Глава 13
Рассказав историю Вадима Левицкого и то, как в «Красный лев» попал в управляющие Сергей Кравцов, я дошла и до Арсена Сабарова и теперь свою речь обращала непосредственно к нему:
— Вы, Сабаров, умело маскировались, изображая, что по-прежнему остаетесь близким другом Вадима. Ведь с сильным противником надо дружить, это одно из ваших жизненных правил, не так ли?
Арсен не удостаивал меня ответными репликами, поэтому речь моя продолжалась в форме монолога.
— На самом же деле вы видели теперь в нем только конкурента. Причем конкурента гораздо более удачливого, ведь Вадим занял все лучшие места в Тарасове и практически вытеснил вас за Волгу, в маленький Покровск. Да, конечно, ваша «Шехерезада» не уступает по популярности заведениям Левицкого. Но она в Покровске… Велик престиж! А вам хотелось покорить Тарасов! Именно с таким намерением вы прибыли сюда пятнадцать лет назад. А своих целей вы привыкли достигать, вся ваша биография свидетельствует об этом.
Вот почему вы возненавидели ничего не подозревающего Вадима и решили во что бы то ни стало скинуть «короля игорного бизнеса» с его пьедестала. Затаились и стали ждать удобного случая, чтобы разделаться с ним. Ваша тактика выжидающего хищника не изменилась со времен молодости — ведь именно так вы поступили и с отцом.
Сергей же — засланный казачок в стане Вадима — как всегда был вашим верным помощником. Он стал вашими глазами и ушами, являясь своим человеком во «Льве» — самом лакомом куске предполагаемой добычи. Ведь вы же метили, растоптав Вадима, занять его место в тарасовском бомонде, заполучить его заведения. Да и Сергей уже вырос из должности простого управляющего. Часть заведений вы передали бы в его владение.
В своих силах вы не сомневались. Теперь-то у вас достаточно связей и влияния для осуществления замысла. За пятнадцать лет вы стали настоящей акулой. Вот только Левицкий все никак не попадал вам в зубы.
Нужен был хороший скандал. Ведь последнее время его заведения считались элитными и держались исключительно на репутации хозяина и его гостей. Но где взять такой скандал?
Из старой истории с Сергеем, за давностью лет, уже нельзя раздуть шумиху. Кроме того, это ударило бы и по Сергею и в конечном счете сказалось бы на вас лично. А нового компромата раздобыть никак не удавалось — Вадим стал осторожен.
В ожидании своего часа вы довольствовались только мелкими пакостями, которые хоть и нервировали Левицкого, но никакого существенного ущерба ему не наносили.
И вдруг неделю назад судьба подкинула вам подарок, о каком вы не могли и мечтать. Причем подача пришла с совершенно неожиданной стороны. Не от вашего преданного шпиона Сереженьки, а от амбициозной, но взбалмошной девчонки, с которой вы развлекались время от времени.
Невероятно жадная до денег, Кира, имевшая дьявольское чутье на интриги и столь же дьявольское честолюбие, пожалуй, сравнимое только с вашим, давно уже раскусила ваше истинное отношение к своему шефу. Поэтому и кинулась за советом к «дяде Арсену» — как ей довести до конца ее наивный шантаж, построенный на безнадежном блефе с аудиокассетой.
Я достала записную книжку Киры и продемонстрировала Арсену последнюю запись. В ней значилось: «АС220403».
— Это означает — Арсен Сабаров, 22 апреля 2003 года.
— Эта чушь собачья может означать что угодно. С чего ты, детка, взяла, что я вообще знал какую-то танцовщичку, как там, бишь, ее зовут?
«Ага, вот теперь-то я тебя и огорошу. Старый волк теряет нюх. Он, похоже, еще не догадывается о допущенной им ошибке».
— Ну-ну, не надо отпираться от знакомства с такой симпатичной барышней, ныне, увы, покойной. Вспомните, два дня назад, празднуя мой, или, вернее, Каринин дебют, вы, забывшись, назвали меня Кирочкой.
Сабаров изменился в лице:
— Ты блефуешь! Такого не было!
— Было-было, ваш драгоценный братец может это вам подтвердить, если не побоится навлечь на себя ваш «праведный» гнев. Что же касается Киры, то она, не то из своей гипертрофированной пунктуальности, не то просто из честолюбия, регулярно заносила в свою записную книжку ваши инициалы и даты встреч с вами. Как, впрочем, и с другими клиентами. При желании, если вы будете упорствовать, милиция легко установит, что это именно вы тот самый А. С., регулярно упоминаемый в Кирином блокноте. Достаточно будет опросить всех остальных А. С., которые могли входить в круг ее знакомых, чтобы методом исключения выйти на вас. Вы не подозревали о существовании тайного блокнота, иначе не благодушествовали бы по поводу своего алиби.
Сабаров действительно был потрясен таким проколом, хотя изо всех сил пытался не подавать виду. Подобной детали он никак не мог учесть. И второй грубейший прокол, с перепутанным именем, тоже поверг его в смятение. Видимо, Сергей, чтобы не волновать брата понапрасну, так и не указал ему на допущенную ошибку даже по окончании той вечеринки. Сабаров не выдержал и напустился на брата:
— Я же предупреждал тебя, чтобы ты отслеживал каждого нового человека в клубе! У тебя под носом происходили вещи, о которых ты даже не подозревал! Тебе следовало вычислить сыщика и держать его под контролем!
Кравцов тоже сорвался на крик:
— А ты? Ты сам много вычислил? Сам пил с ней, распустил сопли, предложил помощь «бедной Карине». И в довершении еще позорно облажался с именем! А ведь в тот день заехал в «Красный лев» специально, чтобы разнюхать своим волчьим носом — все ли чисто! Да еще немного, и ты выложил бы все сам сексапильной Карине. Хорошо, что я вовремя увел ее от тебя. Неизвестно, чем мог закончиться тот вечер!
— Ну, ты меня за дурака-то не держи! Я еще из ума не выжил. И вообще — о чем это ты тут разорался? Наша ищейка подумает, что и правда есть о чем говорить, — Арсен уже опомнился и опасался, что в запальчивости они с братом наговорили лишнего.
Я проигнорировала «ищейку» и спокойненько сказала Арсену:
— Вообще-то вы и так достаточно много сказали. Вы вполне подтвердили мои выводы о том, что Сергей ждал появления в клубе детектива. Но не будем разрывать нить повествования. Итак, Кира обратилась к вам за советом. Она рассказала все, что произошло в злополучный понедельник. Вы пообещали подумать и встретиться с ней в среду или, в крайнем случае, передать свои инструкции через Сергея. Дальнейшие события развивались стремительно. Вам не терпелось разделаться с соперником, и сложившаяся ситуация позволяла вам сделать это самым решительным образом. Едва простившись с Кирой, вы срочно вызвали к себе брата. Вадим Арнольдович, вы можете подтвердить, что Кравцов отпрашивался у вас во вторник с работы на несколько часов?
— Да-да, я отпускал его — Сергей сочинил какую-то историю о том, что ему срочно нужно встретить друга в аэропорту и помочь ему устроиться в гостинице. Мне ничего не оставалось, как разрешить ему длительную отлучку.
— Прекрасно. Значит, этот факт вы подтверждаете. Тогда я продолжаю. К моменту прихода брата у Сабарова уже сложился в общих чертах план. Детально его прорабатывали вместе. Простое убийство девушки вам не подходило — вы не желали иметь дело с милицией, зная связи Вадима. Официальное следствие могло растянуться на очень долгое время, а вам требовался немедленный результат. Поэтому возник более изощренный и, на ваш взгляд, более безотказный план. Убийство следовало замаскировать под самоубийство, но оставить несколько деталей, наводящих на сомнения. Для вашего плана требовалось, чтобы официальное расследование было начато, но затем, под нажимом друзей Вадима Арнольдовича, быстро прекращено. В дальнейшем уже одно это бросило бы тень на Левицкого.
Я прервалась, чтобы закурить. Взглянула на лица слушателей. Геннадий был мрачен, глаза его неподвижно уставились в одну точку. На лице Вадима застыло выражение брезгливости. Братья заметно сдали. Чем ближе рассказ подходил к развязке, тем больше они впадали в уныние, чувствуя, что вывернуться на этот раз не удастся. Братья молча ждали своей участи, понимая, что даже если моих аргументов не хватит на то, чтобы засадить их в тюрьму, Вадим своими средствами найдет способ их уничтожить. Не в физическом, конечно, смысле — просто поступит с братьями так, как они жаждали поступить с ним.
Я продолжила свой рассказ.
— После закрытия дела на сцену должен был выступить еще один персонаж — Геннадий. Ему отводилась роль катализатора в ведении расследования. Братья рассчитывали, что он не удовлетворится официальной версией и наймет частного детектива. Детектив, в данном случае я, не сможет пройти мимо хитро расставленной ловушки с подложными уликами. Выйдя на Андрея, я должна была очень скоро убедиться в его непричастности к делу. Но от него мостик расследования перекидывался на Левицкого, и как раз на нем мои поиски должны остановиться. Но кто же мог предположить о существовании такого важного компрометирующего документа, как записная книжка? Ведь Кира никому о ней не рассказывала. Вернее, почти никому. С помощью блокнота мне удалось раскопать одну подозрительную фигуру. Подозрительную лишь для меня, поскольку ни Геннадий, ни Вадим не могли оценить Сабарова объективно.
Выяснив некоторые факты из жизни Сабарова, я еще более укрепилась в своих подозрениях. У меня возникла версия, для проверки которой и пришлось устроить провокацию с Викой. Услышав мою выдумку о том, что Вика имеет что-то сообщить милиции и собирается сделать это завтра же, Сергей отреагировал мгновенно. Не откажешь в оперативности и Арсену, который тут же примчался в клуб, чтобы убрать внезапно объявившегося свидетеля.
Это самое существенное звено в цепи моих доказательств, поскольку уже не является просто аналитическими выкладками, а реальным фактом, подтвержденным документом.
Итак, я имею все основания полагать, что братья — Сабаров и Кравцов — вступили в преступный сговор и убили Киру Мальцеву, чтобы навлечь подозрение, а затем и колоссальный скандал на ее шефа и тем самым устранить его как конкурента. Осталось уточнить лишь некоторые подробности, а именно — кто из братьев стал непосредственным исполнителем убийства несчастной девушки. У меня появились свои предположения на этот счет.
Я сделала пару звонков и установила, что у Арсена Сабарова имеется стопроцентное алиби на момент убийства Киры. Он подстраховался и постарался в указанное время быть на виду у большого количества людей — на презентации нового дегустационного зала у одного из своих знакомых предпринимателей. Кроме того, я видела Арсена в рубашке с короткими рукавами, и следов пресловутой бронзовой краски на них не заметила. А у убийцы должны быть на руках такие следы. Поскольку для того, чтобы первая из улик выглядела естественно, ему следовало нанести блеск на свои руки. А вот Сергей все время ходит в пиджаке или в рубашке с рукавами. Я думаю, мы сейчас попросим его продемонстрировать свои предплечья.
Припертому к стенке Кравцову ничего не оставалось, как покориться моему требованию. И все увидели, что на его руках предательски поблескивают маленькие золотистые точки. Я подвела итог:
— Что же, по-моему, картина ясная. На этот раз Сабаров стал только мозговым центром преступления. А на убийство послал своего младшего брата. Я полагаю, оттого, что рассчитал — в случае прокола ему самому необходимо оставаться на свободе.
В таком случае, если бы Кравцов и попал в руки милиции, Арсен смог бы либо вытащить брата, либо максимально смягчить его участь.
Итак, господа, у меня все. Степень виновности каждого из братьев оценить сложно. Мне лично представляется, что Сабаров заслуживает не меньшего наказания, чем Кравцов. Но я не прокурор, а — частный детектив с частным мнением. Мой рассказ окончен, моя миссия выполнена, и нам с вами предстоит сейчас решить, как поступить с парочкой негодяев.
Умолкнув, я закурила и откинулась на спинку кресла, ожидая реплик от Геннадия и Вадима.
И вот здесь-то произошло то незапланированное и трагическое событие, в котором я долго еще буду винить себя. Вадим поднялся из-за стола, чтобы налить себе коньяка. Я, измотанная бесконечной чередой разоблачений, слегка расслабилась. Возможно, поэтому и не придала должного значения внезапному изменению в настроении Геннадия. А следовало бы — нельзя упускать из виду ничего, если ты детектив-одиночка и работаешь без помощников.
А произошло следующее — выражение лица Геннадия, бывшее мрачно-безучастным в течение всего моего рассказа, вдруг преобразилось и стало отчаянно решительным. Он поднялся. Я сперва подумала, что тот тоже хочет наполнить свой бокал…
Вот тут-то и случился мой непростительный промах — я пропустила тот роковой момент, когда «последний романтик» выдвинул ящик стола и выхватил из него «браунинг» Сабарова.
И Вадим, и я опомнились лишь секунду спустя, когда Геннадий, с не свойственной его комплекции прытью, выскочил из-за стола и направил пистолет в сторону братьев.
Я, кажется, что-то кричала Геннадию, Вадим тоже, но все произошло так внезапно, что один меткий выстрел он успел произвести. Пуля досталась Сергею, который в панике вскочил с дивана. Я метнулась в сторону Геннадия и успела резким ударом по руке предотвратить второе попадание.
Выстрел, предназначавшийся старшему брату, не достиг цели — вторая пуля, выпущенная из «браунинга», застряла в потолке. Вадим навалился сзади на Геннадия и через несколько секунд борьбы сумел вырвать пистолет из его рук.
Я в это время подскочила к Сергею, который захрипел и повалился на пол, заливая кровью светлый ковер. Пытаясь как-то помочь пострадавшему — хотя бы установить место ранения и, насколько возможно, уменьшить кровотечение, упустила из виду второго брата. Сергей был ранен в живот, и кровь била из пулевого отверстия пульсирующей струей. Я, как могла, зажала рану руками.
Арсен, выпавший на эти мгновения из поля зрения, заметил, что Вадим, вернувшись после того, как проводил Вику, по рассеянности оставил незапертой дверь кабинета. Это, собственно, заметили все, но не придали уже серьезного значения — кто мог ожидать, что Геннадий выкинет такой фортель?
В душе Сабарова происходила мучительная борьба — рядом умирал его брат, самое дорогое для него на свете существо, и в то же время у него появился единственный шанс — воспользовавшись суматохой прорваться к двери и пытаться бежать. Как у всякого зверя — иначе его не назовешь, — инстинкт самосохранения у Сабарова взял верх над человеческими чувствами. И Арсен, издав рычание затравленного волка, рванулся к двери, сметая на своем пути все еще сплетенные в борьбе тела Вадима и Геннадия.
Мужчины рухнули на пол, и Вадиму наконец удалось утихомирить Геннадия, прижав его к полу. Тот перестал вырываться и словно впал в оцепенение, начиная постепенно понимать, что натворил.
Я препоручила раненого Кравцова заботам Вадима, на ходу объясняя, как зажать рану, чтобы потеря крови была минимальной. Сама же бросилась в погоню за ускользнувшим Арсеном.
Когда я выскочила из кабинета, Сабаров уже бежал по черной лестнице вниз, чтобы попасть на стоянку. Свой «ПМ» я оставила, когда возилась с раной Сергея, так что мне пришлось догонять беглеца, пока тот не добрался до своего «БМВ». Моя «девятка» была припаркована с противоположной стороны, и, пока я домчалась бы до нее, Сабаров мог спокойно оторваться.
Гигантскими прыжками, через три ступени, неслась я по лестнице. Выскочив на улицу, по инерции пробежала еще несколько метров, пока до меня наконец дошло, что погоня окончена.
Не дотянув буквально пары шагов до своей машины, Сабаров внезапно остановился, схватился за сердце и начал медленно оседать.
Когда я осторожно подошла к нему, все уже было кончено. Не понадобилось даже специальной консультации — мне не составило труда определить смерть от инфаркта.
Я ожидала какой угодно развязки погони, но только не такой. Почему-то это совсем выбило меня из колеи. Я села рядом, прямо на пыльный асфальт, прислонившись к осиротевшему «БМВ», достала сигареты и закурила.
Вот и еще одно разбитое сердце из предсказанных мне гадальными костями. На этот раз разбитое, увы, в прямом смысле. Чего именно не выдержало это сердце — страха разоблачения, напряжения последней погони, а может, тоски по младшему брату, которого старший бросил умирать в окружении чужих людей? Наверное, всего вместе.
Я запрокинула голову, а из глаз моих против воли обильно полились слезы. От усталости. И оттого, что слишком уж много разбитых сердец оказалось в этой истории. Пора, наверное, «Красный лев» переименовать в «Клуб разбитых сердец»! А что теперь станется с Геннадием? Мой «последний романтик» не выдержал и разыграл-таки пятый акт трагедии в шекспировском духе. А ведь это я, до сих пор сама не понимая зачем, пригласила его поучаствовать в финале. Что мною двигало? Никакой логики. Опять проделки рока? Но разве кто-то мог предположить, что участие Геннадия в финальной сцене окажется роковым? А я, Татьяна Иванова, должна была предположить, обязана. Ведь, в конце концов, сама же и окрестила его «последним романтиком»!
Мысль о Геннадии напомнила мне о том, что хватит распускать нюни и пора уже собраться. Выплеснувшиеся из меня слезы помогли снять предельное нервное напряжение и усталость. Надо сказать, что мудрое устройство женского организма, способного к подобного рода саморегуляции, позволяет им в иных ситуациях быть сильнее и выносливее мужчин.
Я знала, что мне предстоит некоторое время продержаться, поэтому и позволила себе несколько мгновений плыть по течению своих эмоций. Теперь же следовало сделать еще кое-что, исходя из того, что в создавшейся ситуации уже никто, кроме меня, не способен на адекватные действия.
Несколько секунд поколебавшись, закрыть ли мне глаза покойному, я решила, что не хочу этого делать. Он так и остался лежать, распластавшись на асфальте и вперив невидящий взгляд потухших глаз в начинающие светлеть небеса.
Подавив в себе все эмоции и действуя «на автопилоте», я отыскала в машине мобильник Сабарова и вызвала на адрес «Красного льва» бригаду «Скорой помощи», объяснив, что у нас здесь смерть от инфаркта и огнестрельное ранение. После этого энергично зашагала в сторону входа.
Вернувшись в кабинет Вадима, я застала его растерянно склонившимся над своим бывшим управляющим, перепачканным кровью и решительно не знающим, что делать.
— Танюша! — бросился он ко мне. — Вы в порядке?
— В относительном. А как Сергей?
— Я перестал понимать, жив он еще или уже умер. Потеря крови очень велика. Что делать? — в панике, срываясь на истерические нотки в голосе, допытывался у меня Вадим.
— Сейчас приедет машина реанимации, — ровным спокойным голосом сказала я, — они разберутся. Вы сделали для него все, что могли в этой ситуации. Отдохните, Вадим Арнольдович. И займитесь, пока есть время, своими делами, вы понимаете, о чем я. Опергруппа прибудет с минуты на минуту, из реанимации обязаны сообщать им о вызовах по поводу огнестрельных ранений.
— Да, Танюша, спасибо, что предупредили, я немедленно сделаю пару звонков.
Вадим замялся, но все же задал висящий в воздухе вопрос:
— Танюша, я никак не решусь спросить, а… что со вторым?
— Он мертв, — все так же спокойно ответила я. До сих пор сидевший неподвижно на диване уронив голову на руки, Геннадий, услышав мою реплику, поднял на меня глаза:
— Как это произошло? — едва слышно спросил он.
— Это не то, что вы думаете. Он умер от инфаркта, на бегу, должно быть, мгновенно.
— Значит, все-таки есть на земле справедливость! — Голос Геннадия изменился, наполнившись торжеством отмщения.
Эта реплика меня взбесила.
— Ну довольно уже патетики на сегодня! — Я тоже не выдержала и повысила голос. — Вы подумайте лучше о себе. Что вы-то натворили? Вы же загубили свою жизнь! Парень вряд ли выживет, так что вам как минимум предъявят обвинение в непредумышленном убийстве. А о Вадиме вы подумали, какую кашу сейчас предстоит расхлебывать ему, вообще не замешанному в вашей истории и только из одного лишь сочувствия к вам согласившемуся помочь сегодня.
Вадим поспешил разрядить обстановку:
— Танечка, вы и мне оказали неоценимую помощь! Просто неоценимую! А со сложившейся ситуацией справлюсь без особого труда. Я еще обещаю закатить в «Красном льве» грандиозную вечеринку в вашу честь!
Я закурила, чтобы успокоиться. Срываться было не ко времени. Через несколько секунд я смогла совладать с эмоциями и уже сбавила тон:
— Простите, Геннадий. Все мы сейчас на взводе. Однако мой вам совет — немедленно свяжитесь со своим адвокатом. Возможно, ему удастся доказать, что убийство произошло в состоянии аффекта. Это значительно смягчит вашу участь. И я, и Вадим Арнольдович, полагаю, тоже оба будем свидетельствовать в вашу пользу.
Вадим подтвердил, что готов сделать все от него зависящее, чтобы облегчить участь Геннадия. Однако сам Геннадий выразил полное безразличие к своему будущему:
— Танюша, Вадим, спасибо вам за поддержку. Но мне незачем теперь суетиться, вы прекрасно понимаете, что жизнь моя окончилась с гибелью Киры. Все, что произойдет дальше, не имеет для меня ни малейшего значения. Я хотел бы только отдать долг чести. Из-за меня эта храбрая девушка, Вика, не получит от своих обидчиков денежной компенсации. Поэтому я хотел бы, чтобы она приняла ее из моих рук. Вы, Танечка, не откажетесь послужить посредником? Я дам вам банковскую карточку, снимите, пожалуйста, с нее свой гонорар и сумму, причитающуюся девушке.
Я сочла такое решение справедливым. Мы с Викой, как мне кажется, нелегко заработали свои деньги. И вообще, что это я расклеилась? Геннадий, в конце концов, не младенец, я в няньки ему не нанималась. Пусть сам решает свою судьбу. Я умываю руки.
Этой знаменитой фразой я и завершила свое участие в «Деле о разбитых сердцах», мысленно окрестив эту историю таким образом.
* * *
На улице послышался вой сирен. Прибыли машина реанимации и «Скорая помощь». За ними следом приехала опергруппа.
Первым, кого я увидела, выходя из клуба, был подполковник Кирьянов, собственной персоной. Чтобы не разрыдаться от радости, я начала язвить, правда, как-то вяло, из последних сил:
— Володечка, тебя что — в опера перевели, чего это ты прикатил? Посмотреть, каких тут дел твоя подруга натворила?
— Да уж не удержался, дай, думаю, прокачусь, посмотрю, как асы работают. Авось и сам чему научусь.
Я хотела ответить что-нибудь в том же духе, но Володька перебил:
— Ладно, Танюш, пойдем ко мне в машину, хватит с тебя на сегодня. На тебе вон лица нет.
— Что, совсем? — слабо попыталась я отшутиться.
— Совсем, совсем. Пойдем — у меня там в термосе кофе с коньяком, сейчас для тебя это самое подходящее. А здесь, я так полагаю, ребята и без нас справятся, — и Кирьянов увел меня в машину, обняв за плечи, как усталого ребенка.
Я удобно расположилась на заднем сиденье подполковничьей «Волги». Володька налил мне в стаканчик кофе, и я, обжигаясь, жадно сделала несколько больших глотков.
— Значит, раскопала-таки Танюха темное дело. Молодцом. Парня-то, надеюсь, не ты подстрелила?
Я только отрицательно покачала головой, на объяснения сил уже не осталось.
— Понятно. Знаешь, допивай свой кофе и отвезу-ка я тебя домой отсыпаться. А как будешь в порядке, заедешь ко мне в отдел, тогда все и оформим как положено. Да, ключи от своей «девятки» мне оставь — кто-нибудь из моих ребят ее тебе отгонит.
Милый Киря, как же я все-таки тебя люблю. И не поленился ведь приехать, потому что знал, какая сейчас начнется тягомотина — расспросы, допросы, протоколы. Мне сегодня ничего подобного уже не выдержать. Но вот явился подполковник Кирьянов — и для меня все худшее, что случилось за этот бесконечный день, а потом еще за бесконечную ночь, уже позади. Я еду домой спать. Кажется, я уснула уже в машине.
* * *
Проснулась поздно. Полежала некоторое время с закрытыми глазами. Потянулась. Говорят, потягиваться после пробуждения — очень полезно для здоровья и укрепления нервной системы. А нервная система у вас, Татьяна Александровна, стала что-то уж чересчур ослабленной.
Встать или еще подремать немного? Перед самым пробуждением снился какой-то хороший-прехороший сон. Но он уже упорхнул, вернуть его не удастся. А в голову вместе с пробуждением полезли дурные мысли и воспоминания минувшей ночи. Правда, теперь все это уже не казалось настоящим, а больше походило на просмотренный на ночь триллер.
И зачем тебе, Татьяна, телевизор, выкини его в окошко: у тебя жизнь — сплошное кино. Вот вчера закончился один фильм. А кто знает — может, завтра уже начнется другой. И так без остановки, без передышки — чужие судьбы, чужие страдания. И каждое новое дело уносит частичку меня, Тани Ивановой.
Так, мать, что-то ты у меня совсем расклеилась. И все отчего? Из-за вчерашнего прокола? И у врачей бывают ошибки, и на операционном столе гибнут люди, и не преступники, между прочим. Все, хватит ныть. Дело раскрыла. Гонорар получила огроменный. Гуляй, душа!
Не хочет. Не гуляется ей, хоть ты тресни.
И что же это мне такого хорошего могло сниться? Что-нибудь эротическое, наверное. Солнце, пляж, нежный мужской голос. Знакомый голос, только не могу вспомнить. Надеюсь, что не Папазян.
А ведь я его должница. Обещала сама себе утешить наконец бедного верного Папазяна, а я свои обещания привыкла выполнять. Позвонить, что ли, ему, обрадовать. Да ну! Потом, попозже.
