Ну вот… Я тебе портрет принесла, а ты меня ругаешь. Нехорошо, не по-товарищески.

Я протянула листки Володе и села на краешек стола.

Киря внимательно рассмотрел изображение, помолчал минуты три и спросил:

— А что ты хочешь от меня?

Молодец, люблю сообразительных людей. Понятно дело, что я делюсь информацией не за так.

Я мило улыбнулась и сказала:

— Хочу, очень даже хочу. Киря, давай я его сегодня-завтра поищу, а потом тебе отдам, и делай с ним, что пожелаешь. Кстати, ты уж меня как свидетельницу задокументируй, будто я вспомнила, что кого-то видела. А то сейчас мы будем мешать друг другу, я вам, вы мне.

— Даю тебе сроку — до завтра, а завтра пускаю этого мужика во всесоюзный розыск. Если ты его найдешь, отдашь следователю. Договорились?

А что мне оставалось делать? Конечно, я сказала: «Да». А уж что получится — посмотрим. Попрощавшись было с Кирьяновым, я снова вернулась к нему в кабинет.

— Что там с отпечатками на орудии убийства? Можно мне хоть в руках его подержать?

От такой наглости Киря опешил:

— Ну ты обнаглела вконец. Не надержалась, значит? Там, милочка, сплошняком твои отпечатки. Ты как будто на дудочке играла, а не нож в руках держала. Там твои пальчики прям как специально. Для практического занятия в школу милиции можно отправлять. Наш эксперт говорит, что за двадцать лет его работы такие чистые, четкие отпечатки ему ни разу не встречались.

— Значит, орудие убийства вытерли, а потом мне в пальцы всунули. Ну а чем вытерли? Есть там ворсинки какие-нибудь?

— А вытерли бархатной занавеской, в углу она висит, там маленькую дверь прикрывает. Вот ею и вытерли. Но это нам ничего не дает.

— Ну а сам нож?

— Нет! Вещдок не дам, тем более что дело ведет Чуркин. А у него без соответствующей бумажки с печатью и подписью снега зимой не выпросишь.

— Да не надо, не надо, подумаешь. Ты мне только скажи, и все.

— Узнаю — расскажу. Все, мне работать пора. Пока.

— Все так все. Спасибо и на том, привет жене.

Я попрощалась с Кирей и направилась в театр. Погруженная в свои размышления, я не заметила, что папку с портретом незнакомца, созданную нашими с Крамским усилиями, я оставила у Кири. Но возвращаться — плохая примета, тем более что папки я хватилась на довольно приличном расстоянии от управления. Время — деньги, заеду после обеда. Все равно с актерами я решила разговаривать вечером.

Сегодня я выступаю на тех же самых подмостках, но в другой роли. Теперь я лицо почти официальное, у меня даже бумажка на этот счет есть за подписью товарища Кочеряна. Да и Нефедов меня должен встретить и представить честь по чести. Хорошо я успела с ним договориться о встрече в театре.

Сегодня заветную дверь в стене я нашла без труда. Дело практики, как говорится. Памятуя о своих вчерашних блужданиях по закулисью, я сразу направилась к телефону, стоявшему на тумбочке. Вероятно, специально для посетителей на стене был прикреплен листок с телефонами: реквизиторский цех, костюмерная, гримерные, причем некоторые гримерные были именные, вероятно, ведущих актеров театра. Еще там были перечислены репетиционный зал, директор, режиссер и т. д. Я набрала нужные цифры в надежде, что директор на месте.

В трубке щелкнуло, зашуршало, и какой-то бесполый голос как бы издалека прошелестел:

— Слушаю.

— Здравствуйте, мне нужен Сергей Нефедов, я стою у служебного входа. Попросите его спуститься.

— Да, минуточку.

Я уже приготовилась к утомительному ожиданию, как услышала торопливые шаги. Нефедов поздоровался со мной и повел через переходы и коридоры в глубь театра.

— Арарат Багдасарович сказал, что вам нужно посмотреть документы. Пойдемте, я провожу вас в кабинет, где вы в тишине сможете это сделать. Если хотите, я представлю вас актерам, и вы поговорите со всеми.

— Нет, сделаем так: вы меня сейчас отведете в зрительный зал, я осмотрю место происшествия. А минут через тридцать вы за мной зайдете. Да, попробуйте раздобыть чертеж, схему всех помещений театра. Потом вы проведете меня по гримеркам, покажете гримерную Лилианы.

— Как скажете. Но там милиция все осматривала, когда это случилось. Они ничего не нашли.

— Ну, милиция — это милиция, а я — это я. Кстати, вы не знаете, там давно убирались?

— Насколько я знаю, уборка лож производится по пятницам, а сегодня у нас четверг. Если хотите, я уточню.

— Да нет, не стоит, спасибо.

Нефедов пожал плечами, и мы молча пошли дальше. Я попыталась запомнить весь путь, кое-что мне показалось знакомым. Мы свернули вправо. Так, теперь тут должна быть лестница. Так и есть. Теперь мы должны пройти по переходу и выйти к зеленой двери. Точно. Все почти правильно. Назад я и сама смогу найти дорогу.

— Спасибо, дальше я сама. Но вы все же зайдите за мной, хорошо?

Я отпустила Нефедова, а сама поднялась по боковой лестнице, ведущей в ложу. Лестница была застлана немного потертой красной ковровой дорожкой. По этим ступеням прошло, наверное, больше миллиона человек, и убийца тоже. Жалко, что лестница не умеет говорить. Ой, чего это я? Точно на меня действует вся эта театральная атмосфера: говорящая лестница, призраки, чушь какая-то. Раньше я за собой такой глупости не замечала. Пора заняться своей физической формой: пробежечки по утрам, тренажерный зал, прыжки, растяжки, удары надо поотрабатывать. Тогда в голове будут только ясные, трезвые мысли.

Дверь в ложу была открыта, свет горел. Я огляделась и попыталась вспомнить, как тут все было в вечер убийства. Так, это кресло стояло ближе к барьеру, а вот это — у стены. А штора была опущена. Ну, чтоб тут убирались, не видно, на ковре пятно крови. Еще не оттирали, а может, и не будут. Сдадут в музей, например, или выбросят. Этому коврику, ветхому от старости, серому от пыли, полушка красная цена, да и то в базарный день.

Ладно, надо работать. Нечего резину тянуть. Я отодвинула кресла, тщательно все осмотрела. Может, что за боковинки подлокотников закатилось. Подняла края коврика, а вместе с ними поднялось густое облачко пыли. В воздухе закувыркалось небольшое пушистое розовое перо, непонятно как попавшее сюда.

Я чихнула раз, другой, да так, что чуть не шлепнулась на пятую точку. Все-таки какая пыльная, в натуральном смысле слова, у меня работа. Я, между прочим, за годы своей частной сыскной деятельности в чем только не рылась, в каких только развалинах не блуждала. А уж мусорки, урны, пепельницы — так это почти традиционное место. Мне уже давно пора вручать почетный знак чистильщика или дворника. Скоро профессиональная болезнь разовьется — аллергия на пыль.

Я снова звонко чихнула, и, как ни странно, чих навел меня на одну интересную мысль. Я вспомнила запах, который почувствовала во время удара по голове. Вот только как определить, откуда он, на что похож? Может, в этом разгадка? Надо будет обдумать этот вариант.

Киря сказал, что нож вытерли о занавеску. Надо внимательно рассмотреть ткань. Ага, точно. Вытерли вот в этом месте. Ну и что мне это дает? Рост убийцы? Ну рост, нормальный рост. Вот если бы ткань вытерли на уровне выше моего роста или совсем у пола, тогда… А что, собственно, тогда? Нет, дело не в этом. Я отодвинула штору и увидела на стене белое пятно. Пудра? Слишком белая, да и многовато для одного лица. Ну, это не улика, след мог оставить кто угодно. Может, сама Жиндарева. На всякий случай я отковыряла со стены кусочек этого вещества, вдруг удастся через Кирю послать его на экспертизу. Но это был скорее акт отчаяния, чем осмысленное действие. Так, для успокоения совести. Я была уверена, что пятно никакого отношения к убийству Жиндаревой не имеет.

Облазив все еще раз сантиметр за сантиметром, я решила прекратить бессмысленные поиски. Никаких улик не было. То ли убийца профессионал, то ли везунчик.

Я как раз вовремя успела подняться с колен, когда в дверь ложи постучались.

— Таня, вы там? — раздался голос Нефедова.

— Да, заходите, — откликнулась я.

Вот ведь, стучится. Смешно… Интересно, он что ожидал здесь увидеть? Еще один труп? Куда ж я денусь с подводной лодки…

— Ну и как? Что-нибудь нашли? Убийца оставил следы?

Я с неприязнью взглянула на этого придурка. Не знаю почему, но он мне с самого начала не понравился. Бегающие глазки за сильными линзами очков, жиденькие волосики, тщательно прилизанные, и какие-то слишком длинные суетливые пальцы. И все выспрашивает, выспрашивает. Это простое любопытство или?..

Стоп, возьми, Татьяна, себя в руки. Тебе теперь везде мерещится подстава. Успокойся.

— Вы знаете, Сергей, в интересах следствия сведения не разглашаются. Так, кажется, принято говорить в милиции. У нас, частных детективов, с этим тоже строго конфиденциально. Не обижайтесь, но пока я ничего не могу сказать. Вы раздобыли мне план театра?

— Да, конечно. Только он, как бы вам сказать, не совсем тот… Ну, это план пожарной эвакуации. Правда, на нем все нанесено и подписано.

Сергей указал на огромный бумажный рулон, зажатый под мышкой.

— Пожарной эвакуации, говорите? Ладно. Показывайте. Пойдемте куда-нибудь, разложим его и рассмотрим.

Мы спустились вниз и зашли в какой-то кабинет, рядом с кабинетом директора. План оказался довольно древним, в самом углу стояла подпись какого-то пожарного начальника и цифры: 20.09.1980. Надеюсь, что в театре с тех пор ничего не перестраивали.

Нефедов мне показал, где что находится, что куда выходит. Интересно, когда это он успел так хорошо выучить внутренности чужого театра? Кое-что я зарисовала для себя, глянула на всякий случай, где расположены аварийные выходы. Их оказалось еще три, на всякий случай я отметила и их. Мало ли, вдруг пригодится.

После этого я попросила Сергея показать мне гримерку Лилианы. К двери-то он меня привел, но ключи не дал.

— Знаете, Арарат Багдасарович просил никого туда не впускать. Сами понимаете, там ее личные вещи, дорогие ему как память. Он хочет хотя бы на время сохранить там все как было. Все-таки погибла любимая, дорогая сердцу женщина. Наверное, ему неприятна мысль, что кто-то будет рыться в ее вещах. Арарат Багдасарович просил подождать вас до завтра. Он сам с вами сюда пойдет.

Интересно, это что, отговорка или причина? Так вот она какая, настоящая мужская любовь. Если, конечно, это не предлог. Ладно, выясним. Что он скрывает там? Это просто сантименты или что-то более серьезное? Хотя кто его знает, у каждого есть свои секреты. Надо ли мне в них вникать, вот это вопрос.

Ну и ладно, у меня сейчас и другие дела есть. Я сделала вид, что вполне согласна с просьбой своего работодателя, пусть Нефедов передаст хозяину, что действую в соответствии с его условиями. А там будь что будет.

Нефедову, видимо, были даны довольно строгие указания: он с беспокойством взирал на мои колебания и с облегчением вздохнул, когда я предложила ему пойти прогуляться. А заодно поговорить о житье-бытье труппы. Сергей был настоящей ходячей энциклопедией, он знал и любил театр. Однако… все было не так просто. Вернее — совсем не просто.

Как я ни пыталась спровоцировать его на откровенность о похождених Лилианы, мне это не удавалось. Он говорил, что Лилиана любила Арарата. И несмотря на свои чудачества, оставалась преданной Кочеряну. А ведь у нее не было недостатка в поклонниках. «Ага, — подумала я, — от такого погуляешь, пожалуй. Он и голову откусить может». Хотя, с другой стороны, я не могла отрицать мужскую притягательность господина Кочеряна. По крайней мере вчерашний вечер таил для меня только приятные воспоминания. А каково быть женщиной такого мужчины? Наверное, приятно. Для тех, кто любит, чтобы ими командовали, разумеется.

— Скажите, Сергей, а почему в вечер убийства Лилиана Эдуардовна не играла? Ведь это был первый спектакль, собралось большое количество народу… Первый спектакль — это же как визитная карточка. И народ в театре собрался элитный — отцы города, критики…

— Видите ли, Таня, актеры — народ очень нежный, ранимый, тонкий. У них свои приметы, свои причуды. У Лилианы Эдуардовны, — Сергей говорил едва ли не с придыханием, и в этот момент мне почему-то вспомнились актрисы, таким же тоном говорившие о Кочеряне, — была особенность: она никогда не учила текст. На репетициях у нее всегда была распечатка роли со всеми ремарками и пометками. А когда она выходила на публику, текст всплывал сам собой. Концентрировалась она, что ли… Так вот… Днем у нас была репетиция, и во время нее все листы с ролью Лилианы рассыпались по полу. Поэтому она и не вышла на первое действие.

— Ну?! Из-за такой ерунды? Вам не кажется, что это чересчур, даже для примадонны?

— Да нет, просто у нас, — Сергей смутился и быстро поправился, — в театре, есть такая примета: если роль упала на пол, быть провалу спектакля или актера. Лилиана вообще нервничала в тот день. Она еще утром поругалась с капитаном корабля, на котором мы плыли. А тут еще выяснилось, что одно из ее костюмных платьев забыли в Самаре, у нас до вашего города там гастроли были. Так что все одно к одному. Лилиана устроила истерику и сказала, что в первом акте не выйдет. Но это не так уж страшно. У нас в труппе у любого актера, занятого в пьесе на главных ролях, есть свой дублер из вспомогательного состава. Гастроли, сами понимаете: кого-то укачало, кто-то перепил, кто-то перекупался или еще что. А когда гастрольный график плотный, по три спектакля в день, так кто это выдержит… А зритель-то не виноват, кого волнует чужое горе? Вот и работаем два состава. Тем более что в «Призраке» в первом акте Лилиана появляется один раз, в самом конце, причем в маске. Так что публика все равно ничего бы не поняла. Дублерша как бы брала на себя всю неудачу, и Лилиана могла спокойно играть дальше. Вот так.

— Скажите, а кто знал, что Лилиана не будет играть в первом акте?

— Кто-кто… Да многие! Я, например. Весловский, помреж. Режиссера нашего аппендицит в Самаре прихватил, он там остался. И Весловский пока выполняет всю работу за него. Спектакль уже давно сыгран, отрепетирован, как по нотам. Арарат Багдасарович, разумеется, знал. Да больше половины труппы, все, кто на репетиции был, знали. А кого не было, тому рассказали. У нас знаете как — слухом земля полнится.

— Да уж, народу вагон и маленькая тележка набирается. И все знали.

Все, что мне мог рассказать Сергей, он уже рассказал. Ну а с остальными актерами я поговорю позже, на вечере памяти Жиндаревой. Я попрощалась и решила еще немного побродить по закоулкам театра. Меня, вернее, интересовал конкретный закоулок — тот, где располагалась гримерка Лилианы. Вдруг там дверь не заперта? Ага, как же, размечталась…

Где у них могут храниться ключи? А, вспомнила: на проходной видела щиток, рядом с телефоном. Как раз, когда Нефедову звонила, и обратила внимание. Висят себе ключи, протяни руку и бери. Значит, нужно попробовать стянуть ключик оттуда. Только как отвлечь вахтершу? Ладно, будем импровизировать.

Удача была со мной. В коридоре никто не толпился, и вахтерши на месте не оказалось. Щиток, на мое счастье, был открыт. К тому же — да здравствуют аккуратисты! — на каждом ключе висела бирочка с номером комнаты. Под надписью «Гримерки» висели ключи от гримерок. Под надписью «Репзалы» (теперь я уже знала, что это репетиционные залы, а не помещения для исполнения рэпа) — ключи от этих помещений. И так далее. Я сразу же нашла нужный ключ.

Вообще, я все свое ношу с собой. В моей сумочке такое количество нужных вещей, которые обыкновенному человеку могут показаться лишними. Здесь можно найти все: отмычки, алмазную пилочку, наручники, скотч (им удобнее пользоваться, чем кляпом), мини-магнитофон, наушники… Нашелся и кусочек пластилина в маленькой коробочке — как раз для таких целей. Я девушка запасливая.

Быстро и аккуратно сделала слепок. Можно было бы и отмычкой открыть, но зачем оставлять лишние следы? Хотя отмычки у меня отличные, ведь у меня есть свой собственный мастер — дядя Вася, по прозвищу Золотой Ключик. Он хоть и горький пьяница, но руки у него кудесника. Может сделать ключ самой сложной конфигурации. Даже ключи от «тайзеровских» дверей для него — детская забава. Дядя Вася не раз помогал мне беспрепятственно проникать в дома не очень честных граждан. А уж скольким честным гражданам он помог вернуться в родные пенаты, открыть сейфы, шкатулки и прочее, прочее…

Знания свои в этой области Золотой Ключик получил в молодые годы в местах не столь отдаленных. В пору своего босоногого голодного послевоенного детства он связался с уголовниками, но попался на первом же деле и «загремел». Ну а в колонии в те времена умельцев-медвежатников было пруд пруди. Так что всем премудростям слесарно-медвежатного дела он на промзоне обучился. Только энергию пустил на мирные цели. Завязал с этим делом вовремя, но дело помнил. Как-то нужно мне было сейф открыть супернавороченный, со всякими хитростями. Так дядя Вася за полчаса справился. Вот что значит золотые руки. А с таким замком, как в гримерке, за минутку разберется.

Побродив по театру еще с четверть часа, повторив маршрут, куда идти, где свернуть, я вышла на улицу. Солнышко припекало не хуже, чем на Адриатике. Эх, сейчас бы на пляж, на теплый песочек да в прохладную водичку… Но все эти мирские удовольствия пока не для меня. Надо из того дерьма, в которое я так по-глупому вляпалась, выбираться.

Я заехала к Кире, взяла забытую папку, сообщила, что ничего нового сообщить пока не могу, и отправилась к дяде Васе, благо это было по пути к моему дому. Как всегда пьяненький мастер быстро справился с работой, получил от меня на очередную бутылку и рванул в ближайший гастроном. Мне, кстати, тоже не помешал пробег по магазинам — запастись провизией, а то неизвестно, когда у меня свободное время выдастся. К тому же и аванс потратить необходимо. У меня примета такая: как потрачу аванс, так и дело раскрою.

Я остановила машину у ближайшего супермаркета. Уродец современной архитектуры, стеклобетонное чудовище, нечто среднее между складом и дворцом, призывно мигало огнями рекламы, крутящимися лентами и всякой дребеденью, привлекающей покупателей, как думают наивные хозяева магазинов. Внутри было прохладно, едва слышно урчали кондиционеры, в воздухе витали ароматы дорогих продуктов. Я взяла у стойки тележку и двинулась между рядами, складывая понравившиеся мне деликатесы. Проезжая мимо фруктов, решила побаловать себя чем-нибудь экзотическим. Выбрала здоровенный ананас с приятно-шершавой кожицей, как шкура динозавра. Вслед за ним в тележку последовали несколько больших оранжевых шаров — апельсины. И так далее. С удовлетворением взглянув на заполненную доверху тележку, я покатила к кассе. И без происшествий добралась до дома.

«Ну, и что мы имеем? — размышляла я, нарезая продукты для гаспаччо. Уж если необходимо кулинарить, так делать что-нибудь более интересное, чем котлеты или примитивный суп. — Я разговаривала с разными людьми, и никто ни разу не упомянул ни молодого друга, ни любовника. Кого же я видела в ложе с Лилианой?»

Надо бы позвонить Кире, пусть он узнает по своим каналам, что там с маньяками-поклонниками. Может, и вправду кто-то угрожал примадонне, и она обращалась по этому поводу еще в Москве по месту жительства. Бывает же, люди из-за таких неприятностей номер телефонный просят заменить или еще там что. Сказано — сделано: я передала по телефону подполковнику Кирьянову свою просьбу и села обедать.

После обеда и традиционной чашки кофе руки сами потянулись к заветному мешочку. А раз интуиция просит, нельзя ей ни в чем отказать. Интересно, что нам «косточки» расскажут. Выпала комбинация цифр, которая привела меня в хорошее расположение духа. 36+20+5 — «Вы успешно разрушите хорошо продуманный заговор, составленный против Вас Вашими соперниками».

Вот-вот, это то, что доктор прописал. В самый раз. Значит, я на верном пути и буду действовать, как наметила.

С такими мыслями я стала собираться на вечер памяти Лилианы Жиндаревой. М-да, зачастила я в театр. Если так дальше пойдет, превращусь в настоящую театралку, настоящую поклонницу Мельпомены…

На этот раз я решила не выпендриваться — очаровывать мне сегодня никого не нужно. А вот расположения и откровенности окружающих добиться необходимо. Элегантные классические брючки и миленькая блузочка будут в самый раз. Выходя из квартиры, я взглянула в зеркало, и увиденное — высокая симпатичная, даже обаятельная зеленоглазая блондинка — меня порадовало. Такой девушке хотелось довериться, рассказать о наболевшем. Ну, в путь.