Глава 10
Все время, что мы с Шегирян провели в ожидании самолета, она вела себя совершенно спокойно и уравновешенно. Как будто шокирующее известие не затронуло ее вовсе. Как будто тот факт, что мать убила собственного сына, — повседневное в нашей жизни явление. Я ожидала другого. Истерик, прорвавшихся наружу слез, воплей отчаяния — всего, но только не этого. Ее безмятежный, светлый взгляд, направленный поверх голов, вызывал во мне недоумение.
Я не хотела лишний раз тревожить странную женщину, но профессиональный зуд не давал мне покоя, и я начала потихоньку расспрашивать ее о деталях, мне неизвестных.
— Как вы познакомились с Ковриной? — спросила я, не особенно надеясь на ответ.
— Это было на Черноморском побережье, за год до того, как меня посадили. Мы отдыхали там всей семьей, а Коврина была с сыном. Тогда она показалась мне очень порядочной женщиной, хотя меня и отталкивала немного ее жесткость и бескомпромиссность. Вскоре после этого я пережила развод с мужем, он уехал к себе в Армению. Мне стало не хватать денег… Дальше вы знаете, — помолчав немного, она добавила: — Нельзя доверять людям, даже если они кажутся честными и порядочными. Жаль, что поняла я это уже тогда, когда невозможно было что-либо изменить.
— Как вы смогли ее отыскать, выйдя из тюрьмы?
Шегирян посмотрела на меня невидящим взором.
— Да, это было непросто. Но если человек ставит перед собой цель — он ее обязательно добьется. Тогда, на море, Коврина вскользь упомянула про свою подругу, живущую в Тарасове. Она, конечно, не помнила об этом разговоре. Если бы помнила — не переехала бы так неосмотрительно в этот город.
— Скажите, в тот день, когда вы несли ту бутылку вина… вы были в перчатках?
— Да. Тот октябрьский день выдался холодным, и то, что я была в перчатках, ни у кого не вызвало подозрений. В том числе и у Коврина… — Вера запнулась, — как я думала…
Дав выговориться стюардессе, делавшей объявление для пассажиров, я задала последний вопрос, интересовавший меня:
— Тот рейс, когда мы летели с вами вместе в Тарасов… Что вы тогда делали в Омске?
— Я продавала там квартиру. Вначале, выйдя из тюрьмы, я ее просто снимала, а потом бабушка-хозяйка, не имевшая родственников и привязавшаяся ко мне, отписала жилье на мое имя. В прошлом году она умерла. Я же решила закончить все свои дела на свободе, в том числе отделаться от квартиры.
— У вас замечательные внучка и сноха, — перевела я разговор, чтобы хоть как-то сгладить впечатление, возникшее после моих вопросов.
— Я знаю. Да, внучка и сноха… Бедная девочка. Надеюсь, деньги, переведенные на лечение, пойдут ей на пользу.
— Я догадалась, что это вы, — покачала я головой и посмотрела на ее большие натруженные руки, лежавшие на коленях сцепленными в замок.
Одно лишь не укладывалось у меня в голове: как это возможно, чтобы в одном и том же человеке так тесно сплелись мстительный убийца и сострадательный человек? Так балансировать на грани, как мне кажется, способен лишь индивидуум с не вполне нормальной психикой. А может, я ошибаюсь? Человек — такая тонкая система, поди-ка разберись, где кончается норма и начинается патология.
Ступив на тарасовскую землю, я все еще надеялась уговорить свою спутницу оставить замысел с посещением Ковриной. Но нет. Она упрямо стояла на своем.
— Пойми, детка, — мягко увещевала меня Шегирян. — Я хочу взглянуть в глаза этой женщине. Пусть увидит меня и умрет. — Заметив мою реакцию на свои последние слова, она поспешила добавить: — От страха.
Подобная патетика несколько выбила меня из колеи. Что это? Искренние слова или просто сладкие речи для того, чтобы усыпить мою бдительность? Может, она опять что-то замышляет? А вдруг мне не удастся это «что-то» предотвратить? Сочувствие сочувствием, но всему есть границы.
— Нет. Сейчас мы поедем к следователю, который ведет дело, — сказала я, чуть не добавив «об убийстве вашего сына», но вовремя сдержалась. — К вашему сведению: из-за вас может пострадать другой человек, не причастный к этому убийству.
Мы стояли на аллее парка, находившегося справа от аэропорта моего родного города. Многочисленные вороны без остановки летали над нами, каркая так некстати. Последние мои слова Вера пропустила мимо ушей.
— Я упрямее тебя, — заявила Шегирян, глядя в упор. — Жизненная школа у меня, знаешь ли, покруче будет. Или мы делаем, как я сказала, или ты не довезешь меня до милиции.
— Вы что, броситесь под машину?
— А ты хочешь проэкспериментировать?
Я задумалась. То, что предлагала эта женщина, было связано для меня с большим риском. Но на самом деле концовка была бы неплохая. Являемся вдвоем к Степаниде: вот мой отчет о проделанной работе — Вера Шегирян. Мне даже объяснять ничего не будет нужно. Коврина поймет все с ходу. Если где-то в глубине души у нее и остались сомнения насчет того, кто убил ее ненастоящего сына, то появление Шегирян в качестве доказательства их быстро опровергнет.
Однако у меня вызывали большие опасения резкие смены настроения, происходившие с моей спутницей. Я не врач, и мне трудно разобраться, здорова она душевно или нет. Если нет, то от нее можно ожидать чего угодно.
— Хорошо, — согласилась я после кратковременной борьбы с самой собой. — Только сначала вы мне дадите на осмотр свою сумку и вывернете все свои карманы.
Шегирян усмехнулась, бросила сумку на лавочку, сама села рядом.
— Валяй, осматривай, — это прозвучало так грубо, что я с удивлением покосилась на нее. В этот момент она показалась мне чрезвычайно вульгарной.
«А чего же ты хочешь? — спросила я сама себя. — Человек столько лет провел в тюрьме. К тому же ее явно оскорбило недоверие».
Но я все равно решила довести дело до конца. Осмотр сумки и карманов не подтвердил моих опасений. Основное содержимое сумки составляли доллары, сложенные в пачки. Деньги, вырученные за квартиру.
— Все в порядке? — спросила она уже мягче, решив, видимо, реабилитировать себя в моих глазах и вернуть мое расположение.
— Да, в порядке. Поехали.
Сидя в такси, я дозвонилась с сотового телефона до Степаниды и предупредила ее о своем скором визите. Разумеется, не уточнив, что буду не одна.
И вот мы стоим вместе с Верой перед дверью, за которой живет женщина, перечеркнувшая всю ее жизнь. Шегирян встала так, чтобы, взглянув в «глазок», было невозможно ее увидеть.
— Здравствуйте, — поприветствовала я возникшую в дверях Коврину и на всякий случай поставила ногу между косяком и дверью.
Шегирян вышла к свету, падавшему из квартиры. Степанида долго вглядывалась в черты ее лица. Видимо, за время, прошедшее после их последней встречи, Вера сильно изменилась. Когда до Ковриной наконец дошло, кто стоит перед ней, она, как я и предполагала, попыталась захлопнуть дверь.
— Не суетитесь, Степанида Михайловна, — попросила я ее дружелюбно и, распахнув дверь, впустила в квартиру свою спутницу.
Коврина схватилась за сердце.
— Зачем вы привели в мой дом эту женщину? — визгливым голосом воскликнула она. — Вы хотите, чтобы она меня прикончила?!
— Не волнуйтесь. Пока я здесь, вам ничего не грозит.
Реакцию Ковриной я предугадала, но гораздо больше меня сейчас волновала Шегирян. Я посмотрела на нее, увидела закипавшую в ее глазах ненависть и в тот миг пожалела о том, что уступила уговорам. Ох, не нужно было им встречаться… Чревато это все…
Но Шегирян сумела потушить пожар в своих глазах и молча прошла в комнату. Встав у двери, чтобы предотвратить возможный побег Ковриной, я пригласила ее в зал. Итак, передо мной вступают в схватку две противоборствующие стороны, а я выступаю в роли арбитра.
Шегирян подошла к окну и повернулась к нему спиной. Теперь мне было трудно сосредоточить взгляд на ее лице, а меня и Коврину она видела при максимальном освещении. Знакомый приемчик, и пользуюсь им не только я.
— Что ты заерзала, Степа? — начала первой Вера, причем совершенно хладнокровно, спокойным голосом. — Ты ведь не сделала в своей жизни ничего плохого, и совесть тебя не мучит. Не так ли?
Глаза Степаниды забегали. Она по-прежнему не желала общаться с женщиной, у которой украла сына, поэтому посмотрела на меня.
— Избавьте меня от этого разговора, — уже более сдержанно произнесла она, смерив меня высокомерным взглядом. — Если вы не получили еще от меня денег, это не дает вам права вытворять все, что заблагорассудится.
«Деньги-то я, дорогая Степанида Михайловна, получила уже давно, — ответила я ей… мысленно. — И могла бы, собственно, бросить это дело к чертям собачьим. По крайней мере, имела полное право не лезть в дебри за выяснением того, кто был отравлен, — ваш сын или нет. Все равно получить с вас денег, кроме тех двух тысяч, принадлежавших на самом деле Жиге и украденных вами, я не смогла бы. Вы неплатежеспособны, к сожалению. И тем не менее, к вашему крайнему неудовольствию, которое вы теперь демонстрируете, я выполнила ваш заказ — нашла убийцу. Пожинайте теперь, что посеяли».
Вслух же я сказала коротко:
— Вы заказывали мне найти настоящего убийцу вашего сына, — я сделала ударение на слова «вашего». — Чем вы теперь недовольны?
Коврина опустилась на табуретку.
— Убийца должен сидеть в тюрьме, — заключила она потухшим голосом, — а не гулять на свободе.
— Все правильно, — подтвердила Вера. — Все дело в том, что я хочу забрать тебя с собой.
Вот это поворот! Мне что, придется к Свитягину двоих конвоировать?
На Коврину было страшно смотреть. Ее лицо исказила жуткая гримаса, которую не изобразить ни одному талантливому актеру. Шегирян тем временем продолжала:
— Перед законом должны отвечать все, а не выборочно. Так что собирай пожитки. Пришло и твое время, Степа, в тюрьме сидеть.
Коврина сделалась белее первого снега, не спеша падавшего за окном и устилавшего чистым ковром землю.
— А что, — вклинилась в разговор я, — это мысль. Заодно и брата своего навестите. Он уже там давно отдыхает.
— Как? Егор?
— У вас есть другие братья? — ответила я вопросом на вопрос.
«Какая славная уголовная семейка, — подумалось мне. — Представляю, как широко раскроется рот у Свитягина. Нужно, кстати, ему позвонить».
Прикинув, что между Шегирян и Ковриной приличное расстояние и, если что, среагировать успею, я села в кресло и набрала на мобильнике знакомый номер. Теперь дар убеждения не должен мне изменить, так как придется уговаривать Свитягина прислать за нами машину. Пока я крыла козырями свитягинские тузы, пытаясь доказать ему, что звоню не из-за своей очередной прихоти, две враждующие стороны сохраняли молчание. Шегирян остановила долгий взгляд на Ковриной, а та сверлила глазами пол. Свитягин наконец сдался и обещал прислать машину.
— Жди в течение дня.
— Что-о? Ты не представляешь, в каком интересном положении я нахожусь. Машина нужна срочно.
— Ну, дорогая, у нас тут не автопарк! К тому же и без тебя забот по горло. Он разозлил меня не на шутку.
— Короче, так: если ты не появишься в течение часа, я не знаю, что с тобой сделаю! Понял?
А что еще я могла сказать? Не угрожать же в самом деле Свитягину, что отпущу Шегирян на все четыре стороны. Ему на это наплевать.
Опер, услышав мой своеобразный шантаж, засмеялся.
— Ого! Дама в интересном положении угрожает капитану при исполнении. Это в твоем духе, Иванова.
Как славно, что с чувством юмора у него все в порядке. Николай сдался:
— Ладно. От тебя не отвяжешься. Диктуй адрес.
Хорошо хоть так, могло быть и хуже.
Положив рядом с собой трубку, я посмотрела на Шегирян. Скрестив руки на груди, она взирала на Степаниду с таким омерзением, с каким обычно смотрят на тараканов. Меня поражал диапазон противоположных чувств, которые успевали посетить ее за непродолжительный отрезок времени. Да, для ее натуры явно было характерно сильное непостоянство.
В данный момент ей доставляло удовольствие смотреть, как Степаниду от всего происходящего уже начал колотить нервный озноб. Коврина опять схватилась за сердце, встала с табуретки и, дойдя до дивана, легла.
Я вспомнила желание Шегирян, чтобы Коврина увидела ее и умерла от страха. Как бы и впрямь не померла…
Степанида совсем затихла. Я подошла к ней и потрясла за плечо. Бывшая начальница детского дома лежала без сознания.
— Вы, оказывается, страшная женщина, — по-новому посмотрев на Веру, сказала я после того, как вызвала «Скорую». — Откуда вы могли знать, что все так обернется?
Вера повернулась ко мне спиной и уставилась в окно на падающий снег.
— Она уже перенесла два инсульта. Это, вероятно, третий. А может быть, инфаркт. Мне без разницы.
— Если бы я знала…
— Но ты не знала. Поэтому не терзайся угрызениями совести! — выкрикнула она мне. — Ты же понимаешь, никакая тюрьма ей не светит! Теперь невозможно доказать, что она совершила подмену детей. Да и сколько лет прошло…
Праведный гнев, обуявший Шегирян, вырвался наружу. Она продолжала:
— Конечно, мне было бы спокойнее знать, что она гниет на зоне, так же, как и я. За ее внешне сильной натурой скрывается трусливая душонка, и в этом, с позволения сказать, учреждении, ей было бы не выжить. Но коль уж зона ей не светит, то пусть подохнет в больнице!
Обеспокоенная состоянием Степаниды, я подошла и нащупала у нее пульс. Еле-еле различим. Где же «Скорая», черт возьми!
Наверное, Шегирян имеет моральное право поступить таким образом, — пыталась убедить я себя. Но почему-то это получалось у меня не очень.
Я позвонила еще раз. Диспетчер ответила, что машина уже выехала. Коря себя в совершенном поступке, хоть и обдуманном, но все же неправильном, я сидела в кресле и чувствовала нарастающее напряжение во всех своих членах.
Наконец раздался долгожданный звонок в дверь. К моей радости, а может, и к неудовольствию — я не смогла сразу до конца разобраться в своих ощущениях, — первым прибыл Свитягин. Может ведь, если захочет. Вера не двинулась с места и все так же изучала пейзаж за окном. Коротко обрисовав Николаю обстановку, я сообщила, что ему необходимо сейчас забрать Шегирян с собой.
— Она готова сделать признание, — заверила я Николая.
— Признание в убийстве Коврина, как я понял?
— Признание в убийстве своего сына, — уточнила я.
— Не понял.
— Мне нужно дождаться «Скорую», — торопливо сказала я. — Потом подъеду и разложу тебе все по полочкам.
Свитягин недоверчиво взглянул на меня, и я открыла уж было рот, чтобы объясниться до конца, но услышала растянутое «ладно», а затем и следующее:
— Посмотрим, что это за пташка. Давай ее сюда.
Я подошла к Вере.
— Вы должны поехать с капитаном, — обратилась я к ней, указывая в сторону коридора.
Взгляд ее, брошенный на меня, был насмешливым.
— Единственным человеком, которому я была что-то должна, был мой сын. Но ты не волнуйся, — она похлопала меня по плечу, — я сдержу свое слово. У меня к тебе только одна просьба. — Вера подняла с подоконника свою сумку и протянула мне. — Отдай и эти деньги моей внучке, Полине. Мне они уже ни к чему.
Я кивнула головой.
— Хорошо.
Твердой походкой Шегирян вышла из комнаты. Когда дверь захлопнулась, я подошла к окну, чтобы посмотреть, может быть, в последний раз на ту, мысли о которой не давали мне покоя последнее время. Свитягин гостеприимно распахнул перед ней дверцу «козлика». Вера села на заднее сиденье, опер устроился рядом с ней. Машина тронулась. Ну вот и все. Перелистнута еще одна страница моей жизни.
Из-за угла вывернула «Скорая» и остановилась на том месте, где только что стояла милицейская машина.
До конца дня мне еще придется основательно поработать — дать полный расклад Свитягину, во всех деталях. Но зато после я вольная птица. Нужно обязательно где-нибудь отдохнуть. Съездить, например, на Золотые Пески в Болгарию на недельку. Необходимо дать отдых натруженному мозгу.
Мы с врачом погрузили Коврину на носилки, и заросший щетиной эскулап сообщил мне, что кроме нас двоих, пока еще живой груз нести некому. Хотя и, добавил он, спешить в общем-то бессмысленно. Я слышала все это краем уха, так как мысленно уже грелась под теплым болгарским солнцем.
* * *
Пальцы ловко бегали по клавиатуре. За окном стояла пасмурная погода, и мягкий свет настольной лампы создавал уютную обстановку в комнате. Время от времени я отвлекалась, клала замерзшие ноги на горячую батарею, отхлебывала кофе и косилась на авиабилет, лежащий на видном месте на столе. Завтра меня здесь уже не будет. Завтра я буду в Болгарии.
Зазвонил телефон.
— Алло, это Свитягин. У меня новости.
Предчувствуя нехорошее, я нахмурила брови.
— Шегирян умерла.
Вот так. Коротко и ясно. Был человек, а теперь нет.
— Что случилось?
— Отравилась, похоже, чем-то. Вскрытие еще не делали. Скорее всего, все та же синильная кислота.
Вот почему Вера была так спокойна. Знала, что уйдет вслед за сыном. Уйдет к своему Врежику, ради которого жертвовала всем в этой жизни. Здесь ее уже ничто не держало.
— Она призналась во всем?
— Да. С этим все в порядке, — Свитягин тактично выдержал паузу. — В ее кармане было обнаружено письмо на твое имя. Можешь забрать.
— Хорошо, я сейчас подъеду. — Голос мой осип — я и не ожидала, что так расстроюсь.
— Меня не будет, я на выезде. Возьмешь у охранника на вахте.
— Хорошо, — монотонно повторила я и повесила трубку. Села опять за компьютер и уставилась на буквы. Краткое изложение истории Шегирян. Решила отослать ее Даниилу Сергеевичу. Он не знает многих существенных деталей, а с ними его книга может получиться гораздо глубже и интересней. Как-нибудь потом, закутавшись в плед на диване, я смогу взять ее в руки и прочитать в художественном изложении рассказ о том, как мать убила собственного сына. А сейчас…
Я выключила компьютер и оделась. Необходимо узнать, о чем в предсмертном письме хотела сообщить мне Вера Шегирян.
Письмо было написано от руки. Мелким ровным почерком. Любой графолог дал бы заключение, что человек, писавший письмо, находился в ясном, спокойном расположении духа. Никакой паники и страха. Вера совершила хорошо просчитанный и запланированный поступок. О том, что она это сделает, Шегирян знала уже тогда, когда гадала мне в самолете.
«Для кого-то эта встреча очень плохо закончится», — сказала она мне тогда. А я-то боялась за себя…
«Надеюсь, — писала мне эта странная и необычная женщина, — ты не отмахнешься и прочтешь мое письмо, Таня. Не буду рассказывать тебе, что чувствую, скажу одно: я должна быть там, где он. Думаю, сказано исчерпывающе. К тебе обращаю еще одну просьбу, на сей раз, как ты понимаешь, последнюю. У меня нет никого, к кому я могла бы с ней обратиться. Найди могилу моего мальчика и закажи табличку на его имя. Хоть меня и не будет уже в живых, когда ты будешь читать это письмо, мне важно знать, что на земле отдана последняя дань моему Врежику. Заранее спасибо». В конце — вчерашнее число и витиеватая подпись.
Первую ее просьбу я выполнила: деньги, которые она оставила, перешли в руки Светланы. Я уверена, она использует их с максимальной пользой для маленькой девочки Полины.
Вторую просьбу я тоже выполню, как только вернусь с Золотых Песков. Живым ведь иногда нужно отдыхать, не так ли?
Я вышла на улицу. Холодный северный ветер обжег мне лицо. Тот самый ветер, создавший викингов. Вот и еще одна жертва пала под натиском ледяного пришельца с севера. Очень жаль, что не последняя.
Назад: Глава 9
На главную: Предисловие
