Глава 9

На улице падал мелкий колючий снег, как две капли воды схожий с манной крупой. Я поеживалась, когда белые крошки попадали за воротник утепленной куртки. Надо же, как похолодало! Я промерзла насквозь, пока добралась до гаража, а волосы намокли и отяжелели. Солнце исчезло за тучами, и стало совсем пасмурно, словно и не было никогда удивительно светлого и ясного утра.

Неприятные неожиданности ждать себя не заставили. Статуэтка, как я и опасалась, из машины исчезла. Это означало только одно: Лаки снова замыслила что-то нехорошее. В общем, ясно и без гадания — жди беды! Об этом неудержимо сигналил мой внутренний семафор, иначе говоря — интуиция, или шестое чувство.

Я выехала из гаража, непрерывно размышляя о происшедшем. Невольно я оказалась втянутой в пренеприятную игру. Вместо того, чтобы разыскивать варяжский герб, приходилось доказывать, что я не верблюд. Да еще кому — самым настоящим бандитам! И чего только с нами жизнь не вытворяет!

А на Лаки я сердилась все больше. Мало того, что эта пройдоха побывала у меня дома и следила за мной с помощью видеотехники, так она еще, негодяйка, забралась в мой гараж и влезла в салон моей преданной «ласточки», причем, кажется, второй раз. Наверняка там, у галереи, тоже она «поработала». Этого-то я ей точно никогда не прощу. Воевать так воевать!

Борис Радковский себя долго ждать не заставил — открыл как миленький, после первого же мелодично прозвучавшего звонка. Выглядел он взволнованным и явно кого-то ждал. Не частного детектива Таню Иванову, естественно. Его темные глаза при виде меня вспыхнули, но тут же погасли, и в них разлилась грусть.

«Действительно романтик! — констатировала я. — Что-то мне на них везет в последнее время. Взять, к примеру, Марусича… Типичный пережиток века минувшего. Нет, не двадцатого, а скорее — девятнадцатого!»

— Вы кто? — спросил он удивленно, переминаясь с ноги на ногу в стоптанных тапочках. — Я сегодня гостей не приглашал.

Внутреннее чутье тут же подсказало мне, что дело-то как раз обстоит наоборот. Только гостья нагрянула не та и разочаровала хозяина.

— Может быть, позволите мне войти? — ответила я вопросом.

— Почему бы и нет? — Радковский пожал плечами. — Прошу!

Я тут же нырнула в его квартиру, которая, как мне показалось, являлась также и мастерской. Борис проводил меня в зал, обставленный довольно скромно, что, впрочем, впечатления не портило, а, напротив, создавало весьма уютную атмосферу.

— Вы так и не представились, — напомнил он мне.

Я решила рискнуть и назвать ему настоящее имя. В конце концов, этот человек должен быть заинтересован в том, чтобы преступников, укравших его коллекцию, нашли.

— Татьяна Иванова, частный детектив, — представилась я.

Радковский сглотнул. Я увидела, как глубоко провалилось его адамово яблоко, словно он проглотил какой-то огромный предмет. Потом художник часто-часто заморгал глазами, а его кожа из оливковой превратилась в мертвенно-бледную, будто перед ним возник призрак.

— А что, собственно, произошло? — спросил Радковский дрожащим голосом, явно пытаясь справиться с дурнотой.

Я даже подумала, что еще чуть-чуть, и он грохнется в обморок. Все это было явно неспроста. Я пожалела, что затеяла с ним честную игру. Было совершенно очевидно, что Борис в чем-то замешан. Хотелось бы знать, в чем именно. Хотя, конечно, оставалось процентов пять вероятности, что у неисправимого романтика клинический случай аллергии на частных детективов.

— Я разыскиваю бандитов, специализирующихся на краже предметов старины, антиквариата и других предметов искусства, — объяснила я, осматривая стены в комнате, увешанные авторскими работами, стиль которых не смогла бы определить при всем желании.

— А я вам зачем понадобился? — Радковский к этому времени вполне овладел собой.

— Но ведь вы, кажется, тоже пострадали, — начала я осторожно подходить к нужной теме.

— Я давно махнул на это рукой, — признался Борис, — все равно ничего не найдут.

— А что у вас пропало? — поинтересовалась я.

— Коллекция старинных часов, — ответил Радковский.

— И вы никого не подозреваете?

— А какой толк от моих подозрений? — горько усмехнулся художник, а у меня снова появилось впечатление, что он что-то скрывает.

— Вы женаты? — озадачила я его новым вопросом. Радковский бросил на меня изумленный взгляд.

— Нет, — сообщил он. — А что?

— Тогда у вас наверняка есть подружка, — предположила я.

— По-моему, это мое личное дело, — ответил Борис, уставившись своими темными глазами в одну точку.

— Вам знакома женщина по имени Лаки? — спросила я совершенно напрямую.

— Нет, — продолжал он упорствовать в своем нежелании мне помогать. И что самое обидное — я ничего не могла с этим поделать.

— Красивая высокая блондинка, — настаивала я.

— У меня вообще нет подружек, — отрезал Радковский и замолчал, давая понять, что наш разговор на этом закончен. Так я его и покинула — как говорится, несолоно хлебавши.

Уже в машине я снова взялась за мобильник. Интересно, во сколько мне обойдутся все эти телефонные разговоры? Ах, да ладно, не моя проблема. Пусть об этом Андрей Марусич беспокоится. Я набрала номер и после нескольких гудков услышала монотонный голос:

— Здравствуйте, с вами говорит автоответчик. Никого нет дома. Оставьте, пожалуйста, ваше сообщение после звукового сигнала…

— Незванов, немедленно возьми трубку! — грозно потребовала я после сигнала. — Если не хочешь неприятностей!

— Алло, — раздался раздосадованный голос Вадима. — Ну что ты от меня хочешь, ей-богу? — протянул он обиженно. — Мы же вроде бы все уже выяснили!

Я возразила:

— Не все! Остались некоторые специфические детали.

— Какие? Я и так тебе много лишнего наговорил, теперь спать спокойно не могу. Ей-богу! Отвяжешься ты от меня когда-нибудь? — привычно захныкал Вадик. — Тебя не ведьмой, а рыбой-прилипалой надо было назвать!

— Речь не обо мне, — прервала я его причитания.

— А о чем? — осведомился он.

— О ком, — уточнила я.

— Ближе к делу, ей-богу! — нервничал Вадик.

— Как мне найти Араба? — спросила я.

— Еще не легче! — Незванов просто в ужас пришел. — Это, между прочим, разговор не телефонный!

Мне показалось, что еще немного, и Вадик впадет в истерику.

— А я как раз рядом с твоим домом нахожусь, — ободрила я его.

— Жду, — процедил он сквозь зубы и бросил трубку.

«Вот психопат! Ей-богу!» — подумала я, заруливая к нему во двор.

Вадим встретил меня все в том же живописном халате, и я, как и прежде, не удержалась от улыбки. Он мою иронию, как обычно, проигнорировал.

— Угостил бы кофейком, что ли? — напросилась я. — А то, как всегда, на пустой желудок бегать приходится, словно савраске! Время-то обеденное…

— Ну ты, подруга, обнаглела, ей-богу! — возмутился Незванов, но тем не менее отправился на кухню.

Боялся он меня как огня. И это сейчас было как нельзя кстати. Цеплялась я за Вадика, словно утопающий за соломинку, понимая, что иначе, как через него, мне ни на Араба, ни на Лаки не выйти. Наконец Незванов появился на горизонте с подносом.

— Да здравствует мексиканская кухня! — воскликнул он.

— А я и не знала, что ты гурман! — удивилась я. — Из тебя бы, Вадик, вышел отличный муж. Ну, не пугайся ты так! — поспешила я его успокоить. — Мне тебя в загс тащить недосуг, так что на этот счет пока можешь не волноваться.

— Спасибо хоть на этом, ей-богу, — вздохнул Незванов, расставляя заполненные тарелки. — Учись, пока я жив! Салат с крутонами, гуакамоле и кукурузные лепешки.

— А какой сегодня праздник? — поинтересовалась я, даже немного заинтригованная.

— У человека каждый день должен быть праздником, — философски заметил Вадик. — День прожил — уже праздник! — усмехнулся он с некоторой горечью и, словно фокусник, извлек из бара бутылку текилы. — Что ты на меня уставилась? Сама же говорила, что хочешь есть. Вот и начинай пробовать! О цыпленке не забывай, — добавил он, вставляя в музыкальный центр диск с латиноамериканской мелодией.

— Безумно вкусно, — хвалила я его кулинарные способности, распробовав взбитую со сметаной пышную мякоть авокадо. — Так, может быть, ты мне все-таки дашь какой-нибудь номер телефона или адресок…

— Опять ты за свое, — расстроился Незванов и черкнул на листке бумаги несколько цифр. — Держи, все равно ведь не отвяжешься.

— Премного благодарна! — воскликнула я, допила свою порцию текилы и убралась восвояси, оставив Вадика доедать цыпленка по-мексикански и салат с крутонами. Кстати, что такое крутоны, я так и не выяснила. Ну не люблю я готовить. Нет у меня такого таланта!

Усевшись в машину и с удовольствием закурив — святое дело после сытного и вкусного обеда, — я снова взялась за телефон и набрала номер, любезно, хотя и не без некоторого нажима с моей стороны, сообщенный мне Вадиком. Довольно долгое время трубку никто не брал, но в конце концов я услышала хрипловатое:

— Да.

— Могу я услышать Араба? — вкрадчиво поинтересовалась я.

— Кто его спрашивает? — насторожился голос.

— Женщина, с которой он вчера под покровом ночи жаждал поговорить, да так страстно, что даже привлек для этого дела помощника, некоего Виталика. Кажется, доморощенного Рэмбо, — растолковывала я как можно понятнее.

— Минуту, — попросил подождать голос в трубке. В телефонном аппарате послышалось какое-то шуршание, затем заговорил уже кто-то другой, и, как я тут же поняла, это был именно Араб.

— Как вам удалось раздобыть мой номер? — поинтересовался он.

Я отозвалась:

— Это не имеет значения.

— А что имеет значение? — снова спросил Араб.

— Недоразумение, которое имеет место, — сказала я. — Вы знаете, с кем сейчас разговариваете?

— С талантливой воровкой, которая нарывается на неприятности.

— Не угадали, — ответила я с усмешкой. — С частным детективом Татьяной Ивановой. Не слыхали о такой?

Араб задумался.

— Из вас делает дурака зарвавшаяся Лаки, — продолжила я. — А вы принимаете ее вранье за чистую монету!

— Я собственными глазами видел, как вы выносили статуэтку Бартвелла из галереи, и, по моим сведениям, у вас находится предмет, в котором я очень заинтересован.

— Статуэтку мне сам Тадеуш Бартвелл презентовал, а… — пустилась я в объяснения.

— Тогда я получил благословение от папы римского! — оборвал меня Араб.

— Вы не понимаете, — мне с трудом удавалось справляться с волнением. — Я так же, как и вы, заинтересована в том, чтобы щит с гербом нашелся. Мы могли бы прийти к соглашению. Владелец герба согласен выложить любые деньги, лишь бы вернуть реликвию в семью.

— Я подумаю над тем, что вы сказали, — пообещал Араб, — и наведу некоторые справки.

— Подскажите, как мне связаться с Лаки! — воскликнула я, уповая на его здравый смысл, но в трубке послышались гудки.

В довершение всего моя «ласточка» отказалась заводиться. И мне пришлось добираться до дома на такси. Впрочем, в этот раз я не очень расстроилась на сей счет. В конце концов, не в моих привычках садиться за руль в нетрезвом виде. Несмотря на то что выпила я с Вадиком совсем чуть-чуть и пьяной себя не чувствовала, отступать от правил мне не хотелось. Поэтому я позвонила на станцию техобслуживания и попросила отремонтировать и пригнать автомобиль на стоянку, расположенную совсем недалеко от моего дома. Через час я уже расплатилась с ремонтной бригадой и со спокойной душой вернулась в квартиру, у двери которой увидела поджидавшего меня Марусича.

— Привет, — кивнул он мне.

Выглядел Андрей несчастным как никогда. У меня у самой при виде его что-то екнуло в груди. Я полезла в сумочку за ключом, осведомившись у него, что случилось, и с тревогой ожидала услышать ответ.

— Марина, — еле произнес он и запнулся.

— Что с Мариной? — переспросила я. — Ну, не стойте же на пороге, проходите! — торопила я его.

Андрей послушно засеменил вперед, представляя собой жалкое зрелище. Должно было произойти что-то чрезвычайное, чтобы абсолютно уверенного в себе человека превратить в настолько затравленное и опустошенное существо.

— Вы кого-то похоронили? — осведомилась я.

— Это не смешно! — взорвался Марусич, на глазах у него выступили слезы. В этот момент я окончательно сообразила, что случилось что-то действительно очень страшное и серьезное. Я женских слез не выношу совершенно, не говоря уже о мужских!

— Так вы объясните толком или нет? — накинулась я на него.

— Марина покончила с собой, — с трудом выговорил он. — Наглоталась какого-то порошка… А я-то, дурак, всегда за Светку переживал! — Андрей с досады махнул рукой и по-детски расплакался. Пришлось отпаивать его корвалолом, чтобы привести в чувство. Признаться, эта новость ошеломила и меня.

— Когда и как это произошло? — спросила я, как только Марусич пришел в себя и обрел способность членораздельной речи.

— Ночью, — почти простонал Андрей. — Она устроила прощальный ужин сама с собой и выпила что-то. В милиции предполагают, что лекарство. У нее ведь было больное сердце.

Говоря откровенно, об этом я и не подозревала.

— А где вы находились в это время? — на всякий случай осведомилась я.

— У меня были дела, — прошептал Андрей и вдруг чуть ли не закричал: — Если бы знал, что она такое замышляет, отказался бы от этого проклятого бизнес-ужина!

Тут я подумала, глядя на своего клиента, что ему на роду написано всю жизнь чувствовать себя виноватым. Так уж складываются обстоятельства, а с судьбой спорить практически бесполезно. На это только очень сильные люди отваживаются, а Андрей Марусич к их числу, судя по всему, не относится.

Что ж, теперь, чтобы быть в курсе развивающихся событий, надо обращаться за помощью к моим милицейским друзьям, и прежде всего я надумала позвонить Мельникову в отдел — выяснить, кто из его ребят занимается этим делом. Удача решила мне улыбнуться: я сразу же узнала голос самого Андрюши.

— Привет, сыщица! — обрадовался он. — А я-то тут себе места не нахожу, гадаю, куда же это ты запропастилась! Неужели обходишься без ментовской помощи?

— Ты, как всегда, прав, — ответила я. — Куда мне без вас?

— То-то, — засмеялся Мельников. — Так что не зазнавайся!

— А я и не зазнаюсь. Не подскажешь, кто ведет дело Марины… — И тут я вспомнила, что не знаю ее фамилии, они ведь с Марусичем не были расписаны.

— Как фамилия вашей жены? — обратилась я к клиенту.

— Калугина.

— Марины Калугиной, — уточнила я в трубку.

— Везет тебе, — ответил Мельников. — Именно я его и веду. Кстати, собираюсь сейчас на место происшествия.

— Тогда я тоже туда подъеду, — сказала я и повесила трубку, пока Андрей не успел мне возразить.

Домой к Марусичу мы добирались на его машине. Я отдыхала — иногда приятно почувствовать себя пассажиром и наслаждаться ездой, не думая о дороге. Хотя водитель из него сегодня вышел неважный, что, впрочем, было неудивительно.

Мельников нас опередил, в квартире Марусича вовсю кипела работа.

— Ну-ну, ждать ты себя никогда не заставляешь, — Андрюша улыбался широко и по-доброму, к моим выходкам он уже привык.

— Обрисуй-ка мне картину, — попросила я Мельникова выдать официальную версию случившегося.

— Лады, — согласился он. — Слушай и записывай, — это было его любимое выражение. — Девушка перенервничала и решила отомстить своему спутнику жизни подобным варварским способом. Очевидно, страдала эмоциональной неуравновешенностью и склонностью к суициду. Психологи объясняют это врожденной тягой к саморазрушению.

— Если можно, то, пожалуйста, конкретнее по данному случаю, — настаивала я. Ментовские научные выкладки общепсихиатрического характера интересовали меня сейчас меньше всего.

— Запросы у вас, сударыня, — Андрей продолжал шутить. — В данном случае, — он сделал акцент на этих словах, — девушка оставила записку, в которой сообщила нам, что «больше так не может». Не знаю только, как именно «так».

— Почерк ее? — спросила я. В случае самоубийств всегда появляются сомнения…

— Графологическая экспертиза еще не готова, но по предварительным данным — да, скорее всего, ее.

— Чем она отравилась?

— Сердечным гликозидом. В медицинской практике применяют препараты из разных видов наперстянки. Мы имеем дело с наперстянкой пурпуровой. По-латыни это называется… — Он извлек из кармана пиджака листочек с надписью и прочитал по слогам: — Digitalis purpurea L. Используют высушенный лист наперстянки и изготовленные из него препараты, выпускаемые в различных формах. Марина выпила порошок зеленого цвета из размельченных листьев. Причем гигантскую дозу, смертельную даже для здорового человека. А она, если верить мужу, страдала выраженной брадикардией, то есть замедленным сердцебиением. При таком заболевании дигиталис вообще противопоказан. Марина должна была об этом знать.

— А перепутать флаконы она не могла?

— А как же тогда записка? — в ответ спросил Мельников.

Я должна была признать, что он прав. И все-таки меня не оставляла уверенность, что Марина покинула этот мир не по доброй воле.

— Соседей уже опрашивали? — поинтересовалась я у Андрея.

— Еще нет.

— Тогда, может быть, я начну, а вы продолжите? — предложила я ему свою не совсем бескорыстную помощь.

— С тобой в любом случае спорить бесполезно, — вынужденно согласился лучший мент города Тарасова.

Свой поход по соседним квартирам я начала с верхних этажей. Долго не было никаких результатов: кто-то предпочитал отмалчиваться, кто-то ссылался на крепкий сон, а кто-то и вовсе реагировал на вопросы откровенно враждебно. Я уже почти совсем отчаялась, как буквально в последней по счету квартире, уже на первом этаже, надо мной соизволила смилостивиться Фортуна.

Дверь открыла симпатичная девушка с красивыми, но крупноватыми чертами лица. На первый взгляд она показалась мне довольно юной, но, приглядевшись внимательнее, я поняла, что это впечатление обманчиво. Плавный силуэт прически в стиле «Битлз» и каштановый цвет волос смягчали резкие контуры лица. Девушка слегка улыбалась чуть тронутыми перламутровой помадой губами и взирала на мир прямым честным взглядом миндалевидных глаз теплого орехового оттенка.

У нее в ногах суетился палевый коккер-спаниель, заливаясь радостным лаем. Девушка еле сдерживала собаку, когда она бросалась в мою сторону с явным намерением познакомиться поближе.

— Джессика, прекрати! Фу! — прикрикнула хозяйка, но собачка, не обращая на ее окрик абсолютно никакого внимания, смешно подпрыгивала и путалась в ее длинной клетчатой юбке.

— Ну же, довольно! — попыталась урезонить непослушную Джессику и я, но тоже совершенно безрезультатно.

Наконец девушке удалось подцепить к ошейнику поводок, и она, овладев ситуацией, вздохнула спокойно.

Я представилась следователем, предъявив свое старое, просроченное, но иногда выручающее меня удостоверение. Девушка пригласила войти в холодную квартиру, кутаясь в традиционную шотландскую накидку. В ней она выглядела на удивление стройной и элегантной. Накидка на груди скреплялась булавкой, а изумрудно-оранжевые тона ткани подчеркивали глубину ее широко распахнутых глаз.

— Как к вам обращаться? — поинтересовалась хозяйка.

— Зовите Татьяной, — предложила я. Фамильярность в данном случае меня особенно не смущала.

— А меня зовут Леной, — сказала она в ответ.

— Очень приятно познакомиться, Леночка, — я нисколечко не лукавила, а и впрямь ей симпатизировала, буквально с первого взгляда.

— Хотите кофе? — осведомилась она. Я с удовольствием согласилась. А разговор за чашкой обжигающего, хорошо приготовленного напитка оказался не только приятным, но и занимательным.

— Этой ночью ничего подозрительного вы не заметили? — спросила я, уже не особенно полагаясь на успех.

— Не хочу показаться нескромной, — мягко произнесла Елена, — но вы не могли бы мне для начала объяснить, что же все-таки произошло? Не каждый день сталкиваешься с сотрудниками уголовного розыска, да еще и отвечаешь на их вопросы.

— Марина Калугина из четырнадцатой квартиры умерла, — жестко сказала я.

Леночка всплеснула руками, словно встревоженная птица крыльями, и воскликнула:

— Какой ужас! Вы считаете… — она замялась, — что ее могли… убить?

— Это установит следствие, — лаконично ответила я.

— Вчера поздно вечером, — Лена начала свой рассказ, — я уже улеглась в постель и почти уснула, когда Джессика начала поскуливать и корябать дверь. Сначала я решила, что она просто просится на прогулку. Но очень не хотелось выбираться из-под теплого одеяла. На всякий случай я решила-таки взглянуть в «глазок», потому что моя девочка, — она ласково потрепала собачку по холке, — всегда реагирует, когда кто-то проходит мимо, а у меня есть слабость — я жутко боюсь по ночам оставаться одна, но куда деваться… — Лена вздохнула. — Так вот, — продолжила она, — по лестнице спускались двое незнакомых людей: мужчина — темноволосый, в кашемировом пальто и молодая женщина — очень красивая блондинка. Знаете, броский такой тип! Но я ни о чем таком не подумала и завалилась спать, — Лена пожала плечами. — Благо Джесси успокоилась.

Я насторожилась — неужели Лаки наследила?

— Мужчина не называл ее по имени?

Леночка задумалась, комкая в руках края своей шали. В пальцах у нее путались ниточки от кистей бахромы.

— Нет, — наконец сказала она. — Я бы запомнила.

— А какие-нибудь особенные приметы…

— Нет, ничего такого я не заметила. Хотя…

— Что? — спросила я взволнованно, предчувствуя, что вот-вот выйду на верный след.

— Может быть, мне просто показалось, но мужчина выглядел как художник или представитель какой-нибудь другой творческой профессии. В общем, человек не от мира сего. Такие обычно к богеме принадлежат.

— Почему вы так решили? — заинтересовалась я.

— Я встречалась с одним художником, — Леночка заговорщически улыбнулась.

Покинув Лену, я отправилась опрашивать консьержку. Уж она-то не могла не заметить поздних посетителей, наблюдать за такими как раз и входило в ее обязанности. Но оказалось, что, по роковому стечению обстоятельств, именно вчера дом и оставался без присмотра — востроглазая бабуля приболела. Сегодня на ее месте работала сменщица.

Тогда мне в голову пришла идея проконсультироваться с Ефремовым. Вдруг и впрямь повезет? Возможно, он знает художника, поддерживающего приятельские отношения с эффектной блондинкой. Если, конечно, Лена не ошибается относительно профессиональной принадлежности ночного гостя. Я снова набрала номер мобильного телефона Миши, который, похоже, успел привыкнуть к моим постоянным звонкам за последние два дня, и задала ему свой вопрос. Он обещал подумать.

Простившись с двумя Андреями, Мельниковым и Марусичем, я решила заскочить к Светлане Марусич, чтобы еще раз поподробнее расспросить ее о Марине. Может быть, она вспомнит что-то такое, что натолкнет меня на мысль об убийце. Как я поняла из нашего первого разговора, Света была настроена по отношению к новой жене своего бывшего мужа весьма доброжелательно, так что, я полагала, помочь не откажется. Вдруг ей известно, что у Марины был, к примеру, тайный поклонник из творческой среды.

Дверь в Светланину квартиру оказалась приоткрытой. Я толкнула ее, сделала шаг через порог и очутилась в прихожей. Зрелище, неожиданно представшее перед моими глазами, поразило…