Глава 9
СЕЗОН БОЛЬШОЙ ОХОТЫ
...Настойчивый телефонный перезвон бесцеремонно вырвал меня из сладких объятий Морфея. Я разлепила глаза и по солнцу, льющемуся в щель между занавесками, определила, что время уже явно приближается к полудню. Нет, я просто не имею права столько дрыхнуть! Словно чья-то безжалостная рука тряхнула меня на кровати, в голове моментально всплыли невероятные события прошлой ночи. Идет огромная охота за Сониной коллекцией и за убийцей врача!
Я подскочила к разрывающейся возмущенной трубке.
– Але, але, Татьяна! – завопил голос Сони, зазвучав, как тромбон. – Где ты там?.. Я битый час не могу дозвониться!
Так, значит, я уже битый час сладко дрыхну под телефонную трель, за что вполне заслуживаю хорошего пинка под зад. Жаль, не могу сама себя им наградить.
– Таня, кажется, кто-то охотится за мной! Он ходит за мной везде, и я боюсь!
– Погоди, ты где сейчас? Я приеду! Ты его знаешь?
– Понятия не имею! – В трубке послышались всхлипывания. – Мы только с кладбища... похоронили В-Володеньку... ы-ы... И он тут... Он опять тут!
– Ну! – не выдержала я, перебив на святом моменте, и Соня продолжила, запинаясь и хлюпая носом:
– Ну а теперь я со всеми родственниками в кафе «Волжском» на набережной, здесь поминки! А этот мужик за мной, я теперь вспомнила, давно ходит. Я думаю, он живет где-то в округе, но раньше я на него внимания не обращала. Ходит везде какой-то бомж, чуть не в тулупе и шапка на глазах, борода, по-моему! Я его вблизи никогда не видала. Раньше еще, до Володиной смерти, я его встречала. Выйду из дома – он во дворе ошивается, иду куда-нибудь – и он туда же, но на расстоянии. Но мне и в голову ничего такого не могло прийти! А сегодня... нет, это уж слишком, – на кладбище его не было, а в кафе... Короче, я тут на улице из автомата звоню, а он на той стороне через дорогу газету на остановке читает!
– Немедленно иди внутрь и не высовывайся. Я выезжаю! – прокричала я в трубку, стряхнув с себя уже полностью остатки сна, положив не больше пяти минут на сборы. Утренний кофе и прочее баловство пока подождут до более спокойных времен.
Пулей вынесло меня из квартиры. На ходу я застегивала куртку, укладывая «макаров» в кобуру. Мой верный конь девятой модели, как всегда, ждал меня у подъезда. Ну хоть с бензином в порядке – ура! В считаные минуты я разогрела мотор.
Я вела машину к указанному месту, на ходу напрягая и расслабляя поочередно разные группы мышц. А вот и оно, «Волжское» кафе. Я притормозила, изучая обстановку. Никого похожего на подозрительного бомжа с газетой на остановке не наблюдалось. Из кафе выскочила Соня с черной вуалью на голове, полускрывшей опухшее лицо, – подумать только, во что может превратить за такой короткий промежуток времени жизнь молодую удачливую красавицу! Теперь она имела вид загнанной в угол мыши.
– Ушел, гад! Как почуял, что ты едешь! – сказала она, сев на переднее сиденье.
– Ты точно его не знаешь? – спросила я. – Тебе незнакома, например, его фигура или походка?
– Нет, – сказала она очень твердо, как следует подумав.
Итак, вылезло все же шило-то из мешка. Так как бандиты на ночной сходке порешили доставать убийцу Целикова и искать коллекцию, а этот бомж, по словам Сони, давно уже вокруг ошивается, можно предположить, что это две независимые заинтересованные стороны. Наверное, еще один охотник за голыми драгоценными бабами. Главное, как теперь уберечь Соню?! У Абзаца и Светы сейчас есть простейший путь завладеть сокровищем: вытрясти его у Сони лично. Не составляет большой проблемы напугать молодую женщину с маленьким ребенком. Парочка угроз, и она отдаст все сама. Изолировать ее у мамы не удастся. Что, если... Да, именно так.
– Соня, извини, конечно, но мне придется запереть тебя сию же минуту у меня дома вместе с твоим сыном. Это максимум на пару дней. Я твердо обещаю все к этому времени утрясти. Я вас обеспечу продуктами и развлечениями выше крыши. Будете сидеть тихо и не высовывать носа. И чтобы никто, слышишь, никто – даже мама родная – не знал, что вы у меня!
– А что?! А как?! А почему?! А что случилось, что-то новое?! Что ты от меня скрываешь, Таня? – посыпались, конечно, вопросы.
И тогда мне пришлось раскрыть ей всю правду. За исключением того, как я следила лично за ней, Соней, по поручению ее мужа. А прочее все-все рассказала. Кто такой на самом деле ее любовник Олег, и кто такая любовница мужа, про исчезновение одной статуэтки стараниями безумной уборщицы и убийство перекупщика, про бандитскую сходку, про неудержимый интерес к бронзовой Диане польского коллекционера и грузинского вора в законе, про важнейшее созерцание криминальной парочки Абзаца и Светы и про главную опасность, грозящую лично ей, Соне, и ее теперь уже ценному имуществу.
Основными устрашающими моментами всей истории было то, что о коллекции стало известно бандитам благодаря самому Целикову и его слабости к прекрасному полу, а также то, почему увлекся музыкой Сонин рыжий приятель-скрипач. Теперь она поверила, что вовсе не скрипку хранил он в футляре.
Да, это было немного чересчур для только что потерявшей мужа и ориентиры в жизни женщины. Я могла бы, конечно, вслед за своим душераздирающим рассказом излить на ее несчастную голову тонны сочувствия, но времени на это не было. Надо было ковать железо, пока оно горячо.
Используя Сонино состояние некоторого ступора – а она, видимо, была не в силах сразу справиться с лавиной обрушившихся малоприятных событий, – я сумела сделать все, что запланировала. Успокаивая ее по мере возможности и невзирая ни на какие протесты, а также на возмущенные лица подоспевших с похорон родственников, я в два счета собрала Соню с сынишкой и привезла к себе, закупив по дороге продуктов как минимум на месяц, настольную игру и несколько красивейших книжек для довольного мальчишки.
Сын Целиковых – белобрысый курносый Никитка – был в полном восторге от моей квартиры, где принялся носиться, беситься и швырять подушки под потолок. Мама его вяло поругивала. Я отдала все необходимые распоряжения и уехала на дальнейшую охоту, заперев их на все замки. Теперь проникнуть в мою квартиру можно было, только взорвав две металлические двери.
А я вновь уселась за руль своей машины, еще не решив, куда мне податься дальше. Куда бежать, кого искать?.. В таких случаях, когда не знаешь, за что ухватиться, есть самый верный выход. И я достала мешочек с волшебными костями, где таились разгадки всех тайн и чьих-то нечистых замыслов. Немного подумав, я решила, что меня интересует один главный вопрос: «Стоит ли мне искать убийцу Целикова в его близком окружении?» И раздался голос с небес или из бездны.
Кости ответили мне весьма загадочно: 28+11+20 – «Благими намерениями вымощена дорога в ад!»
Конечно, нельзя ожидать конкретный ответ в гадании – значение символов является трансформацией истины. В данном случае я могу предположить, что убийца вымостил свою дорогу в ад благими намерениями. То бишь хотел убить Целикова из каких-то хороших побуждений? Какая чушь! Нельзя убить человека из благих побуждений. Или же все-таки можно?.. Не бывает в жизни чего-то радикально черного или же ослепительно белого.
Прямого ответа я, конечно, не получила, ничего не попишешь. Еду к Заточному – недоброжелательному сослуживцу убитого. Может, это он страдает излишне благими намерениями.
В клинику я ворвалась без лишних церемоний. Распахнула дверь в кабинет заместителя главного и встала перед круглым, как воздушный шар, и лоснящимся, как мыльный пузырь, мужчиной в белом халате с пуговицами, висевшими на честном слове. Передо мной сидел Заточный Андрей Андреевич, как гласила табличка.
– Инна Петровна Куцак, старший оперуполномоченный Октябрьского РОВД, – отрапортовала я, вырывая из кармана соответствующую корочку и демонстрируя ее врачу. Благо на удостоверении красовалась моя же физиономия. Конечно, можно было бы свести знакомство несколько по-иному – в качестве молодой красивой пациентки, но это отняло бы время, которого уже не было. По городу рыскали бандиты в поисках того, кто перебежал им дорогу. Его же искала я.
– Да-да, – сказал Заточный, делая официальное лицо и откладывая в сторону «историю болезни». – Вы по поводу Володи?!
– Именно, – сказала я, усаживаясь.
– Да уж, мы все не ожидали! – трагически сообщил зам главного. – Такой, вы знаете, был человек потрясающий! Я вот только с похорон. У нас вся клиника в шоке.
– Да, – произнесла я без выражения. – Я вот дознание провожу. Его ведь убили, вы знаете?
Заточный знал. И не мог себе представить, как это могло случиться. Он поднимал короткие бровки, растаращивал небольшие глазки и разводил крупными, мясистыми, как медузы, ладонями.
– А вы что-нибудь можете сказать о его делах, помимо врачебных? О его знакомых, друзьях? Вы ведь тоже, кажется, друзья были?
– Да, что-нибудь могу, – сказал Заточный охотно, без тени волнения и смущения. А я нацеливалась на пристальное визуальное исследование его реакций. – Ничем таким особенным он не занимался. Ну купить-продать разные вещи.
– Какие вещи? – уточнила я, буравя взглядом непробиваемую толщу его кожи.
– Ну аппаратуру, может быть, доллары. Сейчас нет статьи за спекуляцию, ведь правда? – улыбнулись его надувные губы.
– А антиквариатом он не торговал? – спросила я с пронзительной усмешкой.
– Нет, – подумав, твердо сказал Заточный. – По крайней мере, я не знаю.
– А в его окружении, среди друзей, может быть, никто подобными вещами не занимался? Я имею в виду антиквариат!
Заточный удивился, но принялся усиленно думать, отчего его лоб прорезали три толстые горизонтальные складки, и брови зашевелились, как мыши.
– П-по-моему, да, – сказал он наконец. – Был у него один приятель – не приятель, а так, в общем, знакомый – Баровский, что ли, не то Бурдовский его фамилия? Он занимался антиком.
Бурдовский Сергей – интересно. Именно он должен был Целикову энную сумму денег, совсем любопытно. Про него-то я и забыла.
– А вы с ним, случайно, не знакомы? – спросила я его.
– Я – нет. Так, понаслышке. От самого Володи... Бурдовский ему еще деньги был должен. И все он ходил, спрашивал у всех антикварную мебель, безделушки – иностранцам на продажу. Такой бомжеватый с виду мужичок.
– Какой?
– Бомжеватый. Несерьезный какой-то. Не скажешь по нему, что он чем-то денежным занимался. Хотя эти антикварщики все такие странные!
Да не этот ли странный антикварщик грохнул Целикова, чтобы избавиться от долга и каким-то образом завладеть его сокровищем? Не тот ли бомжеватый мужик, ходящий по пятам за Соней? Очень подходящая кандидатура! Было бы очень приятно сдать его в лапы бандитской своры. А потом уже как-то унимать всю свору.
Наверное, я сидела с прострацией на лице, и в моих глазах сверкали отблески осеняющих меня идей и грозовые молнии планов мести. Заточный что-то настойчиво мне говорил, пока до меня не дошел общий смысл его слов. Впрочем, совсем уже не актуальных:
– Я ничего больше не знаю. Но Володька плохого не делал – это точно. Зарабатывал свое честно. Что же плохого, раз человек умеет? И врач был хороший – больные к нему так и просились. Жену молодую с сыном малолетним оставил...
– Да-да, – рассеянно подтвердила я, вспоминая адрес Жукова. – Спасибо вам большое. – И уже в дверях я обернулась и спросила вкрадчиво: – То есть, как я понимаю, Андрей Андреич, у вас были теплые дружественные отношения с покойным? На началах равенства, так сказать?!
Заточный немного запнулся, потом экспансивно воскликнул:
– О да, да! Без сомнения, это был мой самый лучший друг! – И он промокнул что-то толстым пальцем в углу глаза.
С этим все ясно. И меня вынесло из его кабинета на крыльях осенившей идеи. Я внезапно придумала, как я разделаюсь с Абзацем. Я знаю теперь, каким образом будут и волки сыты, и овцы целы! Коллекция останется у хозяев, а Абзац получит по рогам! Главным образом я сделаю ставку на то, что интеллектуальные способности Абзаца на уровне школы для дефективных.
Пока я шла к машине, на моем лице блуждала, наверное, идиотская улыбка невесты под венцом. Кажется, я была близка к победе!
Бомжеватый антикварщик и должник Бурдовский выдвинулся на передний фланг и затмил собою все остальные фигуры. Ну если это он замочил Целикова, то лучшей расплатой для него будет предстать перед гневным грузином Дато, которому он посмел стать на пути.
Вдруг мне стало необыкновенно весело. От предвкушения запланированной расправы с Абзацем у меня побежали по телу наперегонки радостные мурашки.
Теперь я знала, что делать. Моя задумка была гениальна до идиотизма. И проста до необычайности, хотя и требовала некоторых затрат. А главное – приложения моих художественных способностей, которые находились, наверное, все же на среднем уровне.
Чтобы убить по дороге двух зайцев, я решила по пути навестить этого рыжего недобитка с его боевой подругой и развернула все четыре колеса на улицу Советскую. В памятном дворике зелененького «Крайслера» не наблюдалось, а из нужного подъезда вышла в галошах баба Маша и окатила ступеньки грязной водой из ведра. Без сомнения, от этой бабки было больше пользы, чем от всей системы жилищно-коммунального хозяйства! Увидев меня вылезающей из машины, она вошла в полный раж и подскочила, подхалимски заглядывая мне в глаза:
– Вы к Соне? А ее нету! – сообщила она мне с готовностью и явным желанием быть полезной.
Я решила на нее припустить немного строгости и сухо сказала:
– Я по другому делу. Этот товарищ в зеленой машине со второго этажа дома?
Бабка была ценнейшим осведомителем; не из нужды, видимо, а из любви к искусству. Знать все возможные факты из жизни жильцов вверенного ей местным ЖЭУ дома было делом чести.
– Да нет его, как уехал утром рано часов в семь, так и не появлялся. С бабой был – черная вся из себя такая. Тьфу, ирод проклятый – управы на их нету, бандитов! Чует сердце мое: бандит он и есть бандит! Меня скрипкой-то не проведешь! Интеллигента строит!
Да, сердце бабы Маши чует не зря. Вооруженный киллер где-то рыскает со своей напарницей!
Я обогнула не без труда всезнающую бабку и, не реагируя на ее вопросы типа «А вы к нему по делу али как?» – взлетела по ступенькам на его этаж. Не дожидаясь, пока бабка догонит меня в своих галошах, моментально перебрала отмычки. Нашла нужную и проникла в квартиру Абзаца.
Собственно, меня интересовало только одно: мой «жучок», записавший все, что происходило в квартире за два дня. Ура! – черный «жук» сидел как приклеенный в дверном проеме. Ну, Абзац, век живи – век учись, и дураком помрешь! Я подключилась к прослушиванию:
– Вставай, придурок рыжий! – без сомнения, голос принадлежал Свете. – Я тебе пожарила яичницу!
– Сама ее ешь – у меня кусок в горло не полезет после вчерашнего!
Дальше продолжался очень милый семейный разговор в том же духе. Без сомнения, эта парочка состояла в более чем деловых отношениях. Наличие Светиного мужа, как бы уехавшего на три дня, вставало под вопрос. Некоторые определенного характера звуки отметали последние сомнения. Потом утро, видимо, прошло – и у бандитов начался рабочий день. До следующего утра, то бишь сегодняшнего, я промотала тишину и дошла до следующей яичницы.
– Пожалуй, сегодня я поем, – сказал Абзац, – а то башка не варит!
– А когда она у тебя варила? – спросила спутница жизни.
– Че делать-то будем?!
– Че-че! Искать две вещи в темпе вальса. Кто врача замочил и где весь антик?
– Она его из своей квартиры вывезла. И сама у мамаши сидит, – сказал Абзац, уже осведомленный о перемещениях Сони. – И антик у мамаши.
– Значит, «кидаем» мамашу?
– Значит, так!
Ну это мы еще посмотрим, мои дорогие кидалы!
– А где она живет, ее мамаша-то? – задала Света существенный вопрос.
– А черт ее знает, щас будем искать.
– Ну ты еще тот разведчик! – сказала она. – Сколько с этой дурындой валандался – не мог материн адрес на крайний случай узнать! Только одним местом, видимо, интересовался, кобель паршивый! Как ее хоть девичья фамилия?
– Не знаю.
– Будем искать, будем узнавать! Нашел самое время – светиться-то!
– Ну а че делать-то?! – сказал Абзац. – А «кидать» как будем – налетом? Чтобы времени даром не тратить – че с ними чикаться-то! Чулки твои на голову, и вперед с песнями! Сами все отдадут – вот увидишь!
– Ну ладно, – решила Света. – Наверное, так и сделаем. Не в первый раз, как говорится, замужем. Но стрелять не разрешаю. Только пугать. И собери всю нашу форму. Маски в шкафу на верхней полке. Ну ладно, я внизу, в машине. Стволы не забудь, скрипач хренов. Хотя нет, Дато велел без лишнего шума. Это ты у нас только и умеешь стрелять, пугать да мочить! А лучше без людей в квартиру проникнуть. Дождаться, пока они уйдут, и влезть без шума.
– Ну ладно, раз уж ты у нас такая умная, сама руководи, что и как!
– Да уж, конечно, я, а то кто же еще будет руководить, не ты же, рыжий недоумок? Ну ладно, пошли быстрее, хватит тут заседать!
На сем запись завершилась.
Господи, да что же я стою-то здесь в коридоре, как баран перед новыми вратами! Срочно эвакуировать Сонину мамулю из ее квартиры!
Не помня себя, помчалась я к ее маме, чтобы устроить ей дополнительную встряску в день похорон зятя. Дверь мне открыла очень полная, немного усатая женщина с такой же черной высокой шишкой, как и у ее стройной пока дочери.
– Что вам угодно? – произнесла матрона пикантного возраста таким низким и зычным голосом, каким можно было строить солдатский взвод.
– Мне угодно депортировать вас и вашего мужа, – который виднелся, лежа на диване с рукой у сердца, – в целях сохранения вашей личной безопасности. Только на один день! – вспомнила я и переступила через порог.
Затем, не давая опомниться внушительной тетке, выложила ей все, что считала нужным, то есть сильно приукрашенную правду в розовых и голубых цветочках.
Сонина мама долго глотала воздух, как рыба без воды, затем слабо вскрикнула:
– Сеня, Сеня! – и рухнула на пол со страшным грохотом.
О боже!
Но это оказался совсем не глубокий обморок, потому что она тут же подняла с пола голову и сказала подскочившему привычному, видимо, Сене:
– Я так и знала, с нашей Соней вечно одна беда за другую цепляется. Вона Володька куда ее втравил!
Вместе с Сеней мы подняли ее с пола и водворили на тахту. Сеня изо всех сил махал над ней «Тарасовскими вестями». В общем, все было как полагается. С помощью титанических усилий и воззвания к мобилизации душевных сил во спасение удалось мне наконец сдвинуть Сонину маму с насиженного места. Стеная и возмущаясь бездействиями властей, погрузила она свое внушительное тело на заднее сиденье. Узнав, что я частный детектив, она, по-моему, вообще утратила способность управлять ситуацией и решила покориться неожиданной судьбе.
И вот вся оставшаяся семья в составе Сони, ее сына, ее мамы и папы водворилась в моей квартире. Никитка куролесил, разбрасывая в коридоре бог весть откуда взявшийся серпантин и ниточные катушки, – все это производил с оглушительным визгом, и я возрадовалась в душе, что все это ненадолго, и возблагодарила бога – ведь он покамест уберег меня от такой напасти, как свои дети.
Соня к моменту моего появления уже опрокинула вторую бутылку коньяку в моем баре, предназначенного мною для особых гостей, таких, как, например, хозяин «Морского конька» в моей спальне! Дедушка Сеня засел за телефонный справочник и вознамерился оповестить все мыслимые и немыслимые инстанции о творящемся криминале и бездействии властей.
По-моему, он раньше возглавлял какие-то бесчисленные оргкомитеты по борьбе со всевозможными безобразиями – пьянством, воровством и прочим. Мне пришлось незаметно отключить телефон и пресекать его попытки позвонить от соседей на телефонную станцию, чтобы нажаловаться ее начальнику.
А Сонина мама, Лидия Марковна, перерыв содержимое моей аптечки и приняв дозу разнообразных медикаментов, к моему ужасу, в лошадином количестве, вместо того чтобы после этого мирно лечь и, не беспокоя никого своим присутствием, отдаться всецело страданию во вкусе Достоевского, принялась мощно метать свою фигуру туда и сюда, громыхая басом:
– Танюша, ты нам гарантируешь, что в нашей квартире останется порядок? Ты, может, расскажешь, что ты там задумала! Как бы хуже чего не вышло, знаешь ли! А то, может, лучше отец позвонит в соответствующий отдел, всех там вздрючит как следует, да всех этих бандитов живо за ушко да на солнышко!
Словом, в моей квартире возникла обстановка примерно такая же, как в курятнике, когда туда провалился волк из «Ну, погоди!», – везде летят пух и перья, визг, писк, паника и бестолковщина.
Между тем времени у меня было в обрез, но я, поминутно глядя на часы, контролировала ситуацию. У меня давно уже созрел совсем наивненький такой планчик, весь секрет которого заключался в его бесхитростности.
Бандитов в первую очередь интересовала голова Дианы. И подобных голов я им могла предоставить сколько угодно. Немного ретуши – я им из бюста Ленина Диану слеплю!
Я захватила дома краски: настоящий театральный грим, и акварель, и гуашь, все сразу. Там был и бронзовый цвет, и серебряный, и золотой. Взяла еще одну нужную вещицу – фен – и покинула свою квартиру-курятник, похоронив за дверью бешеное кудахтанье и кукареканье.
...Игорек Шемякин был алкоголиком-интеллигентом. Давно уже прочно поселившийся в просторном каменном гараже, где раньше, в его удалые годы, стояла личная «Волга», а теперь был продавленный диван, стол, да стул, да унитаз за ширмой, который он присобачил, когда потерявшая последнее терпение жена указала ему на дверь. Но главной достопримечательностью его нехитрого жилища было не это.
Там находилась совершенно необыкновенная коллекция, не имеющая вовсе никакой цены, но потрясающая своим подбором и тематикой. Это были исключительно предметы советского культа – бесчисленные бюстики и скульптурки в рост, алые стяги, предназначенные для целования на параде, и небольшие флажки «за лучшие надои» и «передовику пятилетки». Были также значки, картинки и композиции типа «Ленин в шалаше».
Я не могла сказать точно, откуда и по какому поводу я была знакома с Игорьком. Кажется, это было по делу Кабана... Но в трудную минуту в его гараже всегда можно найти прибежище. Он был мне рад, даже когда я являлась, как сейчас, с пустыми руками.
– Игорь, ты не возражаешь, если я позаимствую одного из твоих друзей? – сказала я, указывая на батарею всевозможных гипсовых и бронзовых голов. – Только без бороды и усов и лучше без кепки.
– Без кепки есть вот с лысиной, – предложил Игорь. – Но с усами и бородой.
– Не то, – я лихорадочно копалась в головах, – продал бы ты их, что ли, куда!
Это я уже говорила зря. Игорь умудрился пропить «Волгу», дачу и все свои сбережения бывшего начальственного завгара при обкоме, но пропить святая святых он не мог. Правда, все до одной из этих голов получали от него щелбаны в иные минуты, но в основном они содержались с должным почетом и уважением – с них даже периодически стиралась пыль.
Так, Ленин в кепке, Ленин без кепки – но везде с бородой и бороду не сбреешь. Сталин с усами, Дзержинский и с тем, и с другим, и с третьим. Тьфу, пропасть!
Ага! Вот оно – то, что надо! Молодой Володя, без кепки, без лысины, без бороды и усов, украшал стенд в Ленинской комнате на тему «Детство и юность вождя пролетариата». Волнистые волосы и обиженное лицо вполне соответствовали моей грандиозной задумке. На глазах изумленного Игорька я принялась за поругание святыни – хотя совершенно не имела такой цели, боже упаси!
Голову молодого вождя я покрасила бронзовой краской, стараясь избегать многослойности и застывающих комочков, – словом, подошла к делу весьма художественно. Затем на еще не высохшую краску водрузила венок. Вы спросите, где я его взяла? Это был тот самый случай, когда складирование годами ненужной дребедени оказывается совершенно в кон.
Дома у себя нарыла я старую шкатулку, где хранились пришедшие в негодность клипсы, порванные бусы, сломанные браслеты и прочая фиговина, которую любили цеплять на себя в раннем возрасте девчонки во дворе. Короче, среди этого блестящего хлама и услады людоедки Эллочки я извлекла небольшое колье из листочков и даже бронзового оттенка. Словно провидением сегодня все было предназначено и создано для потрясающей подставы Абзаца! Колье из листочков, годное на шею только малолетней девчонке, пришлось совершенно впору на голову вождя! Оно прочно приклеилось на его свежекрашеные кудри и являлось теперь неотъемлемой частью композиции! Я покрасила веночек сверху также бронзовой краской и оглядела полученный экспонат. Блеск! Как говорила бессмертная людоедка Эллочка.
– Ты что, принялась за абстракции? – воспросил Игорек. – Как я понял, в обратное состояние это уже вернуть невозможно?!
– Игорек, боюсь, что обратно это не вернется, можешь требовать компенсацию! – сказала я, отступая на два шага и любуясь своим шедевром. Вообще, конечно, было не очень... Получился этакий папуас... Ну да ладно. В худшем случае – Абзац швырнет находку в угол и сочтет за издевательство. А в лучшем – приволочет находку своему хозяину! Взревел в моих руках фен и в мгновенье ока высушил голову вождя, увенчанную лаврами.
О’кей! Я уложила свой шедевр на заднее сиденье и, распрощавшись с Игорем, который отказался ради меня от всякой компенсации за свой экспонат, погнала к месту назначения, постоянно оглядываясь по дороге на своего спутника: он был так хорош!
Я подкатила к телецентру, где в соседнем доме жили Сонины родители, и там оставила машину. Заглянула во двор... оп-па! Возле лавочки стоял и курил Абзац, поднявший ворот совершенно посторонней куртки и в шапке лыжника-любителя, безупречно подходящей к его криминальному черепу – мечте антрополога. Дежурит, гад. Без своей подруги. Тем лучше.
Я вернулась в машину, уложила голову в пакет, сумку с необходимым инструментарием через плечо, а на голову – тьфу, запуталась с этими головами, – уже на свою, надела пепельный паричок. Все-таки встреча с Абзацем нос к носу не исключалась, а быть узнанной мне пока ни к чему. Ноги мои были обуты в кроссовки «Рибок» – так что чувствовала я себя удобно и вообще ощущала небывалый подъем.
Обогнув дом, я высчитала нужную лоджию на третьем этаже и, не раздумывая, полезла по решетке лоджии первого этажа. На второй перекладине меня схватили за ногу, и голос хозяйки данной лоджии возопил:
– А ну стой, куды полезла! Счас милицию вызову!
Да, на каждый дом хватает активных общественниц! Хотя дому Целиковых повезло с этим куда больше – там одной бабы Маши хватит за глаза!
– Да я не к вам, – объяснила я, пытаясь выдернуть ногу. – Я по просьбе Лидии Марковны с третьего этажа лезу к ним, чтобы открыть изнутри дверь. Они ключи потеряли.
– Что же за несчастья-то у людей сплошной чередой! – сердобольно запричитала женщина и отпустила меня. – И похороны, и ключи эти!
Конечно, потерянные ключи можно было ставить на одну доску с похоронами! И я полезла выше. Слава богу, вторая лоджия была не остеклена, как и первая. На третий этаж шла превосходная труба, так что я без особых проблем добралась до места назначения и перемахнула внутрь через перила. Дверь с лоджии в комнату была мною заранее открыта, что прошло незамеченным для хозяев, покидающих квартиру в растрепанных чувствах. Так-с, в квартире все так же, как было, и дверь в порядке. Значит, Абзаца не было. Видимо, пока поджидает свою напарницу. Начал звонить телефон – пускай звонит!
Я лихорадочно заметалась в поиске места для головы – Володиной, не своей. Не мудрствуя лукаво, я открыла бар в серванте, где хозяева хранили вату, бинты, тальк, семена, нитки, старые письма, термометры, свечки, спички и прочие разнообразные нужные предметы домашнего обихода. Я там расчистила место, для чего часть предметов переместила в другой ящик, и на салфеточку поставила голову. В глубине бара она смотрелась необыкновенно эффектно! Я заперла бар на ключик, а ключик положила рядом, в вазочку, упростив поиск до предела. Затем задернула плотные шторы, и в комнате стало темновато. Так что отдельные дефекты головы могли быть не так заметны. Ну а теперь что?!
Не успела я решить, что еще осталось сделать, как в замочной скважине зашвырялась отмычка. Полсекунды, и замок начал поддаваться. До лоджии мне было дальше, чем до соседней комнаты, и я заскочила туда. К счастью, там стоял великолепный шкаф-купе, куда я и схоронилась по примеру героев бесчисленных анекдотов в тот момент, когда в квартиру как раз вошел муж, а в данный момент Абзац, и, судя по голосу, со Светой. Теперь мне оставалось держать дверь шкафа изнутри и молиться, что они не успеют сюда добраться.
– Порядок. Дверь закрой и ищи быстро в той комнате, а я в этой, – раздался голос Абзаца. Мне повезло, в квартире было три комнаты. Судя по топоту, Абзац начал обыск в гостиной, а Света – в другой комнате. И я могла сидеть пока в шкафу спокойненько.
Абзац переворачивал в зале все вверх дном. Скрип и грохот отдавались в моем сердце, ведь я должна была сдать квартиру в том же виде! Наконец из зала раздался возглас:
– Есть! Она!
– Кто?! Где?! – подоспела его напарница. – Она, точно! Бери ее аккуратненько! Что-то она странная какая-то, – произнесла Света, и у меня внутри образовалась зияющая пустота. Ну все, пиши пропало!
– Да она это, говорю тебе, клади быстрее, тоже мне оценщица! – раздался голос Абзаца, перехватившего, похоже, инициативу в свои руки. – Во, антиквар чистой воды! Укладывай! Вот удача! Дато будет доволен, и этот его поляк!
– Тихо, вот мешок, клади осторожней, ух! – говорила Света, не вдаваясь в особенности экспоната.
А меня в шкафу согнуло пополам от беззвучного смеха! Если все пройдет благополучно – я бы дорого дала за то, чтобы увидеть лица Дато и этого Кшиштофа в момент предъявления им головы Володи Ульянова в период его безвинной юности!
– Сейчас доставим! – довольно сказала Света. – Бабки, считай, у нас в кармане! Надо еще пошарить – где ж тут все остальное. Так, мы еще в той комнате не были!
Ее шаги направились туда, где я сидела, скрючившись, на дне нафталинового шкафа, уткнув нос в дяди-Сенино зимнее пальто с ворсинками.
– Так, сейчас я тут им все перекопаю! – объявила она. Мало ей оказалось головы. – Все, что найду, – мое будет! Башку эту можешь Дато отдать, а если я сейчас хоть одну серебряную статуэтку найду – будет моя! Черт, может, в диване?
Судя по скрипу, разверзлись диванные недра, и Света навела шмон там. Так она быстро дойдет до шкафа! Что же мне делать – входить в неприятный физический контакт с обоими бандитами означает нарушить весь превосходный план. Вылезет на свет божий вся фальшивка – а ведь они так поверили! Судьба давала мне несколько секунд на спасительную комбинацию. И, кажется, опять мне на помощь пришло провидение!
Я принялась шарить рукой в темноте шкафа в поисках чего-нибудь интересного, сама не зная толком чего. И нашарила какую-то деревяшечку, на ней железочку, а в серединке что-то мягкое и странное на ощупь... Маленькое такое, как шарик... Нет, не шарик...
И тут другой рукой я зажала собственный визг – это же дохлая мышь в мышеловке, мамочка родная!
– Олег, иди ищи на кухне, а я тут еще в шкафу посмотрю! – объявила Света и направилась ко мне.
Ну, Таня, у тебя только один выход. Клянусь, мне это было сделать намного труднее, чем драться с тремя мужчинами одновременно! Я вынула дохлую мышь из мышеловки голыми руками и положила на дно у самой дверцы. Нашла на дне одну вешалку... и – когда Света открыла дверь шкафа, я подтолкнула мышь вешалкой к ее ногам!
Как я и рассчитывала, раздался оглушительный визг. В глубине квартиры раздался грохот, и притопал Абзац.
– Ты что, офонарела?
– Мышь! Мышь! – вопила Света, как будто это была не маленькая и дохлая мышка, а живая змея-гюрза или паук-тарантул. Света, конечно, та еще налетчица. Примерно такая же, как Абзац – знаток антиквариата. Приятно иметь дело с такими людьми!
– Тьфу, я подумал бог знает что! Прекрати визг. Совсем обалдела! Линять надо скорей, ничего больше не найдем. Главное – голова при нас! Пошли отсюда, валим, и к Дато первым делом! Брось ты этот шкаф!
– Да не полезу я в этот шкаф, откуда валятся дохлые мыши! – объявила атаманша тоном жеманной девицы.
И они принялись сматывать удочки. Ушли они также через входную дверь, а я стремглав помчалась в ванную мыть руки и дезинфицировать их дяди-Сениным одеколоном «Огни Москвы» – в голове маячили стенды с плакатами «Как не заболеть геморрагической лихорадкой».
Отмыв руки и убедив себя, что лихорадка от мыши мне уже не грозит, я тем же путем, через лоджию, покинула жилище, причем жиличке с первого этажа уже не смогла объяснить, почему я не вышла через дверь, и помчалась со двора.
Зеленый «Крайслер» в этот самый момент стоял на светофоре на перекрестке. Они ехали к Дато. Боже, неужели мне не суждено увидеть немую сцену! Абзацу придет конец, и я это не увижу!
Я выскочила на проезжую часть, рискуя жизнью и размахивая руками, как мельница. Остановилась разбитая «копейка» с молодым парнем за рулем.
– Можете следовать за зеленым «Крайслером»? Заплачу сколько надо!
Видимо, по моему лицу парень решил, что для меня это вопрос жизни и смерти и что заплачу я действительно сколько надо, и кивнул головой. Мне действительно сегодня помогала какая-то неведомая сила!
– Не дайте им нас заметить! – умоляла я гнавшего что есть сил водилу.
– Стрелять-то не будут? – спросил он с некоторой опаской.
– Да не будут, не будут. – И я объяснила: – Муж это мой с любовницей. Хочу их застукать на месте преступления!
Мое объяснение его вполне удовлетворило.
«Когда в вопросах семейных измен встают большие денежные ценности, дело принимает такой вот серьезный оборот», – думала я, подпрыгивая на ухабах.
По следам Абзаца мы выехали на окраину города, за окнами тянулись поселковые домушки. Я знала, что где-то здесь, на краю Поливановки, в огромном особняке живет одна из бывших жен Дато. У нее он и останавливался обычно в Тарасове.
Здесь машин уже не было, и нас могли сразу засветить. Я велела остановиться, вручила водиле пятьдесят долларов, и мы расстались ко взаимному удовольствию.
Дальше я пошла пешком, утопая в деревенской грязи. Вот где хороши галоши бабы Маши! Я торопилась поспеть к началу представления. Осведомившись у прохожего, где находится тут самый большой дом, узнала, что идти осталось недолго, и прибавила ходу. Вон показался и особнячок в типично кавказском вкусе: с полукруглыми оконцами, узорчатыми воротами и за высоким кирпичным забором. У ворот притулились белый «Лексус» и зеленый «Крайслер».
Я обошла забор вокруг и остановилась у задней стены дома. За забором слышался лай как минимум двух собак. Если я сейчас перелезу, они и вовсе осатанеют! У меня было чем их угостить! Одна моя знакомая собака, то есть собака одной моей знакомой, очень любила есть шоколад. Кто знает, может, и эти псины не откажутся от нетрадиционной собачьей еды, и я достала из сумки плитку белого шоколада. Плитка подтаяла – тем лучше. Я размяла через обертку шоколад в единую кашу и вылила туда содержимое ампулы с сонным ядом, скатала из шоколадной каши два шарика и полезла на забор, обдирая ладони о кирпичи. Подтянувшись на руках, увидела заднюю стену дома без окон и двух кавказских овчарок, плясавших подо мной и заливающихся лаем.
– Эй, собачки, нате-ка! – Я кинула им оба шарика. – Мои золотые!
Они кинулись подбирать и обнюхивать. Есть, съели! Кто говорит, что собаки любят только «Педди гри»?
Через пять минут две кавказские овчарки лежали в траве, задрав лапы. Проснутся они только через двадцать четыре часа.
Я прыгнула вниз на землю Дато. Меня уже ничто не остановит. «Макаров» у меня на месте, голова – тоже. А вот с другой головой будет сейчас история.
С боковой стороны двухэтажного особняка размещалось только два маленьких оконца на втором этаже. Обитатели дома не очень-то уважали солнечный свет. У стены кем-то любезно была приставлена лестница, ведущая на чердак. Туда я и полезла, не задаваясь вопросами, что буду делать дальше и как все получится. Достигнув уровня окон, я вся замерла от странного треска. Хлоп! Это опустились металлические жалюзи! Как мило со стороны хозяев. А я-то хотела засунуть в окно нос, спросить у них чего-нибудь вкусненького!
Нет, не очень-то все здесь гостеприимны. Ну да, может быть, хоть бесплатные зрелища устроят. Успеть бы только... Я очутилась на пыльном чердаке, заваленном всевозможным хламом, и огляделась. А домик-то ремонта требует, господин Дато. Хотя ему, видимо, не до обустройства дома своей бывшенькой. У него уже внуки в Америке в колледж поступили.
Я внимательно изучила дощатый пол. Он скрипел и местами кренился. Так, надо потише топать – подо мной раздавались смутные голоса. Именно там, видимо, и происходило главное представление, ради которого я столько вылазила вон из кожи. Я нашла в полу самую расшатанную доску, клещами, взятыми с собой, вытащила гвозди, и доска была снята со своего законного места. Под доской находилась оборотная сторона подвесного потолка. Голоса слышались яснее, но слов было не разобрать. Я легла животом на пол и приложилась ухом к образовавшейся щели. Оттуда доносился смутный рокот. Тогда я отверткой наковыряла в потолке, или в полу, несколько дырок. Будем надеяться, Дато не придет в данный момент в голову внимательно изучить потолок. Затем, изнывая от жгучего любопытства, припала глазом и ухом поочередно к дыркам в потолке. То, что я увидела и услышала, достойно увековечения.
На кожаных диванах расселись Дато и поляк. Перед ними стояли Абзац и Света со спортивной сумкой.
– Ты пришел нас порадовать? – спросил Дато, а поляк заерзал на месте.
– Я принес голову, – сказал Абзац, и его рыжая ряшка приобрела оттенок медного гроша.
– Мы, Дато, ее принесли, – вставила Света и задрыгала ножкой от нетерпения.
Дато привстал:
– Нэ врешь, Абзац?
Лысина поляка подо мной покрылась испариной, и он принялся нервно потирать ладошки, бормоча: «О Иезус-Мария!»
– Обижаешь, Дато! Как есть – голова. Я нашел.
И Светка толкнула его в бок.
– Ну, давай же, что смотришь тэперь? – С Дато в волнении слетела невозмутимая вальяжность.
Абзац полез в сумку, извлек оттуда нечто в пакетике и поставил на журнальный столик. Кшиштоф издал еле слышный стон и, не утерпев, сорвал пакет с головы...
Воцарилась такая гробовая тишина, что мне казалось, бандиты могли услышать бешеный стук моего сердца. При ярком свете электричества мой шедевр выглядел более чем странно, и Абзац, конечно, понял все в одну секунду. Он сделался белее мела и отступил назад. У Светы вытянулось лицо. Поляк по-бабьи сказал:
– Ох! – и затем визгливо завопил: – Это издевательство, я не допущу, чтобы всякая русская шваль вкручивала мне мозги!
Затем поляк схватил мою голову и швырнул ее в угол с криком:
– Ты мне ответишь за это, Дато, пся крев! Я уничтожу все твои счета, я уничтожу всех твоих людей в Европе и Америке, я не потерплю издевательств от твоих холуев!
Дато почернел лицом. В комнату ступили четверо бритоголовых ребятишек, двое подступили к Дато – это была его охрана, а двое встали навытяжку возле вопившего и брызгающего слюной поляка.
– Я покидаю твой дом, и запомни, Дато, – вот за что ты мне расплатишься! Вместо бесценной антикварной вещи ты мне подсунул крашеную башку бог знает кого! Ты хотел напарить меня! Тьфу на твой дом! – И Кшиштоф смачно плюнул на ковер Дато.
Грузин приобрел синеватый отлив лица, и я стала опасаться, как бы не хватил старика инсульт.
– Ну, Кшиштоф, ты покойник, – выдавил он из глубины своей до крайности оскорбленной души.
– От покойника слышу! – прокричал поляк, трусливо покидая чужие владения в сопровождении своих соколиков.
– Я взорву всэ твои игорные дома, собака полская, всю твою семью на корню вырэжу! – ревел взбешенный Дато.
Я была невидимым свидетелем исторической бандитской ссоры, которая наверняка положит начало многолетней распре – причем в международных масштабах.
Виновная парочка стояла ни жива ни мертва. И гнев взбешенного старого грузинского бандита пал на их несчастные головы.
– Что, кто пасмэл, сабаки! Что вы надэлали! Что вы принэслы?
– Эт-то все он, он, – охотно указала Света пальцем в Абзаца, который вошел в состояние ступора.
– Ну, Абзац, тэбэ конец! – В руках Дато возник словно сам собою маленький «браунинг». Его бойцы невозмутимо стояли по бокам. – Ты заслужил это, сабака! Даю тэбэ три сэкунды на паследнюю молитву!
Абзац словно окаменел. Известный киллер пассивно и тупо стоял перед лицом смерти.
– Дато, Дато, – завопила Света. – Он хотел как лучше, он не думал, Дато, он старался! – Видимо, она уже основательно привыкла жарить ему по утрам яичницу.
– Старался? Тэм лучше. Благими намерениями выложена дорога в ад. Добро пожаловать в ад, Абзац! – Грянул выстрел, и Абзац осел на пол с дыркой во лбу. Раздался Светин визг. А я чуть не потеряла собственное пустившееся вскачь сердце от выстрела и пророческих слов Дато. Значение моего последнего гадания!
Абзацу пришел конец. Правосудие восторжествовало – есть на земле еще место истине и справедливости! Абзац отправился на уготованное ему жаркое место. А что будет с этой дамой, интересно?
– Поняла? – спросил ее Дато. – Хочэшь так? Нэ хочэшь? Я забираю у тэбя «Опэль», дэнэг не палучишь. И вообще, я тэбя замуж выдам. За Арслана. Хочешь, Арслан?
Один из охраны выступил вперед – значит, это и есть Арслан. По его взгляду, брошенному на Свету, стало ясно, что жениться на ней ему совсем не хочется, но против воли Дато он не попрет.
– Ну, Дато, ну за что такое наказание? – заныла просватанная невеста. – Ну с какой стати?!
– Замуж, замуж. Запрет тебя Арслан в своем гареме. Бери ее, Арслан, «Опель» теперь будет твой.
Тут Арслан просиял.
– А теперь пошла вон. Он за тобой приэдэт. Это твое наказание на всю жизнь, Свэта.
Судя по зверскому лицу Арслана, стать его женой вполне можно было почесть за изуверское наказание.
– А ты ей дэнэг не давай и бэй ежедневно, вот мой наказ! – указал жениху крестный папа. – Ну все, пошла отсюда, нэчего тут в слезах все топить!
– Дато, Дато, я все исправлю, я найду настоящую голову! – умоляла его несчастная невеста поневоле.
– Ты свою на плэчах придержи, – рявкнул Дато. – Вашими стараниями мнэ тэперь эта голова ни к чему. Тэперь война с этой польской сабакой – и все из-за этой падали. – Он пнул ногой лежащего Абзаца. – Нэ сомневаюсь, его рук дэло, он приволок эту дрянь.
– Дато, Дато, я знаю, кто убил врача! – выдала Света свой последний козырь, умоляя об избавлении ее от восточной деспотии мужа Арслана.
– Ну скажи, послушаю. Хотя это тэбэ нэ поможэт!
– Дато, я все сама узнала! – захлебываясь, заговорила Света. – Короче, у врача пропала одна статуэтка – и ее продавал перекупщик на проспекте. Я узнала кому – это сожитель бывшей жены врача Борис Стрельнов. Я все-все о нем узнала. Он ненавидел Целикова. И завидовал ему страшно. А когда узнал, что у него такая коллекция... Ну, я тут все просчитала, все сходится. Он скорей бежать по юристам и нотариусам – все узнавать, кто что наследует. И решил все законно получить. Это он убил Целикова. Он бывший спецназовец. У него дома винтовка с прицелом. Я это все потом через своих ребят с проспекта узнала, что у него эта винтовка есть. Ну и дальше все вычислила! На следующий день после смерти Целикова он пошел подавать с ней заявление в загс и собирать документы на усыновление ее сына от Целикова. От также убрал и перекупщика, дальше его цель – убрать новую жену врача и ее сына. Ведь тогда его усыновленный ребенок будет единственным наследником всего имущества врача, и коллекции в том числе! Он все рассчитал!
Больше всего мне хотелось в данный момент хлопнуть саму себя по лбу. Надо же – эта Светка все вычислила. Меня обскакала. Как я сразу не пошла к этому Борису! Рукавицы за поясом не обнаружила!
– Однако сабака какая! – сказал Дато. – Но, Свэта, это мэня больше нэ волнуэт. Тэперь война с Кшиштофом, и по вашей вине. Этот Борис, конэчно, сволочь, но он мэня больше нэ волнуэт. И коллэкция мнэ эта не нужна, у мэня хватает средств, и дэтям, и внукам моим хватит – для этой польской сабаки я тэперь пальцем не пошэвэлю. Пошла прочь. Твой чеченский муж тэбэ живо мозги вправит. У тэбя есть плетка, Арслан?
Вид Арслана живо информировал о том, что в его арсенале живодера-любителя имеется не только плетка.
– И забирай «Опель», Арслан, – добавил Дато осчастливленному жениху, напоминавшему Марка-Крысобоя из бессмертного романа о Мастере и Маргарите. Что ж, Света получила достойное наказание. Она в слезах выбежала, пока Арслан с изуверской улыбкой крутил ключами от ее «Опеля».
А Дато с ревом раненого тигра принялся крушить все, что попадалось ему под руку. Из мешанины русско-грузинских ругательств и проклятий можно было понять, что грядет великая война с некогда его лучшим другом, который смоет теперь свое оскорбление кровью нескольких поколений.
Пожалуй, в эту минуту можно было бы опускать занавес. С чувством глубокого удовлетворения поднялась я с пола – теперь я расплатилась с Абзацем сполна. Внимание двух главных бандитов, Дато и поляка, переключилось со злополучной головы друг на друга. И флаг им в руки, как говорится.
Так, значит, Борис, заботливый мужчина Татьяны, простирающий свои руки до наследства ее бывшего мужа. Не останавливающийся перед убийством. Вовремя я вывезла Соню с сыном! Теперь – бежать. Тем же ходом – по лестнице – спустилась я с чердака и что есть духу почесала к забору, где валялись кверху лапами верные псы Дато. Не оглядываясь, перемахнула я через забор и побежала прочь через пустырь в поселок, прижимая к груди сумку.
Отбежав на незначительное расстояние, я перевела дух и затем согнулась от смеха. Именно смех был моей реакцией на все произошедшее. Свора старых бандитов сцепилась из-за головы Ульянова с веночком из моего старого колье! Есть ли что-либо более комичное и гротескное?
Приведя в порядок нервы и избавившись от этого дурацкого полуистерического смеха, пошла я через поселок искать какие-нибудь колеса, чтобы добраться до города.
В Тарасов возвращалась я на тракторе. Это была единственная конструкция на ходу и с трезвым водителем, который и доставил меня прямо в центр, высадив на проспекте, так что я привлекла внимание прохожих к моей персоне, когда выпрыгнула из кабины.
