Глава 5
ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ ТАХИРА НАГИЕВА

Не успела я поговорить с Климовым, как на меня словно из-под земли выскочил низенький и толстенький человечек в очках и, заикаясь, картавя и шепелявя, представился мне Антоном Анатольевичем Мякшевым, корреспондентом едва ли не всех региональных филиалов центральных газет в Тарасове.

— В-вы полагаете, фто это птефтупление могло б-быть фовегшено по з-заказу Задольской птеступной г-гуппигофки?

— Без комментариев! — отрезала я.

— Фигочем, так п-полагает и Алекфандг Иваныч Сувогов, ф котогым я только что бефедовал!.. — произнес он.

— Он допустил это? — произнесла я.

— А в-вы не д-допуфкаете?

— В нашей стране возможно все, — отрезала я и повернулась на каблуках, чтобы уйти.

Мякшев подкатил с парой двусмысленных вопросов к хоккеистам и, получив от них совет очистить лед от своей журналистской особы, опять пустился вдогонку за мной.

— Фкавыте, Татьяна, — прогнусавил он, забегая вперед, — как вы фситаете, Фавичев еще жив?

— Ну что ты пристал, — вздохнула я, — обещаешь, что немедленно испаришься, если я отвечу на твой вопрос?

— Обефаю, — обрадовался он.

— Я полагаю, Савичев жив и вскоре отыщется. А теперь, господин журналист, у вас есть десять секунд, чтобы исчезнуть в любом направлении, за исключением того, куда иду я.

Ближайшей моей целью была встреча с господином Ворониным, президентом ХК «Сатурн». Как мне удалось выяснить, он проживал в номере люкс гостиницы «Братислава». Перед опасным походом я бросила магические кости и получила искомый ответ:

31+5+20.

Что означало: «Опасайтесь особы, которая поставит вас в щекотливое положение, что вызовет поток критики, порицания и даже презрения в ваш адрес».

— Что еще за особа? — усмехнулась я. — Уж не господин ли Воронин собственной персоной?

До гостиницы меня подвез на своей дребезжащей таратайке Сережа Суворов, поскольку моя машина все еще стояла в ремонте. Я не думаю, что гонки «Формулы-1» сопряжены с большим риском для жизни, чем передвижение на этом рыдване эпохи волюнтаризма и кукурузного бума в сельском хозяйстве. Даже на небольшие расстояния, а именно от Дворца спорта до набережной. Автоодр скрипел, трещал, хлопал капотом, заклинивал в рулевом управлении, но неуклонно продвигался вперед. Чтобы этот процесс шел без остановки, Суворов с быстротой фокусника манипулировал нижними и верхними конечностями, а также вертел головой и ерзал на сиденье.

Я вздохнула с нескрываемым облегчением, когда наше суперавто, испуская клубы дыма, чавкая и рыгая, ворвалось на автостоянку близ гостиницы, едва не вписавшись в крыло большого вишневого джипа. Капот с грохотом открылся и застыл в строгой вертикали с земной поверхностью.

Стоящий возле джипа коренастый широкоплечий мужчина, родом явно с гор Кавказа, так и подскочил на месте и разразился длинной тирадой на родном языке, перемежая исконное наречие вкраплениями на великом и могучем, причем из самых что ни на есть народных пластов речи.

— Ты сматри, слюшь, куда едищ, а? Глаза на затылк, штол, спратал? Щто малчищь?

— Ну, извини, — кратко ответил Суворов, нисколько не смутившись.

— Какой извини, слющь? Ты мнэ маральный усчерб наньос, слющь! Плати бабки, каззел, а то устройю тэбэ, панимаэщ. Нагорный Карабах с Чэчня, растудыт тываю в карамысло!

— Полегче, гражданин, — вмешалась я, — он извинился перед вами, и не нужно шуметь и разводить демагогию. Мы сожалеем, что побеспокоили вас.

Кавказец гневно сверкнул на меня черными глазами и заорал:

— А ты ваабще малчи, женщин! Тут, панымаэщ, мэнэ рамсы путают, а онэ лэзэт са сваим гинилым бабским базаром, клянус, чэстноэ слово!

— Да ну тебя, — сказала я и повернулась к нему спиной, — жди меня тут, Сережа, с этим горячим кавказским мужчиной не спорь…

— Если что, позвоню отцу, этого чурку мигом на британский флаг порвут, — хмуро сказал Сергей вполголоса.

— Вот-вот, валы атсюда, щалава, — грубо напутствовал меня на прощание тот, — а нэ то…

Остаток фразы я вбила ему в глотку четким ударом левой ноги — не оборачиваясь и не сходя с места. Он забулькал и отлетел на капот своего джипа.

— Ах ты, щлюх, — зарычал он и кинулся было на меня, но Суворов от души приложил ему в подбородок, а потом я удалила его ударом правой ноги под ребра.

— Хойе-о-о!.. — прохрипел тот и упал на асфальт.

— Перегоним машину, — сказала я Суворову, и мы стронулись с места под ругательства кавказца. Машину вместе с Сергеем я оставила во дворе близлежащего дома, а сама направилась в вестибюль гостиницы.

— Могу ли я узнать, в каком номере остановился господин Воронин, девушка? — спросила я у сидящей здесь довольно миловидной особы в гостиничной униформе.

— Господин Воронин? — Меня пронизал внимательный взгляд церберши, но, очевидно, я прошла по каким-то ее критериям, потому что она сказала несколько менее холодно:

— Он счел нежелательным пускать к нему посетителей, но если вы настаиваете, я могу сообщить вам его номер. Но вас не допустят к нему.

— В самом деле? — улыбаясь, спросила я. — Я почему-то думаю иначе.

После того, как я узнала, в каких апартаментах расположился президент ХК «Сатурн», я поднялась на шестой этаж и, пройдя по коридору, остановилась перед дверью, обозначенной искомым номером.

Я постучала.

— Тахир, что ли? Войди, — рявкнул грубый мужской голос.

Я вошла в номер и увидела перед собой рослого мужчину атлетического сложения, лет двадцати с небольшим. В руках он держал дротики из-под дартса, которые кидал в висящую на стене мишень.

Увидев меня, он нахмурился и, швырнув дротики на журнальный столик, подошел ко мне.

— Что нужно? — довольно нелюбезно спросил он.

В этот момент в прихожую вышла из соседней комнаты какая-то девушка и с любопытством глянула на меня. Судя по ее движениям и довольно-таки бессмысленному выражению лица и неестественному блеску глаз, она была изрядно пьяна.

— Это кто, Олег? Юля пришла?.. — заплетающимся языком спросила она.

— А ну, марш отсюда! — прикрикнул на нее здоровяк, после чего та ретировалась.

— Я корреспондентка местной газеты, вам ее название все равно ничего не скажет. Вы господин Воронин?

Тот молча смотрел на меня.

— Тогда проводите меня к нему, я отниму максимум пять-десять минут, — с улыбкой, в которую я вложила максимум очарования, попросила я. Нельзя сказать, что мои слова совсем не оказали никакого воздействия на хмурого и неприветливого воронинского стража.

Он даже заколебался, но в этот момент из комнаты, соседней с той, из которой выходила девушка, раздался приятный звучный баритон:

— Это ко мне, Олег?

— Какая-то журналистка, Вадим Николаевич. Говорит, на пять минут.

— А, ну-ну. Пусть пройдет, коли уж пришла.

Надо сказать, слова Воронина несколько удивили меня: я ожидала чего угодно, только не немедленного согласия на беседу.

— Проходите, — бросил Олег. Мне показалось, он и сам немало был удивлен таким поворотом дела. — Встаньте к стене.

— Это еще зачем?

— Чтобы я обыскал вас.

— Обыскивайте, только не очень усердствуйте, — с жеманной насмешкой, обезоружившей бы любого чуть менее толстокожего мужчину, сказала я.

Он наскоро пошарил руками, но за этими небрежными движениями я почувствовала руку профессионала.

Олег чуть подтолкнул меня к двери, где находился Воронин, и снова принялся играть в дартс.

Я вошла в комнату и увидела вежливо приподнявшегося мне навстречу щуплого мужчину с острым умным лицом и неприятно поблескивающими маленькими глазами.

— Вадим Николаевич Воронин, — произнес он. — Что вам угодно, сударыня?

Я представилась ему корреспонденткой газеты «Тарасовские известия» Еленой Сергеевой. Разумеется, это было первое пришедшее мне на ум имя.

— Прекрасно, — сказал президент «Сатурна». — У вас есть пять минут, госпожа Сергеева. К моему величайшему сожалению, я лишен возможности ответить на все ваши вопросы, но те, которые вы успеете задать за установленный срок, получат разъяснение.

Вместо ожидаемого вора в законе передо мной оказался респектабельный джентльмен с прекрасными манерами, изысканной речью и очень приятным голосом. Ничего из этого я не отметила у верзилы в прихожей, но интуитивно я предпочла бы иметь в собеседниках этого неулыбчивого здоровяка, нежели сладко улыбающегося Воронина.

— Прежде всего — ваш прогноз по поводу завтрашнего матча, господин Воронин.

— Я полагаю, что наша команда объективно сильнее «Кристалла» и мы должны победить и в завтрашнем, и в третьем матче 3 апреля.

— А не боитесь подвохов в день смеха? Ведь завтра 1 апреля, господин Воронин.

— Что вы имеете в виду, Лена?

— Я имею в виду то, что вокруг этой полуфинальной серии уже произошли события в высшей степени странные, хотя курьезными — это к вопросу о дне смеха — их назвать сложно.

Тяжелое ранение капитана «Кристалла» Смолинцева и исчезновение лидера атаки нашего клуба Савичева — это ли не подвох, хотя и приятный. К этому вопрос, Вадим Николаевич: безусловно, я не допускаю мысли, что вы причастны к этому громкому злодеянию, но я хотела бы услышать ваше мнение по поводу его.

Произнося эту речь, я скорчила максимально невинную мину и искренне смотрела ясными глазками в любезно сощурившиеся гляделки Вадима Николаевича.

— Мне очень жаль, что лучшие наши соперники выведены из игры, — произнес он, — выведены из игры таким бесчестным, таким омерзительным образом. Я надеюсь, что Савичев все-таки сумеет принять участие в матчах, и очень горько, что я не могу хотя бы выразить надежду на то же в отношении Максима Смолинцева.

Я пристально глянула на Воронина: либо этот человек превосходно владел собой и обладал несомненным актерским талантом, либо он действительно невиновен.

— Вы человек искушенный в сфере большого хоккея, — произнесла я, — кого вы можете хотя бы предположительно назвать причастным к этому преступлению? — И, немного поколебавшись, я добавила:

— Есть мнение, что во всем этом замешана задольская преступная группировка и ее лидер, некий Кондор, давно находящийся в федеральном розыске.

Воронин покачал головой.

— Я не понимаю, о чем вы говорите. В этом преступлении можно обвинить кого угодно, включая руководство нашего клуба, и мотивировать это тем, что, дескать, нам это очень выгодно.

Я открыла было рот для нового вопроса, но в прихожей хлопнула дверь, и громкий голос Олега произнес:

— Кто это тебя так уделал, Тахир?

— Да какой-та сука, слющь. Праститутка какой-та с мужиком. Сначала мэна чут нэ сплющили на свайом раздолбанном тачке, а потом… Тываю мат! Да вот эта шлюх!

Я повернула голову и увидела в дверях распухшее от удара и перекошенное злобой лицо недавнего кавказца, с которым мы так учтиво обошлись.

— Ах ты мындра! — заревел он и выхватил пистолет. Я тоже вскочила на ноги и заняла оборонительную позицию.

— Спокойно, Нагиев! — прикрикнул Воронин. — Это журналистка из местной прессы.

Ты что, хочешь испортить репутацию нашего клуба?

— Какой, на хер, жюрналистыка? Пусть ана удостовэрэний пакажт, а там правэрим!

— В самом деле, госпожа Сергеева, — все так же деликатно проговорил Воронин, — отведите подозрение моего охранника, с которым вы, очевидно, что-то не поделили. Предъявите ему ваше удостоверение.

— Ей нечего предъявлять, — сказал Олег, входя в комнату. — Я только что звонил в указанную ею газету… никто к вам не посылал, тем более какую-то Елену Сергееву. Там такая вообще не числится.

Мысленно прокляв все на свете, я медленно начала отступать к двери, сближаясь с кавказцем.

— Ах вот как, — все тем же мягким, приятным голосом проговорил Воронин, — тогда нам осталось только выяснить, кто вы такая, и все будет в полном порядке.

Молниеносным ударом я выбила пистолет из рук Нагиева, тот взвыл от боли и схватился за отбитую кисть. Следующим ударом я отшвырнула кавказца прямо на застывшего в дверном проеме Олега и, пользуясь их замешательством, запустила в них тяжелым стулом и проскользнула мимо. На шум выглянула все та же девица, она схватила меня за плечо и неожиданно зашептала:

— Вы хотите найти Алешу, я знаю… он у них в доме номер… не помню, новый дом по улице Пушкина. Они хотят отвезти его в Задольск… сегодня или…

Я оттолкнула девушку, видя, что Башков и Нагиев уже поднялись с пола и бросились ко мне. Я захлопнула дверь перед самым их носом и скатилась вниз по лестнице, а через два этажа шмыгнула в один из коридоров. Мои преследователи пролетели мимо, но это не давало мне ничего, потому что они наверняка узнают у дежурной, что я не выходила из гостиницы, и будут ждать меня в вестибюле.

Нужно было что-то придумать.

Зато теперь я могла перевести дух и поразмыслить. Безусловно, результат моего посещения номера господина Воронина налицо. Не знаю, насколько пьяна была эта девушка, но ее слова могли оказаться правдой. Более того, я полагаю, что это и есть Наташа, девушка Савичева, и именно она приходила к нему на базу «Кристалла». Осталось убедиться в том, что моя догадка верна, надо только взглянуть на фотографию невесты лидера «Кристалла».

А эти слова о том, что Савичева собираются переправить в Задольск! По всей видимости, она хотела сказать мне что-то еще, но попросту не успела.

Этот Олег, вероятно, и есть ее брат. Одним словом, задольские действительно взялись за Савичева.

А этот Тахир, свалившийся на голову так некстати!

Итак… у меня есть адрес дома, где содержат Савичева сейчас. Насколько я знала, на улице Пушкина был недавно закончен солидный дом, заселенный лишь на десять-пятнадцать процентов.

Немедленно туда!

Я спустилась до второго этажа и осторожно заглянула в пролет, через который был виден вестибюль. Точно.

Оба воронинских амбала были здесь. Олег сидел в кресле и курил, а Тахир нервно мерил шагами паркет, то и дело хватаясь за задний карман, где у него, очевидно, был пистолет.

В этот момент вниз по лестнице на меня спускалась группа иностранных туристов, очевидно, немцев. Я быстро достала из сумочки заблаговременно приготовленный парик, надела темные очки и, затесавшись в толпу галдящих иностранцев, на все лады начала произносить: «Я-я, натюрлих».

Пока я пела свои германские напевы, моя искусственная макушка, которую только и видно было за строем довольно высоких немцев, продефилировала мимо насторожившихся бандитов. Нагиев забегал вокруг немцев, пытаясь разглядеть, не спряталась ли среди них его любимая «щлюх» и «праститутк», но роста явно не хватило.

Я вышла на улицу и быстро достигла двора, где стоял драндулет Суворова.

— На улицу Пушкина, Сережа, — произнесла я. — Мне кое-что удалось узнать.