Глава 5
Кофе, как я и ожидала, попить не удалось. Авдоев отпустил собравшихся, и они дружно из конторы убрались.
Мы вышли следом. Бросилось в глаза, что осталась машина Сиренева. Все остальные быстро разъехались. Сам Сиренев стоял на противоположной стороне улицы у киоска и что-то покупал. Поза была мирная, домашняя. Ну, и покупает примерный муж бутылку газировки. Авдоев в это сразу поверил и растерянно остановился в дверях подъезда, но меня не проведешь. Я мягко взяла его за руку.
— Пошли к твоей машине, — тихо сказала я.
Меня раздражало, что из-за такого пустяка — тупого партнера — может рухнуть все дело.
Мы без приключений, чеканя шаг, дошли до машины. Авдоев открыл мне дверь, обошел машину и плюхнулся на свое место. Вставляя ключ в зажигание, он произнес:
— Я надеюсь, что ты мне все объяснишь.
— Он в стекло за нами смотрел, а ты, болван, варежку открыл и стоишь, — я руками показала, какой величины он открыл варежку. — Теперь следить за ним не имеет смысла.
— Да брось ты, сигареты он покупал, — сказал Авдоев неуверенно.
Я махнула на него рукой.
Сиренев подошел к своей машине.
— Есть другая тачка? — спросила я.
— Вон, — Авдоев вытянул руку, указывая на белую «шестерку».
— И как же тебя шефом выбрали? — недоуменно спросила я.
— Ты что?
— А ничего. Ты почему плакат не повесил: «Машина для слежки за профессиональным убийцей Сиреневым. Слежку ведут детектив Татьяна Иванова и дебил-уголовник Авдоев!»
Авдоев вздохнул и стал оправдываться:
— Да та моего друга, он в этом доме живет.
— Тогда быстро в ту машину, — приказала я.
Мы пулей пролетели расстояние до «шестерки». Авдоев завел машину, я грохнулась на пол сзади.
— Поехали. Только осторожно.
— Ладно.
Машина тронулась. Я, не имея возможности следить за Сиреневым, потребовала, чтобы Авдоев держался не очень близко к нему.
— Перед нами «Жигули» и «Волга», — докладывал он.
— Умница. Выгонят из банды, иди опером в уголовный розыск, — порадовала его я.
— Очень смешно.
— Еще бы.
Мы ползли в сплошном потоке. Сиренев двигался осторожно, словно новичок, и каких-то особых проблем в слежке у нас не возникало.
— Повернул направо, — сказал Авдоев.
— Осторожно. Смотри, чтобы мы прямо за ним не оказались, — предупредила я.
— Понял, не дурак.
Я решила подняться.
— Увидит.
— Кого? Меня? Пускай, — я беспечно махнула рукой.
— Как знаешь.
Мы ехали вперед. Я оглянулась, чтобы посмотреть, кто у нас в хвосте. Машин было немного. Прямо за нами шел «Москвич». Видимо, семья ехала на дачу. В машине спереди сидели мужчина и женщина, сзади орава детей. Эти не опасны. Следом — «Газель». Один водитель. Больше никого не видно.
— Он поворачивает.
Оценив обстановку, я сказала:
— Прямо.
За Сиреневым не последовала ни одна машина.
— Остановись у ларька.
— Хорошо.
Сиренев зашел в кафе. Я тут же почувствовала, что очень голодна. Авдоев, конечно, тоже.
— Сбегай, купи что-нибудь поесть, — предложила я.
— А он меня не увидит? — иронично спросил Авдоев.
— Ой, господи! Вон гамбургерами торгуют.
Авдоев поморщился. Перспектива питаться гамбургерами его не прельщала. Но он стойко промолчал.
— Мне два, — предупредила я.
Он кивнул.
Заметил нас Сиренев или нет? С одной стороны, если да, то у него было два варианта. Первый: дать понять нам, что номер прошел, и показать всему миру, что он невиновен. Значит, все сегодняшнее представление, выполняемое нами, годится лишь для второсортного театра, и не более.
Второй: он мог запросто от нас оторваться, если очень уж ему это было нужно. Встал на светофоре первый, и жди ветра в поле.
Может, он из кафе позвонит по телефону? Хотя вряд ли. Никто ведь не мог прогнозировать моего участия в этом деле. Значит, телефоном Сиренев не воспользуется, нужна личная встреча. В кафе? Может быть, но уж больно прямолинейно он нас к нему привел. Мог бы и покружить по городу. Ведь не придурок же.
Авдоев решил перекусить основательно и еле допер все то, что нашел в лотках. Я взяла свой гамбургер и сказала:
— Сиди, я сейчас.
Изображая прогуливающуюся особу, я проплыла перед окнами кафе достаточно близко, чтобы рассмотреть, что Сиренев сидит один, и достаточно далеко, чтобы не быть увиденной.
Один. Ест или изображает? Скорее всего ест. Если бы изображал, то сел бы к окну лицом. Предосторожность — предосторожностью, но так перебирать не стоит. Не заметил. Это хорошо. Теперь надо подумать, будет встречаться или звонить. Хотя со звонком вроде бы ясно. А если встречаться, то где? Самое подходящее место — кино или театр. Ну еще зайти на базар и изобразить случайную встречу. Если он сделает что-то похожее…
И что тогда? Взять этого человека. Добровольно он ничего не расскажет, пытать — это без меня. Остальное уже не мое дело. Мне главное — установить перевертыша, а там пускай с ним Авдоев разбирается.
Сиренев через плечо оглянулся на улицу.
Я стояла в большой группе людей, ожидавших автобус. Так как Сиренев продолжал пялиться, пришлось мне в него сесть.
Скотина. Смотрит все-таки по сторонам, подозревает. Интересно, хватит у Авдоева ума ехать за ним одному или будет ждать меня до последнего, если Сиренев выйдет?
— Пассажиры, оплачиваем проезд! — заорал над ухом кондуктор.
Я достала рубль.
«Быстрей, быстрей, что ты как черепаха тащишься», — подгоняла я водителя.
Но мы двигались очень неторопливо. Словно нехотя автобус вывернул на конечную остановку и распахнул переднюю дверь.
Вот гад, скалымить захотел!
Так подумала, видимо, не только я, но и часть пассажиров, находящаяся в некотором отдалении от двери. Кто-то просто торопился, у кого-то отходил автобус. Послышались тихие проклятья. Возможно, так бы все и закончилось, если бы не одна бабулька.
С сумками, навешанными на груди, как ленты от «максима», с клюкой, она настолько медленно спускалась со ступенек, что кто-то очень нетерпеливый сзади вежливо поторопил ее:
— Ты, карга старая, виляй быстрее своим задом!
Я про себя ругнулась.
Но было поздно. Бабулька остановилась, повернулась в сторону шума и, отчаянно жестикулируя руками, в одной из которых была клюка, стала что-то объяснять еще одной бабульке. Движение в автобусе остановилось.
Начался невообразимый шум. Люди уже вокруг себя обидчиков не замечали, винили правительство, президента. Я проклинала ту злополучную минуту, когда Сиренев обернулся, и то, что мне пришла в голову мысль встать на остановке.
Бабку из автобуса практически вынесли, движение возобновилось. Выбралась и я.
Добираться назад пришлось бегом, особенного выбора у меня не было. Джинсы и рубашка, в которые я оделась утром, и кроссовки способствовали пробежке. Я с удовольствием отдалась этому занятию. Во время бега я вспоминала номер телефона моего шофера-шефа.
И абсолютно напрасно. Когда я, изображая любителя-спортсмена, пробежала мимо кафе, Сиренев все еще сидел за своим столом.
— Ты где была? — набросился на меня Авдоев.
— Все-то тебе расскажи, — отмахнулась я.
Но Авдоева это не успокоило:
— И все-таки?
— На транспорте каталась, — честно призналась я. — Надеюсь, ты не ходил в разведку, выяснить, куда это я подевалась?
— Нет, я сидел здесь. Слушай, если он выйдет на связь, как мы это узнаем? — спросил Авдоев.
— Не выйдет.
— Почему?
— Потому! — Я рассердилась. — Ты после еды всегда такой любопытный, а?
— Нет. Мне просто кажется, что это все ерунда.
— Неужто? Пусть не кажется, можешь меня рассчитать.
Авдоев замолчал. Я к общению тоже не очень-то стремилась, тем более что пришлось возобновить слежку — Сиренев наконец-то вышел из кафе и сел в машину. Минут десять мы проехали молча. Сиренев вел себя абсолютно спокойно. Машина шла ровно, без каких-либо резких ускорений и торможений. Вести его было легко.
Мы доехали до его дома. Сиренев спокойно вышел из машины, посмотрел по сторонам и вошел в подъезд.
Благодаря моему умению и сноровке нашу машину и соответственно нас он не заметил.
— Сидеть, — приказала я Авдоеву и пошла за Сиреневым.
Квартиру его я знала. Воспользовавшись лестницей, я тихо поднималась.
Он вышел из лифта один. Видеть его я не могла, но определила это по звуку шагов. Довольно долго возился с ключами, затем некоторое время постоял, прислушиваясь, после чего зашел в квартиру.
Двери у него прочные. Значит, он на них надеется и вполне может что-то прятать в квартире. Попасть туда будет довольно тяжело, если, конечно, это понадобится.
Поднявшись на один этаж выше, я вызвала лифт. Было довольно шумно. Где-то повизгивали собаки, слышалась ругань. Все это мешало сосредоточиться.
Авдоев сидел в машине.
— Кто-нибудь заходил? — спросила я его.
— Кроме Сиренева и тебя?
— Да.
— Нет. Вышел парень с собакой.
— Молодец, — похвалила его я.
— Служу отчизне, — отрапортовал он.
— Ладно. Будешь следить за подъездом.
— А ты? — поинтересовался он.
— А я буду думать.
Авдоев посмотрел на меня как-то странно, но промолчал.
О чем конкретно я буду думать, когда мой боевой товарищ пялит глаза, я в тот момент еще не решила.
— Давно у тебя Сиренев?
— Не помню.
— Ясно. Сидел кто-нибудь?
— Из шести? Нет. Зачем тебе?
— Не знаю.
— Точно?
— Да, — я зевнула.
Дверь открылась, и из подъезда вышел Сиренев. То, что это он, мы догадались уже позже. Сиренев переоделся в строгий костюм, начистил туфли! Даже с такого расстояния было видно, как они блестят!
— Интересно, куда это он? — спросил Авдоев, заводя машину.
— Сейчас и узнаем.
На город навалились сумерки. Пока еще ненавязчиво, но без фар ездить по нашим дорогам было уже невозможно.
Сиренев, как человек, которому нечего скрывать и который ничего не боится, включил фары и вырулил на дорогу. Мы из предосторожности немного подождали и двинулись следом.
Ехать с включенными фарами — привлекать к себе внимание, ехать без — привлекать еще больше внимания. Авдоев вопросительно посмотрел на меня.
— Включай. И осторожненько.
— Ладно.
Без каких-либо происшествий мы следовали за Сиреневым. Пару раз он останавливался у светофора на мигающий зеленый, что сильно нас настораживало, так как держались мы на значительном расстоянии, пропуская вперед две, а иногда и три машины. Но предосторожности были напрасны. Профессиональный убийца, словно помогая нам, ехал медленно, машину трогал плавно.
У меня появилась интересная мысль.
— Он что, недавно права получил? — спросила я у Женьки.
— Нет. Меня это тоже удивляет.
— Рассказывай, — поторопила я его.
Но Авдоев молчал, решая, стоит ли меня посвящать в тайну, или… Видимо, решившись, он вздохнул и сказал:
— Не очень давно, мы с ним уходили от неприятных знакомых, — он замолчал. — Они хотели меня ликвидировать… Так вот Сиренев, словно автогонщик, ушел от преследователей буквально за пару минут.
— Точно?
— Таня…
— Я не то. Может, ему просто повезло?
— Я немного разбираюсь. Он хорошо управляет машиной, но и правила эти гребаные нарушает часто. Мы с ним по этому поводу ругаемся, ведь плачу за него я. А сейчас…
Авдоев неопределенно махнул рукой.
— Думаешь, он нас заметил? — помогла ему я.
— Не знаю!
Сиренев вырулил на автостоянку перед театром. Мы остановились во дворе одного из домов поблизости.
— Так. Я иду в театр. — Я оглядела свою одежду.
— Может, я?
— Нет. Ты оставайся в машине.
Авдоев вздохнул.
— Тебя могут и не пустить в таком прикиде.
— Это мои трудности. Ты ставишь машину на автостоянку и ждешь. Все понял?
— Пытаюсь.
— Если увидишь кого из знакомых… хотя ладно. — Я махнула рукой.
Сиренев вошел в вестибюль.
— Итак, я пошла.
Я засунула пистолет в карман. Вроде не видно.
— Если что, деньги отдашь в какой-нибудь благотворительный фонд.
— Ладно, — Авдоев рассмеялся.
— Я тебе посмеюсь. Все.
— Ни пуха…
— К черту, — перебила я его.
Даже получив билет, в театр попасть мне стоило большого труда. Меня не хотели пропускать, не понимая, что мой «прикид» очень подходит для посещения подобного рода заведений. Но та сила, которая вращает экономическую ось планеты, умеет и открывать двери и решать проблемы внешнего вида. Я попала на премьеру, заплатив в несколько раз больше всех других посетителей.
И тут мне не повезло. Мое место оказалось рядом с Сиреневым. Я подошла к парню, сидевшему на последнем ряду и скучающему.
— Один? — спросила я.
— Да, — парень посмотрел на меня недоуменно.
Я села рядом на пока пустующее сиденье.
— Слушай, выручай. Давай махнемся местами.
— Зачем? — Парень явно решил развлечься.
— Уступи даме.
— А можно я…
— Нет, — отрезала я.
— Но вы же не узнали…
— Догадалась.
— Ладно, так и быть!
Парень молча отдал билет, забрал мой и ушел. Я переключила свое внимание на Сиренева. Народ постепенно заполнил помещение. Погас свет, и началось представление.
Сцена меня в данный момент нисколько не волновала, хотя, судя по реакции зала, спектакль был на редкость удачным.
Очень интересно, подсел к нему нужный человек или нет. Запланированная встреча это или случайный финт наемного убийцы?
Пробыв в зале минут пятнадцать, я решила уйти. Ни черта не видно, на сцену не посмотришь. Я пошла в кафе, купила чашку кофе, села так, чтобы просматривался выход из зала.
Кофе был просто отвратительным, растворимым да к тому же в недостаточном количестве. Я еле сдержалась, чтобы не вылить его куда-нибудь.
Минут через пять после меня вышел хорошо одетый мужчина. Казалось бы, ну что такого, ушел человек, и все. Но меня насторожило следующее.
Человек из театра через двадцать минут не уходит: действие еще не развернулось, и нельзя судить о спектакле в целом. Да и смех в зале свидетельствовал о том, что происходящее не так уж и плохо.
И вот еще что. Один в театре — это тоже плохо. Туда нужно идти с девушкой либо искать девушку там. А он один! Хотя, конечно, может, и голубой.
Я вздохнула и отхлебнула кофе. Ждать пришлось долго. Во время антракта я из кафе ушла по понятным причинам. Но напрасно: убийца остался сидеть на месте и, как я сумела убедиться, один.
Все, что могло надоесть в этом проклятом заведении, надоело очень быстро. Минуты тащились лениво, хотелось уйти и лечь спать, бросить всю работу вместе с деньгами.
Майка от пота стала, как наждачная бумага, и отчаянно елозила по спине. Одежда на мне казалась необычайно смешной и примитивной, кроссовки — маленькими, волосы — растрепанными.
В мило беседующую буфетчицу хотелось запустить тем пойлом, что в меню значилось как кофе, и прыгать, кричать, требовать.
Но я была профессионалом. Поэтому все эмоции я запихнула подальше и терпеливо ждала.
Всему в этом мире приходит конец, пришел он и спектаклю. Но минут десять еще зрители аплодировали, дарили цветы, орали «браво». В общем, делали все то, что я в себе подавила. Но и это закончилось. Двери открылись.
Я думала, что Сиренев покажется одним из первых. Но он просидел до конца. Выйдя последним, он направился в кафе. Сердце мое екнуло, дышать стало тяжело.
— Мы закрываемся, молодой человек, — чуть ли не из туалета заорала буфетчица.
— Хорошо, хорошо, закрывайте, — смирился Сиренев.
Что ж, то, что я не пульнула в нее чашку, она вполне отработала.
При выходе Сиренев сразу сел в машину и укатил. Я бросилась к своей. За рулем не было Авдоева, но это меня нисколько не насторожило, ведь не тупой он, лег на сиденье. Подбежав к машине, я дернула дверцу. Та была закрыта, и шефа не было. Он появился через секунду из-за кустов, размахивая рукой и на ходу застегивая ширинку.
Пока он добежал до машины, пока открыл дверцы себе и мне, пока мы тронулись, прошло довольно много времени.
— Да жми ты на газ, — заорала я. Молчать было не под силу, сказывалось возбуждение от дурного кофе.
— Я жму, — оправдывался он.
Сиренева мы нагнали. Но его поведение на дороге изменилось. Он вел машину очень агрессивно, часто подрезая другие машины и пролетая светофоры уже на желтый. Следовать за ним было просто невозможно, мы его потеряли.
Подъехали к дому. Машина Сиренева стояла у подъезда, в комнате горел свет.
— У него что, гаража нет? — поинтересовалась я.
— Нет, — глухо сказал Авдоев…
К этому моменту Сиренев был уже мертв. Убийца выстрелил профессионалу в затылок. Глушитель скрыл от соседей звук выстрела. Подобрав гильзу и достав пулю, убийца раздел жертву и положил на кровать. Пусть гадают, когда его убили. Очень хотелось есть, да и соседи должны слышать, что на кухне кто-то возится…
Пару раз в окне сиреневской кухни мелькнула тень, что меня совершенно успокоило. Я зевнула.
— Авдоев, — позвала я.
Авдоев от неожиданности вздрогнул и повернулся.
— Ну что?
— Через двадцать минут после начала спектакля из театра вышел человек. Ты его знаешь?
— Нет.
— Точно?
— Да. Он прошел мимо моей машины.
Стало холодно. Мы включили печку, хотя я чувствовала, что этого делать не следует…
Убийца стоял около постели Сиренева и наблюдал за машинами. Слух у него был острый, и едва различимый шум двигателя он услышал без труда.
«А, девочка, играющая в детектива, — подумал убийца, — не умна, а значит, и не опасна…»
Я снова посмотрела на окна. Свет на кухне потух, но скоро зажегся в комнате.
— Сколько у него в квартире комнат? — запоздало поинтересовалась я.
— А зачем одинокому человеку больше одной? — спросил Авдоев…
Большой свет выключили, остался ночник.
Убийца тем временем закрывал входную дверь. Он мог бы и не зажигать ночника, но у него возникла небольшая хитрость. Он улыбнулся…
Через полчаса ночник выключился. Я взглянула на часы. 01.34. Надо запомнить.
— Так, я пару часов посплю, а ты смотри в оба, потом сменимся!
— Да.
— Если кто-нибудь выйдет из подъезда — разбудишь.
— Вообще кто-нибудь?
— Нет, — я зевнула, — кто-нибудь очень подозрительный.
— Хорошо, — обреченно вздохнул Авдоев.
Я моментально заснула.
Меняясь, мы продежурили всю ночь. Авдоев растолкал меня в половине девятого.
— Танюх! Сейчас почти девять. Сиренев не вышел, а сбор в конторе я назначил на восемь.
Сон сняло как рукой.
— Ключи от его квартиры есть?
— Да!
— Тогда пошли, быстро.
Перед тем как открыть дверь, я осмотрела замки. Все было целехонько.
— Открывай.
Авдоев немного повозился с замками, и мы вошли в квартиру. Было тихо.
— Стой здесь! — приказала я.
Заходить в комнату не хотелось. Но пришлось. Авдоев топтался около двери и раздражал меня. Сиренев лежал лицом вниз, одеяло и подушка были залиты кровью.
«Профессионал, — презрительно подумала я. — Застрелил в затылок!»
Я подошла и подняла голову (предварительно надела перчатки и сказала Авдоеву об этом). Как и ожидалось, подушка была цела.
— Ну, это ясно. Тебя пристрелили, а затем уложили. Но зачем? Непонятно.
Я поискала глазами гильзу, не нашла, но увидела отверстие от пули. Действительно, его убили, когда он стоял.
Без особых трудностей я нашла его одежду, в которой он пришел из театра. Ничего, хотя я надеялась найти кровавые следы.
Авдоев все еще топтался у двери. Я положила одежду на место.
— Иди сюда, — позвала его я.
Он вошел, на Сиренева посмотрел мельком.
— Убили?
— Да. Но подушка целая, видишь?
— Да. Его убили не на кровати.
Он осмотрел комнату.
— А зачем одежду достала?
— Что значит достала? — переспросила я.
— Сиренев был очень аккуратным, — пояснил Авдоев, — одежду, тем более костюм, просто так бы не бросил.
— Точно? — недоверчиво переспросила я.
— Да.
Мы прошли на кухню. Посуда после ужина валялась в раковине.
— Но ведь свет погас в полвторого, значит, мы знаем, когда ушел убийца. Допроси всех, у кого нет алиби, — тот и убийца, — сказал Авдоев.
— Думаешь? — Я не разделяла его уверенности, но крыть было нечем. Поехали в офис.