ЭПИЛОГ
Как это ни странно, встречей Савичева и Наташи и отъездом Конышева и его жены дело не закончилось. Так, второго апреля в пять часов утра был убит в больнице Вадим Николаевич Воронин. Как бы то ни было, но скверная история, начавшаяся тридцатого марта, продолжалась и раскручивалась. Естественное ее завершение произошло 3 апреля на решающем матче «Кристалла» и «Сатурна».
На матч я, разумеется, пошла, хотя, конечно, дело это совсем не женское. Но уж очень просили Савичев, Климов и иже с ними, да и я сама, признаться, не прочь была стать свидетелем того, как закончится противостояние, которое стоило мне немалых трудов и нервов.
В ледовый Дворец спорта я поехала на новой «девяносто девятой», купленной на гонорар за всю эту историю под кодовым наименованием «Труп не играет в хоккей». Хорошенький гонорарчик!
За день до этого я присутствовала на тренировке «Кристалла» и наблюдала за Савичевым.
Без сомнения, он сильно выделялся даже на фоне Климова, Новосадова и Ставрогина, не говоря уж о прочих хоккеистах. Причем женскому взгляду, по моему мнению, разительное это отличие было заметнее, нежели мужскому.
Потому что среди женщин больше ценителей фигурного катания, нежели среди мужчин, а то, как двигался по площадке Савичев — легко, мощно, изящно, — напоминало строгое, без вывертов, фигурное катание.
О различных чисто хоккейных элементах его манеры игры ничего не скажу, но сидевший на тренировке рядом со мной Суворов-младший все время охал, вздыхал и порой даже вопил от восхищения.
События в Тарасове всколыхнули всю хоккейную общественность. Еще бы, такая череда из ряда вон выходящих эксцессов: сначала происшествие на базе (три трупа), потом кровавая вакханалия в больнице (пять трупов!), и наконец убийство Воронина. В федеральный розыск поступил Олег Башков, и без того громадное досье на которого за эти дни увеличилось вдвое. Кроме того, в тарасовском СИЗО находились четверо молодчиков, обвиняемых в участии в организованной преступной группировке, а равно и в проведении активного разогревочного мероприятия на базе «Кристалл».
Имя Ивана Всеволодовича Конышева не сходило с уст и со страниц газет, но по необъяснимым причинам уголовное дело на этого гражданина Российской Федерации заведено не было. Хотя именно Конышева дружно приплетали и к происшествию на базе, и к больничному расстрелу, и к убийству Воронина.
И вот 3 апреля 1997 года состоялся эпохальный матч «Кристалл» — «Сатурн», который стоит того, чтобы я описала его детально.
Перед выездом в ледовый дворец я прибегла к услугам моих магических костей, которые хоть и пропылились некоторое время без дела, но тем не менее моего доверия не потеряли.
34+11+18.
«Вас ждет неудача во всех ваших начинаниях, а равно и значительные финансовые потери».
— От черррт! — произнесла я. — Это какие еще финансовые потери?
— Это ты о чем? — спросил крутившийся под боком Суворов (разумеется, Сережа), который жарил отбивные. — Неужели твои кости выдали предсказание: «Кристалл» проиграет со счетом 0:5?
— Это какие еще финансовые потери? — пробормотала я. — Я же все бабки от Александра Иваныча вбухала в тачку!
Команды выехали на лед под оглушительный вой, сравнимый только с тем воплем восторга, который раздался при словах диктора, вычитывающего составы команд: «Алексей Савичев, номер семнадцать, капитан команды „Кристалл“!!!»
В девятнадцать лет он стал капитаном своего клуба, сменив на этом посту погибшего Смолинцева…
…"Сатурн" посыпался с первых же минут матча, и все было кончено уже после шестнадцати минут матча. Именно на этой минуте великолепный сольный проход капитана тарасовцев Савичева увенчался мощнейшим щелчком, и четвертая шайба влетела в ворота задольского клуба. Равно как влетала уже трижды — после сложной комбинации, разыгранной первой пятеркой и завершившейся четким броском Новосадова, после точного выстрела Савичева от синей линии. И после того, как игрок третьей тройки нападения Сергеев подставил клюшку под шайбу, пущенную все тем же Савичевым, и заставил вратаря в третий раз тоскливо посмотреть себе за спину.
Оглушительный вой, скандирование «Молод-цы!!!» и аплодисменты увенчали первую треть матча при счете 4:0 в пользу «Кристалла».
— Леша, ты полегче лезь в клинч и к бортам не жмись, — говорил Никифоров разгоряченному, злому Савичеву, — береги себя, нам еще, похоже, с Магниткой в финале играть.
— Тьфу, Афанасьич, не сглазь, — суеверно проговорил присутствующий здесь же почетный президент клуба Суворов и поморщился, потому что откуда-то просунулся репортер Мякшев и щелкнул сначала фотоаппаратом, а потом нижней челюстью, потому что неосторожно повернувшийся Климов угодил массивным плечом прямо в подбородок незадачливому виртуозу пера и фото.
Мякшев тут же исчез, а Климов почесал плечо и проворчал:
— Папарацци хренов!
Второй период «Сатурн» начал повеселее, и сидящий рядом со мной Сережа Суворов затих и тревожно задергался, особенно когда воодушевленные отсутствием первой тройки Новосадов — Савичев — Климов задольцы отквитали сначала одну шайбу, а потом и вторую и завершили период при скользком счете 4:2 пока еще в пользу «Кристалла».
— Не хрена нас беречь, мать твою! — орал взбешенный Савичев на ошеломленного этой вопиющей грубостью тренера. — Я тебе что, священная корова, что ли? А Валера или Владик?
— Эй, полегче на поворотах, — обижался Никифоров, но Алексея поддерживали Новосадов и Климов.
В результате в самом начале третьего периода лучшее звено «Кристалла» Новосадов — Савичев — Климов — Старостин — Ставрогин закрутило у ворот «Сатурна» такую карусель, что только чудо помогло задольцам сохранить свои ворота в неприкосновенности.
Но темп был уже взвинчен до предела, и ритм игры диктовала первая тройка «Кристалла», и ее первой скрипкой был Савичев, который в этот вечер был просто неудержим.
…Он не видел, что в третьем ряду сидела его любимая Наташа с сияющими от восторга глазами и вплетала свой звонкий голос в громоподобный рев: «Са-ви-чев! Са-ви-чев!!!»
…Он не видел, что в пятом ряду плакала необычайно красивая девушка, и всхлипывала, и вытирала мокрое лицо рукавом свитера с надписью на спине «САВИЧЕВ 17» — и ослепительно улыбалась сквозь слезы, думая, что этот человек, которого она так желала видеть рядом с собой везде — в постели, в доме, в радости и печали, — что этот человек оказался ее единокровным братом.
…А он не видел, как в восьмом ряду красивый рослый мужчина, поднявшись во весь свой метр девяносто, махал руками, отхлебывая из горлышка пиво — так, как будто ему двадцать лет и имя его не было притчей во языцех. А сидящая рядом женщина дергала его за рукав и говорила: «Ваня, успокойся!» А он накручивал «мобильник» и кричал: «Але, Кабан! Сегодня вечером или завтра днем смотри по НТВ хоккейный матч „Кристалл“ — „Сатурн“. И своим скажи. Че ты там ляпнул? Приеду, покрошу вас в салат „Оливье“, если не посмотришь! Да, я соскочил с колес! Мой сын играет!»
А Савичев уже сорвался с цепи и разносил в клочья оборону «Сатурна», записал на свой счет еще две шайбы и одну точную передачу.
Ревели трибуны, и матч звонко скатился по изрезанному льду к своему естественному завершению — 7:3 в пользу «Кристалла».
И мне показалось, что своды Дворца спорта вот-вот содрогнутся и рухнут, когда судья-информатор объявил о том, что лучшим игроком матча признан Алексей Савичев.
И я орала так же громко, как остальные.
Алексею с трудом удалось укрыться от назойливых журналистов и уклониться от предложений посетить пресс-конференцию. Сопровождаемый мною, Климовым и Сергеем Суворовым, он спускался по ступенькам к стоянке, где его «восьмерку» зажали со всех сторон шикарные авто администрации области, города, клубов, а также почетных гостей. На последней ступеньке стоял высокий мужчина и задумчиво смотрел на главный вход ледового Дворца спорта. Савичев наткнулся на него как нарочно — лицом к лицу, и недоуменно посмотрел на него. Высокий лоб, глубокие темные глаза под густыми бровями, суровая складка рта… И он даже не посторонился, чтобы уступить дорогу герою матча, а неожиданно запросто положил руку на его плечо и сказал коротко и емко:
— Сегодня ты был лучшим, сынок.
И он спустился со ступеньки и подошел к великолепному темно-синему «Кадиллаку», и уже сел в него, когда Савичев понял, с кем он встретился сейчас.
— Что? — прохрипел он и ринулся к «Кадиллаку», отшвырнув с пути двух подвыпивших парней. Но великолепное авто Кондора уже сорвалось с места и свернуло на основную трассу.
— Он уезжает из города, — словно очнувшись от спячки, воскликнула я, — за ним!
Мы втроем — я, Савичев и Климов — быстро заскочили в мою новенькую «девяносто девятую» — а савичевской «восьмеркой» мы воспользоваться и не сумели бы, благо она была со всех сторон заставлена другими машинами.
«Кадиллак» был виден очень хорошо, и Климов уже вынул ствол, который он купил буквально на днях и не расставался с ним даже ночью. У меня, разумеется, тоже было оружие, и как ни малы были наши шансы догнать на моей машине «Кадиллак», нельзя было пренебрегать возможностью теплой встречи, а два пистолета обеспечивали нам не последнюю степень готовности к ней.
Савичев дрожал от возбуждения и не отрывал взгляда от лобового стекла, стараясь лучше разглядеть огни конышевского экипажа. Как говорил он мне потом, это было сущим безумием, поскольку гнаться с пистолетами за собственными отцом и матерью, сгорая при этом от ярости, — реакция на окружающую действительность, мягко говоря, неадекватная и тянет на клинический случай.
Конечно, догони мы их, никакой битвы титанов не произошло бы — просто все накипевшее за последние дни у Алексея резко высвободилось, и реакция была дикой и беспощадной.
Эта гонка по вечернему городу живо напомнила мне ту, когда Башков на суворовской «копейке» едва не настиг нас на «мерее». Сейчас соотношение сил было примерно равнозначно тому. Мы неуклонно нагоняли «Кадиллак».
Сначала они словно не видели «хвост».
Потом «Кадиллак» свернул на боковую улочку и резко увеличил скорость.
— Танечка! Быстрее! — буквально взвыл Савичев, видя, как удалялись от нас габаритные огни конышевской машины. — Ты должна догнать их.
— Должна! — проворчала я, — до отказа вдавливая педаль газа. — Хорошо еще, что они не на «Феррари» едут, а то тогда впору самой подталкивать, чтобы успеть.
В общем, ничего хорошего из всего этого не вышло. Нам удалось даже поравняться с «Кадиллаком», и Савичев уже открыл окно, чтобы стрелять по колесам, но в этот момент из-за угла вылетел какой-то шальной «москвичонок» и поехал прямо наперерез нам. Видимо, водитель его тоже пытался затормозить, да мокрая дорога не позволяла так быстро умерить бешеную скорость. Мощный толчок, мерзкий скрежет металла, я пребольно прикусила себе язык, а сидевший сзади Климов со всей дури впечатался лбом в спинку савичевского сиденья.
От удара нас развернуло и понесло, мы разминулись с бампером счастливо проскочившего «Кадиллака» буквально в каких-то сантиметрах и врезались еще не помятым правым крылом в дерево, отчего Савичев стукнулся головой о дверное стекло и выбил его. Хорошо, на голове была толстая вязаная шапочка, но даже и в ней Леше, вероятно, пришлось несладко. Ощущения еще те!
Не стесняясь в выражениях по адресу незадачливого «москвичонка» (который, кстати, благополучно сделал ноги) и его горе-водилы, я попыталась открыть дверцу, но ее заклинило.
Я с силой ударила по двери, и тут же на меня рухнул фрагмент лобового стекла, разбитого при столкновении и раскрошившегося после пируэтов и повторного жесткого контакта — на этот раз с деревом.
— А-а, чтоб тебя!.. — заорал Савичев и сильнейшим ударом ноги и бедра выбил свою дверь, выворотив ее вместе с петлями.
— Да ты что, сдурел! — рявкнула я. — Ты какого хрена тут…
— Не щемись, Маруся, — насмешливо сказал Климов, растирая на лбу громадную шишку, набитую при аварии. — Сломать дверь твоей тачке сейчас — это все равно, что отщипнуть усик у таракана, которому только что каблуком выдавили все кишки.
Тараканьи сравнения Валеры меня не впечатлили, и я злобно полезла наружу, проклиная всех и вся на чем свет стоит. Однако пришлось признать справедливость слов Климова: машина напоминала таракана если не полностью раздавленного, то по крайней мере с изуродованными передними сегментами и головой.
— М-да, здоровво обделались, — пробормотал Савичев. — Это ремонтировать запаришься. Ба! Движок полетел. Как же мы назад поедем, а?
— Дите, — процедила я сквозь зубы, — тачку поймаем да подцепим мой новоявленный металлолом. Да вон едет кто-то.
К нам в самом деле приближались два желтых огня, а потом стала видна и сама машина.
За десять метров до нас она резко затормозила и юзом сползла почти до бампера моей многострадальной «99-й». При этом капот новоявленного автомобиля с мерзким скрежетом подскочил и, резко перейдя в вертикальное положение, хлопнул…
С отвратительным хрустом выворотились петли — или на чем там держался капот этого чудо-автомобиля, — и вся эта четырехугольная железяка, лишь по недоразумению именуемая крышкой капота, с грохотом обрушилась на багажник моей несчастной и таким замечательным образом обновленной машины.
— Суворов, мать твою! — изумленно констатировал Савичев, растирая ушибленный бок. — Откуда этот взялся тут? А тачку свою где это ты обнаружил?
— А я за вами ехал, — нахально заявил тот, вылезая из «копейки» и неспешно протирая очки, — да приотстал. А здорово вас разделали, да… — показал он головой, разглядывая мою исковерканную любимицу. — Еще дешево отделались. А машину мне мусора привезли. Сами. Батя там звякнул влегкую… Да, дешево отделались.
— Дешево? — иронично спросила я, хотя было совсем не до иронии. — Вероятно, тебе действительно так показалось, вот ты и решил внести свою лепту в демонтаж моей машины.
— Конечно, дешево! — заявил Сергей, барабаня пальцами по лобовому стеклу своего рыдвана. — Руки-ноги целы, бошки не размозжены? Вот и ладно, это же просто замечательно при таких вмятинах. Так что… — он повернулся ко мне, — так что не очень-то насчет металлолома, как ты любишь говорить про мою машину!
…С тех пор прошло больше года. Машина моя, кстати, постояла в ремонте пару недель, и я продала ее на запчасти, потому что так было дешевле и для моих нервов, и для моих финансов. Зато починили «девятку», и теперь я снова на колесах.
С Суворовым мы расстались. Он нашел себе работу в Москве и переехал в первопрестольную. Иногда перезваниваемся и дружески болтаем.
Теперь о хоккеистах. «Кристалл» даже с Савичевым не сумел выиграть Кубок России, проиграв в финале в трех матчах кряду. По-моему, магнитогорскому «Металлургу», хотя такой знаток хоккея, как я, вполне может что-то перепутать.
Савичев по обыкновению назабивал кучу голов, а когда в третьем матче серии, проходившем в Тарасове, он забил три гола, а «Кристалл» все равно проиграл 4:6, Алексей сильно набрался в ресторане с Климовым, Новосадовым, Наташей и Леной Никифоровой, дочерью главного тренера. Едва ли не плакал, говорил, что это его последний матч за «Кристалл» и ему трудно расставаться с клубом, в котором играл не один сезон.
Савичев был прав: матч с «Металлургом» стал для него последним в Российской хоккейной лиге. Следующий сезон он начал в составе знаменитого «Детройт ред уингз». Живет в США, Наташа вместе с ним.
Климов уехал в Швецию, играет за какой-то местный титулованный клуб. Недавно из Штатов приехал знакомый, привез кучу газет со статьями о Савичеве. Знает мою слабость, негодяй! Так вот, Леша и там, оказывается, звезда первой величины. Признан лучшим новичком сезона в НХЛ, по какой-то там системе «гол плюс пас» занял девятое место в общем списке бомбардиров лиги.
Я сохранила у себя несколько газет, а одну статью вырезала из журнала и приклеила на стену. Статья называется «Русский Уэйн Гретцки», и при ней помещена фотография улыбающегося Савичева рядом с Наташей.
Я плохо представляю, кто такой Уэйн Гретцки, но, судя по восторженному тону статьи, это в хоккее то же, что, скажем, Лев Толстой в литературе или Марлон Брандо в кино (тогда Савичев выходит кем-то вроде Леонардо Ди Каприо). Одним словом, у них с Наташей все хорошо, и тучи, омрачавшие их бурное российское прошлое, забыты и рассеяны. Американская идиллия, словом…
Хотя недавно он позвонил мне и сказал, что нет ничего скучнее этого добропорядочного, знаменитого, цивилизованнейшего американского города Детройта и хуже его может быть лишь серый, грязный и унылый великий мегаполис Нью-Йорк.
Оставлю эти слова Савичева без комментариев.
Следствие по делу Воронина зашло в тупик.
Правда, над пятью обвиняемыми в бандитизме — Косым, Эдиком, Саньком, Сидором и Карасем — состоялся суд, но дали всего по три года, да и то условно. Здесь явно не обошлось без Конышева, хотя, впрочем, наша Фемида порой и без чужой помощи может выносить совершенно замечательные вердикты.
О самом Конышеве и его жене не слышно.
Говорят, что они живут в Швейцарии, но это только неподтвержденные слухи.
Зато о Юле я могу сказать совершенно определенно.
Я проезжала мимо дома по Пушкина, 16 и увидела возле него огромную толпу, а также машину «Скорой помощи» и милицейскую.
И меня интуитивно потянуло туда, благо время было, я подошла к врачам «Скорой» и спросила, в чем дело.
— Девчонка насмерть убилась, — ответил один из них, — то ли из окна вывалилась, то ли сама выпрыгнула… кто ее разберет. Все вены исколоты. Судя по всему, наркоманка.
— Можно взглянуть? — спросила я. — Просто я предполагаю, что это одна моя старая знакомая, — добавила я, поймав недоуменный взгляд врача.
— Ну ладно, — махнул тот рукой и отдернул простыню.
Я увидела безжизненное, почти белое, с коричневыми обводами под ввалившимися глазами, чужое лицо Юли. Глаза ее были полуоткрыты, и видна была полоска уже помутневшего глазного яблока.
— Она?
— Господи! — выдохнула я и в ужасе пошла прочь.
Бедная девочка… то ли она так тосковала по Савичеву, забыв о родственных узах, связывающих их… то ли ее доконали наркотики и это один из приступов наркопсихоза стал для нее роковым. Ведь она была одна, совсем одна — в огромной пустой квартире, в огромном городе, в огромной стране.
Олега Башкова тоже не нашли. Может, так искали, а может, и не хотели найти.
Ну вот, кажется, и все. Скажу еще только, что «Кристалл», лишившись Савичева, Климова, Смолинцева и еще двух-трех ведущих игроков, скатился в высшую лигу, то есть в дивизион рангом ниже, чем суперлига. Никифоров перешел на работу в другой клуб.
И лишь один Александр Иванович Суворов поживает припеваючи. На днях он открыл свой магазин видео-, аудио — и телеаппаратуры и бытовой техники. Я там была и даже купила маленький телевизор на кухню.
Хороший магазин.